Горькая жизнь в золотой клетке

                Горькая жизнь в золотой клетке

         

                I       


      Рассвет демократии еще не начинал даже брезжить, шли устойчивые советские времена со всеми причудами и выкрутасами власти, безоговорочно действовал коммунистический режим, со всеми вытекающими последствиями, они же и карали, они же и миловали. Плюрализм нескольких независимых мнений успешно существовал в философских справочниках, а в жизни только попробуй! Вдохнув полной грудью, заклеймили позором культ личности Сталина, продолжавшийся почти тридцать лет, в течение которого все последующие руководители с большой охотой лизали у него «жопу», с одной стороны, с другой, как только почувствовали безопасную свободу, то есть, с «передней», Руководители «обвешали» себя орденами, медалями, Звездами Героя, почти до … правильно, до самого пояса.
      Допустить руководить одного человека длительный срок маленькой страной, таит в себе роковую опасность, а большой вдвойне. Вдумайтесь только: Сталин стоял у власти (престола) – почти тридцать лет; Хрущев – одиннадцать лет; Брежнев – восемнадцать лет. Один только «Отец всех народов» за время своего правления извел на корню весь цвет нации, а вместе с ними заодно возвышенные понятия человечества: честность, принципиальность, храбрость, порядочность, доброту, так необходимые нам в нынешнее время. А где же их теперь взять, сегодня? Последующие партийные лидеры хоть и клеймили позором деяния Вождя, но по ночам нет- нет, да просыпались в холодном поту при виде во сне живой восставший образ Сталина, молчаливо и грозно покачивающий указательным пальцем. Время и аппетит вседозволенности уносил их вперед, страх перед прошлым бледнел и размывался временем, приятные ощущения власти переходили в упоение и эйфорию и, каждый из них не мог и не хотел себе представить, что и они тоже смертны.
      На смену загубленному поколению из недр земли, начали появляться зачатки нового поколения, но из плохого саженца (семени), вряд ли можно ожидать хорошее дерево, а о плодах и говорить не приходится, их только можно пожинать – гнилые, с плесенью, сильно смердящие в окружающей среде.   
      Спустя многие годы руководители нашей страны молодого уклада жизни и современных взглядов, на свой манер поняли перестройку-перекройку, «сосалмократы» заняли места у руля, и погнали «ладью», в пьяном угаре, в направлении Западного берега, при этом распихивая там, понадежней, народное добро, в закрома чужой Родины, гостеприимно приютившей их отпрысков.
      А народ? А, что народ, как жил угрюмо, так живет невесело, по сей день.
 
      Толкование о демократии, в те далекие времена, понимались, как инакомыслие, и можно было быстренько оказаться в лагере диссидентов, а дальше как повезет, попадание под постоянный контроль КГБ, если человек не образумился и не вернулся в лоно «развитого социализма», то появляется альтернатива, тюрьма или «психушка» – это наверняка, а для особо одаренных «высылка» из процветающей страны в страну «желтого дьявола». На крайние меры физического устранения, власть не шла, да и не было в этом особой нужды, и так, рычагов воздействия было предостаточно. «Железный занавес» предыдущего правления Сталинско-Хрущевского периода, наконец-то, немного, приоткрылся, повеяло свежим воздухом с запада. Но, по-прежнему, действовал стереотип партийного мышления, чем меньше контактов с западом, тем меньше проблем в стране.
       Капиталистический образ жизни, как зараза «бубонной чумы» проникала в светлые (пустые) головы строителей коммунизма, дурманя и будоража их, подталкивая их к размышлениям в правильности выбранного курса. Двери на запад оставались широко открытыми для всех, а вот двери из нашей страны открывались избирательно и не для всех, в силу некоторых причин, изложенных выше.
      Манящим и привлекательным огоньком светила «заграница», отдельные отблески нет-нет да сверкнут на экране, покажут советскому народу, как живут люди на Западе. Если в вашем окружении появляется человек, одетый во все иностранное, то любопытные взгляды наших людей, наверняка, будут сопровождать его, может быть, что-то перенять, может быть, запомнить и, со временем, достать понравившуюся вещь. Кто же это мог быть, что бы так выделяться среди общей массы? Ответ проще простого, либо иностранец, либо наш человек, вернувшийся из-за рубежа, либо редкая категория людей, именуемая «фарцовщики». Последняя категория людей пыталась искусственно, ярко выражено, подчеркнуть свою прямую принадлежность к западному миру. Кроме одежды, они, как несмышленые обезьянки пытались копировать манеру поведения, свободу нравов, и, как только они открывали рот, пытаясь выдавить из себя плохо заученные английские фразы, с диким произношением неандертальца, все становилось на свои места, и было прозрачно видно, кто перед вами. В целом, многим нравилось выделяться среди основной массы, чем-то необычным, быть похожим на иностранца, а точнее, чтобы окружающие думали, что ты иностранец. Многие по- хорошему завидовали той категории людей, которым выпало «счастье» работать за рубежом, поглядеть на мир своими глазами, улучшить свое благосостояние, и при этом, они ни на секунду не задумывались, что же за всем этим стоит и какой ценой все это достигается...
      Перечень профессий и лиц, допущенных к выезду за рубеж, в длительные загранкомандировки, был весьма ограниченным: дипломаты; сотрудники Внешторга, ГКЭС, ГКНТ; сотрудники спецслужб (под «крышей» дипломатов и Внешторговцев). В краткосрочные загранкомандировки, он был несколько побольше: артисты; небольшие группы специалистов из промышленности; спортсмены; групповой туризм (под контролем). Едиными и незыблемыми оставались требования – все проходили через «сито благонадежности». Мощный заградительный отряд комиссий – бюро первичных партийных организаций, парткомы, райкомы, горкомы – по мнению чиновников у власти, они должны были выявлять, при пятиминутном собеседовании, «чуждые» элементы общества недостойные представлять «Великую страну» за рубежом. Те достойные граждане, прошедшие первичный этап проверки, не ведая ни о чем, попадали под тотальную проверку спецслужб, где поднимались все сведения и связи о близких родственниках, вплоть до эпохи Ивана Колиты. Человек, успешно завершивший тернистый путь проверки, после всего этого, готов к «употреблению» в качестве благонадежного гражданина с Советским паспортом.
      Даже самым идеологически выдержанным людям, работавшим длительное время за рубежом, или выезжавшим за границу на несколько дней, были свойственны житейские слабости. Как устоять перед тем, чтобы не привезти из- за границы любимому внучку банку Кока-Колы, которую он не видел отродясь или джинсы, которых в Москве с десяток не наберешь, или женский плащ- болонья, редкой красоты и практичности, да много чего, перед чем устоять трудно. Более одаренные люди везли «товар» покруче: радиоприемники (Панасоник, Сони, Тошиба, Грюндик, Шарп), музыкальные усилители и колонки, пластинки, проигрыватели, магнитофоны тех же фирм, кинофотоаппаратуру, все это перечисленное и неперечисленное добро собиралось в московских комиссионных магазинах, где постоянно толкались перекупщики, фарцовщики, спекулянты и, конечно, трепетно опекающие, периодически сажавшие их в темницу, сотрудники ОБХСС. Вся эта «пена» вокруг импортного товара, во главе с продавцами комиссионок, вела активную торговую жизнь, удовлетворяя потребность советских граждан в иностранных товарах, тем самым приобщая их к западной культуре. Внутренний рынок был настолько пуст, что, сколько не привози, все разлеталось с космической скоростью, при этом прибавочная стоимость не снижалась, а катастрофически росла, во благо «товароносцам», но вопреки всем западным экономическим законам. Заработная плата советских граждан за рубежом была крайне низкой, по сравнению с аналогичными на западе профессиями, но даже она позволяла приобретать вещи, которые у нас в стране стоили в двадцать-тридцать раз дороже, а иногда и больше. Пределом мечтаний внешнеторгового работника оставалась «Волга», приобретенная за валюту или ранее за «чеки Внешпосылторга» через «Березку». Посредством завуалированной спекуляции различным зарубежным барахлом многие сотрудники имели возможность покупать квартиры, дачи и многое другое, что существенно украшало их жизнь. Бывали случаи, когда темная туча правосудия накрывала, как медным тазом, нерадивого сотрудника при реализации «товара» и, горе ему, если своевременно он не гасит пожар справедливого возмездия, последствия могут быть самыми печальными - это строгий выговор по партийной линии, либо исключение из партии и, как следствие, увольнение из «системы», иногда на горизонте высвечивается и тюремная камера. И то, и другое равносильно завершению карьеры, а иногда и жизни. Человек, исключенный из рядов КПСС с жесткой формулировкой с подачи «органов», автоматически становится изгоем общества, как правило, обратной дороги нет. Гнали из «системы» не только за стяжательство и спекуляцию, но за аморальное поведение (любовницы, гомосексуализм), скандальные разводы, пьянку, шпионаж и измена Родине шли отдельной строкой, здесь можно было схлопотать и расстрельную статью УК.

      Курьезный случай произошел с одним работником Внешторга. Будучи в длительной загранкомандировке, он со своими коллегами был приглашен одной из фирм на ужин по случаю подписания крупного контракта на поставку технологического оборудования в СССР. Вечер, как всегда, затянулся, напитков разного калибра было море, благопристойная и дружеская обстановка не предвещала никаких негативных последствий. Один из членов делегации, изрядно выпив, утомленный предшествовавшей проделанной работой, медленно и тихо начал выпадать в «осадок», ноги становились непослушными, как у полуторагодовалого ребенка, локти рук непроизвольно срывались с края стола, речь существенно замедлилась и стала нечленораздельной, тембр голоса скорее походил на визг молодого поросенка, нежели на речь советского чиновника, оттенок глаз становился с каждой минутой более прозрачным с поволокой, напоминая тушку вареного судака. Видя критическое состояние нашего соратника, он был «подобран» и «окутан вниманием» одной сердобольной женщиной, сотрудницей иностранной фирмы. Женщина явно не отличалась ни красотой, ни привлекательностью, да и возраст был уже, даже не бальзаковский, из этого можно сделать предположение, что сексуальные мотивы ее уже давно не тревожили и ей руководствовали исключительно гуманные мотивы. Взвалив на себя непокорного советского служащего, она уверенной поступью, удалилась с ношей на спине в свой номер гостиницы. Трудно сказать, была ли она старой девой, или расчетливым прагматиком, но свое ложе она не уступила и не разделила с «чужестранцем». Единственное, на что она решилась, без его согласия, сняла с него ботинки и чуть освободила галстук, уютно расположив его, полулежа в кресле. Зверски-богатырский храп с перманентным покрикиванием и посвистыванием, так вспугнул добрую женщину, что сначала она в страхе забилась в угол комнаты, а затем решила скоротать остатки ночи в холле гостиницы, от греха подальше.
      Ни свет, ни заря, руководитель делегации стал подводить «баланс живых душ», одной души в списке явно не хватало. Тяжелый похмельный синдром и легкое замешательство постепенно овладело всеми членами делегации. Первая бредовая, сверлящая, но устойчивая мысль родилась в их головах:
Про-во-ка-ци-я!
Начался поиск людей, которые в последний раз видели живого «чиновника», кто-то из поисковой группы, случайно наткнулся на клубочком свернувшуюся, спящую в холле «мадам». Спросонья, она долго не могла понять чего от нее хотят, но взяв себя в руки и, включив остатки серого вещества, она старческой походкой повела наш народ к себе в номер. «Герой нашего времени», по всей видимости, во сне, перебазировался на пол и в полуофициальном виде, лежа в носках и мятых брюках, нежно обнимал кресло непослушными руками. Сладкий сон младенца был прерван пинком в зад ботинком Руководителя. Ошалевший взгляд еще «влом» пьяного человека, который толком не может понять – Кто он? Где он?
Следуют только звуки мычания, которые трудно разобрать, что они выражают – согласие или возражение. Мадам, хлопая невыспавшимися глазами, начинает понимать, что ночной кошмар для нее подходит к концу. Чиновник, как стервятник смотрит на взлохмаченную бабу, с явным возмущением чего-то незавершенного, недоделанного. Члены поисковой группы любезно пропускают чиновника вперед, в спину доносятся шипящие, трудно переводимые фразы, вся делегация направляется из гостиницы в Торгпредство для подведения «итогов».
      Просторный кабинет Торгового представителя заполнен людьми, имеющими отношение к закамуфлированным партийным лидерам, спецслужбам, кадровикам, прочим чистоплюям и прихлебателям, именуемыми – Профком. Вся публика сидит с сосредоточенными суровыми лицами, готовыми сначала заклеймить позором любого и каждого, кто нарушил Кодекс (правила) пребывания советского гражданина за рубежом, а если потребуется, потом, то «разорвать его на куски». Секретарша Торгпреда приглашает в кабинет морально опустившегося чиновника. Головомойка продолжалась недолго, в лучших традициях Советского времени «наотмашь» по мордасам, со всей пролетарской ненавистью, заклеймили позором, пока еще коммуниста, и, в завершении, Торгпред произносит традиционную фразу:
Принимая во внимание грубейший поступок гражданина М., дальнейшее пребывание его за рубежом становится невозможным, мы единогласно принимаем решение о возвращении на Родину гражданина М.
Гражданин М. вы что-нибудь хотите сказать в свое оправдание?
Вдруг чиновник М. преображается, распрямив плечи, гордо подняв голову, как бы заполнив в этот миг собой все пространство кабинета, возносясь над всей этой нечистью, негромко, но твердо произнес:
      – Вы, меня Родиной, не запугаете!         

          Тем не менее, этот блуждающий огонек западного благополучия, многих притягивает своей магнетической силой и люди стараются использовать любую возможность, чтобы попасть в ту или иную структуру, работа которой, связана с зарубежом.
      В дальнейшем повествовании многие имена будут изменены в силу этических соображений по отношению к моим сослуживцам, товарищам и друзьям. В сущности, мало, что меняется, когда на сцене разыгрывающихся событий появляется вместо реальных Иванова, Петрова закамуфлированные имена Семченкова и Пожигайло. Тем более что литературный характер изложения позволяет в некоторых местах незначительно отклониться от реальных событий, либо что-то сгустить, либо что-то приукрасить. 


                II

      Преподавательская деятельность в техническом вузе, меня изначально, мягко скажем, не сильно влекла, тем более в такой сложной дисциплине, как «Сопротивление материалов». После окончания ВУЗа мне поступило предложение поработать на упомянутой кафедре с дальнейшей перспективой поступления в аспирантуру и защиты диссертации, других предложений не было, да признаться, я и не очень искал. Предстоящая линия жизни не будила во мне пламенного энтузиазма. Несколько однокашников по институту и спорту, неведомым мне способом, очутились, кто в системе МИДа, кто в системе Минвнешторга, кто поступил в учебное заведение КГБ, с целью получения второго высшего образования, связанного с зарубежной работой. Из кратких бесед ясно было одно, в подобные системы с «улицы» не берут, необходимы рекомендации, протекция и еще куча непреодолимых ограничений. Ни того ни другого у меня не было, да и родители были простыми инженерами, которые могли только слушать и смотреть с восхищением, как и многие, окружающие нас люди, на западный мир «глазами Сенкевича». Тем не менее, мысль о хорошем, запала в голову. Первая попытка оказалась неудачной, о ней и не следует много говорить, в таких случаях говорят – «Неправильно расставленные акценты», общение с людьми, не заинтересованными в тебе или действующими по формальному признаку (попросили – позвонил, а дальше хоть трава не расти), или недостаточный уровень для решения такого вопроса. Отрицательный результат – тоже результат! По крайней мере, что-то прояснилось.
      Сейчас трудно сказать, с какой стороны у меня появилась информация об Академии внешней торговли. При более детальном изучении всплыл ряд неразрешимых вопросов – стаж работы не менее пяти лет, слушатель должен быть женат и, самое главное, он должен быть членом партии
(с соответствующими рекомендациями). Что касается, первой позиции, было все в порядке, вторая, вроде бы, тоже подвластная моей воле, а вот третья позиция – беспартийный.
      Еще, будучи студентом, однажды случайно попал на комсомольское собрание группы. В то время я был членом сборной команды СССР по плаванию и подпадал под категорию студентов, которым предоставлялась возможность, по особому графику, свободного посещения занятий, лекций, семинаров, экзаменов и, тому подобное. Оказавшись, в очередной раз, в институте я обратил внимание на объявление – «такого-то числа ... Состоится комсомольское собрание» в повестке дня был один из вопросов «обсуждение характеристики тов. В. для вступления в кандидаты КПСС». Повестка меня очень заинтересовала, так как, у меня зрело смутное желание проделать такой же путь. Усевшись подальше от президиума, я занялся каким-то сторонним делом, ожидая основного для меня вопроса. Наконец очередь дошла до нашего тов. В., она в ту пору была у нас старостой группы, приятная, отзывчивая, уравновешенная студентка. И, вдруг, как по команде, девичий озверевший «полк» нашей группы, начали массированную атаку тов. В., порой доводя до абсурда, с детскими разбрызгивающимися слюнями, с обостренным не по возрасту климаксом, начали вываливать ушатами всю грязь, что было и чего не было.
А, расскажи, пожалуйста, нам тов. В, как ты, месяц назад списывала у меня контрольную работу по математике?
Как ты объяснишь свое вчерашнее отсутствие на овощной базе? Ты прикрылась медицинской справкой, так это ложь!
Наверное, тебе будет трудно объяснить, что при распределении общественных нагрузок ты, используя свое положение старосты, выбираешь себе легкие, а более тяжелые достаются другим?
Вот нас наши родители учили, и этому же учит партия - быть честными!
Ведь мы не подаем заявление на вступление в ряды Партии, так как у нас еще, пока есть недостатки, которые мы должны искоренить, а уж затем...
Вопрос вступления в кандидаты КПСС считаем преждевременным!
Пурпурно красная, со слезами на глазах тов. В. вылетела из аудитории, как пробка из бутылки шампанского.
      Примерив эту публичную комсомольскую порку на себя, я сделал выводы, что меня как спортсмена, прогульщика, как они все считали «ловкача», с завистью глядевшие на мои победы, популярность в стране, при первой моей попытке сунуться с заявлением в партию, разорвут в клочья. Таким образом, мои планы относительно партийности пришлось отложить до лучших времен.
      После окончания института, оказавшись в рядах профессорско-преподавательского корпуса, я невольно стал заложником класса «интеллигенции». Поначалу, мне и в голову не приходило, что большая когорта «интеллигенции» не пользуется свободным правом прохода в Партийный храм под названием КПСС, а, даже, наоборот, на этот класс распространяется жесткие ограничения (лимит), а вот рабочему классу ограничений никаких нет. Пожалуйста, милости просим! А рабочий класс ни как не идет добровольно в партию. Первичные цеховые партийные организации измучались агитировать рабочих вступить в партию. В райкомах партии бурлили обсуждения – «Плохо ведем, товарищи, пропагандистскую работу среди трудящихся!»
Прагматичный подход рабочих было весьма трудно переубедить или убедить:
А, что от этого я буду иметь?
И здесь, партийные активисты глубоко задумывались, впадая иногда в летаргический сон, так как сформулировать ответ, который заинтересовал бы рабочего, крайне сложно, а нарваться на грубость или, того хуже, получить оплеуху- это легко.
      С интеллигенцией дела обстояли попроще, народ понятливый, не- агрессивный, тихий, показали на план с разнарядкой и, что он уже давно выполнен на этот год, глядишь, интеллигент и успокоился, до следующего раза. Тем же людям, которым уж очень не терпелось, предлагалось пройти путь «общественных поручений». Обычно, в каждом парткоме создавалось куча комиссий – по работе с пенсионерами; по работе с ветеранами войны; по работе с трудновоспитуемыми подростками и, так далее. А, поскольку, я вписался в категорию неугомонных людей, жаждущих оказаться в партийных рядах, то мне и предложили, может быть с тем, чтобы окончательно отбить охоту или же осудить, как несправившегося с партийным поручением, поработать заместителем командира в комиссии по работе с трудными подростками. Командиром оказался мой старший товарищ Юрий Николаевич П., старший тренер института по самбо, к тому времени он уже был членом партии, и эту тяжелую «ношу», в качестве поручения, нес уже несколько лет. Отступать было некуда, Юра в картинках нарисовал мне перспективу предстоящей работы с ее непредсказуемыми оборотами, в некоторых случаях с рукопашными схватками, милицейскими облавами, с участием в судебных заседаниях. Через несколько дней состоялось знакомство с нашими институтскими активистами, доцентами и преподавателями, получившими от Парткома аналогичные поручения, поработать в комиссиях. За каждым активистом закреплялось несколько «трудных» подростков, они должны посещать их дома и в школе, следить за успеваемостью и посещаемостью школы и, в случае каких-либо нарушений, беседовать с родителями, если это не действовало обращаться в органы попечительства и милиции. Наши подопечные, как правило, жили и росли в семьях необеспеченных родителей, чаще всего, деградированных элементов, алкоголиков и наркоманов. Такие жилища сложно назвать квартирой, они, скорее, напоминали ночлежки или притоны. Двери не закрываются на замок по причине его отсутствия, вместо него зияет дырка, свидетельствующая о месте его расположения, обои на высоте полутора метров от пола отсутствуют (содраны или обглоданы), все, что осталось от обоев выше, имело такой загаженный вид, что долго пристально на них смотреть было рискованно, могло просто стошнить. Две смежных комнаты давно потеряли свой облик и превратились в помойку, на полу и по углам накиданы разодранные упаковки от продуктов, остатки высохшей пищи, бесчисленное множество пустых бутылок, набросанные у стен тряпки и грязные тюфяки служили лежбищем для детей, пару кроватей своим присутствием напоминали о характере их назначения, но никак не призывали к отдыху, затхлость, смрад и грязь окружали все пространство квартиры. Желанными гостями подобных квартир были бродяги, законченные алкоголики, Бомжи, уголовники иногда пользовались услугами этого «сброда», но это происходило крайне редко, общаться и тем более выпивать с ними считали для себя унизительным. Человека, перешагнувшего порог такого жилища, подкарауливала постоянная опасность подцепить каких-нибудь блох или вшей, и то и другое присутствовало в ассортименте. Другие насекомые тараканы, клопы, домашние муравьи, мокрицы вольготно чувствовали себя в таких условиях и прекрасно уживались с обитателями трущоб, а, вот, жители подъезда дома шли в свои квартиры, как на каторгу, каждый раз засучив рукава и борясь с непрошеными насекомыми.
      Общественность пыталась активно бороться с подобными элементами общества, что-то удавалось сделать и избавиться от нерадивых соседей, иные как-то сами куда-то незаметно исчезали. Обычно, жизнь таких людей коротка, и развязка приходит сама по себе, без внешнего вмешательства. Приведенный пример, в те времена, нельзя отнести к категории многочисленных, скорее, наоборот, к единичным.   
      Моя задача сводилась к тому, чтобы вся наша работа носила планомерный характер, а не эпизодический и, в случае, каких-либо осложнений подключаться и оказывать помощь активистам. «Осложнения» не заставили себя долго ждать. В один из присутственных дней в дежурной комнате Парткома появляется субтильный доцент С. из- под очков которого, один глаз не просматривался, вместо него высвечивалось зловещее черное пятно, в народе о подобных вещах говорят «слива», но слива была каких-то пугающих, невероятных размеров. Весь его вид говорил о том, что человек недавно побывал в какой-то серьезной переделке и ему, по меньшей мере, требовалось сочувствие или, может быть, даже защита.
      Присев к столу, он поведал грустную историю. Несколько дней тому назад, он, в очередной раз, посетил школу подшефного подростка и, убедившись в который раз, что мальчишка где-то болтается вне школы, пропуская занятия, решил наведаться домой, чтобы переговорить с родителями. Доценту С. повезло, мать подшефного подростка оказалась дома, сам «отрок» отсутствовал. Мать затянула длинную историю о тяжелой жизни, полном безденежье, пьющем муже, непослушном и неуправляемом сыне и, вообще, что жизнь не удалась. Все эти горькие излияния не сильно потрясали доцента, в связи с тем, что ее внешний вид устойчиво наталкивал на мысль, что спиртное ей тоже не чуждо. Беседа проходила на кухне с закопченными потолками и весьма скромной кухонной мебелью, доценту С. никак не удавалось развернуть родительницу в сторону понимания важности посещения сыном школы, удаления ему больше внимания и контроля, избавлению от дурных наклонностей, все это он пытался доступными ему способами вложить в бабью голову. Бесшумно открылась входная дверь, и, вот, уже в дверях кухни образовался отец подопечного в изрядно выпившем состоянии. Первые же слова, слетевшие с уст мужа, ошеломили доцента и придали ему образ кролика, медленно двигающегося в пасть питона.
Опять, ****ь, за свое! Неймется, очередного кобеля привела!
Объяснить или исправить критическое положение дел не представлялось возможным, так как туловище доцента уже болталось в руке гневного мужа, хватка была могучей и в районе горла. Не желая слышать отчета о «проделанной работе», муженек другой свободной, но  не менее сильной рукой, не раздумывая, двинул в область качающейся головы доцента и угодил точно в глаз. Оставшийся нетронутым другой глаз, закатился куда-то вверх, словно ища спасения на закопченном потолке. Видя недоброе, очнулась жена и завизжала дурным голосом, словно били не пришельца, а ее.
Витя, остановись, это же доцент из института, он шефствует над нашим
сыном!
 Спасительные слова, с запозданием, возымели свое действие, словно тряпочная кукла, доцент выпал из сильных рук хозяина дома, который только сейчас начал понимать, что, во-первых, переборщил, а во- вторых треснул по башке ни в чем неповинного человека. Извинения приносить было бесполезно и некому, так как доцент, получив полную свободу, включил такой ускоритель, почище ядерного, что догнать его могла только пуля.
      Пришлось идти разбираться с «отцом- разбойником». На той же пресловутой кухне сидим с Витей, он в несвежей майке, изрядно раскрашенный наколками тюремной тематики, здоровенными лапами орудует чайником и кружками, пытаясь угостить меня чаем. Искренне переживая о содеянном и волнуясь, он впопыхах перескакивает на понятную ему речь:
Гражданин начальник, я же не хотел, думал, опять Верка кобеля привела, а оказалось что...
Прости начальник. А, за пацана, спасибо.
Подобных эпизодов, пока я завоевывал доверие Партии, было хоть отбавляй, один краше другого. Ни в коем случае, не подумайте, что этих экспериментов оказалось достаточно, чтобы стать достойным кандидатом в члены Партии. Гнетущий меня вопрос решился совершенно иным образом, быстро и без задержек, с помощью звонка моего друга в Райком Партии. Собственно это не была просьба, не оказывалось какое-либо давление на людей, решающих подобные вопросы, нет, был задан только один вопрос:
      – Чем вызвано препятствие вступлению в Партию товарища И.?
Ответ был предельно кратким.
Да, ничем.    
Какая прелесть, видите ли «Ничем!», а хождение по всем первичным, вторичным, третичным инстанциям, а унижение перед райкомовскими «крысами», а слышать их визгливые возгласы «У вас на фотографии галстук не тот и рубашка темная, в полоску!», а тянуть на себе общественную нагрузку, да не одну.
      Как это все понимать?!
Наконец-то, все позади, в том числе, и год кандидатского стажа, испытания выдержаны. В Райкоме Партии вручают партийный билет. Само по себе событие волнительное и праздничное, тем более что оно оказалось вымученным. Но неужели, было необходимо по мелочам, с применением глупых выходок околопартийных функционеров, выхолащивающих саму идею, людей с «грязными» руками и, с далеко нечистой совестью, как они говорили, «необходимо привести в соответствие» и приводили, плодя себе подобных.
      Ровным счетом, мало что изменилось, в моем сознании и моей жизни, с получением партийного билета, но это видимая сторона медали, а вот ее обратная сторона открывала иные реальные возможности, не доступные мне доселе.


                III


      С решением вопроса партийности теперь можно было «замахнуться» и на Академию Внешторга, и «замахнемся!». Какие наши годы? А вот с годиками выходила небольшая неполадка, пока я развязывал один узелок, успел образоваться, другой, не менее сложный. В академию принимали слушателей до тридцати пяти лет, это так называемая официальная версия, прописанная на бумаге, а на деле все это выглядело совсем иначе. Забегая вперед, скажу, что я, таки, поступил в академию на гране возрастного предела, до «роковой черты», когда упадет контрольно-временной шахматный флажок, оставалось несколько месяцев.
      Не смотря на строгое отборочное сито партийных органов, к конкурсным испытаниям было допущено абитуриентов с лихвой (с запасом), в результате чего, конкурс вырос до семи человек на одно место. Четыре конкурсных экзамена держали в напряжении почти полтысячи здоровенных взрослых мужиков, в течение месяца, как потом выяснилось, в сущности, все это носило условный характер. По многим кандидатам вопрос их поступления в академию был решен задолго до их прихода в стены учебного заведения и, даже, не взирая на результаты экзаменов, попросту говоря «двойки». Ни один из слушателей не пришел в академию без соответствующей «поддержки», звонка или рекомендации. О партийных рекомендациях здесь речь не идет, это формальная сторона, а неформальная – кто на что горазд. Единственное, что можно сказать в защиту функционеров, кадровиков, чиновников той поры, то, что за деньги (взятку) поступить в академию было невозможно. Сейчас это звучит смешно, но ведь «суки» не брали денег!
Протекционизм – да, коррупция – нет!
      Трудно сказать какое зло более заразное для общества, всем ясно одно, и то, и другое - это плохо, и то, и другое нарушает принцип гражданской справедливости. Но, если протекционизм, в основном, используется при защите государственных интересов и в частной жизни используется, как покровительство (patronage, influence) при устройстве на работу, учебу, получение направления в больницу и, так далее. В отличие от него, понятие коррупция (corruptio) с латинского переводится, как (порча, подкуп) и четко подпадает под категорию преступной деятельности, заключающейся в использовании должностными лицами доверенных им прав в целях личного обогащения в ущерб государству.
      Создается устойчивое мнение, что для социалистического общества органически вписывается понятие протекционизма, а вот демократическое общество, никак не может существовать без коррупции, причем с ней борются кому не лень, как сказал один крупный военоначальник, «...и мэры, и пэры, и херы...», а воз, и ныне, там. Народ с великим удивлением смотрит на эту «вселенскую возню» с коррупцией и в голову не может себе взять, а чего проще, взять и начать с себя и со своего ближайшего окружения. Ан, нет, не хотят впадать в образ «унтер офицерской вдовы».
      Ну, посудите себе сами, Премьер- министр, не будем называть его имени  (все и так знают), великой страны, ни дня не проработав в частных коммерческих структурах, занимая только государственные должности, вдруг появляется в списке «Форбс» самых богатых людей Мира! И ни кому в голову не придет задать вопрос, волновавший Высоцкого «Откуда деньги, Зин?». Подобных примеров привести можно много, да ведь только откликов на них вы не услышите, никогда! Комедийный сюжет в одну строчку «Вор кричит в толпу – Лови вора! При этом грустно смотрит куда-то вдаль».

      Издевательство над взрослыми людьми в виде конкурсных экзаменов подходят к концу, идут экзамены по английскому языку. Требования к знаниям предельно простые. Необходимо прочесть короткий текст из газеты «Moscow News» с попыткой свободного перевода со словарем, ответить на примитивные пару вопросов. Подходит очередь абитуриента Уд-ко. сдавать экзамен, беседа с преподавателем начинается на русском языке.
Абитуриент Уд-ко:
Прошу прощения, я здесь выписал из словаря все слова, артикли, точки, запятые, но, к сожалению, «в кучку» их сложить не могу.
Экзамен для товарища Уд-ко. заканчивается мирным исходом, с оценкой «удовлетворительно», что почти совпадает с его фамилией.
      Другой экзамен по экономической географии вверг преподавателя на некоторое время в оцепенение своей фантастической глупостью и безапелляционностью. На очередной вопрос о животном мире Индии, Олег П. судорожно начал вспоминать, кто же еще водится в этой Богом забытой стране. Со стороны преподавателя, в качестве помощи, последовали наводящие вопросы:
      – А, каких священных животных вы знаете?
И тут, Олег встрепенулся, в голове проскользнула последняя надежда дать исчерпывающий ответ и на этом закончить экзамен. Ну, конечно же, это корова, в подтверждение тому, он вспомнил какие-то далекие индийские фильмы, но для пущей важности и усиления ответа на поставленный вопрос, он выпалил.
Бык!
Это становится интересным, так значит, вы говорите Бык?!
И что же они с ним делают?
Последовала короткая пауза и затем следует сокрушительный ответ.
Доят.

      Первого сентября начало учебного года по всей стране, не исключением была и Академия внешней торговли на улице Пудовкина. Все, близ лежащие, к зданию улицы и переулки обычно сплошь забиты машинами слушателей академии.

У окружающих людей, из соседних домов, невольно возникал вопрос, для какой надобности идут взрослые люди в храм науки, с виду небедные, надо полагать, наделенные жизненным опытом – так для какой же цели? Очевидно, получать знания с последующим использованием их на благо Родины, и на свое благо немного. Экономические условия нынешнего времени и вседозволенность, в корне поменяли мировоззрения молодых реформаторов, и спешно засучив рукава, они активно занялись своим личным «благо+эго» в первую очередь, и немного для государства (для видимости, для народа). В то далекое время партийная надстройка в лице Народного, Партийного контроля ревностно следили за партийной скромностью своих «членов» и особо зарвавшихся  сурово подвергала публичной порке, с охотой представляя путевки в отдаленные сибирские и дальневосточные места.
      Богатое историческое прошлое нашей страны сохранило много, по своей редкости, деяний, связанных с защитой чистоты партийных рядов от элементов коррупции и лихоимства. Методы публичной огласки не были столь популярны в те годы, обходились строгими партийными взысканиями, исключением из партии и, как крайняя мера, «посадка» на длительные сроки, в сталинское время могли  легко и  «стрельнуть», примеров тому, бесчисленное множество. Меры воздействия за должностные проступки (коррупция, подкуп, казнокрадство, различного рода аферы) того времени, ни в какое сравнение не идут с нынешним временем. Масштабы хищений государственного (народного) добра приобрели поистине  космические размеры.
      По некоторым данным ОБХСС в СССР воровали приблизительно по 130 рублей на человека, для наглядности сравнения, если эти деньги перевести в золото, то ежегодно воровалось по 40 грамм, что составляло 10% бюджета страны. В нынешнее горячее время, все кто близок к бюджетным средствам, пытаются довести эту цифру до абсолюта, то есть до 100%!
      Плановая система народного хозяйства в 1980 году высветила тревожные перекосы импортной зависимости ключевых отраслей, таких как – машиностроение; продовольствие и его сырьевая база, соответственно- 24% и 21%. Это не могло не вызвать недовольства руководства СССР. Минвнешторг подвергался резкой критике партийным руководством за расточительство и необоснованную импортную ориентацию в закупках товаров, при этом подспудно усматривая в таких действиях элементы расточительства, а иногда и более серьезные проступки – коррупции.         
 
      В памяти всплыл один случай, произошедший с заместителем министра внешней торговли СССР Сушковым В. в середине 80-х годов. Для советского периода, сам по себе, случай из ряда вон выходящий, тем более что вся эта история выплеснулась на страницы газет, и экраны телевидения, с подачи все тех же партийных органов, в назидание заевшимся МИДовцам и ВНЕШТОРГовцам.
      Образцово- показательная операция была проведена на самом высоком уровне, к ее работе был подключен «резидент» в Японии, который занимался, лично, вопросом заморских товаров, принесенных в дар «глубокого уважения» заместителю министра. В строгом соответствии с разработанным планом агентурной информации установили ассортимент подарков (видеомагнитофоны, телевизоры, что-то сопутствующее), даты отгрузки, лицо, ответственное за доставку груза в Москву. Кстати, им оказался помощник Сушкова, который быстренько «сдал» своего шефа со всеми потрохами, после его ареста на таможне в Шереметьево. Через несколько дней в Шереметьево появился сам  «виновник торжества», которого ждала та же участь, что и его помощника. При выяснении обстоятельств поставки «лукавого» груза всплыла одна очень важная деталь, груз, по их просьбе, предназначался в аппарат Совета министров, а может и выше! Мгновенно сработала иммунная защита высшего партийного общества, все упомянутые на следствии имена были срочно и навсегда изъяты из дела, а на краю пропасти оказался только один виновник гражданин Сушков. Что же, пришлось прыгать в пропасть в одиночку.   
      Обвинения в его адрес, по нынешним меркам, звучат просто смехотворно, при обыске обнаружили несколько пар обуви, костюмов, с десяток галстуков, хорошие напитки в ассортименте, несколько магнитофонов и, что самое «возмутительное», ванна из оникса!
      Официальные власти попытались придать особую суровость коммунистического возмездия зарвавшемуся чиновнику, придав его анафеме, а самый справедливый суд покарал его непомерно высоким сроком тюремного заключения.
      А ведь прошло не более двадцати пяти лет с момента этих лукавых событий.
      Много говорят о коррупции в высших эшелонах власти, слишком много говорят наши Руководители, после таких разговоров создается впечатление, что, либо они неумело шутят, либо до них не доводят информацию спецслужбы (тогда зачем они нужны?), либо из нас делают «безмолвных болванчиков». Вся страна знает, сколько стоит любое место чиновника в Правительстве (министра, заместителя министра и т.д.), только Они не знают!
      Подобная ситуация напомнила высказывание, а точнее оправдание Кадырова-старшего перед «Центром» по поводу поимки в Чечне бандита Басаева.
      – Все знаем. Название поселка – знаем. Название улицы – знаем. Номер дома – знаем. Этаж – тоже знаем. Номер квартиры – не знаем! 
      В закромах наших правоохранительных органов скоро не будет хватать места, куда можно складывать материалы «компромата» на министров, мэров, губернаторов и других высших чиновников, обладающих за рубежом виллами, замками (кстати, одновременно в нескольких местах), охотно, принимающими в подарок часы, стоимостью в 1 миллион долларов.
      Вот это размах! Вот это полет! Да, Сушкову, такого никогда и не снилось!

      Академическое (читай коммунистическое) воспитание будущих кадровых работников Минвнешторга, оплота советской Внешней торговли, ковалось в стенах академии. Сама идея воспитания кадров была хорошей, если бы ее  усиленно не насаждали и не загаживали детишками высокопоставленных чиновников. Бегло просматривая списочный состав слушателей академии, можно было невооруженным глазом обнаружить многие похожие фамилии известных руководителей министерств, ведомств, вплоть до Правительства. Пожалуй, такими притягательными силами, отличались только два ВУЗа МГИМО и наша академия, очевидно, этим и объясняется невообразимый наплыв в эти учебные заведения. Тяга к хорошему (отнюдь не к знаниям), у народа велика! Судьба «детишек» с хорошей родословной была предрешена, в их жизни намного ходов вперед, вольность, которую они себе позволяли, их нисколько не смущала, а безнаказанность по отношению к их поступкам, становилась нормой поведения. Справедливости ради, хотел бы отметить, что с этим злободневным вопросом мне повезло, в нашем потоке не оказалось таких «ярких» личностей.   


                IV

      
      Администрация академии, в лице деканата, завершили работу по формированию общеобразовательных групп (более многочисленных 15 – 17 человек) и языковых (менее многочисленных 4 – 5 человек). Большинство слушателей пожелали, в качестве первого иностранного языка, изучать один из европейских языков. Наивные люди! Здесь деканат все решает! Правда, по согласованию с Ректором и центральными кадрами МВТ. Кому дать «европейский», а кому «редкоземельный» вьетнамский, арабский, китайский или корейский. А вот, в качестве второго языка, здесь можно было, и договориться с деканатом, но проклятая нагрузка на мозг резко увеличивалась. После поголовного искусственного оплодотворения «языками» многие почувствовали в душе «второсортность», невольно произошла поляризация общества слушателей. Положение безвыходное, «Плетью обуха не перешибешь!». Смирившись с судьбой, приступили к занятиям с твердой мыслью, может быть будущее будет более благосклонным.
      Обучение, обучением, но народ полез на молодых учительниц носителей иностранного языка. «Будь они неладны!». Ну, как на фронте, изголодались.  Ну, как назло, молодые учителя так ловко одевались (скорее оголялись), что деть глаза, в маленькой комнате, было некуда, не в книгу же все время смотреть, невольно взгляд скользил с нижней части ног, плавно переходя на колени, ну ведь и дальше путь был открыт…
      Не за границу, так хоть их попробовать живьем. И слушатель пошел в «штыковую» атаку. Правда, тихо со всеми средствами предосторожности и маскировки. Моральная сторона у всех была высока, и было в интересах каждого не уронить ее. Преподавательницы в секретности «деяний» были заинтересованы не менее нашего, поэтому речи о конфликте интересов быть не могло. Не заметить студенческий флирт мог только слепой и глухой. Более пожилые преподаватели поглядывали на молодежь без особого осуждения, очевидно, у каждой в молодости были свои, не менее романтичные, сюжеты. Тесные взаимоотношения преподавательского состава и слушателей шли всем на пользу: слушателям – получать более глубокие познания языка и сопутствующей эякуляции…; преподавателям – приобретать безграничное физическое удовлетворение, передающееся по нервам грудопоясничных отделов, блаженства, радости, изменение электрической активности мозга и, в целом, спокойствия. Преподаватели не дергали нас, а мы их без особой нужды. Учебный процесс проходил в строгом соответствии с «Положением о высшей школе».
      Результаты не замедлили сказаться на первом же вечере среди «редкоземельных языков», где произошел курьезный случай. Следует сказать, что в этих группах наблюдались большие подвижки в области познания экзотических языков. Подобные вечера являлись хорошей академической традицией, направленной на совершенствование иностранного языка и преодоление языковых барьеров. Чтобы придать вечеру более правдивые черты и приблизить обстановку к реальным событиям, возводились незамысловатые декорации,  отдаленно напоминающие культуру и быт данной страны. Слушатели «носители» языка, в прямом смысле этого слова, к этому времени, они могли его носить только в руках, были празднично одеты, кто в кимоно, на кого нахлобучили вьетнамскую шляпу, кто-то мелькал в толпе в китайской одежде. У всех в  руках были «шпаргалки» с незамысловатым текстом. «Мученикам языка», так предстояло изловчиться и развернуть в полости рта свой язык, при этом необходимо выдавить горлом, и не один раз, с помощью всех имеющихся связок звук, напоминающий крик молодого поросенка провалившегося в погреб и, по ходу дела, зацепившегося за скобу яйцами. Но больше всех нас очаровал наш товарищ, изучавший китайский язык. Перед аудиторией он появился, как положено в национальной одежде, с невероятно длинными и  широкими рукавами (как у Пьеро из «Буратино»), видать одежонка с чужого плеча, смущаясь и переминаясь с ноги на ногу, он долго не мог разобраться с рукавами, в связи, с чем покрылся испариной. Наконец совладав с непокорными рукавами, на свет появилась спасительная «шпаргалка».
      В этом месте следует прерваться и сделать небольшую остановку для пояснений. С начала учебного года наши «китаеведы» приступили к безумно сложной  процедуре изучения азбуки китайских иероглифов. Отучившись полгода, вминая в голову все эти палочки, крючочки, точечки, запятые, зазубривая их чисто механически, поскольку обычной логике эта галиматья не поддается. Не овладев до конца хитрой азбукой, в Китае происходит культурная революция в области грамматики и написания иероглифов, весь непосильный труд наших коллег пропал зря. Пришлось заново, с приступами рвоты, учить новую азбуку. И вот, в таком виде, ребята предстали на суд зрителей.
      Наш «герой», совладав с рукавами, начал потихоньку приходить в себя. Пауза с прочтением короткого стишка явно затягивалась. Наконец, собравшись с силами, он на русском языке дает пояснения, как бы профессиональный перевод.
      – На улице сырая погода и целый день идет этот противный дождь. На него не следует смотреть, его слышно везде. Кап – кап – кап – кап – кап…
Уверенно закончив вольный перевод, наш товарищ весь напрягся, готовясь начать наизусть выученный стишок. Проходит минута другая, он тупо продолжает смотреть в «шпаргалку», уже становится неприличным, тем  более что затяжная пауза, с рукавами, уже была в начале его сольного выступления, лимит надежд и доверия исчерпан. Все терпят и ждут. И, вдруг, происходит чудо, он аккуратно поворачивает по часовой стрелке злополучный листочек на сто восемьдесят градусов и торжественно приступает к декламации. Видимо, узнал в палочках и крючочках что-то спасительное, родное и близкое. Но в рядах зрителей происходило какое-то недопонимание. Вольный перевод китайского стишка чтецом на русский язык, был явно длиннее и содержательнее, нежели звучащий китайский оригинал. По всей видимости, чтец принял волевое самостоятельное решение секвестрировать по принципу «Урезать так, урезать!». И урезал, оставив только китайские звуки:
      – Кап – кап – кап – кап…
Чтец так увлекся декламацией, что преподаватель стала, ненавязчиво посылать ему знаки, чтобы он закруглялся. 
      
      Удивительное свойство любого человека, он не может долго находится в многолюдном обществе в одиночестве. Само понятие одиночества, носит социально-психологический характер, это состояние когда тебе неуютно быть самим собой. Кто-то изрек мудрую мысль «Быть одному можно… оставаться одному нельзя…В природе существует две полярные разновидности одиночества – уединенность и изоляция (первая – добровольная, вторая – по принуждению).
      Разношерстная публика «академиков» приступила к нежному прощупыванию и налаживанию дружеских отношений, в таком деликатном деле без водки ни как не обойтись. Одновременно с налаживанием дружеских связей выяснилось одно важное обстоятельство, кто и как держит «водочный удар». Надвигавшийся очередной Новый 1987 год послужил началом формирования дружеских отношений.
      В нашей языковой группе оказался один из старейших слушателей, по возрасту, Валера С. Всего на курсе великовозрастных слушателей было четыре человека. При их появлении у большей части учащихся невольно возник вопрос – одно из положений при поступлении в академию «О возрастном цензе – не свыше 35 лет…» не работало, точнее на них не распространялось. И действительно наш товарищ оказался не из простой семьи, его тесть был Торговым представителем, уже несколько раз, в ведущих капиталистических странах. Ну, как такому откажешь?
      Валера С., будучи доцентом одного из московских вузов сделал нам заманчивое предложение, на которое, кроме меня, откликнулся еще один наш товарищ Вячеслав Т., человек с большим морским прошлым, и как всякий «морской волк», вдумчиво потребляющий горькую на вкус и прозрачную, как слеза, жидкость. Предложение разделялось на две части: первая часть – отметить наступающий Новый Год с его старыми коллегами Кафедры виноделия; вторая часть – познакомиться с «учебным процессом», виноделием, старинной коллекцией вин и последующего потреблением продукта. Коллектив кафедры предстал пред нами во всей своей красе, среди них, гораздо ярче и динамичнее, выглядела женская половина. Женщины были мастерицы на все руки и стол накрыть, и приготовить, и выпить (наравне с мужиками), и песни проорать, и робкого мужика к стенке прижать, а может и завалить в соседней лаборантской комнате. Их натруженные руки творили волшебство, иногда даже, без подтвержденного согласия мужской стороны. Застольное напряжение исчезло после первой же  рюмки, «ученые виноделы» со стороны казались менее значимыми по сравнению с женским составом, заводилами или лучше «запивалами» в этом коллективе, конечно, был слабый пол. Что нас поразило так это изобилие вина (разнокалиберных бутылок) в каждой аудитории, в каждой лаборатории, даже в коридорах, создавалось впечатление, что им его девать некуда и скоро начнут складировать на улице. Вот живут же люди! Нет, не так. Живут, как люди! Сквозанула крамольная мысль – Ведь всего этого не выпить, но она быстро рассеялась, когда сели за стол. Изысков на праздничном столе не было, была простая, но добротная пища советских трудящихся: сальце, селедочка, картошечка (отварная), чесночок, свекла с майонезом, шпроты, ветчина и окорок, квашеная капуста, колбаса докторская, соленые огурцы и помидоры, морсы и соки. Что касается спиртного «виноделы» решили выставить его на свой вкус – то есть коньячный спирт. И это при таком изобилии первосортного вина! Ну, прямо, как в нашей стране, при несметных богатствах полезных ископаемых, нефти, газа, леса, угля, золота, алмазов – жрем Бог знает что, уровень жизни остается желать лучшего и лишь по праздникам что-то появляется, радуя душу. «Спиртик» даже разбавленный делал свое коварное дело. Через полчаса все сидящие за столом вдруг оказались родными и близкими, обнимали нас и мы отвечали тем же, женщины вдруг все стали красавицами, доступными и порой норовили забраться на колени и подпереть тебя грудью, так что и отступить-то ни какой возможности не было. Стойко выдерживая сокрушительный напор гостеприимства, пили все что наливали, трогали все что давали, а давали все, что хотели. Незаметно подошло время, когда терпеть стало просто не вмоготу, требовалось срочно «пи-пи». Первый же подвернувшийся под руку сосед, махнул размашисто и неопределенно рукой, указывая направление, в сторону с радиусом обзора 180о. Удивленный не понимающий взгляд моего товарища переполз на меня, словно я здесь бывал неоднократно и знаю каждую подворотню, а уж туалеты знаю все наперечет. К этому времени я уже перестал елозить по стулу, пытаясь отвлечь нижнюю часть тела от навязчивой мысли «пососать» и начал судорожно подпрыгивать, давление росло, любой намек на туалет вызывал во мне прилив жгучего желания с возможным непроизвольным отливом переполнявших чувств. А здесь еще назойливые «гражданки» не давали покоя, норовя, как бы невзначай, шутки ради, надавить на «стратегический объект» вместе с мочевым пузырем. Помощь пришла неожиданно, но своевременно. Сосед справа, давно порывавшийся произнести какую-то фразу, наконец, окончательно, без посторонней помощи, сформулировал ее и готов был поведать нам.
Мужики! Если у вас есть неистребимое желание познакомиться с нашим музеем старинных и современных вин, то я готов быть незамедлительно вашим экскурсоводом.
Его предложение для нас прозвучало как сигнал «SOS». Мы спасены!
Мы согласны. Идем немедленно!
К чему такая спешка? Может сначала по рюмочке?
Нет-нет. Сейчас же! В музей. Иначе запал кончится.
Приняв вертикальное положение, и неуверенно засеменив ногами по коридору, давление на орган немного снизилось, но мозг по-прежнему продолжал пульсировать, как красный фонарь на крыше пожарного автомобиля.
      Наш путь лежал в сторону 180о, указанного судорожной рукой нашего «старого» знакомого. Первым музейным разделом на пути нашего следования образовались «старинные» вина. Данное помещение музея занимало не большую площадь, но винные стеллажи тесно прижавшись, друг к другу уходили высоко под потолок, при этом экономя площадь и используя весь имеющийся его объем. Вино, особенно предназначенное для длительного хранения, требует затененности и тишины. В разделе старых вин на полках расположились сладкие, полусладкие портвейны, хересы, Мадейра, сотерн или приравненные к ним; отдельной группой сгруппировались крепленые напитки коньяки, водки, виски; ликеры, абсенты, ром, токай. Особняком хранились вина из коллекции Геринга, завезенные в институт после войны в качестве трофейных образцов для использования их в учебном процессе (лабораторных химических исследованиях), но, ни как не в дегустационных целях. Все эти и другие тонкости наш экскурсовод пытался вложить в наши не слишком трезвые головы. Хорошая затененность музейного помещения располагала и одновременно скрывала глубокий стыд, но, вместе с тем, неистребимое чувство куда-нибудь уединиться в уголок и ... «облегчить душу» преследовала постоянно. Всем троим уединиться не представлялось возможным, кто-то же должен слушать экскурсовода. Один из нас, мудрый Слава Т., постоянно терялся между стеллажами, но экскурсовод, проявляя постоянную заботу о человеке отыскивал его, всякий раз, возвращая в состав делегации. Потеряв всякую надежду «опустошить душу», Слава Т. решил осуществить еще один дерзкий план, почище плана Отто Скорцени по похищению из плена Муссолини. Пройти среди винных стеллажей «кучей» было невозможно, из-за узких проходов, и в этой связи Слава, идущий в самом конце, постоянно терялся в темных проходах. Многочисленные полки со старинным вино все больше раззадоривали его душу, рука механически тянулась к стеллажам и вот в руке уже бутылка. Как все просто! Изобилие! Экскурсовод хоть был во хмелю, но непреклонно стоял на страже интересов кафедры.
Экскурсантов много, а исторических образцов-экспонатов мало. На всех не напасешься.
Находясь со своими мыслями в одиночестве, он пристальнее начал поглядывать за Славой, периодически отбирая у него бутылки, случайно попавшие в его руки. Процедура простая, даже примитивная, один случайно берет с полки вино, другой молча, отбирает его без сопротивления. Через какое-то время, очевидно Славику надоело молчаливое «противостояние», и он как бы успокоился, его руки начинают болтаться пустые, что в свою очередь вызвало крайнее удивление у экскурсовода, как будто он лишился полезной работы. Недоумение экскурсовода еще долго не проходило и он неоднократно, как милицейская ищейка обнюхивал Славика. При переходе из одного музейного зала в другой мы случайно заметили досками крест- накрест забитый туалет с табличкой «Ремонт!» это для всех, но не для нас. У нас нет сил больше терпеть, и потом, мы же ведь «по маленькому». Легким рывком дверь поддалась. Горы строительного мусора в таких вещах не помеха, главное есть кабинки и грязные унитазы. Время нахождения в кабинках было более продолжительным, чем обычно. Выйдя наружу, я увидел картину, Слава пробрался через мусорную кучу к окну и пристально что-то разглядывает. Ошибки не могло быть – это бутылка, да еще из Геринговской коллекции. Как не старался экскурсовод защитить интересы кафедры – бутылку вина он проворонил.
      В антисанитарных условиях, в туалете, выдавив пробку какой-то палкой, из «горла» два будущих экономиста международника пьют старинное вино из погребов самого Геринга. Наверное, в этот миг он перевернулся бы в гробу, со словами:
Да, русских победить нельзя!


                V


      Прошло достаточно много времени с момента окончания академии, уже далеко позади остались юбилейные годы (десятилетие, двадцатилетие, тридцатилетие), отмечаемые выпускниками, но незабываемыми по-прежнему остаются годы учебы. Не многие выпускники (курсы) нашей академии могут похвастаться такой сплоченностью коллектива, которая была в нашем выпуске. Публика у нас была пестрая, но отпетых мерзавцев, ярко выраженных «стукачей», ненавистных всеми завистных личностей не было. За время обучения все «принюхались» друг к другу, образовались маленькие группы людей единомышленников, кто-то приобрел новых друзей, кто-то делал робкие попытки заразить всех всеобщей идеей братства, одним словом из тонких жизненных ниток создавалась пряжа, из пряжи возникала ткань, из ткани получалось полотно долговременных дружеских отношений.
      Тем не менее, о будущем поговорим позже, сейчас вернемся в конец 70-х годов. Окунувшись с головой в атмосферу знаний международной экономики, права, товарно-сырьевых рынков, маркетинга, валютных и сырьевых бирж, финансовых отношений, конъюнктуры и хиджирование сделок, дипломатического протокола, информационно разведывательной деятельности западных спецслужб и конечно углубленные познания марксизма-ленинизма (без них ни как нельзя). Все перечисленные дисциплины для нас были новыми и интересными, тем более что они являлись маленьким ключиком, с помощью которого, мы могли приоткрыть таинственную дверь внешнего мира. Нельзя сказать, что мы пришли в академию «желторотыми птенцами» и на все смотрели широко раскрытыми глазами, и что нам не подай, мы все могли глотать, далеко не так, у каждого из нас, за плечами лежали годы производственной, партийной, общественной работы. К тому времени многие из нас уже занимали руководящие посты на производстве, обладали достаточным жизненным опытом, растили детей и поэтому и по «другому» на веру принимали далеко не все. В особой степени это относилось к тем дисциплинам, которые в качестве примеров делали ссылки или на производственную тему, общественного сознания, или того хуже политического сравнения, отождествления событий, или жизненного восприятия вместе с моральным Кодексом строителя Коммунизма. Здесь мы могли поспорить и произнести «правду матку»! Надо же такому случиться, почему-то многие знали истинную «Правду», но спешили высказываться, даже в пьяном виде. Эмоциональную часть того, что мы знали, и глубоко хранили в себе, до поры до времени, выплескивали в физкультурных занятиях. Здесь находилось благодатное поле для излияния всех наших чувств, переполнявших каждого, будь то волейбольные баталии, либо футбольные схватки.
      Японцы давно пришли к тому, что накопившуюся отрицательную энергию у служащих компании необходимо снимать довольно простым способом достаточно в изолированном помещении (по образу и подобию молельной комнаты) установить резиновый гутаперчивый облик (куклу в полный рост) начальника компании. Каждый желающий или недовольный, обиженный или оскорбленный, может посетить ее после работы и «отвести душу» мордуя и размазывая по стенкам ненавистного начальника до тех пор, пока не устанут руки, ноги и не закончится моча. Время пребывания не ограничивается и посещения нефиксируются.
      В нашем случае энергия уходила в бесконечные футбольные баталии под громким названием «Чемпионат академии по футболу». Народная игра сильным водоворотом засосала и нас в эту воронку, у некоторых даже появилось смутное желание бросить академию и начать футбольную жизнь. Матчи между группами проходили по накалу и напряжению сравнимые лишь с мировыми чемпионатами. Академический физкультурный зал имел стандартные школьные размеры и в этой связи, каждая команда состояла из трех человек с неограниченной заменой игроков в любое время по ходу матча. Трудно припомнить с какой группой нам выпал жребий встречаться в очередной раз. Игра сложилась упорная, мяч в мяч, у нас с заменами игроков наблюдался острый «дефицит» и приходилось бить по воротам из любого положения и расстояния, чтобы удержать равенство в счете. Неутомимый Николай С. главный оплот и бомбардир нашей команды, технику обводки довел до совершенства, и «бедный» вратарь противника Володя К. оказываясь один на один с Николаем решал для себя одну, но очень важную для себя задачу – умереть или защитить ворота. Развязка для Володи К. наступила неожиданно, но, вместе с тем, заставила его в очередной раз подумать о смысле жизни. Николай в очередной раз увел защитника за собой в край площадки, тем самым, освободив пространство перед воротами, вратарь совсем загрустил, оставаясь передо мной, наедине с тремя штангами. Дальнее расстояние до ворот, с одной стороны, гарантировало жизнь, с другой стороны, могло вылиться в получении «нокаута» и то и другое мало радовало бедолагу. Необходимо в рассказ внести маленькую деталь. Позади ворот соперника находилась широкая двухстворчатая входная дверь, по форме и размерам очень похожая на дверь в большой актовый зал. Строители, устанавливавшие эту дверь, предусмотрительно заменили зеркальные стекла, в квадратных филенках, тонкими дощечками, все-таки спортивный зал. И вот как раз в дверном проеме разместились ворота. Дальше все просто – следует удар, вратарь еле успевает убрать голову, мяч с оглушительным грохотом выбивает из дверных филенок целый дверной квадрат. Лицо Володи, при люминиисцентном освещении, стало совсем белым, ему вдруг показалось, что он был на волосок от смерти. На него также сильно повлияло громкое сочувствие зрителей. Видя такой расклад, а также наращиваемую мощь ударов Слава Т., они учились в одной группе с Володей, в перерыве, сделал ему дружеское и по истине смелое предложение.
Послушай, может лучше мне встать в ворота, вместо тебя, все-таки мы с Евгением друзья и вдруг он станет бить потише?
Следует отдать должное, мужеству Володи, он до конца матча отстоял в воротах. Правда, спасти положение ему не удалось, они проиграли.

      Многим могло бы показаться смешным и детским чудачеством наше поведение со стороны. Казалось бы, взрослые, серьезные люди, стремящиеся получить дополнительные знания, готовящиеся к серьезной государственной работе за рубежом, стоящие на защите коммерческих интересов нашего государства и вдруг, на тебе, ведут себя как дети начальной школы.
      Ранним утром, по расписанию, идет общеполитическая лекция, кто-то ведет записи за лектором (особо одаренные!), кто-то на задней парте досматривает утренний сон, кто-то занят своим делом и дописывает или переписывает домашнее задание по «языку». Из всех нас слушателей, самая тяжелая участь, в части обучения иностранного языка, выпала на китайскую, японскую и арабские группы. Одни с негодованием учили иероглифы, другие были заняты изучением ненавистной арабской вязи, и тех и других объединяла лютая любовь к экзотическим языкам. Все остальные старались всячески им помочь в закреплении и постижении таинств языка. Любой зазевавшийся или отвернувшийся на лекции арабист и оставивший без присмотра свою арабскую вязь, рискует на несколько минут крепко задуматься над переводом написанного предложения. Так как, чья-то «добрая рука», в написанном предложении добавила сверху или снизу, а иногда и там и там, точечки, запятые или крючочки, при этом, смысл фразы меняется до неузнаваемости, и даже порой наподдается переводу самими арабами.

      Вся наша жизнь соткана из ожиданий, сомнений, разочарований и надежд. Сам процесс обучения не вызывал тошнотворного рефлекса, может быть за исключением нескольких дисциплин партийно-политического направления, единственное, что нас выматывало и забирало много усилий, это зубрежка иностранного языка. Все остальное поддавалось логике и усваивалось гораздо проще. Периодически возникали мысли о дальнейшей жизни о перспективах работы, которые изредка подогревались разговорами знакомых ранее закончивших академию. Мы все были похожи на того зайца, которому показали лакомую морковку, он в ожидании сладостного предчувствия, открывает рот, и в этот миг, чья-то таинственная рука, убирает столь желанный плод. О будущей профессии и сопутствующих ей благах, мы кое-что знали, кое-что узнали в процессе обучения в академии. Человек так устроен, что он с большей охотой воспринимает положительную информацию, нежели отрицательную, мы были не исключением. Три года обучения пролетели, как один день. И вновь зашевелились слушатели, ведь впереди забрезжила языковая практика за рубежом в течение трех месяцев. К этому времени уже все прекрасно понимали отличие, в какую страну лучше ехать на практику в Англию, Францию или в Болгарию, Нигерию. Закипели страсти, вновь приходилось подключаться родственникам, друзьям, влиятельным людям, для решения насущных вопросов. Притягательная сила толкала нас в «золотую клетку», в которой мы однобоко видели только одну сторону, закрытого для всех остальных граждан, загадочного зарубежного мира, другая открылась немного позже, вызвав у многих разочарование и досаду.
      Претендентов на поездку в Англию, Германию, Францию, было хоть отбавляй. Закулисная возня, телефонные звонки влиятельных лиц, звонки из центральных кадров Минвнешторга ректору, складывалось такое впечатление, что вот-вот где-то что-то лопнет от нарастающего напряжения. Нам предстояло впервые столкнуться с тихой, для глаза невидимой, изощренной борьбой за «место под солнцем». Принцип морального Кодекса строителя коммунизма «... равенство, братство, равноправие ...» здесь не работал, скорее, работал иной принцип «Прав тот, у кого больше прав!».
      По большому счету, включать в эту «тухлую» кухню своих друзей, мне было неловко, а другие возможности отсутствовали. Пришлось крутиться самому. Припоминается случай, на втором курсе обучения, кто-то познакомил меня с начальником отдела кадров академии, назовем его простым именем Николай Иванович, по весьма банальному поводу. Он обратился ко мне с просьбой перевезти его весной на подмосковную дачу. Просьба сама по себе, была пустяковая, и тогда я не мог даже подумать, что у нас сложатся с Николай Ивановичем теплые, можно сказать, товарищеские отношения. Он был весьма корректен и лишний раз не обременял просьбами, я в свою очередь ему никогда не отказывал. И вот когда подошла пора задуматься о зарубежной практике, не имея другой возможности, повлиять на положительный исход, я решил поведать Николай Ивановичу о своем жгучем желании. Он к моему удивлению отреагировал весьма активно, заверив меня, что эта задача ему «по плечу». Его возможности мне были неизвестны, но, то, что он из бывших чекистов я слышал, а мы знаем, что бывших чекистов не бывает, тем более что на должность кадровика, Бог знает, кого не поставят. Все это хорошо, но особой уверенности у меня
как-то не прибавилось. В таких случаях остается только ждать и надеяться. Туман сомнений рассеялся только тогда, когда начали оформлять документы на получение визы в Англию. Контуры состава делегации из четырех человек обозначились и все на редкость оказались достойными людьми, кроме меня. Взгляд со стороны высветил созвездие нашего курса, хлопцы как на подбор, заместитель секретаря парткома академии, староста курса, сын руководителя таможни и ваш покорный слуга «без рода и племени». Компания оказалась пестрой, не обремененной дружескими связями и симпатиями. Единственное обстоятельство, которое меня связывало с нашим партийным лидером то, что мы в прошлом были оба спортсмены и играли в водное поло. Пройдут годы и они расставят все по своим местам, и мы с Андреем станем хорошими надежными друзьями на долгие годы. А пока нам предстояла трехмесячная командировка и пугающая стажировка в Торгпредстве. Оказалось, одно дело учить предметы и язык в академии, и совершенно другое применять их на практике. Но об этом чуть позже.
      Нам не пришлось изобретать ни чего нового в части присутствия в длительной командировке за рубежом. Мир не без добрых людей. Наши предшественники (старшекурсники) с охотой поделились с нами всеми тонкостями пребывания, за границей включая (питание, перемещение по городу, режим и порядок работы), а также сложностями (соблазнов много, денег мало). И в этом случае партийный лидер взял инициативу в свои руки, но при этом он поменял уклон с партийного на хозяйственный, что, впрочем, было, кстати, и уместно. Андрей произвел расчеты в калориях потребления питательных веществ каждым членом делегации, правда без учета таких пустяков, как аппетит, размер желудка, живой вес и прочее. Здесь необходимо пояснить, с какой надобности, люди тащат с собой консервы, крупу, макароны, сахар, чай, растворимый кофе, концентраты, лук, в страну, где продуктов море, без очереди и на каждом углу.
      Безденежье, нищета! Вот основная причина.
      Приведу маленький пример. Слушатели академии, также как и студенты, находящиеся на практике за границей, получают зарплату, по нормам Минфина, 30% от зарплаты Торгпреда. Таким образом, в день мы получали около пяти фунтов. В это же время, стоимость проезда в Лондоне, в один конец на автобусе, 2,5 фунта! На метро, приблизительно, будут те же деньги.
При этом мы готовили сами, покупали хлеб, картошку, капусту (кстати, Андрей заквашивал ее превосходно, иногда, ее съедали, не давая достигнуть нужных кондиций). Из нашего скудного жалования, мы вырывали копейки, чтобы пополнить наш такой же скудный рацион.
      Наконец, запасы продовольствия закуплены, упакованы, приготовлены к пересечению Государственной границы. Не подумайте плохо, что мы упустили оду из важнейших продовольственных позиций – спиртное. Андрей все просчитал вплоть до одной макаронины и со спиртом разобрался. Возникает вопрос – «Почему спирт?». Правильно! Концентрат. Можно перевезти побольше. Но даже самые скромные расчеты показали, что столько через границу не провезем. Так как, сынок высокого таможенного чиновника оказался тоже пьющим, задача перехода границы с «грузом» облегчалась. Какое счастье, что в то далекое время европейские таможенные службы работали без особого пристального внимания к мелкой контрабанде спиртного. Шесть трехлитровых банок, аккуратно закрученных крышками, распределились между мной и «сынком», нас в зале VIP встречал заместитель начальника Шереметьевской таможни. Трехлитровые фляги, переложенные мягкими слоями ткани, покоились в спортивных сумках, не выдавая, ни одного предательского звука «динь-динь». Напрягаясь всем корпусом, мы всем своим видом демонстрировали свободную непринужденную походку людей направляющихся в Лондон «по делу». 


                VI


      Лондон встретил нас не совсем гостеприимно, при пересечении границы возникли осложнения. Самый продвинутый, в части иностранного языка, «сынок», имевший одни «пятерки» по английскому языку, вдруг растерялся, забыл напрочь все и то чему учили, на предельно простые вопросы офицера, он отвечает гробовым молчанием. Тот же вопрос, офицер, пытаясь ему помочь, повторяет несколько раз в различных комбинациях, чем еще больше заводит «сынка» в непроходимые дебри. В воздухе начинает попахивать бедой, к этому времени двое из нас прошли границу и на той стороне остались еще двое Андрей и «сынок», наше волнение усиливается, так как у «сынка» половина заветной неприкосновенной жидкости под названием «медицинский спирт». С дрожью думаем, если он не может ответить на простые вопросы миграционной службы, то, что он сможет сказать по поводу спирта?
Для компрессов, растирки тела, для протирки обуви? Что еще…?
      Партийный лидер и здесь оказался на высоте, готовый броситься грудью на офицера защищая товарища. На чисто английском языке, как ему тогда казалось, Андрей дал исчерпывающие ответы, кто они, и с какой целью прибыли на территорию Соединенного Королевства, при этом он постоянно кивал на нас, втолковывая офицеру, что двое из этой «банды» уже на свободе и пришла пора и их выпускать. Судя по всему у английского служивого наступил критический момент, терпенье кончилось, большего от этих русских ни чего не получишь, мрачно и со скрежетом зубов, со словами:
Черт бы вас брал!
Махнул рукой и швырнул паспорт. Получив заветный документ и знак убираться туда же к «Чертовой матери!» наши ребятки вылетели с пограничного поста как пробки. Пограничные приключения окончательно усыпили бдительность «сынка» и он в горячке не обратил внимание на отметку в паспорте о въезде в Англию. Спустя несколько дней в Торгпредстве обнаружили досадную оплошность. Выправлять ее нам самим показалось делом сложным, потребовалась помощь друга, друзей в Торгпредстве хоть отбавляй, только браться за это дело добровольно ни кто не хотел. Незамедлительно последовало поручение Торгпреда и человек, из юридического отдела погрузив в машину «сынка» двинулись в аэропорт Хитроу. Из мелкого недоразумения, вопрос неожиданно перешел в плоскость легкого политического скандала «нарушение перехода границы…». Нашему юристу пришлось сильно напрячься и попотеть, прежде чем пограничники согласились поставить штамп в паспорт нашего коллеги.

      Советская Торговая миссия вот уже 90 лет как работает в Англии. Она расположилась в живописном дорогостоящем районе Лондона, Хайгейт Вест Хилл (Highgate West Hill) на площади в несколько гектар. Высокий кирпичный забор надежно укрывает покой и безопасность сотрудников нашего Торгпредства, пользуясь правом «экстерриториальности». Внутри территории расположились административные корпуса, жилые дома, теннисные корты, гаражи, вспомогательные постройки, обилие зеленых насаждений внутри и снаружи территории Торгпредства, создает атмосферу ухоженности и лесного благоухания. С тыльной стороны раскинулся парк с каскадом прудов, окруженных вековыми деревьями, пешеходными дорожками, мостиками. Холмистая местность придает ландшафту привлекательную лесную красоту, которая дополняется утренним многоголосьем птиц.
      Среди кажущегося благоденствия царящего вокруг Торгпредства кипит неустанная круглосуточная работа английских спецслужб. Со всех сторон с чердаков и окон старинных домов, окружающих торгпредскую территорию нацелены оптические приборы то ли огромные бинокли, то ли морские перископы, то ли астрономические телескопы, то ли фото и телеаппаратура, а может быть все вместе, трудно разобрать, но все эти мощные штуки неустанно работают. Командуют всей этой техникой серьезные спецслужбы Англии: MI – 5 (секретная служба, контрразведка), MI – 6 внешняя разведка, GCHO – центр правительственной связи (прослушка, радиоперехват), к этой плодотворной работе могут подключаться и другие службы в зависимости от ситуации и поставленных задач. Многие спецслужбы насчитывают вековые традиции и многолетний опыт в этой тонкой и пронизывающей работе – муха не пролетит не замеченной! Наверное, именно по этой причине и Королевство процветает.
      Никакой новости в этих строчках вы не найдете, обычная практика во всем мире. Дипкорпус, Торговые представительства, Международные организации, Смешанные общества, Военные эксперты во всех странных всегда находятся под пристальным вниманием спецслужб. Все перечисленные организации в большинстве случаев являются прикрытием («крышей») для шпионов. Отличить человека имеющего отношение к спецслужбам можно, даже, не вооруженным глазом и без специальной подготовки. По свободной, но в тоже время осторожной, манере поведения; хорошее знание языка; свободное перемещения по городу, без каких-либо ограничений; отсутствие стесненности в средствах (на этот счет предусмотрены представительские расходы); наличие новой хорошей, но не броской, и вызывающей любопытство окружающих людей, машины; строго в назначенные часы посещающего Посольство – если все эти черты присутствуют у человека можно сказать, с абсолютной уверенностью, что он шпион. В данном контексте, посольские сотрудники просто не рассматриваются, так как они все имеют отношение к спецслужбам, за исключением поваров, дворников, комендантов и других вспомогательных служб. Возникает одна любопытная деталь, если спецслужбы всех стран превосходно знают друг о друге все – «Кто есть, кто», то разоблачить, выслать из страны, посадить, наконец, «ликвидировать», того или иное неугодное лицо, не представляется ни какого труда. Возникает вопрос, если все так просто, зачем же усложнять дело? Разведывательная деятельность (военная, научно-техническая, экономическая и т.д.) спецслужб была, есть и будет, она является одним из элементов государственной деятельности. Сбор любой информации эта также разведка. Вопрос в другом насколько глубоко и далеко заходят уполномоченные на то люди в своем любопытстве, при этом с умыслом или без такового, нанося вред или нарушая безопасность другого государства. В том случае, если грань дозволенного не критична, то все на эти происки «закрывают глаза», как только обстоятельства резко меняются, становятся опасными или требуется политическое давление, в ход идут вдруг приемы «неожиданных» разоблачений в шпионской деятельности того или иного государства. Существует «баланс политических интересов», который строго соблюдается всеми сторонами и в случае его нарушения одной из сторон, следуют незамедлительные ответные действия.               
      Устойчиво бытует мнение, что понятие «шпион» – это относится к врагу, наши же люди, занимающиеся подобными делами – это разведчики. Все это немного отдает детским садом, как в прочем и вся разведывательная деятельность, но мир без этого существовать не может. Без разведки не может обойтись ни одно государство. Например, в Китае разведка существует уже тысячелетия, если быть точным более 2500 лет. Внедрение китайцев по всему миру давно стало доктриной Великой страны.
      Оболочкой секретности покрыты все спецслужбы мира, тем самым являясь «тайной за семью печатями». Литераторы и кинематографисты, работающие в жанре «политического детектива» с проникновенной тайной ведают читателю и зрителю о похождениях агентов ЦРУ и КГБ, связанных с риском для жизни, водоворот интриги захватывает людей, делая почву плодородной, приносящей продюсерам бешеные барыши. Существует «баланс политических интересов», который строго соблюдается всеми сторонами и в случае его нарушения одной из сторон, следуют незамедлительные ответные действия.

      Примечательно то, что никто из нашей академической четверки в Англии ранее не был. Островное государство, оплот капитализма, предстал пред нами в полной красе. Поражало многое, начиная с левостороннего движения, единиц измерения (дюймы, ярды, футы, фунты), двухъярусных автобусов, такси (кэбы) разворачивающиеся почти на одном месте, изобилие товаров и продуктов, бесчисленное множество пивных (пабов), не имеющих ни чего общего с нашими дурно пахнувшими «пивнушками», спокойным обеспеченным взглядом горожан (не жаждущих и мечущихся), не забывайте, шел 1979 год! В преддверии Олимпийских игр в Москве 1980 года, только-только начали появляться западные товары и продукты в виде (финской колбасы, сыр Виола, баночного пива, Пепси Кола, сигареты, одежда и т.п.) и то по большому «блату». Единственными местами в Москве, где и раньше появлялись желанные товары, были валютные магазины «Березка», магазины для иностранцев и, конечно, «волшебная» 200-я секция ГУМа для партийных работников высшего уровня (Члены ЦК КПСС, Политбюро СССР, Совмин СССР).
      В то время люди, каким-то образом, попадающие на Запад невольно становились свидетелями неведомого доселе «изобилия». В связи, совсем увиденным, возникала одна маленькая, но весьма важная деталь – червоточина «Всего много, а купить не на что!». Нищенский облик, внешне скрываемый советским человеком, так или иначе, всплывал в нездоровом хищническом блеске глаз, неожиданно возникающем в раздражительности на весь капиталистический мир. Но за то, как духовно богат, наш «гражданин из социалистического общества», вещали наши идеологи. И действительно дух от нас исходил богатый!


                VII


      Жилье для практикантов, на территории Торгпредства не предусмотрено. Мы, пока, свободные люди, не обремененные ни серьезными обязательствами, ни являемся носителями государственных секретов, и, в целом, не представляли интерес для английских спецслужб, хотя этот вопрос весьма спорный... И в маленьком болоте, иногда большие «черти» водятся! Так или иначе, но нас поселили в жилом доме, на так называемом «верхнем пятаке», что расположился несколько выше торгпредской территории, в пяти минутах ходьбы, а так как вокруг ландшафт был холмистый, то существовал и «нижний пятак». Вот между этих двух «пятаков» и простиралась огромная территория нашей Торговой миссии. Первый рабочий день ознаменовался, визитом к самому Торгпреду (Герой войны, золотая звезда сверкала на его лацкане), ознакомительной экскурсией по зданию Торгпреда, распределением по рабочим местам, инструктажем, что «можно делать, а чего нельзя». Через, чур, деловая обстановка, несколько обескуражила нас, все куда-то перемещались, с такими деловыми лицами, со скоростью выше среднего, остановить их в этом творческом порыве, и задать вопрос, было как-то неловко. В их лицах отражалось все-то великое и глубокое, что им затолкали в «разведшколах», которое они с высокомерной гордостью несли по жизни, невольно относя себя к высшей категории людей, нареченных волшебными полномочиями «творить», или как хотите, «шпионить» во имя «трудового народа». Утренний бурлеж деловой активности продолжался недолго. Наскоро выпитая чашка кофе, выкуренная сигарета, обмен несложной бытовой информацией (где какие цены, где распродажа, где появились «Жигули» с правым рулем по бросовым ценам), обычно к 10 часам, в один момент, офис становился пустым, за исключением двух трех человек. Весь численный состав в обязательном порядке перемещался на ежедневные совещания в Посольство, разумеется, речь идет только о тех лицах, которые имеют отношение к спецслужбам. Все остальные, три человека, плюс группа «академиков» из четырех человек и женский персонал секретарш, из числа жен «чекистов», оставались на страже и обороне территории. Причем женщины, как и их мужья, заняты были в основном бытовыми вопросами, продовольственного обеспечения (дешевые рынки и овощные развалы), тряпичные рынки, отслеживание сезонных распродаж или ликвидация разорившихся магазинов. В Торгпредстве все они работали на полставки, то есть до обеда. После обеда три добрых молодца, штатных внешторговца, норовили под любым предлогом «важных переговоров» с инофирмой, также смыться, и весь комплекс Торговой миссии оставался на наших плечах и изредка вылезающих из своих кабинетов Торгпреда и его заместителей.
      Поначалу любой звонок телефона приводил нас в легкий трепет, вести «живой» разговор с англичанином, носителем языка, сложно, а по телефону вдвойне. В личной беседе порой можно использовать жестикуляцию рук, лицевые мускулы (в виде глупой улыбки, подтверждения чего-либо), кивка или покачивания головы (подтверждение или отрицание), одобрительное прикрывание глаз (создание умного всезнающего вида), извлечение голосового звука (мычание, опять же в знак согласия, но это если ты угадал...), все это происходит, когда перед тобой стоит оппонент.
      О, этот, ненавистный телефон! Здесь приходилось напрягать все свои скудные познания языка, первое, чтобы понять, о чем идет речь, и чего он, она или они хотят, второе, более или менее ответить и желательно, чтобы тебя поняли, третье, поскорее закончить беседу.
      Бурная первая половина дня на этом обычно заканчивалась, и мы медленно плелись в горку «на верхний пятак» на обед. По взаимной договоренности, ежедневно назначался дежурный, в обязанности которого входило готовить завтрак, обед и ужин, мыть посуду, убирать квартиру. Но поскольку мы постоянно пребывали в состоянии резвого голода, то мы без особых приглашений добровольно и охотно принимали участие в приготовлении пищи. Я уже упомянул, что Андрей, среди нас, был искусный мастак по закваске капусты и приготовления картошки с тушенкой. Аппетит у нас был настолько зверский, что продукты не успевали портиться, а мусорным ведром приходилось пользоваться только для очисток, оберток, упаковок и крошек.

      Партийные организации за рубежом отсутствовали, но взамен им действовали так называемые «Профкомы», то есть профсоюзные организации, в целом с теми, же функциями и полномочиями. Не было особой нужды использовать руководящие партийные и профсоюзные кадры в чекистской работе, они находились всегда в стороне от агентурной работы, сохраняя статус независимых и, по большей мере, бесполезных, но гордых людей. Пользы от них было мало, но уж если захотят навредить, то будьте уверены – их будут слушать, они будут выносить «приговор» об этической, политической и моральной стороне конкретного человека, они пристально следят за «климатом» в обществе, им предоставлены все полномочия «цепной собаки». Мы хоть и временные члены коллектива, но нам не безынтересно какая характеристика полетит вослед в стены академии и центральные кадры МВТ.
      По предварительной информации Председатель профкома Торгпредства спокойный, отзывчивый, общительный человек, плотного телосложения, при этом уверенно пользующийся своими ногами в передвижении тела, не отвергающий приглашения к выпивке и к застольной беседе «по душам». По поводу душевных откровенностей, мы уже знали «что почем», но поорать спьяна, хором песню – это дело знакомое и не возбраняемое. Осталось дело за малым, как извернуться и сделать приглашение к нашему скромному столу, при этом не получив негодующий отказ. С такой дипломатической задачей, среди нас, мог справиться только один человек – Андрей. Как ни как, партийное родство душ и профессиональная солидарность должны были сработать. Наш примитивный расчет подтвердился – предложение было принято. Назвать ужин праздничным, было бы не совсем правильно, вернее, совсем не правильно, скорее это напоминало наспех сколоченную пьянку, в условиях строгой секретности, не хватало лишь только одного элемента, газетки на стол. Украшением стола, пожалуй, была селедка заправленная уксусом, по контуру большого блюда выложенная ломтиками нарезанной отварной картошки, чередующейся ломтиками свеклы, сверху усыпанная кружочками лука и слегка припорошенная укропом. Вся эта художественная конструкция мгновенно приковывала к себе взгляд, исходящий от нее аромат не оставлял ни кого равнодушным, а рука невольно тянулась к стакану. Содержание стола было простым, но с далеко идущими планами. Аппетитные ломти, крупно нарезанной колбасы, ни как не напоминали участие женских рук, вскрытые банки «кильки в томатном соусе» и «шпроты» манили к себе со страшной силой, от брошенного взгляда на сало с чесночком начинало сильно подсасывать в желудке, соленые огурцы и помидоры домашнего засола, выложенные рядками, напоминали крупнокалиберные патроны готовые к употреблению, из объемной кастрюли с тушенкой мирно струился пар. По случаю прихода «высокого» гостя решили запустить руку в немногочисленные деликатесы икра красная и икра «заморская» кабачковая. Запланированное застолье под кодовым названием «маевка» началась сразу по прибытию гостя. Без лишних слов все начали рассадку вокруг стола. Андрей взял на себя роль гостеприимного хозяина, оказывая знаки внимания Гостю.
Анатолий Викторович! Что будем пить? Коньяк или прозрачную?
У вас какой коньячок?
Как водится армянский! Пять звездочек, есть и КВВК.
С нескрываемой гордостью ответил Андрей.
Нет. В таком случае лучше водочку.   
Забулькали характерные звуки наливаемой жидкости. Застольные события разворачивались настолько быстро, очевидно, виной тому экзотическая закуска, что Гостю не успели толком объяснить о содержимом бутылок, полагая, что человек опытный, привычный ко всему. Да видимо оплошал и наш товарищ ответственный за пропорцию разбавления спирта. Первый тост, как всегда, был непродолжительным и кратким. Все быстро опорожнили стаканы и руки потянулись к закуске, за исключением Гостя. Он, как сидел прямо, так и остался в таком же положении, только еще больше вытянулся вверх. Вид у него был такой, словно весь позвоночник в один миг превратился в каменный столб, в таком положении он пребывал пару минут, мы невольно стали обращать на него внимание.
Мерзавцы, кто ж так делает, предупреждать надо!
Спирт у нас еще не успел добраться до нужного места, поэтому не было так нужного состояния наркоза и не было свободного расслабления. Наши лица невообразимо вытянулись и напоминали, в этот миг, совковую лопату кочегара. Все ждали дальнейшего разгона, а может быть и демонстративный уход. К нашему счастью, сказано было без особого зла, да и спиртик возымел свое лечебное действие, начал налаживаться разговор.

      В то далекое время наши дипломаты позволяли себе езду на машине под «мухарем», как ни как номера дипломатические, сиди себе в машине и дыши винными парами, пока плохо не станет, но это только в том случая, если не последовало нечто серьезное, тогда из лап полиции не вырвешься.
      Правда, многие сотрудники Торгпредства находили иной способ избегать вождения автомобиля в нетрезвом состоянии. Предварительно договаривались с иностранцем о встрече и доставке их у дверей миссии, на что иностранцы, всегда откликались положительно. Они себе позволяли выпить за рулем, но при этом знали меру, в отличие от наших, у которых мера была иная. Ведь они у себя на родине им легче решать конфликтные вопросы, хотя суровый закон Королевства, для всех одинаков.

      В одно из дежурств на въездных воротах, мы наблюдали забавную сцену. Здесь немного следует дать пояснений о порядке нахождения в стране и режиме наших сотрудников. Все переговоры, как вне здания, так внутри его фиксируется в специальном журнале с указанием предмета переговоров, лиц и наименование фирмы, и на это необходимо получить разрешение Руководства Торгпредства, после их завершения составляется меморандум, где вкратце изложена беседа и в том случае, если вручаются «подарки» знаки внимания, то их-то же вносят в этот документ с последующей сдачей в протокольный отдел. Подарочный список или его иначе называют «джентльменский набор», не такой уж длинный: бутылка коньяка или виски, блок сигарет, некоторые канцелярские принадлежности (записные книжки, ручки) иногда книги, словари. А вот ручки изредка попадались из серебра или «желтого металла», что требовало от получателя повышенного внимания и кучу добросовестно оформленных документов. Но многие получатели не могли сразу классифицировать, действительно это «желтый металл» или это анодированная безделушка и по большей части без особых колебаний оставляли этот не значимый подарок у себя. И только спустя несколько месяцев обнаруживалось, что у этой вещи от куда-то появилась «проба», да и вес не похож на безделушку. Заявлять в протокольный отдел спустя столько времени это подписать себе собственноручно приговор, и про себя добавляли – «Будь что будет. Черт не выдаст, свинья не съест!».
      В арсенале торгпредских работников было много предлогов, как удрать с территории: осмотр закупаемого оборудования, передача или получение технической документации, подписание протокола пуско-наладочных работ, коммерческие переговоры по ценам и многое другое. Руководство смотрело сквозь пальцы на несложные уловки своих сотрудников, единственным ограничением (это относилось и к чекистам) это было время возврата в стены Торгпредства – 22.00! Опоздать и попасть в черный список считалось большим нарушением, здесь можно было и не обойтись одной только отпиской, а беседа с «контрразведкой» мало сулила приятного. Все как-то старались придерживаться установленного регламента, но уж если кого-то «запуржит» то приходилось пользоваться задней калиткой. Сильно находчивые, каким-то образом, имели дубликат ключей, а у кого их не было, отрабатывали приемы легкой атлетики, преодоление препятствий без шеста.
      
      Наконец, настало время продолжить начатую тему. Оставалось полчаса до закрытия ворот, как подкатила машина, пассажир не торопился выходить из машины и о чем-то энергично беседовал с водителем. Наконец из машины начали появляться части тела, в которых мы не без труда узнали сотрудника Торгпредства Игоря Николаевича из отдела «машины и оборудование». Дружеская беседа двух людей ни как не могла завершиться, Игорь Николаевич, в который раз жал руку англичанину, вроде бы прощался, однако вновь на половину корпуса забирался в машину для продолжения беседы, ему явно мешали ремни безопасности, в которых он окончательно запутался, так как уже давно топтался по ним на земле. И вот когда запас добрых фраз закончился, Игорь Николаевич с облегчением хлопает дверью, машина с ревом стартует, а он на некоторое время исчезает из поля зрения, затем слышатся тихие слова брани, и он появляется из кювета, слегка испачканный грязью, отряхивая брюки. 
      – Разве можно, так? Водитель должен аккуратнее ездить по дороге!
      – И вообще, пить за рулем запрещено…!

      Провожали нашего дорогого Гостя всей толпой, точнее засовывали в машину, всей толпой. Он в категорической форме отказывался возвращаться домой и «требовал продолжения банкета». Больших трудов стоило уговорить его начать движение. Не выходя из-за руля, он требовал по последней: «на посошок», «подстремянную», «погкопытную», «на ход ноги». И вот, наконец, его непослушные руки легли на руль, изобразив на лице что-то среднее между улыбкой и зубной болью, он не тронулся, а рванулся со страшным визгом всеми четырьмя колесами вниз под горку. Было непреодолимое желание, в след, сотворить крестное знамение во здравие раба Божьего Анатолия Викторовича.
      Мир полон слухами. Наше хлебосольство вскоре стало в Торгпредстве  многим известно, к нам начали относиться с большим любопытством, нас начали приглашать на вечера «дружбы», как с англичанами (вне миссии), так и на вечеринки (внутри миссии), с нами хотели дружить все. Вечеринки для нас являлись хорошим подспорьем, во-первых, не было нужды тратить наши скудные деньги на продукты, во-вторых, готовить еду, в-третьих, наедаться и выпивать вдоволь, и наконец, в-четвертых, пополнение организма столь недостающими витаминами, расширение ассортимента и разнообразие потребляемых продуктов.
       «На огонек» к нам заглядывали многие, но всегда с одной целью выпить и поговорить, понять их было не сложно, с одной стороны живешь как у Христа за пазухой (при деньгах, всего в достатке, сыт, одет, можно выполнить любой свой каприз), с другой стороны, под постоянным страхом, что не ровен час поймают с поличным, могут просто посадить (не все чекисты имели диппаспорта), выслать из страны (на этом карьера заканчивалась и можно ставить жирную точку на дальнейшей работе), а так как миссия состояла в основном из чекистов различных служб, то невольно нам приходилось крутиться среди них. По большому счету, нам везло, и с кем приходилось общаться были люди достойные, и это было подтверждено теми фактами, что ни при каких обстоятельствах, они не использовали свои профессиональные знания и приемы в общении с нами. Загнанные жизненными обстоятельствами, в условия «золотой клетки» они все-таки оставались людьми, и им было необходимо человеческое общение, дружеская теплота, снятие нервного напряжения и самое интересное, что во всем этом окружении, именно, мы могли дать этот глоток «целебного воздуха». Но в их среде набиралось предостаточно «специалистов», которые могли с тобой пить, сходить «по девкам» и мгновенно предать тебя или «заложить», не дожидаясь следующего дня. Именно к такой категории людей, относился  мой наставник, к которому меня прикрепили, как стажера. Если в двух словах, то «человек в себе и для себя», особо неприметная личность (хорошее качество для чекиста), в комнате появлялся каждое утро, но ненадолго, при этом делая пару звонков, и исчезал. В коллективе его недолюбливали и сторонились. Однажды задержавшись в комнате больше чем обычно, он вдруг озвучил предложение, которое больше напоминало приказание.
Послушай, Евгений! На следующей неделе в Брайтоне состоится 
    выставка, нужно съездить. Как ты смотришь на это?
Первая реакция была – как здорово! Увижу новый город, посмотрю международную выставку. Вторая, – с какой стати такое предложение? Добреньким его не назовешь. Что за выставка? Мой ответ прозвучал без особой радости, но утвердительно – надо, так надо.
      Брайтон расположился на юге Англии, курортное местечко с множеством смешений архитектурных стилей, береговая линия сплошь усеяна большими и маленькими гостиницами, в одной из которых развернула свою экспозицию... Военно-техническая международная выставка стран НАТО! Очутившись на выставке и бегло взглянув по сторонам, быстро понял, что вляпался по полной программе. Образцы самой современной техники напичканы в каждом павильоне, чего только там не было: приборы ночного видения, подслушивающая аппаратура, радиолокационные установки, оборудования слежения за надводными и подводными целями, деверсионно-взрывные устройства, новейшее оружие и многое другое. Наставник, как бы невзначай, обмолвился:
      – Походи, посмотри, пособирай рекламные проспекты. Встречаемся через 
         час на набережной.
Глазея на чудо технику, в голове непрестанно крутилась мысль – какие последствия могут меня ожидать? Предположим меня, пригласят, английские спецслужбы, куда-то и попросят пояснить мой повышенный интерес к новейшим разработкам военной техники и как я сюда попал? Нелепо будет звучать ответ – с детства интересуюсь этим «штучками», а сюда попал, прочел объявление в газете. В конце концов, не могу же я сказать, что оказывал содействие сотруднику ГРУ.
      Бог миловал и на сей раз, стою на набережной с двумя пакетами набитыми рекламной литературы, поджидая своего наставника злой на себя, что согласился, на эту сволочь, что хотел меня подставить. Минут через двадцать появился наставник, как ни в чем не бывало, произнес:
Конец, делу венец. Теперь, после дел праведных, можно пивка попить и закусить.
Несколько позже, в популярной форме, мне его коллеги, объяснили, чем вся эта история могла закончиться для меня. Чуть позже, оказалось, что этот человек уже давно находился в разработке «под колпаком» у английских спецслужб и,  неожиданно, в один из дней, его коллеги, в срочном порядке, отвезли его одного, без семьи, в аэропорт и отправили на Родину, во избежание не нужных осложнений.      
         


                VIII


      Начало 80-х годов мало, чем изменило насыщение внутреннего рынка импортными товарами, по-существу, положение вещей оставалось, как и в прежние десятилетия. Зато товары собственного производства (хлопчатобумажные, льняные и шерстяные изделия ПО «Большевичка», кожаная и резиновая обувь «Скороход», ткани несуразных расцветок) переполняли полки магазинов. К разряду дефицитных товаров, помимо импортных, относилась и часть отечественных товаров такие как: ондатровые шапки, дубленки и меховые шубы, отечественные автомобили (Москвичи, Жигули и Волги – мечта загранкомандированного). Люди, находившиеся в длительных загранкомандировках, тащили в страну все, что подворачивалось под руку или, точнее, на что хватало средств. Товары подразделялись на две категории: для собственного потребления и на продажу «на пашню». Например, из Англии шел самый ходовой товар, наши новые Жигули с правосторонним рулем, которые там можно было приобрести очень дешево, а автомобили с небольшим пробегом отечественного производства (почти новые), с фирменной аудиосистемой, импортной резиной «Данлоп» и прочими «прибамбасами» покупались просто за бесценок. И этот бросовый товар «секон хенд», в нашей стране, вмиг превращался в дорогущую машину, при продаже которой продавец, порой имел две-три цены сверх стоимости. Большой редкостью в нашей стране были и спальные вагончики-прицепы к автомобилям на пневмоходу. По сути, квартира на колесах с холодильником, плитой несколькими спальными местами, для туристов любящих путешествия, вещь крайне нужная. Все свободное время сотрудники Посольства и Торгпредства тратили на поиски бывших в употреблении машин и вагончиков-прицепов, и считалось большой удачей, если какому-нибудь «везунчику» удавалось приобрести две вещи. Это означало, что в отпуск, он поедет на этой машине, прихватив, а точнее, прицепив с собой «вагончик». Эти две, казалось бы, на первый взгляд не дорогие покупки, на Родине превратятся в кооперативные квартиры с импортной дорогой мебелью, в гаражи, в дачи на берегу живописной речки. И заживет удачливый владелец «подержанных» вещей богатой, но далеко не счастливой жизнью. Как не вспомнить горькие слова «Ну, что тебе еще надо старче …?».

      Очевидно, в Центральных кадрах Минвнешторга была печальная статистика, касающаяся разводов семейных пар, после длительных загранкомандировок. На моей памяти их было предостаточно, сам через это прошел, правда, следует сказать, что мой развод был тихим, не склочным, и не публичным. Обычная практика разводов сводилась к тому, что муж и жена становились вдруг такими ненавистниками, что со стороны трудно такое представить, столько выливалось грязи друг на друга, причем, правда перемешивалась с откровенным враньем, а сдобренная лживыми показаниями купленных свидетелей приобретала чудовищные размеры и мерзкие ощущения. И куда только подевался торжественный и пафосный марш Мендельсона, и белоснежная развевающаяся фата, и жених с глуповатой нисходящей с лица улыбкой, и обмен кольцами в знак вечной любви, и вьющийся над головами новобрачных неугомонный Гименей, кругом счастье, улыбки, улыбки, улыбки …
      Чего только не приходилось видеть и слышать при разделе имущества – распиливание роялей вдоль и поперек, вырывание страниц из книг (чтобы было поровну), дележ белья (иногда даже не свежего), квартиры, машины, дачи в судебном порядке и уж венцом всему было заявление в Партком и Профком. А этих уж хлебом не корми, всех вместе взятых организаций, дай только попить кровушки из рядовых Членов родной партии. Деяния Малюты Скуратова меркли, по сравнению, с инквизиторской службой партийных чиновников. Пристрастные блюстители морали порой доставали до самой печенки, с большим удовольствием лезли туда, куда только проктолог залезает, и то только подолгу службы. Результат их расследований, как правило, был суров, в лучшем случае, выговор по партийной линии, в худшем, исключение из рядов партии и автоматическое увольнение с работы. Разведенные пары не вызывали чувства жалости и сочувствия, а вот их дети невольные свидетели и заложники семейных скандалов, незаслуженно получали роль мучеников с глубокими незаживающими психологическими травмами на долгие годы.   

      Тем не менее, мы ушли от основной темы немного в сторону, вернемся к тем событиям. Будничная жизнь семей сотрудников Торгпредства проходит в повседневных заботах, в малогабаритных квартирах, на территории, огороженной забором, с камерами наблюдения, как из нутрии (свои), так и снаружи (чужие), в кажущейся тишине и благополучие. На самом деле все семейные скандалы протекают в тихо шипящих формах, иногда и с рукоприкладством (желательно без синяков), но при этом обе бранящиеся стороны соблюдают закон «тишины», упаси Господь, чтобы их семейная склока не стал достоянием гласности. Все сотрудники четко усвоили одно основное правило, если их семейные распри дойдут до Торгпреда, «пиши, пропал» вышлют на Родину в 48 часов. Вслед за высылкой, разрушаться все планы и мечты на обеспеченную жизнь. Каждый приглядывает за каждым и в любой момент, не без удовольствия, по первой просьбе представителя спецслужб напишет все, что видел и не видел, складно и аккуратно. Все об этом знают, все выполняют свой «гражданский долг», всех устраивает все, ни кто не пикнет, все живут в «благополучной рабочей атмосфере». Многое я поведал от жены одного из сотрудников Торгпредства Ирины Николаевны, которая работала на полставки в качестве секретаря.
      Уклад жизни Торгпреда и его замов, в данной части рассказа не рассматривается, жизнь всех остальных сотрудников торговой миссии очень схожа. Что касается обеспечением семей продовольствием на неделю, то инженеры с женами раненько утром, по субботам, отправляются по уже апробированным местам (рыночным точкам) производить оптовые закупки кур, мяса, соков, зелени, овощей. Рынки обычно начинают свою работу очень рано, следовательно, и закупки продовольствия завершаются довольно быстро, дальше начинается более приятный процесс «шопинга». Вопросом скидок, распродаж, уцененных товаров, разорившихся магазинов, жены сотрудников владели в полном объеме и могли дать исчерпывающую безошибочную справку в любое время, практически, по всем группам товаров. Наиболее доступными и посещаемыми магазинами были «Макс и Спенсер», «С/А» ряд мелких магазинов, где мелькали вывески «скидки». Очень дорогой магазин «Селфридж» на Оксфорд Стрит, посещался дважды в год и только в период сезонных распродаж. Что касается внекатегорийного магазина «Харадс», то посещение его с целью покупок, исключалось полностью, в связи с космическим уровнем цен, и использовался только как музей.
      Все сотрудники не очень-то стремились наладить дружеские отношения меду собой и в особенности между семьями. Практика показывала, что из этой затеи ни чего хорошего не могло быть, кроме зависти и неприятностей. Что касается мужской половины, то длительное пребывание вместе на работе в одном здании, живя в одном доме и толкаясь, бок обок каждый день, невольно жизнь подталкивает пуститься в поиск каких-то хотя бы временных отношений с соседями. И если повезет и такие связи образуются, то людям становится немного теплее, если не повезет, то следует прислушаться к  О.Хаяму – «Быть лучше одному, чем с кем попало».
      Глядя на свою прожитую жизнь, я могу утвердительно заявить, что в целом мне везло с людьми, многие из которых впоследствии становились моими друзьями, и один из них был Игорь Окороченков. Человек сложной судьбы и не простым характером, тем не менее, олицетворял собой честь, совесть и, как это не пафосно звучит, гражданственность. Выросший в семье чекиста и унаследовавший от отца высокие человеческие принципы (кстати, отец был расстрелян) он с гордостью пронес их по жизни невзирая даже на то, что прервал свою карьеру, впал в глубокую депрессию, разводился, вновь сводился, при этом усиленно налегая на водочку. Образовавшаяся духовная пустота не давала покоя, мечущейся душе, безысходность и тупик нравственных чувств, в конечном счете, с невероятной силой тащила его в пропасть забвения.
      Прошло много времени, и когда я слышу слова Высоцкого – «Не топи ты мне баньку по белому, я от белого света отвык …», невольно всплывает образ моего друга, то далекое время, Лондон, пластинка, голос певца с хрипотой и надрывом, мы сидим вдвоем за столом, бутылочка водочки, скромная закуска и каждый со своими мыслями, навеянные глубинной сутью слов исполнителя. За плечами у Игоря долгая работа в Каире, в Лондоне отработал свыше четырех лет, в Италии пару лет, нервная система натянута до предела, как струна, и если не освободить колки, хотя бы на один оборот, она с визгом может оборваться и уж тогда «... пар горячий развяжет язык».
      Все, кто подвержен, испытывать на себе нервное напряжение, давным-давно нашли против этого явления эффективное противоядие – алкоголь, правда следует сказать, что крепкие напитки помимо лечебных целей, имеют и роковую способность, так завлекать пациента в свои объятия, что вырваться из них порой краине сложно. Не исключением оказался и Игорь, если многие делали попытки освободиться от алкогольной зависимости, то он, осознанно, напрочь отверг путь к освобождению из винного плена. Продолжая вдумчиво нагнетать во внутрь хмельную жидкость. О каких мыслях можно говорить. В воздухе висит крик души утомленного жизнью чекиста, а «Системе» нужен покорный, жесткий, исполнительный «механизм». Духовное, душевное, эмоциональное состояние наносит только вред работе.

      Однако лондонская жизнь продолжается. В те времена, среди сотрудников торговой миссии пользовались большим спросом, из относительно небольшого перечня товаров востребованных на Родине, два наименования товара. Отечественные машины «Жигули» с правым рулем, поставляемые Автоэкспортом, и спальные фургоны-прицепы или их иначе называли «караван». Причем охота велась за праворульными машинами и спальными фургонами бывшего употребления по причине их грошовой стоимости. Комплектация на экспорт наших «Жигулей» существенно отличалась от комплектации на внутренний рынок. В английской версии присутствовали покрышки фирмы «Пирелли», стерео аудиосистема «Филипс», сиденья и отделка салона фирмы «Форд», одним словом, осуществлялся масштабный внешний и внутренний ристайлинг. Говорить о спальном вагоне-прицепе не приходиться, в связи с тем, что они в нашей стране были просто большой редкостью и диковинкой. Подумайте сами квартира на колесах: пару мягких спальных мест, компактно убирающихся в боковые или задние проемы, откидывающийся аккуратный столик, умывальник, холодильник, телевизор, электро или газовая плита, все элементы мебели и бытовой техники настолько продуманы и органично вмонтированы в небольшое пространство, что люди склонные к автоотдыху просто сходили с ума от подобных «игрушек». Следует отметить, что товары бывшего употребления в нашем понимании – это затертые, замусоленные, порванные или поломанные, чего-то недостающие, чего-то неработающее с непривлекательным или даже отталкивающим видом. Чего не скажешь об английских товарах бывшего употребления. Отличить новую вещь от бывшего употребления «секонд хенд» очень сложно, если речь идет о машинах и спальных фургонах, то их вылизывают перед продажей настолько, иногда даже производя окраску, замену деталей и узлов, что беглый взгляд не почувствует отличие новой вещи от использованной. Все точки, где продавался «лакомный товар» были известны и наши сотрудники постоянно навещали их, потихоньку прикармливая владельцев фирм вино-водочным товаром, поэтому товар, никогда не попадал в чужие руки. Поскольку, ходовой товар появлялся не каждый день, то он закупался по мере его появления, затем пристраивался где-нибудь на стоянке, около торгпредских домов или на самой территории Торгпредства и с наступлением отпуска отправлялся с хозяином в путь на Родину. Таможенная пошлина на все это «добро» была просто смехотворно мизерной величиной, но когда, наконец, на улицах Москвы появлялся легковой автомобиль с виду отдаленно напоминавший «Жигули», а на самом деле иномарка, с жилым домом на «хвосте», то их стоимость превышала всяческое человеческое воображение. Говоря экономическим языком, норма прибыли превышала 1000%! Ловкие деловые люди умудрялись, продать «заморскую штуковину» и на вырученные деньги приобрести кооперативную квартиру, импортную мебель и дачу в Подмосковье на берегу реки.
      Товарищ Игоря по работе Валера, не мудрствуя лукаво, повторил путь предыдущих коллег, закупил по случаю «караван», до отпуска было далеко, да и «Жигули» еще не подобрал, поэтому нужно было где-то пристраивать на стоянку вагончик. Лучшего места, чем наш закрытый от глаз дворик не было, и Игорь, поговорив с нами, посоветовал Валере завезти «караван» к нам. Автоматически возник повод немедленно «обмыть» покупку. Русские традиции нарушать нельзя. За гостями – водка, за нами – скромная закуска. У нашего дома было еще одно безусловное преимущество по отношению к торгпредским домам, удаленность и уединенность от отечественных глаз и ушей. В трехэтажном доме кроме нас никого не было. Поэтому можно было и попеть, и пошуметь, и прийти попозже, особого дозора за нами не было. Что с нас взять слушатели. Запасы спиртного таяли на глазах, со страшной скоростью, вместе с этим нарастала и степень опьянения, более громкой становилась речь кто-то кому-то пытался растолковать простую истину и кто-то наотрез отказывался с этим соглашаться, у некоторых душа просила простой русской песни, рюмки подолгу оставались в руках не выпитыми, речь становилась витиеватой. Никто не заметил, как куда-то скрылся главный виновник торжества. Ни свет, ни заря, раздался звонок в дверь. Наше состояние не позволяло быстро реагировать на какие-либо внешние сигналы, так как внутренняя система была полностью разрегулирована. Пиво могло бы восстановить пошатнувшееся здоровье. В дверь звонили уже более настойчиво. Пришлось открывать. Игорь не вошел, а ворвался в квартиру с перекошенным лицом.
      – У нас, ЧП. Пропал Валера. Не ночевал дома. У него дома переполох.
         По всем нашим инструкциям, мы должны незамедлительно доложить в   
         Посольство. Со всеми вытекающими последствиями.
Похмельный синдром как рукой сняло. Вот тебе фокус, пропал чекист при нашем непосредственном участии. От этой ошарашивающей новости, Андрей открывавший дверь, как стоял около дверей, так и резко сел на стул, почесывая взъерошенную голову:
      – Интересно девки пляшут!
Единственное, что он мог удивленно выдавить из себя.
События разворачивались со стремительной скоростью, в глазах мелькали обрывки картинок вчерашнего вечера, время катастрофически таяло, необходимо принимать решение. Какое?
      Запах в квартире стоял мерзопакостный смесь уже несвежих вчерашних закусок, табака, винного перегара, спертого воздуха, вызывавшего тошнотворный рефлекс. Тем временем, Юра Б. у которого окончательно лопнуло терпение вдыхать губительную атмосферу, собирал со стола остатки трапезы, сгружая их в пакеты, рассовывая по их мусорным мешкам и тихо не участвуя в наших угрюмых беседах, направился во двор к мусорным бачкам. Не прошло и минуты, как он влетел в квартиру с радостным криком:
      – Нашелся! Нашелся! Нашелся! Валера нашелся!
Легкая испарина выступила у всех на лбу. Виновник вчерашнего торжества мирно спал в своем «караване», как бы проверяя удобства и крепость сна в вагончике.

      На первый взгляд размеренная жизнь торгпредских работников изредка разбавлялась какими-то незначительными событиями, либо очередными календарными праздниками, либо приглашениями на обед английских фирм работающих с нашими внешнеторговыми объединениями или желающими выйти на наш рынок, либо какими-то совместными спортивными мероприятиями. Все эти события каким-то образом делали жизнь небольшого коллектива более разнообразной, ожидаемой и прогнозируемой.
      Наша жизнь была более однообразна, в силу определенных обстоятельств, с одной стороны, мы были достаточно свободны, то есть, предоставлены сами себе, за исключением ежедневного режима работы (рабочий день), а после ты свободен, как птица, с другой стороны, свободен,  лететь хочешь, но не можешь, средств на полет не хватает. Мы постоянно попадали в какую-то зависимость, доехать на другой конец Лондона, необходимо кого-то просить, встретить в аэропорту «передачу» или передать письмо опять нужно кого-то просить, произвести закупку продуктов на неделю, опять просить и так без конца и начала. Общественный транспорт нам был не по карману, пробовали осуществлять пешие прогулки по Лондону, это тоже не привело ни к чему хорошему. После пеших переходов по 15 – 20 км ноги гудели, как испорченный вентилятор в кузнице, а восстановительный процесс потом проходил несколько дней. Единственной отрадой было, когда кто-нибудь прихватывал кого-то из нас с собой в город или того лучше в поездку по Англии. Мне повезло больше чем другим, благодаря Игорю, который познакомил меня с удивительно приятным человеком, с которым мы стали со временем большими друзьями. Всеволод Олегович в то время был генеральным представителем экономического отделения ТАСС или что-то в этом роде. Несмотря на его полную независимость, его статус мог быть приравнен, по меньшей мере, к уровню заместителя Торгпреда, а подотчетен нашему Послу. Как-то, в разговоре, Игорь обмолвился, что Сева собирается в местную командировку в Бирменгам на международную выставку промышленных товаров и если у меня будет желание, то он переговорит с ним, чтобы он захватил меня с собой. Утвердительный ответ у меня готов был сразу, об этом можно было меня и не спрашивать, тем более, что мне выписывались командировочные и оплачивалась гостиница. Сева позаботился обо всем, включая маршрут следования, предпочтение было отдано маршруту по старой Англии с ночевкой в одной уютной сельской гостинице. В нашем понимании сельская гостиница это какое-то дремучее захолустье, больше напоминающее постоялый двор, и возможно с насекомыми в комнатах. Полной противоположностью явилась наша небольшая гостиница, расположившаяся на берегу не очень широкой реки. Все в ней соответствовало, как внешним, так и внутренним миниатюрным габаритам, уютный ресторан был переполнен местными людьми. Не успели мы разместиться в номерах, как пожаловали двое полицейских. Любезно представившись, они попросили предъявить документы, в этот момент я как раз находился у Севы в номере. Он пригласил пройти в номер с тем, чтобы не проделывать проверочную процедуру на пороге, полицейские любезно отклонили приглашение, а когда Сева извлек на свет бутылку Столичной водки и предложил выпить они с улыбкой и скрытым сожалением произнесли:
– Извините, спасибо, мы на работе.
Так и не войдя в комнату, они быстро ретировались, закрыв за собой дверь. Сам по себе, факт может и не заслуживает, чтобы о нем следовало говорить, но вся проверочная процедура носила минутный характер, без оболочки шпионского косого взгляда, унизительных долгих читок документов, со сверлящим взглядом ненависти к потенциальному врагу, в их действиях сквозило извинение за доставленное минутное неудобство. Решение было искрометным, срочно выпить по рюмке. Мне человеку неискушенному в подобных путешествиях по неведомой стране и под воздействием охлажденной и прозрачной водочки, как в той песне – «Все встало вокруг голубым и зеленым ...», по телу разливалась теплота и блаженство, сравнимое только с Раем. Душа просила яств иных ... Очевидно, гурий. Быстренько свернув нашу вечернюю трапезу, решено было отправиться на разведку – чем же дышит сельская местность? В баре толпились одни мужики, и было слишком накурено, но решение было однозначным, выпить по кружке темного пива. В шумном зале и разгоряченном состоянии я не обратил внимание на настойчивые обращения ко мне рядом сидящего за столиком англичанина. Причем одновременно приходилось сквозь шум слушать Севу на понятном языке и англичанина на не, совсем понятном языке. Отвечать и тому и другому одновременно было выше моих сил. При этом половину, о чем говорил англичанин, я не понимал.
– Сева, что ему нужно от меня?
– Знакомства и утех. Это гей. Здесь все такие. У них здесь, по-видимому, сходка.
Первая реакция была засадить ему кулаком промеж глаз. Вторая, а ведь где-то поблизости бродят полицейские, придется, на сей раз, воздержаться.
– Сева, пойдем от греха подальше, подышим воздухом?
Ночная свежесть речного воздуха всколыхнула нас и придала немного бодрости, темно-синий звездный небосвод, как царская шапка покрывал все вокруг, охраняя и создавая покой для своих граждан. Опустившийся над речкой туман, как искусный карманник забирался под одежду, и прохладными пальцами, прикасаясь к телу, заставлял его ежиться от обволакивающего озноба. Пора в гостиницу. Завтра тяжелый день.
      Наша дружба, зародившаяся в далекой Англии имела продолжение и в России, не единожды мы посещали Батуми, где, кстати, Сева написал свою докторскую диссертацию на даче моего друга Чичи Кикава в Орто батуми. Наши многочасовые баталии на батумских кортах и там впервые от Севы (он был старше меня лет на пять) я услышал тогда странное и далекое для меня слово «аритмия», которое чуть позже стало мне очень близким и понятным. А эти чудные ночные посиделки в горах у Чичико, мелодичные грузинские напевы, холодное янтарное сухое вино и наши воспоминания о тех далеких английских днях, сельской гостинице на берегу тихой речки, и такой похожий небосвод в звездах, как и тот, что висит в горах над нами. Все эти
приятные воспоминания наводят на одну грустную мысль, мы подобно счетоводу мы аккуратно откладываем косточки на счетах, так похожие на наши годы, но эти косточки не бесконечны и когда мы приступаем к последнему ряду, это означает, что по кому-то уже звонит колокол. 
    


                IX


      Лондонская погода настолько переменчива, особенно в феврале, что если сейчас светит солнце, это совсем не означает, что после обеда не подует противный ветер и не пойдет дождь. Относительная близость океана существенно осложняет работу метеорологов, но нужно отдать должное они достаточно успешно борются с этим недугом, своевременно и достоверно предсказывают прогноз погоды. Сегодняшнее утро выдалось пасмурным, но нас это обстоятельство мало трогает, так как у Игоря образовалось свободное  окно и, он любезно согласился захватить нас с Андреем с собой, чтобы навестить дешевые торговые точки или прозвучит погромче «шопинг». Наш путь лежит в торговый порт на реке Темзе. Благодаря воздействию океанских приливов и отливов уровень воды в реке колеблется пределах трех-четырех метров, что существенно осложняет судоходство, поэтому речники используют сложную гидротехническую систему шлюзов. Все торговые суда проделывают непростой путь от океана по фарватеру реки до предместий Лондона. Петляя от одного причала к другому пробираясь среди складских помещений и пакгаузов наша машина наконец остановилась около невзрачного на вид магазина с покосившимся над входом вывеской-названием. Этот магазин не был предназначен для широкой публики, и он не претендовал на роль магазина находящегося на Оксфорд Стрит, у него была своя «аудитория»,  свой специфический покупатель – моряки, наши малооплачиваемые специалисты, эмигранты, временно командированный люд, иными словами класс неимущий. Появление торгпредских и посольских сотрудников в этом магазине считалось дурным тоном, и они появлялись только в качестве сопровождающих лиц. Переводчики не требовались в связи с тем, что магазин держал старый еврей Яша выходец, из России эмигрировавший во время войны. Личность хозяина магазина была достаточно колоритной среднего роста, коренастый, точнее мешковатый, с медленной шаркающей походкой соответствующей его возрасту, лохматой белоснежной шевелюрой, мешками под глазами, висящими одутловатыми щеками и ястребиным носом, на редкость громким и звонким голосом. Не по годам бодрый старик успевал уделить внимание каждому посетителю, кроме него за прилавками работали еще пару продавцов, не говорящих по-русски. Внутренняя часть магазина была гораздо интереснее наружной и представляла собой достаточно большой зал уходящий как бы в глубину с высокими потолками и стеллажами, набитыми товаром аж под самый потолок. Что касается товара, то часть его была достаточно низкого качества, но в оригинальном исполнении, как правило, из синтетических волокон. Ассортимент был настолько велик, начиная от детских сосок и бутылочек для молока и заканчивая телевизорами и аудиотехникой. Что-то висело на вешалах, что-то мирно покоилось на стеллажах, что-то лежало прямо на стеклянных витринах, одним словом, изобилие ХХ века. Наиболее уважаемыми покупателями были наши моряки, они покупали оптом и много (на продажу) ассортимент впрямую зависел от конъюнктуры внутреннего рынка и от конкретного заказа. Перечень включал в себя – платья джерси, синтетические женские кофточки, парики, плащи, колготки, мохеровые шарфы, синтетические шубы, сигареты, жвачка, джинсы и многое другое. В магазине постоянно толкался народ, продавцам не приходилось скучать, товар исчезал со стеллажей и прилавков и с такой же скоростью пополнялся.
      Мы скромно топтались у витрин, глазея на такое богатство и вместе с тем подбирая для себя направление «главного удара», тем временем Игорь терпеливо слонялся по магазину без особого интереса, разглядывая висящее барахло. Вдруг мое внимание привлекла громкая речь хозяина, что-то объяснявшего молодой интересной женщине. Лицо оказалось очень знакомым, но вспомнить сразу, где и когда и при каких обстоятельствах я ее видел, было затруднительно. Легкими движениями пробираясь вдоль витрин с видом заинтересованного покупателя я приблизился к ним. Женщина выглядела явно смущенной, ввиду того, что привлекала к себе внимание окружающих, а громкие объяснения продавца с размахиваниями руками демонстрацией лучших свойств и качества товара приводили ее в смятение. Наконец, мысль прояснилась – да ведь это же Мая Кристалинская одна из популярнейших эстрадных певиц СССР! Теперь уже я не мог оторвать от нее глаз, нас разделял всего лишь один метр. В миг родилось смутное желание познакомиться здесь, сразу с известной певицей. Мое тревожное состояние прервал голос Яши, который видимо, вошел в раж и как глухарь на току, которому сложно прервать свою песнь, усиливая речь, завопил, предлагая свой залежалый товар:
      – Маечка! Маечка! Ви только посмотгите, какой товаг!
При этом он растягивал на всю ширину рук женские колготки.
– Нет, ви только посмотгите, они же тянутся, как хогошие гондони!
      Яша все-таки добил нашу певицу, густо покраснев, Кристалинская купила несколько пар колготок и спешно удалилась из магазина в сопровождении сотрудника Посольства. Этот стервец Яша вмиг разрушил все мои надежды и планы.
      
      Наши покупки в любом магазине носили всегда весьма скромный характер одна максимум две вещи, не от скромности наших натур, а от скудости наших кошельков. И как бы ни был привлекателен своими ценами Яшин магазин, мы не нарушили своих традиций, бросив прощальный взгляд на заваленные товаром полки, выпорхнули на улицу. Речной воздух придал бодрости, и предложение Игоря посетить поблизости одну из лондонских пивнушек, было воспринято с ликующим подъемом. Пивнушек, или как их называют в Лондоне «Пабы», на самом деле, находится бесчисленное множество и что интересно вы не найдете ни одну пивнушку схожею с другой. У каждого «Паба» свое лицо, своя изюминка, будь то пивнушка, расположившаяся рядом с историческим парусником «Кати Сарк» с морской тематикой, антуражем, старинными фотографиями вперемешку с фото известных людей ее посетивших или пивнышку, в которую мы приехали, примечательную тем, что она расположилась прямо на «Гринвичском меридиане», где даже внутри нее проходит разделительная линия. Посетители пытаются изловчиться и сесть так, чтобы партнеры оказались в разных частях Земли, и можно было бы чокаться кружками в воображаемом пространстве двух Полушарий. В хорошо подпитом состоянии и с возбужденным воображением можно неплохо порезвиться и побегать из одного земного полушария в другое, при этом, времени такая прогулка занимает не много, так как вы стоите на «0» меридиане. Нашего воображения хватило на то чтобы, особо не затрудняя себя, пописать из одного полушария в другое, оставив свой след в Земной цивилизации.

      Жизнь Торгпредства начинает бурлить с наплывом наших специалистов, прибывающих в Англию или для оказания технической помощи англичанам по действующим контрактам, или пуско-наладочных работ, или подписание приемо-сдаточных актов оборудования, или стажировке наших специалистов на английских предприятиях. Прибывающие делегации, как правило, были многочисленны, с серьезными, даже суровыми лицами, лишенными радостей жизни и человеческих забот, сказывалась вдумчивая обработка и «накачка» партийными органами постулатами «правил поведения советского человека за рубежом». Первые дни пребывания специалистов в Англии проходили в строгом соответствии с рекомендациями партийных органов, а вот дней через пять-шесть, начинала ныть и тосковать «русская душа», отлаженный пропагандистский механизм начинал давать сбой. Потихоньку изо всех щелей, как из старого сальника, начинало выдавливать ощущения «вольности». Люди начинали, без афиш и рекламы, объединяться маленькими группами в три-четыре человека по характерам и интересам бесшумно выпивать в гостинице, перед этим приняв все меры предосторожности, уходить в город, якобы за покупками, но консолидация и неразделимость народных ячеек давала им надежду избежать возмездия. Одним словом, тяга к прекрасному, была выше Партийных и Правительственных запретов.
      Однажды такую «ячейку» накрыл Игорь Николаевич, не желательном для посещения советских граждан, лондонском районе Сохо. В любой среде Игорь Николаевич выделялся остротой взгляда, феноменальной памятью способной хранить большой объем информации, обладал незаурядным чувством юмора, честь и достоинство были его высшими критериями оценки человеческих качеств. Уловить юмористические сценки в обыденной жизни, придать им без злобную окраску, создав некий сценический образ или жизненную миниатюру, пододвинуть кривое зеркало к ничтожеству, чтобы он воочию убедился, кто перед ним находится – во всем многообразии в нем поистине скрывался талант большого мастера, во время не раскрытый сценой.    
      Определить принадлежность бредущих людей, не предоставляло особого труда – русские. Трое спецов в фетровых шляпах с широкими полями в черных и темно синих плащах медленно продвигались по улицам злачного района (почти как у Пушкина «... видно вел его сам Бес.»), останавливаясь и не без интереса рассматривая витрины магазинов с продукцией «соблазнительного характера». Комментарии были тихими, строго адресованные своему коллеге, без каких-либо эмоций, взмахов рук (понятным только мужчинам), жестам пальцев, частей лица – разобрать слова одобрения, восхищения или негодования было сложно. Визуальное возбуждение переполняло наших специалистов, срочно требовалась либо материализация и закрепление пройденного материала, либо продолжение более углубленного просмотра, и в случае приемлемых цен, перехода к пальпированию любого одушевленного объекта. С этими мыслями группа резко свернула в магазин «добрых услуг».
      Весь этот не длинный киносюжет, больше напоминавший короткометражный фильм, вызвал улыбку у Игоря Николаевича, который невольно становился и зрителем и режиссером в одном лице, будучи человеком, далеко не ханжеского и не подлого склада, он решил развить немного дальше эту сценку. Войдя в просторное помещение магазина «секс-шопа», он без труда отыскал наших «героев», один из которых осваивал печатную продукцию, с шумом перевертывая страницы, двое других были увлечены просмотром пятиминутных «порно-роликов» в отдельных боксах, больше напоминавшим телефонные будки. Пристроившись рядом, с человеком поглощенным просмотром красочных и виртуозных «сцен Камасутры», переворачивая в руках муляж стратегического органа человека невообразимых размеров, он как бы невзначай, не очень громко, но членораздельно произносит:
– А, ведь не так давно «подписку» давали ...
Рядом стоящий человек на секунду замер, словно конь, во время рысистых испытаний наткнувшийся на кирпичную стену, выросшую перед ним неожиданно, не поворачивая головы, тихо и аккуратно положил журнал, и широким шагом вылетел из магазина. Вслед за ним таким же аллюром вылетел еще один любитель «клубнички», не досмотрев познавательный фильм из серии «В мире людей», третий явно задерживался, то ли сюжет подходил к самой кульминации, то ли денег было жалко, чтобы обрывать такую сладкую «порнушку», но увидев быстро уходящих товарищей, он плюнул на все и ломанулся с места с такой скоростью, что в дверях чуть не завалил ошалевшего англичанина.
– Ну, чем не сценарий, для короткометражного фильма? – подумал про себя Игорь Николаевич, и медленно побрел по своим делам.

      Запуганный репрессиями и партийными наказаниями, зачумленный народ порой страшился даже собственной тени или утреннего отражения в зеркале, за то был в полном порядке «моральный облик строителя коммунизма». Не так уж давно все это было. При этом, как не сравнить «аскетизм или просто дурь» тех времен и разгул нынешней демократии, со своими Куршавелями, Сардиниями, Лондонскими дворцами губернаторов и мэров, дорогостоящими яхтами, ведь в недалеком прошлом многие из них были «партейцами» учившими и наказывавшими людей, как надо жить, строго грозивших пальчиком из партийных кабинетов. Куда все это делось? Наша жизнь так скоропостижно изменилась, проведя глубокий водораздел между небольшим пятнышком имущих и огромной пропастью народных масс неимущих, оставив при этом неизменными две вещи, как говорил Конфуций «Никогда не изменяется только высшая мудрость и самая большая глупость» и вот как раз вторая часть китайского мудреца нынче преобладает в нашей стране.
      Накормленные досыта плюрализмом, народовластием, демократией правители призывают народ к толерантности. На, что со всех сторон справедливо звучат возгласы – До коих пор терпеть?

      Зима в Лондоне обычно достаточно мягкая изредка столбик термометра опускается ниже нулевой отметки и то не надолго, снежные заносы тоже большая редкость, туман и дожди это обычное явление. Наше пребывание в Лондоне сопровождалось неустойчивой ветреной погодой с температурой воздуха не выше десяти градусов и конечно с дождями. Совокупность перечисленных погодных явлений, да плюс высокая влажность заставляла нас ежиться и кутаться в непромокаемую и не продуваемую одежду. Обращал на себя внимание, один факт, англичане, в общей массе, в эту ненастную погоду, были одеты достаточно легкомысленно, складывалось впечатление, что холод им нипочем. Ну, ладно взрослые люди, можно предположить, что они закаленные, так и маленькие дети в колясках одеты легко.
      Мне припомнился случай, с женой сотрудника Торгпредства, у которой заболел ребенок, требовалась срочная госпитализация, муж в это время находился в командировке, необходима была помощь и сопровождение. Ко мне с такой просьбой обратился заместитель Торгпреда. Торгпредская машина быстро домчала нас до госпиталя, некоторое время пришлось ожидать в приемном отделении. На улице было ветрено и прохладно, да и в приемном отделении было не жарко. Ожидая врача, я обратил внимание, на то, как был укутан младенец, складывалось такое впечатление, что в детское одеяльце было завернуто, по меньшей мере, небольшой матрас и пару пушистых подушек. Разглядеть младенца в защитной амуниции не представлялось возможным, из всего этого вороха пуховых изделий, был виден только один нос. Наконец, появилась медицинская сестра и попросила следовать за ней. В небольшой комнате, напоминавшей нашу перевязочную, на медицинском столе водрузили невообразимых размеров кулек с маленьким человеком внутри. Прежде чем приступить к обследованию, врач задал ряд вопросов матери младенца: пол, возраст, когда проявилось заболевание, в чем оно выражалось, побочные симптомы, температура. Предварительная картина, со слов матери, прояснилась, теперь наступила работа врача. Врач с медсестрой ловко начали извлекать крошечное тельце из «утеплителя». Маленький человечек попискивал, покрикивал, шевелил ручками и ножками, показывая окружающим свои живые возможности, может быть готовый даже к побегу. Температура оказалась слишком большой свыше 400. Очередные действия врача повергли меня шок, он пододвинул большой вентилятор на штативе к младенцу, включил его и направил струю холодного воздуха прямехонько на беззащитную крошку. Для матери это тоже оказалось ударом, она сделала судорожное движение по направлению к ребенку, но врач жестом остановил ее. Свои действия, он сухо прокомментировал:
– Температура слишком высокая, есть опасность, что могут наступить удушливые спазмы. Необходимо сбить температуру, а затем начать лечение.
       Опасность миновала, младенец был в надежных руках. Оставив взволнованную мать с больным ребенком в госпитале, мы пустились в обратный путь.
   
      Пробираясь по лондонским улицам к дому, я обратил внимание, что многие дома размалеваны какими-то странными вертикальными полосами. Водитель объяснил мне природу столь странных художеств. Ровно год тому назад, на Лондон обрушились неслыханные морозы 200 и даже ниже градусов, правда, они носили кратковременный характер, но этого было достаточно, для того чтобы разорвать канализационные трубы, в основном проходящих по наружным стенам зданий. И при наступлении оттепели все эти нечистоты хлынули по стенам. Что-то успели вымыть, что-то успели закрасить, но, тем не менее, многие морозные узоры прошлой зимы остались на стенах.
      Не все так мрачно в «Туманном Альбионе», случаются дни, когда солнце появляется над городом и тогда все вокруг преображается, старинные здания начинают светиться своими древними сединами, обрамленными зелеными садами и парками, отраженный искрящийся свет лучей солнца от зеркальных вод прудов и озер нежно ласкает взор горожан, город начинает вдыхать в себя новую энергию Вселенной.


      
                X


      Любые ограничения связанные со свободой перемещения человека, являются нарушением основного личного права гражданина своей страны, за исключением случаев связанным с его личным волеизъявлением переезда на новое место жительство или связанные с изменением характера работы, временной изоляции (по службе или работе). Работа за рубежом, в частности, в Торгпредстве, является своего рода изоляций. Существующий режим и внутренний распорядок регламентируют твою жизнь и жизнь твоих близких находящихся с тобой, на что все идут осознанно и с нескрываемой охотой. Многие добровольно стремятся попасть в «Золотую клетку» и осознанно идут на любые лишения. Лишь бы ... Но попадая в жесткие условия заграничной жизни, начинают потихоньку роптать, запираясь у себя в комнате, без присутствия детей (деяния Павлика Морозова свежи в памяти родителей). Вдвоем можно покритиковать и Торгпреда, и его «суку» жену, и сослуживцев-лихоимцев, и завхоза ворующего государственное добро, и обсудить, как и с кем, из специалистов, передать посылочку на «большую землю», предназначенную для спекулятивной продажи товара в комиссионках Москвы. Патологическая жадность и беспредельный эгоизм свойственны многим сотрудникам, работающим за рубежом. Мне пришлось столкнуться со случаям, когда мы с Игорем были приглашены в гости на обед к одному из специалистов, которому Игорь продлил срок командировки еще на один год и в знак благодарности, он решил отметить это событие «пышным обедом». К тому времени, ползая по продовольственным рынкам в поисках дешевых товаров, мы научились безошибочно определять просроченные товары, которые можно еще употреблять и которые нельзя (риск отравиться). В зависимости от категории и сроков годности товаров, в прямую зависела и цена. На столе как раз изобиловала вторая группа товаров, красиво уложенных на тарелках. Были на столе и нейтральные продукты – маринованные огурцы и помидоры (из торгпредского магазина), хлеб (от туда же), шпроты и сардины (источник тот же), водка (много! наша). Вершиной всему был холодец, аккуратно разложенный по тарелкам. Игорь как-то скромно заметил, как хорошо выглядит холодец. Хозяйка дома не без гордости ответила:
– А эта прелесть из когтей курицы!
При упоминании куриных когтей, меня чуть не вырвало, благо стоял далеко от этого «произведения кулинарного искусства». Покоробило не одного меня, Игорь настороженно следил за руками хозяйки дома, чтобы она невзначай не положила ему своего «добра». Все человеческое внимание было сосредоточено на отнюдь не на моей персоне, и с этим мне повезло, я был волен чего и сколько себе класть в тарелку, пользуясь в основном нейтральным продуктом. У Игоря дела были похуже, чрезмерное русское гостеприимство могло вывернуть наизнанку любого. Он, как мог, изворачивался от неугодных продуктов, а хозяева самостоятельно норовили, чуть ли не в принудительном порядке засунуть ему в рот что-нибудь, а уж если зазевался, то точно какая-нибудь гадость залетит туда. Благо, водка была качественная и надежно служила, как средство опьянения, так дезинфицирующее.          
      Вырвавшись на свободу, мы с облегчением вздохнули:
      – Слава Богу! День закончился.

      Сама по себе атмосфера замкнутого контура торгпредской системы подразумевала объединить всех людей в единый дружный, братский коллектив, живущий одними заботами и чаяниями о нашей любимой Родине, на деле получилось, все наоборот. Сформировались группы завистливых, алчных, озлобленных, ненасытных людей, готовых жить в любых условиях, терпеть унижения и ограничения некоторых прав, и все это ради наживы, денег, нахождения в центре цивилизации, рыться и перебирать уцененные товары в дешевых магазинах, тащить все это барахло на Родину, тем самым преумножать свое богатство. Некоторые сотрудники, занимавшие далеко не последние посты в Торгпредстве, доходили до того, что «стреляли» сигареты у своих коллег в целях экономии средств. Полакомиться за чужой счет не считалось зазорным, а корпоративные вечера обычно ждали с нескрываемой радостью. Один из таких вечеров должен был состояться 23 февраля «День Советской Армии и военно-морского флота» все с нетерпением ожидали его и в особенности мужская половина, все-таки как ни как мужской праздник. Без женщин любой праздник плохо представляется, а уж мужской, тем более. Подготовка к нему началась, как всегда за несколько дней, художественно-оформительские работы актового зала проходили с участием «внештатных» торгпредских художников, которые на этот период освобождались от всех своих должностных обязанностей. Раскрепощенные и предоставленные сами себе, они приступали с утра к выполнению своих обязанностей с такой «страстью», что к обеду некоторые плохо понимали, где они, кто они и зачем они здесь. Что поделаешь созидание это процесс творческий, а творчество требует большого расхода энергии. К вечеру, после напряженного трудового дня, жены разбирали своих «ваятелей» по квартирам, попадавшими в двери  квартир со второй попытки. Так или иначе, художественно-оформительское дело подвигалось к концу, свою работу «ваятели» сдали в срок. Профком проявил «отеческую» заботу о сотрудниках, выделив кругленькую сумму на пропой грешных душ. Чтобы не создавалось впечатление, что внешторговцы пьют за счет государства, со всех сотрудников и с их жен собирались символические деньги по десять пятнадцать фунтов с человека.
      В день Праздника, завхоз трудился с раннего утра завозя продукты, спиртное, переставляя и убирая ненужную мебель, готовя зал к «народному гулянью» и фуршету. «По умолчанию» все понимали, кто основные виновники торжества, те в свою очередь, а их большинство 90%, гордо ходили по коридорам в штатских костюмах, сквозь которые просвечивались полковничьи и подполковничьи погоны, редкие медали и ордена за заслугу перед Отечеством. Проходя мимо них, рука невольно тянулась к голове, чтобы отдать честь, служивым «пера и топора». Чем ближе подходило праздничное открытие, тем взволнованнее и напряженнее становилась атмосфера торгпредского общества. Все перемещались куда-то, неизвестно зачем, при этом улыбаясь, и поздравляя друг друга с Праздником. Не замужние женщины не ограничивались поздравлениями, с нескрываемым темпераментом пытались запечатлеть пламенный поцелуй, дающий большие основания на продолжение лирической части вечера. Поскольку все окружающие и руководство Торгпредства понимали наше безденежное положение, нас приглашали на все мероприятия, без оплаты присутствия.   
      Английские спецслужбы, круглосуточно наблюдавшие за Торгпредством и торгпредской публикой, напрочь лишенные творческого, художественного подхода в своей работе, могли бы в такие минуты, создать фильм-шедевр, который бы не снился ни Эйзенштейну, ни братьям Васильевым. Следуя законам жанра, как любой спектакль торгпредская вечеринка состояла из классических трех частей: подготовительная (увертюра) – с участием отдельных персонажей; основная – с участием всего арсенала имеющихся лиц; заключительная (эпилог) – с участием оставшихся наиболее стойких лиц.
      Казенное выступление Торгпреда по случаю Праздника, не произвело ни какого впечатления на собравшихся, как без вкусная полевая трава, предназначенная для коров и случайно оказавшаяся на праздничном столе. Представлялось, что и ему-то все это не очень нужно, но – Порядок, прежде всего! Так положено! Кем положено? Зачем положено? Ни кто толком вам не ответит. Стереотип мышления, ханжество, глупость – все эти пороки социализма настолько въелись в подкорку головного мозга, что изменить что-либо в один миг просто не возможно, необходимо время и смена поколения.            
      Как только закончилась официальная часть, все сразу встало на свои места. Народ потянулся к столам перегруженными съестными припасами,  напоминающим сказочную скатерть самобранку, зазвенели бокалы и рюмочки, Праздник начал набирать обороты. Вначале торжества, люди почему-то говорили с полностью забитыми едой ртами, жуя, запивая и вместе с пищей проглатывая буквы, которые вылетали с некоторым запозданием из желудка и лишь только тогда, можно было отгадать вымолвленное слово. По мере насыщения люди приходили в себя преображались, вспоминали правила этикета, протокольный порядок нахождения за столом, правила хорошего тона, убрали локти с боков, торчащие, как заградительные рогатины, сквозь которые пробраться к столу было просто невозможно, перестали выкашивать, как саранча, полосами на столе еду, лица подобрели, и народ начал шутить.
      К тому времени со сцены унесли трибуну, с которой вещал Торгпред и на ее месте появилась музыкальная аппаратура, народ напряг свои возбужденные мышцы, при этом зрительно выбирая партнера по танцу, готовясь пуститься в пляс. Семейные пары и отдельные жены начали тихо испаряться, оставшиеся мужики на глазах начали преображаться в холостяков, не замужние инокорреспондентки кокетливо стреляли глазками по сторонам с определенными намерениями, тут же находя себе партнера и прижавшись друг к другу, насколько позволяла обстановка и притемненное световое оформление, начинали плавные движения. Чем дальше уходил вечер, тем женщины становились более доступными, в темных закоулках зала, позволяли все, или почти все, мужчины охотно пользовались предоставленной возможностью, горячо покрывая их поцелуями. Станцевавшиеся или слипшиеся парочки явно искали затемненные места, чтобы высказать до самого конца накипевшие чувства, и если вы неосторожно забредали в укромное местечко, то вы наверняка наталкивались на них, при этом у женщин, непривычно для глаза платье находилось гораздо выше колен, где-то на уровне пояса, а иногда и повыше.
      Мужики не сильно увлекавшиеся женщинами группировались отдельно, не далеко отходя от праздничного стола. Наливали и выпивали. Наливали и выпивали много раз. Иногда закусывали. Музыка давила на барабанные перепонки так, как будто бы в окне разместили реактивный двигатель от самолета ТУ – 154. Говорить во время музыки можно, но только слов не разобрать нельзя. Оставалось одно пить (еда шла с большим трудом), улыбаться и трогать женщин. Устав от бесконечных танцев, я присел на край сцены, не успев достать сигареты, как рядом образовалась, одна из девиц, с которой мне пришлось кружиться в танце, несколько минут назад. Она оказалась тоже курящей и довольно активной. Разговор можно было осуществлять только одном способом, говорить громко и непосредственно в ухо. Аромат ее духов, кудряшки волос на нежной шее, близость лица, теплота прижавшегося тела, невольно пробуждали нотки покоящейся плоти человеческого инстинкта. Вино довершало растление «партийца». Легким движением руки, незаметно для окружающих, я приблизил незнакомку к себе, на удивление девичье тело не отторгло предложение на близость, а наоборот прижалась настолько плотно, что со стороны могло показаться, сидят не два человека, а одно целое, только крупное. Молчаливое знакомство продолжилось, неожиданно просто, рука плавно перекочевала немного ниже, в область поясницы и как бы не удовлетворившись новым положением, соскользнула на мягкую часть тела. Движения были замедленными и нежными, что вызывало ответную реакцию незнакомки, и если бы не этот зал и скопление людей она давно бы уже сидела на коленях. На дворе уже, почти, весна, а, как известно весной «щепка на щепку лезет».
      Бог знает, куда бы нас не завели эти ласканья, не появись на сцене пьяная фигура начальника экономического отдела Николая Викторовича. С присущей ему простотой, как всегда, он попросил закурить. «Стрелок» согнув в три погибели свою нескладно длинную фигуру, долго прицеливался прикурить от моей сигареты, при этом он не нагибался, а посылал все тело, делая шаг вперед, и не попав в цель, делал шаг назад.  В какой-то момент я испугался, что он вот-вот нырнет со сцены головой вниз. Трагическую сцену «стрелка» нарушила случайность, в очередной раз, сделав резкий наклон к горящей сигарете и вновь не попав в нее, в этот миг, из его внутреннего кармана пиджака выскользнула бутылка вина и с грохотом разбилась, обдав брызгами танцующих в зале. Жлобство этого человека не имело границ. Сперев откупоренную бутылку он по-хозяйски нашел пробку, заткнул ее, поглубже спрятал в боковой карман, для последующей ее транспортировки домой. Его поступок мало кого удивил, подобные грешки за ним водились, люди к этому уже привыкли, а руководители делали вид, что не замечают. Позже я узнал, что в Москве у него был очень сильный покровитель и, по всей видимости, ни кто не хотел с ним связываться.
      Сцена немыслимого крохоборства, чуть не увела меня, откуда более интересной лирической темы. Громкая музыка видать все порядком надоела, и ее накал снизили до уровня возможного общения без надрыва голосовых связок. К этому времени народа значительно поубавилось, остались «бойцы» сражающиеся с водочкой, да свободные барышни требующие «продолжение банкета». Сделав окончательный выбор в партнерше, нетрезвая мысль побежала дальше, где и как организовать продолжение нашего интимного знакомства. Отлучившись ненадолго, я получил несколько дельных советов в части конспирации от Игоря, будоражившего с друзьями водочную тему. Моя новая «незнакомка», которую звали Вика, работала инокорреспонденткой на русско-английской фирме «кофе-какао», поставляющей в СССР одноименный продукт.
      Без дополнительных пояснений сложно разобраться, как не замужние одинокие женщины попадают за рубеж для работы в Торгпредстве или на «смешенных» компаниях с участием российского капитала. Ранее существовал порядок – на работу за рубеж в длительную командировку направлялись в основном семейные мужчины в полном составе (муж, жена, дети школьного возраста), одиноких или разведенных женщин привлекали на работу в качестве секретарей и инокорреспондентов, в редких случаях допускались отклонения от укоренившихся норм, но для этого требовалось куча обоснований и согласие руководителей Минвнешторга. Существовали и не писаные правила – считалось, что женщины более морально устойчивы в период длительного пребывания за рубежом и менее подвержены гормональному влиянию тяги к мужской половине рода человеческого, хотя утверждать, категорично, такое высказывание я бы не взялся.
      Все-таки вернемся к той незадачливой истории. Вика жила, как и многие одинокие девушки, на территории Торгпредства, в одном из пятиэтажных домов на верхнем этаже, а если быть точным, то на крыше. В целях экономии площадей, мудрые внешторговские строители, придумали, как задействовать крышу, и выжать максимум возможностей из стоящего здания, возведя на плоских крышах несколько малогабаритных квартир, при этом, не сильно меняя облик дома. Громкое название «квартира», как-то не сильно вязалось с объектом в натуральном виде. Две комнатушки по девять-десять метров каждая, нечто подобное кухни, в пять квадратных метров, душ, туалет. Для того чтобы попасть в квартиру, необходимо дойти до последнего этажа, по крутой лестнице выйти на крышу, найти свой блок и вот вы почти у себя дома. У этого скромного жилища было и одно достоинство, с верхотуры открывалась великолепная панорама на старинный английский парк с холмами, озерами, лесным массивом, по весне наполняющимся гомоном пернатых. По архитектурной задумке, весь жилой комплекс сгруппировался за основным административным зданием Торгпредства в глубине парка в нескольких метрах от запасных ворот. Помимо природных красот, обойтись без современной техники английских спецслужб ну ни как нельзя, создавалось впечатление, что приборы различного калибра были запиханы даже в стволы деревьев, даже птицы вели себя как-то по особому пролетая над территорией независимого государства, то косо поглядывая на кумачовое полотнище флага, то пристально разглядывая спешащих куда-то «резидентов».
      Доведенные интимной близостью до состояния не человеческой зубной боли, терпеть которую было просто не возможно, необходимо срочно    
принять экстренные меры по ее устранению. Выход был найден – нужна квартира, чтобы остудить пыл. Мысль превосходная, но трудно реализуемая, это вам не Москва, да и погодные условия не располагают к прогулкам по зимнему парку. На помощь, как всегда, приходят женщины, Вика робко заметила:
– Конечно, можно было бы и ко мне пойти, но там за стенкой соседка?
Забыв про своих товарищей, которые к тому времени уже побрели домой, я подхватил эту здравую мысль.
– Ну, во-первых, мы только выпьем чая, во-вторых, не будем шуметь,
в-третьих, она, наверное, спит.
Вика махнула рукой, на все видимые и не видимые неприятности, видимо одиночество так достало, что остановить себя на полпути было выше ее сил.
План действий был предельно прост, она идет к себе первой и постарается неплотно закрыть входную дверь, дверь в комнату, на право, будет также приоткрыта. У меня мелькнула мысль.
– Не перепутать бы с пьяна двери.
Подобно барсу, взбирающемуся на дерево, я без особого шума, ни кем не замеченный, влетел рысью на пятый этаж. Среди блоков определил мне нужный и постарался, как дым просочиться в двери. Соседка еще не спала и только готовилась ко сну. Пришлось чайную процедуру растянуть на час, помог взбодриться коньяк «Мартель». В необычайно маленькой комнатушке ходить негде, да и не зачем, сидеть на стуле в позе подсудимого в зале суда тоже неудобно, пришлось присесть на кровать, но почему-то вертикальное положение быстро перешло в горизонтальное. В верхней одежде в постели это уже слишком, да и просто не прилично, мгновенно сработал эффект «быстро падающих штанов». Казенный инвентарь был явно рассчитан на одну персону, вспомнилась реплика из старинного фильма «Боливар двоих не выдержит!». Резонансные колебания кровати и дома могли привести к крушению всей инженерной конструкции сооружения. Судя по-всему, соседка сегодня точно не уснет, но «настучать» то есть написать в красках о бурной ночи, сможет. Коварная усталость взяла верх. Крепко обнявшись, мы уснули.
      Недаром знатоки говорят «чуток и тревожен сон алкоголика». Пробуждение наступило как-то сразу и без поворотно. Часы показывали начало четвертого. В памяти сразу сквозануло – не предупредил ребят, будет паника, да и выбираться с территории Торгпредства не просто. Главные ворота под контролем, открыть то откроют, но фамилию потребуют назвать, а дальше потребуют написать объяснение и что в нем писать? Правду? Горькая будет не только для меня, но и для Вики. Отвергаем сразу и с негодованием. Выход один. Уносить ноги и поскорее через задние ворота. Тихо спустившись вниз, стоя под козырьком подъезда, я начал осматривать окна домов выходящих с видом на ворота. Кромешная тьма, ни одно окно не горит. Задние ворота плохо освещены, рядом с ними стена еще хуже, это уже хорошо, авось наши не заметят, да дежурный наверняка спит. Хуже, конечно, с англичанами эти стервецы несут службу добросовестно, да и техника у них гораздо лучше нашей, насквозь видят. Что же придется удивить. Подобрав полы плаща (благо, он темно синего цвета) я стремительно бросился на стену, по хлеще, чем Александр Матросов на амбразуру, без шеста и иных вспомогательных приспособлений я перемахнул стенку высотой не менее трех метров. Полы плаща, словно крылья огромной птицы из мезозойского периода махнули над забором, и я вмиг очутился на той стороне забора в кювете. Шума нет, значит и погони нет. Крепкие спортивные ноги не подведут, в этот миг многие легкоатлеты разных дисциплин (прыжки без шеста в условиях ограниченной видимости, бег на средние дистанции в гражданской одежде) позавидовали бы мне. Преследования не было, за несколько сот метров до дома, я перешел на спокойную ходьбу.
      Дверь квартиры была не заперта. Моему взору предстала картина, трое мужиков изрядно выпившие предательски ненавистными глазами впиявились в меня, давая понять, необходим подробный публичный отчет. Андрей, как руководитель нашей делегацией начал первым:
– Что скажешь?
– А, ни чего. Заснул в гостях.
– Ну, это ты завтра «особистам» будешь рассказывать!
– Пойдем, выйдем.
– Пойдем.
Остальные двое насупившись с пьяным укором, злобно глядели на меня. Своим взглядом говоря:
– Снюхался с вражескими спецслужбами. Академию позоришь! Завербовали?
По всей видимости, эта тема обсуждалась в мое отсутствие, и решался вопрос, когда и куда сообщать о ЧП. Как только, мы вышли в коридор, Андрей решил ошеломить меня каскадом дурацких домыслов, добавив для усиления волнующей темы несколько сюжетов политических романов с детективным уклоном. Не выдержав его нотации вперемешку с допросом, я сорвался и резко его послал ... Краем глаза увидел быстро приближающийся к голове кулак, легкое движение головы спасло меня от прямого удара в челюсть, в это же мгновенье следует ответный удар. Обалдевший Андрей отлетел в сторону, с шипеньем произнеся:
– Ты, что?
– А, ты, что?
– Я, как руководитель, несу за вас ответственность и если тебе безразлично твое будущее, то для меня оно имеет важное значение.
– И учти, это не мое праздное любопытство, дело значительно серьезнее, чем ты думаешь, двое которые сидят там, быстрее меня сообщат куда надо. Ты их знаешь.
Сохранять тайну дальше было бессмысленно.
– Пошел проводить девушку домой (на территории Торгпредства), выпили чая, коньячку, дальше прилег и заснул. Очнулся в начале третьего. Прибежал сюда, меня ни кто не видел. Все.
Широкая улыбка озарила лицо Андрея.
– Так это же другое дело. Совсем другое дело.
Вернулись мы в возбужденном состоянии, две фигуры, не меняя поз и выражения лица, сидели по-прежнему на своих местах в ожидании приговора.
Андрей попросил налить водки всем и произнес:
– То о чем, мы частенько, в последнее время говорили, а именно, скучая по женщинам, он смог осуществить наши мечты. Поступок относится, почти, к разряду героических. Предлагаю выпить и закрыть вопрос.

      Пройдет много лет после окончания академии и нашей практики в Англии, я случайно узнаю, что информация о моих доблестных похождениях, достигла центральных кадров Минвнешторга, к счастью, не найдя дальнейшего развития.

      Через полгода мы защитили дипломы и покинули «Альма-матер». Новая интересная работа, новые люди, новые впечатления, начиналась новая жизнь. Все прошлое уложено в ячейки памяти, кое-что выброшено на помойку, но еще долго я не мог смириться с мыслью «Не дай Бог, если меня пошлют работать за границу» в эту всеми такую желанную Золотую клетку.


5.01.11 Апрелевка