Полонез Прощание с русским севером

Старый пруд!
Прыгнула лягушка.
Всплеск воды.
Мацуо Басё (перевод  Григорьевой T.П.)



  За окном зашумел осенний ветер, срывая последние, чуть мокрые от ночного дождя листья на яблонях. В доме давно погасла печка, и к утру стало совсем прохладно. Сквозняком потянуло из-под пола. Под ватным одеялом зашевелился хозяин дома, спать ему уже не хотелось. И вот с  кровати спустились две грязные пятки, и на фоне древних зелёных обоев возникло лицо со слегка заплывшими глазами и пушистой бородой. Мутный взгляд окинул небольшую комнату, скользнул по низкому потолку и слегка покосившимся стенам, а затем сфокусировался на маленьком окне. Постепенно за стеклянной поверхностью глаз начали разгораться искорки разума.
  Бородач медленно встал и пошёл к печке, почесывая сквозь огромные семейные трусы свой костлявый зад. Он взял со стула, стоящего около печки, старые вельветовые джинсы с армейским ремнём и серый свитер. Шуршание одежды нарушило сонную тишину деревенского дома. Одевшись, селянин вышел на веранду, поставил на плиту алюминиевый чайник и включил радио. Голос диктора огласил: «Далее прозвучит полонез Огинского «Прощание с родиной» в исполнении...» Не дослушав до конца, бородач вышел на улицу и направился вдоль чёрной бревенчатой стены дома за угол.
  Вернувшись он встал на крыльце и, опершись плечом на дверной косяк, наковырял в кармане штанов сигареты «ЕБ». В это время фортепиано брало первые ноты полонеза. Закурив, бородач громко прокашлялся и устремил свой взор вдаль, за соседний дом, где над лесом быстро летели седые облака. Лишь шум ветра разносился над опустевшей деревней. Из облаков на миг выглянуло солнце, селянин зажмурился, и, слегка улыбнувшись, медленно выпустил тонкую струйку сигаретного дыма.
  Он посмотрел налево, в сторону дряхлой церквушки и кладбища и медленно перевёл свой взгляд направо, вдоль деревенской дороги, покрытой большими и маленькими коричневыми лужами. Вокруг ни души, и тишина. Только ветер шумит, играет полонез, и жёлтый лист падает с яблони, кружась под мелодию польского патриота. Вот за лесом еле слышно завыла далёкая электричка, и в тот же момент из-за дома вышел пушистый серый кот и подошёл к хозяину.
  Кот благодаря своему густому подшёрстку совершенно не ощущал холодной осени, и потому его мяуканье было бодрым и громким, и даже чересчур громким для этого мертвецки тихого утра и разящего перегаром бородача. Тем не менее, хозяин присел на корточки и, глядя немигающим взглядом куда-то в глубину кота, погладил его. Зашумел чайник,  и они пошли в дом, где селянин съел полсосиски с куском хлеба и чаем, а кот съел вторую половинку сосиски, и весь до кончика хвоста засиял удовольствием.
  После скудного завтрака бородач надел старый ватник, взял с собой сумку в сетку и выдвинулся в соседнюю деревню. Ведь было воскресенье, а значит там сегодня магазин до часу дня. И по странному стечению обстоятельств в кармане штанов бывшего сельского тракториста оставалось ещё пара сотен.
 
  Перебирая ногами медленно и неуклюже, как восставший упырь, мужик вёл свой путь по безлюдной дороге, вдоль пустых домов и пожелтевших заливных лугов. Через речку, со студёной торфяной водой, по узком наплывному мосту без перил. Перед тем как перейти мост, бородач остановился и закурил. Всю дорогу до этого он шёл слегка пошатываясь, но здесь эта лёгкая качка могла ему дорого стоить. Докурив сигарету, он собрался с силами и всё-таки преодолел препятствие. И опять одичавшие заливные луга, а потом крутой подъём на высокий берег, где стоит магазин.
  Поднявшись на горку, тракторист, запыхавшись, оглянулся назад. Листва уже почти совсем опала, и потому были хорошо видны и тёмная речка, и синий купол пустой церквушки, и чёрный силуэт промёрзшего дома, откуда он держал путь.
  Вся большая летняя жизнь ушла с этого пейзажа. Исчезли насекомые, улетели птицы, разъехались дачники. Воздух был чист и свеж, даже обычная осенняя влажность отступила. И вид, открывшийся с косогора, накрывали, словно купол, высокие седые облака. Всё вокруг превратилось в экспонат музея некоего демиурга, огородившего этот кусочек разлагающегося прошлого от людей. Заставившего навсегда застыть умирающую деревню и дикие, убаюканные леса вокруг неё, развалины колхоза и покинутые дачи, древнюю церковь и футбольное поле с покосившимися воротами, русский север после конца света. И лишь редко прошуршит машина по шоссе, как будто убегая от эпидемии болезни под названием тоска.
 
  Однако здесь теплится жизнь. И может проявит она ещё свою суровую красоту и степенное великодушие. Но пока заключена она в маленьких, заплывших глазах бородача, который вошёл в соседнюю деревню и добрёл до магазина. Большая красная надпись "Продукты" красуется над дверью, и вот он входит внутрь. Берёт хлеба, рыбных консервов, две бутылки водки и бутылку пива, складывает всё в старую сетчатую сумку. Внутри играет радио, по странному стечению обстоятельств опять полонез, однако в этот раз в исполнении Виктора Зинчука. Продавщица, воплотившая собой весь дух магазина, смотрит на посетителя презрительно, выкладывая на старый, уютно истёртый историей,  прилавок продукты. Не находя ничего интересного в разговоре с этим покупателем, она снова утыкается в истрёпанную детективную книжонку.
  Перед тем, как выйти обратно на улицу, селянин подходит к импровизированной библиотеке, где на дряхлую школьную парту вынесло людским прибоем, солидную часть мировой классики, напечатанную когда-то в союзе. Бережно полистав Виктора Гюго, он кладёт толстую книжку обратно, а себе в карман суёт маленький томик какой-то научной фантастики.
  На выходе мужик тут же открывает зажигалкой пиво и закуривает сигарету. Что бы полностью насладиться моментом он садится тут же на крыльцо, где уже лежит маленькая дощечка, позволяющая сберечь свой зад от холодных ступенек. Всё-таки деревня с магазином и шоссе - это уже настоящий центр окрестной жизни. Где-то неподалёку даже слышится кудахтанье кур. Это оживление и пряный вкус пива наконец полностью пробудили деревенского жителя. Тёмный омут его глаз заполнился мыслями. После того, как пиво закончилось, он уверенно встал, отряхнулся и направился домой.
 
  Подходя к косогору, мужик шёл мимо бывшего совхозного хранилища, обрамленного старой асфальтовой коркой, которая день ото дня разрушалась природой, подобно тому, как на теле человека зажившая рана отторгает остатки засохшей крови.И тут неожиданно подкрался крах всего эпического похода. Один маленький нюанс нарушил всю тихую идиллию шагов путника и осеннего танца природы. Сетчатая сумка селянина была уже стара, и в одном месте почти совсем прохудилась. В этом месте ячейка сетки стала размером как раз с донышко пол-литровой бутылки. И вот очередной раз качнувшись бородач зацепил ногой сетку, и водка упала на асфальт. Брызги стекла и алкоголя разлетелись по асфальту, оставив лишь мокрое пятно, и руины из этикеток и двух бутылочных горлышек...
 
  Бородач упал на колени и воздел руки к небу. Сиплое «б...дь» вырвалось из его глотки и разлетелось над застывшем пейзажем. Ворона взлетела с близстоящей берёзы, унося на своих крыльях печальную весть.