Юлий Ким

Юлий Ким

Первые годы жизни в Феодосии, поездки в Москву для меня были обычным делом. Требовали дела по организации студии. Однажды поздней осенью возвращаюсь из Москвы поездом Москва- Феодосия. Еще при посадке в вагон отметил, что в этот же вагон садится человек, который уж очень знаком своей наружностью. Азиатский овал лица и разрез глаз, в жестком футляре гитара. Его провожали. Ехали мы в разных купе, весь вечер память мучилась и перебирала имена и фамилии. Утром, набирая кипяток для чая из бака, за мной с такой же целью встал Юлий Ким. Конечно это он. Когда учился в Москве я посещал творческие тусовки с его участием. Вот так удача, заволновался я. После границы с Украиной, в вагоне поезда стало по свободнее. Я крутился вокруг его купе, надеясь найти предлог, чтобы завести с ним разговор. Когда очень хочется, иногда желание сбывается. Поезд подходил к большой станции. Из его купе, видимо здесь, выходили люди, и провожать их вышел Юлий Ким. Прогуливаясь вдоль поезда, я подошел к знаменитому барду и выразил признательность за его творчество.
Ситуация идеальная. В купе я и Юлий Черсанович. На столе чай и сухарики, у меня всегда с собою дежурная видеокамера, у хозяина купе гитара, впереди дорога.
– Отец у меня кореец Ким Чер Сан, родился я в 1936 году, а в в 1937 его арестовали и расстреляли. Чуть позже арестовали и мать. Об отце подробностей не знаю, а мать выжила. Она отбывала срок в поселке Батык в Казахстане, а рядом в поселке Жарык отбывала срок мать Булата Окуджавы. Таким образом, наши судьбы были похожие. И в дальнейшем они часто пересекались. После окончания университета Булат уехал преподавать в Калужскую область , а я почти рядом в то время заканчивал семилетку. Моим воспитанием занимались мои российские родственники - семья Всесвятских, поэтому я считаю себя русским человеком с корейской наружностью. После реабилитации я вернулся в Москву на свою площадь, где и родился, поступил в педагогический институт. Там на пятом курсе учился Юрий Визбор. Он уже имел большую популярность как бард. Поднималась звезда Ады Якушевой, а Борис Вахнюк просто учился со мной в одной группе. Заразиться этим пришлось и мне. После окончания института, я уехал работать на Камчатку. Через три года я вернулся в Москву и преподавал в московских школах. Лет десять я занимался педагогической деятельностью с удовольствием. Затем был период, когда я попал в полосу диссидентства, меня за это уволили из школы. Стихи и песни стали моим основным куском хлеба.
Все это Юлий Черсанович произнес без запинки, привычной для интервью интонацией. Мне даже не пришлось задавать вопросы. Он потянулся за гитарой.
– Вам, видимо интересно узнать с чего я начал? Первые студенческие песни мои были связаны с посещением Ленинграда. Я тогда сочинял как Акын, что увижу то и пою.
Он пропел пару куплетов одной из первых своих песен:
В Ленинграде ночью теплой,
На зиму пародия... яяя
Одна тетенька утопла.
На Неве разводы… ааа.

По над речкой, по над шустрой.
В нервном состоянии.
Я повешу сердце люстрой.
И пойдут сияния… яяя.

Уж как я на поезд сяду.
Сам себе, да на уме… еее.
От Москвы до Ленинграду… ууу.
Шестьсот двадцать километров… ооо.

– Вот таких штук десять простеньких и пустых песен я сочинил за годы учебы в институте. К моему удивлению одна из них (Губы окаянные…) понадобилась Никите Михалкову в фильме «Пять вечеров».
– Кто на Вас оказал влияние в молодости?- подал голос я.
– Конечно мать в детстве, на вкус к сочинительству и стихосложение. В институте творческое окружение, на содержательность стихов. Из известных имен Давид Самойлов, Галич, Высоцкий. Но главное влияние оказала сама жизнь.
– Вы часто бываете на бардовских фестивалях. Новые «звезды» появляются?
– Приглашают обычно в жюри. Булат Окуджава, Галич. Высоцкий и Визбор настолько высоко подняли творческую планку бардовской песне, что даже головой ее достать не кому. Бардовская песня появилась и быстро разлетелась по стране благодаря магнитофонным записям, а не власти. Какие то свежие имена сегодня появляются, но не надолго.
– Бардовская песня умирает?
– Многие виды искусств развиваются как кардиограмма, то взлетает, то падает. У бардовской песне взлет был в 50-70-х годах. Тематика песен конечно меняется. Песни в духе «Бригантина» были уместны в начале. Много было туристкой темы. Затем появилась социальная сатира. Изменяется и музыкальная основа песен. Стали проникать роковые и джазовые мотивы. Сейчас не лучшие времена. Но настоящее и будущее бардовской песни есть и будет. Время сегодня суетное и крикливое, а хорошая песня любит трепетную душу и доброе сердце человека.
Поезд въезжал в Крым, заблестела вода. Сиваш.
– Сейчас Вы не на фестиваль едете?
– Нет у меня сегодня концерт. Я сейчас как раз буду составлять программу концерта. Если интересно, можете послушать.
Я понял, что время для вопросов закончилось, но камеру выключать не стал. Хотелось еще поговорить о Крыме в его жизни. Но… оставалось только сидеть и слушать замечательного барда второй половины двадцатого века Юлия Кима.
На одной из больших станций его встретили. Вежливо поблагодарили друг друга за приятную компанию. Он пошел дальше радовать людей, а я и сегодня вспоминаю эту случайную встречу как подарок судьбы в моей журналисткой биографии.