Династия. Проза жизни

      Во времена нашей юности понятие «наш двор» было более емким, чем современное  «у нас на районе».  Двор был не просто частью среды обитания – это была определенная общность людей, связанных прочно и надолго, иногда на всю жизнь.  Звание «из нашего двора» было выше, чем просто «земляк» и приравнивалось к близкому родственнику.

      Естественно, при дворе существовала своя иерархия. Было бы слишком просто утверждать, что физическая сила или оценки в табеле  выстраивали нас в дворовой табели о рангах. Шмотки? В те времена у большинства они были  одинаково-совковыми. Рейтингов было несколько. Например, многое решала дворовая молва.  Даже в то неприхотливое, с точки зрения достатка время,  профессия и статус родителей  играли важную роль.
       Поскольку район был не элитным, а двор  «обычным киевским», то и публика здесь обитала соответствующая. За нашим двором числились:  дети докторши, сынок учительши,  дочки продавщицы и так далее.

       Наш главный герой –  Леша  был сыном местной дворничихи тети Кати – вечно недовольной,  неухоженной и полупьяной тетки.  Правда, к работе она относилась ответственно:  в нашем дворе царил порядок и чужие сюда не захаживали.  Поэтому все терпели ее угрюмый и неуживчивый характер.

       В пацанском мире кроме спортивности тогда ценились: умение держать слово и не закладывать своих, знания, чувство юмора… а ещё,  умение играть в футбол и на гитаре.   Так что, несовершенство  «происхождения» могло компенсироваться некими качествами, пусть и негативными,  но Леша рос незаметным и одновременно скрытным мальчиком…  Даже прозвища не заслужил. Леха себе и Леха.  Ну не было у него характерного признака (или недостатка)  из-за которого к нам прилипают клички. Добавьте  невысокий рост при средней упитанности и бледный цвет лица (а каким он  мог быть при жизни в полуподвале?) и предстанет  почти полный портрет нашего главного героя в юности.    Он уступал остальным в подвижных играх, поэтому в них не участвовал,  а когда после уговоров «ставал в ворота»,  его корявые движения вызывали насмешки и нелестные реплики зрителей. 
         Стоп. Была игра, в которой Леша часто оказывался победителем. Нет, не Пристенок. Здесь кроме глазомера нужны были длинные пальцы. Это – «Морской Бой».  Обыграть его было невероятно трудно. Много лет спустя, подпоив героя, нам удалось выведать тайну.  Все оказалось тривиально  просто. Поскольку начального расположение кораблей противник не видел,  то… Короче, в  финале боя на пустой (не атакованной) клетке у Леши появлялся не засвеченный ранее «однотрубный».  И… победа!  (Конечно,  в детстве за подобный мухлеж можно было отгрести, но  с годами все  это воспринималось… уже как стратегия).
   
         В учебе Леша также не блистал. Но для получения хороших оценок в советской школе это не требовалось. Таланты системе были не нужны, а может и противопоказаны. А вот «стараться» Леша умел.  Марьванны просто таяли: «Подумать только – из такой семьи, а такой прилежный и усидчивый мальчик». Дружно вздыхая, училки  ставили ему пятерки.  За старание.  Все, кроме редкого в те времена учителя-мужчины –  химика Матвея Семеновича, пришедшего с войны без ноги (собственно до нее он  не добрался:  эшелон новобранцев разбомбили по дороге).  Он – единственный, кто   ставил ему четверки, а то и трояки за вызубренный назубок «материал», считая, что Леша не понимает сути предмета. Это его только подстегивало: с болезненным упорством Леша продолжал штудировать именно учебники химии и даже записался в химкружок при Доме пионеров. «Я докажу», – твердил он, заучивая формулы и реакции,  и его  узкие губы при этом не по-детски сжимались.

        Люба в иерархии нашего двора занимала особое место.  Начать с того,  что  она была дочерью майора. И дело не только в звании ее отца, а в его наличии. Не номинальном, а реальном  (что в 60-е  было завидным явлением).  А еще…  в звучании. Почти титул –  «дочь майора»! В этом  было что-то от майн-ридовских романов, которыми мы зачитывались в юности.  Стройная, рыжеволосая, с «дерзкими» синими глазами,  Люба числилась первой красавицей.  Говорят, именно в детстве складывается образ «девушки нашей мечты». У многих из нашего двора они оказались похожи…  Взрослея, мы с замиранием следили,  как у нее раньше других девчонок начала формироваться фигура. Но главным ее достоинством были ноги, чуть полноватые, но длинные и безупречной формы.  Так что,  мода на мини пришлась как нельзя  кстати… 
       Понятное дело,  все мы  были в нее влюблены.  Включая Лешу (мы не раз  замечали, как заворожено он смотрит на нее снизу вверх … из окошка  в полуподвале). Увы, в списке воздыхателей, он твердо  удерживал… последнюю позицию. 

       Иначе и быть не могло, когда в нашем дворе подрастали такие выдающиеся личности.  Например,  Толя по кличке Шнобе…  На кликуху Нос, он не обижался – поскольку это было почти по школьной программе.   Не угадали: каких терзаний скрипки и интеллигентских очков. Толя был кандидатом в мастера по гимнастике и демонстративно разгуливал по двору с обнаженным торсом, щеголяя «дельтами» и кубиками пресса.  Он был кандидатом в молодежную сборную, и  (подумать только!) лично знал тогдашнего кумира  «Невесту Мехико» Надю Кучинскую.  Правда,  на международные соревнования его  брали со скрипом, возможно, из-за недостаточно арийского профиля.

        Или… Сергей, которого с равной частотой называли Серый и Летун. Этот с детства грезил техникой  и постоянно возился с рокочущими самокатами на подшипниках, авиамоделями и прочими поделками.  К технике у него было призвание: всему двору он успешно чинил (почему, примусы!) берите выше  «Ракеты» –  тогдашние пылесосы  соответствующей формы. Закончив восьмилетку,  он добился своего,  став курсантом авиационного  училища.  По выходным он появлялся во дворе в наглаженной форме,  которая заявляла не только о  перспективе офицерского звания, а и  возможности службы  в «ограниченном контингенте».  Где-нибудь в Аахене, Быдгоще или Дебрецене. В те времена эти тайные (но всем известные) названия городов  социалистического забугорья повторяли с придыханием.  Все это, несомненно, повышало его  шансы стать членом семьи майора. 
    
        Учительский сын  Даня  числился местным хулиганом. Собственно, хулиганом он был по необходимости,  ввиду незаполненности этой обязательной вакансии в нашем дворе. Даня по прозвищу Леннон был страстным поклонником «Битлз». Скажете,  многие были их фанатами,  заворожено слушая «музон» на бобинах допотопных магнитофонов. (Записи разделялись на 2-е, 3-и и далее «руки». Так обозначалось расстояние от первых   – тех, что  держали в руках оригинальную пластинку).  Собственно «Битлов» иногда выпускала и  фирма «Мелодия». Но… они также походили на оригинал, как болгарские штаны «Рила». Помните? Тот,  кто носит джины «Рила» тот похож на крокодила!
       Так вот, Даня умудрялся доставать именно «фирменные пласты».  Они имели не только роскошное звучание,  но и  непривычное для нас  оригинальное оформление!  Когда,  спустя годы я увидел пафосные многофигурные «мистерии» Ильи Глазунова, то не мог отделаться, от ощущения дежа-вю.  Нечто подобное я встречал раньше. Точно! На обложке пласта Битлов «Сержант Пеппер»   были изображены более 70 известных людей, которых знал Маккартни:  от Эйнщтейна до Марлен Дитрих…
        Естественно, родители на подобные увлечения денег Дане не выделяли, поэтому он с юности привык рассчитывать только на себя. 

        Не удивительно, что все они стояли впереди Леши в очереди за вниманием нашей красавицы. Надо признать, что в отличие от тогдашних очередей за товарами,  двигалась она не в порядке написанных на ладонях номеров.  Предположения, что Любина красота будет замечена и за пределами двора,  стали сбываться.  Поначалу за ней заезжали «Москвичи» и «Жигули». И двор уже стал готовиться к появлению «Волги» – самой престижной на то время марки, как вдруг, удивив не только «дворовую общественность»,  но и собственных родителей,  Люба внезапно исчезла, сбежав с каким-то горячим азербайджанцем. 
    
        Юношеский  состав нашего двора тосковал недолго и утешился,  обратив внимание на барышень из близлежащих общаг Педагогического  и медучилища. (Последние у нас числились в «невменяемых» поскольку после постижения азов гинекологии в самый ответственный момент вопили: «Не в меня!»). Переключились все, исключая Лешу. Он с болезненным упрямством продолжал лелеять свою юношескую страсть, не оставляя надежды когда-нибудь завоевать сердце своей  избранницы Любы.
        К тому времени его прилежание и целеустремленность стали приносить  плоды.  Заработав трудовой стаж, он как представитель рабочего класса без проблем поступил на биохимический факультет Универа, где сразу стал комсоргом курса. 

       После описанных событий минуло шесть-семь лет.  И вот по двору подобно цунами пронесся слух: Люба вернулась! Да не одна, а с бойкой черноглазой дочкой. Что у них произошло с мужем в его солнечной стране – доподлинно неизвестно. Об этом периоде жизни она предпочитала не распространяться.  Одно было бесспорно – Люба оставалась такой же красавицей, как и прежде.
        А вот «социальный состав» двора к этому времени существенно изменился.  Все основные претенденты на сердце (а может и руку) красавицы разъехались. Нос, отучившись в инфизе,  отправился преподавать гимнастику далеко на восток (не то корейцам,  не то вьетнамцам).   Летун служил в Венгрии в вертолетном полку технарем (каждой роте для потехи – придаются зампотехи).   А фанат Битлов – Даня,  подался  за туманом и за запахом …  денег  на Север. Со временем, он стал  классным бурильщиком (может здесь пригодился дворовой опыт игры в буру?)

        Словом, ситуация сложилась так, что к моменту возвращения Любы,  «на месте» оказался один Леша.  Окончив университет, он остался на родной кафедре ассистентом, где с присущим упорством, корпел над диссертацией. Заявившись в гости, на правах друга детства, он принес ей цветы, а дочке подарки. Посидели, душевно поговорили. И здесь Леша впервые сделал решительный шаг:  обнял ее колени. Наверное, он мечтал об этом все эти годы. Люба не оттолкнула его, и они  замерли в положении, которое,  по-видимому,   устраивало обоих. Сцена с натяжкой напоминала известное  полотно Джорджоне…  Нет, «нога Юдифи» была столь же хороша, скорее подкачала «голова Олоферна», которая выражала не свирепость, а чувство… глубокого удовлетворения.   Люба честно заявила Леше, что  его не любит, но ценит  многолетнюю преданность и, возможно когда-то в будущем…   Он, же клятвенно пообещал сделать все, чтобы они с дочкой, ни в чем не нуждались и жили счастливо.   После чего новоявленная пара быстро расписалась без излишнего шума и пафоса.
 
       Для Алексея этот год стал веховым, как тогда писали в передовицах. Одновременно с гордой красавицей была покорена еще одна вершина – он получил кандидатскую степень по биохимии.
       Возвратившись в родные пенаты, остальные персонажи повести застали во дворе уже образцовую советскую семью.  Леша, оставив каморку,  перебрался в просторную квартиру супруги.  Став женатым человеком, Леша не изменил своему восторженному отношению к Любе и не намеревался убирать ее ножку со своей лысеющей головы. Он не претендовал на ее любовь, зато, всем доказал, добившись своего.  Была ли счастлива Люба? Бог весть. Семейная жизнь сделала ее спокойной и какой-то умиротворенной. 
        Правда,  подрастающая дочь доставляла немало хлопот.  Черноглазая девчушка взрослела не по дням,  а по часам и с каждым часом росли ее требования.  Со всеми ее проблемами предпочитал справляться Леша, добровольно взвалив на себя  тяготы по ее воспитанию. Общих детей у них не было. Люба не желала «портить фигуру», а Леша не решался настаивать.   

        О перипетиях их семейной жизни мы поочередно узнавали из первых рук – от самой Любочки. Это происходило во время тайных свиданий, когда можно было с чувством исполненного долга наблюдать, как она приводит себя в порядок перед  возвращением в лоно семьи.   Правда, на прощание всем она заявляла одно и то же:  муж ее устраивает и разводиться она не собирается.
       Разговоры на пацанских посиделках между рюмкой коньяка и сигарой… лады, между глотком портвейна и сигаретой,  поневоле скатывались к обсуждению Любиных сексуальных аппетитов. (Не обсуждать же советский политикум, который в те годы был постпенсионно-скучным).  Трудно сказать, доходила ли эта информация до Леши. Внешне он не выказывал ревности, чинно  выгуливая свою Любочку бульваром…

       Время шло… Превратившийся в спортивного чиновника, Толя  располнел,  он уже с трудом протискивался в небольшой (но собственный!) кабинетик,   увешанный вымпелами и заставленный пыльными кубками. Зарплата была невелика, зато имелись,  как сейчас это назвают – бонусы: например,  распределение «олимпийских» костюмов, спортинвентаря и талонов на спецпитание. А еще,  поездки для проверки организации работы в регионах с застольем в окружении изящных «художественниц» (которых местное спортивное руководство включало в состав «принимающей команды»).  Но главный плюс должности  –  поездки за рубеж в составе делегаций  для поддержки (и контроля!) наших спортсменов.  (В ту пору,  побывавшие в мире загнивающего капитализма уже не воспринимались как…  космонавты, но пребывали «в авторитете»).
       Даня вернулся из  странствий  по Северу без особых капиталов, зато с язвой, которую продолжал подлечивать привычным способом – приемом спирта внутрь.  В долгую полярную ночь он, по-видимому, от тоски, выучил английский «за то,  что им разговаривал Леннон».  Сидя на скамеечке, он демонстративно читал Фолкнера в подлиннике.  Блажь, судили во дворе,  но Серый решительно принялся и за немецкий.  А еще,  подобно многим в то время, он слышал голоса... Вот-вот: «Есть обычай на Руси ночью слушать Би-Би-Си».  С переносным «транзистором» всегда удавалось отыскать места, где не досаждали «глушилки». Справедливости ради отметим, его больше интересовали музыкальные и спортивные новости, чем откровения политобозревателей…
        Летун, хоть и добился почти невозможного – перевода в родной город, но к описываемому временному срезу, уже  был женат на толстой подавальщице из офицерской столовой. Там, в условиях гарнизонной конкуренции, это было серьезной победой, зато по возвращении в столицу… Хлопотливая тетка, воспитанная в традициях военных городков, в штатской атмосфере нашего двора  чувствовала себя неуютно. Недостаточный уровень интриг и сплетен ее откровенно тяготил.

        Наш главный герой – дворничихин сын  Алексей Батькович к этому времени уже защитил докторскую…  Конечно, за ним не числились значимые открытия, зато он слыл идейно  выдержанным «кадром» и  образцовым семьянином. В институте он не только преподавал и  вел научный семинар,   но  и занимался общественной работой.   В своем деле он был педантичным, даже  дотошным:  научные отчеты (и протоколы собраний) были «по форме» и сдавались в срок…  Ван-Ванычам из министерских структур он был близок и понятен. Помните, школьные пятерки «за старание»?  Так и ныне,  во время защиты (и прочих голосований)   он, пусть со скрипом, но  всегда набирал необходимое количество  «белых шаров».
     По всему,  проблем с продвижением на поприще науки не испытывал.  В итоге, став  и.о. профессора, Леша, вопреки академической традиции не  увлекся… охмурением студенток младших курсов. Моральная устойчивость явно присутствовала в его характере, а не только в «характеристиках».  Он упорно трудился исключительно на благо семьи.  В их квартире появились тогдашние признаки  благополучия: гэдээровская мебель, чешский хрусталь и дефицитные подписные издания, теснившиеся  на румынских книжных полках. А жена и дочь щеголяли в итальянских сапогах.  Появился дачный участок, а в гараже, как символ достигнутого статуса – автомобиль. И  не  «запор» (изрядно тюнингованый)  как у Носа, и не битый «жигуль», как у Серого, а «волжана»  Газ-24,  «целевым назначением  выделенная перспективному ученому»  (и замсекретаря парторганизации).

      Казалось,  недалек финал  истории о  том,  как упорство сминает все преграды, но   в неспешное течение жизни нашего двора и… нашей страны,  ворвался ветер перемен. Нет, он не снес гаражи-самострои за детской площадкой и не затронул (пока) лесопарковую зону  за бульваром.  Внешние изменения  были не столь глобальны, зато они кардинально затронули человеческие судьбы.  Перестройка всколыхнула всю страну и не прошла мимо обитателей нашего двора. 
      Ее начало было почти романтическим, когда разбогатеть было также просто,  как получить в репу после дискотеки.  Зашевелилась даже инертная «массовка жизни».  Имена и телефоны в наших записных книжках, часто зачеркивались, но тут же появлялись новые. Иные поспешили уехать,  некоторые  слишком далеко, откуда не возвращаются… «Актерский состав» нашего двора стремительно обновлялся, но по законам жанра, основные персонажи оставались на сцене.
 
       Толя первым ощутил в себе предпринимательскую жилку. Он решительно оставил кабинет спортивного функционера и сумел организовать автостоянку,  а потом  мастерские по ремонту авто. Массовый наплыв в страну битых иномарок обеспечил его предприятию безбедное существование…  Тренажерные залы и сауны хоть и не вернули прежнюю фигуру гимнаста, но  скорректировали процесс «полнения». 
 
       Летун, оставив службу в части, которая давно сидела без керосина, по инерции оставил и хлопотливую жену с ее необъятными пирогами и такой же талией. Толя определил его в одну из своих структур, и бывший технарь-вертолетчик стал модным спецом по двигателям и карбюраторам,   со всеми вытекающими  из ситуации  благами… 

       Позабыв о язве,  Серый отправился бурить земную твердь где-то в… Южной Африке, но доехал только  до Германии, где и остался. Он справедливо посчитал,  что до родины «Битлов» – Ливерпуля отсюда неизмеримо ближе. Неожиданно пригодилось и знание языков.  Теперь, присланные им фото,  в неброской, но дорогой одежде на фоне европейских достопримечательностей,  стали излюбленной темой дворовых разговоров.

      Алексей – новоиспеченный профессор,  вначале стойко переносил неурядицы переходного периода, невозмутимо появляясь в институте в белоснежной рубашке и галстуке. Но финансирование научных тем прекращалось с неотвратимостью патогенеза. На первых порах его еще приглашали в Советы, растущих как грибы разношерстных «Академий».  Но Леша не желал (скорее –  не умел)  работать в «легком жанре» и дорожил своими принципами. И предложения постепенно иссякли. Как точно заметил современный автор: «в наши дни принципиальный человек, это  всего лишь щадящий синоним к слову неудачник». Естественно, при очередной (внеочередной?) аттестации его беззастенчиво «ушли», начисто забыв о  заслугах в деле подготовки идейно-выдержанных биохимиков.
      Как оказалось, это был только первый удар судьбы. Безуспешно испробовав себя в нескольких фармацевтических фирмах,  он устроился консультантом в крупный магазин бытовой химии,  где  ушлые иноземцы-хозяева поставили  зицдиректором такого себе Васю  из соседнего двора. Но и такая непыльная должность тяготила Алексея: среди реальной жизни и  «реальной химии» он чувствовал себя неуютно, как зек, привыкший к жесткому распорядку и неожиданно оказавшийся на свободе. Денег на содержание «Волги» ржавевшей в гараже, стало категорически не хватать, а когда он вознамерился продать этот символ совковой респектабельности,  достойных покупателей на прожорливого  монстра, не нашлось.  Это был второй удар, но как оказалось,  не последний.
     Следующий нанесла доча (рука не поднимется написать падчерица).  Она уже  была на первом курсе (ясное дело, химфака)  и только-то с трудом и при активном участии Алексея,  сдала первую сессию, но… Поскольку границы доступного мира стали шире, чем в период юности ее матери, исчезла она с каким-то... перуанцем. Ее избранник так и не смог включиться в учебу, поскольку большую часть времени проводил, играя на гитаре в ресторане.  Был он невысок, коренаст и в профиль напоминал ацтекского вождя. Это было почти все,  что о нем известно… Люба пребывала в шоке от поступка дочери, а Леша так совершенно безутешен…
   
     Тем не менее, через год она вызвала к себе мать, даже не вспомнив о Леше, и его «подвиге воспитания».  Перед отъездом за океан Люба даже всплакнула, обещав звонить и писать.  Но ни разу не удосужилась это сделать, начисто позабыв о его подвиге «идеального брака».  Спустя год с небольшим,  пришли документы на развод и нотариальные распоряжения относительно квартиры и имущества…  А еще,  было письмо для Леши. Какое-то безликое, где не было ни объяснений,  ни даже слов прощания … Ничего.  Именно это его окончательно подкосило.  Леша осунулся, постарел,  стал казаться еще меньше ростом и начал попивать…  Воротники на рубашке стали серыми,  а от былой респектабельности не осталось и следа. Любые изменения для него были мучительны,  поэтому,  получив деньги за дачу и переплатив,  Леша сподобился купить однушку, зато в  нашем же дворе.

      Со временем жизнь и ему улыбнулась, их бывшую каморку переоборудовали под комнату для консьержей.  Пройдя непростой отбор, Леша по-праву занял этот пост. Круг замкнулся. Как оказалось,  в наши дни династии существуют не только во власти или мире кино… 
       В галстуке и костюме он выглядел внушительно за стеклянной дверью. Службу сполнял старательно».  В парадном было чисто,  и чужой (чужие) проскочить не могли. Поэтому все мирились с его мрачным выражением лица и неуживчивым характером.