Бессмертие короля Берта. ГлаваII. Власть

     К удивлению молодого графа Берта Селитриума на чужбине он оказался не очень занят работой, и даже при Консульстве начальство одобрило его желание снять частную квартиру, чтобы жить среди демонакийцев, понятное дело, в самом престижном районе столицы. Вскоре появились приятели, которые ввели его в высший свет общества, где им заинтересовались не только дамы, но и властные особы. На балах он пользовался успехом, хотя ему больше нравились походы по местным злачным местам, потому что такое знакомство с народом в родном королевстве было предосудительно, а значит невозможно.

    Из этих походов-авантюр он реально узнал грубость, грязь, наивность и отличие нижних слоёв общества от того класса, к которому принадлежал сам, впервые понял не на словах, а на опыте, что своим положением можно попирать любые законы и нравственные устои. Вскоре он начал вести жизнь эстета-философа, смеяться над своим прежним провинциализмом и тайно завидовать демонакийской свободе, правда, только для собственных удовольствий.

Случилось так, что с новыми дружками Берт попал в очень неприятную историю в одном из притонов, где был убит человек. Пьяных сообщников выручил чей-то богатый папаша. Однако это происшествие внушило чувство осторожности и привело его к людям, которые постоянно приглашали Берта на неафишируемые встречи, где вели с ним беседы о величии Демонакии, ничтожестве королевства Вильгельма и других таких же "нелепых государств", без обиняков намекая, что когда Берт вернётся на Родину, то сможет продвинуться в иерархии только благодаря сотрудничеству с ними, а также ненависти к "слишком патриотичному" королю, и в целом к политическому устройству своей отсталой страны, но для этого он должен быть смелым, хитрым, циничным, исполнительным. Селитриум в душе согласился с этим, ведь проведя несколько лет здесь, он чувствовал себя больше демонакийцем, чем сами демонакийцы.

     Вернувшись домой, молодой граф уже через месяц понял, что пресытился тишиной и чрезмерной определённостью своего будущего, что спасти от хандры его может только прочная и настоящая власть над ближними, которой он-то наверняка сумеет распорядиться.

     Столица королевства приняла Берта в свои объятия бесконечными праздниками, все его зазывали в гости, мечтая поскорее выдать дочерей замуж. Былой тесный круг аристократов друзей принял графа с восторгом, как носителя новых передовых идей, главной из которых была та, что если есть рай на Земле, то он за океаном, и тут же втянул в паутину дворцовых интриг, чему особенно рад был его отец, недавно узнавший о своей смертельной болезни, понимая, что теперь обязан передать сыну в наследство не только имущество, но коммерческие связи и возможности распоряжаться накопленными богатствами, а также той властью, какая была у него в руках.

     Вскоре граф Берт уже входил в свиту короля Вильгельма, а через некоторое время был принят в Совет Избранных, получив отеческими стараниями награды из рук короля, ничего для этого не предприняв, сразу же поняв по льстивому отношению к себе придворных, что с ним стали считаться вельможи, как с реальной силой.

     Но дочери короля Инессе Берт не понравился, чем она удивила и смутила свою мать королеву Мэри, потому что их союз был бы выгоден семье и стране. Но принцесса и слышать не хотела о молодом, дерзком, умном человеке: что-то в нём инстинктивно отталкивало девушку так, что она с радостью вышла бы замуж даже за последнего бродяжку. Ледяной взгляд Берта, при встречах следующий за ней, как палач за осуждённым, приводил в ужас.

     И когда на одном из придворных балов Инесса отказала графу Селитриуму в танце, он, хотя улыбнулся ей, в глубине души поклялся за это оскорбление отомстить королю, королеве, принцессе, а также её маленькому брату. Чтобы скрыть гнев в потемневших глазах, Берт опустил голову. Так случилось единственное мгновение в его жизни, когда мечта об абсолютной власти показалась ему недостижимой. Этого чувства, исключая себя, он простить никому не мог. Затерявшись в толпе, граф уехал домой. Шёл дождь. Глядя в окно кареты, в свете уличных фонарей бегущая вода по стеклу казалась ему кровью.

     И если бы не Гелия, племянница Вильгельма, скромная, робкая, незаметная девушка, настоящая Золушка, то приехав в загородный дом, молодой граф запросто мог затравить в злобе какого-нибудь холопа собаками на псарне или собственноручно запороть кнутом слугу, как с ним порой бывало, но тут, вдруг, понял, что пока не поздно, надо посылать к ней сватов, чтобы успеть породниться с королевской семьёй, а после месть не заставит себя долго ждать.

     Когда граф Шервуд Селитриум лежал на смертном одре, его сын играл свадьбу с Гелией. Узнав, что Берт не приедет, Шервуд опечалился, но на пороге небытия, сказал жене: "- Агата, не сердись на сына, он - хороший ученик! Жаль, что мы не можем быть на его свадьбе. Всё пра..." - выдохнул и отошёл в мир иной.

      Берт Селитриум был из тех немногих людей, которые во что бы то ни стало доводят задуманное до конца. Он знал, что убить короля Вильгельма - значит подписать себе страшный приговор, правда, если самому не успеть сесть на его трон. Но ради этого стоило действовать, ведь если власть дороже жизни, то смерть не страшна, хотя нежелательна. Кто правит, тот всегда встречает сопротивление, поэтому механизм противодействия надо подпитывать энергией действия так, чтобы он мог незаметно сломать прежде всего всеми признанный видимый механический устоявшийся порядок законов и традиций государства, дабы заменить их всего лишь переименованием под нового правителя...

     Странным образом вокруг этого желания молодого графа начали закручиваться разные события. Полёты в Демонакию на летучих кораблях обязательно приводили к встречам с нужными людьми, обещающими любую помощь в свержении Вильгельма. Одновременно граф Берт в королевской свите сумел сплотить группу ненавистников Его Величества и его семьи, а в Совете Избранных нашлись влиятельные люди, препятствующие всему полезному, что исходило от королевских советников. Как говорил граф Шервуд сыну: "Даже у идущих на казнь есть свои завистники и ненавистники".

     Недостижимой для влияния оставалась лишь Канцелярия, но без неё можно было обойтись при условии, что смена власти произойдёт неожиданно.

     В ещё вчера спокойной стране поползли нехорошие слухи о короле Вильгельме, его семье и приближённых, один слух нелепее другого, но именно их абсурдность, скрытая сходством с правдой, рождала в народе чудовищную ненависть. Время шло, и ложь всё больше и больше походила на правду, пока вовсе не заменила её в головах подданных. В королевстве появились оплачиваемые непонятно кем вожаки, зарабатывающие на вранье, то и дело вспыхивали и гасли бунты, заканчивающиеся ничем, но упорно ведущие к трагической развязке.

     Стихия на самом деле была спектаклем, нити управления к марионеткам шли из Совета Избранных, но личная выгода в королевстве затмила Солнце Истины, как говорят поэты.

     И вот однажды, когда король произносил речь на Совете Избранных о том, что положение в стране по непонятным причинам становится опасным для благоденствия народа, несколько сообщников графа Берта Селитриума, оттеснив и шнуром удушив ничего не подозревающего телохранителя, приблизились сзади к Вильгельму, стоящему на трибуне, чтобы неожиданно одновременно ударить его ножами, смазанными ядом, в спину. Король вдруг повернулся к ним, и тогда заговорщики ударили его в грудь и лицо. Вильгельм был воином, уходя в сторону от трибуны, обливаясь кровью, он сумел оттолкнуть сильными руками нападающих, но за спиной оказался Берт, который, схватил его за седые волосы и безжалостно перерезал горло своему королю, в агонии случайно прикусившему мизинец противнику... Вильгельм тяжело сполз на колени и, хрипя, опёрся спиной о колени отступающего Берта, после чего граф Селитриум, рукавом вытер нож от крови короля, стоя над ним, хрипло засмеялся и, сверкнув горящими очами, громко сказал: "- Теперь я ваш король!"
И все рабски перед ним склонили головы.

     Королеву Мэри заперли в её покоях, а на следующий день она умерла. Восьмилетнего принца отправили в тюремный подвал - в сырую каменную камеру, где после жестоких пыток по приказу короля Берта ему отрезали язык. Только принцесса Инесса сумела спастись, улетев на летающем корабле в далёкую Демонакию...

     Рубец в виде полукольца на мизинце, уличающий в убийстве, всегда после смущал Берта, поэтому он любил носить тяжёлые роскошные перстни.