Евгений Чапыев. Молодость - свойство души

В середине 80-х годов в редакцию «Вечернего Новосибирска» стал частенько захаживать очень колоритный алтаец – пожилой (если не сказать старый, но старым он был только по паспорту, сохраняя такую свежесть восприятия мира и интерес к жизни, которой и многие молодые могли бы позавидовать) разговорчивый и очень доброжелательный человек. Звали его Евгений Мадестович (именно так – МАдестович) Чапыев. Разумеется, на самом деле ни Евгением, ни Мадестовичем (или пусть даже Модестовичем) быть он не мог, но в те годы было не очень принято расспрашивать человека о его национальных корнях, подлинном имени и так далее, тем более если сам он не стремился сообщить об этом. А тенденция к русификации имен у окраинных (и не только окраинных) народов России была очень сильной. Так что его настоящее алтайское имя для меня так и осталось неизвестным.

Он часами мог очень интересно и увлекательно рассказывать о чудесах алтайской природы, ее флоре и фауне, об истории и традициях своего народа. Журналистов трудновато удивить подобными разговорами, когда каждый день их работы – сплошные новости и экзотика, но, несмотря на то, что по-русски Чапыев говорил с легким акцентом, мы слушали его, что называется, с раскрытыми ртами.

И как-то я подумал: «А почему бы не написать об этом интересном человеке?» и решил поближе познакомиться с ним. Чапыев охотно пошел мне навстречу. И оказалось, что у него к тому же очень богатая событиями биография.

Помнится такой любопытный момент нашего разговора. Он происходил в его квартире. В это время вернулась домой отсутствовавшая по каким-то своим делам жена Чапыева – русская женщина лет на 35-40 моложе своего мужа. Я несколько удивленно посмотрел на нее. 76-летний Чапыев перехватил мой взгляд и, истолковав его совершенно правильно, как-то не очень естественно сменил тему разговора и начал рассказывать, как мне показалось, с некоторым смущением, о чудодейственной силе алтайского мумиё. Конечно же, мысленно я пожелал ему еще много-много лет супружеских радостей с помощью этой алтайской «Виагры» (правда, тогда я такого слова даже еще не знал).

И еще вот о чем хочется сказать. Читатели этой публикации встретят немало деталей, характерных для советской эпохи. Хочу объяснить: ни в одной из своих публикаций, выкладываемых на Прозу.ру, я ничего не меняю – как было в свое время много лет назад напечатано в газете, так сейчас и идет в интернет. Ведь это мы сегодня оцениваем то время по-другому, а в те годы подавляющее большинство людей воспринимало его (или делало вид, что воспринимало) совершенно иначе. И надо быть честным хотя бы перед самим собой. Ведь каждая из этих публикаций – не только рассказ об интересном человеке или событии, но и своего рода памятник эпохи, в которую она была написана.

Молодость – свойство души

Он живет в Новосибирске уже много лет. Но каждый год неизменно навещает родину – Горный Алтай. Знает там каждый уголок – если где-то не побывал, когда работал там, значит, исходил вдоль и поперек, изъездил верхом на коне с охотничьим ружьем, выйдя на заслуженный отдых. Любит он приезжать сюда, в места, где родился, где повел детство, в места, с которыми связаны десятилетия работы. Правда, в последнее время охотиться стало труднее – глаза подводят. Но всё так же каждое лето тянет его в горы, в чарующие алтайские леса, к первозданной природе этих мест.

Вот и в этом году он только что вернулся в Новосибирск.

– В этот раз интересное было дело. Председатель сельсовета прислала машину – она знала, что я недалеко от них живу, в гости приехал. Поехали в колхоз имени XXIV съезда КПСС. Там в один день шесть свадеб играли. Решили провести их без единого стакана водки. Помогите, говорят, сценарий составить, вспомнить, как раньше свадебное торжество проводили. Помог им, конечно. Самому ведь интересно посмотреть, что получится. По старым обычаям, кстати, и раньше не было на свадьбах никакой выпивки. Только всевозможные игры, состязания – бег, борьба, скачки…

Собеседник мой, Евгений Мадестович Чапыев, несмотря на свои 76 лет, очень живой, подвижный, по-юношески подтянутый. А за плечами – интересная жизнь, неповторимая и в то же время типичная судьба человека с окраин царской России, детство которого осветила Октябрьская революция.

У отца с матерью было двенадцать детей. Выжило восемь. Грамоте обучался у человека, которому помогал охотиться – вроде охотничьей собаки выслеживал белок и указывал ему. Уговор был такой: за каждую добытую белку – по букве. Это – в десять лет. А в тридцать лет занял пост второго секретаря Ойротского обкома ВКП (б). Ойротия – так называлась тогда Горно-Алтайская автономная область.

Между этими двумя датами уместилась комсомольская юность, время, в которое каким-то чудом удавалось делать всё: помогать отцу – первому председателю сельревкома, писать статьи в газету «Кызыл-Ойрот», быть секретарем комсомольской ячейки, ликвидировать неграмотность, работать в райкоме комсомола (тогда говорили «в аймачном комитете») и одновременно редактировать районную газету.

А еще запомнилось время учебы в Москве, которое, увы, было в те годы недолгим – сначала на центральных курсах комсомольских работников, где довелось слушать лекции Надежды Константиновны Крупской, а затем в Торговой академии.

И снова работа в комсомоле, в райкоме партии. Из Торговой академии отозвали на должность инструктора обкома. А вскоре избрали вторым секретарем. Это был предвоенный сороковой год.

– Евгений Мадестович, вы, как говорится, находились в самой гуще жизни, были на комсомольской и партийной работе в период колоссальных социальных преобразований тридцатых годов. Как ощущались эти изменения в вашей работе, в жизни?

– Знаете, чтобы увидеть результаты, надо посмотреть издалека. В те годы у нас не было сознания того, что мы творим историю. Мы просто работали, не считаясь со временем, с личными обстоятельствами, стараясь делать свое дело как можно лучше. Работы было невпроворот, трудиться приходилось напряженно. Это сейчас, оглядываясь на те годы, многое видится в историческом масштабе. Но не буду говорить вообще, скажу на примере своих родственников. Всех потомков моего отца и матери – детей, внуков, правнуков, праправнуков – 104 человека. Среди них не только алтайцы – течет в них кровь русских, украинцев, поляков, тувинцев, казахов. Кого только среди нас нет! Есть поэт, художник, киноартист, два агронома, четыре врача! А до революции всего было четыре врача-алтайца! Ну, инженеров, учителей – сразу и не сосчитать. Есть даже экс-чемпион РСФСР по классической борьбе. Разве наш род – не красноречивый пример колоссальных изменений, происшедших на памяти всего лишь одного моего покоения!

Как-то довелось мне разговаривать с одним родственником, который высказался в том смысле, что, дескать, медленно мы идем вперед, много вокруг недостатков. Я ему так сказал: ты можешь представить, что твой дед родился на земляном полу, что окна не стеклились, а затягивались коровьим сычугом, что не во всякой избушке была керосиновая лампа? Не можешь. Так разве это – медленно? А ведь еще война была – насколько она нас задержала…

…Годы войны, хотя и в тылу, дались невероятным напряжением всех сил. Евгений Мадестович, по нынешним понятиям, совсем молодой человек, являясь одним из руководителей области, нес на своих плечах огромную ответственность. А когда советские войска погнали фашистские орды с родной земли, был направлен в освобожденные районы – работал в Наркомлегпроме и Совнаркоме Молдавии, потом снова был переведен на Восток – в ЦК КП(б) Узбекистана.

Но тянуло, тянуло в родные места. И вот он снова в Горном Алтае – теперь работает в газете, возглавляет книжное издательство, музей, начинает активно заниматься изучением истории и фольклора родного края, алтайской топонимики, интерес к которым он пронес с юных лет. Не прекратил Чапыев своих исследований и сейчас, живя в Новосибирске.

– Нынешним летом был в Новосибирске фольклорный фестиваль, я на нем выступал, пел, играл, показывал старинную алтайскую пляску. Скоро должна появиться пластинка, где записаны народные песни в моем исполнении. Передавали мое выступление с песнями и по Новосибирскому радио. Я их много знаю, пятьсот текстов отдал в Горно-Алтайский научно-исследовательский институт истории, языка и литературы. Алтайские песни интересные – в каждой говорится о чем-то важном, – и Евгений Мадестович начитает протяжно петь на удивление молодым чистым голосом.

А потом разговор переходит на загадки, легенды, обычаи… Слушаешь этого удивительного человека и поражаешься его изумительной памяти, эрудиции, свежести мышления, глубоким знаниям, которые он сумел самостоятельно приобрести. Он был одним из авторов русско-алтайского словаря, сейчас участвует в работе над алтайским толковым словарем, материалы для которого собирают филологи Горно-Алтайска. Чапыевым составлен (и также передан институту) полный список алтайских личных имен и фамилий. Но любимый его конек – топонимика. Часами может Евгений Мадестович рассуждать о географических названиях Сибири, сопоставлять их звучание и значение на разных языках, строить догадки о происхождении того или иного названия. А еще – история родного края, которую Чапыев знает досконально.

– Все учат в школах египетских фараонов, античный мир, средневековую Европу… Кто спорит, знать это надо. Но спросите человека: что было сто или двести лет назад на территории его родной области или края? Большинство людей представляют эти события весьма смутно. А разве можно быть настоящим патриотом, не зная своего прошлого?

«Вечерний Новосибирск», 30 августа 1985 г.