Ликбез для Карпова

      - Стас, принимай клиента, - сказал Карпову, дежурившему в эту ночь, диспетчер Олег. – Его только что в супермаркете Исаев и Терещенко задержали.

       - И что он там нарушал? – лениво спросил Карпов, выходя из своего кабинета в коридор и потягиваясь.

       Он внимательно рассматривал сидящего в «обезьяннике» своего ровесника, щуплого невысокого человечка в чёрной рубашке с короткими рукавами и с белым галстуком, который щурился от яркого света, сжимая виски руками с накрашенными чёрным лаком ногтями. Веки этого человека были густо накрашены тенями, его голова была украшена залакированным «ирокезом», на ногах у него были гриндерсы на огромной платформе…

       - Судя по его внешнему виду – всё, - сделал вывод Карпов и повёл задержанного человека в допросную.

       - Фамилия, имя, отчество… - монотонно задавал ему вопросы, а сам уже составил список правонарушений, которые он повесит на это больное чучело, как сразу же окрестил про себя Карпов правонарушителя.

       - Самойлов… Глеб… Рудольфович, - запинаясь, ответил тот.

       - Обкурился! – обрадовался Карпов. – Употребление наркотиков в общественных местах - это статья номер…

       - Не обкурился я, просто от страха запинаюсь, - перебил его Самойлов. – Можно подумать, если бы Вас бросили в гестаповские застенки, Вы бы бодро выдали врагам всё, что знали.

       - А ты, значит, интеллектуал, - поддел его Карпов. – А чего же тогда ты, такой воспитанный, в непотребном виде в супермаркет зашёл?

       - Это моя рабочая одежда, - ответил Глеб. – У меня сегодня концерт в клубе «Оборотень в погонах», я в антракте вышел еды на ужин купить, а меня Ваши фараоны «замели»… Кстати, они тоже были в своей рабочей одежде, значит тоже в непотребном виде…

       - Они были при исполнении, - перебил его Карпов, а ты там своей рабочей одеждой людей смущал, пришлось продавцам полицию вызвать…

       - А меня очень сильно люди в полицейской форме смущают, - перебил его Самойлов. – Мне что, тоже каждый раз полицию вызывать?

       - А не слишком ты наглый для… Кстати, «Оборотень в погонах» - мой ночной клуб, там сегодня должен выступать Глеб Са… – Карпов посмотрел на протокол допроса и догадался. – Так это ты – «Ковёр-вертолёт»!

       - Ага, -подтвердил Самойлов. – А ещё я «Халигаликришна», «Сердце и печень»…

       - Верю! – перебил озвучивающего своё полное собрание сочинений Глеба Карпов. – Только это не даёт тебе права шляться обдолбанным по магазину. Ты ведь, как и все рок-звёзды, героин употребляешь?

       - Было дело, - признался Глеб. – Раньше – да, теперь я лучше водочки попью…

       - Гонишь, - не поверил ему Карпов. – Бывших наркоманов не бывает…

       - Если выживешь после передоза, то организм уже не принимает героин, - разоткровенничался Глеб и резко замолчал.

       - И? – не выдержал заинтригованный Карпов.

       - А что, кроме героина, ничего расслабляющего и веселящего в мире нет? – хитро спросил его Самойлов.

       - Так значит, ты только выпивши, - злорадно усмехнулся Карпов. – И как ты после концерта в таком состоянии собираешься за руль садиться?

       - Хм, - усмехнулся Глеб. – Я что, на проезд в метро не зарабатываю, чтобы мне ещё и машиной обзаводиться? Это же такая головная боль!

       Самойлов демонстративно поморщился, а Карпов был задет последней фразой Глеба. Это же надо! Какой-то пьяненький музыкант называет свои проблемы «головной болью», тогда как подтянутый подполковник Карпов свои проблемы всегда называет «геморроем».

       «И кто тогда из нас двоих интеллектуал?» - подумал Карпов, но просто так сдаваться не хотел, поэтому достал из кармана пиджака садовый секатор.

       - Вот я тебе сейчас пару пальчиков отрежу, чтобы не хамил… - начал угрожать он Самойлову.

       Тот молниеносно сел на свои ладони, тем самым надёжно спрятав их от Карпова.

       - Руки – оружие гитариста, - объяснил он Карпову. – Если Вы их изуродуете, я не смогу играть на гитаре, поэтому у меня начнутся нервные срывы, я начну на людей бросаться, витрины бить… Вам этот геморрой нужен?

       - Ну тогда я тебя по почкам пару раз как двину! - Карпов разозлился на то, как подколол его Самойлов.

       - Вы что, у меня же передоз был! – напомнил Глеб. – Печень, сердце, почки – всё еле-еле функционирует, ещё отобьёте ненароком.

       - Ну, тогда мне придётся тебе в рыло заехать, - не сдавался Карпов.

       - Тогда сначала принесите мне стакан физраствора или хотя бы дистиллированной воды, - попросил Самойлов.

       Карпов удивлённо посмотрел на него.

       - Мне линзы нужно снять, - объяснил Глеб. – Вы же не хотите меня зрения лишить?

       Карпов придирчиво рассматривал Самойлова, оказавшегося таким болезненным. Такой колоритный персонаж, а никак нельзя использовать его для повышения раскрываемости преступлений в отделе! И взять с него нечего: вон он как гордится тем, что на проезд в метро зарабатывает. Но у Карпова было нерушимое правило: даже с паршивой овцы – хоть шерсти клок.

       - Ты, вроде, на гитаре умеешь играть? – спросил он Самойлова.

       - Угу, - подтвердил он. – И на пианино…

       - Ты до утра научишь меня играть на гитаре, а я больше не буду пытаться что-либо на тебя «повесить»…

       - До утра? – возмутился Самойлов. – Я не успею…

       - А я способный, - успокоил его Карпов. – К тому же «Трилогию» Мальмстина сразу играть не собираюсь.

       Он сходил в камеру вещдоков и принёс оттуда акустическую гитару «Ларриви», которую конфисковал при каком-то обыске. Затем он пригласил Глеба к себе в кабинет…

       …В полвосьмого утра в отделе появилась Зимина, посмотрела на сводку событий на ночь и, увидев там слова «Самойлов Глеб Рудольфович», начала суетливо осматривать отдел.

       Из-за двери кабинета Карпова звучало вступление к «Двум кораблям», которое игралось таким знакомым боем. Зимина без стука зашла в кабинет Карпова и начала внимательно рассматривать помещение.

       - Зимина, до начала рабочего дня ещё полчаса, - напомнил ей Карпов. – Не мешай людям своими делами заниматься.

       И он бодро заиграл на гитаре басовую партию из «Как на войне», иногда с усмешкой глядя на раскрывшую рот Зимину, которая так и осталась стоять в дверях Карповского кабинета.


       Конец