Рейд

- Дальше будет еще сложнее, - слизывая капли крови с исколотых пальцев, который раз бормотал проводник.
В любом другом походе он бы от счастья верещал, что его проводником назначили.
Лидером и проводником всегда был Тархан. Их отец, брат, друг и бог приключений. В этой экспедиции проводником Дуня оказался, потому что местный. А главный был и есть Тархан.
- Дуня, не усугубляй, – улыбнулся Тархан.
У Проводника было прекрасная аристократическая фамилия Дунчевский, но собратья ее использовали по-своему.
  В походы с Тарханом Дуня начал  ходить, еще учась на подготовительном отделении в институте. Тот тогда уже был аж на пятом курсе. Теперь пятый у Дунчевского, а Тархан защитился месяц как, вот и решил себя порадовать  - вспомнил, как Дуня сдуру ему рассказал еще тогда, в первые встречи, о затерянной партизанской поляне в заповедном лесу. Тархан тогда еще подумал: а не сходить ли в пешеходку. Но когда Дуня поделился этой идеей с родней, они ему накрепко запретили и думать про этот поход. А еще сказали на всякий случай, чтобы он к лесной реке Притворке не подходил, а за ней как раз самая чащоба начиналась, что поляну от людей скрывала.
Дуня знал, что места там глухие, что в войну его родня там  пряталась от немцев. Бабушка с дедушкой ушли с двумя сыновьями и дочкой в этот отряд. Во время облавы дедушка и два сына с отрядом пошли в бой, оставив стариков, женщин, детей.
Небольшую, слабо вооруженную группу легко разметало по всему лесу. Карательный отряд при поддержке артиллерии двинулся в глубь чащи и там исчез, исчезла и партизанская поляна. В войну своих искать времени не было, оставшиеся из отряда ушли с наступающей советской армией. После войны близких пытались искать. Папин старший брат, дядя Казимир, пробовал искать. Вернулся ни с чем. Дуня помнил только, что дядя много курил, а по вечерам грелся в бане. Дуня с родителями тут тоже бродил, вроде и по грибы, ягоды, но и не только.

Дуня сдался не сразу, помня обещанное папе с мамой, но Тархан повернул дело так, что Дуне самому это больше всех надо.
- Там же бабушка твоя осталась и сестра отца малолетняя, и дальних родичей полно, тебе самому должно быть больше меня интересно. Твой дядя не дошел, а мы бывалой группой с подготовкой дойдем.
И Дуне сразу стало все очень интересно. Он разработал маршрут так, чтобы родные и соседи не узнали об их приезде. С Дуней было еще восемь, не новички. Пять лет походов с Тарханом. Группа Тархана одна из самых сильных в Минске. Было пару человек, кандидатуры которых Дуня забраковал, и Тархан с ним согласился. Дуне было очень приятно - сам Тархан обсуждает с ним поход, соглашается с ним, идет вторым номером…
В сумерках группа десантировалась на дачном полустанке и при полной луне прошагала 18 км. Ночевали у Притворки в чудесном месте под открытым небом.
Огромные деревья в тумане, лента черной воды, которая обтекала отражение луны.
«Тебога, тебога, тебога…», - Дуня проснулся от звука, идущего с реки. Этот звук-бульканье раздавалось то внизу по реке, то совсем рядом с их лагерем.   
- Что это за птица? – спросил Хвост.
- Не знаю, да и птица ли, – ответил Дуня.
- Тоже мне абориген, – скривился Хвост.
- Готовы? Пошли, – скомандовал Тархан.
- Пошли, – насупился Дуня. 

Дуня чувствовал себя героем до тех пор, пока они не перешли Притворку и перед ними не сомкнулись первые ряды кустов.
Жглись кусты малины, можжевельник, лещина, орешник стоял стеной, впивалась акация. Их пилили, рубили, жгли, они царапались, кололись и ломались о головы участников экспедиции.
- Откуда это все здесь? – кряхтел Генка, рубя мачете за себя и за невесту свою Инку.
- Может, партизаны и насадили, – пробурчал Тархан. – В пуще была целая партизанская страна, немцам сюда так и не удалось прорваться. А те, кто смог пройти, не вернулся.
- Мой отец молодым здесь гулял. Говорил, каски, ремни, ящики с оружием тут запросто валялись, и все целехоньки. А людских скелетов не было, – вспомнил Дуня.
- Тут добра было! – поддержал его Тархан. – Все окрестные деревни с этого жили, на немецких танковых движках до сих пор землю пашут. Это вам не Севастополь и не Вяземский котел, тут все целенькое. Если найдем, если постараемся, то в накладе точно не будем. Так что веди нас Дуня, – пророкотал он.
Дуне поражался осведомленности Тархана.
- Так может, ну его, чего мы напрямик ломимся, если уже все собрано? – задыхаясь, спросил Ваня-Крот.
- Не-не, туда, в эти  заросли, народ ходить не решался, страшно им было. Дикие фантазии. Партизанский стан там, - махнул рукой с топором Тархан.
- Чего ж они так? – стонала исцарапанная Инка.
- Это были партизаны поневоле. Сюда бежали те, кого от одного вида крови тошнило! Их и наши, и немцы не любили. Они и не трогали никого, но и подчиняться, сотрудничать с кем-либо отказывались. Никто к ним подступиться не мог.  Кого хотели, того пускали. Укрывали всех, кому нужна была защита: партизан, селян, евреев, дезертиров красной и немецких армий. Отсюда выдачи не было, – вклинился Дуня.
- На них бросили 13-й белорусский полицейский батальон при СД и части егерской немецкой дивизии. Никто не вернулся. Все они там, в ловушке, – продолжал проявлять осведомленность Тархан.
- А про ловушки надо бы было подробнее узнать, – раздался голос Геббельса (его Санькой звали, но он специализировался по трофейному оружию).
- Пытался, – парировал Тархан. Да и много кто пытался свидетелей найти, только нет их.
 - Проводник, а проводник. Куда все пропали?
- Почему пропали? Когда немцев победили, видимо, ушли тихонечко кто куда,  – размеренно рубя орешник, говорил Дуня.
– А про ловушки не волнуйтесь, – улыбнулся Тархан. У нас миноискатели, аппаратурку кое-какую прихватил, разберемся с ними.
- Какие-то кусты неправильные, у меня от их царапин кожа вспухает, – сказал Виталик.
- И у меня, и у меня, надо же, я думал только у меня, – раздалось по кустам.
- А на меня еж напал, – пожаловался Генка.
- А на меня белка, – добавил Тархан.
- Все! - прервал он разговоры. - Еще немного, и нас эти кусты на части порвут. Доставай огнеметы…
- Погодите! – взмолился Дуня. – Мы проходим же.
- Это ты проходишь, а нам трудно приходится, – ныла Инка.
Так и было, Дуню лес, хоть и не сразу, но пропускал.
- Внучек к бабушке идет – хихикнул Генка.
Дуня мрачно посмотрел на того.
- Бросьте тут…Так, Дуня, дуй первый, раз ты у нас такой скользкий. Мужики потом, девки после, я замыкающий, – распорядился Тархан.
Дуня провалился в тупую задумчивость и раздвигал тесно стоящую растительность плечом, и под давлением плеча растительность расходилась.
Перед глазами Дуни в зарослях была дыра, за спиной Тархана джунгли снова смыкались стеной. Их кололо все, что росло и кусало все, что подползало. Но они шли.
На полных парах они вылетели на открытое пространство. Всей гурьбой повалились на землю и слышали только громкое свое дыхание и далекий вопль: Тебога, тебога, тебога…
- Ишь, целый день голосит, невозможно уже…– застонал кто-то из друзей.
- Еще немного, и мы на месте, – сказал Дуня. Перевернулся, пыхтя, на живот, встал на четвереньки и выпрямился.
Огромная поляна, вокруг дубы и сосны, за соснами малинник, землянки  и даже две избы. И до всего этого рукой подать.
- Тут валимся, – просопел Тархан. – Завтра наводим переправу и лагерь взят.
Дуня вздрогнул.
- А может, айда домой. Пусть все так и останется, – заумолял Дуня.
- Отличная шутка, – похвалил его Генка.
Темнело. Горел костер, следопыты так были счастливы, что выбрались из лабиринта кустов, что не чувствовали усталости. Обработав покусанные и поцарапанные места, они прыгали у костра, бегали по поляне и с восторгом рассматривали полевую кухню, нетронутые накрепко закрытые землянки.
Сегодня уже поздно,- сказал Тархан, а вот с утра нас ожидает счастье - пойдем по землянкам.
- А уж таааам!  – орал он. – Все целехонькое, нетронутое, наше.
- А теперь давайте выпьем! - провозгласил вдохновленный Генка. – За нашего руководителя, за Тархана, и пусть с нами воевали деревья и кусты, пусть белки в нас бросали орехи, а ежи кусали за ноги. Кстати, вы когда-нибудь видели, чтобы мелкое зверье само на тебя бросалось….
- Не отвлекайся, – строго сказала Инка.
- Ой! Точно! – вспомнил Гена. – Так вот, выпьем за нашего бессменного руководителя, за Тархана, за то, что он подарил нам все это! – Генка обвел рукой поляну.
- Гип-гип ура! Гип-гип ура! – оралось легко.
- За нашего прекрасного проводника! – провозгласил Тархан.
Выпили и за Дуню. Продолжали радоваться, что прорвались, и обсуждать негостеприимную окрестную природу: деревья и кусты, злых насекомых, бесстрашных грызунов.
Тархан увидел, как мается Дунька, видел его диковатый взгляд.
- Ежи, дорогой, все нормально? -  обратился к нему Тархан. - Ты приходи в себя? Чего стоишь весь взъерошенный? Расслабься, успокойся, мы правильно сделали, что сюда пришли. Ты правильно сделал, что пришел, тут же бабка твоя. Прям здесь, в одной из землянок! – не уставал вдохновлять его, Тархан.
- Ладно-ладно, ты прав, просто душа не на месте, – говорил Дунька.
- На месте, Дунчевский, на месте, – внушительно сказал Тархан и добавил смешным шепотом:  слоник больше не может, - и, улыбаясь, пошел в заросли.
В кустах в глаз Тархана воткнулся ядовитый шип, он умер мгновенно. Поэтому ему не довелось испытать страданий за гибель ребят, которых он привел. А ведь он к ним был очень привязан.   
Дров на поляне хватало, поэтому никто из них не ходил в лес и не видел, как строятся в боевой порядок красноглазые мыши-полевки.
Ребятам пока не требовалось бежать за водой к роднику, что шипел меж деревьев, и они не видели притаившихся вдоль берега гадюк.
В термосах был еще домашний чай, поэтому не было необходимости идти за мятой и малиной и встречаться с волком, медведем и лосем.
После целого дня борьбы с кустами хотелось смотреть на звездное небо над поляной, поэтому никто не видел ярких глаз  рысей, что сидели на деревьях.
Невдалеке от партизанской поляны готовило свои омуты болото. 
Все готовились к борьбе.
Отряды зверей-партизан и кустов-партизан отпустили только Дуньку.
Дунька пытался спасти друзей: он голыми руками сбрасывал змей и мышей с обезумевших девочек, бил горящим поленом медведя, который ворча утаскивал Хвоста в лес, был исцарапан рысью, которой мешал отгрызать голову Генке, не выдержал только, когда на него бросился зубр и гнал его до самой Притворки. Этот зубр ударом головы послал Ваню-крота в болото. Ни одно растение не мешало гнать его назад.
Он плакал и выл, плывя в темной речной воде, и совсем не испугался, когда в него уткнулось местное речное чудовище – сом размером с того зубра-партизана.
- Тебога, тебога! – заголосила рыбина.
- Тревога, тревога! – отозвалось в Дунькиной голове.
- Сука! Предатель! Язычник! Это всё ты! – орал на сома Дуня и даже двинул кулаком в морду-чемодан.
- Тебога! – испугался сом и нырнул на дно.
Дунька шел и плакал.
А если бы у него был шанс заглянуть утром в землянки, он бы увидел  множество людей, сидевших рядами. У них были закрыты глаза, они держали друг друга за руки и вот уже пятьдесят лет шелестели губами: защищай нас, защищайнасзащищайнас.
Это было гулом леса, гулом насекомых.
Одна из сидящих женщин сказала девочке, что лежала у нее на коленях:
- Ежик приходил.
Девочка улыбнулась.