Крушение сансары. Глава 46

Своих славных гибридов Грифон больше никогда не видел. На любые вопросы о их судьбе он просто не получал ответов, а вместо того получал неблаговидные задания. Окончательно усвоив закономерность между лишними вопросами и своем трудовом комфорте, Грифон успокоился.
Время шло, он становился все более отрешенным, а вместе с тем, все менее привлеченным к полезным работам.
«Лишнее слова порождают лишнее проблемы» - как то подумал Грифон и полностью замкнулся в себе.
Что же оставалось ему вместо общения. Вместо общения он погрузился в чтение. При этом Грифон понял, что написано столько, что вряд ли можно о чем-то рассуждать не рискуя стать плагиатором чужой мысли. Но, тем не менее, периодически не находя ответы на свои вопросы в прекрасной библиотеке монастыря он все чаще стал задумываться над своим предназначение. Может именно ему суждено заполнить существующие белые пятна. Грифона не волновало, что уже совсем перестала приходить Тайгетта и то, что со временем она завела другую семью. Его не волновало, что его тигриные усы становились седыми. Он нашел новую любовь – науку. Ту любовь, которая зависит только от него и, которую сложно кому то отобрать.
К тому времени в его жизнь вернулся Асекза. Они вовсе не разговаривали, храня священность молчаливых взаимоотношений. Они просто периодически играли в различные интеллектуальные игры. По правде говоря, монах стал немного побаиваться за своего друга Грифона и поэтому, как то затеял разговор.
- В чем смысл твоей жизни, друг мог? Как то спросил Аскеза у Грифона?
- Я пытаюсь найти, что то, что откроем миру новые перспективы – ответил Грифон после долгого молчания, вовсе не жалея, что отказался от своего молчаливого обета
Аскеза понимал, что его оппонент, стареющий тигр, сосредоточенный много лет на изучении наук действительно, что-то отыскал, спросил уклончиво
- Стоит ли открывать миру, что-либо великое? Что дает это добрым гражданам?
- Безусловно, стоит. Наука делает нас свободными. Наука приносит те блага, которые не были доступны до этого – ответил Грифон
- Ты ошибаешься. Все великое не освобождает, а порабощает. Это обусловлено тем, что между целями изобретателя и целями того, кто использует изобретение, находится целая пропасть. Изобретатель постоянно вглядывается в непроглядную тьму неведомого. Постепенно его глаза привыкают, и он начинает видеть неясные очертания нового. При этом у изобретателя появляется чувство, что он владеет чем то, чего нет у других и это переполняет счастьем его душу. Но долго не приносит счастья то, чем владеешь единолично и тогда изобретатель хочет поделиться своим открытием со всем миром.
Однако глаза остальных не привыкли к темноте неведомого, и они не могут не оценить не понять преподносимого им дара. В то же время сильные мира сего принимают новое только в том случае если оно сильнее прежнего. Они, как и все, могут не понимать ни ценности, ни истинной пользы открытия. Главное для них то, насколько это сильнее старого. Если элемент силы присутствует, они принимают это новое. В противном случае новым может воспользоваться, кто то другой и тогда они потеряют власть.
Отсюда проистекает, что тот, кто изобретает, пытается освободить окружающих, а тот, кто внедряет, порабощает окружающих, используя это изобретение. Отсюда, чем сильнее изобретение, тем сильнее рабство.
- Как же так. Ведь от года к году каждое существо начинает обладать все большими знаниями. Они доступны всем. – парировал Грифон
- Ничего подобного. Обладать знаниями и обладать возможностью ими воспользоваться это разные вещи. Знание только тогда дает свободу, когда оно может быть прикладным для каждого отдельного животного.
- А что касается философии и религии. Ими может и обладать и пользоваться для организации собственной жизни каждый. Пусть они не делают существа свободными физически, но они делают их свободными духовно.
- А вот это самая страшная ошибка. С философией и религией происходит то же самое, что и с наукой. Родоначальник философского течения либо веры следует ее идеям, а мошенник пользуется ими как инструментом. Появляется более совершенный инструмент, и они с легкостью заменяют им старый.
- То есть чем более возвышенна религия, тем более низменно будет ее использование. Чем более ясная мысль, тем более темные дела будут совершаться с ее помощью.
- Именно. Я боюсь того времени, когда появиться наиболее чистая, светлая и добродетельная вера. Она будет настолько совершенна, что ее силе нельзя будет ничего противопоставить. В ней не будет слабых мест, для того, что бы апеллировать ей. Сперва ее будут бояться и противиться. Но, когда она пробьет себе путь, ей непременно воспользуются те, кто с ней отчаянно боролся. Но, не потому что уверуют, а потому что новое оружие совершенней старого. Мошенники олицетворят и себя и свои злодеяния с наиболее благими намерениями и выступит против их бесчинства будет все равно, что выступить против всего святого, что есть в жизни. Так зло получит абсолютную власть.
- То есть, исходя из твоих рассуждений, мир должен находиться в невежестве и это будет всеобщим счастьем.
- Конечно же, нет. Я хочу сказать, что развитее подобно удару батога. Всегда существует  обратный удар. За каждым позитивным явлением необходимо ожидать негативное. Все новое, входящее в нашу жизнь должно быть постепенно. Даже если наши глаза увидели намного дальше других. Всегда нужно давать миру возможность переварить полученное. В противном случае новым можно захлебнуться. Вот так-то друг мой. 
Оба тигра замолчали глядя на огонь камина, который горел в маленькой кельи Грифона. Так, просидев всю ночь, Аскеза, наконец, сказал
- Тебе пора уходить
- Куда? – спросил Грифон, удивлённо подняв брови.
- В Акад. Теперь ты можешь вернуться. – спокойно ответил Аскеза
- А как же ты? – спросил Грифон
- Я? Мое место здесь. Мой путь был окончен, как только я сюда пришел. Но, ты друг. Тебе еще предстоит путь. Тебе пора!
У Грифона навернулись на глаза слезы. Он медленно поднялся и крепко обнял монаха.
- Мы еще увидимся? – спросил Грифон
- Как знать? Земля круглая. Ты ведь веришь в это? – спросил Аскеза
Оба тихо посмеялись и Грифон, покинув монастырь, продолжил свой путь в Аккад.