Отчаянный беглец Гл. 2

Глава вторая
      Шаман – лучший друг беглеца

      - А это точно – осётр? - недоверчиво разглядывая добычу, сомневается Олег.
      - Точно. Гадом буду. По крайней мере, относится к осетровым.
      - А откуда им, благородным и осетровым, взяться в нашей северной Камчатке?
      - Много откуда, - усмехается старик. - Считается, однако, что внутренние воды Камчатского полуострова бедны пресноводными рыбами. Ну, в прошлом веке учёные и начали активно выпускать в местные водоёмы мальков всяких нездешних рыб: карася, амурского сазана и даже стерляди. С переменным успехом, понятное дело…. Как сейчас помню. Было это, кажется, в1958-ом году. Приехали в эти благословенные места всякие и разные – хиленькие, бородатенькие и в очочках. Приехали, посовещались, да и выпустили в Кирпичную протоку (ну в ту, что протекает возле села Милькова), несколько тысяч личинок обской стерляди. Выпустили и, однако, уехали восвояси…. Прижилась стерлядка в Камчатке? Плохенько, но всё же. Несколько раз здешние рыбачки её лавливали. Один раз в 1967-ом году. Другой, кажется, в 1973-ем.
      - Значит, я стерлядь поймал?
      - Нет, конечно же. Те стерлядки (и в шестьдесят седьмом, и в семьдесят третьем), меленькими были, не более двух килограмм каждая. Твой же трофей, однако, знатный. В том смысле, что и на все тридцать пять потянет. Сейчас, Красава, определимся…
      Старик подходит к пойманной рыбине, присаживается на корточки, внимательно осматривает её и через минуту выносит вердикт:
      - Это, однако, калуга. Тихоокеанская. При мне точно такую же рыбаки поймали в прошлом, 1997-ом году. В устье реки Паланы. Неводом. Ну, один в один. И длина такая же – чуть более полутора метров. И круглый рот. И короткая нижняя губа. И, однако, приметные уродливые «шишечки» вдоль хребта.
      - Тихоокеанская калуга? Не шутишь?
      - Точно. Честное шаманское слово.
      - Ну, раз шаманское, - вздыхает Олег. - Тогда-то, конечно, верю…   

      Старик, подошедший к Олегу на речном берегу, являлся шаманом? Да, шаманом. Причём, самым-самым настоящим. Не из тех прохиндеев и жуликов, которых расплодилось после приснопамятной «горбачёвской» Перестройки практически без счёта. Типа – обыкновенная коммерция. Мол, московские и зарубежные туристы, они страсть как падки на всяческую провинциальную экзотику. Например, на шаманские причудливые танцы – под заунывные песни и монотонные перестуки бубна.
      Итак, шаман являлся настоящим, из прошлых Времён.
      Дело было так. Этот ительмен  (тогда ещё достаточно молодой), объявился в Ключах в далёком 1957-ом году. То есть, пришёл – с тощей котомкой за плечами – в поселковое отделение милиции, совмещённое тогда с паспортным столом, продемонстрировал справку «о личности», выданную в чукотском Анадыре (ительменов тогда, как правило, паспортами не баловали), и попросил зарегистрировать его в качестве оседлого охотника-промысловика, приписанного к Ключам. Вообще-то, так не полагалось. Мол, в каком субъекте страны Советов тебе, представителю конкретного национального меньшинства, «личностную» справку выдали, в том и селись. Там же получай и вожделенный «статус оседлости», дающий право на получение продуктовых и, главное, водочно-табачных талонов. Но молодого пришлого ительмена, не смотря на устоявшиеся советские нормы и правила, приписали, всё-таки, к Ключам. И полагающимися талонами одарили сразу на полгода вперёд. Неслыханное, между нами говоря, дело. Неслыханное, блин недопечённый…. Почему так получилось? Трудно сказать однозначно. Возможно, что имела место быть банальная и пошлая взятка. Например, шкурками чернобурок, куниц и песцов. Или же (как тогда судачили в посёлке), у «пришлого нацмена» наличествовали способности к гипнозу…. Костька? Ну, это бытовое прозвище приклеилось к нему несколько позже, только через несколько месяцев. А тогда, в июле 1957-го, его записали в поселковой Книге учёта как – «Кутхе Атэс». Мол, «Кутхе» – имя. А «Атэс», наоборот, фамилия. Это уже потом выяснилось, что «Кутхе Атэс», в переводе с ительменского языка, означает – «Скрытный Ворон». Или же – «Ворон, скрывающий заветную тайну». Странная и запутанная история, короче говоря…
      Как бы там не было, но Кутхе Атэс – уже через пару-тройку недель после регистрации – установил в Сиреневом распадке (примерно в шестнадцати километрах от вулкана Шивелуча), крепкий свайный балаган. Это такое летнее жилище ительменов. Сперва в землю вкапывают и тщательно фиксируют – с помощью тяжёлых камней – толстые брёвна лиственницы, установленные вертикально. Потом, используя торцы этих брёвен в качестве надёжных опор, на высоте метра с небольшим над землёй (подальше от бурых лесных мышей, песцов, прожорливых тарбаганов и хитрых лисиц), из стволов берёзы мастерят прямоугольную горизонтальную платформу, на которой и устанавливают просторный пирамидальный шалаш, сплетённый из толстых веток и крытый древесной корой, камышами и пучками трав. Получается – свайный балаган.
      Сиреневый распадок тогда являлся, не смотря на близость к активному Шивелучу, достаточно перспективным местом – для охоты, рыбалки и собирательства всяческих «дикоросов». Осенью Костька (некоторые называли его Вороном), и надёжную зимнюю полуземлянку сладил. Как и полагается – с бревенчатыми стенами, проконопаченными сухой травой и обложенными дёрном, наклонной крышей и очагом, сложенным из специального камня. А после этого зажил нехитрой жизнью самого обыкновенного ительмена. На мясо добывал камчатского бурого медведя, горных баранов и диких северных оленей, а его излишки и субпродукты продавал – «не за дорого» – в Ключах. Шкурки рыжих лисиц, куниц, чернобурок и песцов сдавал в местную Потребкооперацию. Вернее, менял их на одежду, посуду, патроны, муку, соль, сахар, чай, водку, табак и различную хозяйственно-бытовую мелочь. В реках и ручьях – с мая по ноябрь – промышлял рыбу: чавычу, нерку, кету, горбушу, гольца, кижуча. Поздним летом и осенью собирал на границе лесов и заливных тундровых лугов различные грибы-ягоды, а также листья-стебли кипрея (для заварки камчатского чая), сарану (клубневое растение, заменяющее у ительменов картошку), и черемшу. Долгими зимними вечерами плёл циновки, корзинки, туеса и снегоступы, свивал из специальных засушенных трав верёвки и нитки…. Тихо жил Костька (из непривычного для русского слуха – «Кутхе» и образовалось это прозвище), незаметно и необременительно для окружающих. В Ключах появлялся нечасто. В разговоры вступал неохотно. В гости не ходил и к себе (вроде бы), никого не приглашал.
      А в семидесятые годы ушедшего века по посёлку поползли упорные слухи, мол: - «Не так и прост этот темнолицый и узкоглазый Костька. Ох, и непрост, морда скрытная. Он же только прикидывается безобидным и скромным тихоней, а на самом-то деле является самым натуральным шаманом…. Да-да, старорежимным шаманом! Представляете? Говорят, что уже многие годы к нему в Сиреневый распадок – по поздней осени и ранней весне – регулярно наведываются ительмены из Тигильского района . Целыми семьями, перебравшись через суровый Срединный хребет, приезжают на оленьих и собачьих упряжках. Костька же им длинные и заунывные песни – под удары в старенький бубен – поёт. А потом долго рассказывает всякие старинные легенды, сказания, предания и сказки. Часы напролёт, изредка перекуривая, рассказывает. А тигильские ительмены, дурилки доверчивые, Костьку, приоткрыв слюнявые рты, внимательно слушают. Более того, потом, дружно прослезившись, руки ему, оборотню коварному, нацеловывают по очереди…».
      Всё это казалось очень-очень странным и совершенно неправдоподобным. Во-первых, у ительменов в роли шаманов – в девятнадцати случаях их двадцати – выступали пожилые женщины. Во-вторых, бубнами ительменские шаманки (в отличие от чукотских шаманов), никогда не пользовались. В-третьих, преодолеть на оленьих и собачьих упряжках Срединный камчатский хребет было куда как непросто и рискованно…. Что же заставляло мрачных и недоверчивых тигильских ительменов совершать этот трудный путь? Причём, туда-обратно и целыми семьями?
      Вопросов было много, а ответов – ноль. Делать нечего. Пришлось главному поселковому милиционеру забираться на броню старенького вездехода и лично выезжать в Сиреневый распадок…. Вернулся он оттуда рассеянным, задумчивым и молчаливым, а на все каверзные вопросы отвечал лишь благостным и однообразным мычанием, мол: - «Всё нормально, товарищи. Негативная информация, как и следовало ожидать, не подтвердилась. Никакой Костька и не шаман, а, наоборот, сознательный охотник-промысловик. Более того, он и светлым идеалам социализма не чужд. Так что, болтуны и болтушки, уймитесь. Добром вас прошу. И, главное, помните, что за преднамеренное распространение ложных слухов, порочащих честь и достоинство законопослушного советского гражданина, предусмотрена уголовная ответственность…». Очередная странная история, короче говоря…
      В 1998-ом году Костька был стареньким. Поэтому и полноценно охотиться уже не мог. Да и рыбачить. Но и в бубен, завывая по-волчьи, перед капризными туристами не бил. И детей, могущих помочь, у него не было. И, вообще, семьи. И прочих родственников.
      На что же он тогда жил? На крошечную нищенскую пенсию? Нет, конечно. За долгую и многотрудную жизнь Скрытный Ворон обзавёлся несколькими верными друзьями. И некоторые из этих друзей стали – в современной капиталистической России – достаточно богатыми и обеспеченными людьми…. То есть, Костька был «приживалкой»? Пиявкой «на чужих финансах»? Ничуть не бывало. Ворон, ограждая от фатальных ошибок, изредка давал своим друзьям мудрые советы. Иногда и другую конфиденциальную помощь оказывал. Действенную и эффективную, подчёркиваю, помощь друзьям. А те, в свою очередь, следили, чтобы в шаманских карманах всегда присутствовали хрустящие денежные знаки. То бишь, Костька – из рук друзей – денег никогда не брал. Он просто находил их в карманах своей шаманской одежды. Регулярно. И Михаил Митин – отец Олега – был, как раз, одним из друзей Ворона. И с Олегом они были знакомы уже долгие-долгие годы. Почитай, с пелёнок Митина-младшего.    

      - Поймать большую и сильную рыбу – приятно, - признаётся Олег. - А очень и очень редкую – приятно вдвойне. Только, вот…
      - Ну-ну, что такое?
     - Понимаешь, дяденька Ворон, я планировал здесь заночевать, в балагане. Костёр развести, ухи сварить, на ночные звёзды полюбоваться…. А теперь, увы, не получится. Пойманную калугу надо домой везти. Выпотрошить. Подсолить. Может, даже коптилку «раскочегарю».
      - Неудачный и глупый план, Красава.
      - Ты, что же, теперь всегда будешь меня так называть?
      - Ага. И ты привыкай. Прозвище для беглеца, однако, дело наипервейшее. Чтобы не засыпаться ненароком.
      - О чём это ты, дядя Ворон, толкуешь?
      - Не надо величать меня «дядей», - доставая из внутреннего кармана тёмно-бордового малахая белый почтовый конверт, недовольно морщится шаман. - Просто – «Ворон». Или же – «Костька». Как тебе, Красава, больше нравится. Чисто для достоверности. Мол, по-родственному…. Ты, кстати, отрок, вчера телевизор смотрел? В частности, поздним вечером?
      - Нет, я целый день книгу читал. Александра Бушкова. Про десантника Станислава Сварога, случайно попавшего в другой Мир.
      - Хорошее дело. Не спорю. И Сан Саныч хороший писатель. И человек. Встречались мы с ним как-то, в Петропавловске. В прошлом году…. Вот, держи письмо.
      - От кого?
      - Читай, Красава. Там подписано… 
      Олег берёт из тёмно-коричневых старческих рук конверт, достаёт из него лист бумаги, аккуратно сложенный вдвое, разворачивает и читает про себя: - «Здравствуй, сынок. Я написал это письмо заранее, перед отлётом в Испанию. Чисто на всякий случай. И если ты его читаешь, значит, сбылись мои худшие предчувствия…. Возможно, что сейчас я уже мёртв. Или же нахожусь в бегах. Но это не важно. Поверь…. Главное, что нынче и тебе надо срочно прятаться. И убегать…. Как и что – Ворон объяснит. Верь ему. А потом проводит к Серёже Назарову, в Палану. Помнишь Назарова? Я сейчас только Ворону и Сергею верю. Больше никому. Так, вот, получилось…. Только сперва вы с шаманом проберитесь к Реликтовой роще. Забери из нашего тайника документы и деньги. Отнеси их в Палану и отдай Сергею. А Назаров тебя – при первой же оказии – на Большую Землю переправит, в безопасное место. И, вообще, пристроит по жизни. А я, если в живых останусь, то обязательно тебя отыщу…. Вот, пока и всё. Время поджимает. Будь смелым и отважным. И ничего не бойся. Удачной тебе дороги, сынок. Прощай (торопливо зачёркнуто). До свидания. Мы ещё обязательно встретимся. Твой папа. Дата. Подпись…».

      - Как оно тебе? - несуетливо раскуривая короткую чёрную трубку, выжидательно интересуется Костька.
      - Да, это папин подчерк. И подпись его, - подтверждает Олег. - А по смыслу…. Э-э-э…. Что случилось-то, Ворон? Тут, кстати, написано, что ты мне всё объяснишь. Вот, и объясняй.
      - И объясню, раз должен…. Значит, Красава, телевизор ты, однако, не уважаешь?
      - Ну, почему же? Футбол смотрю. Бокс. Хоккей.
      - Понятно, однако…. А про дефолт-то слышал что-нибудь? Его семнадцатого августа (у нас на Камчатке – по факту – восемнадцатого), объявили.
      - Болтали чего-то между собой Василич с Груней, - морща лоб, вспоминает Олег. - Мол: - «Долговые обязательства российского государства заморожены на неопределённое время…». Только я, извини, так и не понял – в чём тут суть.
      - Суть – в данном случае – не важна. Совсем. Финансовые государственные обязательства, однако, дело тёмное и вязкое. Не берусь об этом рассуждать. Важны, в первую очередь, последствия…. Почём неделю назад стоил американский доллар? Ежели в рублях «деревянных»?
      - Кажется, шесть рублей с копейками. 
      - Правильно. Но это, однако, уже в Прошлом…. Сегодня доллар никто не продаёт. Ни банки. Ни коммерсанты. Ни обыватели. Все ждут.
      - Чего – ждут?
      - Когда за один американский доллар будут давать восемнадцать российских рублей. Или, к примеру, двадцать один. Или, однако, двадцать четыре…. Понимаешь – к чему я клоню?
      - Не очень, честно говоря.
      - Твой без меры предприимчивый папаша набрал целую кучу кредитов, - шаман выпускает изо рта – в хмурое камчатское небо – ароматные табачные кольца. - Я был против. Но он набрал. Упрямый. Под развитие производственной базы. В американских долларах. У важных и мутных людей…. Во-первых, у Бугая – известного бандюгана из Петропавловска, который сейчас находится под следствием. Значит, остро нуждается в деньгах. Взятки всякие – следователям, прокурорам, обычным «ментам».… А, во-вторых, у заслуженного «вора в законе» Шико Маленького, который нынче откочевал в испанскую Барселону…. Зачем – откочевал? А по старости. И, однако, от греха подальше…. Удобная ситуация, Красава, создалась. Для кредиторов удобная, я имею в виду.   
      - Будут требовать досрочного возврата кредитов? Причём, в валюте? А если не можешь вернуть деньги с полагающимися процентами, то отдавай предприятия? Но папа же много пиломатериалов заграницу продаёт. И в Японию, и в Южную Корею, и даже в США.
      - Только не напрямую. А через «бандитских» посредников. Как у нас на Камчатке нынче и заведено. И, однако, только за рубли. Нельзя по-другому. Кому порт в Усть-Камчатске принадлежит, тот бал и правит, однако…. Усекаешь?
      - Значит – точно – будут требовать? Срочного возврата кредитов?
      - Уже потребовали.
      - А ты откуда знаешь об этом?
      - От пархатого северного оленя, однако…. Не обижайся. Шутка такая. Шаманская насквозь…. Телевизор, Красава, надо чаще смотреть. Вчера, уже ближе к полуночи, по Третьему каналу сюжет один показывали. Приметный и однозначный. Из Барселоны. Я сам-то его не видел. Но рассказали – добрые люди.
      - К-какой с-сюжет? - начинает заикаться Олег.
      - Да жив наш Мишаня, жив, - успокаивает Костька. - Не переживай, Красава…. Перестрелка вчера случилась в Барселоне. Практически в центре города. В какой-то кафешке. Два «жмурика» образовалось. Бывает, однако…. А гражданин Митин – один из участников этого происшествия – скрылся. Причём, в неизвестном направлении…. Ерунда, Миня – мужик опытный, крепкий и тёртый. Обязательно – скользкой камчатской гадюкой – вывернется. Ему, однако, не впервой.
      - Как же так, дядя Ворон? А?
      - Какой я тебе – «дядя»? Мы же, однако, договаривались…
      - Извини, больше не повторится, - обещает Олег.
      - Ладно, проехали…. Думаю, что прихвостни Шико Маленького «наехали» на твоего отца. Потребовали отдать все лесопилки и лесосеки. Грубили. Угрожали. Всякие гадости говорили. Может, и про Арину-покойницу. А наш Мишаня, он горяч избыточно. Вот, и не сдержался. Бывает…. Теперь, однако, в бегах. Как, впрочем, и ты.
      - За моим папой охотятся люди обиженного «вора в законе», - рассуждает Олег. - Скорее всего, и испанская полиция. С этим, как раз, всё понятно. Как и то, почему Груня и Василич ночью, ознакомившись с упомянутым телевизионным сюжетом, испарились…. Но кто охотится за мной?
      - Пока только один деятель пытался. Но очень скоро, однако, все начнут. Когда сообразят – что к чему.
      - Кто это – все?
      - Все. Кроме меня и Назарова, - шаман нагибается и выбивает курительную трубку о берёзовый пенёк. - Люди Бугая и Шико – чтобы твой отец, однако, стал сговорчивей. Мол: - «Прекращай, Миня, прятаться. Выходи, чалдон упёртый, на свет Божий. Подпиши нужные бумаги, и всё на этом. Сынок твой, по крайней мере, не умрёт…». Тем более что ты являешься единственным законным наследником. Ни хухры-мухры. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно…. А для всех других ты интересен в качестве ценного товара. Для ментов. Вояк. Промысловых охотников. Лесорубов. Соседей. Знакомых. Прочих людишек алчных. Ну, чтобы спеленать тебя, бедолагу, а потом выгодно продать. Или Бугаю. Или Шико. Тому, кто больше заплатит. Диалектика, однако.
      - Плохо же ты думаешь о людях, - недоверчиво качает головой Олег. - Даже соседей и знакомых зачем-то приплёл.
      - Ну-ну, плохо…. Почему, Красава, ты не спрашиваешь – как я оказался здесь?
      - Действительно…. А как?
      - Приплыл, - машет рукой вдоль речного берега Костька.
      Там, рядом с «Казанкой» Митиных, наблюдается ещё одна лодка: деревянная, чёрная, остроносая, оснащённая допотопным подвесным мотором.   
      - Узнаёшь посудину?
      - Похожа на лодку дяди Ивана Павлова, папиного приятеля.
      - Во-во, приятеля, однако. Что и требовалось доказать…. Подхожу это я к вашему дому, чтобы тебе отцовское письмо вручить. А рядом с кирпичным забором этот самый Павлов, фермер хренов, и стоит. Кулаками в ворота молотит – почём зря. Зовёт: - «Василич! Василич!». Меня увидел. Сперва, однако, вроде как засмущался. А потом, что-то смекнув, обрадовался. С расспросами привязался. Не знаю ли я, где – в районе Второго речного лабиринта – находится балаган Митиных. Мол, ты, Красава, ему очень-очень нужен: передать что-то важное должен. 
      - Это что же такое получается? - хмурится Олег. - Дядя Ваня встретил меня на дороге к реке, засмущался, свернул в боковой проулок, а потом проследил до причала и увидел, как я уплываю вверх по течению?
      - Обычное дело, однако. А про ваш рыбацкий балаган он знал, но никогда возле него не бывал?
      - Так всё и есть…. Что было дальше?
      - Ну, я, конечно же, согласился показать дорогу к балагану. За мелкую денежку, однако, - криво улыбается шаман. - Пошли к причалу. Сели в лодку. Отчалили. Завели мотор. Поплыли по реке. А Павлов-то, однако, нервничает. Глазки бегают. Всё бегают и бегают. Пальчики подрагивают. Как бы, думаю, тварь, не пристукнул меня – возле балагана искомого…. Рукой махнул, мол, скорость сбавь, поговорить надо. Подошёл. Ткнул пальцем под дых. Мотор полностью заглушил, пока фермер воздух ртом ловил. А потом заглянул ему в глаза и пару вопросов задал. Ну, ты знаешь: я умею – в глаза смотреть. Если, однако, приспичит…. Павлов мне всё и рассказал. Про телевизионный сюжет из Барселоны. Да про своё желание – много денежек с Бугая слупить. За тебя, естественно…. Теперь Ванька в лодке отдыхает. Связанный. С кляпом во рту. И с плотной повязкой на глазах…. Так что, Красава, будет пробиваться к Палане. Скрытно. Обходными путями. С заходом в Реликтовую рощу. Не дожидаясь, однако, момента, когда другие охотники и ловцы нагрянут…. Но, ведь, можем и встретиться с кем-нибудь по дороге? Например, случайно? И с охотниками на тебя, и с обычными путниками, я имею в виду? А? Как, малец, считаешь, однако?   
      - Запросто можем встретиться. Типа – нос к носу. Во-первых, около Реликтовой рощи, где и богатые туристы иногда появляются, и учёные всяческие трутся. Или же на Срединном хребте, где проходимые перевалы можно пересчитать по пальцам.
      - Всё правильно понимаешь, отрок сообразительный. Значит, нам с тобой надо разработать дельную «легенду», как это называют по телевизору. В фильмах, однако, про шпионов и диверсантов. На случай нежелательных встреч…. Кого, в первую очередь, будут искать охотники, включая всю камчатскую полицию и большинство жителей полуострова? Правильно, тринадцатилетнего и белобрысого русского паренька…. И? Наши дальнейшие действия?
     - Я не знаю, - смущённо улыбнувшись, признаётся Олег. - Подскажи, Ворон. Ты же у нас мудрый.
     - Подскажу, однако. Не вопрос. И мудрый, чего скрывать…. Не нужен нам сегодня – в качестве попутчика – белобрысый русский пацан. Совсем не нужен…. Поэтому, пожалуй, сделаем из тебя, Красава, девицу. Лет так тридцати с хвостиком. Из коряков. Поланку, если быть, однако, максимально точным.      
      - Не понял…
      - Что же тут непонятного, однако? Вон даже Найда, такое впечатление, ухмыляется…. У меня с собой, в походной котомке, что стоит рядом с лодками, и одежда женская имеется – с родовой паланской вышивкой. И обувь соответствующая. И паричок с косичками. Глаза у тебя карие, как и у большинства коряков. И это – очень хорошо…. Лицо, говоришь, бледное? Ерунда. Я его специальной мазью натру. Тёмно-коричневым, однако, станет. И специальной кисточкой морщинки – где надо – изображу. Чтобы годков добавить…. А что тут такого? Старый шаман путешествует – по горам и долам – в компании с молоденькой дальней родственницей. Обычное дело, однако. Мы, шаманы, между нами говоря, такие. И ничто человеческое нам не чуждо. Ничто. Встреченные в пути всё правильно поймут. В меру своей испорченности, однако. Гы-гы-гы…. Шутка такая. Шаманская и дежурная…. Как тебе, Красава? Нравится такая «легенда»?
      - Дык…. Вроде бы всё достоверно, как папа любит говорить. И женская личина – не вопрос. Многие знаменитые люди удирали от врагов, изображая женщину. И Александр Керенский. И, говорят, сам Чингисхан – в молодые годы…. Но я же коряцкого языка не знаю. Так, только отдельные слова и фразы.   
      - И это нормально, - заверяет Костька. - Ты же, однако, будешь изображать не просто паланскую девицу. А, так сказать, наполовину идиотку. Мычи, гукай, изредка короткие фразы, заикаясь, выдавай. Слюни пускай. Рыгай. Скалься по-звериному. Можешь и слегка попукать – для полноты картины…. Ты, говорят, ходил в театральную студию при поселковом Доме культуры? Вот и покажи класс, однако.
      - Спасибо – за оказанное доверие.
      - Не за что. Всегда, однако, обращайся…   
      - А как же моя калуга? - вспоминает Олег. - Неужели, здесь оставим? Жалко.
      - Что у тебя с провизией?
      - Походная суточная классика: чёрный хлебушек, пару банок тушёнки, чуток сала, конфеты, чай и для ухи – соль-перец-лаврушка.
      - Не густо. И у меня, однако, аналогично. Добрую половину котомки женская одежда и обувь занимают. Думал провизией – перед дальней дорогой – в вашем доме разжиться. Поэтому и часть твоей рыбины прихватим с собой. Икорку, балычок, половину головы на сытную ушицу. Сейчас разделаем и отрежем – что надо. А остальное, однако, тутошнее зверьё с удовольствием доест…
      Шаман убирает курительную трубку в боковой карман малахая, достаёт из ножен грубый охотничий нож и склоняется над калугой.
      - А что же будет – без меня – с нашими гусями, козами и кроликами? - спрашивает Олег. - Кто их будет кормить?
      - Василич с Груней и будут. Это они сейчас, насмотревшись телевизора, слегка испугались и попрятались. Но уже к сегодняшнему вечеру, всё осознав, вернутся.
      - Что – осознав?
      - Все блага произошедшего. Мол, хозяин находится в международном розыске. Когда объявится в Ключах – один только Бог знает. А его сынок, однако, куда-то запропал. Все ищут – кому не лень. Чтобы кровососам запродать…. Значит, можно и вернутся. В доме слегка пошариться. То, да сё. Да и к живности хозяйской внимательно присмотреться. И к овощам-фруктам. На предмет дальнейшей конфискации. В плане революционной справедливости, однако. Не помрёт, Красава, твоя живность с голоду. Поверь.
      - Ладно, поверю, уговорил…. А что мы будем делать со шпионом Павловым?
      - Что принято делать в таких случаях, то и будем.
      - Ты хочешь с-сказать, что…. Что мы его убьем? И з-закопаем на б-берегу?
      - Ха-ха-ха, - ловко вспарывая острым ножом бледное рыбье брюхо, смеётся Костька. - Какой же ты, Красава, впечатлительный. Опять, однако, заикаешься…. Не будем мы Ваньку Павлова убивать. Нет такой необходимости. Сейчас вернёмся к балагану. Соберёмся. Ты переоденешься и переобуешься в девичье. Паричок напялишь. С прочим гримом разберёмся. Потом я твою мальчишескую…. Извини, Красава. Потом я твою мужицкую обувь-одёжку отнесу в лес и спрячу под какой-нибудь замшелой коряжиной. Вернусь. Вытащим Ивана из лодки. Усадим на моховую кочку – головой к берёзке. Я его, однако, слегка стукну – куда надо. Часика на три потеряет сознание. Руки и ноги развяжем. А с кляпом и повязкой он потом сам справится… 
      - Не маловато ли – три часа? - сомневается Олег.
      - Гав! - плотоядно облизываясь, высказывается Найда.
      - Нормально. Отсюда Павлов, однако, до людей больше суток будет выходить. Если, понятное дело, не заплутает – в здешних гнилых чащобах да болотинах.
      - А как же…э-э-э, лодка?
      - На Ванькиной посудине, сложив в неё вещички, поплывём. А вашу «Казанку», извини, придётся затопить. Вместе с японским мотором, однако. Так полагается. Чтобы следы надёжно замести… Найда, иди сюда. Будешь трескать осетровую печёнку?
      - Гав!
      - Молодец. Подкрепись на дорожку…

      Олег отталкивает лодку от берега, забирается в неё и устраивается на носовом сиденье.
      - Гы-гы-гы, - вежливо прикрывая рот рукавом малахая, - тихонько смеётся на корме шаман.
      - Гав! - радостно вторит ему Найда. - Гав! Гав! Гав!
      - Потише, пожалуйста, хвостатая, - хмурится Олег. - Что, я так смешно выгляжу?
      - Гав.
      - Да и ладно. Перетерплю. Беглецу привередничать – не пристало…. Ворон, а как ты теперь будешь ко мне обращаться?
      - Так и буду. По-прежнему, однако. У паланцев и удачливых девок «красавами» принято именовать. В данном случае – с юмористическим оттенком. Гы-гы-гы…. Извини, Красава. Ну-ка, скорчи тоскливую рожу…. Молодец, однако. А теперь глазоньки закати, а по подбородку, наоборот, пусти слюны…. Талант, талант, иначе и не скажешь. Выдай-ка что-нибудь на коряцком языке.   
      - Куйкынняку – трикстер .
      - Красава…

      Шаман заводит мотор. Лодка ходко плывёт по речной поверхности, петляя по речным рукавам и излучинам. Пухлые кучевые облака наблюдаются только на восточной части небосклона. Светло-жёлтое августовское солнышко уверенно двигается на запад, обещая скорое наступление погожего вечера. Время от времени из высоченных прибрежных камышей вылетают, испугавшись тарахтения лодочного мотора, упитанные утки и гуси.
      «Неожиданно всё произошло», - рассуждает про себя Олег. - «Практически на ровном месте. Ещё вчера я всерьёз печалился, мол, лето заканчивается, и скоро надо будет опять идти в школу. А теперь, понимаешь, беглец. И о школе, судя по всему, предстоит на некоторое время забыть. Да, неисповедимы твои пути, Господи, как любит говорить папа…. Где он теперь? Что делает? Что планирует? Сыт ли? Ладно, буду надеяться на лучшее…. Ещё и кушать очень хочется. С самого утра (после бутербродов), маковой росинки не было во рту. А Костька сказал, что обед переносится на поздний вечер. То бишь, будет совмещён с ужином…».
      Он поворачивает голову направо и непроизвольно напрягается: из-за ближайшего поворота русла Камчатки показывается прогулочный теплоход. Беленький такой, нарядный.
      -Эй! Эй! Ворон! - Олег стучит ладонью левой руки по лодочному борту, а правой указывает нужное направление.
      Костька встревоженно оборачивается. Лодка тут же закладывает крутую дугу, через некоторое время оказывается за длинным лесистым островом и въезжает – заострённым носом – в густые камышовые заросли. Старенький мотор, болезненно чихнув несколько раз подряд, затихает.    
      - Как думаешь, они нас засекли? - спрашивает Олег.
      - Наверняка.
      - И что теперь будет?
      - А ничего, однако, - легкомысленно пожимает плечами шаман. - Подумаешь – засекли. Двое нацменов, не считая собаки, плыли куда-то по своим повседневным делам. Например, на рыбалку. Бывает. А на кораблике, небось, сплошные интуристы…
      Теплоход, тем временем, приближается, следуя по руслу Камчатки с другой стороны острова. Долетает музыка, которая – через минуту-другую – преобразуется в песню:

Мартовские проводы. Мартовские сосенки.
И прощальной суеты – нам не избежать.
Мартовские хлопоты. Мартовские просеки.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять.

Будешь ждать? Не будешь ждать?
Ты ответь, любимая.
И разлуке долгой – нам не помешать.
Ты не плачь, пожалуйста, нежная, ранимая.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять.

Море там огромное, мрачное и глупое.
От сомнений этих – нам не убежать.
Ты моя – росинка. Ты моя – голубка.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять.

А погода нынче – тихая, отличная.
И весна собралась в гости к нам опять.
Ты моё Пророчество. Ты моё Величество.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять.

Дальняя дорога – снова в Путь позвала.
Дальняя дорога, глупая стезя.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.

А тебя там не было. Вот, такая песня.
Чёрный ворон – с неба – громко прокричал,
Мол, не быть вам, голубки, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – жёлтым замигал.

И вагончик тронулся. Небо раскололось.
Над Землёй повисла дождика слеза.
И мелькнули – звёздами. На краю перрона.
Серые – как омут, милые глаза.

И мелькнули – звёздами. На краю перрона.
Серые – как омут. Милые глаза…

Мартовские проводы. Мартовские сосенки.
Все с иголок сбросили – зимние снега.
Я вернусь однажды. На изломе осени.
И тогда с тобою – будем навсегда.

Я вернусь однажды. На изломе осени.
И тогда с тобою мы – будем навсегда…


      Глава третья
      Полигонные реалии