Предохранение - 3

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДЫДУЩИХ СЕРИЙ

Студент креативного факультета Макс Скуратов знакомится с девушкой по фамилии Малютина. Между ними вспыхивает любовь, но, опасаясь, что их связь может привести к рождению детей с тоталитарными наклонностями, молодые люди расстаются. Спустя десять лет Макс участвует в несанкционированном митинге и дерётся с полицейскими. Скрываясь от погони, он сворачивает в кафе, где натыкается на Малютину. Макс сообщает ей, что женился и взял фамилию супруги, чтобы кардинально изменить планиду, предначертание, генетическую программу, коды и векторы развития. Он просит Малютину о помощи, по-прежнему считая её единомышленницей, но Малютина сдаёт его своему мужу, капитану полиции Столыпину. В итоге Макс получает реальный срок и отправляется в Сибирь, а его жена Перовская эмигрирует на Запад.

***

После освобождения из сибирской зоны Макс сразу же убывает в Америку, где его ждут жена, соратники по либеральному лагерю плюс более-менее обеспеченная жизнь на гранты от Государственного департамента США. Но эти ушлые ребята не готовы платить за красивые глаза или за прошлые достижения, поэтому Макс сразу включается в работу и уже через полгода благодаря своим талантам и трудолюбию становится спичрайтером и правой рукой Оппозиционера с большой буквы.

Оппозиционер с большой буквы бежал из России ещё до войны 080808 - соответственно - до событий в Крыму и в Донбассе, до российских ВКС в Сирии. Поэтому лейтмотив его выступлений всегда сводится к выпученным глазам и причитанию - «Я предупреждал, я предупреждал, я предупреждал...»

После очередной лекции в провинциальном университете штата Висконсин Оппозиционер в окружении свиты направляется отдохнуть на озере. В какой-то момент он садится в лодку и на пару с Максом отчаливает от пирса, чтобы порыбачить и заодно обсудить написание книги о судьбе и борьбе...


Что произошло после, осталось тайной. Спустя семь часов спасатели обнаружили лодку, а в ней - Оппозиционера и окровавленный ледоруб. При этом голова Оппозиционера претерпела значительные и неблагоприятные изменения. Макса не нашли вовсе - ни в лодке, ни на поверхности озера, ни на его заросших берегах. Вызвали водолазов - безрезультатно.

Понятно, что в средствах массовой информации тут же появились противоречивые версии происшедшего. Агитаторы на Западе утверждали, что это дело рук ФСБ, не иначе - дескать, почерк очевиден. Вспоминали Льва Троцкого, беспощадность сталинского НКВД, Павла Судоплатова, Наума Эйтингона и Рамона Меркадера. Дескать, кремлёвская гэбня таким образом запугивает всех, кто не согласен. В пику этим утверждениям, ссылаясь на тот же фамильный ряд, пропагандисты с Востока заявляли о провокации американских спецслужб - мол, очень грубо они с этим ледорубом - топорная работа, сакральная жертва.

На либеральных сайтах скорбели и составляли списки тоталитарных мерзавцев, коих следует немедленно подвергнуть остракизму, всяческим ограничениям и прочим, желательно кровавым, ужасам. На патриотических форумах провозглашали лозунг «Каждому предателю свой ледоруб» и перечисляли либеральную сволочь, которая на очереди. Туго, подобно удаву, на теле мировой экономики затягивались очередные витки удушающих санкций и контрмер. Информационная война уже не ограничивалась локальными стычками, а развернулась в противостояние фронтов.

Вдовы Оппозиционера и Макса Перовского создали благотворительный фонд для собственных нужд. Но денег в него поступало не так много - тот самый случай, когда Боливар не способен выдержать двоих. В общем, однажды утром бульварные газеты задались вопросами:

«А не причастен ли к убийству Оппозиционера его якобы спичрайтер и помощник? Не был ли он завербован ФСБ в период своего нахождения в местах заключения? Таки где его труп? Видите ли, господа хорошие, в озёрах штата Висконсин не водятся акулы, крокодилы и пираньи...»

На этой волне госпожу Перовскую бескомпромиссно отодвинули от кормушки. Она, конечно, возмущалась, заявляла, что Макса подставили и выкрали русские агенты. Она не позволяла бросать тень на его честное имя, устраивала перформансы, проклинала, заходилась в истериках и всё-такое, но не помогло.

История и в самом деле получилась крайне подозрительная - повсюду камеры видеонаблюдения, подслушивающие устройства, неподкупные шерифы, хакеры АНБ, высокопрофессиональные эксперты, добровольные осведомители, гражданские активисты, вездесущие дроны, чувствительные датчики, спутники-шпионы, сканирующие пространство вдоль и поперёк, однако не нашлось ни единого следа, ведущего к разгадке, никаких отпечатков, ни даже крохотной зацепки. Короче, в чемодане с великими тайнами появился новый файл...


И только один человек знал правду. Звали этого человека Максимом. Всё, что произошло на озере в штате Висконсин, он задумал и тщательно спланировал, ещё находясь в Сибири. Там, на бескрайнем просторе, на свежем кедровом воздухе, среди могучих рек и крепких людей, ему вдруг стало противно жить - до тошноты. Он трудился на лесопилке, дышал полной грудью, по вечерам радовался тому, как приятно ноют уставшие мышцы, и категорически не хотел, чтобы на поверке его называли Перовским.

Можно было просто написать заявление и вернуть себе прежнюю фамилию, но Максим отчётливо сознавал, что такое решение не принесёт ему успокоения. Мало записаться Скуратовым, Скуратовым надо стать.

Покончив с Оппозиционером, он доплыл до берега, пешком перебрался в Канаду и залёг там на дно в диком захолустье. Какое-то время он бомжевал и, подбирая на помойках выброшенные газеты-журналы, не без удовольствия следил за тем, как переругиваются Запад и Восток. 
- По ходу, - думал Макс, - я вполне достоин своих предков, если так круто замесил и вылепил эту канитель.

Потом он выправил надёжные документы и устроился лесорубом - помог сибирский опыт. В провинции Саскачеван у него появилась любимая женщина - дочь француженки из Квебека и индейца племени гуронов. В течении ближайших пяти лет они родили трёх мальчишек...