Астафьев. Его Прокляты и убиты

Роман Виктора Петровича Астафьева «Прокляты и убиты» состоит из дух частей. Первая часть повествует о подготовке молодого пополнения к боевым действиям. Вторая часть романа повествует уже о боевых действиях этих призывников 1924 года рождения.
Сказать, что роман Астафьева антисоветский, будет абсолютно неверно, хотя автор в своём произведении постоянно весьма нелестно отзывается и о политработниках и, вообще о советской власти. И всё-таки, если внимательно читать этот последний роман писателя, то кроме как просоветским его назвать нельзя ни в коем случае. И я это докажу.
Первая часть романа, которую автор назвал «Чёртова яма», изображает быт молодого пополнения в учебном подразделении, где готовили новобранцев к боевым действиям. К 1943 году у нас, в СССР осознали, что посылать мобилизованных людей сразу на передовую без обучения слишком накладно. Очень уж большие потери несла советская армия. Чтобы показать масштабы наших потерь, достаточно упомянуть о так называемом «народном ополчении», то есть людей непризывного возраста, которыми буквально затыкали дыры на фронте. Все эти пожилые люди, эти нестроевые, которых бросали на передовую, погибли у нас все, сто процентов. Ну, может быть, на тысячную долю процента меньше. В лучшем случае. Да и из призывного возраста у нас осталось в живых лишь три процента. Так что потребность к обучению молодого пополнения была вполне насущной. Вот такую учебку и описывает Астафьев, где молодое пополнение должны обучать воевать.
Казалось бы, то, что изображает Астафьев, всё как есть правдиво. Быт ужасен. Люди живут, если можно это назвать жизнью, в практически неотапливаемых землянках, где спят на нарах, изготовленных из не оструганных горбылей. Вши, антисанитария полные. Рацион солдат настолько скуден, что люди в считанные дни становятся доходягами, заболевают куриной слепотой. Да и попадают в строевую часть люди негодные к несению службы. Попадают инвалиды, которых на месте не комиссовали. А не комиссовали людей по той причине, что в сельской местности не было медицинских работников. Вот и посылали на фронт всех, чохом. Например, из этого полка учебки две сотни оказалось абсолютно больны. Сто человек были настолько больны, что их просто, в конце концов, отослали домой, помирать. Это из армии-то! Даже таких серьёзно больных наша медицина не в состоянии была объективно отбраковать сразу, пока человек не попал в этот ад под названием учебка..
А вот на этом стоит остановиться. О чём говорит этот факт. А это именно факт, хотя и описанный в художественной книге. Да он говорит о том, что состояние медицины в стране было предельно низким. Но дело не только в состоянии уровня медицины, но и в организации дела. Даже в этой учебке солдаты, имеющие серьёзное заболевание, находятся не в лазарете, а в строю. Некоторые и умирают прямо на плацу.
А теперь я бы вернулся к этой самой куриной слепоте, по-научному называемой гемералопией, которую изобразил Астафьев. Не только от нехватки витамина А возникает эта слепота, но и от нехватки витаминов РР, В1. В данном случае я хочу обратить внимание читателя на то, сколь скоро заболевали бойцы этой самой гемералопией. Дело в том, что если человек нормально питается, то ему, даже при очень плохом питании хватит ещё сил продержаться два года, прежде чем эта куриная слепота его одолеет. Но бойцы заболевали куриной слепотой буквально через месяц в лучшем случае после прибытия в строй. О чём это говорит? Да о том, что люди до призыва в армию уже страдали от хронического недоедания. Организм людей был на пределе, и армия усугубила положение.
Доказательств скудного питания советских людей того периода можно найти массу. Даже в советской художественной литературе полно примеров на эту тему. Но я приведу здесь в качестве доказательства немецкий документ. Это отчёт уполномоченного министра Розенберга при группе армий «Юг» капитана профессора Ганса Коха о социально политическом положении Украины, составленный им 30 сентября 1941 года.
Доклад объёмный, но я остановлюсь лишь на состоянии советских детей крестьян. Вот какие по этому поводу у профессора наблюдения.
«В каждой деревне очень много больных рахитом, золотухой, на коже сыпь, иногда встречаются слабоумные, больные водянкой мозга или глухонемые.
Почти нет ни одной семьи, в которой в то время не умерло несколько человек из-за недостатка питания».
Чему же удивляться, что люди буквально сразу по прибытии в советскую армию заболевали куриной слепотой. Ослабленный хроническим недоеданием организм просто был не в состоянии сопротивляться болезням из-за элементарного голода, который свирепствовал в советской армии.
 И ещё один момент, причина, почему я затронул эту куриную слепоту, столь красочно описанную Астафьевым. Ведь эта самая болезнь, гемералопия, свирепствует лишь в концлагерях. И то там здоровый прежде человек заболевает ею через два года.
Другими словами, питание в нашей советской армии было столь же скудным, как и в фашистских концлагерях для советских военнопленных. Почему я сделал упор на конкретике концентрационного лагеря, на его принадлежности. Да потому, что если мы людей своих в армии кормили как в немецком концлагере, то в советском концлагере, стало быть, питание было намного хуже, чем у немцев в аналогичном заведении. Достаточно вспомнить, что из девяноста тысяч немцев, взятых в плен в Сталинграде, домой, на родину вернулось лишь шесть тысяч. А ведь это были иностранцы, которых, вероятно, кормили лучше, чем своих, советских заключённых. Ведь никто не хотел показывать ужасы советского концлагеря, выносить их на мировую общественность. И, тем не менее, смертность даже среди иностранных заключённых советских концлагерей была зашкаливающе высокая. Но это к слову. Я не про советские концлагеря говорю.
А ведь из США нам поставлялось в то время огромное количество самых разнообразных витаминов. Кстати, если уж я заговорил о США. Там военнопленные получали три тысячи килокалорий в день. И, конечно, никакой дистрофии или куриной слепоты и, уж тем более вшей в лагерях для военнопленных у американцев не наблюдалось. Надо понимать, что вши являются предпосылкой к сыпному тифу. Поэтому лучше эффективно бороться со вшами, чем с серьёзными инфекционными заболеваниями. Но наши заботливые к людям командиры, вероятно, просто не понимали этого. Или просто были не в состоянии улучшить быт из-за… А из-за чего? Своей не компетенции? Разумеется, советские офицеры глубиной образования похвастать не могли. Но только ли в этом дело? Конечно, нет. Дело в самой советской системе, которая бестолкова по своей сути. Вспомним, хотя бы, наши профсоюзные собрания, с бесконечной борьбой за дисциплину, за трезвость. И так из месяца в месяц, из года в год. Просто какая-то умственная неполноценность системы.
А теперь, после этого отступления, зададим другой вопрос. Это какого же масштаба достигало воровство в советской армии, если мы не имели возможности своим бойцам давать в необходимом количестве витамины? Ведь по ленд-лизу мы витамины получали регулярно в очень большом количестве.
Кстати, если уж заговорили о советском концлагере, то как-то невольно вспомнился Солженицын с его бараками, которые остеклены. А вот землянки казармы в советской армии вовсе без стёкол. А наличие личных тумбочек в концлагере у заключённых! Это же вообще комедия. А зэки у Солженицына розовенькие как поросята, сытые, упитанные, толстощёкие и ни одного с куриной слепотой. И вообще у Солженицына в лагере питаются сытно. Особенно когда овсянку дают. Некоторые заключённые вообще порой пайку недоедают. Вот ведь как! Порой зэки и бегом бегают. Вот какие шустрые! Да и вообще нары у зэков перегорожены, наподобие отдельного купе сделаны. Просто все удобства для жизни. Разве что ванны не хватает. Вот такая ахинея по-советски у Солженицына. Астафьев быт столь глупо не изображает. И то хорошо.
Но оставим на время в покое медицину, Солженицына и вернёмся вновь к роману, где Астафьев доказывает, что ужасные условия существования солдат в учебном лагере вовсе не являлись особенностью лишь данного лагеря. Как пример автор приводит Тоцкие лагеря, где условия быта были намного хуже. Астафьев повествует о рухнувших перекрытиях землянок, где был погребён заживо личный состав. Наверное, не зря советская власть выбрала Тоцкие лагеря для испытания атомной бомбы в 1954 году. Возможно, атомная бомба помогла советской власти скрыть тот ужас, который происходил в данном месте, проклятом месте СССР. По крайней мере, в 2014 году об этом испытании атомного оружия, руководимого маршалом Жуковым, вообще нигде в средствах информации ничего не упоминалось. Напрочь, якобы, забыли про такой юбилей. И дело здесь не только в нежелании скомпрометировать лишний раз маршала Жукова, который командовал операцией с использованием ядерного оружия. Вероятно, были и более серьёзные причины.
О дисциплине в этом учебном подразделении, столь красочно изображённом Астафьевым, говорить не приходится. Это на уровне рядовой уголовщины. Хотя следует упомянуть о поголовном воровстве картошки солдатами отовсюду, где для этого была хоть какая-то возможность. Солдаты только и делали, что добывали себе пропитание. В казармах играли в карты на еду. Все помыслы солдат были зациклены лишь на еде. Жратву откапывали даже на помойках. Вот ведь как. А ведь это армия, не концлагерь. Вполне естественно вновь и вновь возникает вопрос, что же у нас, в СССР происходило в лагерях для заключённых? Естественно, не в тех, которые изображает Солженицын, где розовощёкие зэки.
Но вернёмся к книге, к этой «Яме». Что там происходило?
Воровали каждый день, воровали всё, что только возможно. А ведь в СССР, в юридической системе были самые жестокие наказания в мире. Вспомним закон о пяти колосках, когда крестьянина отправляли надолго в концлагерь за горсть зерна, унесённого с колхозного поля.
Да вспомним, хотя бы, фильм «Курсанты», поставленный по книге Тодоровского «Вспоминай не вспоминай», где лейтенанта отдают под трибунал за несколько килограммов овса. А в романе Астафьева бойцы порой совершают и более серьёзные кражи: воруют баранов, разворовывают поезд с овощами, продают свою форменную одежду.
Но, чтобы у читателя не осталось сомнения в подлинности изображённых Астафьевым деяний советского воинства, приведу как пример пару документов.
Первый документ. Это информационная записка заведующего отделом ЦК КП Белоруссии Гласова секретарю ЦК партии Белоруссии Эйдинову о ситуации в Могилёвской и Гомельской областях, которая была составлена 13 июля 1941 года. В частности в данной записке говорится о пункте формирования частей из бойцов советской армии, отставших от своих частей. Этот пункт располагался в Гусарском сельском совете. Бойцов там собралось шестнадцать тысяч человек. И какова же дисциплина бойцов?
«Ряд бойцов держит себя развязно, имеют место случаи, когда отдельные устраивают  погром и грабежи окружающих колхозов.
Часть бойцов продаёт оружие по деревням».
О торговле оружием бойцами советской армии говорится и в докладной записке Первого секретаря Белоруссии Сталину. Название записки – «О некоторых важных аспектах войны». В этой же записке в частности говорится и о низком патриотизме советских людей. Например, докладывается о том, что в Орловском округе из 110 тысяч призывников лишь 45 тысяч явились на призывные пункты. Остальные попросту дезертировали.
Вот такое воинство. Хочу заметить, что в период Второй мировой войны ничего подобного не наблюдалось ни в одной армии мира. Нигде, ни в каком другом государстве солдаты не воровали съестное, не продавали с себя форму и уж, тем более, не рыскали по помойкам в поисках жратвы. Да и случаи дезертирства наблюдались в единичном масштабе.

Вообще, если говорить конкретно о советской армии, даже периода «развитого социализма», то жратва занимает там главенствующее положение. «Деды» по ночам жарят картошку или пекут блины, или жрут селёдку. В общем, всё то же самое, что в романе Астафьева. Конечно, не столь это было удручающе в мирное время развитого социализма, но, то же у нормального человека вызывало оторопь с чувством презрения.
Как видим, данный аспект быта вроде бы вполне правдив. Но так ли это? Меня, к примеру, в книге весьма позабавила сценка встречи группы солдат с генералом, командующим дивизией. Особенно мерзко выглядит вопрос генерала, обращённый к солдату доходяге, который на ходу жуёт подобранный с земли – заметим, с земли, - капустный лист. Что спрашивает солдата генерал? Вам что, товарищ солдат, не хватает еды? Невольно мне вспомнились байки про ничего не ведающего Сталина, которые распространяли в СССР после разоблачения культа личности и того, что творилось в советских концлагерях. Ну, ничего, оказывается, наивный вождь не ведал о тех ужасах, которые творили злые люди. Прямо слеза прошибала от жалости к наивному вождю, который по милости злыдней попал в нехорошее положение. Так и в романе. Оказывается хороший генерал вовсе и не ведал о том бедственном положении, которое творилось у него в дивизии.
А командир полка данного учебного подразделения так вообще из кожи вон лезет, чтобы как то улучшить рацион солдат. Вот как об этом «героическом поступке» командира полка повествует Астафьев.
«Полковник Азатьян со своими помощниками извлёк из выгодного стратегического расположения своего полка всё, что можно извлечь, надсадил нервы военным чинам в штабе округа, себя изодрал в клочья, но всё же поголовного мора, сокрушительного разгула болезней не допустил».
Да ведь «поголовного мора, сокрушительного разгула болезней» в армии и не должно быть. Тем более, что речь то идёт о тыловом учебном подразделении. Возникает вполне резонный вопрос, что же это за армия такая, где генералы не могут в спокойной обстановке тыла, где над ними не пролетают снаряды, не падают с неба бомбы, обеспечить элементарных бытовых условий людям, достойных человека. Что же это за условия существования такие, когда в казармах землянках температура как на улице, бойцы страдают болезнями мочевой системы. Другими словами, солдаты от постоянного нахождения на морозе просто не держат мочу, постоянно ссатся.
Но вернёмся к полковнику Азатьяну. Что же такого придумал отец-командир, чтобы улучшить жизнь своих солдатушек. Да, оказывается, полк послали в местный колхоз на уборку урожая. Это посреди зимы. И вот, это воинство, от которых разит мочой, которые носят на себе огромные колонии вшей, у которых целый набор всевозможных заболеваний, едут в колхоз, как в санаторий. Работают там две недели. Здоровье, конечно, укрепили. Уже не зомби, а богатыри. Но дело не в этом. Меня что забавляет в данной ситуации. Поголовная любовь к этому вшивому воинству местных девок. Можно подумать, что в колхозе до прибытия этого полка вовсе не было мужчин, парней. Девки просто вошли в ажиотаж или в раж. А что, у девок, женщин близкие, родные, мужья, парни не воюют на фронте? А эти провонявшие мочой, обсыпанные вшами салаги что, первые парни, кого они видят в своей жизни? Выходит так, потому что все просто как кролики переснашались. Да и рацион в этом колхозе оказывается весьма богатый. И это несмотря на войну. И никого нет золотушных или с водянкой мозга.
Но вернёмся вновь в учебный лагерь. Бог с ним, с колхозом.
Вот изображение солдата, который постоянно, как рефрен, твердит, что у бар бороды не бывает. Вроде бы забавно. Ну, мало ли что вбил себе в голову безграмотный рядовой. Только не всё так безобидно. Ведь повсюду в этом учебном подразделении развешаны портреты Маркса, Энгельса, Сталина, Ленина. Другими словами, вся эта болтология рядового является как бы воздействием на подсознание остального коллектива. Маркс не барин. Энгельс не барин, да и дедушка Ленин не дворянин. Ну а об отце народов Сталине вообще никто, конечно, не посмеет плохо думать, несмотря на то, что у отца народов бороды-то как раз и нет.
Впрочем, всё это мелочи, по сравнению с разговорами, которые ведут офицеры по поводу приказа 227. Когда читаешь роман с этим эпизодом, то невольно хочется вопросить автора: «А ты сам-то читал этот приказ»? Ведь дело то не в том, что «ни шагу назад», а в том, что этот приказ чохом делал заложниками семьи и родных военнослужащих. А как сказать по-другому, когда близкие пленённого офицера автоматически подвергаются аресту. Как человек попал в плен, никого не волнует. Всё – изменник родины, а, стало быть, и семья твоя должна гнить в концлагере. А вот на данном-то аспекте, на переживаниях офицеров и солдат на репрессиях относительно их близких, Астафьев внимание и не концентрирует. Вот это и есть просоветская писанина. Впрочем, задолго до приказа 227, который появился в июле 1942 года, был и приказ 270 от 16 августа 1941 года. Вот этот приказ августа 1941 года и делал чохом заложниками всех родных и близких военнослужащих советской армии.
Кстати, хочу заметить, что в мире за весь период войны не было государства, где бы военнослужащие понуждались к храбрости и мужеству страхом за судьбу своих близких, кроме, разумеется, нашего. СССР относительно данного положения был впереди планеты всей. Да что там впереди. Сзади-то никого и не было. СССР был единственной страной, который объявил жён, детей, родителей, бабушек, дедушек, братьев и сестёр воюющего воина заложниками, которых в лучшем случае, если их близкий лишь солдат, лишали материальной поддержки государства. Но если в плену оказывался офицер, то его близких ждали более суровые репрессии, людей сажали в тюрьмы и отравляли в советские концлагеря, а то и расстреливали. Как, например, были уничтожены родные генерала Карбышева, до того, как его советская власть признала героем.
Но в романе Астафьева офицеров такие мелочи вовсе не волнуют. Бравые офицеры просто так и рвутся в бой. Конечно, такие настроения весьма похвальны для офицера. Только возникает вполне резонный вопрос, почему же такие сознательные офицеры не могут добиться элементарных человеческих условий быта для своих подчинённых в условиях глубокого тыла?
А как Астафьев изображает политработников? Ну, этакий вредный гадёныш, который слишком уж чрезмерно докучает людям лозунгами, транспарантами и прочей идеологической ахинеей. Да ведь дело то не в плакатах, а в том, что эти самые политруки да и остальные командиры в тридцатые годы, да и вообще во все временна советской власти проводили самую активную политику очищения армии от служивых царской армии, от людей не пролетарского происхождения. Другими словами, все эти политработники руководили политическим геноцидом, который СССР проводил в частности и в армии, а не только на гражданке. Вот об этом-то Астафьев как раз и умалчивает. Хотя писатель даёт изображение культурного и образовательного уровня советского бойца. Например, на политзанятиях солдат просят показать на карте мира расположение Великобритании.
Хотя мы и хвалились постоянно о высоком уровне образования в СССР, но, как сами понимаете, такого рода вопросы говорят, абсолютно утверждают об  обратном. Да что там военное время. Я вспоминаю наши политзанятия, где солдат просили показать на карте местоположение Москвы. А сколько было в части солдат, которые, имея аттестат о среднем образовании, практически не знали русского языка.
У нас, на территории военного городка тоже было много портретов советских военных деятелей, маршалов, которые гляделись иконоподобно: такие благообразные, мудрые. И вот когда я глядел на физиономии этих маршалов после очередного политзанятия, то невольно порой задавал себе вполне закономерный вопрос. Что же это за государственные деятели, которые не могут поднять вопрос о положении в школьном образовании? А как иначе?
Но, если уж я упомянул про обилие портретов в советской армии всевозможных руководителей армейских и партийных, то, пожалуй, не лишне высказать и мнение по данному положению вещей. Такое обилие портретов маршалов и партийных работников, скорее всего, говорит об элементарном скудоумии, безграмотности политработников советской армии. В самом деле, вдумаемся, что будет чувствовать солдат салага, глядя на портретные физиономии людей о которых он вообще ничего не знает: ни кто родители данного маршала, ни… Да что перечислять все эти «ни», когда вполне хватает одного слова «ничего». Так вот, представим себе такого салагу, которого утром, до подъёма разбудили старички и заставили мыть полы в казарме, пиная нерадивых сапогами или ударяя пряхой ремня. Потом у такого салаги в столовой отобрали кусок белого хлеба, кусок сахара, кусок  масла, оставив тому одну лишь кашу, которую он запивает несладким чаем. И что этот затюканный салага будет думать про эти лощёные физиономии на портретах? Да ничего хорошего. Другими словами, своими бездарными агитками политруки формировали антисоветские настроения у военнослужащих. Что же после этого удивляться обилию советских солдат, которые с оружием в руках воевали на стороне врага. А ведь таких было в ту войну больше, чем партизан.
Но, наверное, хватит об этой учебке, или яме, как назвал её Астафьев.  Скажу, забегая вперёд, как всё это воинство ехало на фронт.
Вот как об этом повествует автор.
«На всём протяжении пути воинского эшелона население его неутомимо промышляло: меняло, торговало, воровало, мухлевало на продпунктах, норовя пожрать по два раза.
Ловкий народ начинал делать налёты на лесопилки, встречающиеся по пути, попутно прихватывая всё, что плохо лежит. Когда заехали в степные приволжские районы – доски и всякое дерево вовсе уж на вес золота пошли».
Оторопь берёт, когда читаешь всё это. И ведь это не фантазия автора. Это гольная правда. Более того, скорее всего эта далеко не полная правда. А то, что данное изображение маршевых частей является правдой, Астафьев доказывает в довольно объёмных комментариях. Я не буду затрагивать эти воспоминания солдат советской армии, хотя бы потому, что уже выше привёл документальные подтверждения очень низкой дисциплины в советской армии. Собственно такую армию и армией то назвать немыслимо. Банда уголовников. А как иначе можно охарактеризовать людей, делающих налёты на государственные предприятия, с целью захватить побольше материальных ценностей. Это по всем законам жестокого СССР каралось расстрелом. Групповой бандитизм в военное время. Какие могут быть комментарии?
Поэтому оставим разговоры о первой части романа и перейдём ко второй, которую автор назвал коротко «Плацдарм». Моё мнение по поводу второй части романа вот какое - лучше бы Астафьев вовсе не брался за изображение военных действий. Конечно, Астафьев фронтовик. Но, если говорить откровенно, то войны автор абсолютно не знает. И это не парадокс. Да, Астафьев служил в артиллерии, был и связистом, видел дороги войны. Но этого далеко недостаточно. Чтобы знать явление, в частности и войну, необходима большая грамотность, которой у автора просто нет. Астафьев просто понятия не имеет о весьма серьёзных аспектах войны. Например, Астафьев абсолютно не понимает, что такое штрафные части в советской армии. Дело даже не в том, что у него в штрафном соединении вместе находятся и рядовые и офицеры. Хотя согласно приказу 298 от 28 сентября 1942 года, регламентирующим положение о штрафных батальонах и ротах и штатов штрафного батальона, роты и заградительного отряда действующей армии, офицеры и рядовой состав штрафников не могли находиться вместе. Штрафники офицеры находились в штрафных батальонах, а штрафники рядовые в штрафных ротах. Но дело даже не в этом, а в том, что автор изображает штрафные части как бы те же, обычные армейские подразделения, которые лишь воюют на трудных участках фронта до своей гибели на поле боя или до первого ранения. Но это далеко не так. И что такое вообще трудный участок фронта? Где легко на передовой? Впрочем, были участки, где люди погибали чаще. Например, стрелки самолёта ИЛ-2 погибали в семь раз чаще пилотов, потому что сам лётчик находился в бронированной кабине, а вот стрелок располагался за бронированным коконом и потому был очень уязвим. Поэтому стрелками на самолёты ИЛ-2 зачастую сажали штрафников. Тем более, что и сами-то лётчики гибли зачастую раньше совершения семи вылетов. Недаром же этих самолётов было уничтожено за войну тридцать три тысячи. Восемь с лишним тысяч в среднем за каждый год войны.
Но Астафьев правильно замечает, что штрафников часто посылали просто в качестве смертников. Например, штрафниками разминировали мины перед позициями врага. Тут надо понимать, что миноискателей у нас было очень мало. Вообще электроника в СССР была развита очень плохо: на самолётах не было радиостанций, на танках тоже не было радиосвязи, аппаратура для связистов была ненадёжна и тяжела. Но вернёмся вновь к штрафникам, которых советская власть использовала не только для разминирования подходов к вражеским позициям, но при помощи штрафников так же выявляли огневые точки врага. Но Астафьев не упоминает о том, что штрафникам не предусматривалось ни гранат, ни автоматического оружия, ни пистолетов. Единственное, что им выдавали, так это винтовки старого образца. Нельзя же было посылать на мины совершенно безоружных людей, иначе бы немцы это сразу же использовали в своей пропаганде. А так вроде бы воинская часть идёт в атаку и попадает на минное поле, но не останавливает наступления, потому что гибель от мин не превышает гибели от пулемётов. Маршал Жуков после войны Эйзенхауэру так и говорил, что советская армия не прекращает наступательного действия, попав на минное поле. И приводил тот довод, который я упомянул выше. Маршал Жуков не тот человек, который брякает незнамо что. Тем более иностранному генералу. Я не буду здесь много рассуждать о советских штрафниках, скажу лишь одно – этих людей пускали вперёд лишь в пределах досягаемости пулемётов заградительных отрядов и снайперов НКВД. Штрафники в советской армии считались самыми ненадёжными частями. А какое мнение может быть у советского руководства к людям, приговорённым на пятнадцать лет тюрьмы, которые заменили на три месяца штрафного подразделения? А у Астафьева штрафники это те же боевые части, да ещё форсирующие реку, то есть оказывающиеся вне поля зрения пулемётчиков и снайперов НКВД.
А вообще, если касаться штрафных подразделений, то вполне уместно задать вопрос другого порядка. Почему о штрафных частях буквально всё было засекречено? Ответ прост. Штрафные подразделения являлись обычными смертниками. Оттуда никто не возвращался живым. Советская власть просто не могла допустить разглашения информации очень сильно компрометирующую советскую власть, информации, которую она столь тщательно скрывала от народа. Поэтому, даже если кто и оставался в живых в данных подразделениях из переменного состава, то есть из самих штрафников, то их просто уничтожали. Но это уже моё личное мнение, которое я, конечно, не могу подтвердить документами. Но, оставим тему штрафников, которую столь лживо изобразил в своей книге писатель. Перейдём к другим сценам романа, сценам, от которых просто оторопь берёт у нормального человека.
Например, в романе медсестра доведена до полного отчаяния и кончает жизнь повесившись. А почему женщина решила покончить счёты с жизнью? Да потому что её насилуют гамузом, за человека  не считают. И, может быть, кто-либо понёс ответственность за свои деяния? Никто. И дела уголовного не завели. То есть человека опустили на самый низ. А ведь это медсестра, которая жизнь спасает людям. Но за неё даже никто не заступился. Это что же за армия?! Это банда уголовников. А советские офицеры вообще, какую роль в данном случае играют? Может быть, так же принимали участие в групповухе? Или наши мужественные и порядочные офицеры боялись своих солдат? Никому неохота получить пулю в спину.
И вот когда читаешь такие дикие сцены, то вполне закономерно возникает вопрос: «А как же вели себя наши солдаты с женщинами, в освобождённом от немцев районе»? Ну, счёт изнасилованных женщин в самой Германии шёл на миллионы. Это признанный официоз. А в других странах как себя вели советские солдаты? А как вели себя советские солдаты со своими согражданами на освобождённой территории. Я не говорю о работницах, которых немцы доставили из СССР. Я имею в виду Украину, Белоруссию и прочие советские республики. Ведь всё население СССР, оказавшееся под оккупацией, у нас считалось гражданами третьего сорта. Ведь этих людей и государство не считало уже полноценными гражданами страны советов. Так как к женщинам с этих территорий относилась советская армия?
Но, не будем гадать и вновь поговорим о состоянии медицины в советской армии. Как медицинское обеспечение изображает Астафьев? На несколько тысяч человек две санитарки. Да и то они не имеют возможности переправляться часто на другой берег, который удалось отбить у немцев. Другими словами солдаты на плацдарме просто находятся без всякой медицинской помощи.
Вообще сцены с медицинским обеспечением у Астафьева порой просто нелепы до дикости. Например, раненого бойца переправляют с плацдарма, с другого берега реки. А дальше начинается вообще цирк. Тяжелораненого солдата его товарищу приходиться самому в кромешной темноте тащить до медсанбата. Почему? Что, никто не в состоянии помочь? Ведь это уже территория, где нет немцев. Идиотизм полный.
Когда я читал книгу Астафьева, то невольно неоднократно вспоминал фронтовой дневник военного врача Генриха Хаапе. Как можно охарактеризовать работу батальонного врача? Прекрасная работа. Никто в одиночку не тягает бойцов с поля боя. Это делается двумя санитарами: быстро, слажено, грамотно. В батальоне врач с высшим образованием заведует медицинским обеспечением. Кстати, в немецком лазарете медсёстрами работают и русские женщины. Я не о дальнейшей судьбе этих женщин, которые просто будут убиты НКВД, а о том, что никто этих медсестёр не насилует. Вообще немцы никого не насиловали. По расистским законам немцам просто запрещалось иметь половое сношение с «неполноценной расой». Но дело даже не в немецком законодательстве, которого Астафьев совершенно не знает, а в том, что и при медпункте к русским медработникам было просто человеческое отношение.
Если уж я затронул столь щекотливую тему, как отношение к женщине в советской армии и в немецкой, то Астафьев, изображая немцев, воевавших в Африке, повествует о немецких публичных домах, где солдат обслуживают негритянки. Такого никогда не было. Данную фальсификацию вполне обоснованно можно назвать нечистоплотной. В немецких борделях работали немки, только немки. А вообще у немцев в армии женщин не было. Они стали там появляться лишь в сорок четвёртом году. Это были в основном зенитчицы.
Но, если уж я вспомнил книгу немецкого врача, то нелишне сказать о том, как Астафьев изображает немецких солдат, вообще немецкую армию. Лучше бы он этого не делал вовсе, настолько это выполнено примитивно неумно. Одна сцена пленения немецкого самолёта чего стоит. Наши славные истребители берут в окружение немецкий самолёт и заставляют того приземлится на советский аэродром. Надо же, какие асы и как беспомощен немецкий пилот. Невольно вспоминаются мемуары немецкого лётчика Руделя, который летал на бомбардировщике Ю-87, так называемой «штуке». Этот лётчик совершил более двух тысяч боевых вылетов, бывал неоднократно подбит, но всё это были осколки зенитных снарядов. Ни один сталинский сокол за всю войну так ни разу и не попал в самолёт Руделя. Вот таким мастерством обладали советские пилоты. Кстати, сам Рудель, хотя и летел на бомбардировщике, на своём самолёте уничтожил более десятка советских истребителей. Кажется одинннадцать.
Кстати, Астафьев весьма карикатурно изображает немецких солдат. Хиляки, ничтожества. В связи с этим хочется сказать, что тот же великолепный ас Рудель, который уничтожил на своей «штуке» одних только советских танков более пятисот, был весьма щуплого телосложения. Таким же щуплым, неказистым выглядел и другой немец танкист Отто Кариус который подбил более стапятидесяти советских танков.
Вообще, если рассматривать асов немецких и советских, неважно каких родов войск, то советские асы сильно проигрывают немцам. Но у Астафьева советские бойцы просто непобедимы, просто чудо богатыри. На боеспособность этих богатырей не влияет даже наличие заложников из их близких. Просто чудеса творят наши ребята. Как только семьдесят миллионов советских людей под немцем остались? Особенно чудеса ловкости проявляют наши солдаты при добычи жратвы. Наши чудо богатыри совершают вылазки к немцам, воруют у тех в больших количествах харч и пируют. Оказывается, у каждого немца ранцы просто набиты едой. Вот ведь как.
Вообще, когда Астафьев изображает подвиги советских солдат, то данные картины вызывают у меня ассоциации с фантазиями детдомовских детей, которые наделяют своих воображаемых папулек невероятными качествами суперменов, настолько всё это примитивно и наивно.
Но, чтобы не быть голословным по вопросу о геройстве советских солдат и офицеров, приведу выдержку из доклада генерал-лейтенанта С. А. Калинина Военному совету Западного фронта. Этот доклад, составленный 25  сентября 1941 года, носит название «Некоторые выводы из опыта первых трёх месяцев войны и характер ближнего боя».
Вот, например, генерал даёт статистические данные о двадцати тысячах человек, прошедших госпиталя Западного фронта.
И какая же выявилась картина?
«Пулевых ранений – 45%, тогда как участие ружейно-пулемётного огня ничтожно. Ранения в конечности достигают 77%, из них в верхние конечности 67%, в нижние конечности – 33%. И что интересно, из числа ранений в верхние конечности 65% приходится на левую руку».
Какие выводы можно сделать из данной статистики? Понятно какие.
А вот поведение советских офицеров, которое показывает данный доклад для служебного пользования.
«Отдельные командиры уходили от своих подразделений, оставляя красноармейцев на волю случая.
Срывание знаков различия, петлиц – приняло широкие размеры. Даже часть старшего комсостава подвержена этому позорному явлению».
Докладная записка весьма объёмная, но, думаю, всё понятно даже из этого малого, что я привёл в качестве примера.
Кстати, Астафьев, изображая немецкую армию, демонстрирует по данному вопросу элементарную безграмотность. Например, Астафьев просто понятия не имеет, что все военнослужащие немецкой армии получают абсолютно одинаковый рацион, паёк. И генерал и рядовой немецкой армии имели один рацион. Это было личное распоряжение Гитлера.
Собственно катастрофическую безграмотность Астафьев демонстрирует и о советской армии. Например, Астафьев изображает солдата болгарина. Красивый, подтянутый парень.
По этому поводу стоит привести как пример выдержку из директивы Генерального штаба красной армии командующему западным особым военным округом генералу армии Павлову о разработке мобилизационного плана, которую генерал получил до начала войны, в марте 1941 года.
«Военнообязанным запаса, в том числе и начальствующего состава, следующих национальностей: немцев, поляков, румын, финнов, болгар, турок, японцев, корейцев и китайцев – к войсковым частям и учреждениям не приписывать».
Как видим, никаких болгар в армии быть не могло. С документом не поспоришь.
Такие ненадёжные национальности не только в армию не брали, но и вообще объявляли диверсантами и шпионами и миллионами отправляли в места, где Макар телят не пас. Так, например, было с немцами, согласно указу Президиума Верховного совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Этот указ вышел уже в августе 1941 года.
Какая армия, если среди них «имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов». А как у нас, в СССР поступали с диверсантами и шпионами? Но, Астафьев, вероятно, этого совсем не знает. А может, знает, но умышленно вводит читателя в заблуждение. Ведь в романе Астафьева слишком часто мелькает словечко «славяне» применительно ко всей советской армии. А ведь СССР многонациональное государство. Что, одни славяне воевали в советской армии? Конечно, нет. Хотя в СССР и была депортирована шестьдесят одна народность, но и в армии оставалось много солдат не славянской национальности.
Кстати, о не славянской национальности. У Астафьева как образец стойкого бойца изображены казахи. Ну, просто исключительно надёжные люди, стойкие солдаты. Вероятно, Астафьев совершенно даже и не слышал о таком явлении в СССР, под названием «Малый октябрь». Если кто из читателей не в курсе, то поясню. Когда у нас, в СССР стали организовывать колхозы, а это поветрие происходило в тридцатых годах, то в Казахстане началась широкомасштабная резня, которую организовала именно советская власть. Ведь что такое казахи? Это кочевники. Каждая семья владела порядка несколькими тысяч голов скота. И вот, когда началась коллективизация, то возник вопрос, а как поступить с этими кочующими буржуями, которые вдруг не захотели лишаться своих животных и ринулись спасаться от повальной коллективизации за рубеж: кто в Афганистан, кто в Китай. В общем, кто куда. А что сделали мы. Поставили вдоль границы войска и стали расстреливать кочевников из пулемётов. Счёт жертв красного «Малого октября» шёл на миллионы. И что интересно, советская власть в результате проведения этой акции уничтожила помимо всего всё поголовье верблюдов в Казахстане. Ведь что такое верблюд для казахской семьи? Это как грузовик, на верблюдах семья перевозила все свои пожитки. Так вот, чтобы люди никуда ничего не перевозили, всё поголовье этих «кораблей пустыни» и уничтожили. Потом, конечно, этот массовый беспредел геноцида был списан на местных чиновников. Многих расстреляли. Что же, мавр сделал своё дело, мавр может умереть.
А вот у Астафьева казахи ничего и не ведают об этой резне, более того, эти солдаты являются просто самыми надёжными бойцами. Вот ведь как.
Но, честно говоря, перечислять все ляпы романа Астафьева весьма и весьма утомительно. Одно название второй части романа "Плацдарм" уже вполне характеризует книгу. Почему? Дело в том, что у немцев на советском фронте постоянно находилось приблизительно три миллиона человек. А вот у нас наверняка раз в десять больше. Напомню, что у нас ежемесячно на фронт отправлялось приблизительно два миллиона человек. Ежемесячно! Официально советская армия имела численность десять миллионов. Но что такое советский официоз мы все, особенно те, кто жил в СССР, знаем очень хорошо. Мы вели наступление массово. Наши безграмотные генералы брали численностью. Наваливались гамузом на огромном участке фронта. Потери были огромны, но зато генералы приобретали ореол великих военачальников. Ведь наши потери не только при отступлении исчислялись миллионами, но и при наступательных операциях было то же самое. Астафьев сам изображает реку, которую форсирует советская армия, буквально забитую трупами советских воинов.
Поэтому о потерях стоит сказать особо. Для этого обращусь к истории Англии. Возьмём, хотя бы Первую мировую войну, наступление англичан на Сомме. Немцы уничтожили девятнадцать тысяч британцев. Так такие потери привели к правительственному кризису. Другими словами, народ потребовал отставки правительства. А вот советские генералы за десять километров отвоёванной территории, все поголовно бы стали героями Советского союза. Тем более, что девятнадцать тысяч, по советским меркам, даже и потерями то нельзя считать. Недаром же наши полководцы как рефрен любили повторять одну сакраментальную фразу: «Бабы после войны ещё нарожают».
Но, несмотря на чудовищные вещи, которые сам же и Астафьев изображает, писатель постоянно долбит прямым текстом о том, что «красная армия всех сильней», всех лучше. Это что, шизофрения или глупость малограмотного человека? А может привычное советское лицемерие?
Как бы там ни было, читать Астафьева после его романа «Прокляты и убиты» у меня желания нет. Конечно, я бы  почитал романы американских авторов о Второй мировой войне, по которым поставлено столько замечательных фильмов, но эти романы наша цензура просто не допускает до российского читателя. А зря. И нашим писателям романистам неплохо бы поучиться у американцев творить настоящую литературу о войне на уровне шедевров, а не на уровне политического ширпотреба, которым так сильна советская литература.