11. Нас всех подстерегает случай

Что есть жизнь, как не набор самых непредвиденных случаев, событий, обстоятельств. Кто скажет, что с нами может быть через час, через полчаса, да нет, через минуту? Даже самый прозорливый предсказатель едва ли гарантирован от ошибки. И очень точно выразился поэт: «Нас всех подстерегает случай».
Казалось, ну что бы стоило Льву Грандынбланычу задержаться на минуту-другую в уютной резиденции Пети Петровича? Или зачем ему надо было так широко и бодро вышагивать по узкой осклизлой тропинке, едва просматриваемой в сгустившихся сумерках? Мог бы он, например, поскользнуться, подвернуть ногу и уж как-нибудь дохромать до попутной машины или такси и был бы счастлив. Нет, не задержался, не поскользнулся. Гнал, как на свадьбу, обрадованный и счастливый. Как же? С пузом!
Остановившись и осмотревшись, он непременнейшим образом обратил бы внимание на то, во-первых, что громадина моста совершенно пустынна и безлюдна, если не считать три ссутулившиеся от ледяного ветра фигуры, наперерез которым аккурат поднимался Лев Грандынбланыч. Во-вторых, по развинченной, вороватой походке этих трех фигур он бы сразу определил, что это, мягко говоря, не совсем хорошие люди. Точнее сказать, совсем не хорошие. И в данном случае необходимо было бы дать им полную возможность вдосталь насладиться обществом друг друга, потому что они, ублюдки, вылезли в такой мрачный ветреный час специально на охоту. Выбрались пощипать прохожий народец. А тут аккурат в их вонючие лапы, беспечный и довольный жизнью, – нате вам! – как подарок судьбы, выбрался на мост Лев Грандынбланыч.
– Фю-и-и! – присвистнул один из бандюг, не ожидавший никакого подарка.
А это, кстати сказать, были настоящие бандюги, и Лев Грандынбланыч, увидев их, безоговорочно поверил в их подлинность. Сердце его противно заныло. Бежать было поздно, а и некуда.
В левую сторону по мосту прогремел полупустой, но такой желанный сейчас трамвай. Хоть беги вслед. Чуть погодя, в другую сторону бездомным псом, подпрыгивая на выбоинах, прокултыхал самосвал. И стало пусто вокруг. Так пусто, что бесконечно родными увиделись в стороне от моста огни города и потемнело над головой равнодушное небо в съежившихся, замерзших звездочках.
Далеко внизу под пролетами моста маслянистыми разводами отчужденно поблескивала городская река, давно преданная человеком.
О, эта трепетная минута встречи! О, неотвратимость непредсказуемого события! И куда только провалились доблестные работники милиции? Как никогда он желал бы сейчас встречи с ними… Напрасно! Напрасно взгляд Льва Грандынбланыча шарил по пустынному шоссе. Ни одной загулявшей дворняги. Ни единого живого существа, словно это бандюги уговорили их не выходить из теплых нор в черный осенний холод, дабы не схватить хронический насморк.
Граню неотвратимо потянуло перейти на другую сторону моста, ближе к трамвайной линии.
Этих троих тоже туда потянуло. И по законам геометрии они стали сходиться к одной точке. Точнее, сходиться стали двое: Лев Грандынбланыч и хмурый одноглазый малый в крохотной кепочке блатняжке, в затасканной «варенке» и жиденьких брючонках, приобретенных у знакомой фарцы.
Один из тройки заученно повернул назад, тем самым как бы застолбляя зону действия, другой же понимающе проследовал вперед.
И все это молча, как на балетной сцене. Только ветер отрешенно искал что-то в пространстве и, налетая, раскачивал гирлянды лампочек. И тень Льва Грандынбланыча тогда начинала метаться, словно отражая состояние души.
Само зловещее действие оказалось до банальности простым. В руке одноглазого блеснул нож. Приблизившись вплотную, бандит приставил его к животу обмеревшего Льва Грандынбланыча.
– Сука! – сифилитично просипел одноглазый. – Не выложишь бабки, выпотрошу…
Что такое «бабки», «башли», «капуста», Лев Грандынбланыч знал. Даже если бы не знал, без слов ясно было, чего хочет одноглазый соотечественник. Но вот причем тут «сука»? И почему это слово должно означать обращение к нему, к Льву Грандынбланычу, вот этого Лев Грандынбланыч никак не мог уразуметь. Даже, можно сказать, это его обидело. Если ты обращаешься с просьбой, а именно только так можно понимать фразу «выложить бабки», то как можно оскорблять? Все, кто к Льву Грандынбланычу обращались с просьбой раньше, если и не улыбались заискивающе, то хотя бы отводили глаза, готовые незаметно сунуть какой-нибудь сверточек ему в руки. Этот мало того, что не улыбался, а прямо-таки вызверился единственной зенкой своей. Слово «выпотрошу» почему-то проскользнуло мимо сознания.
– Я сейчас обращусь в милицию, – деликатно заметил Лев Грандынбланыч, как будто у него не далее как на пупке находилась кнопка вызова доблестных правоохранительных органов.
– И че ты им скажешь, жопа? – поинтересовался одноглазый.
Его физиономию передернула такая усмешка, что Льву Грандынбланычу сразу расхотелось обещать что-либо.
– Башли давай!
– Не дам! Не дам! – вдруг ощутил приступ жадности Лев Грандынбланыч и замер в стойке, подобно цирковой болонке на задних лапах.
Тут он с ужасом почувствовал, как острие ножа уперлось ему в живот и что-то, попросту говоря, чпокнуло.
– Ой! – почему-то дамским голосом взвизгнул Лев Грандынбланыч, но не упал и даже не покачнулся.
Странное чувство испытал он: с одной стороны, нож как бы вонзился в живот по рукоять. И по самой обыкновенной логике Лев Грандынбланыч должен был тотчас же упасть жертвой бандюги. С другой, если бы даже преступное перо оказалось раза в два длиннее, то и тогда сквозь подушки оно едва бы достало до тела.
Лев Грандынбланыч интуитивно дернулся в сторону. Послышался треск раздираемой материи.
Одноглазого озадачило. Во-первых, непривычный звук. Сколько ни пускал «перо» в ход, подобного не слышал. Во-вторых, целый кулак вместе с ножом вошел в живот клиента, а клиенту хоть бы хны. Пора обшаривать карманы и, как говорится, рвать когти, но мужик как стоял, так и стоит. Оцепенел только.
Одноглазый в панике рванул нож на себя и отпрянул в полной уверенности, что хлынет фонтан крови. Но вместо упругой кровяной струи – туча пуха! Вырвалась и, подхваченная ветром, взметнулась вверх, закружилась в сумасшедшем вихре…