Собаки не предают

Поезда еще не было, но я была настолько взволнована предстоящей поездкой, что сидеть на вокзале было совершенно невозможно. Я попросилась на перрон, и Егор, не желая оставлять меня одну, отправился со мной.
Он поставил сумку на лавочку возле здания вокзала, сам остался стоять. Видимо, его эта поездка волновала не меньше. Я же ходила по краю платформы взад-вперед, рассматривая рельсы, на которые так хотелось спрыгнуть. Но зная, что Егор непременно станет ругаться, я этого не сделала.
Мои блуждающие мысли прервала бродячая собака, ростом чуть ниже овчарки, которая подбежала ко мне, радостно виляя облезлым хвостом. Я топнула ногой, прогоняя ее, грозно прикрикнув: «Пошла вон!». В моих глазах в этот момент блеснула капелька злости, которую Егор отчетливо уловил.
- Ты не любишь собак?
«Люблю», - проскользнуло в моей голове. Ему было не понять, что я прогоняла не ее, а воспоминания. Когда-то я пожалела такую собаку, которая побиралась на помойке за нашим домой и привела ее домой. Я видела в ней себя. Такая же неопрятная, голодная и никому не нужная, не знающая, куда податься. Как оказалось позже, она была такой же агрессивной, как я, по малейшему поводу обнажая оскал. Но этот оскал никогда не был обращен против меня. Она всегда скалилась на моих обидчиков, и однажды покусала моего брата, который хотел в очередной раз меня избить. Если бы не прибежала мать и не оттащила собаку за ошейник, он бы не отделался разодранными руками. Я ее никогда не обучала защите, она просто с первой минуты, как я ее погладила, не отходила от меня больше ни на шаг. И когда мать в очередной раз приказывала мне ее выбросить, я со слезами на глазах брела на улицу и пыталась убежать от собаки. Но она настолько боялась вновь остаться в одиночестве, что не отходила от меня более чем на метр. И тогда я возвращалась домой и заявляла, что она останется жить с нами. Возразить мне было трудно, в ход сразу шли собачьи зубы. Она, как ни кто другой, чувствовала любую агрессию, опережая ее своими клыками.
Собака стала моим спасением не только от одиночества, но и от постоянных побоев. Как только брат начинал повышать на меня голос, она сразу вскакивала на лапы и начинала зло рычать на него.
- Я выловлю тебя без собаки, сука! – кричал он, уходя.

Но и этой надежде не удалось надолго задержаться возле меня. Сейчас понимаю, что ее убила я, а не брат. Но если бы я только могла знать раньше…
Мне пришлось на день уехать к бабушке. Я пыталась уговорить дядю, чтобы он разрешил мне поехать с собакой, но он отказался садить это здоровое животное к себе в машину. Мать, в отличие от людей, животных любила, поэтому я была спокойна, что она ее выгуляет и накормит. Брат же боялся ее, поэтому тоже не мог ничего сделать. Но я сильно ошибалась. Когда я вернулась, мне сказали, что она умерла.
- Как умерла? За один день? Что вы с ней сделали? – кричала я, задыхаясь от слез.
Мать убеждала меня, что ее укусил клещ. Как я позже узнала, от клеща за один день не умирают, это длительный процесс. Но я и тогда не поверила в это.
Я, как всегда, забилась в угол и сквозь слезы продолжала кричать:
- Где моя собака? Что вы с ней сделали?
Через какое-то время кричать уже не было сил, но реветь я не переставала. И, когда уже ночью, мать грозно крикнула: «Заткнись! А то я тебя в психушку сдам!»
Мне пришлось немного успокоиться.
Эта потеря была еще одним сильнейшим потрясением в моей жизни. Я предала свою единственную защитницу.
И вот эта дворняга, в ожидании ласки, смотрела на меня такими же глазами, как моя Джесси. Она была совсем другая, и ростом ниже, и шерсть, в отличие от моей собаки - черной и кудрявой, была зонарная и жесткая. Но глаза… Эти глаза, вечно скитающегося и никому ненужного животного, которого каждый второй пытается пнуть или прогнать. Наверное, и у меня были такие же глаза.