Русалка

Миниатюра из дневника


Сейчас он шёл в баню. Ровным и твёрдым солдатским шагом, будто в невидимом строю. Вместо винтовки, автомата или пулемёта, переброшенного через плечо, он держал в руке продуктовый пакет с банными причиндалами. Пакет раскачивался на ходу словно маятник, отсчитывающий не громкие шаги в сторону воскресительных танцев с берёзовым веником. В нескольких десятках метров от него ему разгадалась походка знакомого "типа", который прокрадывался сквозь хмурое утро, также энергично шевеля ногами, - по чему можно было представить, как похожие любители лёгкого пара в эти минуты стекались со всех концов города в единую точку. Нет, он не окликнул "гвардейца" с саквояжем и прижатым к ручкам саквояжа газетным свёртком, в котором легко угадывался священный снаряд - аккуратно сложенный банный веник"; он просто шёл, предвкушая будущий праздник. Точнее - в этот ранний час они напоминали друг другу... разобщённый отряд, который собирался в конспиративном месте ради общего дела. И таким тайным местом была баня.

Внутренняя дверь городской бани скрипнула, обнаружив в тесном коридорчике тень того, кто выходил ему навстречу. Потом парадная дверь стала надвигаться, и в тёмном проёме появилась фигура мужика... деда, с умиротворённым сиянием на лице из красной распаренной кожи. Дед как бы выползал, покачиваясь из стороны в сторону этаким тюленем; он чуть слышно сопел и отдувался, как будто ещё боролся с последними препятствиями на пути к спасительному кислороду. "Добрый день, ну как там?" - мельком спросил он деда, сторонясь и распахивая дверь шире. "Ох... ох хорошо, сынок!" - засвистел дед высоким и поющим голосом. - "Шесть раз зашёл... и ещё мог бы... да дела... внучка приехала из Ленинграда... иду встречать!" Он поздравил деда с лёгким паром и нежно хлопнул по плечу. Тот засветился редким счастьем, выставив полуседые тюленьи усы в полумрак ноябрьского утра. В дверях пахнуло паром и одеколоном, крепко перемешанных с запахом свежей краски. Обновлённая летним ремонтом баня торопила. Заблестели плафоны, высветив в ещё не полностью разбуженных глазах... кассу. Шаг его ускорился. Успеть на свой пар - весьма важная составляющая в процессе избавления души и тела от... злобы, копившейся в организме от одной парной процедуры к другой. За неделю - а бывает и две - дьявол не раз застревал в печёнках, и изгнать его оттуда было по силам только берёзовому венику, оживающему крепким и духмяным листом, и наполняющемуся грозной оздоровительной мощью под воздействием температуры. Потому пожилые, молодые и даже совсем юные граждане стремились всегда сюда - в баню; с дьяволом ли, или пока только бесёнком внутри, напаривались досыта в нескольких парах, омывались в нескольких водах, и выходили из бани - скорее, вылетали - беззлобными молодцами, похожими на ангелов.

"Ух ты, и этот уже здесь!" - заметил он знакомую персону, двигавшую под душем разными покрасневшими от пара боками и хлюпавшую губами под натиском водяных струй. "Долго сплю..." - заметил он себе про себя, набирая в тазик холодную воду, которая била из-под крана в жестяное дно упорным и шумным потоком горного ручья. Музыка бани была узнаваемой и гипнотизирующей: механические и человеческие звуки сбивались в кучу и на каком-то ином, бессознательном уровне казались ушам раскрепощённого духом и телом "гвардейца"... чем-то космическим - галактическим шумом во время полёта к звёздам? Затем он двинулся в парную, чтобы прогреть тело и оценить качество выпадающего на душу населения пара. После летне-осеннего ремонта бани, когда многим завсегдатаям не без мук приходилось посещать частные бани или ездить в удалённый район - в поселковую баню, здесь наметились приятные перемены: парное отделение было заново вымощено обрезной доской, выложены площадки и полки, переложены камни над топкой - стало жарче и светлее. Что в конце концов мотивировало парильщиков к новым подвигам на ниве искусства банного парения. Он поднялся по лестнице к полкам - засветился обильным потом; глубоко задышав, наполнился горячим воздухом; почти что засмеялся... Рядом уже махали вениками, двигаясь корпусами в стороны будто бы под румбу, но всё же это была не румба, а... особый русский танец с названием "что кругом - я не вижу и не знаю, сам себя я вижу и себя я парю". Хотя встречаются гурманы "финского подхода к делу", когда парят друг друга, достигая как бы командного результата, что-то вроде банного футбола. Однако большинство россиян, следуя национальной гордости, используют в бане индивидуалистский принцип, желая отдохнуть от всего на свете, и только здесь сказать себе свободно - "да". Не даром говорят, что в русской бане все равны. Самые равные в тот миг хлестали себя одновременно любя и ненавидя, а он исходил большим потом и щурил "репу"; в носу пробило соплю, в затылке легко застучало... Пора в предбанник вдохнуть холодного воздуха, благо первый пока не высокий полёт он превозмог, и следовало сделать передышку: снова остыть, чтобы вновь вспотеть. Постоял под душем, смыв следы первой радости, разбудившей подкожного дьявола выпаркой первой соли; разместился на лавочке в предбаннике, готовясь ко второй... Ах хорошо! А будет ещё лучше, но - лучше не спешить; баня не любит торопления, ибо поспешишь - дьявола силы не лишишь; пока он с тобой борется, склоняя тебя к лени и быстрой помывке. Но помыться можно и дома, зато в бане - есть смысл звонко напариться, чтобы заново родиться! Примерно с таким манифестом он проделывал следующие броски в клубы горячего пара, во имя здоровья и мира на земле и во всём мире.

Достаточно остыв во время традиционных банных бесед "за жизнь", он зашёл в пекло с размякшим берёзовым веником, плюхнул несколько миниатюрных ковшиков воды на раскалённые до красна камни огромной печки, чтобы не показалось мало и... был таков в "танце с берёзовым веником"! А с двумя вениками получается ещё веселей: ноги аж отрываются от полов парного отсека, когда по телесам барабанят оба, пятки подлетают к потолкам вместе с руками... Вскоре, выбежав из парной красным бизоном с крыльями сербского сипа, он выплеснул на себя таз холодной воды; вздрогнул, выдохнул, направился к душу, чтобы скинуть листву и поднять температуру перед прохладным предбанником. "Ледяной тазик" уже вошёл в привычку и в кровь; от резкого перепада температур ощущение полёта настигает с ходу, не сравнить с распылителем той же холодной воды, стоя под душем. Впрочем, и это тоже на любителя. И так - как сказочный герой - он запрыгивал в "паровой котёл" несколько раз, пока не почувствовал необычайную лёгкость и желание отойти ко сну. Сон - это закрепление достигнутого подъёма над делами земными и почиванием на небесах после чашки горячего чая - почти всегда желательного. Хотя могут быть и другие предпочтения. Сегодня он пил чай. И приснился ему сон - сладкий, как шоколадные конфеты, и приятный, как купание в утренней речке.

...Едва хлопнув два последних глотка второй чашки чая, заваренной с лимоном, его склонило ко сну - сильно захотелось заснуть: так, чтоб вот немножко умереть... Так, чтоб не больно, чтобы проснуться через час... и снова пить душистый чай. Особо не раздеваясь, он бросился на подушку и заснул сном младенца. Сначала в голове закружилось лёгким сдвигом всех вещей со своих родных мест, затем замелькали разные картины, не имеющие ясной сюжетной линии. А дальше - вещи будто бы встали на свои прежние места; "кинопроектор" заработал в полную силу. Он увидел себя, сидящем на банной скамье возле оцинкованного жестяного тазика, полного холодной воды, теперь мерцавшей на его лице солнечными бликами. Тазик он заготовил для очередного опрокидывания на голову, а пока - сидел и гладил холодную воду разгорячённой ладонью, томясь острой печалью и сладкой негой перед будущим "танцевальным заходом". Рассеянным и неподвижным взглядом глядел в ледяную воду, играющую серебряными лучами банных фонарей, свисавших над головами "банных мастеров" тут и там небесными звёздами. В какой-то миг он заметил у самого дна тазика яркий огонёк зеленоватого цвета, который увеличивался и, кажется, приближался к поверхности воды. Потерев глаза и всмотревшись попристальней, он распознал в объекте как бы резинового пупсика, напоминающего русалку из сказки... или рыбку, но это точно была не рыба, а весьма живая русалка, которая плавно двигала хвостом-плавником и смотрела через воду прямо на него. Хвост русалки был более чем в два раза шире объёма её плеч и немногим походил на гребной винт подводной лодки.

Когда русалка всплыла на поверхность, она положила красивые руки на водную гладь, словно бы они были листьями кувшинок и лилий - такие лёгкие, казались пластмассовыми, но, отнюдь... Она ласково глядела в его глаза, и улыбалась. Он пытался поднять руку, чтобы промыть пощипывающие от соли глаза, но не смог сделать и движения - так вдохновлён и восхищён он был странностью момента. Не часто в жизни увидишь сказку, и то, что к нему в гости заявилась сказка, - в том он не нисколько сомневался. Через минуту или две их немого диалога, русалка стала увеличиваться в размерах, и вот уже её голова уравнялась с его - человеческой, а крупные светло-зелёные соски упругих грудок касались жестяных бортов банного тазика. Он будто стал бронзоветь, глядя на манящие соски воскресно-банными глазами; и сидел как Будда в позе лотоса, не шевелясь; только едкий солёный пот заставлял помигивать глазами и стук омолодившегося в пару сердца стал шумнее. Волосы русалки отдавали рыжеватым оттенком; ровно зачёсанные назад одинаковыми бороздами крепились сзади какой-то невидимой шпонкой. Большие, как антоновские яблоки, глаза её искрились карбункуловыми огнями, а в ушах - светились серьги-бриллианты белого цвета. С лебединой шейки русалки свисали бусы алого и янтарного цвета; переливались, раскрашивая воду разными тонами и оттенками. При близкой встрече взгляда с её чарующей красотой его конёк-горбунок стал наполняться силой: "грудь" выпрямлялась и раздувалась в ширину и высоту, а головка разгоралась красно-розовым огнём; стала расти - как на дрожжах - французским круасаном, пытаясь обратить на себя внимание подводной красавицы. Русалка повела рукой от жестяного борта и тронула конька-горбунка своей нежной ладонью; придвинулась к нему мокрым лицом. Горячим и шершавым языком, похожим на плотную кисть художника-авангардиста, русалка принялась облизывать конька-горбунка снизу-вверх и вокруг его вороной головки, и далее - впилась в неё сочными губами и стала подниматься и опускаться, как при скачке на настоящей лошадке. Налившийся в объёме и затвердевший конёк-горбунок буксовал на её языке, скользил и скатывался к горлу, точно лыжник. Русалка сильно сжимала конька-горбунка губами и удерживала в своих влажных и гостеприимных объятьях. Временами, мелкие соприкосновения его нежной плоти с её острыми зубами приносили ему лёгкую боль, на что он только и мог сказать шёпотом про себя: "Не откуси, чертовка зелёная!" Так высоко было его наслаждение, парализующее в эту минуту его волю и способность к движению. Прошло минут десять, а русалка по-прежнему нависала над его распаренной плотью, как если бы она была девушкой по вызову, невестой или женой. Кисти её рук легли на его спину: ласкались и щекотались проснувшимся котёнком. Она продолжала любить землянина самой земной любовью - от всего русалочьего сердца. Ему даже хотелось остановить её, чтобы с помощью рук зафиксировать в пространстве её правильную, словно выточенную резцом скульптора, головку и дать хвостатой диве отдохнуть от столь редкого напора её женских сил: подняться со скамьи на ноги и самому двигаться по её губам. Однако колдовские чары русалки действовали на него железобетонно - от которых ему было и сладко и не очень. Потом он взорвался, заметелив всё лицо русалки белым-белым снегом.

Она взяла его руку и позвала за собой - в воду. Она а вслед за ней и он стали резко терять в своих размерах - так, что у него получилось бултыхнуться в лужу тазика, как в воды большого озера. По крайней мере, оказавшись полностью в воде и открыв глаза, он оценил водное пространство как не меньше, чем озеро - глубоководное, с прозрачной водой и множеством экзотических рыб. Рыбы обступали их со всех сторон: дружески обмахивали своими плавниками и хвостами как братья и сёстры, и удивлённо хлопали немыми ртами. Русалка держала его за правую руку, гребла свободной рукой и мощным хвостом, который, кажется, имел силу турбины атомного крейсера. Он практически плыл вперёд благодаря её активности; легко дышал, будто всё это было не под водой. Русалка пыталась что-то сказать ему; показывала взглядом и рукой - мол, там, впереди, их цель... их новое счастье. Он не понимал, но чувствовал торжественность момента; грёб как рыба, не отвлекаясь особо на красоту редких, проплывающих мимо них рыб. "Ах, куда ты, дурочка, меня торопишь!"  - иногда проносилось в его возбуждённом мозгу. - Почему б сначала не посмотреть вокруг?" Только теперь, взявшись с русалкой за руки, он обратил внимание на её фигуру, покрытую зелёно-золотой чешуёй, характерной и рыбьей ближе к хвосту. Русалка была похожа на пленницу, кем-то затянутой в эту дорогую чешую навеки вечные. За чешуёй ему хотелось видеть красивые ножки, они даже представлялись и вполне могли там быть. В разных местах чешуи виднелись украшения из дорогих камней. Несколько раз русалка касалась своими живописными бёдрами его разметавшихся в воде волос, что он даже хотел укусить её и сорвать "чешуйчатое покрывало" к чертям - так хотел верить он в человеческую сущность русалки, и употребить непотребные им дорогостоящие камни для строительства их счастья на земле. Эта мысль пробегала в его мозгу неприятным и циничным недоразумением, ибо ему нравилась русалка только потому, что он нравился ей. Не нужно было ничего: ни дома, ни шалаша... А только хотелось плыть рядом с ней в глубинах морей и океанов.

...Покружив по дну морскому среди рифов и подводных пещер, они упёрлись в дубовую дверь, смонтированную точно великими мастерами как по заказу. Дверь открылась; русалка и он вплыли в подводное царство Нептуна - в саму подводную канцелярию. Вокруг сверкало золотом и плавали разные морские твари. В центре, на золотом троне заседал сам Нептун - в золотой короне, с позолоченным скипетром и в расшитом золотом купеческом кафтане, с лицом земных старцев из русских народных сказок... Увидев странную пару из его подданной и человека, Нептун оживился, осмотрелся по сторонам, а так он, по всей видимости, дремал. Нептун пригласил их подойти поближе к себе и спросил чего им у него надобно. Личность Нептуна ему будто бы показалась знакомой - глаза и усы напоминали деда, которого он встретил у дверей бани по утру. Нептун тут вдруг улыбнулся, и почему-то подмигнул ему левым глазом. А может, ему только так показалось, однако Нептун выслушав на ушко русалку, чему-то сильно обрадовался, действительно заулыбался, если не засмеялся... Тут он отдал приказ крупному осьминогу с мудрыми человеческими глазами подать золотой ларец, который зависал, подвешенный на водорослях, в углу тронного зала. Тот закинул длинное щупальце и достал то, что требовалось. Нептун открыл дорогой ларец и вынул из недр того два золотых кольца, после чего попросил русалку и его подплыть к трону. Они так и сделали - оказались плечом к плечу с самим владыкой морским - Нептуном. В следующие секунды Нептун надел золотые кольца на указательные пальцы молодых и громко высказал им брачные пожелания, вроде "совет да любовь" и тому подобное. Далее, они повернулись друг к другу и поцеловались. Вокруг них весело закружились дельфины, огромные окуни и налимы - скользкие и холодные, как лёд.

"Что! Я женился, что ли?!" - крикнул он, просыпаясь. И проснулся. Серый закопчённый потолок напомнил ему о ноябре и лёгком паре. "Женимся в другой раз!"


2015