Июльский пляж

               
                Не было в наших широтах ни моря, ни бесконечных пляжей с благородным кремнистым песком всех оттенков белого; природа тоже была далеко не тропическая… И всё-таки: как интересно и насыщенно проводили летние каникулы мы, вчерашние школьники, а тогда – в середине 90-х – студенты разнообразных училищ и колледжей! На страну надвигался призрак нищеты и безработицы, а мы умудрялись использовать короткое, всё-таки по-тропически жаркое, сибирское лето себе во благо. Зато была большая река, два озера и – полная беззаботность.
                Этот необыкновенный – песчаный на сплошь каменистом правом берегу Оки – пляж мы обнаружили случайно: просто взяли однажды чуть левее от обычного нашего места (там сидела крикливая компания пьяных в дупель персон предпенсионного возраста) и неожиданно среди густых ив увидели песчаную терраску, полого уходящую к реке. Вода здесь была почти стоячей, нехолодной и прозрачной: с обеих сторон в реку выдавались два полукруглых мыса, образуя почти правильной формы залив; в толще воды колебались роскошные хвосты светло-зелёных водорослей, сновали рыбки-подростки, переливались цветные камешки, блуждали снопы солнечных искр… Теперь долгий путь до заветного пляжа казался короче и веселее. И сам он был – настоящее приключение. Сначала мы доезжали автобусом до городской окраины; в автобусе гуляли летние сквозняки, запах раскалённой на солнце листвы вплетался в облако моих любимых тогда духов – «Юрмалы 5», и настроение резко подскакивало от ощущения близкого путешествия! Как описать этот аромат? Делают ли ещё где-то такие духи и действительно ли они были лучше любой «Шанели», или это моё неискушённое обоняние убеждало все мои чувства, что нет на свете прекраснее аромата, чем аромат из далёкого прибалтийского городка? Не ведаю до сих пор. В автобусе, как правило, звучала из динамика песня Леонида Агутина – не важно, какая, все его песни казались тогда летними, знойными, радужными. Реял одинокий флажок над автомобильной стоянкой, возле которой мы сходили и за которой начинался долгий лес с тропинкой, выходящей под конец пути на поле, за которым текла Ока, делая широкую дугу и подмывая год за годом вековые тополя.
                На мне были солнцезащитные очки в металлической оправе и линзами-«хамелеонами», была на мне и модная туника – вся в райских птицах и тропических зарослях… Никаких солнцезащитных средств в лёгком пакете – всё на живую, на полную катушку загар. За берёзовой рощей был крутой спуск, затем мы переходили асфальтовую дорогу, ведущую в местный санаторий, и подходили к сказочному острогу: терем – не терем, а весь деревянный и обнесённый бревёнчатым, в два человеческих роста, забором, сквозь который была протянута труба – с чистейшей водой из скважины. А терем был – насосная, где работал тогда мой папа. Все проходящие в обоих направлениях непременно запасались необычайно чистой водичкой, и мы каждый раз не могли обойтись без этого ритуала. В травостое, под толстой трубой теплоцентрали, прятался местный бело-рыжий кот: наблюдал дикими глазами за непрошенными гостями и про себя, вероятно, ругался – он рисковал остаться без обеда. Две собаки – Букет и Найда – наоборот, были не против гостей и вертелись под ногами, обмахиваясь бубликами хвостов… Папа стоял в проёме двери и приветливо улыбался всем, дымя непременным своим «Беломором» - питерским, «пшеничным».
                На обратном пути мы, уставшие, задерживались на насосной подольше; папа угощал нас чем-нибудь вкусным, оставшимся со смены, – чаще это был немудрёный суп в маленькой алюминиевой кастрюльке… Вокруг стоял роскошный сосновый бор – воздух был исключительный, настоянный на хвое и сосновых шишках; до сумерек было далеко, но чувствовалось уже в воздухе предвечернее томление, начинали трезвонить ранние цикады, на шоссе появлялись первые машины, развозившие отдыхающих в санатории по домам. В горку мы поднимались уже с заметной неохотой, в городе часто снимали обувь и шли по перегретому парному асфальту босиком. Нередко, задержавшись на любимом пляже дольше обычного, мы входили в город под первые звуки дискотеки; было приятно представить, как после долгого летнего дня, проведённом на настоящем, почти тропическом, пляже, мы попадаем на весёлую танцплощадку, где обязательно окажется кто-то из хороших друзей с обязательной же бутылкой душистого вина, и вечер не закончится никогда… Чем ближе к танцполу, тем сильнее замирало сердце, угадывая по первым аккордам знакомые мелодии. В тёплом свете городских фонарей роились ночные мотыльки, стволы деревьев тонули в полупрозрачной летней дымке, обещавшей к утру обильную росу, высоко поднимался блестящий до ощутимого звона месяц над нашими головами.
                …После насосной широкая, проторённая многими пешеходами тропинка долго петляла в сосняке и, казалось, - конца ей не будет, но поле всякий раз представало перед нами, как в средневековой легенде: вдруг, нежданно-негаданно. Большая часть бывшего картофельного колхозного надела уже была занята дачными домиками, слева серебрилось длинное узкое озерцо с тёплой, почти парной, водой и холодными придонными ключами. Здесь всегда было полно народа, поэтому мы уходили дальше – к тополям, к реке.
                Я обычно отходила несколько десятков метров вверх по течению и плыла оттуда до нашего залива; подплывая к берегу, не торопилась выходить на берег, полулежала, как сирена, в воде и успевала за несколько незабываемых минут выкурить сигарету, любуясь стремительным течением и летним лесом на противоположном, обрывистом и диком, берегу. Столбик пепла во всю длину сигареты падал в прозрачную воду, и рыбки устремлялись на расходящиеся в толще солнечной волны крупинки, надеясь на их съедобность… Порою, на зависть подругам, которые не умели так плавать, я плашмя ложилась спиною на воду и плыла так, не спеша, чуть подгребая руками до нашей пристани. Уши были погружены в воду, поэтому только звуки подводной неведомой мне жизни дополняли открывающуюся мне поразительную картину неба: до сих пор помню невиданную до того синеву, отдающую чернотой от избытка ультрафиолета, ослепительность облачной белизны… Такое небо было в моей жизни только в то время – более судьба никогда не давала мне повода настолько проникнуться огромностью и красотой небесного океана. Это – одно из чудес молодого, не исковерканного опытом, внутреннего взгляда, вернуть которое или искусственно воссоздать не дано. Настроение дополняло постоянное ощущение, что пляж моей мечты – тот, с бесконечными, стремящимися вдаль, белыми песчаными косами, - рядом, со мною и во мне: в песнях, в аромате духов, в узоре моей туники, в водяных брызгах, в небесном ультрамарине и даже в очертаниях прибрежной ивы – настолько её длинные, с узкими листьями, ветви напоминали веерообразные ветки пальмы… И становилось ясно, отчего русская душа так волнуется от тропических видений, возникающих в пору июльской жары, - это начинает тосковать в ней та неусыпная часть памяти о своих дальних предках, которые когда-то вышли из воды на сушу, но далеко  от неё не ушли, дали жизнь всем родам и расам земли, поселились на полоске песка между морем и материком, живут там и поныне, слушают в тёплых вечерних сумерках шелест тонкопалых пальмовых листьев, любуются на короткий в южных широтах, но оглушительный по красочности, закат, вдыхают аромат ночных испарений, отдалённо напоминающих аромат любимой парфюмерии, и… тоскуют по недостижимому северу, куда ушли их бледнолицые братья, и куда не возбраняется отправиться в мечтах о лучшей жизни и их собственным душам…


Рецензии
Красиво написано, неожиданная концовка.....С Новым годом Вас! Сегодня я поздравляю своих избранных,Вы в их числе.Творческой удачи и житейской прочности!

Вера Андровская   31.12.2015 06:53     Заявить о нарушении
Благодарю Вас, Вера).

Юлия Бутакова   31.12.2015 07:02   Заявить о нарушении
P.S.: И спасибо за "избранность". С наступающим Вас Новым Годом и лёгкого Вам пера!)

Юлия Бутакова   31.12.2015 07:06   Заявить о нарушении