Глава 38. Кто ты, маска?

      Ферре де Кастильо с неистовым азартом праздновал излечение от чумы. Восторг и радость, заполнив сердца, вылились в народные гулянья, что продолжались уже с неделю. Апофеозом их должен был стать грандиозный бал-маскарад в доме алькальда Алехандро Фрейтаса.

      Замок его, четырёхэтажный, из серого камня, располагался неподалёку от Ратуши и напоминал скалу, у подножья засаженную деревьями. Сегодня, по случаю маскарада, калитка была распахнута настежь, а сад освещён множеством факелов. Огромный волкодав, что обычно разгуливал по двору, прячась в зарослях, сидел на цепи.

      Около семи вечера начали прибывать экипажи, выпуская из недр дам, похожих на тропических бабочек, и кавалеров во фраках с длинными фалдами и жилетах, стягивающих талии так, что они поспорили бы по тонкости с дамскими. Три горничных и дворецкий, чёрно-белыми одеяниями напоминающие пингвинов, кланялись гостям и сопровождали их в замок.

      Алехандро Фрейтас отказался от рассылки именных приглашений, зазвав на праздник весь город. Рискованно — может прийти кто угодно, но он желал остаться народным героем:

      — Двери моего дома открыты для всех! Бедняк ли, богач захочет увидеть праздник — добро пожаловать! — алькальд и сам понимал — прецеденты будут, но чтобы разношёрстные гости поладили, и был затеян маскарад.

      — Это превратится в сущий базар, — ворчала Берта, с помощью Эстеллы и сеньора Альдо выкарабкиваясь из экипажа. Вернулась в Ферре де Кастильо она три дня назад, но уже оценила масштаб празднеств. Зелёное платье её было расшито бахромой из бисера и сияло в отблесках фонарей, как рождественская ель. На голове высилась жёлтая шляпа с розовым цветком.

      — Говорила же я вам, не надо сюда идти. Наш алькальд странный тип, такую ересь удумал. Цирк да и только, аристократы и простолюдины на одном празднике! Мне-то всё равно, да ведь классовая ненависть у них впиталась с молоком кормилицы. Они ж глаза друг дружке выцарапают.

      — Вы верно говорите, дорогая, — кивнул сеньор Альдо, поправляя узкополую шляпу. — Люди из разных социальных слоев никогда не найдут точек соприкосновения. Общество всегда будет делиться на богатых и бедных, на образованных и необразованных, таков его удел.

      Во фраке серого сукна с укороченными фалдами и завышенной талией, в бриджах до колен и белоснежных чулках сеньор Альдо напоминал скептика старой закалки, противника экстравагантной моды, предпочитающего ей проверенную временем классику.

      — Хорошо, что мы вчера не пошли гулять на площадь, — из другой дверцы экипажа выбралась Мисолина. Шлейф её платья цвета вишни волочился по земле. — Столь дивным красавицам, как я, не место среди вульгарных людишек! — она вздёрнула нос. — Алькальд выжил из ума! Как он посмел не разослать именные приглашения? Ах, кошмар! Представьте только, ведь за любой маской может оказаться вор или убийца. Или нищий бродяга, решивший развлечься. А если он пригласит меня на танец? Я же умру от шока! — Мисолина прикрыла рот веером из страусовых перьев. — Как угадать? Решишь, что под маской приличный человек, а там какая-нибудь шваль. Придётся отскребать грязь с рук и сжигать наряд после контактов с этими нелюдями.

      — Мисолина, умолкните! — осадила дочь Роксана. Она была последней, кто выгрузился из экипажа — подол её фиолетового платья, украшенного аметистами и оторочкой из кружев ручной работы, внезапно прицепился к дверце. — Алькальд хочет быть популярным не только среди людей, но и среди плебеев, они ведь тоже, к несчастью, его избиратели. Так что приходится терпеть неудобства, чтобы потом пожинать плоды успеха. А мы разделим этот успех с ним.

      Нынче все разговоры Роксаны сводились к Алехандро Фрейтасу — она откровенно нацелилась его охмурить. В Корриентесе, где Роксана пересидела эпидемию, она чувствовала себя чужой и одинокой, хотя ни там, ни в Ферре де Кастильо, ни в Буэнос-Айресе не знали об отсутствии у неё аристократического происхождения (Ламберто даже отцу не сказал), но Роксану это грызло. Высокомерие её, тщеславие, гордость и пренебрежение людьми низкого статуса невыносимо страдали. Роксана привыкла козырять титулами отца, брата, мужа, не имея на них прав. А теперь ей казалось, что все тычут в неё пальцами и смеются во главе с чёртовой бабкой Бертой, все потешается над её горем. А идиот Арсиеро сдох, лишив её статуса первой дамы. Будучи в Корриентесе, в загородном доме, Роксана размышляла о своей тяжкой судьбе и решила: ей опять надо замуж, но за человека с деньгами и с именем. Пусть он будет страшный, старый, немощный — не важно. Благодаря ему, она вернёт себе титул, чтобы козырять им и ставить на место всех, кто ей перечит.

      Конец эпидемии открыл Роксане новую перспективу. Ещё до смерти Арсиеро она строила глазки его конкуренту, принимая Алехандро Фрейтаса в своём доме. Теперь же, наслышанная его политическими успехами и историей с лекарством, она поспешила назад в Ферре де Кастильо, чтобы взять быка за рога. О личной жизни Алехандро Фрейтаса ей было известно мало — бездетный вдовец, мужчина представительный, умный, радикал в некоторых вопросах. Сколько ему лет — сорок ли, шестьдесят — понять было трудно. Да и какая разница? Важнее стать графиней де Фрейтас, а там пусть хоть небо замёрзнет.

      Расправив складки платья, Роксана отпустила кучера, обругав его, — это он виноват, что её подол прицепился к дверце. Эстелла стояла поблизости. Устав от окружающих, она не слушала ни вздохи Мисолины, ни высокомерные речи Роксаны, ни сетования бабушки. За две недели, счастливые для города, душа Эстеллы погрузилась во мрак. Да, она пережила чуму — Данте спас её от смерти. Но, когда она проснулась в госпитале, он уже исчез.

      Эстелла была обижена на Данте за его дурацкий поступок. Она так много хотела ему сказать, а он молча ушёл. Зато объявился Маурисио, и Мисолина, расстроенная тем, что Эстелла выжила, мигом расправила пёрышки. Маркиз её в упор не замечал, а маниакальные взгляды, которые он метал в Эстеллу, пугали последнюю. Однако, насиловать супругу он больше не лез, но обмолвился, что вскоре преподнесёт ей сюрприз. Этих «сюрпризов» Эстелла боялась, но пока ничего не происходило, а сердце её изнывало от тоски по Данте. И сегодняшний маскарад был ей в тягость. Хорошо, что можно закрыть лицо и не изображать куклу, улыбаясь едва знакомым людям — маска скроет печаль.

      — Эстелла! — из омута мыслей девушку вырвал яростный возглас матери. — Вам особое приглашение нужно? Идёмте! Что вы там застряли?

      Она покорилась. Приподняла платье — ярко-бирюзовое, из тончайшего японского шёлка, что колыхался при движении, точно волна. Это был подарок Данте, который он наколдовал шесть лет назад в подземелье. Эстелла хранила платье, частенько вынимая его из шкафа; любовалась на удивительной красоты ткань, глядя, как капельки её слёз бегут по шёлку, будто хрустальные сосуды, выдуваемые из трубки стеклодува. А сегодня она решилась его надеть. Мисолина чуть локти себе не отгрызла, когда Эстелла вышла в гостиную в этом платье.

      Осиротевшее семейство, где остались четыре женщины и один мужчина — сеньор Альдо (Маурисио за члена семьи Эстелла не считала), двинулось к замку. Эстелла тайком радовалась, что маркиз задержался дома, встречая Матильде и её супруга, которые вернулись из Европы. Он обещал приехать на бал, но позже. Перед калиткой дамы и их кавалер надели маски. У сеньора Альдо она походила на собачью морду. Роксана предпочла чёрные очки с перьями. Мисолина — розово-голубую маску в форме бабочки. Маска же Эстеллы, из белоснежного кружева, напоминала иней, что в странах, где бывает зима, укутывает деревья и разрисовывает окна домов.

      Бабушка отличилась как всегда — нацепила маску-кактус. В сочетании с зелёным мохнатым платьем и розовым цветком на шляпе, Берта походила на матукану [1]. Поведение бабушки Эстеллу удивляло. Она философски восприняла известие о смерти Эстебана, чуть всплакнула и занялась изготовлением бального наряда, хотя должна была носить траур.

      — Очевидно, что у вас маразм, — вынесла вердикт Роксана. — Только вам могло прийти в голову нарядиться в кактус. Старая дура!

      — От дуры слышу. Завидуй молча, — не остался в долгу «кактус» и с «псом» под руку уковылял к парадной, откуда уже доносились звуки празднества: хохот, музыка, стук посуды.

      Поджав губы, Роксана потянула дочерей за собой. Они вошли в гостеприимный дом Алехандро Фрейтаса, просторный и светлый.

      — Скоро я стану здесь хозяйкой, — объявила Роксана, чинно вплывая в ярко освещённую залу. — А от прежнего дома, с которым связаны дурные воспоминания, неплохо бы избавиться.

      Войдя в центральную залу, женщины угодили в толпу, и Эстелла вмиг пожалела, что сюда пришла. Она оглянулась в тщетной попытке найти знакомых, но даже хозяина дома не обнаружила среди вороха пёстрых масок. Алехандро Фрейтаса она видела лишь раз, издали, а он наверняка станет её новым отчимом. Эстелла не сомневалась — мать женит на себе алькальда. Такова её натура, если уж нацелилась, не отступит.

      Берта оказалась не единственной, кто явился в экстравагантном одеянии. Более закрепощённые дамы и кавалеры предпочли маски а-ля «венецианский карнавал» или очки с перьями, но странные личности затесались и сюда. Вон, например, ходит бурый медведь, волосатый-волосатый. А вон женщина в костюме молочницы — ярко-красном платье, белом переднике, чепчике и с кружкой на поясе. А у того мужчины маска с хоботом — он изображает слона. А вон тот мужчина… или женщина? Эстелла задержала на этом костюме взгляд. Судя по фигуре, всё же дама, но одета по-мужски: чёрные бриджи, сапоги и тёмно-синий фрак, расшитый золотом. Белая манишка и кружевные манжеты выглядывали из-под него. Каштановые длинные волосы собраны в хвост, на голове — цилиндр, и «маска смерти» на лице. Эстелла аж вздрогнула. Она было решила, что это Клариса, но, приглядываясь, определила: дамочка ростом ниже и шире в бёдрах. А Клариса навряд-ли явится на такое массовое мероприятие. Насколько Эстелла поняла её натуру, та, как и Данте, не любила внимание к себе.

      Начало маскарада ещё не объявили, а Эстелла, бродя по зале и обмахиваясь веером, уже зевала. У лестницы соорудили площадку для оркестра, и в восемь часов церемониймейстер официально открыл бал. Народ ожил, но Эстелла с незнакомцами танцевать не захотела. Когда на вальс её пригласил некий одноглазый пират, она отказалась и укрылась в нише, где сидели замужние дамы и вдовы. В момент её прихода они обсуждали рецепт пирожков с острой начинкой. Перебивали друг друга и скрипели зубами. В конце концов, разделились на два фронта: одни уверяли, что перца чили в начинку кладут целую щепотку, другие вопили, что перец использовать нельзя, иначе пирожки в рот не возьмёшь. Эстелла чуть не взвыла. Неужто поговорить больше не о чем? Но потом спор о пирожках закончился, и она десять раз пожалела, что женщины сменили тему. Теперь они обсуждали младенцев. Дело запахло жареным, когда дама, у которой на макушке высилось нечто, похожее на улей, начала рассказывать, сколько раз в день пачкает пелёнки её ребенок со всеми подробностями этого увлекательного процесса.

      — Меня сейчас стошнит, — прямо заявила Эстелла. — Пойду к мужчинам. Лучше слушать их сказки о пиратах и контрабандистах, чем рассуждения о какашках.

      Дамы умолкли, вылупившись на неё совиными глазами. Приподняв юбку, Эстелла ушла, ловя спиной неодобрительные взгляды и возмущённый шёпот:

      — Вертихвостка!

      — Хамка!

      — А ещё маркиза!

      — Она никого не уважает.

      — А декольте-то, декольте. И как только не стыдно?

      — Она оскорбила моего ребёнка, а, значит, и меня. Гореть ей в аду! — заявила мамаша с улеем на голове.

      А Эстелле было смешно. Эти сплетницы ей завидуют, ведь они глубоко несчастны. Они вышли замуж не по любви, родили ненужных детей от ненужных мужей после того, как эти мужья исполнили супружеский долг тёмной ночью через дырочку в рубашке. «Счастье» явно читалось на их лицах. А ведь им хотелось стать свободными девочками, сбагрить детей и мужей кому-нибудь, надеть эффектное платье и пощеголять открытой грудью, ловя страстные взгляды поклонников. Но поздно, у них нет шансов на светлое будущее. А у Эстеллы есть. Она молода, красива, у неё нет детей и ответственности; лишь один груз её обременяет — Маурисио. Но его можно отодвинуть. Плевать на всех! Сегодня она будет веселиться и пусть клуши лопаются от злости!

      Эстелла примкнула к мужчинам, что уединились в верхней зоне, где стояли кожаные кресла и пахло виски с табаком. В Буэнос-Айресе на балах у вице-короля Эстелла тоже предпочитала женской компании мужскую — в этом она пошла в мать. Роксана, сколько Эстелла её помнила, никогда не сидела с дамами. И нынешнее мероприятие исключением не было.

      Любезно усадив Эстеллу в кресло, мужчины налили ей пунша и вернулись к своим разговорам. Кроме Эстеллы и Роксаны здесь находилась ещё и Амарилис — она и оказалась странной дамой в мужском костюме и «маске смерти».

      Роксана с высокомерием, достойным особы королевской крови, обхаживала элегантного кабальеро в тёмно-синей маске-очках (это и был Алехандро Фрейтас). Сидя на подлокотнике его кресла, она наливала ему бренди и подавала сигары. Мужчины курили, грубо выражались, стучали тростями об пол, спорили о политике и лошадиных скачках, новых законах и биржевых котировках — о том, в чём Эстелла не разбиралась. Но их компания ей нравилась больше женского общества. Амарилис смолила сигариллой. Эстелла прежде не видела тётку Сантаны курящей. Она не поняла, узнала Амарилис её или нет, но разговаривать с ней не стала, предпочтя остаться инкогнито.

      — Вы курите? — спросил Эстеллу приятный голос. Мужчина в чёрной маске протягивал ей коробку с сигариллами.

      Эстелла пробовала курить лишь раз в жизни — вместе с Данте. Из любопытства забрала у него сигару и покурила чуток. Тогда ей не понравилось, но тут её дернул чёрт.

      — Да, спасибо, — она взяла длинную сигариллу. Мужчина любезно её прикурил.

      Заметив молчаливый гнев матери, Эстелла на зло побыстрее сунула сигариллу в рот и чуть не задохнулась. Ну и гадость! Но потом она развеселилась, ощутив себя сердцем этой компании. Мужчины наперебой ухаживали за ней, предлагая то виски, то сигары, то воду, а то и приглашали на танец. Она ни от чего не отказывалась. Гулять так гулять. Амарилис хихикала, а Роксана кипела от ярости — Алехандро Фрейтас заинтересовался Эстеллой больше, чем её матерью, когда девушка, пригубив виски, вмешалась в спор, доказывая, что рабы и батраки тоже имеют право на лечение и досуг. А затем, сев на любимого конька — медицину — в пух и прах разнесла работу госпиталя.

      — Я с вами согласен, сеньора, — вторил ей некто в маске волка. — Эпидемия доказала, чего стоит наша медицина. Доктор Дельгадо обыкновенный шут и бахвал. Люди умирали сотнями, а он и эти уродцы с клювами, чумные доктора, ходили кругами да разводили руками, пока не появилось то чудодейственное снадобье.

      — А всё же, Ваше Сиятельство, — лукаво обратилась Эстелла к алькальду, — скажите правду, откуда взялось лекарство?

      — О, ну это долгая история! — отмахнулся он.

      — Но мне любопытно её послушать.

      — Да-да, расскажите, нам тоже интересно! — заголосили остальные. — Ведь никто не знает происхождение лекарства. Откуда вы его взяли? Не сами же приготовили!

      — Нет, не сам, — не стал врать Алехандро Фрейтас. — Однажды ко мне пришёл человек. Он представился алхимиком и сказал, что может сварить лекарство от чумы. Мы с ним заключили сделку, и он его приготовил. Вот и всё.

      — Но тогда вы плутишка, — рассмеялась Эстелла, кокетливо грозя ему пальцем. — Слава должна была достаться алхимику, а не вам. Вы украли чужую славу, Ваше Сиятельство.

      — О, вовсе нет! — запротестовал он. — Мы с ним так договорились. Я бы сделал его народным героем, но он не захотел. А я ведь не присваиваю себе авторство. Я никогда не говорил, что это я приготовил лекарство. Я лишь отнёс его в госпиталь. Если тот человек потребует объявить всем его имя, я не стану возражать. В конце концов, он спас город. А я, признаться, ему не верил. Решил, что он лжец. А он гений!

      «На Данте это похоже», — подумала Эстелла. К алькальду она прониклась внезапной симпатией. Кажется, он неплохой человек. Будет обидно, если он станет жертвой её матери… И тут церемониймейстер выкрикнул:

      — Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!

      — Сеньор Фрейтас, а давайте-ка потанцуем! — выпалила Эстелла.

      Роксана застыла с кофейной чашкой в руке, а Амарилис, как веером, помахала цилиндром, который сняла с головы.

      — О, я с удовольствием потанцую с такой очаровательной дамой! — польщёно воскликнул Алехандро Фрейтас. — Если вы не боитесь, что я отдавлю вам ноги.

      — Нисколько.

      Алькальд предложил Эстелле руку, и они спустились в центр залы. Эстелла лопатками ощущала ненавистный взгляд матери, но не считала, что поступает дурно. Роксана должна понять — она не пуп земли. И Эстелла выполнит свою маленькую миссию — спасёт хорошего человека от её когтей.

      Алехандро Фрейтас танцевал замечательно и от комплимента удержаться не сумел:

      — О, прекрасная дама, да вы легки, как пёрышко. Вы танцуете превосходно, маркиза!

      — Можно просто Эстелла. И вы тоже великолепно танцуете, Ваше Сиятельство, зря вы сетовали на свою неуклюжесть.

      — Признаться, вы меня удивили, когда пригласили на танец. Хоть вы и в маске, но кажетесь мне совсем юной.

      — Я действительно гораздо моложе вас, — подтвердила Эстелла. — И я пригласила вас на танец не с целью соблазнения. Я хотела с вами поговорить.

      — Вот как? И о чём же? — искренне заинтересовался алькальд.

      — О моей матери.

      — Не понял.

      — Роксана, вдова Гальярдо де Агилар, женщина, которая вас обхаживает весь вечер, — моя мать.

      — Неужели? Кто бы мог подумать?!

      — Я хочу вас предостеречь, Ваше Сиятельство, — прямо сказала Эстелла. — Она вознамерилась заполучить вас в мужья, чтобы вернуть себе статус первой дамы. И если она будет клясться вам в любви, не верьте. Я знаю её, как свои пять пальцев. Эта женщина лжива. Она угробила двух мужей, включая и моего отца. И вас угробит.

      У Алехандро Фрейтаса не было оснований Эстелле не верить, но ей показалось, что он не удивлён.

      — А зачем вы мне это говорите, Эстелла?

      — Не хочу, чтобы вы угодили в лапы к моей матери. Вы мне кажетесь хорошим человеком. Я в этом убедилась, когда вы честно сказали, что не являетесь автором лекарства от чумы. Просто я знаю Данте, человека, который приготовил лекарство. Он… мой близкий друг. Он действительно не хочет славы, не любит внимание к себе, у него такая натура. Но вы должны что-то сделать для него. Это несправедливо, что он ушёл молча.

      — Я с удовольствием бы наградил этого человека, как он того заслуживает, — кивнул алькальд. — Но где его теперь найдёшь? А что касается вашей матери, Эстелла, вы зря принимаете меня за дурака. Я прекрасно вижу её игру. И я не могу жениться на ней.

      — Почему?

      — Ну-у, об этом я предпочитаю не распространяться, — он улыбнулся. — Хотя Роксану не мешает научить уму разуму. У меня есть идея на этот счёт.

      — Да?

      — Да. Спасибо, Эстелла, что захотели мне помочь, но, прошу вас, не вмешивайтесь. С вашей матерью я разберусь сам.

      Танец закончился. Алехандро Фрейтас хотел проводить Эстеллу на место, но она, решив не возвращаться к мужчинам, отправилась гулять по зале. Перед глазами всё плыло от выпивки. И накурилась как уличная девка! Завтра точно проснётся с мигренью. Но она вправе расслабиться. Ради чего всю жизнь она изображает куклу: это нельзя, то не можно? Нет, хватит! Отныне она сама за себя отвечает, и пусть общество негодует, ей ни горячо, ни холодно.

      Взяв бокал пунша и сигариллу, Эстелла уселась на канапе напротив дамской компании. С высокомерием глядя на них, она закурила и, попивая пунш, выпятила полуобнаженную грудь. Хоть лица дам и были скрыты, по их набыченно-взъерошенным фигурам и змеиному шушуканью, Эстелла поняла, кого они обсуждают. Вот и прекрасно, она дала им новую тему для разговора!

      Эстелла не сразу заметила, что на неё пялятся жгуче-чёрные глаза. Их обладателем оказался высокий и стройный мужчина, одетый в бархатный тёмно-зелёный фрак и белые бриджи, вставленные в сапоги с пряжками. На голове — цилиндр, волосы длинные, иссиня-чёрные, увязаны в хвост; перчатки, кружевная рубашка с манишкой. Явно аристократ. Он смотрел на Эстеллу в упор, не мигая, как на картину или музейный экспонат. Она обернулась. И всё поплыло. Замелькали лица, наряды, обстановка, снующие туда-сюда горничные. Мир перестал существовать. Остался лишь этот человек с антрацитовыми глазами, которые сияли сквозь маску летучей мыши.

      Мужчина скользил взглядом по лицу Эстеллы, по губам, по декольте… И она впервые подумала, что оно чересчур большое. Да, у неё красивая грудь, и она ей гордится, но Эстелла моментально почувствовала себя раздетой; предательский жар разлился по венам. «Хорошо, что есть маска», — подумала она, ощущая, как лицо заливает румянец. Эстелла схватила веер и начала им обмахиваться. Что ж такое? Наверное, она много выпила, и у неё начался бред.

      Из омута странных, неконтролируемых чувств Эстеллу вырвал зелёный кактус, который уселся рядом.

      — Ох, и упарилась я в этой маске, сил нет! Когда уже можно будет их снимать? — спросила Берта, выставляя на столик свою добычу: шоколадные пирожные с малиной, венские вафли, дымящийся кофейник и фарфоровые чашечки.

      — В полночь, бабушка.

      — Ох, ещё целый час, с ума спятишь! — покачала головой Берта, сдвинула маску набекрень и запихнула в рот самое большое пирожное. — Вкушняфина. Хофефь?

      — Нет, спасибо, — отказалась Эстелла. — Я слежу за фигурой. Бабушка, а где ваш муж? Что это вы одна ходите?

      — Да он там, с мужчинами ерунду всякую обсуждает. Не буду же я сидеть с ними. С тоски помрёшь, — она оглядела Эстеллу. — А чего это у тебя с платьем? Не слишком ли большое декольте, ась? Прикройся шалью.

      — Перестаньте, бабушка. Я люблю глубокие декольте, — заспорила Эстелла. А черноглазый всё пялился. Может, он уже пригласит её танцевать?

      — А чего это от тебя табаком несёт? — не унималась бабушка. — Ты чего ж, курила что ли?

      — Да, ну и что? — разозлилась Эстелла. И чего все цепляются? Достали, ей богу! — Я уже взрослая замужняя женщина, бабушка, так что прошу не читать мне морали.

      — С каких пор ты куришь?

      — С тех самых.

      — Это вульгарно. Приличная дама не должна курить, — отчитала бабушка. — По-моему, замужество на тебя дурно влияет. Кстати, где Маурисио-то?

      — А он сестрицу свою встречает. Матильде с мужем сегодня приехали. Маурисио собирался прийти позже, но пока я его не наблюдаю, — по телу так и бегали мурашки. Ну сколько можно смотреть? Пусть уже подойдёт!

      Но черноглазый не подошёл ни через пять минут, ни через двадцать. Бабушка увлеклась пирожными, а Эстеллу так и подмывало вытворить что-то безумное. Разозлившись на нерасторопность потенциального кавалера, она встала и нарочно прошла мимо, зацепив его платьем.

      — Ой, простите, — извинилась она, уронив веер на пол.

      Он, молча кивнув, поднял веер, отдал ей и ушёл. Обескураженная Эстелла так и замерла посреди залы. Что за идиот? Чего тогда смотрел? Ей вдруг стало так обидно, что она едва не разревелась. Впервые за много лет она испытала подобное от взгляда другого мужчины, не Данте. А этот человек взял и ушёл!

      Яростно раскрыв веер, Эстелла им помахала. И оттуда что-то выпало. Клочок пергамента. Эстелла наступила на него каблуком и, выждав момент, когда никто не смотрит, подняла. Это оказалась записка, которую черноглазый незнакомец положил в её веер: «Через десять минут в саду за домом».

      Он зовёт её на свидание! И что делать? Ей уже не шестнадцать, она замужем, потеряла Данте — человека, которого любила больше жизни. Авантюры остались в юности. Зачем ей это свидание?

      Гигантские золотые часы на стене показывали без десяти двенадцать. Скоро все снимут маски. Если пойдёт, она пропустит кульминацию праздника. В саду темно, она нетрезва и одета откровенно. А мужчина ей незнаком. Он может сделать всё, что угодно! Идти туда — полное безрассудство. Но сердце затеяло странную игру. Оно рвалось в сад, и все аргументы разума меркли.

      И Эстелла вышла на улицу. Ни звёзд, ни луны на небе не проглядывало. Только факелы, установленные на ограду, мерцали в сумраке. В замке веселье продолжалось, а в саду не было ни души, кроме волкодава, что лаял где-то вдали, позвякивая цепью. Эстелла обогнула дом, завернула за угол. Никого. И темнота. Здесь и факелов не было.

      — Эй! — крикнула она в никуда. — Вы здесь? Я пришла!

      Тишина. Ночные птицы перекрикивались на ветках деревьев. Может, он передумал?

      Но вдруг чьи-то руки обняли её за талию. Мягко, но настойчиво потянули в заросли деревьев. На секунду Эстелла оцепенела от страха. Господи, какая дура! Зачем она сюда пришла? Сейчас он её изнасилует или убьёт!

      — Прекратите! Отпустите! Зачем вы меня лапаете? — прошептала Эстелла хриплым от волнения голосом.

      Он разжал руки. Отпустил. Но Эстелла осознала: уходить она не хочет. Во тьме сверкали лишь его глаза, сверкали нечеловечески ярко.

      — Зачем вы меня позвали? Кто вы такой? — спросила она и отвернулась — сердце колотилось предательски. Этот взгляд сводил её с ума.

      Он молча подкрался сзади, как коршун. Вновь притянул девушку к себе. Уткнулся носом в её ключицу и замер. Ветер растрепал ему волосы, и они упали Эстелле на плечи. Она учуяла запах мяты. Знакомый. Любимый. Поймала его руку в свою. Пальцы аристократичные, длинные, такие родные… На одном ярко сверкал зелёный изумруд. Данте!

      Хохоча, Эстелла откинулась к нему на грудь, подставляясь под поцелуи, которыми он покрывал её шею. Данте! Он пришёл, вернулся к ней. Все обиды мигом улетучились. Ласки продолжались долго, но Данте молчал, целуя Эстеллу с каким-то болезненным исступлением. И вдруг обнял так, что девушка ойкнула. Он всхлипнул — на плечи ей пролился мелкий дождик, и Данте кинулся прочь, продираясь сквозь кусты и оставляя на них клочки одежды.

      У Эстеллы даже язык отнялся. Она не сообразила хотя бы крикнуть, позвать его обратно. Так и стояла одна в темноте. За что он так? Он ведь сам пришёл на маскарад, сам её сюда заманил, а теперь взял и сбежал.

      — Данте, Данте, зачем ты так со мной? Вернись, Данте! Вернись ко мне! — позвала она пустоту. Но услышала только эхо затихающих вдали шагов.

ПРИМЕЧАНИЯ:
--------------------------------------
[1] Матукана — разновидность кактуса.