Мужские характеры. Рассказы о детях

Работящий и Весельчак

Поздней осенью, когда ночью и по утрам, уже бывали заморозки, стада на пастбища не выгоняли. Коровы оставались в стойлах, а овец хозяйки среди дня, если выглядывало солнце, выпускали на подтаявшие лужайки около своих изб пощипать траву. Мой маленький брат Вова, ему было около 3,5 лет, каждое утро собирался на работу. Дети во всем подражают взрослым. Вокруг него все работали. По-видимому, в его сознании складывалась убежденность в том, что и он должен в чем-то участвовать. Мы часто брали его с собой в поле, где он видел как трудились колхозники, видел пастбища, где пастухи пасли стада коров и овец. Игрушки он никогда не видел, их у него не было, только знал наизусть все сказки из одной книги, имеющейся у нас в доме, читаной и перечитанной. Вова надевал свое пальтишко с разными по цвету полами, одна синяя, другая черная, - перешитое сестрой из сильно поношенного пальто старшего брата, надевал шапку брата, обувался, брал большую толстую палку, всегда стоявшую в сенях, и отправлялся в избу напротив. «Веруха, выгоняй овец!» - громко и серьезно говорил он соседке, открывая дверь. Мы ее называли «тетя Вера», а он обращался так, как слышал от взрослых. Она открывала ворота своего двора, пять или семь овец выбегали наружу, и пастух, помахивая палкой, направлял их на луг за избой. Изба стояла на краю деревни, а дольше простиралась широкая открытая местность, где стояла большая ветряная мельница. Овцы разбредались по лугу. Пастух стоял, опершись на палку, и наблюдал за ними. Время от времени он, направляя палкой, подгонял одну, другую из них к остальным, если они отходили куда-то в сторону. Осенью солнце короткое. Когда оно пряталось за горизонтом, приходила хозяйка, и они вместе загоняли овец во двор. Бывали дни, когда до прихода хозяйки пастух подгонял овец к ее воротам и кричал: «Веруха! Загоняй овец!» Иногда к Вове приходил друг Шурка такого же возраста, крепкий, краснощекий, веселый мальчишка. В руках он всегда держал короткую палку или досточку. Это у него была гармошка. Он делал вид, что растягивает ее, перебирал на краях пальцами, как это делали гармонисты. Шагал по деревне он слегка отклонившись назад и орал деревенские частушки, нещадно картавя. Весь его облик говорил: «Вот мы еще и погуляем!» Вова шел рядом и подпевал. Такие были ребята. Только, к ним не присоединялись девушки, всегда выбегавшие на улицу при появлении настоящего гармониста. Гармонь тогда была почти в каждом доме.
Следующие мои персонажи не деревенские, а городские и не из военного времени, а из советского, если хотите, для сравнения.

Независимый
В ожидании прибытия поезда я прохаживалась в помещении Киевского вокзала. Обратила внимание на высокий детский стул, на котором сидел малыш в возрасте чуть более одного года. Раньше производились и продавались такие стулья: сидящий в них ребенок был надежно огражден спинкой, боковыми перекладинами и передней полкой-столиком. Под нее просовывались его ноги. Такие стулья родители иногда брали в дорогу при путешествии с маленькими детьми в поездах дальнего следования. Перед малышом на столике стояла алюминиевая тарелка с макаронами и сарделькой. В то время в привокзальных буфетах еду продавали в алюминиевой посуде. Алюминий тогда не воровали, а стеклянная могла разбиться. Малыш неловко, но все же зачерпывал полную ложку макарон и сосредоточенно нес ее ко рту. По дороге половина их высыпалась, он краснел, злился, а в результате в рот попадали одна - две макаронины. Снова решительно, несколькими движениями набирал полную ложку, нес ко рту - и все повторялось сначала. Ни крика, ни слез не было. Лицо его выражало упорство и настойчивость, и не было сомнения в том, что все трудности с макаронами он преодолеет самостоятельно. Мама спокойно стояла рядом, опустив руки. На мой недоуменный взгляд объяснила: «Ребенок не допускает, чтобы мы кормили - только сам». По его упитанности было видно, что голодным он не остается. Пока я за ним наблюдала, макароны в тарелке убавлялись. К сожалению, его взаимоотношений с сарделькой я не увидела. Подходил ожидаемый мной поезд, и я вышла на перрон.

Интеллигент
Зимой на небольшой пологой горке около детской площадки мамы обычно катали своих малолетних детей в возрасте приблизительно от 2,5 до 4,5 лет. Мама ставила санки на бугорок, помогала ребенку сесть на них, подталкивала и ребенок радостный, смеясь, съезжал вниз. Снизу мама привозила санки с ребенком, опять направляла их, - и так катание продолжалось. Как-то, в один из ясных, морозных дней, проходя мимо, я увидела на горке лишь одного мальчика, примерно, трехлетнего возраста, копошащегося с санками. Его папа стоял неподалеку и читал книгу, как будто бы не обращая внимания на сына. Мальчик был одет в шубку, на голове была шапка из такого же меха, поверх шубы повязан красный шарф, на руках - красные варежки. Он молча и аккуратно ставил санки на бугорок, приноравливался сесть, но санки мгновенно ускользали вниз. Не проявляя никакого возмущения, ребенок топал за санками, брал их за веревку и привозил на верх горы. Опять аккуратно ставил на бугорок. Теперь оставалось только сесть и покатиться, но непослушные санки скатывались сами, опять без него. Не слышалось ни плача, ни крика. На лице не ни было досады, ни разочарования. Снова топал вниз и привозил санки наверх. Так повторялось три раза, пока я наблюдала за этой картиной. Как развивались события дальше, не знаю, так как должна была ретироваться под неодобрительными взглядами папы, не допускающими мое вмешательство. Мне так хотелось помочь этому ребенку скатиться с горы, увидеть его радостное лицо и услышать детский смех. Наверное, был прав папа, воспитывая у сына самостоятельность и выдержку. А, может быть, и не прав.

Собственник
Электричка следовала в Москву. В купе, напротив меня, у окна, сидела мама с годовалым ребенком на руках. Рядом сидел папа. Мальчик вел себя спокойно, не капризничал. Время от времени мама поворачивала его к окну, что-то показывала и объясняла, как это обычно делают родители. Он произносил за ней отдельные слова. Но вот электричка подъехала к вокзалу, замедлила ход, пассажиры стали вставать с мест, столпились у выхода. Малыш оживился, забеспокоился, поднял голову вверх, к полке, где лежали их вещи, стал показывать на них ручками родителям, чтобы не забыли. Папа достал вещи и сказал ребенку что-то одобрительное, вроде того, что: «Правильно, добро надо беречь, а еще и приумножать».