Юрий Черниченко

Юрий Черниченко
 
Юрия Черниченко знали многие благодаря телевидению. Там он появлялся то журналистом, то политиком. И вот уже на склоне жизни мы познакомились с ним живьем в Феодосии. Приехал он на очередные Гриновские научные чтения. В перерыве мы расположились за столиком кафе «Каперс» (было такое кафе в городе, сегодня на его месте стоит гостиница «Афродита»). Глотнув из чашки чая, он с ходу заявил:
– Я наркоман… от Феодосии, Крыма, Грина. Утром встаю и на море, потом за хамсой на рынок. Это тоже наркомания, я сижу на игле. Но эта игла здоровая.
– Один из ваших видов деятельности – телеведущий передачи «Сельский час». Что вас связывает с деревней?
– Я родился в Молдавии. По комсомольскому призыву уехал на целину. С тех пор моя жизнь связана с землей, крестьянством. Работал собкором газет «Советская России» и «Правда». Много писал о тружениках села, о жизни деревни. На телевидении долгое время вел передачу «Сельский час». Много поездил по стране. Знал крестьянскую жизнь, их проблемы и боль. Это все привело меня в депутаты первого созыва. Когда ушел в политику основательно, решал вопросы государственной сельской политики, возглавил Крестьянскую партию России.
– В Крыму бываете часто?
– У меня здесь отец воевал и погиб под Судаком. Двадцать лет я приезжал в Коктебель в Дом творчества. Духовная атмосфера здесь была другой. До девяностых годов Коктебель был магическим местом для интеллектуальных людей. С рюкзаками, ластами они стремились попасть в этот рай. Физический и творческий. Мекку писателей, художников и просто творческих людей. Сегодня все поменялось. Моя племянница предпочитает отдыхать в Анталии или в Греции. Огромная нравственная потеря. «Там, где на землю брошена небесная глина, там, где могила Волошина, там, где могила Грин»… Того места уже нет. Мне, человеку, для которого Коктебель очень дорог, это равносильно потере родственника. Считаю себя хозяином этих мест. Я был кухонный мужик и хранитель огня. Каждый год, в августе, я покупал в Наниково барана и кормил писательскую братию шашлыками. Я перетаскал из-под Карадага сотни амфор. За двадцать лет ныряний пол-Москвы хранят мои сувениры с автографами типа «Прямо из моря Понтийского для Эдуарда Радзинского, где Карадагская стенка, вытащил Ю.Черниченко». Был период, когда Карадаг и Дом Волошина закрывали. Я отозвался таким стишком: «Вот уже какое лето удивляюсь я, чудак. За колючкой Дом поэта, за колючкой Карадаг. Хоть и сами мы с усами, метод наш нелеп. В Коктебель завозим камень, а в Россию хлеб».
– В Феодосию вы приехали на Гриновские чтения, поэтому вопрос о Грине. Место Грина в наше время, когда мерилом всего являются деньги?
– У меня есть сын, абсолютно реальный мальчик. Когда ему было лет двенадцать, он зачитывался Грином. Брал с собой в лодку «Блистающий мир» Грина – роман о человеке, который летал. Сын даже спал в лодке с книгой. Кругом рыбаки, грубость, воровство, мат. Это было в Керчи. А в книге проповедь совершенно высокого, чистого. Я воочию видел, как облагораживает чтение, обогащает юношескую, еще очень хрупкую натуру мальчика. Вот этот нравственный строй души не обходимо закладывать с детства. На конференции мы как раз об этом и говорим. Грин воспитывает высокую порядочность, благородство. Его герои прямые, словно пламя свечи. В наше трудное время, когда прорваны плотины нравственные, когда человеку можно все, Грин – словно кислородная подушка.
– В чем тайна Грина?
– Грин не из первого ряда представителей Серебряного века. Но у него есть свое место в литературе. Он своим творчеством противостоял стихии нарождающегося мещанства, стихии приземленности, культа обогащения, которое возникло еще в царское время. В советские годы пропаганда советовала быть похожим на Павку Корчагина, Стаханова, всех звала на комсомольские стройки. А летать, бегать по волнам, считалось некомсомольским делом. Грин и сегодня в оппозиции к легкой жизни, натиску денег, которые танком прошлись по отношениям людей: любовным, семейным, дружеским.
– Литература сегодня не нужна?
– Я себя считаю профессиональным читателем. Стал читателем с четырех лет. Литература для русского человека остается религией. Пушкин, Толстой для нас религия, своеобразный кодекс нравственных отношений в обществе. Сейчас мы донашиваем шестидесятников. Я не был близким другом Булата Окуджавы, но на его похоронах плакал. Мы во многом были разные, но у нас с ним был общий духовный настрой. Это правда, честность. Время Булата не кончилось. Высоцкий имеет бешеную популярность и сегодня, даже у молодежи! Окуджава и Высоцкий – прекрасные примеры нашей потребности в нравственном стержне. Грин тоже часть этого стержня.
– Вы последние годы больше занимаетесь политикой. Удается что-то хорошее сделать?
– Удается. Я долго говорил, что не буду пить, курить и другими способами грешить, но чтоб Россия опять стала крупным экспортером зерна. Я дождался этого. Вторая моя мечта – дождаться, чтобы мы вновь были вместе…
Мечта Юрия Дмитриевича пока не осуществилась. Для Киммерии он сделал много. Писал о ней. Любил ее, переживал. Художник Сергей Кветков живет на Карадаге. Юрий Дмитриевич дружил с ним, часто бывал у него в гостях. Покупал его картины. Сергей тоже бывал у него в Москве и отметил, что картины с видами Карадага в его доме висят на видном месте. Вот и развеять свой прах Юрий Дмитриевич завещал на Карадаге. Родственники выполнили его желание…