Сладкая боль

Окраина рабочего поселка. Здесь проживают люди «зажиточные», т.к. имеют собственные дома и сады с огородами. Хотя для конца 60-х прошлого века слово «зажиточные» не совсем вписывалось в социалистический строй. Все были равны, у всех был почти одинаковый достаток. Но дачи тогда были не у всех, люди с завистью наблюдали с балконов, как родители с детьми обрабатывают свои «владения». И толи в шутку, толи всерьез называли их округу «кулацким поселком». В одном таком почти недостроенном доме проживала многодетная семья: мама и четверо ее детей. Дети были погодки, хлопот доставляли много, но это была дружная семья. Мама Марьяна была вдовой, рано потерявшая молодого мужа, который трагически погиб в автомобильной аварии. Многодетная мама не работала, пока был жив ее супруг. На ее плечах были малолетние дети и дом с огородом. В доме всегда был порядок: накрахмаленные скатерти и постельное белье, выбитые наволочки сияли разнообразными узорами. И надо заметить, что Марьяна сама вышивала узоры, шила и перешивала из своего гардероба детям одежду, заготавливала соленья на зиму, благо на огороде урожай всегда был отменный. Хозяйка была завидная. При муже женщина была кроткая, терпеливая и спокойная, знала - с таким отцом их детей она не пропадет. Но случилось непоправимое… Мир для нее перевернулся: что делать, где искать работу, чем кормить детей? Ведь самому младшему было всего два месяца.

В этом году май как никогда был жарким. Сад благоухал белоснежно-розовыми цветами, казалось, что находишься в райском уголке – красота неописуемая! Но ничего не радовало Марьяну. Молоко грудное у нее пропало, благо соседка, рожавшая в это же время, стала для ее сына Сереженьки «молочной мамой».
 И на протяжении всей жизни эти две замечательные женщины никогда не бросали друг друга в беде.

Со временем боль отошла на второй план, хотя своего Василия она никогда не забывала и тихонько по ночам плакала «в подушку». Надо было как-то жить, достраивать дом, овладевать какой-то профессией. И только сильный духом человек, как потом выяснилось, одна поднимавшая детей, она смогла пойти учиться в профтехучилище на такую мужскую специальность, как электросварщик. Конечно, в свои двадцать семь лет она не думала о тяжести работы, казалось, она стерпит все, лишь бы ее чада были сыты и одеты.

Марьяна работала на заводе, дети подрастали. Семья ее не была забыта родственниками. Бабушка Нюша, мама нашей героини, никогда не бросала своих внуков. Она, приехавшая из другой губернии, сначала проживала в поселке вместе с Марьяной, а потом забирала старших к себе на лето в деревню. И так, на протяжении всего времени, пока детки росли, бабушка помогала и никогда не позволяла семье «пойти по миру». Не было принято у них в роду, чтобы кто-то отказывался от своих детей и отдавал их в детские дома. Хотя много на поселке было «жалеющих» и «сочувствующих», которые советовали Марьяне сдать несколько детишек в детдом. Но были и такие замечательные люди, которые не давали упасть духом молодой маме и помогали, чем могли. Марьяна работала по сменам и маленьким детям, старшему из которых было семь лет, пришлось рано повзрослеть. От тяжелого труда и недосыпа Марьяна падала в обморок на работе. Но никогда не позволяла себе расслабиться, только бы ее дети не были голодными. Все время она боялась, не дай Бог ее ребята «полюбят» улицу и начнут воровать. Поэтому эта кроткая женщина вдруг превратилась в сильную, энергичную, закаленную трудностями наседку – мать. Она не допускала, чтобы ее семью обижали или оскорбляли. У детей были все условия и принадлежности для занятий рисованием и рукоделием, чего не всегда находилось в полных семьях. На столе были сладости, масло, обязательно шоколадное, которое любили ее ребята, молоко, крупы, покупаемые мешками, овощи и квашеная капуста. В сарае со временем появились поросенок и куры. Дети помогали во всем: и за поросенком навоз чистили, и курочек кормили, и картошку сажали - убирали, и за грибами, ягодами в лес с мамой ходили. Хоть и маленькие были, но помощники на зависть всем. Нельзя сказать, что Марьяна о себе забывала как о женщине. Она была статна и красива. Огромная толстая коса до пояса, большие серо-голубые глаза с добродушным взглядом никого не оставляли равнодушными. А как она одевалась! В те трудные для нее времена она выкраивала средства и для себя, покупала ткань и шила модного фасона платья. Ей хотелось выглядеть очень хорошо, чтобы никто не посмел сказать, что она проживает в бедности. Была дама гордая и независимая. И поклонников у нее было предостаточно. Но позволить себе распутства - никогда! Для нее было стыдно даже думать о мужчинах, хотя не упускала случая подзадорить мужиков и пококетничать с кем-то из них.

Но дети для нее всегда были на первом месте. В гости к родственникам она всегда старалась брать своих отпрысков с собой. Бывало, ходили они к сестрам мужа на «печенку», так назывался праздник, когда резали поросенка. Золовки Марьяны, надо заметить, никогда ее не отстраняли от себя. Всегда приглашали на посиделки в деревню со смешным названием «Пеньки», находившуюся в двух километрах от их поселка. Тетки Наталья и Полина жили в этой старинной деревушке с молодости, найдя себе вторых половинок из местных. Они были добрые, очень хлебосольные и гостеприимные люди. Когда отмечали какай-то праздник, то первым долгом для них было – накормить детей. А их собиралось, как обычно, много. Наталья, выйдя во двор, кричала: «А ну, пострелята, за стол! Набивайте свои животики харчами!». Ребятню не надо было долго упрашивать, они мигом все оказывались на длинных деревянных лавках, покрытых цветными половиками. Изобилие праздничного стола нагоняло такой аппетит, что аж слюна текла не только по детским губам. Могли люди деревенские собрать застолье: на столе в глубоких тарелках стоял свиной холодец, сверху покрытый большим слоем жира; жареное мясо с печенкой ставилось на середину в двух сковородках, а грибочки соленые и бочковые огурчики были незаменимой закуской у взрослого населения под самогон. А потом запевали страдания под гармонь, да как пели! На три голоса! Марьяна даже была запевалой, голос был чистый и мелодичный. Потом «Цыганочка» с выходом и «Барыня». От дробушек, казалось, крашеные деревянные полы стонали. А гармонисту только и кричали: «Колюня, а ну-ка еще стопарик! И огурчиком закуси!» Но, как правило, только опрокинет Николай рюмашку, а вместо огурчика рукавом «закусит». И казалось, что после этого еще звонче играет гармошка. А ведь дети все русские народные песни знали наизусть и тоже подпевали, и плясали в удовольствие. Любил русский народ застолье и веселье! А когда приходила пора расходиться, то провожатые с гостями, взявшись под руки, по дороге шли непременно с песнями. Но из уст звучали уже грустные мелодии. И соседи щебетали: «Но вот, расходятся, нагулялись».

Потом наступали будни, и Марьяна опять крутилась, как волчок. Если заболевали дети, то обходилась без больничного: отпросится с работы, чтобы к врачу сбегать. Как она говорила: «Главное, чтобы ничего серьезного». А вечером лечит народными средствами – малинкой да медом. Но ребята редко болели, росли здоровенькими. Мама говорила им: «Бог сирот не обижает». Но однажды, как говориться, она намучалась с Ниночкой. Девочка с младшим братом  Сережей ходила в детский сад и часто оставалась с ним на пятидневку. И, как старшая в ночной группе, она с нянечкой, той самой Ириной Михайловной, которая кормила Сережу своим грудным молоком, чистили целый бак картошки на обед. Понятно, что пользы от маленькой девочки никакой. Но Нина чувствовала себя совсем взрослой, ей доверяют такую ответственную работу! С тетей Ирой можно было разговаривать на равных, она никогда не ругалась, а только жалела и подкармливала детишек. Вот таким вечерком и наколола обо что-то Нинуля себе пальчик. Появился страшный нарыв, палец «дергало», боль была нестерпимой. И бедная наша Марьяна не спала с Ниной всю ночь. А работа у нее была физически тяжелая, это тебе не в кабинете прохлаждаться! Уж не знала, как утешить дочку: то сказку расскажет, то конфетку шоколадную достанет из-за зеркала, висевшего на стене. А шоколадные были только по великим праздникам! Мама опустошила целый кулек, а Нина все никак не успокаивалась. Утром пошла с дочкой в амбулаторию и там, разрезав и почистив злосчастный нарыв, перевязали палец огромным бинтом. Нина то успокоилась, а Марьяна побежала на завод, надо денежку зарабатывать! Вот как после такой бурной ночи не заснуть на работе, и шум станочный не разбудит. А на работе Марьяшу ценили. На доске почета красовалась ее фотография, часто награждали грамотами за безупречный труд, премиями она тоже не была обделена. Дети старшие, ходившие в школу, не сказать, что радовали отметками, но и в последних никогда не были. На заводе не забывали вывешивать успеваемость детей трудящихся. Иногда она и краснела за своих чад. Но умела все перевести в шутку. Она, одетая в брезентовую робу, в тяжелые мужские ботинки, покрытая в штапельный платок, казалось, кто бы мог обратить внимание на такую женщину. Ан нет, губки подкрашенные и улыбка с красивыми крупными зубами очаровывали не одного мужчину. Было противно, несвойственно ей «держать уровень», притворяться, что называется, «играть лицом». Жить то было ой как тяжело! А надо, всем смертям назло, как она не раз себе говорила. Бывало, пойдет в сарай, возьмет веревку, думая: «Повешусь. Не могу больше, сил моих нет! За что мне все это, почему именно я?» Но тут же перед глазами дети. «Как они без меня? Ведь в детдом сдадут, никому не нужны будут! На что же я их обрекаю?» И только они ее останавливали от шага в пропасть, они, ее милые и родные, для которых ближе матери не было никого. Наревется она в сарае, прижавшись к холодной каменной стене, да и возвратится домой. А ребятки, увидев ее мокрые от слез глаза, сразу с вопросами: «Мамочка, ты плакала, ты заболела? Не надо плакать, иди поешь, мы тебе крендельков напекли!» Старший Костя  был младшим двум сестричкам, Любаше и Ниночке, брату Сережке, и отцом, и другом, и воспитателем. И все его непременно слушались, в «рот заглядывали», примером был во всем. Костику было то всего десять лет. Это он затевал все эти выпечки, занимался с ними рисованием, мастерил поделки из пластилина, а они, его обожатели, старались от  него не отставать. А больше всего дети любили забраться с мамочкой на теплую печку и грызть ей семечки, которые посылкой присылала им бабушка  Нюша из Воронежской области. Это занятие было в виде игры: каждый старался побольше и побыстрее нагрызть зернышек. А уж мама у всех попробует и похвалит каждого. Такая теплота и нежность царила в их общении!

Так проходило время в заботах и хлопотах. И вот однажды на пороге появился невысокого роста мужчина лет сорока пяти, нарядно одетый, с лобными залысинами, но его это не портило. Зато галстук в ананасах, по всей видимости, привезенный из-за границы, делал его изрядно смешным. В поселке в галстуках можно было увидеть разве только начальников шахты и завода, да учителей мужского пола, а простой мужик не выделялся из толпы. В руках он держал большой футляр, в котором находился баян. Был он не из местных. Как-то очень смело, по-свойски, он вошел в дом, поздоровался со всеми и, не откладывая в долгий ящик, сразу сразил Марьяшу признанием: «Алексеем меня зовут. Приехал из деревни «Кутки», да вы знаете, это недалеко, в километрах сорока от вашего поселка. Сказывали, что живет здесь замечательная женщина с детьми. Вот я и приехал познакомиться». Молодая женщина от такого неожиданного предложения заулыбалась: «Что, и количество детей не смущает?» Алексей, почесав затылок, даже как-то скромно, промолвил: «Я всегда мечтал о большой семье. Да вот Господь пока не преподнес такой подарок. Дети у меня есть, да только в школе… Я учителем по труду работаю в сельской школе». Видно было, что Марьяне он не по нраву, но из деликатности она его пригласила на веранду. Был летний солнечный день и лучи солнца рассеяно пробивались через тюль на окнах, на террасе было тепло и свежо, т.к. дверь в хорошую погоду всегда была открыта. Они сели на диван, а дети все стояли в дверях, интересно же было послушать взрослые разговоры. И почему то им сразу было понятно, что этот смешливый дядька хочет заменить им отца. А Марьяна и не скрывала от них ничего, поэтому и не прогнала из дома во двор. Ведь дети, как лакмусовая бумажка, чувствуют подсознательную атаку на них и соответственно реагируют. Алексей, чтобы как-то прервать затянувшуюся паузу, решил разрядить обстановку. «А давайте я вам сыграю на баяне, не зря  же я его с собой вез». Сначала была залихватская мелодия «Яблочко». Это было ближе детям и Марьяна оценила поступок неожиданного гостя. Затем Алексей заиграл кадриль, что не могло не понравиться Марьяне. Ноги так и просились в пляс. Она, сидевшая рядом с баянистом, подтанцовывала левой ногой и, крутя головой, давала понять ему, что ей посиделки в радость с веселым женихом. Поиграв и спев несколько песен, Алексей не на шутку расхрабрился. Марьяну это стало утомлять. Она все про себя понимала: все-таки не ее это человек. Может он и хороший, и к детям бы подход нашел, но у нее то  не лежит душа к нему. Не пробежала искра, и все тут. Все сравнивала со своим Василием… И совсем неожиданным для Алексея был ответ избранницы. Так и сказала прямо: «Не нужен ты нам, мил человек. Не нужен нам никто. Мы как-нибудь сами в своем котле».

Прошло восемь лет, как Марьяна одна растила детей. Многие подружки ревновали своих мужей к ней. Скандалов не было, но она то чувствовала на себе пронзительные взгляды подруг и старалась долго не задерживаться у них в гостях. На завод, где она работала, устроился молодой парень лет двадцати четырех, совсем мальчишка, но на вид никак не скажешь. Широкий в плечах, среднего роста, чернобровый брюнет с острым и цепким взглядом сразу приглянулся тридцатишестилетней Марьяне. Словоохотливый, Виктор мог поддержать любой разговор. Где-то проскакивали в нем деревенские замашки, но она себя подсознательно успокаивала: «Сама не из князей». Но ведь молодой... И опять мысленно: «Господи, неужели не заслужила за столько лет одиночества!» Роман захватил обоих, на пересуды не обращали внимание. Чувства переполняли одинокую женщину. Изголодалась по любви Марьяна, страсть точила ее изнутри и при мысли о нем сладостная дрожь пробегала по ее телу. Виктор отвечал ей взаимностью, но ухаживать не умел. Ни цветочков, ни конфет. «А зачем? Палисадники благоухали цветами, конфеты в коробках - дефицит, бутылку не принесешь - полный дом детей»,- думал он. Вот для них он то баранки, то конфеты «подушечки» покупал, шоколадки редко, но бывало с получки. Виктор - человек был не жадный, но не практичный. По хозяйству стал помогать Марьяне, что скажет, то и делал, инициативу особо не проявлял. Дети приняли его не все. Костик был рад, что пришла «смена», на огороде  он может теперь расслабиться и больше времени проводить с друзьями. Младшим было все равно, они не понимали ничего, им мама сказала: «Дядя Витя теперь будет жить с нами и он для вас теперь папа». А у Любаши было отторжение от этого человека, крик души. Своими капризами и рыданиями она всячески старалась доказать маме, что этот человек не должен жить в нашей семье. «Мамочка, не принимай его, нам и без него очень хорошо!» Недолго Марьяна упрашивала Любу. «Он будет жить  с нами, и ты его будешь называть папой». В голосе матери впервые послышались властные нотки. «Как она может потерять свое женское счастье, стоявшее на пороге, из-за одной несговорчивой девчонки?» - мысли путались в ее голове. «Дочь обязательно согласится принять Виктора в семью, просто ее надо убедить, как тяжело нам без мужчины управляться на огороде, что у нас будет достаток в семье, и мама будет больше уделять времени им, деткам своим»,- перебирала она в голове все возможные варианты. Со временем пара скромно расписалась, особенных торжеств не устраивали, позвали самых близких. Поднимая  тост за молодых, золовка Полина проговорила: «Что, ребята, поднимем бокалы еще за одну семью. А что, пусть  поживет годочек, может и сложится!» Марьяна от таких слов чуть со стула не упала. Она открыто посмотрела на нее и проговорила: «Полинка, Полинка, что же ты говоришь, ты хочешь испортить нам праздник? А мы назло всем врагам будем жить долго и счастливо!»- проговорила она свою любимую фразу и с облегчением заулыбалась. Полина села на стул и, казалось, совсем не понимала смысл своих сказанных слов.

Марьяна чувствовала, что не все с одобрением относятся к их союзу. «Ведь какая разница в возрасте, а с каким выводком берет ее!» - зависть читалась в глазах гостей  несмотря на то, что приглашенные были все близкие люди.

Она вздернула подбородок и с блеском в глазах посмотрела на своего Виктора. И было в этом взгляде столько тепла, любви и нежности, что никакая сила не смогла бы разлучить эту счастливую пару. Рюмка за рюмкой, подогретые алкоголем, гости уже и сами чувствовали себя счастливыми на празднике жизни. Поздно вечером последнего гостя проводили молодые, да со спокойным сердцем окунулись в новую жизнь. И верила молодая невеста, что с Виктором она никогда не пропадет, как когда-то думала о своем ненаглядном Василии.

… В Тульскую область Марьяна приехала с семьей своей тетки. Мать Анна слезно просила сестру Катерину увезти дочь из деревни. Будущего в колхозе она не видела для своей средней дочери. Как и любой матери, ей хотелось легкой доли своему ребенку. Паспорта деревенским  не выдавали, вот и приходилось выкручиваться из трудного положения. Марьяше на тот момент было  пятнадцать лет, не без волнения за будущее дочери отпустила мать ее на чужбину. Муж тети Кати Иван был сотрудником милиции, участковым в районном центре. Благодаря ему Марьяна и паспорт получила. В семье родственников было трое детей. Марийка, как называла ее тетка, помогала по хозяйству, смотрела за детьми. Но  как бы она не старалась, все ловила на себе недовольные взгляды. На дворе стояло морозное утро, да и снег не переставая валил с ночи. Марьяна стояла у окна и любовалась утонченными снежинками, каждая из которых имела четкую форму. Мечтала, что когда-нибудь у нее будет свой дом и непременно корова, которую она назовет Звездочкой. Она очень любила парное молоко, которым поила ее мамочка, и не представляла себе жизни без кормилицы. В детстве именно корова спасла их семью от голодной смерти. Как вдруг услышала за спиной сиплый голос тети Кати: «А тебе, милая, делать нечего, стоишь мечтаешь?! Я тебя что, задаром кормлю? Надо тебя устроить на работу, хватит  бесплатно харчи есть. Кобылка выросла хоть куда, давай работай, как все». Марьяна боялась слово  против сказать, т.к. мама наказывала: «Слушайся, дочка, не перечь, потерпи. А подрастешь – пойдешь работать, там и определишься». Устроили ее работать на  Крахмало-паточный завод. Там хоть и тяжеловато с непривычки было работать, но ничего, втянулась. Зато жизнь заиграла другими красками. Появилась подружка, было кому излить душу. На танцы стали ходить, с мальчишками знакомиться. У Марьяши появился возлюбленный – летчик Алексей, весь из себя аккуратист, внимательный и не жадный, что очень важно было для нее. Был он, как оказалось, не по годам взрослым и рассудительным. Никогда она не забудет флакончик духов «Красная Москва», подаренный им просто так, без повода. Это был первый в ее жизни подарок, неважно от кого полученный. Уж она так экономила эти духи, зная, что сама не сможет позволить себе купить такое богатство. Куда уж ей до духов, если щеки подкрашивала свеклой, а на ногах швы рисовала углем, вроде капроновые чулки одела. Очень хотела нравиться своему первому в жизни кавалеру. Однажды в зимний солнечный день поехала Марийка с подружками в Тулу обновки покупать. Усталые и счастливые пришли на вокзал и, в ожидании автобуса, стали байки травить. Рядом с ними сидел неопрятно одетый слепой старик, он все время оборачивался в сторону девчонок, как-будто  хотел им что-то сказать. И действительно, тихо, чуть хриплым голосом, заговорил, обращаясь к самой высокой и рыжей хохотушке  Нюрке:  «Что, девонька, радуешься, что скоро в большом городе жить станешь? Будешь ты начальником и напрочь  забудешь своих подружек». Нюра округлила свои черные, как смола, глаза и проговорила: «Что это ты, дедушка, буровишь, какой город, какой начальник?» Марьяна с ухмылкой посмотрела на старичка и, закрыв глаза, подумала: «Вот несет какую-то чушь подружкам, гадальщик  хренов! А три рубля вынь да положи». И только она об этом подумала, как услышала в свой адрес: «А ты, красавица, мне не веришь, значит? И три рубля мне твои не нужны, которые ты пожалела. Скажу лишь одно:  ты очень доверчивая. Есть у тебя жених, но он пустой, брось его. Выйдешь ты замуж, будет у тебя два мужа, детей у тебя будет много, жить  будешь плохо, и все через людей». Послушала его наша красавица, конечно, не поверила… и забыла благополучно об этом разговоре. Но спустя неделю она узнает о своем Алеше, что он женат, и ребенок растет дошкольник. В голове промелькнула мысль о вокзальном старике, но тут же себя одернула: «Просто совпадение».  От тетки Катерины  Марьяша  съехала в съемную комнату. В складчину с подругой Шурой они уже могли позволить себе быть самостоятельными, как никак зарплату получали, и молодым девчонкам хватало на очень скромное житье-бытье. Маме ее некогда было приехать навестить дочь, но Марьяша писала ей регулярно. О личной жизни умалчивала, все больше расспрашивала о новостях в деревне. Скучала она по ней, и свои братья снились часто, и тянуло ее на малую родину. Год за годом летел незаметно.

За окном осенние сумерки. Сентябрь выдался теплый и дождливый.

Марьяна поменяла работу, трудилась на подстанции дежурной. Переселилась в другую комнату в соседнем районе. Тетка с семьей вынуждена была уехать к себе в деревню, т.к. мужа ее выгнали за пьянку  с работы. Возвращаться было стыдно, пришлось придумывать всякую небылицу, чтобы народ поверил. И начались для ее семьи деревенские будни: она трудилась в поле на прополке сахарной свеклы, а ее благоверный устроился пасти колхозных коров. Тяжело Михалычу было из начальников в пастухи идти, да сам виноват, не устоял перед соблазнами.

На подстанцию устроился работать электромонтером парень - красавчик  лет двадцати пяти. Черные жгучие волосы, зачесанные назад и открывавшие большой лоб, делали его похожим на известного киноартиста: карие очи  и роковой взгляд – глаз не отвести. Прошла молва, что он из ближайшей деревни, недавно отслужил в армии, прекрасно играл на гармошке и гитаре. Слыл «первым» парнем на деревне. К Марьяне обращался только по работе. А у нее дух захватывало, серьезный и работящий Василий пришелся по нраву ей. Был конец рабочей недели, на улице моросил мелкий дождик, и больше всего в такую погоду хотелось спать. Вдруг открылась  входная дверь и на пороге появился он. С волнением быстро проговорил:

- Мой друг Володька хочет пригласить тебя завтра в кино, а подойти к тебе боится, говорят, ты всех отшиваешь. Что ему передать?
Марьяна знала чернявого парня по фамилии Скупой. Он был похож на цыгана и соответствовал своей фамилии.

- А ты у него подручный?

- Нет, я хороший друг.

- С ним не пойду, надоел он мне, больно приставучий.

- Я очень рад, что он не в твоем вкусе. Может, тогда со мной? Нравишься ты мне, Марьяна. Все приглядывался к тебе, ты настоящая.

- А как же друг твой? Не простит тебе. Он давно за мной ухаживает.
- Жизнь покажет.

Так и закрутился роман двух влюбленных. Повстречались полгода и решили расписаться. Жить стали у него, свекровь выделила им комнатку. Марьяна с Василием работали и не собирались долго задерживаться в родительском гнезде. Мечта обоих – построить свой дом и иметь много детей. А пока молодая жена, наводя порядок в доме, заглянула на чердак, где среди хлама наткнулась на икону Смоленской Божьей Матери. Как она там оказалась, свекровь Татьяна не могла объяснить, сто лет на чердак никто не залезал, все были атеистами. По затертому  окладу  было видно, что икона старинная. Марьяша подумала, что неспроста  ее обнаружила, теперь она непременно будет оберегать ее семью от бед и горя. С Василием они жили дружно. Он был трудолюбивым и надежным человеком, старался быть независимым, поэтому вскоре от работы он получил в строящемся недалеко от их деревни поселке жилье. Это был барак на четыре семьи. Марьяна ждала первенца  и квартира была очень кстати.

Шло время. Дети появлялись на свет один за другим, все они были желанны и любимы. Как-то соседка Галина остановила во дворе Марьяну:

- Ты  представляешь, твоему четырехкомнатную квартиру в Туле выделили, а он, говорят, отказался.

- Как это отказался?

- Не знаю, мой  мне передал.

- Да не может быть! Нам расширяться надо, а он отказался? Ты что-то не так поняла.

- Сказал, что не нужна ему в городе клетушка, он надумал строиться. А тебе, небось, не говорит - не хочет расстраивать.

Так обидно Марьяне стало: «Да что же это за муж, с женой не советуется в таком серьезном вопросе! От людей стыдно, они в курсе, а жена узнает последняя… Впервые муж для нее открылся с другой стороны. Вечером закатила ему скандал, но Василий, как отрезал:

- Не хочу в городе жить. Я человек деревенский, буду сам дом строить, дети должны на воздухе расти, а не в каменном мешке.

- Да ты со своей деревней боишься расстаться! Ну как же без своих дружков обойтись, лишний раз не выпить со своим Цыганом! Надоело все, ты ушел на работу, а я с детьми, не разгибая спины.

Устав за домашними хлопотами, Марьяна совсем забыла о своей мечте - иметь дом и корову. Теперь уж ей меньше всего хотелось возиться в огороде, топить печку и кипятить воду, чтоб просто помыть своих детей. А в квартире какая благодать! Все у тебя под рукой, будет время выспаться, о чем она мечтала последнее время. Но Василий был не преклонен.

- Будет у нас дом и точка. Пойми, глупенькая, это моя мечта!

И действительно: закрутилась стройка, откуда то Вася доставал материалы, с которыми было сложно в те времена, после работы только и пропадал там, хотел быстрее построить дом и перевезти большое семейство в хоромы. А под хоромами он предполагал домик шестьдесят квадратных метров. Зато участок в двенадцать соток! Денег не хватало, жили в долг. Марьяне ничего не оставалось делать, как смириться с мужем. В мыслях не раз мелькало: «А может, и к лучшему. Вася мой - хозяин, с таким, как за каменной стеной. С ним хочется быть слабой. Пусть руководит процессом, а я буду его направлять. Вот и будет лад в семье».

Была середина марта. Неожиданно ранней и теплой выдалась в этом году весна. Большая семья переехала в недостроенный дом. Кое-где остались внутренние отделочные работы, но Марьяну это не смущало. В округе тоже строительство шло полным ходом. Соседи попались неплохие, жили дружно и никогда ничего не делили. Даже если и были не довольны, никогда не обостряли отношения. Справа от них поселилась семья Иванько. Четыре огненно-рыжие девчонки, тоже погодки, носились по огороду, как ветер. Через много лет, будучи подростками, Марьяна с детьми не раз заставала их на своих плодовых деревьях. Особенно они любили вишню-шпанку, она была наливная, вкуснятина необыкновенная. А у  соседей такой  не было, просить было неудобно, зато удобно было воровать. На рассвете заберутся на деревья и обрывают столько, сколько успеют, пока хозяева спят. И никогда Марьяна им не высказывала, боясь поставить их в неловкое положение. С остальными соседями особо дружбу не водили, а просто были в приятельских отношениях.
Марьяна была уже на сносях четвертым ребенком, когда заметила, что супружник ее стал осмотрительнее: ставни на окнах на ночь теперь закрывались, а двери аж на два замка запирались. Она подтрунивала над ним:

- Васятка, ты чего запираешься, боишься, что украдут нас?

- Боюсь. Вы – моя драгоценность, вот и берегу вас. Надо еще собаку завести, пусть  брешет, тогда ни одна сволочь не пролезет в наш дом.

Не узнавала она своего мужа: будучи решительным и не знающим страха, готовый ввязаться в драку за оскорбление, унижение чести и достоинства, он вдруг стал подавленным и смиренным. Не раз она вызывала его на откровенный разговор. Он только отмахивался: «Не бери в голову, все нормально, даже не болею».

Поселок разрастался. Строились панельные «хрущевки», появилась инфраструктура, высаживались деревья и кустарники. Все кругом преображалось. Поговаривали, что сюда стали отправлять на пресловутый «сто первый километр». Никто не задавался целью вычислить этих «счастливчиков». Но как-то по поселку прошел слушок, что, дескать, братья  Куприяшины, а их было четверо взрослых парней, не робкого десятка, именно из этой категории. Вполголоса друг другу рассказывали, что немало бед натворили эти лихие ребята.

Уже потом, после смерти супруга Василия, люди будут шептаться, что не просто так погиб ее муж. Говорили о злосчастном дне, когда якобы он оказался свидетелем одного преступления, совершенного этими самыми братьями. В подробностях описывали, что Васька, проходя мимо территории завода, вроде видел Куприяшиных, скидывавших человека, скорей всего труп, в канализационный колодец. Было темно, он не думал, что они его узнают. Но с тех пор он начал бояться расправы над собой. «Поэтому он и стал по вечерам закрываться на все запоры» - уже после смерти мужа вспоминала Марьяна.

А пока ничего не предвещало плохого. Еще один лучик счастья засветил дома - родился Сережка. Двое старших детей находились у мамы, она дала возможность не распыляться на всех, а сосредоточиться на новорожденном. Но через некоторое время Марьяша заскучала по детям и попросила Васю привезти их. И в дороге случилось непредсказуемое… Погиб Василий. Одному Богу известно, был ли это несчастный случай или ему помогли погибнуть.

… И вот прошло восемь лет, как она одна воспитывала детей. Наконец, ей улыбнулось счастье встретить любимого человека, который мог бы помочь ей во всем. Кроме одного, на ее взгляд, самого главного, о чем она сразу предупредила Виктора:

- Ты вошел в нашу семью, чему я очень рада. Но хочу сразу огорошить тебя, Витя, что воспитанием своих детей буду заниматься я одна. Не обижайся. Никому не могу доверить, слишком много мы с ними выстрадали.

- Хорошо.

И с таким облегчением он это сказал, как будто только этого и ждал. И на протяжении всех лет жизни с Марьяной он ни разу не вникал в проблемы ее детей. Ему было так удобно. Вот только когда появилась на свет его родная дочь Валечка, то за свою кровь он переживал и всячески старался больше внимания ей уделять. Жизнь с Виктором не заладилась. Все-таки большую роль играла разница в возрасте. Он был пьющим и гулящим человеком. Она его без конца ревновала, устраивала скандалы из-за него на работе, т.к. он не стесняясь, заводил шашни на рабочем месте. Марьяне было стыдно появляться в цехе, казалось, все смеются над ней за ее спиной. Перестали ценить ее на работе, грамот и премий она лишилась. Понимала, что все из-за него. Любовница его работала табельщицей, естественно, кому верить будут - работяге или маленькому начальнику? А он как будто назло все делал. Был горд, что имеет такую любовницу. И домой его ноги не несли, после работы постоянно задерживался. Жена ему напомнила о хозяйстве и о любимой дочери, так он на это ответил:

- Ребенок не мой, ты его нагуляла.

- Ты в свое уме, мразь! Да у меня восемь лет после смерти мужа не было ни одного мужика! Про меня плохого слова никто не скажет!

Она была оскорблена и думала, что не сможет простить ему этого никогда.

- Не мой ребенок, он на меня не похож.

- Тогда уходи вон из семьи! Я подниму одна ребенка, мне не впервой.

Сама она в душе не хотела, чтобы он уходил, потому что любила его дурака. Понимала, и ему некуда идти. У самой разлучницы было трое детей. И что интересно, эта сама Ольга Петровна и ее мух Клавдий Иванович, были вхожи в круг ее знакомых еще до замужества Марьяны. Потом уже они частенько семьями отмечали какие-то праздники. «Снюхались  они за столом» - горевала Марьяна. На работу ноги не несли, как только она пересекалась с этой дамой, в ход неслись бранные и ругательные слова, потому что Марьяна не могла сдерживать свой гнев. Что стало происходить с нашей героиней: она стала грубая, жесткая, всячески старающаяся защитить свою любовь разными  средствами. Обида не давала ей покоя. Чего она только не выстрадала из-за любовных отношений мужа. Та подала в товарищеский суд на нее за оскорбление в общественном месте. И конечно, Марьяна и этот позор вынесла ради него. Сколько Витька кровушки ее попил! Она стала нервная и раздражительная, сколько болячек нахватала она на протяжении всего брака с ним. А промучилась она двадцать шесть лет. Детям, наблюдавшим за всем этим кошмаром, казалось, что их мама несчастна. Но с возрастом они понимали: даже в таком аду, в котором чаще слышалась ругань и рукоприкладство с его стороны, Марьяна была по-своему счастлива. Он был с ней. Неважно, что периодически имел связи на стороне, не брезгуя  даже пьяницами, но домой то возвращался всегда к ней! Всю жизнь она боролась за него, за его любовь! Наверное, она видела в нем все хорошее, что нужно было видеть, и чувствовала с ним в часы примирения и сближения то, что другим было не понять? На тот момент она представляла себя королевой, он готов был, заглаживая вину, с неба звезду ей достать, исполнял все ее прихоти. Даже во дворе с удовольствием выполнял такую работу, которую она не могла его заставить делать месяцами. Лодырь еще тот был, многое не умел и не хотел делать, а ведь вырос в деревне и был старшим в многодетной семье! Она была руководитель, а он исполнитель. Правда, на глобальную работу, например, когда пристраивала террасу к дому, она нанимала специалистов. И никогда не забывала о детях. Всегда они были у нее ухоженные, находила время поговорить с каждым из них, старалась проверять уроки, хотя в старших классах мало что понимала в учебниках. Но строгость была частью воспитания. Любочка слабенько училась в школе, не сказать, что не давались предметы, Марьяна считала, что учительница гнобила. Уж сколько времени она проводила за домашним заданием, даже кровь носом шла, но оценка по предметам была только «удовлетворительно». Марьяна переживала за дочь, но не могла решиться поговорить с учительницей. И вот как-то после очередного классного собрания она набралась храбрости:

- Лариса Николаевна, Вы присмотритесь к Любе, ведь она так старается.

- У нее твердая  «три». Пусть лучше занимается.

Тут Марьяна вспылила и, как тигрица, встала на защиту своего детеныша:

- А Вы поставьте  слабую, но «четыре». Пусть стимул у ребенка появится. Вы не замужем и детей своих нет, поэтому не знаете, как они достаются. Вы думаете, если у нее нет родного отца, то и заступиться некому? Вы глубоко ошибаетесь! У нее есть мать, и я не позволю издеваться над своими детьми, а тем более унижать!

Развернулась и ушла. Лариса Николаевна с минуту стояла остолбеневшая от такой, как ей казалось, наглости родителя. Но с тех пор она никогда к Любе больше не привязывалась и не заостряла на ней внимания. И для девочки, наконец, настал покой.

Дети подрастали. Старший Костик закончил восемь классов и пошел в то же училище, где училась мама. И профессию трое из ее детей выбрали ту же, все они стали первоклассными сварщиками.

Мама советовала:

- Этой профессией вы всегда заработаете себе на хлеб. А ей, испытавшей в детстве голод, приоритетом был набитый продуктами холодильник. Она считала, что только сытый человек может добиться в этой жизни многого. По-своему она была права.

Мальчиков работа устраивала. А вот Люба никак не могла смириться с тем, что мать, не пожалев дочь, послала ее учиться на такую тяжелую работу. Отработав годы для льготной пенсии, ушла из этой постылой  профессии, наконец, воплотив свою мечту. Всю жизнь она хотела работать в торговле и доросла до директора магазина. Была в ней эта самая жилка. Не раз потом сестры вспоминали родословную по папиной линии: в их роду были купцы, держали свои лавки, торговля  процветала и жили они в достатке, передавая свой опыт своим близким. Пока власть не сменилась. Вот и Любке передался генетически этот дар. Трое из детей уехали жить в столицу, в том числе и она. Вышла замуж и благополучно растила двоих детей.

Нина, проживающая в Москве, воплотила свою давнюю мечту – стала медсестрой, работала в ведомственной поликлинике. Нарожала  четверых детей от разных мужей, с которыми она на протяжении всей жизни поддерживала неплохие отношения. А те в свою очередь помогали ей материально и иногда брали на каникулы своих родных деток. Как говорила Нина, разгружали доменное пространство. По жизни она была неунывающим и оптимистичным человеком. И всегда верила, что у нее все впереди. И правда, когда дети подросли, она встретила, по ее словам, «золотого» человека, с которым и по сей день в горе и в радости.

Валя, младшенькая, уехала покорять Сибирь. В Иркутске, как не странно, повстречала своего одноклассника и вышла за него замуж. Не часто приезжала в отчий дом, далеко и дорого, но письмами маму всегда радовала и частенько присылала посылки. Внучка Тая бабушку редко видела, но любила  ее и обещала обязательно на следующий год приехать к ней погостить на лето.

Марьяша была спокойна за дочерей. Ей казалось, что вот они то и есть то "ядро" в своих семьях, которое сплачивает вокруг себя своих близких. Ее мальчики тоже поженились и подарили ей внуков. Но душа за сыновей всегда болела. Любили они иногда приложиться к огненной воде, ругала их за это и старалась наставить на путь истинный:

- Горючее - это зло, все беды от него. Чему детей научите? Забыли, как я жила с пьющим человеком?

Они кивали и обещали бросить это «гиблое  дело».

С Виктором Марьяна развелась. Но он хоть и жил отдельно, но ее не забывал. Просился не раз, чтобы она его приняла назад, прощения вымаливал за все. Приходил и помогал управляться с огородом. Но только Марьяше это было уже ни к чему. Нет, она его, окаянного, простила за все, трепыхалась  в сердце любовь к нему до последних дней. Но жить под одной крышей с ним не желала. Ей доставляло удовольствие наслаждаться его покорностью и смирением. Душа ее сияла, наблюдая за его добрыми поступками, которые он никогда не совершал, живя с ней в браке. Эта гордая женщина знала себе цену. Ей хотелось видеть, как, наконец-то, этот мужик, издевавшийся над ней всю жизнь, осознал, что лучше его Марьяны нет никого на белом свете. А может, и не осознал. Просто пришла старость. Но ей хотелось в это верить!
                Конец

Сентябрь, 2015г.