Лабиринты судьбы -2

Салимат не ошиблась: Светлана стала Баширу хорошей женой, а ей – не невесткой, а дочерью. Девушка удивляла свекровь своим трудолюбием, в ее руках все горело и спорилось. Освоившись в доме мужа, она сняла с плеч Салимат все заботы и домашние дела. Отношения свекрови и невестки сложились как нельзя лучше. Светлана всей своей истосковавшейся по материнской ласке душой тянулась к доброй Салимат и думала: почему говорят, что свекрови обычно злые?
С каждым днем все больше привязывалась к невестке и Салимат. Она гордилась ее красотой, хозяйственностью и удивлялась: откуда эта ростовская девчонка знает их традиции – как надо уважать родню мужа, как относиться к нему? Салимат умилялась, пробуя разнообразные национальные блюда, готовить которые вскоре научилась ее русская невестка. Особенно тронуло старую женщину желание Светланы после рождения первого ребенка принять ислам. Салимат не требовала от невестки такой жертвы, но очень обрадовалась ее желанию. Светлана родила сына, и Салимат назвала внука Магомедом в честь дедушки, отца Башира. Торжество прошло, как и положено, по мусульманскому ритуалу наречения. В их доме было много гостей, по случаю рождения мальчика зарезали большого черного барана, затем гости помолились, и один из гостей, уважаемый алим, назвал мальчика Магомедом, прокричав ему имя деда в ухо.
– Это имя Пророка, доченька. И к тому же имя отца Башира, думаю, ты не против, что мы решили его так назвать? – спросила Салимат невестку накануне.
– Как я могу быть против вашего с Баширом желания, мама? – искренне недоумевала Светлана. – Я могу только радоваться. Говорят, отец Башира был очень достойным человеком.
В тот же день Светлана сказала свекрови о своем желании принять ислам:
– Я хочу быть одной веры с мужем и своими детьми, – просто объяснила молодая женщина свое решение. – Хочу потом, когда мы с Баширом состаримся и умрем, быть похороненной рядом с мужем.
Салимат покоробили слова Светланы о смерти и похоронах. Они никак не вязались с невесткой и сыном, только начинающими жизнь. Но потом женщина осудила себя: русская девочка мудрее ее, прожившей жизнь. Человек всегда должен помнить о смерти. И что плохого в том, что Светлана собирается прожить с Баширом всю жизнь, до самой смерти?
Эти слова невестки Салимат вспомнила семь лет спустя, в день, когда испытала самое страшное горе в жизни. Она в одночасье потеряла сына, невестку и внука – семилетнего Магомеда. Рано утром в один из выходных Башир со Светланой собрались с семейными друзьями в горы. Долго думали, брать ли с собой годовалую Фатиму, потом все же решили оставить малышку под присмотром бабушки.
– Делать вам нечего, – проворчала Салимат, глядя, как сын и невестка таскают в машину походные вещи, палатку, небольшой мангал для шашлыка, посуду. – Сами замучаетесь и Магомедика простудите в горах. Отдохнули бы дома, в саду у нас шашлык не менее вкусным получается.
– Это мы на пенсии в саду будем отдыхать, мамочка. А пока хочется поехать в горы, на природу, воздухом подышать, – сказал Башир, крепко обняв Салимат на прощание. Он как никогда долго не выпускал мать из объятий.
– Да ладно тебе, прощаешься так, словно на год уезжаешь, – ответила Салимат и поторопила отъезжающих: – Отправляйтесь в свое путешествие с Богом. А я пойду, а то девочка проснется, испугается, что никого рядом нет.
Но маленькая Фатима проснулась и испугалась позже, часа через три, услышав дикие крики обезумевшей от горя бабушки, увидев ее слезы. Салимат сообщили об автокатастрофе, в которую попала семья сына. «Жигули» Башира попали под огромный «КамАЗ», за рулем которого сидел пьяный водитель.
Для годовалой Фатимы плач, рыдания, причитания бабушки и других пришедших в их дом на соболезнование людей были просто шумом, разбудившим ее. Испугало ребенка лишь выражение лица бабушки, ее слезы. И откуда девочке было знать, что с этой минуты для нее началась другая, сиротская жизнь?
– Я не смогу с этим жить, – рыдая, повторяла старая Салимат, как в бреду, а окружавшие ее люди старались утешить обезумевшую от горя мать, напоминая ей о том, что она теперь единственный родной человек для маленькой сироты.
– Все понимаю, но я уже не смогу жить, у меня не хватит на это сил, – без конца повторяла Салимат.
Смерть сына, невестки и внука не просто потрясла, она убила Салимат. Башир был смыслом всей ее жизни. Овдовев рано, в двадцать пять лет, Салимат посвятила сыну всю свою жизнь, даже не рассматривая кандидатуры сватавших ее женихов. Она слишком любила покойного мужа и не хотела отчима для Башира, боялась, что обидит чужой мужчина сына взглядом или словом. Боялась обделить сына вниманием или любовью, выйдя замуж и, возможно, родив детей от второго мужа.
Салимат с головой ушла в жизнь маленького Башира, водила его на разные кружки, развивая все его способности одновременно. Она с удовольствием помогала ему в учебе, покупая на свою скромную зарплату самые дорогие книги, словари и энциклопедии. Жила каждым его рисунком, написанной буковкой, каждым произнесенным им словом, радовалась его пятеркам. Салимат гордилась сыном на родительских собраниях, когда Башира называли лучшим учеником класса, школы. Он побеждал на республиканских олимпиадах сразу по несколько предметам, становился победителем в разных конкурсах: спортивных, художественной самодеятельности.
– Ты слишком любишь сына, так нельзя, Аллаху не нравится такое обожание, – не раз предупреждали ее подруги и родственники, – и для мальчика твоя безумная любовь потом станет бременем. Попрекать будешь, что отдала ему свою жизнь без остатка и того же потребуешь от него?
– Да что вы говорите! – возмущалась Салимат. – Мне ничего от него не надо. Только бы Башир был жив и здоров, только бы был счастлив. Вся моя жизнь в нем, он и есть моя жизнь! Не могу я любить его меньше.
… Салимат плакала и кричала только вначале, несколько часов. А после того, как привезли тела сына, невестки и внука и стали готовиться к похоронам, она словно окаменела. Смотрела в одну точку и молчала, не участвуя в том, что происходит вокруг нее. Неестественное спокойствие Салимат, ее напряженная ровная спина, сухие глаза на фоне криков и плача родственников пугали окружающих. Женщины пытались как-то разбудить Салимат от странного забытья, подносили к ней маленькую Фатиму, причитали над осиротевшими бабушкой и внучкой, в одночасье потерявшими всю семью. Они понимали, какой неподъемный камень лежит сейчас на сердце Салимат. Но та отрешенно смотрела на плачущих вокруг нее женщин и молчала. Не возражала против успокоительных микстур, послушно подставляла руку для уколов, но молчала.

Шло время… Салимат так и не смогла вернуться к жизни, ничто не помогало ей выкарабкаться из пучины бездонного горя. Оно полностью захватило всю ее душу, каждую клеточку. Ей нечем было больше жить, нечем дышать. Салимат безразлично смотрела на внучку, которую совсем еще недавно любила больше жизни и не спускала с рук. Она больше не чувствовала ничего, никаких эмоций – ни радости, ни боли. Казалось, не почувствует, если и ножом ее будут резать.
Курбан забрал Салимат и маленькую Фатиму в свой дом. Наида не скрывала недовольства этим подселением родственников мужа. Игнорировали нежеланных приживалок и дочери Курбана, обиженные на жену дяди со времен женитьбы Башира. Видя отношение домашних к Салимат и ее внучке, Курбан пригласил няню для маленькой Фатимы. Тщетно он пытался достучаться до сердец жены и дочерей, справедливо возмущаясь их поведением:
– Поймите же, у этих несчастных нет никого, кроме нас! Куда им деваться? У Салимат нет родных, могу ли я, брат ее покойного мужа, оставить ее в таком горе? Заслужила ли она, в двадцать пять лет ставшая вдовой и все годы хранившая верность покойному брату, такую черствость от меня?! Неужели вам даже ребенка не жаль?!
Курбан от всей души сочувствовал многострадальной невестке: несчастная Салимат всю жизнь посвятила единственному сыну и только начала радоваться его успехам в карьере и семейному счастью. Но безграничное горе пришло в ее жизнь, теперь уже полностью сломав нечастную женщину.
В доме деверя Салимат потеряла последнюю ниточку, связывающую ее с жизнью. Теперь ей не надо было заботиться о маленькой Фатиме. До этого она должна была кормить девочку, готовить ей каши, стирать, одевать, укладывать спать. Все это Салимат делала автоматически, совершенно не включаясь в жизнь и только потому, что позаботиться о девочке больше некому. Теперь же все заботы о маленькой Фатиме легли на плечи няни. Рукият, добрая бездетная женщина сорока лет, полюбила малышку всем сердцем. Она не спускала ее с рук, не хотела расставаться с ней даже по ночам. Видя эту привязанность и состояние своей больной невестки, Курбан предложил Рукият работу с проживанием у них. Так было удобно всем: Салимат с каждым днем становилось все хуже, и она уже не могла по ночам вставать к ребенку, а Рукият теперь не приходилось снимать жилье и платить за него немаленькие деньги. Няня заняла небольшую комнатку в просторном доме Курбана и жила в ней вместе с ребенком.
Салимат не хотела вставать с постели, не хотела есть, говорить, не хотела никого видеть. Она лежала молча и часами смотрела в одну точку. Даже на Фатиму, которую приносила ей няня по утрам и вечерам, она смотрела совершенно равнодушно. Ее отрешенность пугала, и Курбан вызвал на дом лучших врачей, отвез Салимат на обследование в медицинский центр, после чего пожилой профессор сказал ему:
– Не знаю, как с ней быть. Болезнь Салимат называется отвращением к жизни. Глаза вообще пугают, это глаза мертвого человека…
– Помогите ей, профессор, у вас большой опыт, многолетняя практика, – просил Курбан, чувствуя, как от жалости к Салимат у него сжимается сердце. – Я заплачу вам вдвойне, только помогите ей.
– Мне тоже очень жаль эту женщину, будем бороться за нее до последнего. Не имеет врач права отказываться от больного. Только все это знают – он мало что может сделать один, если больной на стороне болезни.
Врачи перепробовали все средства: Салимат были назначены сильные антидепрессанты и снотворное, Курбан пригласил к ней опытного психотерапевта, который пытался беседовать с ней и проводил сеансы гипноза. Но ничего не помогло. Салимат не плакала, никому не жаловалась, все время молчала. Она не спала ночами, почти не ела, полностью выключившись из жизни. А однажды утром просто не проснулась, умерла во сне, а может быть, и наяву. Рукият, зашла к ней поздороваться и закричала от ужаса. Глаза Салимат были широко раскрыты. И в этих уже мертвых глазах впервые за полгода со дня гибели сына и его семьи были видны не привычная отрешенность и полное безразличие ко всему окружающему, а застывшая боль, безграничная, несовместимая с жизнью.
Через несколько дней после похорон Салимат Наида решила поговорить с мужем.
– Что будет дальше, Курбан? Кто теперь будет опекать сироту? На меня не рассчитывай, у меня достаточно забот и с родными внуками, слава Богу. Зачем мне эта обуза?
– Выбирай выражения, Наида! – разозлился Курбан. – Фатима – дочь моего племянника! Теперь, когда она – круглая сирота, потеряла еще и бабушку, куда я, по-твоему, должен ее девать?! В детский дом сдать? Что люди о нас скажут, ты об этом подумала? Чем тебе мешает этот ребенок? У девочки круглосуточная няня, тебе не приходится за ней ухаживать.
– Пока это так. А что дальше?
– Дальше жизнь покажет. Девочка подрастет, как и все дети, пойдет в садик, в школу. Потом мы поможем ей получить образование, выдадим замуж, – спокойно ответил жене Курбан. – Фатима будет нашей четвертой дочерью, раз уж так получилось.
Последние слова Курбана окончательно вывели Наиду из себя:
– А ты у меня спросил, хочу ли я этого?! Нужна ли мне четвертая дочь, когда у меня свои дочери есть и уже внуки пошли? Хочу ли посвящать жизнь этой полукровке, выдавать ее замуж и так далее? За что я ей должна оказать такие почести? За то, что Башир отказался в свое время от нашей дочери и женился на ее распутной матери? Порядочная девушка из дома бы за парнем не сбежала. И у этой девчонки, поверь, те же гены! Послушай меня хоть раз в жизни, Курбан. Отправь девочку к ее ростовским родственникам. А те пусть сами решают – воспитывать им ребенка в семье или сдавать в детдом.
– Для тебя ничего святого нет, Наида! – возмутился Курбан. – Зачем ты так говоришь о покойных?! Башир был очень хорошим человеком, и тебе всегда нравился, что произошло теперь? Не сошлись их пути с нашей дочерью, разве от этого Башир хуже стал? Саида замужем за очень хорошим парнем. А ты все никак не успокоишься! Грех на душу берешь, называя Светлану распутной, знаешь ведь, что они с Баширом не были близки до свадьбы.
Родственники знали о том, что Башир, приехавший из Ростова с любимой девушкой, не приводил ее в свой дом до самого дня свадьбы. Светлана все это время жила в семье его дальних родственников. Башир хотел доказать всем чистоту и невинность своей девушки. И чтобы все у них в самого начала было в соответствии с горскими обычаями и традициями. Салимат в свое время очень гордилась девственностью своей русской невестки.
Наида знала это, но даже сейчас, спустя годы, не могла простить покойному Баширу его женитьбу на Светлане. Никакие уговоры Курбана и просьбы пожалеть осиротевшую девочку на Наиду не действовали. Она стояла на своем, требуя отдать Фатиму родственникам ее матери.
После долгих колебаний Курбан решил еще раз связаться с тетей Светланы. Башир познакомил дядю с ней, когда Антонина в первый раз после их побега из Ростова приехала в Дагестан. Он боялся этой встречи, но, как оказалось, Антонина зла на них не держала, а приехала к ним, чтобы провести отпуск у моря. Башир был рад возможности наладить отношения с родней жены. Он достал Антонине путевку в хороший приморский санаторий. В другой раз Антонина приехала в Дагестан уже с внучками и почти месяц жила в доме племянницы.
Курбан сообщил Антонине о гибели Светланы и ее семьи в тот же день, когда случилась трагедия. Но она, хотя и расплакалась по телефону, отказалась приехать на похороны.
– Я оплачу все расходы, только приезжайте, – попросил Курбан. Ему хотелось, чтобы хоть один родной для Светланы человек провожал покойную в последний путь. Но Антонина сослалась на срочные дела и не приехала. Теперь, через полгода после случившегося, Курбан опять позвонил ей. Рассказав Антонине о смерти Салимат, он попросил ее приехать, чтобы поговорить о дальнейшей судьбе осиротевшей девочки.
– А чего об этом говорить? – довольно резко ответила ему Антонина. – И так ясно – хотите, чтобы я девчонку забрала. Угадала? Но мы тут сами не живем, а выживаем. Куда я ребенка возьму, если у меня муж – алкаш, двое своих детей и внуков уже четверо?! Живем небогато. Мне бы своим детям помочь и внуков поднять при моей нужде.
– И все-таки приезжайте. Я не собираюсь вешать Фатиму на вашу шею. Деньги на ее содержание буду регулярно посылать, буду помогать девочке всегда и во всем, пока жив.
– Я бы взяла к нам Фатиму, но у нас тесно, – сказала Антонина. Это было неправдой: они жили в просторном доме покойных родителей Светланы, к которому прилегал большой сад. Места хватало не только Антонине с мужем, но и семье их старшей дочери Наташи. Та с мужем и двумя дочерьми занимала три большие комнаты в доме.
– Хорошо, мы решим эту проблему. Я продам дом Фатиминой бабушки, а вы на вырученные деньги сможете купить просторное жилье. В дальнейшем оформите дом на девочку, думаю, это будет справедливо. Но пока ей еще долго придется жить с вами. Все проблемы ее будущего я возьму на себя, если буду жив. Дам девочке образование, устрою ее свадьбу, все сделаю, как положено – как своим дочерям. А пока Фатима маленькая, нужно, чтобы рядом с ней был родной человек. Моя жена не может, она больна, – соврал Курбан, чувствуя отвращение к себе за то, что не может повлиять на своенравную Наиду.
Слова о покупке дома и деньгах поменяли настрой Антонины. И она решила забрать сироту в Ростов.
– А чего ее дагестанские родственнички воспитывать не хотят? Чего от нее отказались? Их ребенок – пусть сами ее растят! – возмущался, узнав новость, пьяный Иван. – А то ваша Светка, прости ее Господи, ради этого «черного» не только от вас, родных, но и от веры христианской отказалась! А они теперь ее дитя нам сплавляют?!
– Ты не только все деньги наши пропил, но и мозги, дурень! Не объест нас эта девчонка, тарелка супа для нее найдется. Дядя ее отца нам деньги предлагает немалые. Дом тамошний обещает продать, а на эти деньги здесь другой дом купим. Ничего не чуешь, глупый?
– А зачем нам их дом? Разве у нас своего нет? Просторно у нас, семь комнат, сад, все условия, чего не хватает?
– Ты еще скажи, что этот дом в семь комнат ты нам купил, – зло отпарировала Антонина. – Если бы сестра с мужем не умерли так рано и не оставили бы нам Светланку с домом в придачу, жили бы мы до сих пор в семейном общежитии. Помалкивай, если сам ничего не понимаешь в жизни!
– А я что? Я ничего… Говорю только, что мы и так в хорошем доме живем. Зачем нам девчонку подсовывать, соблазнять нас жильем? Светка твоя хотя бы пятнадцатилетней к нам пришла, недолго с нами жила, замуж вышла. А с этой до конца жизни возиться придется, ей и двух лет пока нет.
– Жилье для нас лишним не будет. Дом, в котором сейчас живем, Наташе оставим, ее Володька никогда на такое жилье не заработает. Мы с тобой переедем в другой дом. А за Катерину я спокойна, она у нас хорошо обеспечена.
Как ни странно, дочери Антонины устроилась совсем не так, как она предполагала. Муж Натальи, на замужество которой мать в свое время возлагала большие надежды, был хорошим человеком, но для полного семейного счастья этого было недостаточно. Он не любил и не умел работать и потому денег в семью не приносил. Все материальные проблемы молодой семьи автоматически легли на плечи Антонины. А Кате, совсем не расчетливой, на редкость повезло с мужем. На свадьбе подруги она не только поймала букет невесты, но и обрела счастье в лице молодого банкира. Тот без памяти влюбился в девушку, и уже через месяц сделал ей предложение. Банкир обожал красавицу-жену, выполнял все ее желания. Катя была хорошо обеспечена и довольна жизнью.
– Ладно, поступай, жена, как знаешь, – сдался, наконец, Иван.– Только я не очень хотел бы эту девчонку в нашем доме видеть.
– А у тебя никто разрешения не спрашивает! – окончательно разозлилась на мужа Антонина, а наутро уехала в Махачкалу.
Курбан оперативно оформил документы на ребенка, и уже через две недели Антонина увезла сироту к себе. А заодно в двух больших контейнерах вывезла из дома покойной Светланы все ее вещи: мебель, посуду, одежду – все, что представляло хотя бы малейшую ценность. Алчной женщине досталось множество золотых и серебряных украшений, а среди них и настоящий антиквариат – подаренные Светлане свекровью старинные украшения и редкие платки.
– Пусть все это пока хранится у вас, – сказал Курбан о старинных драгоценностях, – а в свое время передадите эти ценности Фатиме, – сказал он растерявшейся от привалившего счастья Антонине.
– Конечно, все ей, сиротинушке, отдам, когда подрастет. Все, что от покойных мамы и бабушки осталось, – лицемерно запричитала Антонина.
– А неплохо наша Светка жила там, – говорила она по приезде, распределяя между собой и Натальей новые костюмы, платья племянницы, платки, белье и разные мелочи.
Новую норковую шубу, местами не сходившуюся на ее располневшей фигуре, Антонина Наталье не отдала.
– Переделаю, перешью пуговицы и буду носить сама, – решила она, любуясь своим отражением в зеркале.
Эту шубу Башир купил жене на последний день ее рождения, Светлана успела лишь примерить ее, а до зимы дожить ей так и не довелось.
– Бессердечная ты, Тонька! Совсем душа не болит у тебя о племяннице! Нарядам ее радуешься, не печалишься, что поносить их бедняжка не успела. А Света тебя как родную мать любила, – пристыдила Антонину одна из соседок. – Столько дней прошло, как приехала, хоть бы поминки устроила девчонке, совсем молодой ушла, горемычная. Мы-то Светку еще маленькой знали.
Антонина притворно вздохнула:
– Что поделаешь, жизнь продолжается! Надо думать о живых, а поминки я вам сегодня же устрою.
Вечером Антонина собрала соседей на скромные поминки. Люди со слезами на глазах поминали погибшую Светлану, жалели ее и ее малышку, испуганно прижавшуюся к подвыпившей грубоватой Антонине.
Кто-то из соседей всхлипывал, рассматривая семейный альбом, на котором, как в кино, кадр за кадром, была представлена жизнь Светланы и ее семьи. На одном из фото – она, счастливая, с горящими глазами, на своей свадьбе. Муж скромно стоит рядом, а свекровь, улыбаясь, обнимает свою невестку. На другом – Светлана с мужем, красивая, нарядная, уже с наметившимся животиком. На третьем – семья с первенцем. А на последней фотографии – Светлана со всей своей семьей. Рядом с ней – счастливый муж держит на руках новорожденную девочку, а на коленях довольной и радостной свекрови сидит красивый мальчик лет семи в матроске.
– Господи, горе-то какое! Жаль Светланку, ее мужа, сыночка! Хорошая семья была, им бы жить и жить! – плакали женщины, собравшиеся на поминки. Даже мужчины, глядя на маленькую сироту, испуганно рассматривающую незнакомых людей, с трудом сдерживали слезы.

…Курбан сдержал свое слово и регулярно, раз в месяц высылал Антонине деньги, которых вполне хватало не только на содержание малышки, но и на безбедное проживание всей семьи. Выполнил он и другое свое обещание: продал дом, оставшийся Фатиме от бабушки Салимат. И, выручив за него неплохие деньги, все до копейки перевел на счет опекунов маленькой Фатимы.
– Зря ты это сделал, – ругала Курбана его практичная жена. – Ты им и так немало денег перевел: все, что остались от Салимат и Башира. Антонина и пенсию на сироту оформила, немалые по их меркам деньги получает. А что она тратит на Фатиму? Пусть бы у девчонки недвижимость была своя на будущее.
– Неужели ты Фатиму жалеешь? Потому так быстро постаралась от нее избавиться? – с обидой ответил жене Курбан. – А что касается жилья здесь, оно у Фатимы есть. Осталась трехкомнатная квартира Башира, в которую они так и не успели переехать. Я в свое время ее продал племяннику в рассрочку, только оформить куплю-продажу мы с ним не успели. Башир отдал всю сумму и взялся за ремонт, так торопился въехать. Сколько раз я ему говорил: «Давай оформим сделку, как положено», а он говорил: «Успеем, дядя Курбан, ты же на мою квартиру претендовать не будешь?» Бедный Башир, как жаль, что это несчастье с ним случилось.
– Ты об этой квартире Антонине сказал?
– Нет, решил не говорить. Фатима подрастет, и мы оформим эту недвижимость на девочку, мне чужого не надо. А пока сдадим жилье квартирантам. Деньги от аренды соберем на сберкнижку Фатимы. А старый дом Салимат я продал, потому что Антонина на тесноту жаловалась. Надеюсь, она и тот дом на сироту оформит, на кого же еще? А пока девочке в том доме еще долго жить.
Продолжение по ссылке  http://www.proza.ru/2015/11/19/62