Иерусалим Иегуды Галеви

ПРИМЕЧАНИЯ – в конце текста

СТИХОТВОРЕНИЯ ИЕГУДЫ ГАЛЕВИ И АЛЬ-МУТАНАББИ ПЕРЕВЕДЕНЫ АВТОРОМ С ИВРИТА И АРАБСКОГО ЯЗЫКА РАЗМЕРОМ ПОДЛИННИКА

Раб – египтянин - сильный, мускулистый, весь пропитанный соленым потом - помог ему взобраться на корму. Затем низко поклонился и, перескочив через борт, прыгнул в соленую грязную воду. «Земля изгнания - будь же ты проклята!». Он окинул усталым взором Фостат - морские ворота Каира.  Гигантский муравейник, где день и ночь копошатся мусульмане, христиане и иудеи, и каждый из них  думает, что только он велик, и каждый уверен, что только ему место под Солнцем…

Его ладонь все еще хранила печать рукопожатия - прощального рукопожатия -Соломона бен Яира - главы иудейской общины Каира. С какими людьми он познакомился в его гостеприимном, воистину хлебосольном доме! Здесь собирались все - и правоверные, и люди-зимми – те, кто чтил Христа и те, кто предпочитал ему Моисея. Всем было место в этом доме. Поэт ибн Абдаррах особенно запомнился ему; впрочем, в этом - ничего удивительного.  Они оба - прежде всего поэты. Но было что-то еще, что располагало в этом седом и худом старце с окладистой бородой. Иегуда знал, что у этого человека были большие сложности с имамами, призванными следить, чтобы мусульмане сохраняли истинную  веру. Как-то Иегуда разговорился с мятежным поэтом, и тот запросто ответил ему, что не обязан отчитываться перед имамами в своем правоверии, что он – поэт, мятежник, беглец, как его кумир аль Мутанабби - и прочитал по памяти:

Прощайте навсегда, огни прекрасных стран!
Прощай навеки, о мятежный океан!
Песок пустыни - мой родной приют,
И только он певцу-бродяге дан!

И хитро улыбнувшись, добавил: « А ведь и вы когда-то так думали, да, рабби Галеви».

И, наверное, впервые в жизни красноречивому  Галеви не было что ответить. Да, он -  верующий человек, и с годами его вера крепла и крепла - но он и бездомный бродяга, каким был когда-то в Сфараде; бродяга, строчивший бесчисленные стихи могущественным покровителям. А кто они перед лицом Всевышнего? Ничтожества, след моряка на горячем песке побережья. Пока все эти мысли мешались в его голове, ибн Абдаррах продолжил, хитро прищурив глаз:

-А знаешь ли ты, кто мои кормильцы и поильцы? Да те же имамы. Проклиная, они боятся, чтобы я не увековечил их в какой-нибудь едкой строке. Например, такой:

Имам, имам, вокруг опять имам…
Но ты – один! Тебе Аллахом дан
Прекраснейший подарок – разум!
Так и не будь ты фанатизмом пьян!

-Ты мудр, как Сулейман! ответил хитрому поэту Галеви, но вот чем я тебе отвечу!

Да жизнь - дорога, и тяжел твой путь!
Забыв о  мудрости,  о счастье позабудь!
Ведь только ты ковал  оковы мысли
И сам себя лишь можешь обмануть!

И произошло неожиданное: ибн Абдаррах встал и, обняв Иегуду, с тоской произнес:
-Ты не вернешься из этого путешествия. Вернее, паломничества - ведь я знаю, как дорога для твоего народа эта земля. Землей Израиля зовется она в ваших священных книгах. Но что-то подсказывает мне, что видимся в последний раз.

Эта сцена, как мираж в пустыне, встала перед глазами Галеви, когда он смотрел в пустую бездну моря, в бесконечный свод ясного неба над ним.

Он вспомнил и другое - прощание с  общиной Сфарада. Сколько слез, сколько горьких слез.… О, он не переоценивал свой талант. Он знал что «Кузари», написанная после обращения к вере, сильнее его мятежных стихов молодости, и что, если его Диван забудут, то «Кузари» не изгладится из памяти людей во веки веков. Он напишет еще много, когда, наконец, увидит священный город - Иерусалим. Все эти будущие произведения были готовы, подобно бурным потокам Иордана после снежной зимы в горах, вырваться из русла, и он знал, что для этого нужны только  бумага, чернила и калям. Он надеялся на гостеприимство своих арабских друзей-жителей Иерусалима. Там было много его поклонников, и  он знал: арабы чтут его, иудея, как своего национального поэта. Он никогда не противился этому, ибо, как полагал он, все люди-братья.

Вдруг он почувствовал, что за ним наблюдают. И, правда, араб в купеческой одежде подошел к нему.

-Доброй поездки, сид Галеви. Вы, конечно, не знаете меня – вам, орлам, негоже рассматривать ужей. Но меня зовут Джамал ибн Юсуф и я – книготорговец. Меня очень радует наша встреча. В земле Израиля мое имя - среди первых, ведь там немного владельцев мастерских, где переписываются книги.

-Увы, уважаемый ибн Юсуф, ответил ему Галеви, я ничего не писал, и писать пока не собираюсь

-О, я знаю,  знаю – араб рассыпался в поклонах - вы совершаете паломничество. Весь Каир -   да что там Каир! - весь мир ислама знает об этом. Но, когда увидишь родник, то припадешь  к нему  устами. Вот и вы, увидев священные руины, конечно, снова станете творить.

-Чем ты оплатишь мои стихи? -  шутливо спросил Галеви, -  твои собратья из Сфарада не жалели для этого золота!

-О!   - хитро прищурился ибн Юсуф, -  мой подарок ценнее золота!

-Что может быть ценнее золота?

Ибн Юсуф произнес:

-Передо мной опять твои уста…
Ты так невинна, радостна, чиста…
О, что мне злато; это - только глина!
Всего дороже милой красота!

Это ваши стихи, ведь я не ошибаюсь?

-Когда я писал это, я был молод и весел, ибн Юсуф, - ответил Галеви, - теперь суетная красота меня мало волнует.

-Пройдем в мою каюту, певец веры! -  насмешливо проговорил ибн Юсуф, - и я поколеблю твои устои. Не волнуйся, греха не будет - я не румиец, а верный слуга Аллаха.

Они прошли несколько кают - и остановились у пятой. Ибн Юсуф открыл замок и вошел. Вслед за ним - Галеви. В середине каюты было натянуто шелковое покрывало - как занавес.

-Зулейха, -   строго приказал купец, -  выведи Фатиму

Из-за занавеси появилась седая старуха, которая вела за собой что-то, завернутое с головы до пят в пышное покрывало, из-за которого ничего не было видно.

«Сними!». И араб сделал жест старухе. Та повиновалась его приказу, и перед изумленным Галеви предстала прекрасная девушка. Казалось, что она – греческая статуя; так совершенны были ее формы, так маняще юное, обрамленное облаком  золотых волос лицо.

-Откуда ты? -  спросил по-арабски Галеви.

-Она не понимает язык Корана! -  поспешил сообщить ибн Юсуф, -  но греческий ей известен.
Галеви повторил свой вопрос на языке Платона и Сапфо

-Моя родина – город Киев, -  ответила девушка на ломаном греческом. И я – назарейской веры (так вы называете христианство). Брат моего отца - киевского князя - главного князя Русской Земли -  захватил его престол, а меня и мою мать продали в рабство.

Что такое-Русская Земля? -  спросил Галеви ибн Юсуфа.

Тот, не мешкая, ответил:

-Есть на Севере, через море от Рума, такая огромная страна - Русь. И, если бы она была едина, даже правоверные боялись бы ее воинов - нет храбрей и бесстрашней их дружин. Но на Руси много калифов, которых они  зовут коназами (князьями), и эти калифы без конца воюют друг с другом. Когда ее отец был убит своим братом, и тот стал киевским коназом вместо него, он (в нарушение всех их законов) продал семью  брата в рабство. Милейший Али ибн Бирра -  работорговец -  купил Фатиму (на самом деле ее имя Александра) и продал мне. А я собираюсь отдать это чудо тебе.

-Ты победил! -  заявил  Галеви  купцу, - Все мои будущие стихи - твои.

Он испытывал сильное, незнакомое ему ранее волнение  души. И, снова обернувшись к девушке,  сказал ей:

-Александра,  ты больше не рабыня!  Когда мы сойдем в Яффе, ты немедленно получишь свободу. При одном условии.

-Каком? -  насторожившись, спросила девушка.

-Ты станешь моим спутником, пока я не дойду до Иерусалима. Тысячу лет мой народ скитается в рабстве, и я хочу, чтобы, когда я встану на колени перед городом Освобождения, рядом со мной был обретший благодаря мне волю человек.

-Твое пожелание -  закон! - одновременно проговорили и ибн Юсуф, и Александра.

Кораблю причалил в Яффе - захудалом городишке, считавшемся самым прокаженным местом в мире. Поэтому Иегуда, подписав договор об освобождении Александры, договорился с  караванщиком о том, что они сопроводят его до Иерусалима. Затем он и Александра разместились  на двух верблюдах.

Никогда Иегуда не чувствовал себя так хорошо. Он будто снова переселился в молодость, он засыпал Александру целым потоком разнообразных историй;  он читал ей свои стихи, сочиненные восемнадцатилетним юнцом, и чувствовал, как благодарно сияют глаза девушки. «Последняя любовь  - самая крепкая, но и самая горькая» -  вспоминал он слова греческого трагика. Нет, любви не будет. Он расстанется с Александрой, как только войдет в Иерусалим. Он поручит ее заботам монахинь какого-нибудь иерусалимского монастыря.

-А вот и город! -  прокричал караванщик.

Иегуда - сквозь пылающее солнце - увидел сияющий купол мечети Омара  и понял, что он у - цели. Но он не въедет в священный город в шумном караване, а войдет. Один. Вернее, вместе с Александрой.

Иегуда распрощался с попутчиками, и они с девушкой медленно побрели по освещенной ярким солнцем дороге…


Измаил хлопнул коня по крупу, и он пошел быстрее. Ненависть, злоба и страх владели Измаилом. Он не мог даже представить, что когда-то был  совсем иным – веселым, общительным, что самым лучшим другом его был проживавший в их деревушке сын иудея – торговца, а по воскресеньям из соседнего христианского поселка был слышен колокольный перезвон, и он улыбался  от сладостного перелива  этого  звона. Лучшим другом имама (в деревне находилась мечеть) был раввин синагоги, которая тоже располагалась в деревушке – здесь молились иудеи из южного Иерусалима, поскольку неподалеку, в Вифлееме, была общая и для иудеев, и для мусульман святыня - гробница праматери Рахили.

Все изменилось, когда в их деревню пришел дервиш - бродячий философ. Он был неразговорчив, но Измаила сделал своим собеседником. Он внушал ему, что имам-  друг раввина - предатель ислама, что мусульмане должны перерезать всех иудеев и христиан, а также мусульман, которые не тверды в истинной вере,  и на их могилах создать свой халифат. В нем не будет места тем, кто не разделяет  идей этого дервиша. А если Измаил хочет попасть в рай и наслаждаться любовью гурий – девственниц, ему надо убить имама - врага веры. Так и сделал Измаил. Он осквернил молельный зал   мечети, расправившись там  с имамом. Отец, мать и вся семья отреклись от Измаила, и он бежал из деревушки

Но что это? Мысли Измаила вдруг смешались. Он увидел старика - иудея и девушку- христианку – наверное, его наложницу. Все иудеи-  скоты, внушал ему дервиш! Все христиане -  свиньи,  заклинал его наставник!  Измаил не стал ждать.

….Иегуда Галеви с изумлением увидел арабского всадника, скачущего к нему. В складках его одежды виднелась сабля, и поэт вдруг отчетливо понял, что он не войдет в  Иерусалим никогда. Одним взмахом сабли всадник перерезал ему горло. Последнее, что  услышал Иегуда - отчаянный крик умирающей Александры.

ПРИМЕЧАНИЯ

АЛЬ-МУТАНАББИ - арабский поэт. Считается одним из наиболее выдающихся поэтов, когда-либо писавших на арабском языке

СФАРАД – на иврите ИСПАНИЯ

СУЛЕЙМАН - по-арабски СОЛОМОН - библейский царь, известный своей мудростью

СЕФЕР – ХА - КУЗАРИ (КНИГА ХАЗАРА) - религиозное сочинение Иегуды Галеви; самое известное его произведение

ДИВАН – по-арабски собрание поэтических произведений

КАЛЯМ - тростниковое перо

СИД - по-арабски господин

РУМИЕЦ - по-арабски ВИЗАНТИЕЦ. Символ распутства и ненадежности в глазах мусульман

ПЛАТОН - древнегреческий философ

САПФО -  древнегреческая поэтесса

РУМ - по-арабски ВИЗАНТИЯ

ЯФФА - сегодня старая часть ТЕЛЬ-АВИВА