роман Ошибка Фаэтона-1

Валерий Сабитов

Ошибка Фаэтона
(научно-фантастический роман-трилогия)

Книга первая
 Ошибка Фаэтона-1
(Накануне)



Трилогия «Ошибка Фаэтона» повествует об истории человечества от времен пер-воначальных до еще не наступивших. Книги романа объединены одними действующими лицами, связаны переплетением двух основных сюжетных линий. Одна из них, - проблема отношений между людьми-землянами и людьми-фаэтами. Другая, - неожиданная угроза планете Земля от ящеров Сириуса и цивилизации, проникшей на Млечный Путь из неизвестной галактики. Первая книга, «Накануне» («Ошибка Фаэтона-1»), посвящена началу открытого контакта человечества с истинными хозяевами планеты, обитающими в скрытом измерении легендарной Шамбалы. Оказывается, сообщество высокоразвитых фаэтов также неоднородно и раздирается внутренними проблемами, находящими прямое отражение в жизни отдельных землян и целых государств. Правящая элита фаэтов готовит принудительное выселение землян на Венеру и Марс.





Валерий Сабитов
Ошибка  Фаэтона
(научно-фантастический роман - трилогия)

Книга первая
Ошибка Фаэтона-1

(НАКАНУНЕ)


















Оглавление
Часть первая. Золотой  дождь
 1. Возвращение легенды
 2. Сын рыбака
 3. Барт Эриксон
 4. Лик забытых лет
 5. Расстрел в Нью-Прайсе
 6. Трилистник в небе
 7. Седьмой проступок
 8. Барт и Леран: смерть и судьба
 9. Микроб Бехтерева
 10. Братство Агасфера
Часть вторая. OM  MANI  PADME HUM
 11. Агасфер или Хизр?
 12. Операция «Аэрариум»
 13. Мир врагу моему
 14. Ужин в восточном стиле
 15. Вторая гибель Барта Эриксона
 16. Дознание экс-комиссара
 17. Золотые люди
 18. Новый Лу Шань
 19. Свет Сириуса
 20. Драконовы врата
 21. Шамбала Светозарная
Часть третья. Между светом и тьмой
 22. Фаэт и землянин
 23. Обретение
 24. Хозяин Агасфера
 25. Тайный штурм
 26. Храм греха
 27. Эрланг
 28. Низвержение Шамбалы
 29. Под знаком тройной звезды

Часть первая
Золотой дождь


1. Возвращение легенды
Воскресное утро в Сент-Себастьяне и его предместьях началось сенсацией.  Круп-нейшая в городе независимая газета «Палитра побережья»  в предутреннем выпуске отда-ла ночному событию всю первую полосу.  Центральное место заняла статья известного обозревателя горячих тем  Джимми  Козловски,  дополненная цветной фотографией ноч-ного неба, испещренного косыми ярко-желтыми линиями.  Заголовок статьи был ориги-нально интригующ:
«Вы думаете, метеорный рой? Как бы не так!»
С трехчасовым  запаздыванием  тему  подхватили  репортеры  прочих воскресных изданий, редакции новостей радио и телеканалов, дополнивших сообщение  Джимми  новыми подробностями.  Но материал,  подготовленный Козловски и напечатанный по личному указанию владельца и главного  редактора «Палитры» Харлоу, остался в центре внимания читающей публики города и быстро разбудил любопытство моряков граждан-ских судов, жителей близлежащих   поселков,  и  даже  личного  состава  базы  военно-морских  сил «Стар-Форт».
Надо признать,  успех Джимми был заслужен. Он успел за ночь побывать с фото-аппаратом и видеокамерой в море,  опросить очевидцев,  поднять целый пласт данных,  подтверждающих неординарность запечатленного им явления.  Среди искушенных чита-телей укреплялась уверенность, что Джимми был готов  к  ночному происшествию, и оно для него вовсе не стало неожиданным.
Благодаря своему обозревателю шеф-редактор Харлоу провел  бессонную ночь, а его любимая и всеми уважаемая «Палитра...» вышла из печатного станка на час раньше обычного.
Обратимся же к статье Джимми Козловски.
«Незадолго до полуночи рыбачий поселок Нью-Прайс охватила паника.  Вернулось прошлое!  Да,  так как произошло то, что считалось легендой, кочующей по морям всех океанов из столетия в столетие.
В Нью-Прайсе ложатся поздно.  Потому все население поселка,  а не только  рыба-ки,  возвращавшиеся с последним уловом,  стали свидетелями необычного небесного яв-ления.
Вдруг, без всякого предзнаменования, c неба в море полились струи золотого до-ждя.  Да, того самого золотого дождя, который приносит несчастья и перемены к худшему тем,  кто увидел его собственными глазами.  И уж непременно беда ждет того,  кто ока-зался в месте падения  золотых струй или капель. Так говорит старая легенда.
Моряки и рыбаки всего мира знают, что место падения золотого дождя  непремен-но  застилает  непроницаемый  туман.  Из самой его глубины распространяется холодя-щий сердце страшный звук.  А  внутри  туманного облака  над морем распускаются дико-винные цветы,  которые человеку видеть никак нельзя.
Красивая и загадочная легенда...  Готовя данный отчет, я вспомнил разговор со своим коллегой,  ведущим хронику происшествий в  одной  из газет страны от нас дале-кой,  расположенной на берегах моря Сюрпризов.
К моему и вашему счастью,  кассета с записью разговора сохранилась,  и мне уда-лось воспроизвести для вас,  дорогие читатели, самые интересные моменты его рассказа.
Жители тамошнего побережья хранят предания тысячелетней  древности.  Они убеждены, что в давние времена нашей доброй старушкой Землей владели «золотые лю-ди». По неизвестной нам причине они покинули планету. А теперь  возвращаются на свою незабытую родину.  Золотые дожди над морями говорят:  вскоре нам,  обычным людям, придется уступить свое место под солнцем неким «золотым» хозяевам Земли.
Я внимательно ознакомился с протоколом допроса полицией профессионального ныряльщика за жемчугом,  проведенного двадцать лет назад.  В море  Сюрпризов  тогда  наблюдалось такое же явление,  что и прошедшей ночью у Нью-Прайса. Место падения золотого ливня изобиловало жемчужными раковинами, и ныряльщик с напарником решили не обращать внимания на густой туман и побороли собственный страх. Ведь для них жемчужный промысел, - единственный способ добывания средств для жизни.
Через неделю после золотого дождя,  уйдя на глубину за  очередной раковиной, ныряльщик увидел на дне нечто необыкновенное. Видение можно объяснить разными причинами.  И слабой освещенностью,  даваемой примитивным фонарем; и желанием прославиться, используя игру воображения; и нарушением психики в результате кисло-родного голодания.
Тем не менее, в протоколе говорится, что собиратель жемчуга обнаружил на дон-ном песке обнаженную женщину с чешуйчатым хвостом, отливающим золотом.
Выражение ужаса на лице товарища, поднявшегося в лодку, так поразило его напарника, что он немедленно взялся за весла. После того происшествия несчастный со-биратель подводных богатств потерял рассудок  и мог говорить только о женщине, виден-ной им на дне.
Аквалангисты, обследовавшие море в том месте, уже после  того,  как рассеялся туман, не нашли ни «золотой русалки», ни потерянных фонаря с ножом.
В этом деле есть еще одно любопытное свидетельство.  В пяти милях от места па-дения золотого дождя,  на северном  берегу  моря  Сюрпризов располагается  знаменитый  международный курорт.  Вот о чем докладывал руководитель морской спасательной службы  курорта  шерифу  прибрежного округа...
- ...В тот момент я находился на наблюдательной  вышке,  проверял работу подчи-ненных.  Что? Нет, я не пью на работе. Но вы видите, какая жара стоит в этом сезоне! А сегодняшний день совсем из ряда вон. Произошло  это,  когда  солнце только-только про-шло полпути.  Единственное спасение, - вода. В море мне, само собой, нельзя - служба предписывает находиться на посту.  Сезон в разгаре,  спасателей не хватает, и я вынужден сам сидеть ежедневно на вышке.  Вы знаете,  сколько нам платят.  Едва хватает на то,  чтобы не умереть от жажды.  Так вот, только я приложился к бутылочке пива из  холодильника,  наблюдатель  с  дальней шлюпки докладывает по уоки-токи,  что видит даму, заплывшую за пределы охранной зоны западного сектора.  Я немедленно связался со  спасателем этого района и приказал навести порядок. Тот доложил, что заметил нарушительницу и уже направляется к ней.
В бинокль  я тоже увидел за буйками ограждения женщину с золотыми волосами,  плывущую в открытое море.  Что?  Нет,  и мои подчиненные на службе не пьют.  Такое исключено, у нас строго. Где они найдут работу, да еще такую, чтобы круглый день отды-хать на элитном пляже?
Конечно, я  приказал  взять женщину на борт спасательной шлюпки и доставить на берег.  Я лично наблюдал,  как шлюпка шла на сближение  с золотоволосой нарушитель-ницей.  Плыла она,  должен заметить,  классно, чувствовалась хорошая школа.  Уж в этом я понимаю. Спасателю оставалось до нее десяток метров,  когда она исчезла в воде. Нет, ни криков о помощи,  ни признака неблагополучия.  Море было спокойное, акул у нашего побережья не водится. Не иначе, сама нырнула.
Двухчасовые поиски результатов не дали.  Я сделал  объявление  по всему  пляжу,  сообщил в полицию.  Вы уже знаете,  заявлений о пропаже женщины,  да и вообще кого-нибудь, не поступало.  А такая золотоволосая красавица  не могла остаться на берегу не-замеченной.  Но никто ее не запомнил. Что? Нет, никаких объяснений у меня нет...
Вот такая странная история произошла на другой стороне нашей планеты. Кстати, замечу: полиция всюду работает одинаково, - следов золотоволосой дамы не нашли и дело закрыли.
Но вернемся  поближе  к  Сент-Себастьяну.  Этой ночью мне удалось встретиться со свидетелем любопытного происшествия в  нескольких  милях севернее «Стар-Форта».  Случилось оно в дни молодости моего собеседника, а сейчас ему за шестьдесят. К сожа-лению, точную дату он не помнит, как не может объяснить, по какой причине он оказался в тот день на берегу моря у военной базы, да еще и в одиночестве.
Любопытствующим я готов сообщить имя этого человека приватно.  Он просил не называть его в газете.
Молодой искатель приключений,  заметив на море сгусток бело-розового тумана, принял его за дымовую завесу и решил выяснить, что за ней скрывается.  Он  мужествен-но  бросился в море без всякого снаряжения и доплыл до цели.  Увиденное в тумане пора-зило  его.  Несколько  (точное число он не запомнил) громадных цветов, застывших прямо на поверхности воды;  белые,  как свежий снег, лепестки сомкнуты в бутон, опирающийся на раскинутые звездой зеленовато-синие листья.
Пробившийся сквозь туман солнечный луч на мгновение осветил  один из бутонов и замерший пловец будто бы различил контур человеческой фигуры, спрятанной внутри белых лепестков.
Что было дальше,  он не помнит: после этого видения надолго потерял память.  Причину амнезии врачи не определили. Воспоминания проснулись  в  нем  недавно,  бла-годаря  чему я имею возможность познакомить вас…»
Далее досужий Джимми Козловски описывает еще несколько  невероятных случа-ев, зафиксированных в разных районах мирового океана. Примерно в том же ключе, но не столь ярко и эмоционально, писали в то утро и день  корреспонденты  других газет.  На одном из городских телеканалов сообщили даже, что смогли промоделировать звук, исходящий из-за завесы странного  тумана.  Оказывается,  звук  порождает не только панический страх до дрожи по всему телу,  но и буквально леденит кровь.  Да  так, что она сгущается в жилах и делается густой как клюквенный кисель. А с клюквой вместо крови нормально жить, естественно, не просто.
Один ученый профессор, бывший священник, заявил по радионовостям, что после золотых дождей море выпускает дьявола, посылаемого нам в наказание за грехи.  Данное явление, таким образом, - предвестие Судного дня и каждому стоит призадуматься о своей судьбе...
Обыватели Сент-Себастьяна отнеслись к сенсации довольно спокойно, оживленно обсуждая за утренним кофе многочисленные догадки и гипотезы, посмеиваясь над суе-верной наивностью необразованных рыбаков, и доверчивостью моряков, принявших вы-думку известного всем Джимми Козловски всерьез.
Медицинский департамент сообщил,  что госпитализировано несколько человек,  видевших золотой дождь.  Диагноз прост, - приступ депрессии.  Тяжелее  других  чувствует  себя моряк,  - вахтенный торпедного катера «Иллинойс», непосредственно наблюдавший завесу густого тумана.
Говорили о рыбаке из поселка Нью-Прайс,  оказавшемся ночью в эпицентре зага-дочного природного явления.  Он заметил  падающие  на  него сверху золотые струи в ту самую секунду, когда собрался было поднимать последний невод.  Не раздумывая, рыбак обрубил стропы сети, канат якоря,  и  устремился к берегу не оглядываясь,  на максималь-ной скорости.
Рыбак этот индейского происхождения, видел всякое в жизни и не потерял как са-мообладания,  так и памяти. Но с журналистами об увиденном говорить отказывается.
Через три дня в городе начались гастроли секс-примы певички Марианны в сопро-вождении смешанного стриптиз-ансамбля,  приехал  глобально знаменитый  маг-кудесник Честерфилд,  и просвещенное общество забыло о золотом дожде у Нью-Прайса.  Обращение городских средств массовой  информации  к  интригующим эпизодам из личной жизни Марианны, к описаниям прелестей певицы и стриптизерок со стриптизерами, а также попытки разгадать чудеса великого мага не дали возможности изобретательным творцам горячих новостей связать усиление беспорядков в  городе  с золотым дождем.  Начальник полиции города Чарли Стивенс объяснил оживление преступности вышеупомянутыми гастролями и разгаром туристического сезона.
Кражи, грабежи,  изнасилования,  убийства шквалом прокатились по кварталам и улицам,  задав полиции небывалый темп и напряжение,  переполнив камеры полицейских участков.
А информация,  скрытая военным командованием,  вовсе не коснулась ушей  об-щественного  мнения.  Управление  базы  военно-морских  сил  в Стар-Форте  приняло особые меры для наведения должного порядка в своих подразделениях.  Основания для введения чрезвычайного режима были  несомненны и обоснованы.
Началось с того,  что воскресным днем истребитель  военно-морских сил, взлетев-ший с палубы авианосца «Нэйшнл», ухитрился таранить транспортный «Боинг-777»,  пе-ревозивший груз особой государственной важности.  Оба  самолета  взорвались в воздухе и рухнули в море.  Официально причиной катастрофы посчитали туман и ошибку  в  работе  навигационных приборов. Но если б кто-нибудь удосужился проверить воскресную метеосводку,  то наверняка бы удивился.  Ибо она  свидетельствовала:  погода стояла прекрасная, никакого тумана и в помине не было. Если не считать помехой для воздушного движения плотную завесу над небольшим  участком акватории, поднимающуюся над поверхностью моря не более чем на тридцать метров.
Вечером в воскресенье,  почти через сутки после золотого дождя, в портовом ре-сторане произошла небывалая по размаху и трагичности  потасовка  военных моряков и докеров.  Полиция не смогла справиться своими силами, и для прекращения кровавой драки привлекли роту морской пехоты.  Печальный итог:  более десятка убитых, полсотни тяжело раненых. Описание этого происшествия напоминало эпизод с театра боевых действий.
В понедельник  экипаж  боевого крейсера «Морская звезда» в полном составе не вернулся из берегового увольнения.  Моряки, возвращенные на корабль принудительно,  отказались выйти в море. Объяснение у всех одно,  - непонятный,  панический, смертный страх. В итоге намеченные на следующую неделю морские маневры отменили.
Странно или нет, но эти события  никто не связал с ночным происшествием у Нью-Прайса.  Только один из журналистов, сопоставив ставшие известными ему факты недели и сведения о золотом дожде,  решил начать собственное расследование.
Барт Эриксон,  ведущий  тележурнала «Мир и наука» государственной телекомпа-нии Сент-Себастьяна «Независимость и прогресс», утром четвертого дня после ночной сенсации,  прибыл на своем стареньком «Бьюике» в рыбачий поселок Нью-Прайс.  Предусмотрительно оставив в машине телекамеру,  диктофон,  пиджак и галстук,  демократично закатав рукава белой рубашки, он осмотрелся и отправился по домам рыбаков.
Берег был  тих и пустынен.  Лодки кособоко покоились на песчаных ложах, сети висели на растяжках, в море никто и не собирался.
Первая же встреча показала Барту: его собратья успели здесь хорошенько потру-диться,  и местное население выработало иммунитет к гостям из любопытного города.  Все как один упорно не слышали его вопросов о золотом дожде, тумане или морских цве-тах.
Отсутствие производственной активности рыбаки объяснили немногословно и не-понятно:  наступил плохой период,  надо переждать.  Никто не посмотрел ему прямо в глаза,  не предложил чашечку кофе или просто воды. В воздухе витали испуг и насторо-женность.
Контраст в  восприятии  одного и того же события обитателями асфальта и людьми моря поразил Эриксона.  Восставшая из  мрака  прошлого легенда о золотых людях, решил он, больно задела чувствительные сердца людей, непосредственно связанных с природой и зависящих от нее. Обойдя десятка два домов, ничего не выяснив ни у рыбаков, ни у их жен или детей,  журналист решил было плюнуть на свою затею и возвратиться в  город, как увидел на берегу одинокую фигуру.
Рыбак лет пятидесяти, с лицом, изборожденным глубокими морщинами, спокойно сидел у лодки и чинил сеть.  Неторопливые уверенные движения, твердый взгляд,  - все говорило о том, что этого человека всеобщая скрытая паника не затронула.
Эриксон подошел ближе, пожелал рыбаку здоровья, назвал свое имя и присел ря-дом на пустую канистру, не заботясь о состоянии брюк. Несмотря на ответное молчание, он понял, что рыбак оценил его непосредственность и продолжил:
- Я не привык и не хочу вам лгать.  Вы угадали,  я журналист.  Из телевидения.  Но здесь не по служебному заданию. Все, что вы мне расскажете, не выйдет на экран или га-зетные страницы. Достаточно ли обещания?
Рыбак поднял голову и посмотрел на Эриксона спокойным, но тяжелым взглядом.
- Тогда  зачем вы здесь?  - голос его был тверд,  с преобладанием низких глухова-тых тонов.
- Мне самому надо разобраться.  Не знаю что, но что-то внутри тянет меня к этой тайне.  Мне хорошо известно:  когда происходит что-нибудь важное,  мои коллеги только запутывают дело.  Мне же хочется добраться до правды. И не ради сенсации.
- Какую правду вы хотите отыскать в Нью-Прайсе?  - рыбак ничем не показал, что принял откровенность Эриксона.
- Я обошел половину поселка.  В море никого,  на берегу вы единственный. Все за-перлись в домах и молчат. В душах людей поселился ужас.  Откуда?  Неужели старая сказка о каком-то заколдованном дожде способна так запугать людей? Людей, которые постоянно рискуют жизнью! Ведь это простое совпадение...
Старый рыбак опустил сеть на песок,  не торопясь раскурил сигарету,  выдохнул синеватый клуб дыма. Воздух вокруг Эриксона сразу же потерял ватную вязкость,  он услышал шорох моря,  катящего  по  влажному песку, ощутил приторно-горький запах оставленных ночным приливом водорослей.  Стало уютно,  будто он вернулся в детство, в дом своего отца.  Он  непроизвольно вздохнул и остановил широко раскрытые глаза на красно-коричневой крепкой руке;  большой и указательный пальцы сжимали сигарету. Рука с сигаретой была неотличима от другой, оставшейся в памяти.
Оглядев прищуренным взглядом Эриксона,  рыбак  докурил  сигарету, затушил окурок об осколок раковины и сказал,  все так же спокойно, делая резкие паузы между короткими фразами.
- Совпадение... Я Ирвин Кронин. Я прожил долгую жизнь. Но никогда не видел столько журналистов. Сколько за последние три дня. Неужели им всем находится работа в Сент-Себастьяне?
- Всем,  - улыбнулся Барт, - Некоторые из них... Из нас, - поправил себя он, - полу-чают баксов за год больше, чем вы за свою жизнь заработали. В моем ведении научный тележурнал, мне платят не так уж много.
- Поверьте мне,  Барт... Я правильно запомнил ваше имя? - Эриксон кивнул,  - По-верьте моему чутью.  Бросьте вы это дело. Оно не для вас.  Ни к чему хорошему оно не приведет. Вы не из тех, кто относится к жизни легко.
- Все-таки не совпадение, - улыбнулся Барт; предупреждающие слова человека,  так похожего отдельными чертами на его отца,  сняли остатки напряжения,  - Все-таки вы что-то знаете, - Он вспомнил, что именно на рыбака  по  имени  Кронин ссылался Джимми Козловски в своей нашумевшей статье.
- Я знаю то,  что знают все. Но, - вы правы, - страх сковал людям язык.  С этим ни-чего не поделать.  Изматывающий труд.  Неуверенность в завтрашнем дне... Так из года в год. Городу нужна рыба, а не мы. Вы не знаете, что это такое. Тяжелые мысли не проходят бесследно, они делают характер. Золотой дождь, - не причина страха, а повод.
Кронин впервые произнес вслух запретные в поселке слова.  А Эриксон  поразился философской глубине рассуждений простого,  наверняка не очень грамотного рыбака.
- Я понимаю вас. Поверьте, я знаю жизнь таких, как вы, потому что родился и вы-рос в семье рабочего.  Мой отец трудился на  рыбозаводе  в Сент-Себастьяне.  Три сестры,  я младший. Отец сделал все, чтобы дать мне образование и освободить от кабального тру-да.  Долг мой перед  ним неоплатен.  Десять лет я на телевидении, пять лет его нет с нами. Мама и сестры живут нелегко.  Чтобы мне заработать столько баксов,  сколько им нужно,  требуется сменить работу.  Стать вором, рэкетиром, или бизнесменом удачи,  нацепить тяжелые очки и пестрый галстук.  Но я  всего этого не могу,  что и мучает... В городе жи-вется не легче, чем в вашем поселке.  Алкоголь, наркотики, бандитизм... У вас люди чище. Жаль, все меньше остается таких поселков, как Нью-Прайс.
Кронин внимательно посмотрел в потемневшие глаза Эриксона,  молча выкурил  еще сигарету.  И снова мир вокруг Барта изменился.  И все то, что только что занимало его,  стало лишним,  ненужным.  Остался только добрый,  давно  знакомый голос,  сотво-ренный самим морем.  То же море смотрело на него синими глазами напротив.
- ...Все живое началось с дождя. Золотой он был или обычный, - не так важно.  Мой дед был вождем племени навахо.  Он говорил со мной обо всем.  Индейцы навахо тогда думали иначе, чем сейчас, иначе, чем белые люди во все времена.  Я - не белый человек.  Но уже и не индеец.  Дед говорил и о золотом дожде. Те, кто прячется в домах поселка, не слышали его слов.  Увидеть золотой дождь, - к счастью. А если ты оказался в море рядом с ним,  - не мешай ему. Торопись на берег. Тогда он не тронет...
- Редкие события помнятся долго, - заметил Барт, - Расскажите мне о дождях.
- Вода с неба целительна,  ее капли несут жизнь.  Дожди,  которых надо бояться, делаются людьми. Они, - не с неба.
Эриксон понял,  что Кронин подумал о кислотных и прочих отравленных осадках,  все чаще низвергающихся на города,  поля и головы людей.  Похоже,  Ирвин Кронин, жи-вущий только морем и маленьким кусочком берега, знает о мире нисколько не меньше, чем он, человек вселенной. А понимает,  пожалуй, побольше. То ли действуют гены муд-рого деда-индейца, то ли рыбак познает мир не одним разумом.
- Чем тяжелее людям,  тем больше суеверий,  - продолжал Кронин, - Люди цепля-ются за прошлое в страхе перед будущим. Да, золотой дождь не прост. Не случайно он приносит туман. Дыма без огня не бывает. Но надо ли лезть во всякую тайну? Впрочем, это ваше дело.
Эриксон поерзал на канистре,  забыв о том,  что сидит не в чистом кресле студии. Предостережения рыбака разожгли в нем потухшее было любопытство.  Впервые  за мно-гие годы оно не несло в себе никакого отпечатка профессионализма,  а исходило из внут-ренней, собственной потребности.
- Скажите,  Ирвин,  вы видели золотой дождь?  Не смотрите на меня как на корре-спондента, я уже забыл, что был им.
- Что ж... Если вы, Барт, сегодня частное лицо... Да, я видел золотой дождь.  Он за-стал меня в минуту,  когда я собирался тащить сеть.  Моя лодка оказалась в самом цен-тре...  И откуда он  взялся?  Я  бросил сеть и вернулся домой.
- И это все?
- Нет.  Не все.  Следующей ночью я снова отправился в море. Не за сетью,  ее уже нельзя было трогать. Люди были напуганы, никто не заметил моего выхода.  Знали только Мария и Леда,  жена и дочь.  Но и они  не всё.  То место я нашел сразу, - туман чуть светился. И фонарь не понадобился. Я выключил мотор, немного постоял. Потом взялся за весла...
Кронин замолчал.  Эриксон ясно видел,  что он скрывает  волнение, закуривая  очередную сигарету.  Видно,  непросто ему дались эти ночи и дни.  Барт тоже молчал,  ожидая, пока рыбак успокоится, боясь потревожить и тем отвлечь от воспоминаний.  Из опыта он знал, что необычайное обязательно жжет человека изнутри,  и ему требуется  поделиться  им  с другим, облегчить сердце.
- ...Я видел собственными глазами.  Все было так, как говорится в легенде,  храни-мой в моем роду. В самой гуще тумана, прямо на воде лежал большой цветок. Высотой в половину моего роста. Он распухал и поднимался прямо на глазах. Я наблюдал за ним несколько часов. А вокруг - бело-розовое сияние...
Кронин снова замолчал,  а Эриксон попытался представить себе картину,  нарисо-ванную скупым языком рыбака.  Сияющий  туман,  диковинный цветок...  Близость тайны, возвращение легенды... Сколько надо мужества,  чтобы спокойно смотреть на это чудо,  на подаренный  вдруг  небом праздник непривычной красоты!
- ...Какой он был?  Бутон из семи сомкнутых лепестков. Белых, как сгустившийся туман. Такие же светящиеся. Да, семь лепестков, я осторожно обошел его и хорошенько рассмотрел.  И зеленые листья на воде,  у основания бутона.  Они и держали цветок.  Стебля я не видел. Если он и был, то уходил в глубину. Перед рассветом я налег на весла и, - домой.  Мотор больше не заводил.  Понял, - не мое это дело. Что мы знаем о мире? А не знаешь, - нечего вмешиваться. У всякой жизни своя судьба...
- А звук?  Звук был? - спросил Барт, поняв, что свидетель упавшей с неба «жизни» рассказал практически обо всем, что видел.
- Звук? Не знаю... Я ведь уши заткнул ватой. Дед говорил: человеку нельзя такое слышать...
Они посидели  еще около часа,  больше не затрагивая тему золотого дождя,  обме-ниваясь простыми обычными словами о жизни и работе  в  рыбачьем поселке близ боль-шого города.
Кронин вернулся к сети, и Эриксон поднялся с канистры. Перед прощанием  он попросил разрешения навестить рыбака еще и получил молчаливое согласие.  Он шел к машине мимо настороженно молчащих домов.  Ноги вязли в песке, тишина отзывалась шуршанием и скрипом.

На седьмое  утро после визита Барта Эриксона в Нью-Прайс дочь Ирвина Кронина Леда вынуждена была прервать свое обычное дело, приносившее весомую прибавку к се-мейному бюджету. Море после прилива оставляло в песке съедобные моллюски;  их сот-нями  потребляли  гурманы  Сент-Себастьяна.
Пройдя за северный мыс, Леда увидела неподвижно лежащего на песке человека.  Не раздумывая,  она подбежала к нему. Человек лежал ничком, обнаженный, без призна-ков жизни.
Дети Нью-Прайса с рождения знают,  как оказывать первую помощь  в подобных случаях. Леда перевернула человека на спину, сняла с шеи цветистый легкий платок и накрыла им  его  ниже  пояса.  Затем  проверила пульс, убедилась, что незнакомец еще жив и принялась за восстановление дыхания,  будучи убеждена, что его выбросило море. Вывод ее был вполне обоснован: всякие следы на берегу отсутствовали, одежды поблизо-сти тоже не было.
С радостным удивлением убедившись, что воды в легких принесенного морем нет, она сделала еще десяток вдохов изо рта в рот и провела массаж грудной клетки. Грудь найденыша зашевелилась, и Леда остановилась, получив возможность рассмотреть спа-сенного юношу. То, что лет ему примерно столько же,  сколько и ей, было очевидно. И еще она обратила внимание на то,  что он очень красив,  таких она еще не видела на своем берегу.  Красноватая шелковистая кожа,  золотые локоны до  плеч, развитые мышцы,  лицо с очень правильными нежными чертами.  А когда он открыл глаза, Леда еще раз удивилась, - таких глаз она тоже еще не видела.  Вместо радужной оболочки крупный черный зрачок опоясывало широкое золотое кольцо, почти полностью закрывающее белок!
Увидев, что юноша пришел в сознание,  Леда назвала себя и спросила,  кто он та-кой и как оказался на берегу. Реакции не было, - он явно не понимал ее. Она попыталась его поднять на ноги, но безуспешно. Тогда,  жестами показав, что ему надо оставаться на месте, она побежала в поселок.
Через час  она вернулась с матерью и тележкой для перевозки рыбы.  Мария Кро-нина,  рассмотрев лежащего с открытыми бессмысленными глазами юношу,  тихо  охнула.  Еще через час удивительный спасенный утопленник лежал в постели Леды,  а мать с дочерью принялись за обсуждение причин его появления на берегу. Что и стало для Леды вопросом следующих дней: откуда золотоглазый и золотоволосый красавчик взялся на чистом песке у  самой  воды.
Марию вначале  больше  обеспокоил его необычный внешний вид и то, как отне-сется к присутствию необъяснимой находки в их доме Ирвин. Мнение соседей можно бы-ло не учитывать:  после почти недельного безделья, связанного с золотым дождем, они так увлеклись навалившимися трудами и заботами,  что  ничего  не замечали за пределами своих дворов.  Никто, кроме Марии и Леды, не знал о прибавлении в поселке нового жителя.
Ирвин Кронин,  выгрузив далеко не обильный улов и препоручив рыбу жене и до-чери, долго сидел у кровати, рассматривая невиданной внешности юношу,  почти под-ростка. Лицо рыбака, как обычно, ничего не выражало, но голову и сердце переполняли противоречивые мысли и чувства. Наконец,  приняв  какое-то решение,  он поднялся,  поправил на спасенном одеяло и присоединился к занятым обработкой рыбы хозяйкам дома.
А для всех других обитателей поселка день,  которому было предначертано от-крыть новую эру в истории не только Нью-Прайса, прошел и закончился буднично и обычно.
Страх в поселке рассеялся вслед за исчезновением участка тумана в море, которое обрело привычный и надежный вид. Люди вернулись к своим трудам и проблемам.  Никто не вспоминал о происшедшем.  Требовалось наверстать потерянное время, и рыбаки сутками проводили на море, возвращаясь только для выгрузки улова.
Потому событие,  переменившее годами устоявшийся порядок в  семье Ирвина Кронина, прошло для других незаметно. Да и разве эта новость из разряда загадочных?  Просто к Ирвину и Марии вернулся сын.  А к Леде, - брат.
Соседи вспомнили,  что Мария родила двойняшек. Девочка, Леда, родилась здоро-венькой,  а ее братику не повезло,  получился он  хилым  и слабым.  Мать с детьми поме-стили в больницу Сент-Себастьяна. Вернулась она с дочерью,  вдвоем.  Теперь все узнали, что врачи тогда отказались от забот о маленьком сыне Крониных, посчитав его безнадеж-ным.
А Ирвин отвез его к своим родственникам-индейцам, куда-то к Великим  озерам.  Индейцы  смогли  выходить мальчика,  и вот он вернулся в семью. Взрослый и здоровый, только с памятью непорядок...





































2. Леран, сын Ирвина.
Трое суток Мария и Леда провели у постели золотоглазого и золотоволосого юно-ши,  принесенного в их дом морем. Вечерами после возвращения Ирвина обсуждали ос-новной теперь семейный вопрос: как быть дальше?  Наконец, когда на третье утро юноша обрел подвижность и смог встать на ноги,  общее решение было принято.  И неизвестный получил имя, - Леран, - данное  по  предложению Леды.  Крониных в Нью-Прайсе и в ми-ре стало на одного больше.
Но состояние  здоровья  и  особенно психики Лерана по-прежнему их беспокоило.  И следующий день начался с посещения поселковой больницы, в которой за счет обще-ственных средств работал один-единственный врач.
Ирвин и Леда молча ожидали результатов осмотра в небольшом  коридорчике  пе-ред  дверью смотрового кабинета.  Прошел долгий томительный час, дверь открылась, вышел толстый доктор в белых халате и шапочке, с удивленными глазами.
- Сколько лет вашему сыну, Ирвин?
Кронин поднялся со стула, расправил складки клетчатой рубашки под туго затяну-тым широким кожаным ремнем, чуть помолчал и, хмуро взглянув на врача, ответил:
- Четырнадцать, как и Леде. Я думаю, вы знаете его историю.
- Слышал.  От третьих лиц, как говорится, - доктор вопрошающе переводил взгляд с Ирвина на Леду и обратно.
Ирвин пригладил рукой черный прямой волос на голове и сказал:
- Он родился очень слабым.  Доктора Сент-Себастьяна  не  оставили никаких надежд.  Я отправил его к родственникам.  У Великих озер. Несколько дней назад он вер-нулся.  И новая неприятность.  Моя лодка перевернулась. Леран неудачно упал. И потерял сознание.
- И еще, знаете, он все-все забыл, - добавила Леда, подойдя к отцу и взяв его за ру-ку.
- Как быстро ты выросла,  Леда, - доктор коснулся рукой ее черных локонов,  - Настоящая красавица! И брат тебе под стать. Думаю, это гены.  Не так ли, Ирвин? - Кро-нин промолчал и он продолжил, - Не волнуйтесь. Вашему Лерану ничто не угрожает, он абсолютно здоров. Завтра можете его забрать.
- Он здоров!? - радостно воскликнула Леда и нетерпеливо спросила, - Тогда почему завтра?
- Леда права,  - Ирвин обнял ее рукой за плечи,  - Что ему у вас делать, если он здо-ров?
- Как пожелаете,  конечно. Я хотел как лучше, - широкое лицо доктора осветила улыбка,  - Мне хотелось бы внимательнее  осмотреть  его.  Видно, твои соплеменники, Ирвин, знают великие секреты жизни. Не менее великие, чем озера, у которых они живут.
Кронин напрягся, левая рука его сжала пряжку ремня.
- Ваш Леран удивительнейший юноша. Чрезвычайно редкое здоровье по нынеш-ним временам.  Вначале я даже подумал,  что мой томограф вышел из строя. Просто пора-зительно: организм чист, как у новорожденного. Никаких шлаков,  ничего такого. При-знаюсь: за двадцать лет практики подобного я не видел.  Поразительно!  Исключительный случай,  поверьте мне.  Вам повезло с сыном,  Ирвин. Скоро он придет в себя полностью. Небольшое потрясение, возможно, небольшой удар. И шок...
- Так мы можем забрать Лерана? - нетерпеливо прервала экзальтированную речь доктора Леда.
Ирвин осуждающе посмотрел на нее, но ничего не сказал.
- Видите-ли,  он спит.  Ему надо отдохнуть. А завтра, - обещаю, - он  будет  в  пол-ной форме.  Может,  придете за ним позже?  Или будете ждать?
Ирвин Кронин оглядел коридорчик для посетителей,  постаравшись не встретиться глазами с чересчур  проницательным  врачом  и  неторопливо сказал:
- Леда,  отправляйся домой. Успокой мать. Приготовьте все что надо. Я вернусь с Лераном. Поскольку доктор не возражает...
- Да-да,  конечно,  Ирвин.  Я вам дам халат, посидите в смотровом кабинете...

Любознательный доктор поторопился с уверениями  в  скором  полном выздоров-лении Лерана Кронина.
Память Лерана не восстанавливалась.  Глаза его смотрели осмысленно,  он разумно реагировал на окружающее,  но говорить не мог. Его осмотрел психиатр из Сент-Себастьяна, приглашенный поселковым врачом, но не обнаружил никаких признаков па-тологии нервной системы.
Соседи сочувствовали Крониным. Вскоре к появлению Лерана привыкли и  уже  не обращали внимания на его необычную внешность.  Да и в семье Крониных новый уклад семейной жизни быстро стал привычным.
Мария перешила  Лерану  рубашки  и брюки Ирвина,  Леда взялась за обучение брата чтению и речи.  То ли она оказалась талантливым  учителем,  то  ли ученик быстро восстановил забытые навыки,  но через месяц Леран уже мог вести разговор на простые темы.  А еще через месяц он  с увлечением читал ее детские книжки, извлеченные из сун-дука матери. Затем перешел к газетам.  С каждым днем он задавал все  больше  вопросов как Леде, так и Марии с Ирвином.
Более всего Лерана интересовало его забытое прошлое. Он воспринял легенду о Великих озерах как истину и часто расспрашивал Ирвина об индейцах, пытаясь припом-нить подробности своего детства.
Ирвин поначалу смущенно отмалчивался, но затем принялся рассказывать о жизни и обычаях племени навахо.  Особенно Леран любил сидеть на песке у дома и смотреть в море.  С особым оживлением и радостью он помогал отцу снаряжать лодку, вместе с Ле-дой встречал его вечерами и помогал перевозить в дом рыбу. И наконец попросил Ирвина взять его с собой на промысел.
Кронин, по своему обыкновению,  долго молчал,  затем просветленно улыбнулся и сказал:
- Хорошо.  Профессия рыбака не самая худшая. Но сначала тебе придется кое-чему научиться...
За неделю юноша овладел необходимыми навыками, в чем ему способствовало участие Барта Эриксона,  ставшего за несколько недель частым и желанным гостем в се-мье Крониных. В старом домике на побережье установилась новая атмосфера,  преобра-зившая как всех Крониных,  так и тележурналиста из Сент-Себастьяна.
Настал день, когда Ирвин впервые взял с собой в море сына.
После полудня в поселок приехал Барт Эриксон, остановил машину на привычном месте у дома, рядом с крылечком. Его встретила Леда и пригласила  в  дом на обед.  Ма-рия занималась подготовкой вчерашнего улова к копчению, и Барт попросил Леду не бес-покоить ее.
Пока он с откровенным удовольствием насыщался остро приправленным жареным тунцом,  Леда с гордостью рассказывала о своих  педагогических достижениях.  Эриксон не знал о тайне появления Лерана,  - она стала семейным нерушимым табу,  и Ирвин не  решился  посвятить  в  нее близкого,  но постороннего человека. В остальных вопросах Леда считала Барта поверенным в семейных делах и почти ничего от  него  не  скрывала.  Он слушал ее очень внимательно, часто переспрашивал, давал советы.
- Я так рада,  что ко мне вернулся брат.  Ведь его теперь от  нас никто не заберет?  Ведь так нельзя! - Леда сжала пунцовые, чуть полноватые губы, замерла, глаза ее стали неподвижными.
Барт поражался  ее  эмоциональной переменчивости.  Такая чувствительность гро-зила в будущем большими переживаниями.  Чего ему не хотелось для девушки,  ставшей ему ближе,  чем родные сестры. Впрочем, все Кронины стали ему новой семьей.
- Думаю, нет. Никто не заберет его у вас, Леда. Он всегда будет с вами. Не надо так волноваться.
- Он  такой удивительный.  Задает столько вопросов,  что никто не может ответить.
- Понятно. А писать он так и не научился?
- Нет, Барт. Но я думаю, это потому, что он не хочет. Ему не нравится писанина. Как и мне...
Эриксон поблагодарил Леду за обед, и они вышли из дома. Море сверкало  ослепи-тельной  голубизной.  От песка поднимался жар,  проникал под одежду и выгонял из тела последние капли жидкости.  Барт пожалел,  что не захватил из города пиво. Леда же чув-ствовала себя одинаково уютно и в тени, и под солнцем.
- Пора ему читать серьезные книги.  Как ты считаешь, Леда? Я привез видеомагни-тофон. И несколько кассет. Тебе тоже, надеюсь, понравится.
Обжигаясь о раскаленную дверцу «Бьюика»,  он достал коробку и передал Леде.  Она подхватила ее,  прошептала благодарность и тут же исчезла за дверью.  Видеомагни-тофон был ее давней мечтой. Он проводил ее взглядом  и подумал,  как разительно отли-чается она от своих городских сверстниц.  Леде не нужны ни украшения,  ни малейший макияж, она и без них как чистый бриллиант. Как хотелось бы подобрать ей соответству-ющую оправу, ведь она почти невеста. Но все это, - не в его власти.
Эриксон устроился  на  крылечке дома с сигаретой и смотрел в пустынное море.  Он решил дождаться возвращения лодки Крониных.  Хотелось посмотреть на Лерана и поговорить с ним.  Юноша развивался очень быстро,  и за неделю отсутствия Эриксона наверняка в нем проявилось что-то новое. Мальчик растет, как взрывается, совсем не так, как его городские сверстники. Проскрипела калитка, из двора вышла Леда с тележкой.
- Леда, не слишком рано? - спросил Барт.
- Нет.  Сегодня они вернутся раньше.  Отец не хочет,  чтобы Леран устал, он боит-ся, что брату может не понравиться наша работа.
Через несколько минут Эриксон заметил черную точку на горизонте и удивился точности предчувствия Леды.  Он помог ей перевезти тележку на берег и вернулся на крыльцо.  Через полчаса лодка ткнулась носом в песок,  Леран  прыжком  соскочил на бе-рег.  Барт с интересом наблюдал за ним.  Со времени возвращения с Великих озер Леран заметно окреп, вытянулся, мускулатура обрела четкий рельеф. Словно он ежедневно за-нимался бодибилдингом.  Красноватая, с шелковистым отливом кожа эффектно выделяла мелкие мышцы,  переливчато играющие при каждом движении.  Если бы не золотой крупно вьющийся волос, спускающийся ниже плеч да редкостные невероятные глаза,  его без сомнения можно было считать прямым наследником генов древнего индейского рода Крониных.  Но какая-то еще, непонятная  примесь  содержалась в крови,  - в этом Эриксон не сомневался.  Леран очень скоро обещал превратиться в неотразимого красавца-мужчину.  Пожалуй, по его внешнему виду ровесником Леды его посчитать трудно, он выглядит лет на пять старше. Хотя и Леда за то время, которое прошло с ночи золотого дождя,  когда Барт впервые услышал об Ирвине Кронине, из подростка стала очаровательной девушкой.  С Лераном ее  роднил  только цвет кожи. В остальном они контрастировали. И, тем не менее, в результате получалась удивительная гармония черно-синего и золотого,  как от соединения моря и солнца.
Леран легко подкатил заполненную доверху тележку.  От воды к дому по песку протянулась глубокая колея.  Он подошел к Эриксону, непринужденно протянул руку.
- Я так рад тебя видеть,  Барт! - воскликнул юноша, светясь детски-радостной улыбкой.
Глаза: черный  кружок  в обрамлении золотого кольца,  - придавали выражению лица космический,  неземной колорит.  Сколько ни смотрел  на него  Барт,  никак  не мог привыкнуть и всякий раз внутренне сжимался, словно при встрече со знаменитым и могучим колдуном. Или земным гостем иного мира.
- Здравствуй, Леран. Я также рад.
Пожатие руки Лерана было горячим и мужски крепким; энергия, молодая и чистая,  ощутимо переливалась в Барта. После встреч с Лераном он несколько дней не ходил, а почти летал, на студии все решалось легко и просто,  исчезали дурные мысли и желания. Да и Мария с Ирвином заметно помолодели.  Впрочем,  последнее  можно  объяснить и действием отцовско-материнской любви, с появлением Лерана увеличившейся.
- Ты ведь не торопишься,  Барт?  - спросил Леран, - Я помогу отцу разгрузить лод-ку, и мы поговорим. Хорошо?
- Конечно. Помочь?
- Если хочешь.  Мы и сами легко справимся. Но я всегда рад, когда ты рядом, Барт.
Эриксон бросил взгляд на стоящего в лодке Ирвина и  отказался  от желания  включиться в их работу.  Старший Кронин скрывал свои чувства, но искушенный взор журналиста давно отметил:  для Ирвина труд делается праздником, когда он делит его с Лераном. Зачем же мешать?
Леран перевез еще две тележки,  после чего подошел и глава семьи.  Они молча пожали друг другу руки.  Запах рыбы и моря, почти не слышный от Лерана, окутал Эрик-сона плотным невидимым облаком.
- У вас сегодня прекрасный улов,  Ирвин,  - сказал Барт,  глядя в светящиеся спо-койной радостью,  синие как у Леды, глаза, - Удача поворачивается лицом?
- Отцу со мной везет, - улыбнулся подошедший Леран, охватывая руками предпле-чье Ирвина,  - Ведь так,  отец?  Я пойду приведу в порядок сети и вернусь.
«В этом доме,  - маленький рай, - подумал Барт, - Потому меня так тянет сюда. Они любят друг друга как ангелы, чисто и красиво. Отсюда и настроение,  и энергия доброй силы, и удача в работе. Ирвина просто не узнать. В первую встречу он был хоть и муд-рым, но мрачным, загнанным в угол жизни пожилым рыбаком.  Теперь же, - сорокалетний крепкий индеец, знающий секрет семейного счастья. И если бы не какая-то тайна, которую он скрывает от меня и мира, то взгляд его был бы совершенно прозрачен, как у неискушенного ребенка.  Хотел бы я,  чтобы  у  меня  была  такая семья».
- Барт, можно, я посижу в машине? - спросил Леран, вернувшийся от лодки, - Пока мама с Ледой готовят ужин, у нас есть немного свободного времени.
- Действуй,  - разрешил Эриксон, и повернулся к Ирвину, - Он говорит об ужине так, будто и не проголодался за целый день.
- Да..,  - опустив глаза,  в задумчивости протянул Кронин; он повернулся к морю,  сделал приглашающий жест и медленно пошел в  сторону лодки, - Вы, Барт, могу сказать, стали членом нашей семьи. Мария и Леда доверяют вам,  Леран, - тот просто в вас влюб-лен... И нет у нас никого более близкого из большого мира. Так что можем говорить обо всем.
Они прошли почти к воде,  расположились у лодки со стороны  тени.  Почти так,  как в первую встречу. Только не было канистры и сети в руках Ирвина. Вместо них, - рас-кладные стульчики и маленький столик, оставленные на песке Лераном.  Да взамен встречного напряжения, - полное взаимодоверие и ощущение предельной близости.
И море у Нью-Прайса сейчас другое: не загадочно-тяжелое, отдаленное страхом и тайной, а ласково-теплое и родственное.
- Вы догадываетесь, Барт, - Ирвин мял в пальцах сигарету, крупинки табака сыпа-лись на песок и терялись в светлой желтизне, - Я не привык заходить издалека... Леран, - не мой сын. Я не знаю, кто он и откуда...
Барт слушал молча,  понимая, как трудно Ирвину говорить. Труднее, чем скрывать.  Странно,  но семейная тайна не поразила его,  - он  был внутренне готов к чему-то такому.  Но все равно не без волнения слушал рассказ о том,  как Леда нашла Лерана на  берегу,  как  неизвестный юноша оказался в семье Крониных, о долгих ночах в обсуждении новой реальности, о непростом решении, принятом на семейном совете.
- ...Самое  интересное,  - продолжал Ирвин,  - Леда поверила моей выдумке,  что Леран, - ее брат.  Желаемое для  нее  стало  действительностью. Мне кажется иногда, что Леда внутренним складом больше походит на Лерана, чем на меня или Марию. Вы пони-маете, любой тайне положен предел. Леран взрослеет, и я больше ничего не смогу для не-го сделать.
Последняя фраза,  понял Барт, далась Ирвину с особым трудом. Привыкший во всем и всегда полагаться на свои силы и ум,  Кронин понимал, что в решении будущей судьбы Лерана их будет недостаточно. И обращался теперь за советом и с просьбой о по-мощи к нему, Эриксону, «человеку из Большого мира».
- Мне приятно, что у вас от меня нет тайн. И вы знаете, я сохраню ее.  И еще...  Ва-ша семья как-то незаметно стала мне  своей.  Нет,  не просто  близкой,  а по-настоящему своей,  родной.  И вы можете на меня рассчитывать во всем.
- Барт, я прошу вас об услуге, - Кронин замолчал, подбирая слова, которые он раньше не произносил, а только слышал.
- Я все понял, - сказал Эриксон, не ожидая разъяснений, - У Лерана никаких доку-ментов.  Требуется его легализовать, сделать полноправным гражданином.
- Да.  От прошлой жизни у него не осталось никаких  свидетельств. Море поглоти-ло все.  Уверен, все его родные погибли. Теперь не узнать, откуда и кто они. Похоже, и память не вернется...
- Попробуем.  Мне следовало догадаться самому.  У меня в Сент-Себастьяне есть хороший друг, комиссар полиции. Он поможет.
Обсуждая больной для Ирвина вопрос,  снявший между ними все недоговоренно-сти,  Барт вдруг подумал, что все равно остается несказанное, стоящее за словами,  отно-сящееся к тому же Лерану. И, - самое загадочное, - он видел, что Ирвин Кронин тоже ощущает наличие этой неясности, которой не желает касаться.  «Пусть так и будет, - успокоил себя Эриксон, - люди не компьютеры, из которых можно извлечь все содержи-мое».
Они поднялись, Ирвин перебросил стулья и столик на лодку. Поговорив еще об особенностях установки сетей на мелководье и глубине, решили возвращаться.
- Мария ждет нас,  - с облегчением сказал Ирвин,  - Ваше присутствие за столом,  Барт,  оживляет наш дом.  Леран и есть начинает как настоящий мужчина.  А не как деви-ца.  Мы становимся,  как вы  сказали, семьей по-настоящему полной.

Лодка Крониных чуть покачивалась на мелкой зыби.  Ирвин  проверил натяжение сетей,  и в который раз с беспокойством посмотрел на Лерана.  Тот в неподвижности  за-мер  на  корме,  устремив  задумчиво-отрешенный взгляд в морскую даль.
- Отец! Скажи, многие люди живут так как мы? Или большинство так, как Барт? - задавая вопрос, он продолжал смотреть за горизонт.
- Земля большая, сынок, - Ирвин помял сигарету и вернул ее в пачку;  не хотелось портить аромат морского воздуха, сегодня особенно насыщенного,  круто настоянного,  - Люди живут по-разному.  Очень многим живется трудно.  Как нам,  как всем в Нью-Прайсе.  В городах не легче. Некоторым и вовсе тяжело...
- А у Барта легкая жизнь?
- Не думаю... Разница между нами не так уж велика. Все дело в образовании,  в профессии. Ведь у Барта нет отца, старенькая мама, сестры...
- А что такое легкая жизнь, отец?
Ирвин задумался.  И о себе, и о вопросах Лерана. Тех самых вопросах,  которые Ирвин Кронин отгонял от себя всю жизнь. Почему они интересуют Лерана,  откуда они в нем?  Если бы знать,  кем он был в  детстве... Да и что можно ему сказать?
- Не знаю,  сын.  Никогда не жил легко.  Думаю,  это когда можешь позволить себе все, что захочешь...
- Все, что захочешь, - мечтательно протянул Леран три слова и повернул голову к Ирвину; золотые глаза его сияли дневными звездами, - Я бы занялся тайнами.  Отец, в мире столько странно интересного! В истории столько загадок! Такое впечатление, будто целые поколения и народы изо всех сил старались скрыться незамеченными для других... И для тех, кто придет после…
Кронин вздохнул, поняв, что без сигареты не обойтись.
- Может,  так оно и есть, - сказал он, прикуривая, - Ведь и в нашем  маленьком  по-селке  люди мало знают о соседях.  И я не все знаю о своем племени. Не помню имени прадеда, не знаю, чем он занимался.
Скрывшись за дымным облаком,  он смотрел на Лерана, удивляясь его словам,  но-вым и непривычным для рыбака.  Никогда он не спрашивал себя так, как спрашивает Ле-ран.
- Вот,  например, почему еще тысячи три лет назад храмы в Скандинавии, посвя-щенные их богам, имели драконьи головы? Ведь драконов никто не видел. Что это должно было значить?
Ирвин вдруг понял,  как они с Лераном далеки друг от друга,  несмотря на крепко установившееся родство,  искреннюю близость и  любовь.
Разное у них предназначение в жизни. И мечта о том, что они всегда будут вместе, что Леран заменит его с годами на рыбном промысле, никогда не сбудется.
Они с Марией вдруг обрели сына, о котором столько лет просили Бога.  Но Леран пришел не за тем,  чтобы повторить жизнь Ирвина Кронина.  Понимание этого, ставшее сегодня очевидным, было грустным. Но грусть соседствовала с радостью,  - что бы ни бы-ло,  Леран есть,  он рядом. Его присутствие преобразило в доме все. Мария стала крепче, и даже ее хронические  болезни  утихли,  отошли  куда-то.  Леда стала неузнаваемой: рас-цвела, повзрослела не только внешне, но и умом.
Он, измученный неудачами рыбак Ирвин Кронин, сделался вдруг обладателем непостоянного рыбацкого счастья. Семья живет теперь без надрыва и напряжения.  Смог-ли даже приобрести новую одежду с обувью и Леде, и Лерану.
Рано или поздно Леран найдет себе дело по душе. Ирвин поможет ему в том. Сего-дня-завтра приедет Барт Эриксон, ставший им с Марией вторым сыном,  а Леде и Лерану, - заботливым старшим братом. Приедет, и будет сделан первый шаг Лерана в новую жизнь...
Влияние Барта на Лерана очень велико.  Что не так уж плохо: Эриксон человек чи-стый и неиспорченный,  несмотря на ту грязь,  в  которой ему приходится жить и рабо-тать. О чем беседуют Барт и Леран, когда остаются вдвоем? Барт, - журналист, телеви-зионщик, человек образованный, понимающий.  А чему может научить Лерана он, про-стой рыбак? Почти все, что мог,  он ему уже дал.  Леран удивительно силен, ловок, сооб-разителен,  легко справляется с хитростями рыбацкого ремесла, освоил секреты Марии по копчению и солению...
А ведь дело бы у них пошло:  Леран и удача всегда рядом. Когда он в лодке, улов всегда максимальный, и рыба как на подбор, лучших сортов и  возраста.  Словно  морской царь специально для Лерана загоняет ее в сеть. А может, так оно и есть на самом деле.
Спрос на  их  продукцию  последние  месяцы  сильно  возрос.  Люди Нью-Прайса удивляются:  с возвращением сына к Ирвину вернулась и былая удачливость молодых лет. Но, видимо, у Лерана, да и у Леды, жизнь сложится по-другому...
- Я понимаю тебя, Леран. Провести всю жизнь в Нью-Прайсе, изо дня в день зани-маться тяжелой неинтересной работой...  В редкие дни у меня оставались свободные ми-нуты.  О книгах и речи не было. Если бы не наша поселковая школа, Леда могла остаться неграмотной.
- Леда..,  - протянул Леран,  все так же мечтательно глядя в даль моря, - Леда добрая и умная. А разве мы не можем делать другую работу?  Ведь Барт смог?
- Видишь ли, - чуть вздохнул Ирвин, - Как и мой отец, с детства я не  знал ничего другого.  В нашем поселке нет другого заработка.  Научиться новому делу... Переменить место жизни... На это требуется много денег.  Так много,  сколько я не заработал бы и за сто лет.  Такова уж судьба.
- Судьба...  Как странно, что у людей разная судьба. И нельзя перейти из одной судьбы в другую?
- Так заведено, сын. И не нам это менять. Тут я бессилен. Лодка и снасти не дают много.  Но мы с Марией никогда не жаловались. Правда, в последнее время нам стало по-легче...
- Разве рыбная ловля не может быть доходной?  Ведь  море...  Море такое огром-ное. И такое богатое, что на всех хватит.
- Ты прав, Леран. Люди сами виноваты. Море, как и земля, поделено между круп-ными фирмами.  Конкуренция.  Все лучшие районы заняты ими. У берега море с каждым годом скудеет.  А деньги нам привозят очень богатые люди. Ты видел, какие у них маши-ны, в них можно жить как дома. Богатые люди  предпочитают  оригинальные  деликатесы.  Наши  краснокожие предки  жили на берегах Великих озер.  Оттуда и пришло умение готовить рыбу по-своему.  Главный доход нам приносит коптильня.  Мы  используем опилки редких деревьев, выдержанные в специальном растворе. Получается дым,  придающий рыбе оригинальный аромат и специфический вкус. Ни один завод не может повторить нашу технологию.  А для солений Мария использует разные травы, листья, ягоды... Наши рецепты мы храним в секрете, в них наша жизнь.  Теперь понимаешь,  как все не просто? Чтобы развернуть производство, нужен большой холодильник. А еще плата за электроэнергию...
- А почему бы не объединиться поселком и закупить  оборудование? Чтобы все им пользовались? - заинтересованно спросил Леран.
- Хорошая мысль,  сынок. Несколько лет назад я пытался объединить несколько семей. Но... Каждый привык трудиться в одиночку. Психология.  Расчет только на себя.  Больница,  школа,  - они содержатся  на  общие деньги. Есть и черная касса. Но как трудно это все организовывалось...  Ведь в поселке почти нет молодых. Молодежь стремится в Сент-Себастьян.  Им и там не лучше. Занимаются чем придется, живут где попало. Но в городе больше развлечений.  А старики, такие как я, - они не любят перемен.
- Как мне хочется что-то сделать, чтобы маме было легче... И чтобы  Леда смогла стать образованной,  как Барт,  - мечтательно произнес Леран.
Глаза его горели,  он видел за морем что-то свое,  не связанное с жизнью Нью-Прайса.
- Да,  сынок...  Все болезни Марии от такой жизни. А ведь в молодости она была стройна и красива,  как Леда. На Марии все наше хозяйство.  И огородик, и птица. Соле-нием занимается, за коптильней присматривает.  И шьет, и готовит... Весь дом на ней. Ес-ли бы не помощь Леды, ей одной и не справиться...
Ирвин взялся рукой за канат,  уходящий в море.  И понял: сеть заполнена до отказа, стропа вибрировала от натяжения. Возбуждение, ставшее привычным,  охватило его.  Снова удача! А солнце только подходит к зениту. Опять они вернутся рано, до наступления сумерек.
Вдвоем они с трудом вытянули сеть  наверх  и  принялись  выбирать улов в лодку.  Предположение Ирвина оправдалось: красный морской окунь и желтый тунец,  - все по-луметрового,  стандартного размера  заполнили лодку доверху.  Назавтра придется остаться на берегу, Марии с Ледой не справиться одним.
- Поздравляю,  Леран! Я никак не ожидал в этом месте такого изобилия! Сам Гос-подь нам помогает.
Леран лишь улыбнулся в ответ на радость отца. Ирвин видел, что он не разделяет его восторга;  мысли Лерана витали далеко от морской стихии, дарующей удачу либо ли-шающей ее.
«А ведь это то самое место,  где прошел золотой дождь, - вспомнил Ирвин и чуть дрогнул от неясного ощущения:  то ли страх,  то ли беспокойство коснулись его,  - Рыбаки Нью-Прайса утверждают, что с той поры здесь нет никакой рыбы. Как же я забыл об этом и выбрал тот самый участок? Выходит, они ошибаются»...
И он постарался отбросить тяжелые мысли. Мир слишком сложен, чтобы простой рыбак мог в нем разобраться. Тайны мира, - дело Лерана. Лерана  и Барта Эриксона.  А ему лучше не ломать голову.  И воспринимать жизнь такой, какой она есть сегодня. Зав-трашний день всегда непредсказуем.
Он завел  мотор и лодка медленно двинулась по гладкому и прозрачному зеркалу. Море сегодня как зачарованное.
Леран заметил красное пятнышко:  «Бьюик» Эриксона  стоял  у  дома Крониных, издали сливающегося по цвету с песчаным побережьем. Вскоре Ирвин тоже увидел и ма-шину,  и яркое цветное пятнышко рядом, - Леду в новом платье.  Настроение поднялось. Жизнь идет как надо. Не хуже, чем у людей. Конечно, они с Марией успели постареть. Но дочь как выросла! Настоящая красавица, куда городским! И сын рядом. Сын?..
Эриксон, восхищенный уловом,  помог разгрузить лодку. Радости Лерана,  когда он узнал,  что Барт остается на ночь, не было предела. По случаю удачного дня Ирвин объявил выходной. Рыбу быстренько выпотрошили и загрузили в погреб. Мария нарядилась в свое любимое, перешитое из девичьего,  дозамужнего, платье, повязала пестрый платочек Леды на белые поредевшие кудри. И помолодела на десяток лет.
Всем, кроме Лерана,  Барт вручил по небольшому подарку:  Марии, - легкий шар-фик на шею,  Леде,  - роскошный костяной гребень,  Ирвину, - бутылку виски и блок сигарет. Потом обнял Лерана за плечи и сказал:
- А тебе подарок, брат мой, начнется завтра. Утром я тебя забираю с собой. Согла-сен?
Ирвин ожидал всплеска эмоций,  но Леран среагировал совсем иначе.  Он  внима-тельно  посмотрел в глаза Барту,  затем обвел взглядом Марию, Леду и Ирвина. И сказал спокойно:
- Если семья не против, я рад этому.
Мария поднесла прозрачно-голубой шарфик к глазам  и  скрылась  на кухне, про-бормотав на ходу:
- Совсем забыла, может и подгореть на плите...
Леда со стуком уронила гребень на доски пола и с детской обидой в голосе спроси-ла:
- А как же я? Леран разве может ехать без меня?
Барт рассмеялся,  наклонился,  поцеловал ее в лоб, поправил сбившийся на лицо вороной локон.
- Я  обязательно  возьму тебя с собой.  Только в другой раз.  Видишь-ли, завтра у нас чисто мужские дела...
- Ну ладно.  Мужские так мужские,  - быстро успокоилась Леда, - Я только беспо-коюсь за Лерана.  Ведь он еще и дня не оставался без меня.  Без нас,  - поправила она себя и рассмеялась, повиснув на руке Лерана, - Я так завидую тебе. Вернешься и все расска-жешь мне, до самой последней секундочки!
- Леда,  мы  с тобой сейчас займемся газетами,  - Леран приподнял Леду на руке, другой обнял ее, - Барт, ведь ты привез хоть одну?
- Конечно. И не одну. И все свежие. Я оставил их в машине.
Леран тут же выскочил из комнаты,  рванулся на улицу и секунд через  десять се-кунд с охапкой газет скрылся в своей комнатке.  Тяга к печатным новостям пока побежда-ла в нем все другие интересы.  Леда  с  гордостью посмотрела ему вслед и сказала:
- Он читает лучше меня.  И быстрее всех. За одну минутку, - целую газету. Я знаю, никто так не умеет.
В комнату вернулась Мария, пригласила к столу.
- Мы с Лераном сейчас будем,  - сказал Барт, поняв взгляд Ирвина, брошенный в сторону комнаты Лерана,  - Иначе он вместо ужина съест газеты.
Ирвин и Леда направились в кухню,  перестроенную Крониным так, что она слу-жила и столовой,  а Барт приоткрыл дверь комнаты Лерана.  Здесь тоже перемены:  сколо-ченный из досок небольшой стол с книгами и видеокассетами. На нем же главная игрушка Леды, - телевизор с видеомагнитофоном.  Леран расположился на кровати,  углубившись в  «Палитру  побережья», которую считал лучшей из всех газет. Глаза его скользили по столбцам сверху вниз, нигде не задерживаясь.
«Невероятно, - подумал Эриксон,  - ведь его никто не учил скорочтению.  Или у него были уроки в забытом прошлом?  Не человек, а загадка».
Решив его не беспокоить,  пока он не расправится с «Палитрой»..., - времени все равно уйдет на все немного,  - он повернулся  и  обратил внимание  на листок,  прикреп-ленный к внутренней стороне двери.  Около двадцати строчек аккуратным ровным почерком. Научила-таки Леда... Каждая  из строк ничего не говорила определенно о личности писавшего,  но все вместе...
Барт еще раз пробежал список глазами.  Шумер...  Инки,  ацтеки... Тибет... Атлан-ты... Хуанди... Догоны... Бали... Стоунхендж...
«Вот оно что!  Любопытство перерастает в системный интерес. Пожалуй,  в Леране кристаллизуется стержень будущей профессии...  Если это будет  профессия,  а не вся жизнь.  На этом пути дивидендов не заработать.  Хотя как знать.  Со способностями Лерана можно добиться высот в любом деле. Хватит и на семью, и на себя... Что обязательно потребуется: так это серьезное образование и хороший наставник».
Барт тихонько  прикрыл  дверь и присоединился к семье.  За столом продолжался разговор о Леране,  начатый Ледой.  Она утверждала, что ее брат,  - самый умный,  самый сильный, самый красивый... Самый-самый из всех...
Наконец не утерпев,  она вскочила и побежала к Лерану. Мария, переглянувшись с Ирвином, тоже покинула столовую, придумав себе какое-то дело.
Ирвин разлил привезенный Бартом виски по стаканчикам.
- Начнем  с  твоей,  -  Ирвин обращался к Барту на «ты» только за столом,  где,  как он считал,  все равны;  в другой обстановке от «вы» заставить  его отказаться было невоз-можно,  - А потом,  если захочется продолжения, обратимся к домашним заготовкам Ма-рии. За здоровье?
- За здоровье! - поддержал его Барт.
Он понимал,  как  всех  беспокоит  завтрашний  отъезд  Лерана   в Сент-Себастьян.  Опрокинув стаканчик, он отправил в рот кусочек копченой розовой стерляди, пожевал и сказал:
- Расставаний все равно не избежать.  Леран не такой,  как все. В жизни ему при-дется нелегко, ведь слишком способных и ярких ужас как не любят. Придется его много-му научить, чтобы он умел постоять за себя.
- Да...  От судьбы своей не уйти.., - сказал Ирвин, - Что дано... Сам вижу: не рыбак он. Хотя я  не встречал рыбака сноровистей и удачливей. Но в большом мире без помощи и удача не спасет.
Они незаметно осушили бутылку,  привезенную Бартом, продолжая говорить о Ле-ране,  о Леде, их будущем, о сложностях этого мира. Наконец Барт  не  выдержал и,  пока они не приступили к домашним «заготовкам», решился проверить свою догадку,  неяс-ную, туманную, но никак не дающую ему  успокоиться уже много дней.  Он вытащил из нагрудного кармана рубашки фотографию и протянул ее Ирвину.
- Посмотрите. В таких делах я подобен Лерану, непонятное и необъясненное мне спать не дают.  В той статье моего газетного коллеги, которая привела меня в Нью-Прайс и познакомила с вами, приводится свидетельство очевидца.  У меня нет оснований не ве-рить Джимми. Так вот, на месте падения золотого дождя,  в тумане, этот человек видел некий цветок. По его мнению, он был похож на лотос. На снимке один из видов лотоса...
Ирвин долго рассматривал снимок,  потом вернул его Барту, отрицательно покачав головой.
- Это,  - желтый лотос, - продолжил Эриксон, все еще надеясь, что Кронин скажет ему:  «Да, я видел примерно такой», - С восточного побережья.  У нас они не растут.  Ки-тайцы и индусы считают их  священными.  Бывают еще розовые, белые... Никогда не ду-мал, что этот цветок занимает такое важное место в преданиях  многих  народов.  Хоте-лось  понять, но...
- А надо ли?  - после некоторого молчания, устремив взгляд в стаканчик с недопи-тым виски,  сказал Кронин, - Не лучше ли оставить древние сказания как они есть, в неприкосновенности?
Барт ощутил,  что  тема морского цветка болезненна для Ирвина,  и пора ее закон-чить.
- Я понимаю вас, Ирвин. Просто я... Я далеко не все соображаю как надо.  А знаю, - вообще ничего. Просто я подумал, что если лотос и золотой дождь связаны,  то до этой тайны может кто-то добраться... Ну да хорошо!
- Прости, Барт. Я простой рыбак, и цепляюсь за настоящее. Особенно,  когда оно такое...  Видеть завтрашний день мне не дано.  А  прошлое... Оно, я думаю, удел тех, кого среди нас нет...
Они помолчали минуту, снимая возникшую вдруг неловкость.
- Допьем это? - спросил Барт, - Больше мне нельзя, утром за руль. Все годы хочу только,  чтобы жить без оглядки на вчера или завтра! И, - никак...
Они расправились с бутылкой и целеустремленно,  в молчании  занялись закуска-ми. Вбежал Леран с газетой в руках.
- Барт,  что ты об том знаешь? - глаза его искрились, сияли золотом и внутренним жаром, - Тут пишут о лотосовом городе в горах. До Гималаев далеко?
Барт украдкой бросил взгляд на Ирвина и заметил, как тот дрогнул, неслышно,  невидимо,  - но связь между ними существовала  душевная,  и Эриксон почувствовал.
- Это далеко, Леран. Очень далеко.
- А еще тут о богине Лакшми. Она родилась в золотом лотосе...
Эриксон принялся соображать,  как все-таки прикрыть больную тему, приводящую Ирвина в сердечное расстройство, но тут вошли Мария и Леда.
- О чем вы?  - спросила Мария,  - У вас никакого аппетита,  Барт. Или вас в городе кто-то угощает вкуснее?
- Никогда!  - обрадовался Барт вопросу,  - Никогда и нигде  я  не пробовал ничего более вкусного и полезного!  Леран очень любит древние легенды.  И по молодости вос-принимает их как правду.  Но мы-то  знаем, сколько всего напридумывали люди.  И про-должают сочинять. Я так газеты читаю только в интересах работы.  Чтобы  не  пропустить  действительно важного известия.
Огонек в глазах Лерана потух,  он с разочарованием  посмотрел  на газету в руках, сел на стул.
- И почему люди не любят правду?  - голос Лерана не скрывал разочарования,  -  У  Леды книжки со сказками для маленьких.  А газеты,  - сказки для больших?  Я уже знаю об Атлантиде,  о Стоунхендже. Это тоже легенды, Барт?
- Очень может быть. Ведь проверить никто не смог.
- А если проверить нельзя, - это разве означает, что ничего такого нет?
Ирвин с  Бартом переглянулись:  в Леране проявлялась новая черта.  Упорство в познании неизвестного, - редкая особенность для современного  человека разумного.  Обычно она возникает под воздействием определенных стимулов,  а здесь,  - родилась и становится как бы сама собой.  «Удивит  еще  нас этот интересный мальчик,  - сказали молча друг другу Кронин и Эриксон,  - Правильно мы решили,  размеры Нью-Прайса для него уже сейчас малы»...


Утром они вышли к машине все вместе. Эриксон завел двигатель, вылез из кабины,  Леда забралась на сиденье водителя и принялась изучать приборы контроля и управления.  Леран обошел «Бьюик»,  постучал ногами по колесам.
Эриксон, посмотрев на Крониных-старших,  успокаивающе улыбнулся и сказал:
- Не  беспокойтесь,  все будет хорошо.  Через два дня,  в крайнем случае через три,  мы уже будем здесь.  Все, что можно, я уже подготовил.
Они отошли в сторону, и Эриксон негромко продолжил:
- Справка из больницы,  где лежала Мария с двойней, готова. Показания  двух  свидетелей  имеются,  заверены  как  положено.   Пришлось чуть-чуть нарушить кое-что.  Содействие комиссара полиции гарантировано.  Лишнего я ему ничего не говорил,  но нужную правду он  знает.  Ее достаточно. Думаю, все пройдет как надо. Приедем в Сент-Себастьян, Леран сфотографируется, - и порядок, бюрократическая машина заработает.
Мария, со слезами на глазах, прошептала:
- Как тебя благодарить,  Барт?  Прямо не знаю.  Сами мы просто не смогли бы...
- Ну зачем так!  Леран мне как брат. Разве можно как-то по-другому?
- Хорошо,  сынок,  - сказал Ирвин, стоя неподвижно, с окаменевшим лицом  и  за-стывшими  глазами,  - Не обращай внимания на женщину,  они всегда говорят не разумом,  а чувствами. Успокойся, Мария, не на войну Леран уходит. Так надо.
- Посмотрит город,  поживет у меня, познакомится с хорошими людьми...  Это  Ле-рану  просто необходимо.  Надо же подумать о его будущем серьезно.  Уж очень он не-простой человек,  столько способностей одному редко выпадает. Без документов, удосто-веряющих личность, ему никак.
Леран устроился на сиденье рядом с Бартом,  сосредоточенно наблюдая за его дей-ствиями по проверке двигателя и электрооборудования. Леда стояла у открытой дверцы и с завистью смотрела на него.  Ей ох  как хотелось с Бартом и Лераном в город, хотелось прокатиться на машине по шоссе.
Эриксон развернул  «Бьюик»,  высунул  голову из двери,  махнул на прощание ру-кой.
- Не плачь,  Леда.  Вот вернемся и прокатим тебя. Леран, думаю, к тому времени уже водителем-асом будет.  И в городе  побываешь.  Ничего там хорошего нет,  но все равно мы тебе его покажем. Договорились? Ну, пока. Иди, Леран, попрощайся.
Леран оторвался от изучения приборов,  выскочил из машины, подбежал к Марии, обнял ее, шепнул что-то на ухо, пожал руку отцу, обменявшись с ним взглядами, погладил Леду по плечу и вернулся на сиденье.
Эриксон, наблюдая за ним через зеркало, снова удивлялся тому, как быстро по-взрослел и развился этот найденыш с золотыми глазами. Во всем исключителен!  Еще год, - и он совсем взрослый. И, похоже, образование они  оформят экстерном.  Надо только чуть помочь-подсказать,  дать нужные книги по программе... Нет, нельзя ему оставаться в рыбачьем поселке.  Да он и сам не останется,  у Лерана впереди интересная судьба.  Наверняка. Только не оставлять его одного. Жизнь и не такие экземпляры перемалывает.
Все три часа до Сент-Себастьяна Леран только и делал,  что наблюдал  за  действи-ями  Эриксона  и расспрашивал о технике вождения да устройстве автомобиля. У Барта сложилось впечатление, что Леран за это время усвоил все,  что знал он сам, и ему не хва-тает одного-двух практических уроков, чтобы профессионально освоить вождение.
Сделав такой  вывод,  он решил впредь не удивляться:  Леран и так ассоциировался у него со шкатулкой волшебных сюрпризов.
Город не поразил Лерана, как ожидал Барт. Он отнесся к обилию людей,  нагро-мождению  зданий,  шуму и цветовой рекламе среди асфальта и бетона с открытым не-одобрением.  Они посетили фотостудию  недалеко  от дома, где жил Эриксон, пообедали в закусочной рядом, и вошли в квартиру.
А квартира Лерану понравилась.  Причем, как понял Эриксон, в первую очередь по той причине,  что в обеих комнатах царила тишина.  Барт ее тоже любил, и позаботился о полной звукоизоляции.
Встреча с Эрнестом Мартином также сложилась удачно.  Комиссар полиции, высо-кий и могучий негр, и стройный краснокожий юноша сразу понравились  друг  другу.  Эрнест заверил,  что возьмет все оставшиеся по оформлению хлопоты на себя, и сообщит, когда все будет готово.
Благодаря неожиданной  инициативе  Мартина у них получился полный свободный день. Барт предложил осмотр города и знакомство с телекомпанией.  Леран  без  размышлений выбрал студию,  отказавшись от изучения внешнего облика цивилизации.  Они прошли по всем коридорам,  заглянули во все рабочие и служебные помещения.  И прочно обосновались на территории телеканала «Планета сегодня»,  под крышей которого и разместился эриксоновский тележурнал-еженедельник.
Рекордно быстро освоив технику просмотра данных, Леран увяз с головой  в  ин-формационной  базе «Мира науки».  Перед экраном дисплея он просидел непрерывно бо-лее трех часов.  Барт  в  это  время  заканчивал оформление очередного выпуска,  наце-ленного на энергетические проблемы страны и планеты в целом.
От компьютера его отвлек вопрос Лерана:
- Откуда и почему все становится известным?  Если  бы  я  захотел что-то сохра-нить в тайне, то нашел бы способ, как это сделать. Прошлое было настоящим.  Получает-ся,  люди думали о другом. И тот факт, что от них осталось так мало,  зависел вовсе не от них. Тогда от кого? Или от чего?
- Я понял тебя.  Это общий вопрос. И самый больной. Нет ни одного приличного ответа.  Ни одна наука, друг мой, не знает, что с нами происходит,  если  смотреть  с  вы-соты тысячелетий.  Мы можем более-менее сносно ориентироваться в промежутке столе-тия.
- Более-менее? - спросил Леран, - А может, не с того края брались?
Барт только развел руками; нацеливаться на интеграцию всех подходов  с  задачей отыскать смысл истории, - это выглядело по меньшей мере авантюрно.


Завершение формальностей решено было отметить за столиком  тихого ресторан-чика на набережной, вечером накануне отъезда в Нью-Прайс.
Леран молча разглядывал море, Эриксон и Мартин пили, закусывали и обсуждали  проблемы  укрепления правопорядка в родном городе и на всей планете. Новоопределен-ный гражданин долго слушал их и наконец спросил:
- Простите, комиссар. Я не все понял. Полиция действует в интересах всех людей? Или только правительства?
Мартин вначале хмыкнул, затем остановил взгляд на невероятных золотых глазах, понял искренность вопроса и ответил:
- Мы защищаем всех людей. И простых, и очень больших боссов...
- Если всех, то от кого вы их защищаете? От них же самих?
Комиссар качнул черной головой и улыбнулся.
-  Не все одинаково понимают закон. Мы, в первую очередь,  стражи закона.
- Так люди, - это закон? - удивился Леран, - Буквы на бумаге?
Комиссар Мартин был покорен окончательно и навсегда.
























3. Барт Эриксон
Прошло три года.
Жизнь Крониных  очень изменилась.  Рыбацкое счастье не оставляло Ирвина. Он приобрел холодильные шкафы и морозильную камеру, установил прочные связи с десят-ком серьезных заказчиков в Сент-Себастьяне.
Часто навещал Нью-Прайс Барт Эриксон, привозил Лерану и Леде свежие видео-кассеты, книги и журналы. От брата и сестры трудно было оторвать взгляд: индейская кровь придала изящной женственности Леды, унаследованной от матери-француженки,  полудикую,  чарующую красоту; Леран выглядел атлетом,  только что сошедшим с об-ложки  «Фэнтэзи»,  журнала, рекламирующего фантастические фильмы об инопланетянах.
Свободное от рыбачьего промысла время Леран отдавал чтению и ви-деомагнитофону. Спал он не более четырех часов в сутки, ел очень мало, но выглядел всегда жизнерадостным.  За эти годы он обрел спокойствие и невозмутимость,  достойные  восточного мудреца,  чем ставил в тупик не только Эриксона,  но и Эрнеста Мартина.  С помощью Барта Леран успешно сдал  экстерном экзамены за колледж и готовился таким же образом получить диплом выпускника гуманитарного факультета университета  Сент-Себастьяна.
Память детства так и не вернулась к Лерану.  Возможно, взамен потери  судьба  раскрыла  в нем новые,  весьма оригинальные способности.  Или,  как старался думать Ирвин Кронин, они явились следствием увлечений  йогой,  с которой его через видеокас-сеты познакомил Барт Эриксон.  Барт с Ирвином не раз обсуждали особенности Лерана,  его  удивительные дарования. Леран очень любил море, часто нырял с лодки и подолгу оставался в воде, чем вызывал поначалу тревогу Ирвина.
В последний год он подружился с дельфинами,  они стали приплывать на берег Нью-Прайса,  сопровождая лодку Крониных, чем приводили в восторг Леду. Леран одна-жды сказал отцу, что это дельфины загоняют рыбу в их сети,  причем сами выбирают нужную. Но тогда выходило, что дельфины знали Лерана до того,  как он обнаружил их сам. Так появилась еще одна загадка, связанная с сыном Ирвина Кронина.
Раз в месяц,  иногда вместе с Ледой, Леран проводил два-три дня в Сент-Себастьяне у Эриксона. Город не произвел особого впечатления вначале,  не увлек его и после.  Его всегда тянуло в порт,  ближе к морю.  Стеклобетонное здание телекомпании «Независимость и прогресс»  находилось недалеко от центральной площади.  Всякий раз, когда они проезжали через площадь,  Леран просил остановить машину  у  статуи,  явля-ющейся символом города.
Он выходил из машины,  останавливался в десятке метров от статуи, вознесенной на пятиметровый постамент, и пристально вглядывался в нее.  Барт,  опершись локтем о полураскрытую дверь, наблюдал за ним, пытаясь понять причину такого интереса.  После усвоения всей информации о святом Себастьяне Леран заявил Барту,  что образ святого,  -  это  символ всего человечества,  больно раненого собственными пороками и слабостями.  И некому вырвать из ран жалящие стрелы, а у самого Себастьяна-человечества  не  хвата-ет  сил или мудрости.  А кровь продолжает течь...  Кровь - душа, дух человеческий...
Услышав такое объяснение, Барт надолго задумался. К оригинальности мышления младшего Кронина он успел привыкнуть,  но  понять,  откуда что в нем берется, было вы-ше всех умственных сил. К тому же он невольно примерял оценки Лерана к себе, что вы-зывало внутреннее неудобство.
Наконец пришло время новых перемен в семье Крониных,  - освободилось место ассистента у Эриксона на любимом Лераном телеканале «Планета сегодня».  Предложе-ние Эриксона вызвало бурю радости у Лерана, сломав скорлупу йоговской невозмутимо-сти. Этот всплеск эмоций надолго запомнился Эриксону,  став последним напоминанием о прежнем, открыто непосредственном мальчике,  вызывающем безоговорочную симпатию.  Но  еще тверже,  до последнего слова и восклицания, отложился в его памяти тот вечер, проведенный семьей Крониных в полном составе на морской прогулке.  К тому времени Мария и Ирвин окончательно сроднились с Бартом как с сыном; и сам он убедился в том, что обрел новую семью.
Известие Эриксона  Ирвин  посчитал  столь серьезным,  что отменил рыбную лов-лю и объявил всем полную свободу выбора отдыха.  После суеты приготовлений новая лодка Крониных унесла их за горизонт моря,  откуда не было видно ни домов Нью-Прайса, ни телевышки Сент-Себастьяна. Впрочем, то была уже не лодка, а настоящий ка-тер, оборудованный мощным дизелем, лебедкой и прочими снастями.
Ирвин остановил  катер в месте падения золотого дождя,  избранном им с Лераном для ловли рыбы.  Остальные рыбаки Нью-Прайса без возражений закрепили пугающий их район акватории за Крониным и никогда не нарушали его незримых,  но четких границ.  Так семья Крониных обзавелась собственным участком моря.
Ирвин заглушил двигатель и наступила тишина. Общее волнение проявилось  в молчании.  Первым не выдержал Барт и прибегнул к испытанному своему средству,  - фляжке с виски. Сделав приличный глоток, он протянул ее Ирвину. Но тот отказался дви-жением руки и сказал негромко:
- За всю жизнь мы с Марией второй или третий  раз  имеем  возможность вот так отдохнуть.  Свободно посмотреть на море и небо... Мария, мы и не мечтали о таком?
Мария, легко вздохнув, посмотрела долгим любящим взглядом в глаза Ирвину, за-тем перевела его поочередно на Леду, Лерана, Барта.
- Да, отец... Так, чтобы все вместе, рядом, и без...
Она не сказала,  без чего,  но Эриксон прочитал недоговоренное по опухшим от рассолов и уколов рыбьих плавников ее красным рукам с изломанными ногтями, по мор-щинкам, скрывшим былую красоту.
- Как безмерен мир,  и как малы мы... А в одиночку человек совсем ничего не сто-ит, - завершил свою подготовительную мысль Ирвин.
Тягостное молчание  снова окутало катер Крониных.  Барт потянулся было снова к фляжке,  но Леран вдруг наклонился и опустил  руку  через борт в воду. И через минуту, не более, начался настоящий праздник.
Десяток дельфинов, разом вынырнув из воды так, что их хвосты оказались в возду-хе,  принялись за синхронное исполнение всяческих пируэтов-фигур:  от кувырков до стояния на хвостовых плавниках. Даже Ирвин, видевший  на  море всякое,  застыл в изумлении.  Только Леран выглядел спокойным.  Реакция Марии и Леды была почти  одинакова.  Леда  вначале восхищенно смеялась, затем вместе с матерью неотрывно наблюдала за игрой бело-голубовато-черных умных хозяев моря.  Их гладкая кожа  влажно светилась,  вода бурлила зеленоватой пеной. Барт Эриксон пытался смотреть одновременно на дельфинов и на Лерана,  стараясь раскрыть  секрет управления  морским  танцем.  Но  так ничего и не выяснил за целый час представления.
Но вот дельфины собрались группой у одного борта,  напротив Лерана, и застыли, высунув морды и щелкая челюстями, издавая резкие короткие  звуки.  Леран  снял  ру-башку,  улыбнулся и успокаивающе произнес, смотря на Марию:
- Не волнуйтесь.  Я сейчас.
И, поднявшись на ограждение борта,  бросился в воду.  Через  несколько секунд на месте дельфинов в спокойной воде только вихрились водовороты. Леран исчез на глубине вслед за животными.
Ирвин, обратив внимание на взволнованное лицо Марии, сказал:
- Не переживай, мать. Для нашего Лерана море как родной дом.
Барт посмотрел на часы,  запомнив положение стрелок. Говорить никому не хоте-лось.  Ирвин принялся за осмотр двигателя, остальные неотрывно наблюдали за морем у лодки, ожидая появления Лерана. О дельфинах никто уже не думал.
Леран появился неожиданно, подняв в вытянутых руках несколько кусочков ко-ралла и две раковины.  Прежде чем принять в лодку дары  моря, Барт взглянул на цифер-блат часов:  прошло тридцать минут!  Леран легко подтянулся и прыгнул в лодку, не кос-нувшись ногами борта.
- Вот и подарки всем,  - дыхание Лерана было абсолютно спокойным, будто он вернулся из пешей прогулки,  - Жемчужины маме и Леде, кораллы мужчинам.
Барт Эриксон, удивленный не меньше дам, обратился к Ирвину. Старший  Кронин  не спеша закончил ненужную суету у дизеля,  - он вел себя так,  словно ничего экстраор-динарного не произошло.  И словно под ними не пятидесятиметровая толща соленой во-ды,  а пляжная полоса у Сент-Себастьяна,  охраняемая спасателями на катерах и вертоле-тах. Ирвин ножом вскрыл раковины. В них сверкали две крупные серебристые жемчужи-ны. Как Леран угадал?  На такой глубине и безошибочно выбрать нужные!  После недол-гого замешательства Барт спросил:
- Если это так просто...  То есть возможно...  Почему бы  вам  не сменить свой про-мысел?
Ирвин бросил на него быстрый взгляд.
- Я думал над этим. Не наше это дело. Быстрое богатство не приносит счастья. А сегодня... Сегодня, - такой день...
Наконец и Мария пришла в себя:
- Леда, наши мужчины проголодались. Пора нам взяться за обед.
Через десяток минут на складном столе разместилась домашняя, знаменитая на все побережье,  рыба в разных видах, и овощные блюда. Мария обеспечивала  насущные по-требности семьи,  не выходя за пределы своего хозяйства. Даже хлеб она пекла дома, в электропечи.
Обед неспешно продолжался почти до сумерек.  Получасовое напряжение от ожи-дания Лерана быстро рассеялось.  Мария изо всех сил  угощала Барта. Леран почти не притрагивался к еде, Ирвин старался не отставать от Барта,  разделив с ним его фляжку и свою бутылку, припасенную Марией.  Леда вспоминала танец дельфинов, весело и безза-ботно спрашивала о разных пустяках Барта.  Больше всего ее интересовало,  чем будет за-ниматься Леран на телестудии.
Когда зажглись первые звезды, Леда удовлетворила свое любопытство будущим брата и перешла от земли к небу.
- Барт, а ты знаешь названия звезд? Ну, вот этих? - она протянула руку  к  небу,  нацелив указательный пальчик в яркую звезду,  нависшую прямо над горизонтом.
- Откуда? - удивился Барт, - Мои звезды ходят по земле.
- И папа не знает.  Он только Полярную знает и Большую Медведицу. А вот Леран знает все небо! Леран, ну скажи им!
Леран оглядел небосвод и спокойно сказал:
- Если бы утром... По утрам небо интереснее.
- Чем же утром небо привлекательнее? - удивился снова Барт.
- Не все утренние звезды видны вечером. Да и не во всякие дни небо одинаково.  У меня есть своя звезда. Она загорается там, где встает Солнце. Утром.
«Еще один сюрприз,  - подумал Барт,  - Я и не знал,  то  его  так серьезно интере-суют звезды. К земным еще и небесные тайны…»
- Вот! - воскликнула Леда, - Об этой звезде даже я ничего не слышала. Ты должен рассказать сегодня же!
- Хорошо, - кротко согласился Леран.
«А ведь Леда имеет над ним власть или влияние,  превосходящее авторитет любого из нас, - понял Барт, - Видно, как ей не хватало брата, так ему - сестры.  Что есть загадка того же золотого дождя в сравнении с тайной его прошлой жизни! Каково же было его детское окружение?»
Угас последний  луч.  Леран начал с Полярной звезды.  Обрисовывая созвездия,  он захватил полосу,  включившую Кассиопею, Персея, Тельца, Ориона... Затем прочертил рукой прямую через Пояс Ориона. С одной стороны прямая начиналась от яркой звезды Альдебаран,  с  другой  уходила дальше, за почерневший горизонт, к юго-востоку.
- Там,  сейчас не видно,  - созвездие Большого Пса. А самая яркая звезда  созвездия  будет светить утром,  когда эта прямая линия укажет точно на восток. Древние египтяне знали ее хорошо.
- Сириус? – неуверенно спросил Барт.
- Барт, я был уверен, что ты знаешь, - тихо сказал Леран, - Ведь ты не можешь знать меньше меня.
- Когда ты успел стать астрономом? - спросил Барт, вспоминая, что он знает о Си-риусе.
Интересно ведь,  почему Леран выбрал себе именно  эту  звезду  из нескольких ты-сяч. Если считать видимые глазом, конечно.
- Само собой получилось.  Звезды легко запоминаются.  Разве  небо менее красиво, чем Земля?
- А далеко твой Сириус от Земли? - спросила Леда.
- Свет Сириуса летит к нам меньше десяти лет.  Совсем недолго.  А вот сама звез-да, излучающая свет, для нас, людей, недостижима, - ответил Леран,  - Странно,  правда? Всего десять лет, а не добраться ни за какую жизнь...
- Свет Сириуса.., - вполголоса пропела два слова Леда, - Как красиво звучит.  Ле-ран,  ты у нас стал говорить как поэт.  Мама, мой брат будет знаменитым поэтом...  Как замечательно! Я буду коллекционировать твои книги,  Леран.  Ведь у меня нет еще ни од-ной коллекции, и похвастать нечем.
- Я постараюсь, Леда, - пообещал Леран.
И заговорил незнакомым Барту голосом, звуки которого складывались в звонкие музыкальные фразы чужого языка. Но звучали они очень близко, знакомо...
- ...Бело-голубым Сириус стал недавно.  Тысячу лет назад  он  был еще красным.  На самом деле Сириус - тройная звезда. Сиги-толо, По-толо,  Эмме-йа-толо...  Звезда Си-ги-толо имеет две планеты, толо таназе.  Толо,  - звезда...  Так говорят догоны. Звезда По-толо взорвалась и из красного гиганта стала белым карликом. Теперь она по размерам как Земля.
«Вот оно что!  - Барт даже восхитился широтой интересов Лерана, - Народ Магри-ба... Догоны. Даже не народ, а малое племя из северо-западной Африки,  имеющее стран-ную древнюю память-знания о небе. Сведения, которые начали подтверждаться всего де-сятки лет назад. Возможно, у них имеется  знание и земных тайн...  Помнится, я сам обра-тил его внимание на догонов».
- Догоны - это народ,  который всегда знал о Сириусе больше,  чем все человече-ство. Одна из мировых загадок. Я думаю, их предки прилетели с Сириуса.  На космиче-ском корабле.  А если так,  то  этот  корабль где-то хранится.  Или то,  что от него оста-лось.  Барт обещал мне, что когда-нибудь мы с ним отправимся в Африку к догонам, - Ле-ран посмотрел на  Барта;  при  свете звезд и ущербной луны его голова окуталась темно-золотым ореолом. И, - две золотые звезды, излучающие вопрос.
- А как же!  - твердо сказал Барт, - Обещания надо выполнять. Закон для мужчины.  Поедем.  И возьмем с собой Леду.  Если она не  будет против.
Леда всплеснула руками.
- В Африку!  Как интересно! Сегодня такой день... И вечер тоже... Все,  что сегодня задумаешь,  обязательно исполнится.  Ведь так? - она перевела взгляд с Барта на Лерана.
- Я знаю их мифы в пересказах.  Это не совсем точные знания. Да и ключа к их по-ниманию у людей,  которые побывали у догонов, нет. Думаю, самое главное они хранят крепко, - продолжил свой рассказ Леран.
«Хранят крепко... Как быстро этот мальчик, найденыш с неизвестным прошлым, стал разбираться в сложных проблемах. Он найдет ключ, о котором говорит, без сомне-ния, - думал Эриксон, любуясь сиянием вокруг головы Лерана,  - И как же мне хорошо среди них! В своей семье не так...  Да ее,  семьи, собственно говоря, нет. Неполные семьи - лишь название, в них нет нужного тепла ни для кого. Сестры только и думают, что о моей помощи. О зелененьких бумажках. А мать думает о дочерях. А здесь, - здесь мою малую помощь просто принимают,  чтобы только не обидеть. Леран,  - он и без меня пробьется. Со мной - только путь будет покороче, поменьше ухабов...  Если разобраться, я от Крониных получаю неизмеримо больше, чем отдаю. Вот такие часы вместе, - они бесценны. Не знаю, что меня ждет впереди,  но постараюсь сделать все,  чтобы Леран не испытал той горечи и унижений, что выпали мне. И той безрадостности, через которую прошел Ирвин. Затеряться, пропасть в нашем мире легко».
Барт снова прислушался к рассказу Лерана о Сириусе и догонах, отметив, что Ир-вин углубился в собственные мысли, проблемы связи Земли и космоса  были далеки от его интересов.  Ирвин Кронин,  человек с философским складом ума, как и все отягощенные жизнью люди, в минуты отдыха обратился внутрь себя.  Едва ли ему доставало времени, чтобы разобраться в самом себе, понять себя. А Леран уже теперь стремится к само-познанию. Пока через Сириус, через Атлантиду... Пожалуй, он взрослее и меня, и Ирвина, несмотря на практическую наивность.
- ...Спутник  главной  звезды  красный  гигант  Йуругу  взорвался сверхновой и стал белым карликом.  Это был уже второй взрыв в  системе Сириуса.  Первый  случился  намного раньше.  Тогда катастрофа постигла другой спутник главной звезды, звезду с двумя планетами. Вместе планеты называли Номмо, - близнецы. Одна из них, с именем Манде, тоже взорвалась.  Обитатели Манде предвидели конец своего света и заранее по-кинули планету. Может быть, и не один, а несколько их космических кораблей достигли Земли. Они опустились на плато Кандагара в Африке и занялись просвещением земных племен. Вот откуда мифы догонов.
Леда слушала Лерана очень  внимательно.  И  решилась  наконец  на собственное мнение.
- Леран,  ты найдешь то, что осталось от их космических кораблей. А мне жаль планету Йуругу.  Тысячу лет назад... Ведь на ней тоже могли быть живые существа. Так нельзя... Ведь правда?
- Правда, - отозвался Леран, - Я думал об этом. Не исключено, что и они выжили.  У жрецов догонов могла сохраниться постоянная  связь  с Сириусом.  Радио или еще что-нибудь...  Но чтобы узнать, надо познакомиться с догонами. Ведь так, Барт?
- Леран,  остановись.  Ты  сделаешь  из Леды поклонницу догонских жрецов. Да и ночь уж совсем черная. Луна куда-то пропала. Ирвин, у нас есть свет? Я в морской техни-ке ничего не понимаю.
Ирвин включил освещение: лампочку под отражателем над столом, укрепленную  на  алюминиевой  перекладине, на которую натягивался брезент в случае непогоды.
- И давайте поступим так.  Пока Сириус Лерана не взошел,  наловим свежей рыбки чуть-чуть,  на удочки,  и зажарим на берегу. Лучше на углях.  Хочется чего-то свеженько-го, горяченького. Попроще и побольше, - сказал Барт и улыбнулся Марии,  - Деликатесы так хороши,  что я  боюсь привыкнуть. Что тогда делать?

Звездное настроение не оставляло их до той минуты, пока не заалели угольки на остатках костра рядом с коптильней во дворе дома...

Городские дни лепились друг к другу быстрее и плотнее, чем поселковые.  И полу-чались из них короткие,  но вместительные недели. Прошел месяц, - и Леран ориентиро-вался на студии, как в родном кронинском доме.
Барт вынужден был почти насильно отрывать его от компьютерной сети раз в не-делю,  чтобы отвезти в Нью-Прайс на сутки.  Желание Марии и Ирвина было для Эриксо-на внутренним законом. А Леран продолжал меняться.  Правда,  некоторые его действия и поступки по-прежнему можно было предсказать. К числу таких относилось и его отношение к статуе святого Себастьяна. Он уже окончательно отождествил истекающего кровью древнего юношу с немолодым человечеством. Все более широкое знакомство с мировой прессой нисколько не прибавляло этой  первой  оценке  оптимизма.  Последним его замечанием на площади было следующее:  «Нет,  без помощи со стороны он не освободится от стрел».
Для Лерана  это  было время,  которое Барт назвал позже «периодом шараханий».  Старательно выполняя служебные поручения Эриксона,  Леран все остальное время отда-вал поиску платформы,  с которой можно было бы помочь «Себастьяну».  Озабоченный его чрезмерной  увлеченностью  одной идеей, Барт как мог пытался его отвлечь. На доро-ге, которую хотел себе избрать Леран,  сложили умнейшие головы многие  тысячи  пред-ставителей многострадального Себастьяна, но ни одной стрелы извлечь так и не смогли.  Он даже вручил ему ноутбук, загрузив хитрыми играми, но через день игрушки  исчезли из памяти мини-компьютера,  а шарик трекбола рисовал на экране аналитические схемы.  Леран изобретал свои методы социально-исторического анализа, соединяя прошлое и настоящее в немыслимых сочетаниях.
Проза социального бытия,  насыщенность города отрицательной энергией и нега-тивной тяжелой информацией все-таки опустили Лерана с  неба на землю.
А записанное недавно Лераном интервью с представительницей  прекрасного  пола  заставило  Барта всерьез встревожиться.  Он нашел время просмотреть-прослушать несколько кассет и понял:  его подопечный поворачивает  явно не туда.  Прекрасная пред-ставительница раненого человечества,  скандально известная балерина городского театра,  была явно подготовлена к разговору.
- ...Какие требования вы предъявляете к будущему мужу?
- То есть к сегодняшнему жениху?  Только одно, - чтобы он был. Но его - нет.
- По Гамлету?
- Нет.  По-нашему!  Тогда не было таких проблем и вопросов.  Если нет предмета, то какие к нему вопросы?
- Никогда не поверю, чтобы вы не могли...
- А  вы  посмотрите вокруг,  - представительница держала диалог в свои цепких тренированных ручках,  - Сплошь и рядом мужские организмы.  Идут,  идут, идут... Туда-сюда, сюда-туда. Организмы, начиненные табаком, алкоголем, наркотиками, анаболика-ми... С раннего детства, заметьте. Если у них отобрать виски и сигареты, дать воздух без смога, посадить на чистую диету, - они же через час протянут ноги.
- Но не все же... Есть и лучшие...
- А этих лучших,  - если их лишить борьбы с внутренней интоксикацией, они взо-рвутся от избытка энергии. Пока же ее не хватает на половую потенцию и мозговую дея-тельность.  Если такого  вдруг,  невзначай, пробьет  «искра»,  то  кто от него родится?  При одной мыли становится страшно...
Барт, просмотрев весь материал, понял: Леран планирует интервью с хитрой лгуньей,  заинтересовавшейся оригинальным журналистом,  сделать гвоздем специального выпуска, посвятив его вскрытию городских язв.
Статистика преступлений,  равнодушная позиция властей, безрезультатная суета полиции...  Болевые точки городского жития и причины проявления оных...  Леран успел поговорить с выразителями интересов  всех кругов,  -  от бульварных девочек до чиновников муниципалитета.  И все они ему откровенно врут,  почти не скрывая насмешки.  А  слишком  рано повзрослевший мальчик верит всем без исключения.
Он верит всему,  что печатается, всем, кто говорит с ним на языке двоедушия  и лицемерия.  И все это - несмотря на неоднократные предупреждения Барта о том, что вся-кое слово должно быть проверено и выверено, иначе получится профанация и обман всех и себя.
Поиск всеобщего рецепта счастья на такой шаткой основе!  Все-таки он переоце-нил Лерана. Но только в одном: несмотря на мощный расцветающий интеллект,  в нем живет душа ребенка.  К самостоятельной серьезной работе его просто нельзя подпускать:  сломает себе шею! Сент-Себастьян не самый последний из коррумпированно-опасных городов в стране.  Среди полутора миллионов исчезнуть без следа одному любопытному журналисту - проще не бывает.
По всему получается: требуется серьезный и очень непростой разговор.  Но, - по-нимал Барт, - пока Леран сам лично не убедится в правоте Эриксона,  он едва ли изменит линию поведения и отношения к профессии.  Придется первое время блокировать его инициативы,  следить за ним  как за своенравным учеником-школьником.  Забота немалая, да ничего не поделаешь.
Ведь Леран стремится спасти не абстрактное человечество! Он думает об этой раз-вратной девице,  заглядывающей ему же в штаны.  И о нем, Барте Эриксоне,  увязающем в алкогольной потребности.  О Леде, которой предстоит жить в этом безобразном городе. И о многих других конкретных людях.
Само собой сложилось так:  стержнем картины мира  Лерана  Кронина стал святой Себастьян, то есть потерявшее святость человечество. Желает он его оздоровить, спасти, вразумить, - и все тут! А народ только и ждет появления нового спасителя, чтобы тут же распять его.
- Леран,  объясни мне,  что ты ищешь?  Как ты хочешь  реализовать свои револю-ционные планетарные идеи?
Барту не  хотелось  говорить  о недостатке образования,  - люди с дипломами и научными степенями соображали не лучше, а много слабее Лерана.  Не  имело смысла напоминать и об опасности избранной цели.  Существовал один путь - чисто интеллекту-альный,  причем не просто  логический.  Умозрительных доказательств Леран не призна-вал, считая логику в любом ее виде недостаточной для поиска ответов на серьезные во-просы.  Надо показать ему исходную бесполезность попыток, неразрешимость задачи в принципе.
Леран вместо  ответа повернулся к компьютеру,  застучал клавишами клавиатуры.  На экране появилась красочная  картинка,  подготовленная, по-видимому,  самим Лера-ном.  Барт понял сразу: визуальная модель глобальных проблем социума.
- Барт,  посмотри, я выяснил причину такого тревожного положения. Прогресси-рующее всеобщее разделение людей привело каждого  человека  к крайнему одиночеству.  Все стали врагами!  И игра пошла без правил.  А где нет правил,  нет и логики. Общей логики. Все наши законы и моральные устои, - кисейное прикрытие для самоуничтожения.
- Всеобщая агрессивность.., - протянул Барт, не скрывая иронии, - Открытие! Я с детства не мог найти того, с кем можно пойти в разведку. И что же?
- Я хочу сделать людей друзьями. Тогда они сами...
- Что? - почти развеселился Барт, - Они сами бросятся друг к другу в объятия, если их назвать друзьями?
- Не так. Не сразу, - ответил Леран с нетерпением, - Надо открыть людям глаза. Ты был прав, когда говорил мне, что средства массовой информации в основе лгут.  Надо показать все как есть. Им же - их самих.
- Нам, - нас!
- И ты думаешь,  что создаешь новую идеологию? Что бы ты ни показывал людям, они будут видеть то, что хотят. Только то, что хотят, Леран. Ты же не стремишься изме-нить желания?
- Конечно, нет. Это - насилие.
- Насилие... Да мир без насилия исчезнет немедленно в окончательном,  безвоз-вратном хаосе.  А пока еще остается надежда. Вот если бы и она исчезла! Ты идеализиру-ешь людей, а сам идешь по пути материализма.  Да все возможные пути людьми уже пройдены. Все оказалось бесполезно.
- Материализм?  Барт,  ты считаешь меня марксистом?  Или, - Леран сделал паузу, вспоминая, - Или ленинцем?
- Леран, ты знаком с энгельсовским каноном материализма?
Леран молча смотрел на Барта,  - он впервые слышал о таком «каноне».
- Так вот,  послушай. В ходе превращения обезьяны в человека развивались органы речи и, естественно, сама обезьяна. Все это происходило  в  обстановке  реализации  по-требности будущих людей в общении,  в стремлении что-то сказать друг другу.  То есть, - друзьям! В этой формуле  -  краткая  суть материализма.  Преклонение перед так называе-мой второй сигнальной системой.
А в одной формуле,  - сразу три ошибки (или заблуждения),  обусловленные самой идеологией материализма.  Голая диалектика против  бесконечной сложности жизни ока-залась бессильна. Только наука смогла разрушить опоры искусственной конструкции.  Первое - обезьяна  никогда  естественным путем не может стать человеком.  Никакая обе-зьяна. Второе - развитие потребности в речевом общении,  - нонсенс.  Очищенный от бла-гоприобретенного  в  ходе такого общения опыта человек способен,  - то есть изначально был способен, - говорить с себе подобными мыслеобразами,  мыслечувствами,  контакти-ровать подсознанием и тому подобное.  И,  таким образом,  в-третьих, вторая сигнальная система вовсе не вершина, а веха на пути деградации, ступенька вниз.
Леран продолжал смотреть на Барта,  заметно ошеломленный нетривиальным вы-водом.
- Но материализм существует,  меняется, живет. Он, - магия. Нет, - магия магии!  И он стал новым евангелием. Ответь же мне, в чем привлекательность магии материализма, ее сила?
- Я не думал над этим, Барт. Но знать должен.
- Так давай подумаем вместе. Над тем, что она, он, оно, они наконец,  предлагают.  И  сравним,  отличаются ли от их псевдонаучных идей твои предложения,  сформулиро-ванные пока не столь системно.  Чтобы разобраться в таком,  совсем необязательно каж-дый день ходить трезвым, - Барт сунул руку в карман пиджака и вытащил фляжку;  он чувствовал, что идет по верному пути,  но отвыкший от диалогового напряжения мозг требовал подзарядки,  разговор предстоял не короткий, - Сила этой живучей магии в том,  что она поверхностное представляет главным,  видимое,  - первопричинным,  сущност-ным. Не надо размышлять, не надо мыслить в истинном смысле понятия. Требуется лишь ставить цели и непреклонно добиваться их,  отбросив сомнения и колебания.  Каждому, - то, что и всем.
Всем, - то, чего желает один. Такая вот хитрая демократическая связочка.  Без веры тут не обойтись. И если ты сам себе не авторитет, то избери кумира.  Назови его Марксом, Лениным, Крониным, Эриксоном, президентом. Неважно.  Важно наличие кумира.  Он - олицетворение веры.  Он  говорит  обо всем,  в его словах найдешь ответ на любой вопрос. Чем хороши произведения классиков любой идеологии?  Тем, что смысл там наверху, он близко, рядом, не надо бросать сетей, чтобы выловить нечто из глубины. Ниже поверхности там - пустота.  Текст, речь, - одноплановы, что читается,  то и написано.  А слово человеческое многозначно. Потому, - о чем хочется,  о том и думаем.  Думы о том, чего хочется! Похоже? Предельно простая схема.  Сеятель прошел, всходы заалели. Плод таков, каково семя. Что посеешь, то пожнешь.
Магия материализма  живет  на  наших  материальных желаниях.  Она взращивает их, поливает золотым дождем растущих потребностей. Простые, узнаваемые желания...  Если предельно упростить: хочу иметь то же, что и у другого.  Я - такой же,  не хуже!  Не получается иметь:  отобрать, разделить...
Все легко,  все достижимо!  Все близко.  Возникает вера: не успею разделить по-ровну я,  мои дети будут жить как люди. Таков принцип жизни, - дозволено все, что дела-ет меня равным другому.
- Я понимаю,  Барт. Согласен, мои представления утопичны. Я действительно за-нялся конструированием идеологии. Но как еще?
- А  если  наука?  Попробовать  разобраться с помощью психологии, психофизио-логии, паранормальных слоев психики, наконец?
- Не уверен.  Я думал немного и над этим.  Дал задание компьютеру собрать науч-ные данные о человеке.  Интеграции не получилось. Какие-то куски  человека,  не  свя-занные  между собой,  - такая вышла картинка.  Фрейд опирается на нереализованные дет-ские половые потенции, Юнг, - на заложенные в генах психические программы. Спорят, опровергают сами себя.  Физиология от психоанализа отделена занавесом,  как коммунизм  от свободного рынка. А в свободном виде ни того, ни другого в природе и не бывало.  Архетипы и электрохимические процессы мозга никак не  объединить. А это значит, - хоть один подход да ложный! И так во всем...
- Стоит ли разочаровываться?  - спросил  Барт,  -  Ограниченность земной  науки известна.  Вместо того,  чтобы нацеливаться на человека, она устремлена вовне.  Но мы-то пока живы,  несмотря на такую науку. У нас с тобой есть Мария, Ирвин, Леда. Разве этого мало?
- Я понимаю,  о чем ты.  Не спорю, мне повезло. И признаю сейчас, что запутался.
- Так ты отказываешься от своего  замысла?  Отправляем  собранный тобой мате-риал в архив? На время. Пока не понадобится...
- Отправляем! Все-таки я вынужден вернуться к своей давней мысли: сам человек без помощи извне бессилен. Но где искать внешнюю силу?
Барт жадно приложился к фляжке.  Похоже, что-то получилось. Опасная затея на какой-то срок оставлена. Пусть займется поисками «внешней силы». Здесь, если кого он и ухитрится задеть, то разве что церковь. А она не столь агрессивна, как все прочие общече-ловеческие органы.

- Леран, мой хронометр отказал. Который час? - спросил Барт, входя в комнату,  где Леран монтировал на компьютере очередной выпуск тележурнала «Мир и наука».
- Около десяти ноль-ноль, - не отрывая взгляда от экрана, ответил Леран, - Солнце ушло, луна еще не поднялась.
- Сумерки мира! Опять эти сумерки! - воскликнул Барт; он был явно на взводе,  - Ты опять собираешься просидеть тут всю ночь?  Собирайся, составишь мне компанию.
- И куда мы пойдем? - Леран повернулся с креслом кругом и посмотрел в лицо Барта.
- Мой отравленный организм  требует  подзарядки.  А  без  теплого братского кон-троля я сегодня могу перейти грани. Выйти за рамки. Нарушить устои. Чего никак нельзя допустить.
- Я понял. Тебе нужна моя поддержка и страховка. Я готов.
- Замечательно,  Леран. Ты настоящий друг. С тобой я готов идти в разведку.  Се-годня  мы  посетим приличное заведение,  где развлекаются лучшие люди израненного Сент-Себастьяна.
Пройдя по пустому гулкому коридору студии,  они попрощались с охранником и оказались в мире красок и звуков.  Зная и разделяя аллергию Эриксона к уличной рекламе, Леран остановил такси. Барт назвал адрес и минут через десять они стояли у входа в бар,  украшенный огромной  фотографией голой девочки во весь рост.
- Нравится мне это место,  Леран. Гоу-гоу бар... Ну да ладно, одним грехом боль-ше.., - Барт толкнул рукой стекло двери, - Вперед.
Они прошли в помещение и остановились осмотреться.  Леран с любопытством оглядел заведение. Длинная стойка облеплена посетителями в два плотных слоя.  На са-мой стойке творили чудо обольщения две девицы.  Тела их мерцали в дымном свете жел-тыми и красными пятнами крема и пота. Сеанс стриптиза подходил к кульминации.
В стороне  от  бара  за десятком столиков расположилось несколько человек, по-глощавших напитки и закуски без отрыва жадно горящих взоров от зрелища на стойке бара. Между столиками крутились еще несколько девиц,  раздетых несколько меньше,  чем их две подружки, избранные правофланговыми наидревнейшего ремесла.
- Ты часто здесь бываешь, Барт?
- Нет, - Эриксон поднял руку в ответ на приветствие какого-то моряка за стойкой,  - В случаях особо тяжких. Здесь легче и быстрее ликвидировать стресс. Пройдем за столик.
Они сели и тут же подлетевшая полуголая официантка приняла заказ: нераспеча-танную бутылку виски и закуски по усмотрению.
- Зачем столько алкоголя?  - спросил Леран,  коснувшись  пальцами руки Барта, - Ведь ты уже выпил не менее стакана.
- Алкоголь помогает мне снять напряжение.  Без спиртного в  нашем мире  можно с ума сойти.  А о количестве...  О нем может судить только сам пьющий. И то на утро сле-дующего дня.
- То,  что ты пьешь,  не секрет,  Барт.  Но я не подозревал,  что из-за стресса. Всегда думал, что нервная система у тебя устойчива. Как у отца. Он тоже пьет, но не так.
От такой нежданной наивности большие карие глаза Эриксона  расширились,  не-много удлиненное острым подбородком лицо вытянулось,  черты его потеряли обычную нежность. Он с трудом нашелся, как отреагировать.
- Верно,  Леран.  Мне до Ирвина, как до звезды, расти-не дорасти. Твой отец - настоящий мужчина.
Официантка, рекламируя бедра,  принесла заказ, Барт сразу же разлил виски по стаканам,  бросил в свой кусочек льда,  выплеснул все содержимое стакана в себя, с хру-стом погонял во рту лед.
- Бывает,  как сегодня... Наступает минута: работать не могу, видеть кого-нибудь,  разговаривать с кем-нибудь,  - не могу. Возбуждение переполняет тело,  мозг...  Чтобы не взорваться, нужен антидепрессант.  Из всего их набора я предпочитаю только один вид.
- Но со мной ты говоришь?  - Леран спрашивал  так  спокойно,  что Барт  никак не мог решить:  естественное его спокойствие или результат раннего умения сдерживать эмоции.
- Ты,  Леран,  другое  дело.  Мы с тобой близкие друзья.  Даже не друзья,  - род-ственники,  братья. Кроме Крониных, у меня не осталось в мире близких людей.
- Я понимаю...  Есть еще химия,  растительные наркотики.  Все они ведут к быст-рому саморазрушению. Но ведь есть и другие средства?!
- Есть.  Есть и другие, - Барт говорил и держал в руках вновь наполненный  стакан.  Тепло ударило в желудок,  внутри началось горение, стало легче,  - Но они для меня не-приемлемы. Так как требуют смены образа жизни. А такое немыслимо. Слишком поздно менять и меняться...
Барт легонько коснулся ладонью обнаженного бедра проплывающей рядом краса-вицы.  Леран не обратил внимания на его движение.  Девочки на стойке остались в одних трусиках,  и издали выглядели весьма привлекательно.  Но и на них Леран не посмотрел ни разу,  ему оказалось достаточно одного взгляда при входе.
«Какой он все-таки странный,  - подумал Барт,  оглядывая Лерана и фиксируя при-тянутые к нему глаза женского персонала заведения, - Никакой реакции на прекрасный пол.  Будто он египетский евнух.  Но ведь не так. Идеально здоровый, всесторонне разви-тый мужчина. Такие самцы становились вождями племен,  отцами народов. Половую по-требность удержать невозможно. Почему он такой?»
Женское внимание  к  Лерану не осталось незамеченным в зале бара.  Очень скоро к их столику подошел враскачку «хозяин одной кобылки», как потом выразился Барт, и попытался было выразить свои претензии к золотоволосому «красавчику».
Эриксон не стал ждать, пока его растянутое «эй, красавчик» перейдет в действие, выплеснул остатки виски из стакана ему в нетрезвое лицо, а ногой снизу ударил в про-межность. С глухим стоном защитник половой собственности свалился на пол и его тут же утащили неизвестно  откуда взявшиеся вышибалы.
- Зачем ты его так? - спокойно спросил Леран.
- Таков  порядок!  Не ждать же,  пока он начнет крушить выпивку и закуску на нашем столе,  - так же спокойно ответил Барт, - Благополучные пацифисты, готовые под-ставить другому щеку, сюда не заходят. Здесь каждый и святой Себастьян, и стрела, в не-го впившаяся.
- Барт,  если я выпью с тобой,  тебе станет легче? Здесь никто не пьет в одиночку. А у тебя еще почти бутылка.
Рука Барта,  поднявшая было стакан, застыла и медленно опустилась на стол. Он ошеломленно посмотрел на Лерана.
- Брат!  Ты  сегодня со мной не потому,  что я хочу видеть в тебе подобного себе. Нет. Тебе все равно предстоит узнать все стороны жизни человеческой.  Они далеко не привлекательны.  Так пусть это знакомство пройдет через меня,  рядом со мной.  Вот по-чему ты здесь.  Но выпить можешь. Сколько захочешь. Абсолютно непьющий не найдет успеха ни в какой деятельности. Но из меня не делай кумира. Я - отрицательный персонаж  этой пьесы,  - Барт обвел рукой пространство,  зацепился за талию проходящей мимо брюнетки,  другой рукой подвинул стул и посадил ее рядом с собой.
- Посиди с нами,  крошка,  - Эриксон наполнил еще один  стакан  и протянул его брюнетке, наблюдая за тем, как Леран осторожными глотками осушает свой,  - У нас праздничный  вечер,  хочется  разделить  его  с кем-нибудь. Тебе ведь тоже не сладко?
Он заглянул в закрашенные голубым глаза и увидел пустоту,  лишенную опреде-ленных признаков мысли.  «Еще одна ходячая программа.  Организм... Ни сладости, ни горечи она не знает. Только боль или наслаждение.  Но и от них вскоре останется одна тень», - с тоской подумал Барт и снял руку с горячего стана. Кожа девушки стала против-но-скользкой, как у свежепойманной лягушки.
- За мировую катастрофу,  - произнес Эриксон тост, подождал, пока Леран и безы-мянная «крошка» выпили, продолжил, - Она одна способна оздоровить нас.  Без катастроф мне что-то тоскливо. Будто я остался один в  мире  живой,  а кругом - только куклы.  И поговорить на равных не с кем. Крошка, на каком заводе тебя делали?
- Барт, ты знаешь, у меня тоже бывает такое чувство, - сказал Леран;  неуверенная,  громче обычного речь его показала начало  действия полутора стаканов виски,  - Словно я в этой жизни попал не туда,  куда хотел. А куда мне надо, - никак не могу вспомнить.
Опьянение Лерана Барт отметил с легким удивлением,  но не стал на него реагиро-вать.  Пусть мальчик узнает цену и похмелью,  меньше потом будет тянуть к рюмке.
- А ты не хотел бы поближе познакомиться с  нашей  красавицей?  - Спросил его Барт, задержав взгляд на высоко поднятом бюсте, туго схваченном прозрачными круже-вами.
- Зачем? Нам и так хорошо, - ответил Леран, - К чему она нам?
Теперь уж Эриксон поразился по-настоящему: Леран говорил абсолютно  трезвым  голосом,  в котором не было слышно ни капли алкоголя.  И, чтобы скрыть удивление, налил «Крошке» еще стакан, и сказал:
- Выпей,  родная.  Выпей, закуси и пойди погуляй. Понадобишься, я тебя позову.
Крошка послушно выполнила указания Барта и покинула столик, отрепетированно изящно обходя препятствия, демонстрируя белую лягушачью кожу.  В  помещении бара сгустился дымный вонючий угар,  ритмы ударных упростились и участились,  заставляя кипеть разгоряченную  кровь наэлектризованных городом клиентов. Дирижер злачного заведения умело переводил режим работы с вечернего,  заводящего,  на ночной, пропи-танный неудержимой и несдерживаемой страстью. Ночь обязана была приносить вдвое большую прибыль, чем день.
- Барт,  тебе не нравится город,  я вижу,  - сказал протрезвевший Леран, - Если бы твоя воля, где бы ты жил? В каком месте?
- В  другом!  -  без размышлений отреагировал Эриксон,  - И точно знаю в каком! В доме Крониных. И ходил бы в море вместе с твоим отцом.
- Ты тоже любишь море?
- Особенно подводный мир. Тебе он знаком лучше, чем мне. Мои возможности  не  развились до такой степени.  Но жизнь человека-амфибии - мой идеал.
- Подводный мир..,  - Леран протянул слова почти так, как это делала Леда, - Поче-му подводный? Под водой - та же земля. Мир моря - это водный мир.
- Леран,  не цепляйся за несовершенство языка. Надводник, водник, подводник, водяной... Запутаться можно. Надо бы придумать слово поточнее...
Попытку словотворчества остановил тот самый человек в форме торгового моряка,  на приветствие  которого  ответил  Барт  при  входе  в гоу-гоу бар.
- Привет, ребята! А я уж думал, что потерял вас. Можно пришвартоваться? - Моряк занял стул, на котором недавно сидела «крошка» и обратился к Барту, - Сколько же мы не виделись? Помнишь?
Барт попытался напрячь память и неуверенно сказал:
- Конечно, помню. В порту? Недавно? В этом году?
- Ну как же! - рассмеялся моряк;  лицо его излучало доброту и симпатию, - Мы то-гда славно повеселились. А сегодня вы что-то скучаете.
Барт посмотрел на Лерана и понял, что придется расстаться и с забытым им дру-гом-приятелем,  так же как с Крошкой. Он налил моряку стакан, подвинул прибор и ска-зал:
- Извини,  друг. У нас деловой разговор. Давай отметим встречу, а уж в воспоми-нания ударимся как-нибудь в другой раз.
- Хорошо.  Я все понял. Дело есть дело, - он опрокинул стакан одним глотком,  да-же не поморщившись, бросил в рот пальцами кусок холодного мяса и поднялся, - Но помните, если надо, я к вашим услугам.
Моряк располагающе  улыбнулся и враскачку удалился к стойке,  где стриптиз уже третий раз входил в заключительную фазу,  приводящую прилипших к стойке крепко налитых зрителей в шумный восторг.  Эриксон некоторое время наблюдал за извивами тел на стойке бара,  затем уткнулся взглядом в пустое дно стакана, молча долил остатки спиртного.
- Барт,  ты член нашей семьи. Ты мой брат, - сказал Леран, наблюдая,  как Эриксон вертит стакан в руках, - И если бы не ты, я не знаю, что со мной было бы.  И со всеми нами.  Но я никак не могу понять, что ты в жизни ценишь больше всего.  Мне это важно знать, потому что неясно, для чего я сам живу.
Барт грустно улыбнулся.  Хмель перестал его брать, а разговор получался уж слишком сложным.
- Я  в  твои лета не спрашивал о таком.  И теперь стараюсь не думать.  Кто ответит на такой вопрос?  Могу только признаться,  что  мне нравится  более всего.  Одновремен-ное присутствие рядом нескольких вещей:  хорошие люди, выпивка при нужде, хорошая закуска, а на десерт, - более-менее красивая девочка. Чернокрылую крошку мы проводи-ли, придется искать другую. Как видишь, я не стремлюсь к каким-то высотам, к успеху...
- И когда всего этого нет, тебе плохо?
- Плохо?  Бывает,  что и плохо, - Барт усмехнулся, хотел было налить в стакан, но разочарованно отодвинул опустевшую бутылку, - Иногда так тянет,  что... Вот с похмелья хочется женщину. До безумия тянет. В кровь вбрасывается столько тестостерона,  что хоть на стену лезь. Есть еще работа, она мне нравится, сам видишь. Позволяет мир уви-деть, людей посмотреть, иногда сталкивает с таким загадками, что обо всем забываю.  Скоро мы с тобой займемся поездками, увидишь.
- Тут мы с тобой сходимся.  А вот какая загадка тебя сейчас  особенно беспокоит?
- Хм-м.., - Барт подумал, говорить или нет, но решился, - Золотой дождь. Хочется самому посмотреть.
- Я слышал... Тоже хочу увидеть. Красиво, наверное.
Осознав, что начинает уставать и от Лерана, и от долгого разговора о себе,  о цепях вечной земли, больно сжимающих его слабое сердце, Барт принял решение.
- Засиделись мы с тобой, Леран, пора разбегаться. Думаю, тебе надо домой. С утра в студию не торопись. Отдохни как следует. Встретимся на работе. А мой сценарий вечера еще не окончен. Уж очень много дурных мыслей собралось  в моей нетрезвой голове.  Надо бы их разбавить всякими пустячками, пока не слиплись в непереваримый грязный ком. За меня не опасайся,  в таких местах я как рыба в воде.  Профессия научила. Или вовлекла, теперь неважно.
Леран согласно кивнул, они поднялись, Барт хлопнул его ладонью по плечу.  Ле-ран,  осторожно раздвигая отхлынувшую от стриптизной  стойки толпу, - девочки ушли на перерыв, - двинулся к выходу из бара, а Эриксон,  тяжело опустившись на стул, заказал себе еще виски. Никто из них не заметил, как забытый Бартом приятель-моряк, оторвав голову от стойки,  проводил Лерана мутным взглядом, потом оглянулся на столы и вышел следом.
В десять утра, с покрасневшими глазами, но свежий и бодрый, Эриксон застал Ле-рана на рабочем месте.  Вид его, необычно мрачный и расстроенный, заставил спросить:
- Привет, Леран. Что-нибудь случилось?
- Да, Барт. Я потерял сувенир от Леды. И все деньги.
«Деньги могли вытащить,  - подумал Барт,  - Но медальон! Конечно, он очень цен-ный,  достался ей от бабушки. Но Леран носил его на груди, на стальной цепочке. Поте-рять никак невозможно».
- Потерял... Расскажи мне все, что произошло с тобой. С той минуты, как мы рас-стались.
Рассказ Лерана и рассмешил, и встревожил Эриксона. Он окончательно уверился: молодой Кронин совершенно не адаптирован к городской жизни с ее соблазнами и поро-ками.
Тот самый моряк торгового флота, имени которого Барт и теперь не вспомнил, встретил его по пути домой и пригласил к себе. Никакой он, конечно, не моряк. Но толковый психолог, - точно выбрал жертву. И сумел обвести даже многоопытного Эриксона:  так тонко разыграл партию знакомства!  Если бы не виски,  Барт заподозрил бы неладное. И на самом деле, надо бы поменьше пить.
Пришлось обратиться к Мартину,  понадобилась профессиональная помощь.
- Я думал,  он твой друг,  - после объяснений Эриксона сказал Леран,  - Твои друзья не могут быть такими...  Разве он вор? Деньги я бы ему сам отдал, если бы он попросил.
Эрнест Мартин раскрутил дело за световой день. Еще до наступления сумерек в номере гостиницы,  который занимал преступник, провели опознание и изъятие украден-ного.  Лже-моряк оказался высококлассным мошенником и вором, обладающим тонким природным даром психолога-актера.
Эриксон подозревал,  что Леран не мог не заметить процесса очищения собствен-ных карманов и снятия цепочки с медальоном,  произведенных в густой толпе, после того как лжеморяк «случайно» встретился с ним в сотне метров от бара. Просто Леран не мог поверить в очевидное, считая моряка близким товарищем Барта.
Вечером, за ужином в квартире Эриксона, полицейский комиссар, поиронизировав  над  детской доверчивостью Лерана Кронина,  попросил его вспомнить обо всех необычных встречах с людьми  за  время  пребывания  в Сент-Себастьяне.  После ряда уточняющих вопросов Леран рассказал еще о двух происшествиях,  которые обеспокоили Барта значительно больше, чем случай с «моряком».
Оказалось, что Леран находится «на заметке» сразу в  обоих  государственных сек-ретных службах,  проконтролировать действия агентов которых практически невозможно.
Первым был  встреченный  прямо  на улице агент федерального бюро, после ко-роткой беседы предложивший Лерану посвятить жизнь защите государственных интере-сов. Для начала предполагалось направить кандидата в столичный округ в учебный центр,  расположенный среди пустыни. Судя по описанию  Лерана,  это мог быть и натуральный джи-мэн,  и скрывающийся под маской федерала вербовщик спецподразделений министерства  обороны.
После  твердого отказа Лерана джи-мэн заявил,  что не считает разговор закончен-ным и надеется на новую встречу.
Второй контакт,  с  представителем  разведывательного управления, показал, что последние подробности из жизни Лерана Кронина не являются тайной.  Агент  поставил  под  сомнение подлинность гражданства Лерана Кронина и предложил помощь в его ис-тинной, полной натурализации. Но за обладание  всеми  правами  гражданина  на леги-тимных основаниях Лерану предлагалось оказать кое-какие услуги разведывательному ведомству.
Беседу с ним Леран воспроизвел почти дословно.
- Помните, молодой человек, от наших предложений не отказываются.
- Почему?  - удивился Леран, - Не понимаю, как можно заставлять человека делать то, чего он не хочет.
В ответ  таинственный  собеседник с очень большими правами только усмехнулся.  И приступил к обсуждению перспектив, вытекающих из добровольного согласия.
- Займемся вашей подготовкой... Освоитесь, получите хорошее образование.
- Зачем мне это?
- То есть?  Для будущего.  Поедете потом,  скажем,  в Россию. Там сейчас много работы. Покажете себя, - в чем я не сомневаюсь, - и будущее обеспечено.
- Для чего обеспечивать будущее? Разве настоящего недостаточно?
- Не торопитесь с заключениями.  Вы еще слишком молоды. Возможно, моложе, чем сами думаете. Нам нужны такие люди.
- Вам нужны слуги. Почему вы не говорите открыто? Я думаю, вы меня в чем-то подозреваете.  И хотите использовать эти подозрения в личных целях...
«Молодец, Леран, - подумал в этом месте рассказа Барт, - Все-таки его наивность имеет пределы. Он сразу нащупал ту опору, за которую ухватился всезнающий разведчик.  Надо нам еще раз заняться  документами, чтобы  и  комар не нашел щелочки.  Как же они пронюхали?  Единственное слабое место, через которое можно и шантажировать, а не только предлагать нежелаемое».
Вторая попытка вербовки закончилась так же,  как и первая. Но теперь  Лерана ожидали более серьезные встречи и с джи-мэном и с его еще более могучим коллегой-соперником.
- Они  взялись  крепко,  - в задумчивости сказал Мартин,  - Моего влияния будет недостаточно.  Придется привлечь Фрэда.  И еще кое-кого.  Иначе они не оставят Лерана в покое.  Как видишь,  мой юный друг, люди нуждаются в защите не только от преступников.
Ужин закончился обзорной лекцией для Лерана о сути и повадках органов,  начав-ших за ним охоту, особенностях человеческих взаимоотношений и прочем по поводу. Ле-ран окончательно убедился в том, что абсолютно не готов для роли революционера-благодетеля.
Последующие дни показали Эриксону, что список интересующих Лерана загадок значительно пополнился.  Неопознанные летающие объекты, Бермуды, филиппинские врачеватели, и, наконец, драконы... Переработав с помощью компьютера всю доступную информацию,  Леран нацелился на решение одной задачи, - на тайну отсутствующих в природе драконов.
Проблема так увлекла его,  что он совсем перестал спать, не покидал комнатки в студии,  отказывался от завтраков и обедов, ограничиваясь парой чашек кофе в день.  Па-мятуя, что в разумных пределах пост не вредит жизни, Барт внимательно наблюдал за его физическим состоянием и работоспособностью.  И то,  и другое оставалось в прежней норме, голодовка  никак не отражалась на самочувствии юного Кронина.  Зная теперь Ле-рана много лучше,  Эриксон понимал, что следует быть готовым к новым неожиданностям  в  его  поведении,  могущим  привести к непредвиденным приключениям. А для того следовало быть в курсе всех интересов и увлечений любителя экзотики.
Решив поближе ознакомиться с последним увлечением Лерана, отдельные  матери-алы которого периодически выплескивались на страницы теле-еженедельника «Мир и наука»,  Эриксон отправил ассистента с  пустяковым поручением в кинохранилище, а сам занял его рабочее место.
На стене, чуть повыше компьютерного дисплея, висели две красочные репродук-ции одной картины.  Барт заинтересовался: они немного различались.
Одна, явно  добытая  через  интернет  и отпечатанная на принтере, изображала по-луодетую женщину,  несущуюся по морю на чем-то похожем на раковину. Тянули ее два дельфина, изображенных в момент прыжка над водой. Дельфины управлялись дамой по-средством подобия вожжей, и выражали явное довольство своей судьбой, показывая в широкой улыбке ряды мелких зубов и широко раскрыв светящиеся счастьем глаза. Мел-кая надпись внизу гласила: «Рафаэль. Фреска «Триумф Галатеи».
Соседняя картинка отличалась тем,  что Галатея была золотоволосой и золотоокой,  а вместо раковины платформой-транспортом ей служили лепестки большого цветка.  Надписи здесь не было, вместо нее, - какой-то код, явно компьютерный.
Немного поразмыслив,  Эриксон решил,  что код закрывает доступ  в какой-то  ло-гический  диск и попробовал проникнуть в него.  Он угадал, Леран и не стремился скрыть свою работу слишком хитрым шифром.
Информация на диске посвящалась земным событиям семидесятимиллионолетней давности.  Леран собирал и систематизировал все,  что относилось к глобальной биоката-строфе того времени.
Вымирание рептилий,  гигантских хозяев  Земли,  резкое  изменение всей  фауны  и флоры...  Величайшая тайна прошлого планеты,  в которой скрыты причины сегодняшних процессов. Так считал Леран.
Стык мезозоя  и кайнозоя.  Изменилась даже химия мирового океана.
Необъяснимый всплеск концентрации иридия,  местами в тысячи раз! В Южной Америке в девятнадцатом веке немец Бурмейстер с товарищем по науке изучал останки гигантского млекопитающего - ленивца,  мегатерия. В человеческой памяти такие живот-ные не сохранились:  ни в легендах,  ни в мифах.  Ученые заключили,  что мегатерии уни-чтожены, - в соответствии с местным,  чудом выжившим сказанием, - направленным из-лучением. Возможно, оно было связано или совпало по времени с  тектоническим  ката-клизмом, сопровождавшимся извержениями вулканов,  падающими с неба раскаленными камнями, многочисленными молниями.
Леран относил  уничтожение  мегатериев  ко времени глобальной катастрофы в биосфере, покончившей с мезозойской эрой. И, - он почему-то категорически отвергал гипотезу о постепенном исчезновении динозавров.  Явно прослеживалась мысль о целенаправленном воздействии на фауну того времени!
Больше всего страниц,  - описанию драконов,  наиболее  любопытных представителей рептилий-амфибий.  Хозяева трех планетных стихий: суши, воды и воздуха, обладающие сознанием, превышающим человеческое разумение.  Миф!  Или все-таки нет? Ведь он, Барт Эриксон, не относил себя к ортодоксам, для которых единственная реальность, - факты науки.
Африка за эти десятки миллионов лет не изменилась. В Африке живут догоны.  На Египет падал свет Сириуса...  Эти мысли мелькнули в голове Эриксона, и он с новым ин-тересом принялся листать подготовленный Лераном том.  И как он успел все это  собрать,  обработать,  переварить  в собственном сознании!
Драконы выжили в потрясениях мелового периода? Единственные среди множе-ства рептилий! Каким же образом?
Леран не исключил связь этой катастрофы с  космическим  событием.
Но видел в космосе не причину,  а только связь.  Он ставит вопрос (или повторяет его?):  откуда у южноафриканцев память о причине смерти мегатериев,  если сведений о самих больших кротовидных ленивцах у них не сохранилось?  Странная память длиной в семьдесят миллионов лет, откуда она?
Вывод: именно в те невообразимо далекие времена сложились условия для появле-ния человека. В предыдущем мире ниши для него не существовало.  Макромир имел тогда иные,  нечеловеческие  масштабы-измерения!  И вдруг,  разом,  - переворот,  обеспечивший развитие человеческой формы разумной жизни.
Нельзя исключить:  звездолетчики с Сириуса стояли у истоков человеческой расы,  они и явились первыми цивилизаторами.  А  возможно,  и единственными.
Вот еще...  Безуспешные попытки моделирования начала биоэволюции, начатые каким-то русским по имени Редько.  Ускорение процессов, сокращение времени...  Созда-ние живого из первичной органики, - идея лопнула.
Следовательно, делает вывод Леран: имеется какая-то сила, создающая живое, ве-дущая к разуму. Данный процесс изнутри моделироваться потому не может принципиаль-но. Не с нашими мозгами, иначе говоря. Откуда же мы,  люди? Не из обезьян, это уже не-опровержимо ясно. И не из молекул первичного случайно замешанного бульона, - тоже понятно.
Барт поднял  глаза:  золотоволосая  Галатея улыбалась ему глазами Лерана. Он взглянул на хронометр: прошло два часа! Достаточно. Ему суток  не  хватит  ознакомиться с накопленной Лераном информацией.  Но и двух часов достаточно,  чтобы сделать вывод.  Фантастика!  И,  - издалека идущий запах сенсации!  Слишком все серьезно, для Лерана это, - не игра, а научное расследование. И мыслит он уж очень парадоксально, широко,  соединяя  чрезвычайно  далекие факты и явления в единое красочное полотно.  Что уже одно заслуживает серьезной оценки. Но - откуда взять силы и многие недели, а то и месяцы, чтобы действительно с научных позиций разобраться в этой окрошке,  сделать приличный сериал? Разве что продать как идею и основу для художественного сценария? И для тележурнала тут столько захватывающего и осколочного  материала,  что  хватит очень  надолго.  Можно подумать и над организацией еще одного,  параллельного выпуска на канале, или чего-то вроде приложения к эриксоновскому  детищу.  И поручить руководство Лерану Кронину.  Идея прекрасна.  Пора его загружать самостоятельной работой,  меньше будет  времени  на фантастические устремления. Если этот материал, код которого скрыт под ногами звездной Галатеи,  хорошо подать,  - руководство не только поддержит, а уцепится всеми руководящими руками-ногами...































4. Лик забытых лет
- Барт,  ведь Эрнест Мартин по происхождению африканец.  Он может как-нибудь связан с догонами?
В зеркале заднего вида Эриксон видел часть лица Лерана: глаз, напоминающий тигриный,  под темно-шелковой бровью,  и золотистую завитую прядь.  Отвечать на полудетский вопрос не хотелось,  он вспоминал последний короткий разговор с Ледой.  Слова Леды встревожили,  но с какой стороны шла тревога,  не было ясно. Слабое место семьи, - Леран.  Но пока ему, кроме давления со стороны агентов спецслужб, ничто не угрожало. К тому же все решено,  они едут на встречи, которые поставят точку в этом деле.
Барт отметил в Леде новое...  Ее яркая внешность невольно привлекала,  взгляд сам следовал за ней,  отмечая длинные стройные ноги, небольшую, но крепкую грудь, ориги-нальное нежное лицо в вороном обрамлении.  А краски!  Красноватая светящаяся кожа, алые губы, синие большие глаза рядом с черной волной... Колдовское очарование!
Они прощались перед отъездом Лерана  и  Барта  в  Сент-Себастьян, после двух-дневного пребывания в Нью-Прайсе. Леда вдруг замерла, взгляд ее устремился к линии,  соединяющей море и небо. Леран часто так смотрел,  но то были мечта и тоска по тайне. Здесь же Эриксон увидел другое...  Лицо Леды окаменело,  как у неживого  изваяния.  Только глаза жили в блеске слезной влаги.
Барт не выдержал и спросил:
- Леда, ты почему иногда вот так замираешь?
- Не знаю...  Ведь сейчас у нас все так хорошо.  Чего еще хотеть? Но делается так грустно... Хоть плачь. И не знаю, почему...
- Она просто взрослеет,  Барт,  - глухо сказал  Ирвин,  скользнув острым  взглядом по Леде и остановив его на Леране,  занявшем место за рулем, - Не надо обращать внима-ния, с ней случается. Леран посоветовал ей думать в такие минуты о хорошем. Я согласен с ним. Это пройдет...
Не дождавшись ответа Эриксона, Леран открыл ноутбук, вывел на экран картинку,  изображающую горы с высоты. Новое увлечение: физическая география планеты.  Шам-балу так не  отыщешь,  но  польза  определенная есть.  В неисчерпаемых кладовых Интер-нета Леран уже не гость. С компьютером он на «ты», не то что Эриксон. И разобрался во всем сам за несколько  дней.  Удивителен этот краснокожий потомок неизвестных роди-телей! Узнать бы, чья кровь течет в нем... Ведь когда-то она должна себя показать.  Барт знает:  Ирвин думает о том же,  но скрывает свои мысли от всех,  в том числе от Марии. Индейский дух старшего Кронина проницателен, но не откровенен. Тот же дух живет в Леде и тревожит ее непонятными ей самой предчувствиями. И белый человек Барт Эрик-сон заразился их чувствительностью.  Вот и сейчас:  ведет машину, посматривает на Ле-рана,  на экран компьютера,  и еще, словно тот джи-мэн, наблюдает за пространством во-круг, нет ли чего подозрительного.
Пора вырываться из потока машин, через квартал кафе «Звезда Запада», где их ждут Эрнест и Фред. Барт включает сигнал правого поворота.  Горы на экране поднима-ются, открывая вид на темное ущелье.
В затемненном углу за столиком Мартин в полицейской форме и невысокий  тол-стячок не старше тридцати с обаятельной улыбкой под круглыми близко поставленными глазами.  Оба смотрят с  любопытством:  внешность Лерана никого не оставляет равно-душным.
Барт представил другу другу Фреда и Лерана.
- Леран Кронин,  сын Ирвина Кронина и  мой  брат.  Фред...  Бергсон-младший, че-ловек без определенного места работы. Мой друг.
- На этот раз друг по-настоящему,  - расцвел черно-белой  улыбкой Мартин, - Не моряк и не мошенник.
- А кто же Бергсон-старший?  - спросил Леран, пожимая руку Фреда, - Ваш брат?
Эриксон устремил глаза в потолок, Мартин коротко рассмеялся.
- Не зная,  кто есть Бергсон-старший, гражданином Сент-Себастьяна не стать,  - в голосе Мартина, густом и гулком, скрыто прозвенел колокольчик смеха,  - Кормилица побережья компания «Сталь и сплавы», - это Бергсон-старший.  Мэр Сент-Себастьяна - это Бергсон-старший.  И, самое главное, - отец Бергсона-младшего, самого крутого парня этой части мира, - тоже Бергсон-старший.
- Это моя вина,  ребята, - опустил взгляд с потолка Эриксон, - не успел посвятить его в такие детали. Думал, он осведомлен.
- Это действительно детали, - сказал Фред. У него оказался приятный баритон,  весь его вид вызывал неодолимую симпатию, - Ведь мы собрались не для решения соци-альных проблем,  а для знакомства и расслабления. А проблемы - они сами пусть решают-ся. Мы так редко встречаемся, будем же ценить такие часы и не тратить их на пустяки, как верно заметил Леран. Не так ли? Что сегодня в программе?
- Программа на сегодня скромная,  - сказал Мартин, - Завтра утром я  с  Лераном  и Бартом в кабинете Стивенса.  Так что перегружаться не стоит. Сам знаешь, Чарли этого не любит.
- Чарли много чего не любит,  - заметил с усмешкой Фред, - Но вам виднее.  Я только что с ралли. И потому, подчиняясь вам, буду думать и о себе.  У меня на завтра нет встреч с важными персонами. С папочкой я успел переговорить,  он нажмет нужные кно-почки.  Единственное,  чего я желал, увидеть того, вокруг которого столько суеты...
Леран с интересом слушал Бергсона-младшего,  поглядывая то на него,  то  на чер-нокожего комиссара полиции.  Выглядели они рядом весьма контрастно,  как Пат и Пата-шонок,  и воображение  само  собой  строило смешные истории с их участием. Только пи-столет в кобуре Мартина не желал вписываться в полусказочные сюжеты.
Вечер прошел спокойно, если не считать того, что Фред набрался до «макушки» и Мартину пришлось сесть за руль его новой спортивной  машины.  Барт с Лераном добра-лись домой спокойно,  хорошо отдохнули, и в девять утра уже сидели за столом напротив начальника полиции  Сент-Себастьяна Чарли Стивенса.  Высокий и массивный блондин с короткой стрижкой, Стивенс понравился Лерану спокойствием и немногословием.  Стивенс  внешне никак не отреагировал на Лерана,  задал несколько формальных вопросов, заверил,  что все будет в порядке и отпустил просителей с миром. Эриксон понял, что Бергсон-старший выполняет обещание, данное сыну.
- Теперь мы можем быть вне критики,  - заключил Барт,  когда  они оказались в студии, отметив про себя: «На некоторое время».
- И мне не придется ехать в Россию? - спросил Леран.
Эриксон бросил на него взгляд,  ожидая,  что мрачный юмор найдет отражение на лице,  но увидел только серьезный деловой взгляд и прямой вопрос.
- А тебе хотелось этого?
- Я не против.  Только не в качестве разведчика. Хотелось посмотреть, чем север-ные люди отличаются от других.
- Если только этот вопрос, то мы решим его просто. Будет тебе северный  человек.  Во  второй воловине дня я жду звонка от Мартина.  Он приготовит тебе все недостающие документы и мы их заберем.  После того нанесем визит в Россию. И даже в Гималаи.
И снова Леран никак не показал реакции. А еще год назад одно слово «Гималаи» приводило его в трепет.  Юноша становится мужчиной, решил Барт. И в качестве образца поведения, возможно, избрал себе отшельника горных  пещер.  Холод  гималайских  льдов,  таким  образом,  достиг  и Сент-Себастьяна.  Наверное,  такое лучше, чем импуль-сивность и разбросанность целевых установок, господствовавшие в Леране в годы Нью-Прайса и дававшие себя знать первые недели жизни в городе.
Комиссар позвонил много раньше условленного часа.  Все было готово, он ждал в полицейском управлении.
Несколько росписей,  - и Леран Кронин сделался  обладателем  нескольких бума-жек, удостоверяющих, что он с этой секунды, - полноправнейший гражданин великой державы.  И теперь никто не имеет права не  считаться с его правами и даже желаниями.
- Время обеда прошло.  А я еще не завтракал, - Эрнест Мартин прищурился, сдер-живая улыбку, - С вас, ребята, угощение по первому разряду. Вы видите перед собой не комиссара своей любимой полиции, а голодного и опасного негра. Слушаю предложения.
- Предложение давно готово,  - Эриксон хлопнул по каменному плечу черного ги-ганта,  - Нас ждет Майкл.  Время прибытия для него,  как известно,  значения не имеет.  Так что едем немедленно, без предупреждения. Все требуемое для усмирения голодного негра возьмем по пути.
- Майкл! Уж и не помню, когда его видел в последний раз, - загрохотал обрадован-ным басом Мартин, - Одну минуту!
Он открыл тыльную дверь своего кабинет, и ровно через шестьдесят секунд, как и обещал,  вернулся, облаченный в спортивный костюм, превративший его в молодого пре-тендента на боксерский титул. На этот раз Барт успел заметить мелькнувшие в глазах Ле-рана искорки то ли одобрения,  то ли понимания. «Еще живой, еще не совсем йог», - улыбнулся себе Эриксон.


Когда-то художник Майкл  Крамов  купил  большую  четырехкомнатную квартиру и освободил ее от внутренних стен. Получилась студия, и в том месте города,  где он хо-тел ее  иметь.  Единственная  ширма  разделяла пространство студии на две части.  В меньшей, где располагались кухонный и сан-отсеки, стояли кресло-кровать, стол и не-сколько стульев.
Здесь и  устроились вчетвером после шумного обмена восклицаниями, междомети-ями и похлопываниями по плечам и прочим местам. Эриксон вывалил на стол бутылки,  банки,  пакеты,  и Мартин принялся все раскладывать, попутно дегустируя напитки и за-куски. Крамов стоял, скрестив руки  на груди, и наблюдал за происходящим.  Его крепко сбитая квадратная челюсть,  плотно сжатые бледные губы, искрящиеся глаза, опушенные белыми ресницами,  выдавали сильную волю и одновременно скрывали желание расхохотаться.
Лерану было ясно: Эриксон, Мартин, Крамов и отсутствующий сегодня Бергсон-младший на самом деле близкие друзья и все вместе  они  представляют  тесную дружную компанию.  Чтобы не мешать приготовлениям и не отвлекать внимание Крамова на себя, Леран вышел за ширму на другую половину. Здесь он увидел, почему Барт сказал, что приглашает его в Гималаи:  картины, висящие на глухой стене, изображали горы, безлюд-ные и величественные.  Забыв обо всем, Леран остановился в центре студии и стал внимательно разглядывать поочередно каждую из картин, будто искал  в них нечто отсутствующее,  но обязанное там быть.  Хмурое или светло-голубое небо;  снег, прикрывающий языки льда; темнота провалов; сжатое  движение устремленных ввысь пиков.  Нигде ни одного живого существа, но горы дышат, радуются или печалятся.
За ширмой  раздалось шипение:  Мартин взялся за приготовление чего-то жарено-го.
- Барт,  ты же знаешь, я не признаю стола без горячих блюд.
Вслед за этим раздался голос Крамова:
- Леран, я приглашаю тебя на нашу половину.  Поверь, люди интереснее картин. Говорю как художник, приглашаю как хозяин.
Леран подчинился.  Стол выглядел  празднично.  Неизвестно  откуда взялись чи-стые столовые приборы, пластиковые стаканчики. Мартин сосредоточенно распределял с громадной сковороды жареную колбасу по тарелкам.  Заняв предназначенный ему стул,  Леран замер в неподвижной позе.  Мартин бросил на место, освободившееся от колбасы, куски неразмороженного мяса и вернул сковороду на электроплиту.
- Майкл,  к следующему моему визиту здесь должна стоять  печь.  И обязательно с гриль-функцией. Иначе я вынужден буду тебя арестовать, - Эрнест похлопал себя по про-валу  живота,  спрятанного  за  выпуклостью спортивной куртки.
- Твою дивизию!  - деланно возмутился Крамов,  - До чего я дожил! Какой-то по-лупьяный чернокожий, к тому же беглый преступный спортсмен, угрожает арестом вели-чайшему художнику всех народов!  С этого  дня  ни одного портрета черного человека не выйдет из этих стен.
- А вы рисуете и портреты? - спросил спокойно Леран, - А я думал, что вас интере-суют только горы.
- Ты прав, мой мальчик. Меня интересуют только горы. К сожалению, жить прихо-дится не среди гор, а среди людей. И я уже знаю, какой портрет у меня будет следующим. Не исключено, придется писать президента.
Прищур в глазах Майкла исчез и Леран увидел густую синеву, словно на лицо ху-дожника упал отсвет далеких гор. Леран понял: Крамов уже определился,  следующей мо-делью будет не президент,  а  он, Кронин-младший, как они тут говорят, хотя никто, кроме Барта, и не видел Ирвина.
Крамов попросил Эриксона представить ему Лерана «поглубже и пошире», выслу-шал его и задал вопрос:
- Леран, что ты думаешь о красоте человеческой? Она есть или ее нет?
Леран смотрел  ему  в лицо,  оно притягивало к себе чем-то таким, чего в других не было вовсе. Но выразить это «что-то» не получалось.
- Я  убежден,  Майкл:  красота есть везде.  Только чаще всего она скрыта безобра-зием.
Мартин застыл с открытым ртом, упершись взглядом в Лерана, словно перед ним предстал оживший Аристотель.
- Твою  дивизию!  - воскликнул Крамов,  - Он еще и разговаривает! Так их, Леран! Именно безобразием! Но, - не всегда.
Он выскочил из-за стола, свалив стул и раздвинул ширму полностью.
- Продолжайте пир,  господа. А я займусь своим делом. Леран, сядь так,  чтобы  я видел тебя.  Каждому,  как говорится,  свое.  Комиссар, сдвинь свое ненасытное чрево. Вот так!
Крамов перенес мольберт ближе к столу,  сел рядом  на  табуретку, положил руки на колени.
- Если я не начну сейчас,  я не начну  никогда.  В  таком  случае жизнь моя прошла зря и даром. Простите меня, друзья...
Мартин с  Эриксоном  восприняли  причуду хозяина кухни-студии как должное и дружно объединили усилия по уничтожению  почти  пригоревшего мяса и заготовленных Бартом градусных жидкостей. Комиссар ел как после сорокадневного поста, Барт следил за наполнением стаканов. Леран сидел и  размышлял  о том,  как эти люди нашли друг друга и о том,  что ему, Кронину-младшему,  повезло:  он среди тех,  с кем, по выражению Барта, можно идти в разведку. Эриксон ощутил, что не выдерживает соревнования с же-лезным и дважды превосходящим его по объему Мартином,  и, расслабленно откинув-шись на спинку стула, сказал:
- Леран, я обещал тебе Россию? Я выполнил обещание. Майкл Крамов, - абсолютно русский,  совершенно северный человек.  Его прежнее имя  - Михаил. Пусть он смотрит на тебя, а ты изучай его. Сеанс продлится недолго, Майкл быстро работает.
- Барт,  ты прав как всегда, - немедленно среагировал художник, - А хороший обед усиливает твою правоту. Этот закон природы, Леран, открыт мной. Запомни его, - он од-новременно говорил, смотрел на Лерана, а правой рукой стучал и шуршал по холсту угольным карандашом.
Эрнест Мартин  довольно  урчал,  то и дело прикладывая платочек к толстым гу-бам.  Глаза его лучились довольством жизнью в  ее  ближайшем окружении.
- Майкл, - наконец обрел дар речи Мартин, - включи меня в фон. Из меня получит-ся отличный второй план.
- Эрнест,  я не могу так рисковать.  Если я возьмусь за тебя, мне не хватит этого холста.  Ты не вмещаешься в рамку. Но твое пожелание я учту, когда мне понадобится контраст к чему-нибудь светлому и легкому.
- Ты злая русская лисица,  Майкл, - отозвался Мартин, - Мой портрет мог бы про-славить тебя.
- Леран,  не обращай внимания на пьяниц.  Они много шумят, но они безвредны, как домашние осы. Я впервые встречаю столь оригинальное лицо,  - снизил силу и тембр голоса Майкл, - Потомок индейцев, - и вдруг с такими глазами, с таким волосом... Невероятно...
Он еще что-то пробормотал и совсем ушел в работу, уже ничего лишнего не заме-чая,  сжав челюсти так,  что заиграли желваки на скулах. У Эриксона  же  открылось вто-рое дыхание,  и он присоединился к Мартину, который трудился над столом все еще на дыхании первом,  как и положено тренированному  спортсмену.  В тишине,  прерываемой иногда замечаниями комиссара по поводу качества  купленного  Бартом  мяса,  прошло  минут двадцать, когда раздался дверной звонок.
На звонок среагировал только Крамов.  Он положил руки на  колени, прислушался,  потом поднялся и пошел к двери. Не заглядывая в глазок и не спрашивая, кто явился, Майкл распахнул дверь и склонился в поклоне.
- Прошу,  дорогие гости. Вам следовало бы поторопиться. Пока неутомимый Эр-нест не уничтожил мой стол вместе с ножками.  Он  собирается бросить и их на сковород-ку.
Мартин и Эриксон переглянулись, встали и направились к двери, Леран присоеди-нился к ним.
«Крамов прав, - подумал Леран, увидев вошедших, - люди интереснее любых  кар-тин».  Перед ними стояли двое:  маленькая изящная китаянка с веселым строгим лицом и мужчина чуть повыше с таким же лицом,  но  без признаков веселья, в складчатом ярко-желтом плаще, скрывающем не только обувь, но и кисти рук.
- Лия! Как ты меня нашла? - Мартин приблизился к китаянке, одетой в строгий официальный костюм,  наклонился и прикоснулся  губами  к  ее пухленькой желтой щеке.
- Ли, - жена Эрнеста, - негромко сказал Эриксон Лерану, - А тот в желтом, - ее дя-дя, тибетский лама. Сегодня я перевыполнил обещание...
Ли рядом с могучим Мартином выглядела обиженной  девочкой  у  ног непреклон-ного отца.  «Замечательное сочетание, - с удовольствием решил Леран, - внешнее несов-падение скрывает внутреннюю гармонию».
Лама в ответ на приветствия наклонил голову и что-то прошептал, и Крамов при-гласил всех за стол.  Эриксон занялся его срочным переоборудованием.  Узнав от Барта причину застолья,  Ли скользнула взглядом по Лерану, скрывая любопытство; было по-нятно, что она заочно с ним знакома.  Тибетский дядя смотрел куда-то между людьми,  но Леран чувствовал всем телом, что является для ламы центром внимания, - будто прохлад-ный ветерок, рожденный снежными вершинами, струился от него, обнимая Лерана.  Ви-димо, поняв, что объект негласного наблюдения заметил его скрытое внимание, желтый монах повернул лицо к Крамову.
- Уважаемый Майкл,  вскоре я возвращаюсь в Тибет. У вас нет желания проводить меня до места?  Ведь вы почти два года не посещали любимые места.
- Благодарю за приглашение,  уважаемый Лу Шань,  - ответил Майкл, склонив го-лову, - Приятный сюрприз. Который месяц ощущаю зов гор. Даже картины  оставшиеся развесил.  Но не помогло:  работа приостановилась, требуется очищение и освежение творческой энергией.
- Но я вижу, мольберт не заброшен.
- О,  это случайность.  Приятная случайность. Да прихода друзей я занимался са-моистязанием. А теперь мой пустой холст вбирает в себя неповторимые черты нашего друга, Лерана Кронина. Сами видите, такая личность увлекла бы и Рафаэля, - массивный подбородок Майкла напрягся, он тряхнул русоволосой головой.
Лама понимающе кивнул,  и Леран снова всей кожей ощутил прикосновение све-жего горного воздуха.  Очевидно, что желтый монах в этой компании свой человек, не просто родственник жены комиссара. Крамов к нему нескрываемо расположен, остальные воспринимают без раздумий. Но Леран, уже на собственной практике узнавший несовпадение в людях внешнего и внутреннего, а потому старавшийся заглянуть глубже в суть каждого нового  человека,  неким  находящимся  где-то внутри него инструментом тонкой оценки отметил,  что единство ламы и друзей Барта неполно.  Оно как бы одностороннее, лама имеет свою-собственную стенку, прозрачную с одной стороны.  Полупрозрачная стенка не пропускала  со  стороны  дяди очаровательной маленькой Ли большую часть его мыслей и чувств.
- Дорогой Майкл,  - голос ламы, бесцветно-вежливый, подтверждающе выдавал  Лерану  то самое скрытое,  вдруг проявившееся в нейтральности голоса, - Любезность на любезность, можно так сказать?
- Нужно, - ответил Крамов, - Я готов сделать все, что вы попросите.
- О,  для вас это пустяк. Не подарите ли мне эскиз того портрета, что сейчас в рабо-те?  Надеюсь,  ваш друг Леран Кронин не будет  возражать?
Лама повернул голову, и Леран впервые смог заглянуть ему в глаза.  И ничего не увидел,  кроме отсвета в черных зрачках отражения солнца в оконных стеклах.
Леран промолчал.  Крамов  ответил не задумываясь:
- Обязательно,  непременно  и с удовольствием.  Когда мы едем?  - выслушав ответ,  он заключил, - Только это будет не здесь. Я еще поработаю,  и захвачу эскиз в самолет. А саму картину закончу в монастыре.  Так пойдет?
- Прекрасное решение, - согласился лама, вернув взгляд в межчеловеческое про-странство.
Продолжение вечера не принесло более никаких неожиданностей. Впечатление от тибетского монаха оказалось у Лерана самым сильным. Уже на квартире Барта вечером он задал ему несколько вопросов,  но Эриксон  в конце концов вынужден был признаться, что в буддизме не разбирается, а о дяде прелестной Ли знает совсем мало.

Утром, проходя по коридору телекомпании,  Леран думал о том,  как различаются  Нью-Прайс  и  Сент-Себастьян.  В поселке все люди похожи, чтобы увидеть разницу меж-ду ними,  надо пожить среди них.  А в  городе все разные.  И среди разных встречаются совсем исключительные. Вот довелось познакомиться с человеком из Гималаев. В Нью-Прайсе такого произойти не могло.  Хорошо, что он в городе, а не в поселке. Если бы ря-дом были мать, отец и сестра, было бы и совсем хорошо.
Но лама занял его мысли,  оттеснив на задний план все другие вопросы. В ламе гнездилась важная для него тайна, а он не знал, как к ней подступиться.  Никто еще не действовал на него так  чувствительно;  не может  же лама сохранять прямую связь с Ги-малаями,  чтобы служить проводником далекого горного ветра...
Тут его  привлек  крик  о помощи,  раздавшийся из-за полуоткрытой двери рядом. Леран распахнул дверь и увидел живописную сцену.
В свете ослепляющих юпитеров посреди комнаты на диване сидела полуобнажен-ная девушка с выражением смертельного ужаса  на  лице.  Перед ней  стоял  мужчина  в черном трико с маской на лице;  в одной руке он держал пистолет, наведенный на девуш-ку.
Рядом группой, - несколько знакомых Лерану сотрудников телекомпании с озабо-ченными лицами,  две передвижные телекамеры.  Идет  съемка, понял он и услышал повелительный голос:
- Кто там еще? Войдите и прикройте дверь!
Леран сделал вперед два шага.
- Кто вы?
- Леран Кронин.  Я из тележурнала «Мир и наука».  Мы  в  соседнем крыле.
- А,  юный коллега,  - усмехнулся обладатель командного голоса, с тусклыми  бли-ками от юпитеров на голом черепе и потном лице,  - Помню, Барт представлял.  Вы - но-вичок.  Если вы уж здесь,  займите место вот там и не мешайте.
Он указал  на  стул в углу павильона.  Послушно заняв назначенное место,  Леран попытался вникнуть в содержание снимаемого  эпизода.  Из замечаний  лысого режиссера стало понятно:  снимается очередная сценка из нескончаемой мыльной оперы под названием «Сны наяву» о жизни  обычной семьи Сент-Себастьяна. Сериал показывали уже год, сценарист исчерпал себя и исчез,  телепублика требовала продолжения и теперь вся последующая биография героев оперы делалась коллективно всеми участниками съемочной команды.
Энергично распахнулась дверь,  вбежал худой стремительный человек с пачкой листов в руках,  огляделся,  увидел сидящего в углу Лерана  и подошел к нему.
- Не помню,  чтобы вручал вам сценарий продолжения. Вечно что-нибудь забуду! Или он у вас есть?
- Нет,  я его не видел,  - признался Леран.
- Так я и думал.  Вот,  познакомьтесь, - человек с туго натянутой кожей лица сунул ему несколько листов, связанных громадной скрепкой, - Катастрофически не хватает но-вых идей. А откуда им взяться, если в работе не участвует молодежь? Что могут эти зам-шелые старички...
Организатор сценарного взаимодействия тут же забыл о Леране, устремился к лы-сому режиссеру и принялся шептать ему на ухо, беспорядочно размахивая длинными ру-ками.
Через несколько минут с помощью  врученного  ему  сценария  Леран имел  полное  представление о продолжении замысла.  Все те же любовь и измена;  работа и отдых;  быт и попытки угадать вечность.  С  участием родственников,  знакомых,  грабителей, полицейских... Скучно и неинтересно.
Пора было возвращаться в студию, Леран поднялся, подошел к худому поисковику новых идей и протянул ему листы сценария.
- В чем дело,  молодой человек?  Вы не хотите участвовать в общем деле?
- Нет...  Я все прочитал,  все понял.
- Прочел, понял? Вы вундеркинд? И что же? Не понравилось?
- Не в этом дело,  - Леран думал,  как мягче сказать о негодности материала,  - Я на вашем месте изменил бы поток событий. Перевел его в другую тему.
- На нашем месте?!  А вы попробуйте,  займите его. Я готов отдать свое прямо сей-час. И куда бы вы перевели ваш поток?
- Немного в сторону,  за грань привычной реальности.
- За грань?! Вы что, любитель фантастики? А мы делаем обычный сериал.  Домохо-зяйки,  бездельники у телеэкранов,  - вот наша аудитория. Они желают видеть узнаваемое, знакомое. Экран должен показать им их же самих, но попривлекательней, получше. Жен-щины - поженственнее, мужчины - помужественнее,  чем на самом деле.  Денег чуть  по-больше,  квартиры роскошнее.  С любовью,  трагедией, приключением и еще не знаю чем. Вот что предпочитает наш зритель.  Все должно быть узнаваемо. Куда тут перевести ваш поток? На Марс?
- Я  не  имел  в виду голую фантастику.  Ваш сериал можно оживить легко и про-сто.
- Оживить?  Оживить жизнь? Генри, сколько у нас времени до съемки очередного эпизода? - обратился худой к лысому.
- Минут десять.  Не готовы декорации.
- Тогда слушаем. Предлагайте.
Леран еще раз посмотрел на обоих:  они не ожидали от него  ничего нового  и  в то же время надеялись на чудо,  которое поможет спасти их тонущий сериал. Возможно, им понравится его предложение.
- Я бы включил элементы чуждой экзотики. Пусть кто-нибудь вернется из путеше-ствия.  И обнаружит где-то рядом остатки древней цивилизации.  Очень древней.  Зага-дочный центр иного мира, сохранившийся неизвестно как. Из этого скрытого центра к людям просачивается информация, ее можно зарегистрировать.  Информация из прошлого воздействует на людей,  на их поступки,  меняет их судьбы.  То во вредном, то в полезном направлении.  Начните расследование этого влияния,  отправьте кого-нибудь на раскопки. Можно изобрести оригинальный способ утечки знаний из древнего хранилища.
- Так-так... Тех людей давно нет, а их знания действуют на нас... На самом деле любопытно.  Можно будет объяснить любые повороты сюжета, самые  неожиданные,  вы-скочить из накатанной колеи.  Какой симпатичный молодой человек! Ты не находишь, Генри? Возьми его на заметку, он нам пригодится...
- Декорации готовы.  Начинаем, - хлопнул ладонями Генри, и видеокамеры разо-шлись.

Следующая неделя  ознаменовалась  тем,  что  Барт  Эриксон сменил квартиру. Че-му явились причиной два обстоятельства: желание Лерана поселиться  у  моря,  зревшее  в нем с первого дня пребывания в Сент-Себастьяне и нежелание Барта отпускать от  себя  Кронина-младшего.  Барт был уверен: Леран пока не готов жить без постоянной опеки, а бытие одному в портовом районе означало резкое  возрастание  риска  неприятных про-исшествий.
Барт с Лераном стояли у окна и «обживали» новую  панораму:  слева перспектива  порта с причалами,  судами и кранами,  справа кусочек еще не индустриализированного берега с уходящей к небу черной полосой моря.
- Единственное неудобство, - час езды до студии. А так, - хорошо, - заключил Эриксон, успевший примириться с потерей привычной и освоенной жилплощади.
Вначале он удивлялся себе,  что так легко пошел  на  этот  обмен, подчинившись капризу Лерана, но сейчас понял, что поступил единственно верно.  Ни Мария,  ни Ирвин не простили бы ему, случись что с Лераном.  Да и сам Барт не представлял, как он вернется к прежнему одинокому существованию.
- Я понимаю тебя,  Барт.  И не знаю,  что сказать...  Но я уже не мог.  Если хоть раз в день не увижу моря, мне плохо. Особенно ночью. Я вынужден представлять его себе в памяти. А отсюда и звезды хорошо видны.
- Море и звезды... Пожалуй, этого немало.
- Барт,  вчера сообщили:  у беты Живописца открыли несколько планет. А вдруг там живут люди? И знают, что у Солнца тоже есть планеты?
- Твоя бета дальше или ближе Сириуса?
- Пятьдесят три световых года.
- Триста  тысяч километров помножить на количество секунд в пятидесяти трех го-дах...  Невообразимо! Значит, у Сириуса нет планет? Ведь он на порядок ближе.
- Я не знаю, Барт. Сириус вообще загадка.
- Леран,  звезды звездами, а жизнь - жизнью. Почему ты не сообщил мне о контакте с авторами сериала на пятом канале?  Ты что, заключил с ними контракт?
- Никакого контракта.  Я у них оказался случайно. Так получилось. И посоветовал  изменить сценарий.  Они не знают,  как быть со своими «Снами наяву». Но работать с ними я не буду.
- Хорошо.  Вижу,  пора тебе браться за самостоятельное дело.  Даю месяц на под-готовку выпуска нашего журнала.  Делаешь как хочешь, никто тебе мешать не будет. От начала до конца он твой. Согласен?
Леран тут же «отвернулся» от звезд и моря.  Но и звезды, и море остались в его глазах,  и светили Барту загадочным  золотистым  блеском.  Что-то звездное,  неземное исходило от Лерана, стоящего на фоне темнеющего неба и чернеющего моря.
«Если бы не позиция Ирвина,  я наверняка взялся бы за  поиск  тех  людей,  с  кем  он пробыл до появления у Крониных,  - подумал Барт,  - Слишком в нем много необычно-го».  И сказал,  только чтобы снять  вдруг возникшее в нем подозрение о намеренном со-крытии Лераном памяти прошлого:
- Море  сегодня  особенное.  Как  светится вода у прибрежных камней...
- Пена прибоя,  - тихо сказал Леран,  - Природное явление. Ученые открыли,  что фосфоресцируют инфузории-ночесветки,  - он повернулся  к окну и добавил:  - Сейчас пройдет корабль или даже маленькая лодка,  и мы увидим, как образуется светящийся шлейф. Красиво, хоть и просто инфузории.
- Если разберешься,  любая загадка проста.  Я вспомнил, европейцы это природное явление называют дыханием моря.
- Дыхание моря...  Я согласен,  хоть и не связан с  Европой.  Мои предки  жили у Великих озер и берегов рек.  Интересно,  на озерах есть такое? А море, по-моему, живое. Потому и дыхание.
- Мы с тобой поэтами станем в новой квартире, - улыбнулся Барт, - Тут чувствует-ся какой-то резонанс, - мысль мелькнет,  и не исчезает,  а усиливается...
- Это потому,  что мы думаем одинаково. И об одном и том же.
- Об одном?
- Я вижу по твоим глазам, Барт. У всех они, почти у всех, пустые, как у кошек. А у тебя всегда вопрос виден.
- Какой же вопрос? - даже похолодел Эриксон на миг от предположения, что Леран способен заглянуть внутрь его головы.
- Всегда один.  Зачем человек на Земле, что с ним будет, если так дальше пойдет. Что будет со мной, с Ледой, с тобой...
«Однако! - воскликнул про себя Эриксон, - А ведь точно! Нет у меня уверенности в том, что завтра наступит. А если наступит, в том, что будет не хуже сегодня. Юный мудрец учится читать людей по их лицам. То ли еще будет! Хорошо бы ограничиться одними разочарованиями…»
- Я не философ,  Леран. И не священник. Ни на один серьезный вопрос я не знаю ответа.  Моя жизнь, - то светлая полоса, то черная. Проходит  черная,  - и я чувствую себя почти счастливым.  И думаю:  смысл жизни, - в отсутствии несчастий.
- А когда кончается светлая полоса, то идешь в бар, напиваешься и ищешь женщи-ну? - спросил Леран, смотря на него со спокойным ожиданием.
Барт потерял дар речи. Он не знал, что ответить. То ли наивность, то ли жестокость звучала в вопросе Лерана. Впрочем, и то и другое часто неотличимы.  Не  желая  зла,  по  неведению,  можно причинить ближнему столько горя... Неужели Леран еще не научился видеть силу слов, не замечает граней между добрыми и злыми последствиями своих слов и поступков?
Тут Леран  сам заметил бестактность своего замечания и сказал тихо, чуть не ше-потом:
- Прости,  Барт. Я не подумал и обидел тебя. Сказанное не связано с моими чув-ствами.  Со мной бывает,  я иногда поступаю как  компьютер.  Самому становится страш-но:  боюсь, так и не стану настоящим человеком.  Таким как ты,  как Эрнест или Майкл. Возможно, это потому, что детская память  все еще не восстановилась.  Я совсем не пом-ню Великих озер.  А прожил там почти четырнадцать лет.
- Леран,  - Барт понял,  что должен попытаться объяснить себя,  - Один считавший себя умнее других человек сказал,  что людьми руководит принцип удовольствия.  Ты знаком с ним, его звали Фрейд. И какое удовольствие он находил в таких открытиях?  Бар,  выпивка, женщины... Это такие  удовольствия,  в которых очень быстро разочаровываешься.  Трезвость,  целомудренность, - вид на медаль с другой стороны. Особой разницы не вижу. Эйфория здоровья или эйфория опьянения, - все обман! Кто что предпочтет - вот в чем проблема. А конец один для всех.
- А разве нельзя как-то сочетать эти две стороны?
- Нет.  Не получится.  Можно чередовать во времени,  раскачиваясь как маятник... Все равно скатишься в бездну.
- А религия, Барт? Вера? Она ведь дает ответ на эти вопросы. Стоит ли заниматься религией?
- Заниматься религией как наукой нельзя, Леран. Но заниматься религией надо,  тут ты прав. Если бы не религия, человечество сожрало бы себя до края. В этом я убежден на сто процентов.
- А если соединить,  Барт? Религию и науку? Разве никто не пробовал?
- Некоторые пытались. Не знаю, что у них... А я... Я слишком слаб для такой по-пытки.  У меня не выйдет. Ты, - другое дело. У Лерана Кронина все еще впереди.
- Барт, Леран Кронин больше всего боится наркотика. В любом виде. И спиртное,  и любовь, - они тоже наркотики. И полное отречение от мира,  - тоже. Самый лучший наркотик для людей - творчество. Но для него нужен талант, дающийся очень немногим.


Эриксон со стороны,  не вмешиваясь,  наблюдал за первой самостоятельной рабо-той Лерана.
Тайна пояса  астероидов...  Возраст  тайны равен возрасту человечества.  Была ли планета между Марсом и Юпитером? Вначале Барт Эриксон думал,  что Леран уже подго-товил ответ и решает задачку в соответствии с ним.
Но оказалось,  - нет.  Леран ухитрился выйти на связь со станцией на Церере,  пе-рекачал оттуда всю накопленную за десять лет информацию, побеседовал со всеми астро-навтами, в разное время работавшими на астероиде,  проник в засекреченный и забытый банк данных министерства обороны по этой проблеме.
Чтобы полностью загрузить винчестер своего компьютера,  ему понадобилась  все-го  неделя.  Еще два дня Леран обдумывал подход к решению вопроса. Первый же практический шаг показал его неординарность.
По просьбе  Лерана  Барт  позвонил Майклу Крамову и договорился о встрече.  Успели вовремя,  - через день тот уезжал в Тибет. Крамов был рад встрече:  он закончил эскиз портрета Лерана и ему требовалось сверить его с оригиналом.
Студия встретила  знакомыми  густыми  запахами краски и олифы;  в воздухе реяло предвкушение.  Большого застолья решили не делать. Эриксон ограничился копченой рыбой производства семейной фирмы Крониных, - она в квартире Эриксона-Лерана не переводилась, - и пивом. Гости заняли стол, хозяин устроился за мольбертом. Барт занялся рыбой, Леран начал рассказывать ему и Майклу о своем видении очередного выпуска тележурнала.
- ...К настоящему времени обнаружено более ста  тысяч  достаточно крупных асте-роидов размером от одного до семисот семидесяти километров в поперечнике. Самый крупный Церера, на ней постоянно действующая земная  станция;  на Палладе,  Весте и Юноне лаборатории-автоматы.  Общая масса астероидов,  - около тысячной доли от массы Земли. Совсем немного, приличной планеты не сложить.
Но некоторые открытия,  сделанные за последние десять лет,  неизвестные широ-кой аудитории,  заставляют вернуться к проблеме планеты на месте пояса.  Очень инте-ресный факт: возраст астероидов превышает возраст планет Солнечной системы.  Еще один научный вывод: около ста миллионов лет назад осколки-астероиды составляли еди-ное тело!  На некоторых  осколках  обнаружены  камни  странной конфигурации,  состав-ляющие сложные геометрические фигуры. Анализ показал: их форма задана до распада некогда единого тела, и причем, - в результате процесса внетемпературного оплавления...
Крамов работал кистью и слушал. Эриксон пытался выяснить для себя в который раз, почему Леран выбрал именно пояс астероидов, а не что-то иное,  не менее привлека-тельное.  Например,  Стоунхендж. В случайности Барт не верил с детства.
- ...В древней Греции был широко известен миф о Фаэтоне.  Очевидно,  он заим-ствован.  Проследить исток оказалось невозможно.  Наиболее вероятно, - Атлантида. Ведь вы знаете этот миф?
Крамов признался,  что если и слышал о Фаэтоне, то надежно забыл.
Эриксон промолчал.
- Фаэтон, - сын бога солнца Гелиоса, - воодушевился их неосведомленностью Ле-ран, - Гелиос ежеутренне выезжает на колеснице с четверкой огненных коней.  Землю освещать. Без выходных, человек так работать не может. Однажды Гелиос доверил колес-ницу с солнцем любимому сыну. То ли по его просьбе,  то ли из желания отдохнуть.  По-ступок был опрометчив: где-то  на  западе,  то есть в конце рабочего дня,  уставший Фаэ-тон не справился с управлением,  и кони понесли колесницу вниз к Земле, и над ней нависла смертельная угроза. Уже закипел океан. Тогда Земля обратилась к Зевсу.  Удар молнии уничтожил колесницу,  солнце  вернулось  на свой  путь.  Лишенный  опоры Фаэтон низринулся с высоты и погиб в реке Эридан.  Местоположение реки неизвестно.  Я  объединил  мифологические сведения  с  научными данными о поясе астероидов и с помощью программы «Супермакинтош» сделал реконструкцию события.  Полученная картина меня не удовлетворила.  А без общего живого представления я не могу подступиться к реконструкции.  Получается неубедительно,  нет художественной достоверности.
Крамов остановил работу, отложил кисть,  сел за стол и  пристально всмотрелся в лицо Лерана.
- Твой подопечный,  Барт,  - он смотрел на Лерана,  а обращался к Эриксону,  - Удивляет меня все больше. Научную убедительность, то есть истинность он напрямую связывает с  художественной  достоверностью.  А ведь верно,  последнее генерирует жизнь.  А еще, Барт, твой подопечный практичен.  Ведь он напросился ко мне не просто так.  Пиво ему не нравится. На свой портрет не посмотрел. Ты что-нибудь понимаешь, Барт?
Барт отрицательно качнул головой, прожевывая кусочек янтарной мякоти, ото-рванной от плавника. Майкл спросил Лерана:
- Мой юный друг,  не знаю, для чего ты взялся за эту тему. Но зачем мне астероиды и бородатая сказка о Фаэтоне?
- Почему я занялся поясом,  точно не знаю. Что-то внутри тянет... Но людям раз-гадка тайн прошлого нужна,  я уверен.  Надо заинтересовать множество людей.  Среди них найдутся знающие чуть больше.  Таким  путем вероятно отыскать недостающие зна-ния о Фаэтоне, бывшей живой планете.
Леран говорил со спокойным лицом,  но  глаза  его,  обращенные  к Майклу, нали-лись такой убежденностью, что Крамов не выдержал и опустил лицо.
- Живой  планеты...  Надо же!  - проговорил он и повертел в руках рыбий хвост, - Чего же ты хочешь от меня, отрок? Интерес во мне пробудился, ты достиг цели. Ну и?
- Мне нужна художественная реконструкция события.  В  динамике  и красках. Чтобы видна была жизнь. Компьютер на такое не способен. А сам я не имею таланта ху-дожника.
- Так вот зачем вам понадобился Майкл Крамов!  Допустим, я сделаю требуемое. Что будет с моей, как ты ее назвал, реконструкцией?
- С нее телепередача начнется,  ей закончится.  Она разбудит эмоции,  откроет шлюзы в подсознание. И закрепит интерес к вопросу. А нам останется ждать...
- Так ты еще и психолог...  Но истинный талант не работает на заказ. Ты и это учел своей лекцией. Что ж, но условие мое: полная свобода. Что хочу, то и делаю. Никакой критики, никаких изменений. Идет?
- Идет. Все, что хотите, Майкл. У вас получится как надо. Другого такого человека я не знаю.
- В таком случае я использую и эскиз портрета. Тот, что сейчас на мольберте. Тоже идет?
Леран без раздумий согласился и с этим условием.
- А ведь он меня взял голыми руками!  - удивился Крамов, - Теперь мне остается из данного времени проникнуть в предлагаемое  забытое.  В забытые лета... Никаких про-блем, Барт?
Эриксон невозмутимо  открыл очередную баночку пива и назидательно произнес:
- Данное  время  есть  всего лишь включенность индивида в локальность сети при-чинно-следственных связей  материального  мира,  которая суть  бесконечно  малая часть явлений реальности,  неограниченно распространенной во времени и пространстве.
- Это ты сказал,  Барт? - удивился Крамов, - Или я заболел?
- При  изменении  некоторых внутренних или внешних условий подготовленный индивид может войти в систему связей с  иными  координатами, наполненную иными событиями, - все так же невозмутимо и поучительно, с интонацией школьного учителя, заключил Эриксон.
- Барт, ты делаешься похожим на Лерана. С кем поведешься... У меня  появляется потребность написать и твой портрет.  С вами становится опасно,  впору не о прошлом,  а о будущем задуматься.  Да поздно  мне, старому гиперборейцу, менять привязанности. Индивид... Надо же!
Крамов освободился от рыбьего хвоста и обратился к Лерану:
- Твой шеф убедил меня.  Индивид Майкл Крамов начинает менять координаты. Потому прошу оставить рыбу с пивом на столе и покинуть меня, чтобы вернуться завтра утром.  Днем у меня самолет. Мне нельзя опаздывать, ждет обитель очищения от опасных знакомств и дурных влияний.

Реакция на выпуск тележурнала,  сделанный Лераном Крониным, превзошла все ожидания.  Рейтинг канала «Планета сегодня» значительно превысил ранее достигнутые рекорды. Директор телекомпании Габриэль Уоррен пригласил к себе Барта и Лерана,  в теплой застольной обстановке поздравил с успехом, объявил о повышении обоим зарпла-ты и о присвоении Лерану  статуса  самостоятельного  работника,  и предложил начать выпуск собственной передачи. Леран отказался, выразив желание остаться в журнале «Мир и наука».  Барт Эриксон,  мгновенно взвесив цену минуты, тут же привел массу аргументов для передачи своего тележурнала в руки  Лерана  Кронина и добился быстрого утверждения нового ведущего.  Себе же выхлопотал статус свободного журналиста с  правом  официального  кураторства над тематикой бывшего «родного детища».
Леран вынужден был согласиться.  И он, и Барт понимали, что успех пришел с лег-кой руки Майкла Крамова.  Видеоряды, созданные компьютером на базе фантазии Майк-ла,  придали в общем-то сугубо научной гипотезе о Фаэтоне понимаемую и близкую обычному человеку форму. Обыватель увидел и пережил трагедию цивилизации, похожей на земную.
Портрет Лерана, стилизованный Майклом, потеснил на городском рекламном про-странстве лица старых,  прежних звезд и кумиров.  Леран едва успевал  подписывать  контракты с рекламными фирмами,  издательствами, телекомпаниями на право воспроизведения отдельных кадров из последнего выпуска тележурнала «Мир и наука». На счета телекомпании Уоррена, Крамова и Лерана потекли зелено-золотые ручейки.  Посыпались  приглашения на различные шоу,  фотокорреспонденты осаждали студию и новую квартиру Барта.
Поток писем через почтовые отделения и интернет требовал: продолжить тему Фа-этона. Еженедельник «Мир и наука», выпускавшийся по субботам в дневное время,  стал ежедневной вечерней программой. Работы прибавилось, пришлось увеличить штат.
Государство, объединив усилия с международным сообществом,  приступило к финансированию свежего проекта «Астероид», готовило открытие постоянно обитаемой научно-исследовательской станции на Палладе.
Маленький камешек,  запущенный Лераном Крониным в  фантастическое небо по-гибших фаэтов, упал на Землю людей и спровоцировал, хоть и временное, но потрясение умов и бюджетов.
Кульминацией первого  успеха  явилась встреча в Нью-Прайсе в очередной уик-энд.  Лерана и Барта встретили как героев.  У дома Крониных их ожидала толпа рыбаков, их жен и детей, одетых празднично и торжественно.  Вспыхнувшая в Сент-Себастьяне слава телезвезды, бывшей недавно просто сыном Ирвина Кронина, расцветила однокра-сочную обыденность жизни поселка.
Один Ирвин  сохранял  прежнее спокойствие.  Мария светилась такой яркой радо-стью,  что Ирвин старался не смотреть на жену,  чтобы самому не потерять надлежащий главе семьи непотрясаемый вид.
Но реакция Леды превзошла все!  Она бросилась на шею Лерану, едва он успел ступить на песок у дома, и не отпускала его от себя ни на секунду, крепко держа за руку. Лицо ее сияло таким восторгом, словно исполнилась главная мечта ее жизни.
Эриксон наблюдал за Лераном,  пытаясь увидеть, каким боком коснулась его та-лантливого воспитанника звездная болезнь. Но вместо ожидаемого заметил,  что Кронин-младший преобразился в ином направлении. Леран нескрываемо тяготился вниманием соседей и хотел одного:  оказаться в доме среди своих близких.
Никогда не  замечавший  до  того  крайних эмоциональных выражений внутренне-го состояния Лерана,  Барт с изумлением отметил влажный блеск в золотых глазах теле-звезды, когда тот смотрел на мать, отца и сестру.  Вместо того, чтобы отдалить от бли-жайшего окружения, известность приблизила Лерана к семье.
Через столько лет общения с Крониными впервые  Барт  Эриксон  мог себе сказать с полным основанием:  он видит возвращение сына к родителям.  Только теперь семья Крониных  обретает  глубинное,  неразрушимое единство.  И он,  Барт Эриксон,  вместе с ними становится полноправной единицей маленького сплоченного множества.  Оконча-тельно  прояснилось: любые  действия  Лерана  приводят к неожиданным результатам и для него самого, и для близких к нему людей. Барт уяснил также, - роль опекуна для него кончается,  Леран выходит на свой путь,  места на котором для Эриксона может и не найтись.  Роль руководителя меняется на роль старшего  брата,  способного  влиять только мягким советом или авторитетом опыта. А причиной тому, как это ни парадоксально, - скрытая за юношеской незрелостью Лерана неизвестно откуда взявшаяся,  возможно даже коренящаяся в генах мудрость.
Возвращение в Сент-Себастьян окончательно убедило Эриксона в том, что в Ле-ране свершился глубокий перелом. Еще в дороге, услышав льющуюся из автомагнитолы популярную песенку о фаэтах,  потерявших свою планету, Леран заметил:
- Зачем столько лишнего шума?  Ведь  мы  только  хотели  изменить восприятие людьми собственного мира.
- Чужие уроки никогда не шли на пользу  людям,  -  угрюмо  сказал Барт;  ему тоже не нравилась сенсационная волна, поднятая вокруг Лерана, - Придется привыкать. Бизнес превратил кости Фаэтона в золотую жилу. Пока не выкачают из темы последний цент, они не успокоятся.
После прощания с семьей Леран  вернул  внешнюю  непроницаемость, непробива-емую невозмутимость.  Барт подозревал,  что он раскаивается в осуществлении собствен-ной идеи о Фаэтоне.  Но работа над серией выпусков тележурнала продолжалась, накоп-ленного материала вполне могло хватить на год успеха. И все-таки уже через два дня Ле-ран явился в комнату-кабинет Эриксона с новым предложением.
- Барт, я тебе не помешал? Ты говорил, что занимался золотым дождем.  Меня он тоже привлекает.  Не знаю, в чем дело, но не меньше, чем Фаэтон. Нет, я не собираюсь выпускать тему в эфир. Но проблема земная, близкая, и безусловно за ней скрывается что-то важное для людей.
Эриксон снова ощутил неприятный холодок в спине. Он уже думал над тем,  что получится, если Леран обратится к золотому дождю. Ничего хорошего не получится.  Бу-дет хуже,  чем с Фаэтоном. К тому же можно нанести удар по Ирвину Кронину,  чего Ле-ран не понимает.  Впечатления от обсуждения темы с Ирвином говорили: лучше золотой дождь не трогать.
Прав Ирвин, - есть для людей запретные зоны, куда их любознательность не долж-на заходить.  Но объяснить Лерану то,  что находилось  за пределами рационального,  ос-новываясь на чистых эмоциях,  он бы не смог. Да и не было в том смысла,  Леран сам принимал решения о том, чем ему заниматься.  И если он пришел к нему с вопросом,  то,  без сомнения, успел основательно разобраться в проблеме и имел собственное мнение.
- Какие-то трудности?
- Я чего-то не понимаю. За последние полвека в мире зарегистрировано не более десятка случаев падения золотого дождя.  Думаю,  - около половины - фальсификация.  Но несколько,  подобных дождю у Нью-Прайса, точно было. И их видели живые люди. Но никого из свидетелей обнаружить не удается. Не могут же они прятаться? Бессмыслица какая-то.
- А Джимми Козловски?
- Козловски месяц или два назад переехал в столицу. Там его имени не удалось найти ни в телефонных,  ни в других справочниках. Полицейское расследование ведь нет оснований начинать.
- Да...  Такое бывает,  Леран,  - успокоил его Барт, - Без личных встреч со свидете-лями можно обойтись?  Объективных данных должно  быть достаточно.
- С ними тоже непросто. Столько накручено, что я не могу отделить действитель-ное от надуманного. А без этого, сам понимаешь...
- И много накручено?  - Эриксону было любопытно, что нового о золотом дожде отыскал Леран;  сам он отошел от легендарной проблемы и не собирался возвращаться к ней после памятного разговора с Ирвином  Крониным.
- Какие-то русалки... Фотографии явно поддельные. Чудовище, напоминающее драконов...  Рисунки очевидцев.  Самих очевидцев нет,  многих никогда не было. Вот, послушай...
Леран раскрыл  папку,  достал  один листок.
- В заливе Свежести, где-то в районе моря Дьявола, пять лет назад прошел золотой дождь.  В это же время со стороны моря слышался трубный звук,  похожий на сирену лих-теровоза.  И туман над водой. Жители прибрежной  деревни услышали вечером голос,  трижды повторивший одно слово на неизвестном языке. Голос моря привел людей в ужас, они покинули дома и ушли в горы.  Вернувшись через месяц, они застали свои дома полу-разрушенными и разграбленными.  Распространились слухи  о  трехголовом драконе, выползшем из моря. На берегу трехголовое чудовище разделилось на трех одноголовых. Видимо, ценности далеко не богатых рыбацких семей унес с собой кто-то из этих трех.  На троих маловато. Подобных рассказов - изобилие.
- Думаю,  кто-то договорился с морским драконом,  дал ему повеселиться на бере-гу, а сам под шумок ограбил соотечественников, - пошутил Эриксон.
- А вот еще, - не понял шутки Леран, - Близ Гонконга видели говорящую царь-рыбу, размером со средний китобойный траулер. Она возвещала о конце света.  В том же Гонконге, - почему там? - прошла научная конференция  по золотому дождю и другим за-гадкам моря.  Я нашел протокол.  Выдвинули несколько гипотез и разошлись.  Ни трезвых оценок, ни планов на будущее. Впечатление: собрались не ученые, а писатели-фантасты.
- Какие же гипотезы? - спросил Эриксон.
Он всем  существом предвидел появление новой сенсации,  идущей на смену Фаэ-тону, пока продолжавшему будоражить общественное мнение.
- Очень уважаемый академик утверждает,  что золотой дождь,  - результат действия гуляющей вокруг планеты специфической озоновой  дыры. Из-за нее и другие «зашить» не удается.  А чудовища,  по его мнению, - иллюзии, рожденные той же дырой в атмосфе-ре. Другой ученый доктор считает, что монстров творят сгустки социальной напряженно-сти, отделившиеся от народных масс.  Оказывается,  всплески отрицательно  заряженной общественно  организованной психической энергии оказывают прямое влияние на состо-яние окружающей среды.  Он составил карту социальных взрывов и соотнес их с местами появления чудовищ.  Получилось убедительное совпадение.  Правда, золотой дождь к этой гипотезе трудновато  присоединить.
- С полицейской хроникой знакомился?
- Да. Мелкие подробности, опросы, допросы... Они ничего не добавляют по суще-ству.  Необъяснимые случаи используются, чтобы пристегнуть к ним нераскрытые пре-ступления.  Есть и среди полицейских люди с больным воображением.  А вот компьютер утверждает однозначно: никакой системы  в выпадении золотых дождей нет.  К метеор-ным потокам отнести его нельзя.
- Послушай меня,  - после минутного раздумья сказал Эриксон, - За годы работы на телевидении среди прочих  я  извлек  такой  урок:  если проблема не дается, надо ее бро-сить. На какое-то время. Не созрела она еще.  Пройдут дни или недели,  она повернется другой стороной и ларчик откроется.  А если брать приступом - только измучишься, изве-дешься, но ничего приличного не получишь.
- Уехать в Нью-Прайс?
- Не думаю.  Нет, наверное. Не надо нам беспокоить их частыми визитами. Люди должны жить в определенном ритме.
- Я понимаю. Это так.
- Прими совет.  Отвлекись от всего, отдохни вдали от людей. Южнее порта,  - пу-стынный берег.  Ни селений,  ни рыбаков, никого. Дня два у тебя есть. Работа налажена, я присмотрю...
Два дня Леран не появлялся в студии,  две ночи Барт провел на рабочем диване.  Он был убежден:  Лерану нужен отдых.  Но не такой отдых как ему самому или другим людям: новые встречи, сон или пьянка. Лерану требовалось остаться наедине с собой,  чтобы отсечь все то лишнее, что напластовалось в его сознании за месяцы упорного про-движения  к  неизвестной пока цели.
На третье утро телефонный звонок из  полицейского  участка  порта заставил Эриксона бросить все дела. Через час он увидел Лерана сидящим на деревянной скамейке за металлической решеткой,  спокойно-отрешенного.  При появлении Барта он не изменил ни позы,  ни выражения лица, но встретил его взгляд чистыми прозрачными глазами.
Дежурный сержант  с серым усталым лицом пригласил в свой кабинет, где Эрик-сон расписался в документах и тут же попросил рассказать  обстоятельства задержания Лерана.
- Мы взяли его вчера,  на исходе дня, в восемнадцать ноль-ноль, - сержант не удержался и зевнул,  прикрыв рот маленькой ухоженной ладошкой;  видно, сказывалась бессонная ночь, - Патрульные на машине зафиксировали на прилегающей к порту улице Конгресса потасовку...
В голосе сержанта сквозило равнодушие и усталость.
- Они видели все с самого начала, но пока сообразили и подъехали, участники  ин-цидента  успели  скрыться.  На месте происшествия остался один. Так кто он?
- Леран Кронин, ведущий программы в телекомпании «Независимость и прогресс».  У него,  точнее, - у нас, - квартира на улице Конгресса. Я думаю, он возвращался домой.
Барт удивился,  что  сержант не смог идентифицировать личность Лерана.  Видимо,  полиции Сент-Себастьяна не до телевидения и научно-популярных сенсаций.
- Итак, Леран Кронин был задержан на улице Конгресса. Рядом с домом, где он живет. На мостовой, без документов, в наручниках.
- В наручниках?  У него на руках были браслеты еще до задержания?
- Совершенно верно. Это не наши браслеты. В протоколе обстоятельства описаны точно и подробно. Кратко суть дела такова. Кронин пересекал улицу со стороны порта. К нему подъехала машина, из нее вышли двое в масках,  один выстрелил в лицо Кронину из газового пистолета, другой надел наручники.  После этого они попытались запихнуть Кронина в машину. В машине, кроме водителя, находился еще один. Но произошло непредвиденное.  Несмотря на шок от газового заряда,  Кронин начал сопротивляться.  Думаю,  если бы не наручники,  тем двоим бы не поздоровилось.  Заметив патрульную машину,  похитители бросили Кронина, сели в машину, и  она исчезла в направлении порта.  Лицо задержанного показалось патрульным знакомым.  Мы проверили все базы данных,  но там он не обнаружен. Так что ваш Кронин вне подозрений, и может быть свободен. Если он понадобится, мы его пригласим.
- Расследование не будет продолжено? - поинтересовался Эриксон.
- Даже если бы я захотел,  то не смог бы. Криминала не произошло, а людей у меня не хватает,  чтобы разобраться с настоящими  слезами  и кровью. К сожалению.
Эриксон со сочувствием посмотрел на сержанта,  измученного долгой бессоницей, выпрямился над столом и рассмеялся.
- Лицо показалось знакомым?  - он указал рукой за спину сержанта, - А вы посмот-рите на эту стену, у которой сидите ежедневно.
Сержант повернулся и присвистнул:  с плаката-анонса  телепередачи на  него  смотрело лицо человека,  который в данную минуту находился в камере для задержанных.  Творчество Майкла Крамова стало столь модным, что украсило и полицейские участки.  Наверное,  Майкл будет рад, когда узнает.
- Если  бы вы помнили, что делается за пределами вашей территории, - сказал Эриксон с показным осуждением,  - то вам было бы меньше  хлопот, а известному журна-листу не пришлось бы провести ночь за решеткой.
- Теперь понятно.  Можно и мотивы сформулировать, - без тени смущения заметил сержант,  - Но ведь он до утра и слова не произнес.  Как немой просидел.  А на рассвете назвал ваше имя и телефон.  И снова замолчал.
Сержант снова повернулся к плакату и покачал головой.
- Интересный парень...  В полицейские бы ему. Смог выстоять после выстрела против двоих! А он на телевидении устроился.
- Так что же,  вы отпускаете Кронина? - Эриксон почувствовал вину за то,  что они с Лераном не полицейские,  а журналисты-бездельники, - Или есть еще проблемы?
- Никаких проблем, - отозвался сержант, и протянул листок бумаги, - Вот мой те-лефон.  И просьба:  как узнаете от него что-нибудь новое, сообщите мне.  Если захотите узнать личности тех,  кто хотел его похитить.
- Непременно,  сержант,  - сказал Эриксон,  - Но уверен, что он о них  ничего  не знает.  Кроме того,  что он мой коллега,  он мне еще и брат. Вся его жизнь прошла на моих глазах, под контролем, если хотите.  Он чист перед законом, как младенец. Да разве этого не видно сразу?
Сержант криво улыбнулся словам о чистоте перед законом, взял ключи и они про-шли к камере.
- Реквизированные наручники мы оставим,  если  не  возражаете,  - сказал он, - Или у вас есть основания считать их собственностью задержанного?
- Как хотите, они нам не нужны, - раздраженно сказал Эриксон; его начал злить дух полицейского заведения, - Открывайте ваш каземат.
Подойдя к Лерану,  он положил руку ему на плечо и мягко сказал:
- Ну,  поехали?
С тем же отсутствующе-равнодушным видом Леран поднялся со  скамьи и, не гля-дя на сержанта, прошел на выход. Пешком до их дома они добрались бы за десять минут,  но час пик на улицах оторвал  полчаса.  Барт заварил крепкий чай с медом, единственный из крепких напитков употребляемый Лераном.  Себе налил полстакана виски и устроился  напротив  за столиком.  Леран сделал три глотка и отставил чашку, будто провел ночь не в заключении, а только что вернулся от застолья.
- Рассказывай!  - потребовал Барт.
Леран коротко изложил почти то же, что и сержант.
- Ты их знаешь? Видел раньше?
- Нет. Барт, я вот чем поражен: с любым человеком другие люди могут делать все,  что хотят,  не спрашивая.  Как посторонние, так и те, кто отвечает за порядок в городе. Почему?
- Ты не освободился от детских иллюзий?  То ли еще будет. Похоже, у нас с тобой начинается в жизни новая эра. Не подумав, мы высунулись.  Не ждал, что начнется так рано, - непонятно для Лерана заметил Барт, - Оставайся дома и жди меня. Мне надо на ра-боту. Вечером все обсудим.

Оставшись один, Леран задумался над тем, чего не рассказал Барту.  Впервые скрыл от старшего брата что-то очень и очень важное. А Барт, с его сверхчувствительно-стью,  угадал. Пусть не совсем точно, но угадал.  Видимо,  он прав, началась новая эра. Барт, - единственная его опора в этом сумасшедшем городе,  единственный достойный полного доверия человек. И он не может ему открыться!
...Поднимается ствол пистолета,  из него рвется струя газа.
И, - все кругом вдруг исчезает.  Лицо с шапкой золотых волос заслоняет машину,  людей в масках,  улицу... В золоте волос, - серебряные нити.  Леран понимает,  - возраст.  И глаза, так похожие на его собственные! Только они умные, добрые, все понимающие. На лице нет морщин, но Леран понимает,  - этот человек значительно старше его отца, Ирвина Кронина. Невообразимо старше. Откуда это знание?
И голос, - теплый, родной...
- ...Не бойся.  И не торопись. Ты успеешь. Не все люди - друзья. Эти - враги. Их бу-дет много. Придет время, - узнаешь, почему. Они бессильны  перед тобой,  никто из них не может причинить тебе и малейшего вреда... Напряги волю, материализуй желание...
«Кто ты?» - хотел было спросить Леран,  но остановил себя. Память прошлого, по-нял он, она сама откроет себя, когда будет нужно.
- ...Не спрашивай меня ни о чем.  Рано. Я всегда буду с тобой: не бойся никого и ничего.  Со мной ты неуязвим.  А теперь делай  то,  что нужно. Я вернусь...
Человек из забытого прошлого не дал  никаких  советов,  но  Леран знал уже, как поступить.
Лицо, до боли знакомое, но пока безымянное, исчезло, вернулся город:  улица, ма-шина в двух шагах с распахнутой дверцой и двое, вцепившиеся в его руки.
Он вдохнул облако усыпляющего аэрозоля,  расщепил его на безвредные состав-ляющие и выдохнул.  И одновременно оттолкнул нападающих  от себя вперед, стараясь не причинить им вреда.
Ошеломленные его поведением,  они потеряли уверенность и, услышав вой поли-цейской сирены,  бросились в машину. С подъехавшими через пару секунд полицейскими Леран не стал спорить.  Он был убежден:  где полиция, там безопасность.
Золотоглазый человек,  проживший где-то и когда-то  очень  долгую жизнь, засло-нил для Лерана Кронина все то, что отделяло его от забытого прошлого. И Нью-Прайс, и Сент-Себастьян стали полуреальными тенями, невесомым фоном для поднимающейся из затемненной воды памяти глыбы истинного знания о действительной жизни.
























5. Расстрел в Нью-Прайсе
«...демоны, потерявшие себя и не имеющие разума,  занимаются ужасной,  вредной деятельностью,  направленной на разрушение мира».
                Бхагавад-Гита

Тоска, охватившая Барта Эриксона в день происшествия с Лераном, не оставляла его.  Мучили вопросы. Кто стоит за попыткой похищения? Есть ли гарантия от повторе-ния?  Причина непонятна,  объяснить ее нельзя. И ведь ясно, что не случайность. Пово-дом, точнее, - ускорителем неприятностей, - послужили телепередачи о Фаэтоне. Талант Майкла Крамова сделал необычное, легко запоминающееся лицо Лерана Кронина извест-ным всему побережью. И, можно быть уверенным, теперь его знают далеко за пределами округа.  Но кому нужен молодой, удачно начавший карьеру на телевидении сын рыбака?
Мерседес похитителей не нашли, его номера нигде не зарегистрированы.  Эриксон ожидал чего-то подобного.  Рано или поздно. Лучше бы случилось попозже. Слишком юн Леран, слишком плохо знает людей. И не представляет,  как неприглядна изнанка царящей в городе жизни.  Жестокость, превосходящая звериную; жадность, не знающая насыщения...
Барт Эриксон с Ирвином Крониным допустили ошибку.  Не  надо  было оберегать Лерана от скверны мира,  а сразу сдернуть маскирующие покрывала,  показать отврати-тельные внутренности людского сообщества.  Одно дело, - воспитание средствами массо-вой информации, где хроника людской суеты так же далека от истины,  как сказка о доб-рых и злых людях. Совсем другое, - слово близких людей, познавших эту трагическую хронику вблизи и на себе.
Кровь, пролитая на экране,  - не кровь человеческая, имеющая имя, а нечто аб-страктное. Зло гнездится не в речи телеведущего, а на улицах и в домах, прикрытых ис-кусственным светом и ложными красками ночи.
Леран до последнего времени не представлял себе всего этого, считая всех людей более-менее хорошими, выделяя среди них лучших и не подозревая о многочисленных худших.
Вот и началось. Как-то продолжится?
С такими непростыми мыслями Эриксон вернулся домой.  Вид  Лерана, потеряв-шего часть окаменелости,  несколько успокоил.  Они просидели до полуночи за чаем, в разговорах о том, о чем раньше говорили так мало.
Эриксон не  удивлялся  быстроте и глубине ума Лерана,  убеждаясь, что его брату и другу нужен учитель мудрее и опытнее,  чем он сам.  Но где найти такого? И, - снова открытие, - его начал пугать взгляд Лерана,  по-прежнему искренний, но ставший в один день совсем другим. Пряталось в золотой глубине что-то ненормально чужое,  тяжело превосходящее обычное людское.  Не оно ли,  прячущееся в тайниках души и сердца, еще не познавших самих себя,  не оно ли притягивает к нему неизвестное зло?
Редкий случай:  после чаепития Леран уснул сном ребенка.  Барт  у окна,  мучимый бессонницей, разглядывал созвездия, изучить которые так и не удосужился.  Сколько сумел успеть Леран за несколько лет,  разобрался и в этой премудрости. Мог бы преподавать математику и астрономию в школе Нью-Прайса. Но от назначенного нигде не спрячешься.
Барт ждал утра,  чтобы отыскать Сириус.  Не зная,  что этой ночью его собствен-ная, начавшая было разгораться, звезда покатилась с небосклона  к нижним слоям земной бездны.
В пять утра телефонный звонок ударом невидимого ножа раскроил его судьбу на трудное восхождение к лучшему и мучительное падение к подножию жизненных высот. Первое внезапно закончилось, второе вдруг открыло зияющие мраком объятия. Лезвие ножа воплотилось в голосе комиссара полиции Сент-Себастьяна Эрнеста Мартина.
С запоздалой горечью осознал Барт Эриксон,  что оплошал и на этот раз. Но на этот раз непоправимо и непростительно. Еще вчера он мог поднять всех кого можно и кого нельзя. Мог просчитать все варианты за тех,  кто носит маску. Мог, наконец, наглотаться до смерти наркотиков,  но добиться просветления.  И не допустить того,  что произошло в предрассветный час в Нью-Прайсе.  Кто более наивен, беспечен и ненадежен, чем он,  заурядный журналист, надевший на себя чужую тогу наставника!?
Он разбудил Лерана и не своим голосом сообщил о несчастье  в  рыбацком посел-ке.  И жутко поразился видом бесчувственного каменного лица. Маска актера японского театра! Лживый, пусть и невидимый, толстый слой цветных белил и румян съели челове-ческий лик Лерана:  ни горя в нем,  ни сожаления.  А ведь догадался обо всем, хотя Барт и не назвал имен. И если бы Барт не понимал сейчас собственного ничтожества,  то крикнул бы во весь голос: «Человек ты или что?»
Нет на  Земле инопланетян,  что бы о них ни говорили и ни писали.  Нет зеленых человечков.  Если и был кто-то когда-то,  то растворился в человеческой все ассимилиру-ющей ассенизационной массе, оставив от себя пустые мифы и легенды,  не поддающиеся разгадке. А сегодня и время мифов закончилось.
- Подробности мне неизвестны,  - запуская двигатель,  заставил себя говорить Эриксон,  - Мартин с бригадой из отдела убийств на месте. Нам с тобой надо быть гото-выми к самому страшному.  Кронины,  - не  только твоя,  но и моя семья. Боюсь, сегодня я негоден для роли старшего брата...
Дорога пролетела в свистящем молчании.  Теплый воздух, насыщенный дурным запахом гниющего моря, теснил грудь отравленной безысходностью.
Гасли обманувшие Землю звезды, бледнели лучи фар. Давно поднялся Сириус, острой подгоняющей иглой вонзившись в спину.
Шум моря, безмолвные дома, однобоко розовые и посторонние...
Этого утра они не хотели оба,  но оно поднялось и накрыло их против воли у дома Крониных падающей колесницей Гелиоса.  У дома Крониных мигали слетевшие с неба синие и красные звезды,  - скоро они взорвутся сверхновыми.  Рядом, - спокойная желтиз-на огней скорой помощи и службы «911».  Рядом,  - тихая,  запоздало сочувствующая тол-па соседей. Перед ней, - желтая лента ограждения, след разделяющего судьбу лезвия.
Барт поднял голову к небу:  звезд уже не осталось, и Сириус покинул дом видимо-сти. Вместо них, - шерифские звезды, блеск мишуры на фуражках.
Он остановил  машину  у ограждения,  открыл дверцу и остался сидеть.  Леран то-же не шевелился,  его глаза были устремлены к  дверям родного дома. К тому, что оста-лось от дверей.
Впервые их никто не встречал.
«Дом придется восстанавливать, - мелькнула в голове Барта шальная мысль, - В копеечку влетит».
Ослепшие окна без рам.  Прошитые насквозь стены.  У крыльца куски стекла, де-рева, штукатурки...
Из разбитой двери появился Мартин,  увидел машину Эриксона, быстрым шагом подошел и наклонился.
- Выходите. Ждать некого. Леда жива и невредима, она в доме. Вначале вам надо к машине «скорой»,  отец еще жив. Его готовят к переезду в Сент-Себастьян. Больница пре-дупреждена.
О Марии Эрнест не упомянул, тем внеся ясность.
- Барт,  встряхнись.  Помоги Лерану, - Мартин сжал пальцами плечо Эриксона.
Эриксон кивнул.
- Пошли, Леран. Отец...
К машине скорой помощи надо было идти мимо фургона службы «911» с распах-нутыми дверцами. Леран потянулся к телу, закрытому простыней; рядом двое готовили целлофановый мешок.  Барт схватил Лерана за локоть и рванул за собой. Они поднялись в салон скорой помощи.
Ирвин лежал  без  сознания,  в горле у него хрипело.  Капельница, стимулятор сердца, аппарат искусственного дыхания... Врач с ассистентом...
Они вышли, и Барт сказал:
- Леран,  я остаюсь с отцом. Поеду с ними. Тебе нужно в дом, Леда одна.
Леран оглянулся на врача с ассистентом, потом сделал шаг к фургону с цифрой «911» на борту, но по сигналу Мартина двери машины захлопнулись  и  она рванула с ме-ста,  обдав сухими струями ноги Лерана.  Он немного постоял, стряхнул песчинки с боти-нок и спокойным твердым шагом направился к дому.
Леда сжалась комочком в углу своей комнаты. Бледное лицо, остановившиеся  бес-смысленные  глаза...  Рядом,  - женщина в белом халате со шприцем в руках.
- Леда!  -  Леран присел перед ней на корточки,  сжал ее холодные руки.
Она не шевельнулась, выражение глаз не изменилось.
- Что с ней? - спросил он врача.
- Стресс. Шок, - она спрятала шприц в чемоданчик, - Она ничего не видит и не слышит.  Угрозы для жизни нет, но одну ее нельзя оставлять.  Побудьте с ней, пока все не закончится. Кто вы?
- Я ее брат.
- Простите, я должна была догадаться. Примите мои соболезнования. Ваша мама... Она спасла вашу сестру, закрыла ее собой...
Только теперь Леран увидел,  что пол в рыже-красных пятнах, везде раскрошенные стекло, камень, дерево. Внешняя стена зияет пробоинами, в других следы пуль. Ни одного целого предмета.
- Я унесу ее в другую комнату,  - он поднял Леду на руки, - Здесь нельзя находить-ся.
Врач согласно кивнула; она сама еще не овладела собой.
Нетронутой оказалась только кухня,  расположенная в глубине дома; через нее Ир-вин сделал проход в подсобные помещения.  Держа Леду одной рукой,  Леран перенес на кухню сохранившееся целым кресло из гостиной, усадил ее,  сам присел рядом. Следом вошла женщина в белом, Леран жестом попросил ее удалиться,  она молча подчинилась. Он сделал несколько безуспешных попыток вернуть Леде способность восприятия. Раза три заглянул  комиссар Мартин.  Наконец появился Барт Эриксон,  с осунувшимся тем-ным лицом, горящими больными глазами.
- Как она?  - Барт присел рядом, всмотрелся в лицо Леды, - Я вернулся с полпути.  Много тяжелых ран... Он не смог... Но пришел в сознание, узнал меня. У него была одна просьба, к нам обоим.
- Леда? - молча, одними глазами, спросил Леран.
- Да, - так же ответил Барт.
Вошел Мартин,  задержался взглядом на Леде и сел на табурет. Приложив платок к влажному лицу, сказал:
- Бригада заканчивает осмотр и опрос.  В целом картина мне  ясна. Вчера  вечером  со стороны Сент-Себастьяна появился «Мерседес» с тонированными стеклами.  Медленно проехал по берегу,  на шоссе свернул в направлении Стар-Форта.  Рекогносцировку проводили... В четыре утра та же машина без света фар остановилась перед вашим домом.  Тут  же  открыли огонь. Четыре автомата и крупнокалиберный пулемет, - это был ураган. И кирпич бы не выдержал,  а тут - доски...  Они знали,  что делали. Леду спасло чудо.  Через три минуты машина исчезла. Люди в масках. Операция подготовленная,  рассчитанная. Мы перекрыли все дороги округа, аэропорт, море... Федералы обещали поднять свою агентуру. Мы найдем их.
Эриксон вздохнул и сказал:
- Эрнест,  тебе  надо  связаться  с полицейским участком морского порта.  Похоже,  люди те же, - он рассказал о нападении на Лерана, - У них наручники, могут остаться от-печатки. Есть свидетели.
Мартин поднялся и вышел. Вернулся он через несколько минут.
- Наверное, ты прав, Барт. Одинаковый почерк, приметы, транспорт. Мы еще пого-ворим об этом сегодня. А теперь пора. Надо ехать.
Барт посмотрел  на  Лерана.  Тот разомкнул застывшие губы и глухо произнес:
- Леду забираем с собой, Барт?
- Как же иначе! - отозвался Эриксон.
- Я их отвезу, - вмешался Мартин, взяв Барта за предплечье, - Тебе придется остаться.  Надо продумать и решить все,  что положено... Я вернусь часа через три. Экс-пертиза к тому времени закончится, я привезу Ирвина и Марию. Несмотря ни на что, жизнь продолжается...
- Им  теперь все равно,  - сказал Леран,  подняв Леду на руки,  - Барт, сделай все без меня...
Леран снова  натянул свою отвратительную маску.  И к Барту вернулась пронзаю-щая раздраженная мысль-вопрос:  «Кто же  ты  такой,  Леран Кронин?»  Он  тут же ото-гнал ее,  не подчинившись неправоте обиды.  Во всем мире с этого утра только один Эриксон знал тайну появления Лерана в семье Крониных.  Леда была не в счет.  Ирвин и Мария унесли знание с собой в иной мир. О просьбе Ирвина, пришедшего в сознание по дороге из Нью-Прайса в Сент-Себастьян, - хранить эту тайну, - Барт никому не мог ска-зать.  Ведь Ирвин,  получивший одновременно  несколько  смертельных ран,  вырвал  у  смерти несколько часов только затем,  чтобы напомнить Барту Эриксону о Леране и Леде.  Ирвин оставил его на Земле за себя. А врач скорой признался,  что не понимает, каким чудом жизнь еще тлела в изрешеченном теле. Для любого одной только пули, пробившей сердце, было бы сверхдостаточно.  С таким организмом Ирвин Кронин мог бы прожить еще не меньше пятидесяти лет.
Шум моря  утихал,  начинался отлив,  обнажая сырой песок и редкие черные камни с копнами волос престарелых русалок.
Лучи солнца осветили Лерана,  прижавшуюся к нему Леду.  Одинаково красная кожа...  Наследие предков Ирвина.  Брат и сестра... Если бы не такая разница в цвете глаз и волос! Порыв ветра смешал алое золото Лерана с красной чернотой Леды, она открыла глаза, они вспыхнули холодящей синью, но не узнали Эриксона. Что она ощущает, больно ли ей?
- Эрнест,  я уверен,  объект интереса,  - Леран, - сказал Эриксон Мартину у поли-цейского джипа,  - Все началось после обретения им популярности.
- Крамова нет, прячется в своих горах, и сообщить некуда, - отозвался Мартин, наблюдая, как Леран устраивает Леду на заднее сиденье, - С его легкой руки лицо Лерана пошло в тираж.  Ты знаешь,  я не доверяю никому.  Кроме тебя.  Ты уверен, что Майклом руководил чисто художественный интерес?
- Нет,  на предательство Майкл не способен.  А идея его  родилась при нас, по просьбе Лерана. Портрет он увез с собой на Тибет. Да и кто мог его использовать?!
- Ну пока,  Барт. У тебя часа три-четыре. Подготовь все, не нужно тянуть с ритуа-лами. Соседи тебе помогут, я говорил с ними.
Джип Мартина пошел впереди,  следом за ним на двух длинных «Мерседесах» бригада по расследованию убийств.  Трепетала желтым сигналом  на ветру забытая лента ограждения места происшествия, дом смотрел безглазо тупо, как изъеденный ржавыми червями череп.
На Барта  Эриксона навалился кошмар подготовки к похоронам и приведения в порядок окровавленных стен и полов.  С чего было начинать  и чем продолжать?  Пришла на помощь сопереживающая толпа. Она вытолкнула из своей отстраненно инертной массы людей:  знакомых и незнакомых  жен рыбаков-соседей.  Одна  из них,  увидев растерянную неопытность Барта, взяла руководство на себя.  Он передал ей все наличные деньги,  а  сам принялся мести скрипящие и хрустящие половицы.
К вечеру вернулся Мартин на синем «Мерседесе» полицейского управления,  без мигалок и с обычными номерами. Высадив комиссара, машина умчалась в сторону Стар-Форта.
- Как ты, Барт?
- Порядок, - он показал рукой на женщин, выносивших ведрами мусор из дома, - Если бы не они, ничего бы не успел. Когда их привезут?
- Машина уже выехала. Скоро будут здесь.
- Мне посоветовали подождать до завтра.  Но я отказался. Проведем похороны сра-зу.
- Верно.  Обряды  придуманы людьми.  Людям их и менять.  Пойдем в твою маши-ну. Я привез с собой кое-что.
Барт увидел  висящий в руке Эрнеста большой полиэтиленовый пакет, ярко кон-трастировавший с нейтральным цветом полицейской формы. Они заняли места на перед-них сиденьях, Мартин разместил на плоскости у ручки управления коробкой передач пластмассовые  тарелки  с  едой,  наполнил стаканы.
- Держи.  Русская водка.  Лучший напиток для таких дней. Впрочем, не тебя учить.  Давай. За упокой невинных душ... Не свой удар они приняли на себя.
Барт не заметил вкуса водки и повторил дозу.  Со второго раза желудок обожгло и он вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего чаепития с Лераном. Мартин подождал, по-ка Эриксон утолит голод и попросил:
- Расскажи мне о Леране Кронине. Того, что я знаю, недостаточно.
Барт понял,  что Эрнест с ним согласился: путь к убийцам Крониных пролегает че-рез пространство-время Лерана.
- И еще я не знаю, надо ли мне разбираться с его прошлым. Ведь он в Нью-Прайс приехал несколько лет назад?  Я ведь тогда просто  поверил твоим словам...
- Ирвин рассказывал,  что его воспитывало индейское племя навахо. Оттуда родом сам Ирвин. Убежден, что этот период его жизни полиции будет неинтересен. Закрой эту тему, Эрнест.
- Хорошо.  Пусть будет так.  Ясно, что в деле нет индейской руки. Но Леран Кро-нин, - личность непростая. Многие им интересуются, всем он нужен...  Зачем?  Пусть пока он, - глина. Но из такого материала можно вылепить и ангела, и черта. Весь вопрос, - кому нужны такие неординарные люди. И для чего. Профессиональное чутье подсказывает: мы столкнулись с серьезной организацией. Расстрел Крониных нелогичен, не понимаю я мотивов. Если им нужен мальчик, они все равно взяли бы его. Зачем же семью уничтожать?
- Следствие неудачного похищения.  Своеобразное последнее предупреждение, - хмуро произнес Барт, - Такое возможно?
- Уверен,  они действуют про сценарию.  Знать интерес,  - можно и прогноз какой-то сделать. И поиск вести целенаправленно. А так...
Эриксон подумал,  как трудно ему будет сдержать обещание,  данное Ирвину.  А вот Лерану,  - придет такой день,  - он раскроется.  Эрнест прав: пусть уже не мальчик, - но еще глина не созревшая. И на нем теперь задача придания ей формы.
- Знаешь, Эрнест, давай перенесем разговор об этом, и о Леране, в Сент-Себастьян. На ночь. Все равно она будет без сна. С ума можно сойти...
Возвращение домой пришлось отложить на неопределенное время. После  завер-шения  прощальных  хлопот они вдвоем устроились на кухне дома Крониных.  Мартин выразил сожаление,  что привез с собой  мало  водки, Эриксон извлек из холодильника литровую бутыль.
- Что это?
- Продукт производства Марии.  Ирвин любил угощать меня этим. Теперь ко вре-мени.
В коптильне  и в бочках нашлось много готовой к употреблению рыбы разных ви-дов,  стол их приобрел эстетическую законченность. Если бы не осиротевший  полураз-рушенный дом и причина,  приведшая к тому,  Мартин мог бы заявить,  что ради такого простого застолья вдали от города  он готов не спать неделю.
- Крепость превышает мои привычки, - заметил комиссар, отпив глоток, - Но вкус приятен.
- Лучше всего того,  что мы употребляем по случаю и без в барах и ресторанах Сент-Себастьяна.  Теперь и этому пришел конец.  Как и всему прочему в нашем не луч-шем мире, - с грустью заключил Эриксон.
- Что ж,  посидим часок. Тебе надо отдохнуть, Барт. Никогда таким тебя не видел. Как призрак из склепа. Встряхнись, мы же не девочки!
Приглушенно прозвучал звонок,  Мартин вытащил из внутреннего кармана куртки мобильный телефон.
- Комиссар Мартин.  Говорите!  - выслушав доклад, он резко повернулся к Барту, - Как с горючим в твоей машине?
Барт сказал, что больше половины бака.
- Обнаружен похожий «Мерседес».  Пока я уточняю координаты,  готовь машину. Мы должны успеть.
Эриксон завел машину,  проверил свет. Появился Мартин с телефоном у головы.
- Пересядь, Барт. Машину поведу я.
Эриксон занял соседнее сиденье.
- Их засекли на подходе к Стар-Форту в двадцати милях. Мы там организовали за-градительный пост. Другой дороги нет. Мерседес развернулся в обратном направлении.  Они стремятся  вырваться  из  нашей  зоны, обойдя Сент-Себастьян по окружной, далее к Мэн-Сити. Если мы их не перехватим сейчас, дальше будет сложнее.
- Куда мы едем?
- Через полчаса они пройдут здесь,  мимо Нью-Прайса.  Мы их будем ждать между поселком и городом. Есть там удобное место. Я дал команду, все ближние патрульные машины прибудут  через  десять-двадцать  минут.  Сделаем заслон, перекроем обратный путь. Им никуда не деться, Барт, мы возьмем преступников.
- А  если  они  бросят  машину у Нью-Прайса и попытаются скрыться пешком?
- Их держит мой заместитель, в свете фар.
- Это та синяя, с обычными городскими номерами? На которой ты приехал?
- Да.  Я как знал,  что они устремятся на север, через Стар-Форт. Наверняка у них там кто-то есть.
- В Стар-Форте? На базе военно-морских сил?
- Что тут удивительного?  Наши военные внутри все мафиози.  Ты бы посмотрел нашу статистику!
- А полиция?
- О полиции пока не будем,  Барт. Я ведь тоже из полиции. Но если у тех и есть осведомитель в нашем управлении, он ничего не успеет. Мои ребята стараются засечь их волну в радиодиапазоне, но пока безуспешно.  А я уверен, они поддерживают постоянную связь.
На шоссе Мартин развил такую скорость, что Эриксон перестал смотреть на спи-дометр.
- А она у тебя хоть куда.  Ведь машине больше пяти лет?  У какого колдуна-механика ты в такой чести?
- Я стараюсь не гонять. Обращаюсь с техникой соответственно.
- Мудро. Колеса погубят людей.
- Странная сегодня ночь. Ни одной встречной.
- Дорога блокирована. В пятнадцати милях от Сент-Себастьяна пробка уже на пять миль длиной.  У Стар-Форта поменьше,  но тоже... Завтра будет миллион жалоб.
- Сегодня, Эрнест. Все будет сегодня.
- Пусть сегодня. А вот и моя команда. Берем управление в свои руки.
Фары эриксоновского «Бьюика» осветили  впереди  зебру  шлагбаума.  Завизжали  колеса по сопротивляющемуся асфальту,  Мартин трижды мигнул дальним светом.  От ближайшей машины подбежал полицейский  в  каске  и бронежилете, поднял зебру, свер-нул метровой ширины участок резиновой ленты в колючках,  перекрывшей дорожную полосу.  Как только они проехали, полицейский восстановил заграждение.
- Здесь мы их и возьмем.
- Хорошо бы живыми, - попросил Барт.
- Постараемся.  Но как уж получится. Отведи, Барт, машину за пределы нашей зо-ны. И жди меня там. И никаких инициатив, - людей тут достаточно.
Эриксон поставил  «Бьюик»  позади второй линии полицейских машин, вышел на воздух.  На месте Луны, - острый узенький серпик, его не хватало для приличного осве-щения. Звезды горели слишком высоко. А залитый огнями Сент-Себастьян угадывался слабым заревом за ночным  горизонтом.
С обеих сторон дороги около двадцати автомобилей,  все с зажженными фарами,  полоса асфальта тянулась ослепительно белой искрящейся  лентой, обрываясь в черноте через тридцать метров,  - здесь дорога делала крутой поворот. Где-то там замерла в кюве-тах группа захвата. Он посмотрел на часы: между полуночью и рассветом. И увидел, как крутнулись высокие звезды над головой,  увлекая за собой.  Чтобы не упасть у машины, Барт схватился за открытую дверцу,  переставил левую ногу и,  не успев коснуться сиде-нья, выключился.
В ту  же  секунду Мартин поймал взглядом выезжающий на освещенную полосу черный «Мерседес» и взял в руки микрофон громкоговорителя.  Водитель «Мерседеса», выскочив из крутого поворота в световой коридор и увидев перед собой шлагбаум, а за ним два десятка полицейских машин, ударил по тормозам.
Слева горы,  справа песчаные пологие холмы,  пройти через которые можно только на вездеходе. Позади группа захвата уже установила вторую ленту ежа. Черный «Мерседес» медленно покатил вперед; преступники оценивали изменение ситуации.
Мартин через громкоговоритель приказал выйти из машины и лечь  на асфальт, предупредив, что в случае невыполнения распоряжения будет дан приказ на уничтожение.  Видимо,  в «Мерседесе» поняли,  что выскочить из ловушки не удастся, и автомобиль замер в двадцати метрах от первой линии заграждений.
Далее случилось  непредвиденное.  Над  «Мерседесом»  вырос огненный столб, гром взрыва больно грохнул по барабанным перепонкам.
Барта не смог разбудить и взрыв.  Ногами наружу,  он лежал ничком на переднем сидении.
Плюнув в ожесточенном расстройстве себе под ноги,  Мартин скомандовал собрать все огнетушители к  горящему  «Мерседесу».  Огонь  удалось сбить через несколько минут.
Группа детективов-экспертов под светом фар занялась разборкой того, что оста-лось от металла, пластмассы и живой плоти.
- Камикадзе,  комиссар? - спросил у Мартина подошедший к нему детектив с опа-ленным жаром лицом.
- Не думаю,  - зло и жестко ответил Мартин,  - Уверен, они не помышляли о смерти до самого ее прихода.
Ему не хотелось расставаться с надеждой,  что уже сегодня  узнает имена организа-торов расстрела в Нью-Прайсе.
К рассвету кое-что прояснилось.  Обнаружили остатки взрывного радиоуправляе-мого устройства,  «зашитого» в днище «Мерседеса» и мощной радиостанции,  находив-шейся в момент взрыва в  рабочем  режиме.  Кто-то, пребывающий вне пределов досягае-мости,  понял,  что исполнители оказались в руках полиции, и нажал кнопку, уничтожая пути к себе.
Пять обгоревших  до  полной  неузнаваемости  трупов  запаковали в пластиковые мешки и просеяли все то, что осталось в салоне.
Несколько автоматов «Томпсон»,  армейский пулемет. Патроны не успели взо-рваться,  иначе фейерверк задел бы  и  полицейских.  И  ничего больше.
Мартин приказал проверить залитые жирным пеплом внутренности  машины еще раз. И под правым передним сиденьем обнаружили металлический контейнер, содержи-мое которого немного успокоило комиссара. Пачки стодолларовых купюр,  крошащихся от прикосновения.  Под ними, - армейский планшет-сумка.
При свете встающего солнца Мартин с предельной осторожностью извлек содер-жимое сумки.  Высокая температура за  короткое  время  успела обуглить листы, но кое-что осталось нетронутым.
Карта побережья сохранилась почти вся.  Но на ней никаких видимых знаков.  Под картой - кусочек плана городских кварталов; Мартин всмотрелся и понял,  - это не Сент-Себастьян.  Самой любопытной и обещающей находкой был лист пергамента с перечнем фамилий и адресов.
Первым значилось имя Лерана Кронина, заключенное в красную рамку.
Тут же адрес в Нью-Прайсе,  в Сент-Себастьяне, место работы. Ниже: Ирвин и Ма-рия Кронины... За ними, - Барт Эриксон, краткая справка о журналисте.
Мартин поднес фонарик ближе:  знакомых имен больше не было.  Вернулся к ин-формации о Барте.  Тут значились адреса и старой, и новой его квартиры. С вечера у него дома Леран с Ледой, в ожидании хозяина.
Требовались срочные превентивные меры.
Поручив заместителю закончить осмотр,  составить протокол и доложить ему ре-зультаты экспертизы тотчас,  Мартин направился к Эриксону и застал его спящим в крайне неудобной позе. С трудом разбудив журналиста,  не ведающего, что он занесен в проскрипционный список, Мартин сел за  руль старенького «Бьюика»,  и в сопровождении полицейской машины с двумя детективами,  на высшей передаче  устремился  в  Сент-Себастьян.  Следовало торопиться.
- Всех взяли? - придя в себя, спросил Барт.
- Всех.  Да не мы, - пробормотал комиссар, объезжая колонну автомобилей, растя-нувшуюся на несколько миль.
Узнав подробности  происшедшего за время его сна,  Эриксон нахмурился и до са-мой квартиры не произнес ни слова.
Леда спала на кровати Лерана, сам он застыл у окна, не пошевелившись при появ-лении Барта и Эрнеста с полицейскими. Детективы проверили квартиру,  но ничего подозрительного не обнаружили. Мартин оставил одного на лестничной клетке, другого у подъезда.
- Ребята, нам надо поговорить. Заодно и позавтракать, - скомандовал Мартин, - Ле-ран, быстро на стол все, что у вас имеется.
Только сейчас Кронин-младший встрепенулся, и через две минуты они сидели в комнате Барта за передвижным столиком.
- Как  мать и отец?  - спокойно,  словно ничего и не случилось за сутки, спросил Леран.
- Я... Мы простились с ними. Они остались в Нью-Прайсе, - сообщил Барт,  с тру-дом разжевывая кусочек копченой рыбы,  которая еще хранила следы теплых рук Ирвина и Марии.
По глазам Лерана он увидел,  что тот все понял. Но Мартин смотрел на Эриксона вопросительно-непонимающе.
- Все в порядке, Эрнест, - догадался о причине молчаливого вопроса Барт, - С ним все в порядке. Просто он не такой, как мы. Он другой.
- Вам придется сменить квартиру. Об охране в студии мы позаботимся, - произнес Мартин, задумчиво глядя в ничего не выражающее лицо Лерана, - На первое время это необходимо. Пока не разберемся...
Эриксон ничего не сказал на это и спросил Лерана:
- Как поступим с сестрой?
- Леда останется со мной. С нами, - решительно сказал Леран, - Ей плохо.
- Посмею не согласиться, - вмешался Мартин, - Психика вашей сестры под угрозой.  Без психотерапевтического вмешательства не  обойтись.  Нужен стационар со всем набором средств и препаратов. В городе имеется приличная, хоть и небольшая, женская психиатрическая клиника. Я неплохо знаю мисс Кейт,  управляющую клиникой.  Лия ей доверяет. В условиях клиники и безопасность легче обеспечить.
- Зачем теперь безопасность? - вяло спросил Барт.
- Теперь-то все и  начинается,  Барт.  Или  ты  хочешь  очередных жертв? Леда, ты, Леран наконец. В списке еще несколько человек.
Барт молча кивнул.  Ему уже не хотелось ни есть, ни спать. Он думал  о  том,  по-чему не захватил из холодильника Крониных в Нью-Прайсе пару бутылок фирменной жидкости Марии.
Леран вдруг весь встрепенулся, напрягшиеся мышцы проступили через рубашку выпуклыми буграми.
- Ответьте  мне,  почему  на  Земле  бесправие и беззаконие стали главными зако-нами? Если б люди знали до рождения, что их ожидает, мало кто согласился бы на появ-ление в этом мире.
- В такое время живем,  Леран,  - отозвался  Мартин,  внимательно наблюдая за ме-таморфозой,  - Никто не гарантирован от бед и несчастий.  А заслужили или нет, - откуда нам знать?
- Общие слова!  - воскликнул Леран, - Зачем созданы государство и полиция,  если они бесполезны?  Зачем люди гонятся за  долларом,  если внутри  нет ничего?  Разум не нужен никому.  Неужели так было всегда и так будет?  Ведь в таком случае история бес-смысленна.  Кипение  живого вещества...  Люди,  -  не разумные существа,  они занимают на Земле не свое место!
- Не разумные?  - не удивился Мартин, - Может быть. Но чье место? И все ли нера-зумны?
- Не  все,  -  уже менее агрессивно ответил Леран, - Но исключений так мало. А чье место - я не знаю. Ведь это никому не интересно.
- Не будем сейчас спорить, - примирительно и успокаивающе заметил Мартин, - Давайте определимся с первыми шагами, а потом всем отдыхать.  Охрану я оставляю,  можете быть спокойны. Если не за себя, то за сестру... Сон и еще раз сон!
При слове  «сон» Леран вздрогнул.  Еще одна тайна,  которой он не сможет поде-литься с Бартом. За ночь он трижды пытался снять внутреннее напряжение сном, но каж-дый раз просыпался через минуту. Только он проваливался в забытье, как перед ним вста-вала одна и та же картина. Красочная,  во всех деталях,  реальная как жизнь.  Но чья жизнь? Откуда в нем то,  чему нет аналогий на  Земле?  Лик  золотоволосого  старца  не встревожил его, только заставил задуматься. Но сон!..
Он - верховный вождь целой планеты. Это не Земля. Он вождь и ученый.  Вокруг  него цветные прозрачные трубопроводы,  непонятные приборы...  Он занимается каким-то химическим процессом, но мысли далеки от опыта.  Только  что  к  нему поступило сообщение:  на соседней планете зверски убит посол его планеты. Вместе с семьей.
На душе  горько и тягостно:  посол с лицом Ирвина Кронина.  С ним были Мария и Леда.
Тут он просыпается в беззвучном крике. Чей это сон? Или чья жизнь?






6. Трилистник в небе
Проходящее уходит по-разному:  или по-европейски,  незаметно, так что и следа не остается,  или по-восточному, сохраняясь в малых движениях души и сердца, меняя при случае весь уклад жизни.
Дом Крониных в Нью-Прайсе,  нежилой, неизвестно зачем и для кого законсерви-рованный,  застыл немой печатью на опустошенном колодце продолжающейся жизни.  Барт с Лераном лишь раз посетили могилы,  рассыпав над ними оторванные от корней,  умирающие цветы.  Леран больше не  заговаривал о прошлом, будто  вычеркнул  или стер годы из свитка своей судьбы.  Он совсем перестал спать,  уйдя в круглосуточный труд.  Только еженедельные визиты к Леде позволяли предположить, что он живой человек, с памятью и привязанностями.
Барт ожидал  перемен,  не сомневался,  что в Леране идут какие-то скрытые про-цессы,  создающие кого-то другого,  не похожего на юного Кронина. Внешне он оставался прежним, лишь на смену знаменитой красной ленточке,  охватывающей золотой волос через лоб, пришла черная. От Ирвина  Леран  оставил  себе  деревянный медальон в виде двух сплетенных змеек, имеющий древнее индейское происхождение. Леде он передал единственное украшение Марии:  браслет из такого же потемневшего дерева,  с врезанными в него жемчужинами, подаренными той в разное время Лераном.
Мартин определил  Леду в клинику под другим именем,  ее встречи с братом и Эриксоном проходили в обстановке  секретности;  комиссар  все еще опасался продолже-ния незавершенной охоты.  Леда никого не узнавала и действовала точно кукла, созданная искусным мастером по образу и подобию прежней Леды Крониной.
От очередной смены квартиры Эриксон по настоянию Лерана отказался.
- Барт,  нам  вдвоем ничто не грозит.  Я научился предчувствовать опасность.
Эриксон поверил ему безоговорочно, как поверил бы человеку, умудренному пре-восходящим опытом жизни,  знающему и умеющему то,  чего сам Эриксон  никогда не знал и не умел.  И едва ли этому всему научится за оставшиеся ему годы, сколько бы их не было ему отпущено.
Мартин известия  Эриксона о новых способностях и возможностях Лерана воспри-нимал снисходительно,  но открытого скептицизма не  выказывал. Его интересовало одно: когда и кому юный Кронин перешел дорогу.
Почти месяц оперативно-розыскных мероприятий не принесли заметных плодов.  Один  из инспекторов вышел было на след преступников.  Группа захвата по анонимной наводке обнаружила двух участников  нападения  на Лерана, но нашла их мертвыми. При них были и маски, и наручники, идентичные тем самым.  Смерть обоих наступила за час до попытки задержания от выстрелов в голову. Неудавшийся захват считался единствен-ным за месяц успехом в работе полиции по делу Крониных.
Мартин признал, что следствие отстает от действий невидимого врага.  Точнее, враг опережает его и наверняка осведомлен о работе комиссара. Этим объясняется и взрыв «Мерседеса» с группой убийц, и устранение двух свидетелей, и настораживающее затишье вокруг Лерана и Барта.
Леран не  возмущался беспомощностью полиции.  Только однажды спокойно заме-тил Мартину,  что слуги закона практически  бессильны  перед лицом скрытого зла,  и что добро на Земле плетется далеко позади, отставая от зла по силе и прочему навсегда. И сказал, что сочувствует комиссару, вынужденному заниматься никому не полезным де-лом.
Барт видел,  что Леран ищет выход внутри себя, мучительно и целеустремленно.  Он очень активно взялся за изучение религиозных текстов, пытаясь отыскать в них ответ на причины происшедшего и происходящего.
Эриксону не  надо было думать,  чем отвлечь Лерана,  он и себе не оставлял и ми-нуты свободной.  И  так  выматывался,  что  рано  ложился спать, спал до утра без снови-дений, но отдохнуть не успевал. Просыпался охваченный усталостью, приходилось начи-нать день со спиртного.
Редкие ночи Леран проводил дома. Тогда он закрывался в своей комнате и не вы-ходил из нее до утра. В отличие от Барта выглядел он всегда здоровым и свежим,  черпая энергию из неизвестных внутренних источников.
Если б  Барт и видел,  чем занимается его названый брат наедине, то едва ли счел бы возможным вмешаться.  Ему оставалось догадываться и ждать.  К  тому  же  отноше-ния между ними теперь строились Лераном,  и строились по иным,  не прежним правилам.  Он сам определил и точно выдерживал дистанцию,  не допуская Барта в тайники своей души.  Не стало былой откровенности. Оставаясь старшим братом, Эриксон ощущал себя отчимом, заменившим любимого отца.
Почувствовав отчуждение Лерана,  комиссар Мартин стал встречаться с Эриксо-ном вне его квартиры и работы.
- Ты сопьешься,  Барт,  - как-то озабоченно сказал Эрнест, -  Тебя грызет чувство вины, но ее нет, ты сам ее придумал. Или ты первый, кто попадает в такие передряги? Ради всего святого, возьми себя в руки!
- Где оно, святое, Эрнест? - печально спросил Эриксон, - Корысть, измена и злоба окружают нас снаружи и изнутри.  Впереди, - пусто, друг мой...

Выпуск тележурнала  «Мир  и  наука»  под редакцией Лерана Кронина продолжал-ся,  но уже без того горения и увлеченности,  без  стремления всколыхнуть умы людей.  И,  естественно,  сошел почти на нет интерес к нему. Поток писем иссяк, а Геб Уоррен подумывал, что пора вернуть журнал в субботние рамки.
Что же происходило с самим Лераном?
Озадаченный проявлениями  в сознании и памяти непонятного и загадочного,  по-сле безуспешных попыток разбудить свое забытое прошлое, он занялся техникой медита-ции.  Как и все,  за что он брался,  она далась ему без усилий. Во время одного из сеансов он сделал вывод: лицо Старца,  -  так он его назвал,  - хранится в нем самом,  оно отпеча-ток его собственного  прошлого.  След  удивительный,  живущий  самостоятельной жиз-нью.  Вторым  выводом стало важное открытие:  его все усиливающееся отличие от массы людей вовсе не ущербность,  не следствие детской  болезни или недоразвитости,  а наоборот,  - проявление присущих его личности исключительных качеств.
Следующим шагом стало стремление раскрыть эти качества для самого себя, по-нять себя как человека. Стремление это, соединенное с сеансами медитации, быстро при-несло результаты, которые можно было считать неожиданными и выводящими на некую новую ступень в его развитии. А в том, что он растет,  развивается,  что еще не стал по-настоящему взрослым и самостоятельным, Леран не сомневался.
Вначале он увидел искры,  отлетающие из кончиков пальцев. Он научился превра-щать искры в  светящиеся  нити,  управлять  ими.  Лучистая энергия,  исторгаемая его ру-ками,  могла не только освещать, но и жечь бумагу или дерево,  проделывать отверстия в стекле и бетоне стен.  Это было интересно и вызывало все новые проверки-опыты.
Он научился видеть лицо собеседника,  говорящего с ним по телефону, проникать зрением за пределы дверей и даже железобетонных ограждений городских домов.
Понимая, что  любой специалист объяснил бы все эти качества,  - и то после долгих объективных проверок,  - как  результат  перенесенного психического потрясения,  шоковым вскрытием экстрасенсорных возможностей человеческого организма,  Леран решил никому ничего  не  сообщать, даже Барту. Чтобы хранить множащиеся тайны, Лерану пришлось как бы отгородиться от Эриксона. Что было трудно, его тянуло к нему, заменившему отца и мать, посвятившего все свои силы и время ему и Леде. Но иного пути Леран не видел.  Нельзя было открываться Барту, пока не разобрался в самом себе.
Вначале он считал себя единственным,  исключением в  человеческом роду,  затем  узнал о других носителях экстраординарных способностей и занялся их поиском. Не зная, что Барт в это время занят тем же.
Тем не менее,  - пусть много реже, чем раньше, - Леран и Барт преодолевали воз-никший между ними барьер и говорили как могли  откровенно,  не касаясь вопросов больных и нежеланных. Однажды в ходе одной такой встречи дома Леран не выдержал и помог Барту зажечь сигарету с  помощью  светящейся нити,  вырвавшейся из кончика его указательного пальца.
Эриксон воспринял  невиданный фокус как обычное или привычное явление. Словно он всю жизнь прикуривал не от спички или зажигалки, а от искр,  вылетающих из рук Лерана. Потеря способности удивляться сама по себе достойна удивления,  но Барт и эту мысль пропустил спокойно. «Что было,  то прошло, что будет, - то и будет. Черт с ним!» - примерно так он сказал себе, делая затяжку.
- Кто я, Барт? Почему я не знаю ни одного человека, способного на то же?  Ты зна-ешь, я могу в воде находиться столько, сколько захочу...  А сегодня я понял,  что способен заглянуть внутрь человека, в его мысли.  И это не предел. Что со мной происходит? Как все оценивать, и годится ли обычная мораль для такой оценки?
Шквал вопросов, за которыми новый Леран.
- Я знаю меньше тебя.  Ты во многом перерос меня. Что и радует, и беспокоит. В одном я с тобой един, - в твоей тяге к религии...
- Ты единственный из людей,  кто знает меня. Я не хочу стать объектом всеобщего интереса.
- Я тоже не хочу этого. Достаточно... Когда ты занимался загадками общими,  та-кими как причина гибели ящеров семьдесят  миллионов  лет назад или гипотезой панс-пермии, я еще понимал кое-что...
Леран на минуту загорелся, Барт увидел в нем частичку того, прежнего, увлеченного и стремящегося к пониманию юношу.
- О,  Барт, к этим загадкам еще предстоит вернуться. И к гипотезе панспермии. Вдруг она поможет мне разобраться в самом себе? Ведь никто не знает, как на Земле по-явился человек. Этой задаче пока не видно решения,  сплошь путаница околонаучных до-мыслов. А вот семена, упавшие с неба,  могли бы все объяснить.  Хотя я больше склоня-юсь к  библейскому варианту.
- Гете писал...
Барт тускло улыбнулся и продекламировал:
- «Сила красит мужчину, отвага свободного духа?
Рвение к тайне, скажу, красит не меньше его».
- Гете для меня не авторитет, - без паузы отреагировал Леран.
- Что ж... Резонно. А почему, не секрет?
- Он был человек неверующий.  Все его произведения -  поэтическое осмысление демонологии. Везде он пишет о богах, об их множественности.  Монотеизмом «великий» не страдал.
Эриксон решил не продолжать тему.  Он чувствовал усталость и растущее желание сбросить тяжелый груз.  И то,  что он не мог сменить  их отношения  без согласия Лерана,  мучило его.  Никем не одобряемая роль опекуна надоела,  раздражала.  Хотя он понимал,  -  единственное,  что удерживает  его  от окончательного падения в омут алкоголизма и черной депрессии,  - это необходимость заботы о Леране и Леде,  основанная на долге пе-ред Марией и Ирвином.
- Есть возможность уехать из Сент-Себастьяна на  время.  Помнишь, ты мечтал о поездках, командировках? Не пора ли? Согласен?
- Куда, Барт?
- Мэн-Сити. Начнем с поближе. Начнем завтра. Думаю, самолетом предпочтитель-ней. Ты когда-нибудь летал на самолете?
- Нет.
- Вот и замечательно. Поработаем там неделю и домой.
-  Я согласен.
- Нам надо поднять наш канал. Иначе Геб лишит нас всех честно заработанных привилегий.  Что бы ни случилось,  работа остается.  Она, - вечна.  Ты знаешь, - Барт при мысли о путешествии из опостылевшего ему Сент-Себастьяна сам воспрял,  - Я всю со-знательную жизнь стремился достичь хемингуэевского сочетания отдыха и труда.  Он как никто мог и  развлекаться и работать.  У меня не получается.  Ты, кажется, читал «Рай-ский сад»?
- Незаконченный роман...  Хемингуэй тоже не все успевал,  - Леран полуприкрыл глаза;  лицо его стало походить на лицо ламы,  дяди  Ли; или это просто показалось Барту, - Я помню его слова:
«Постарайся с каждым днем  писать  лучше,  и  пусть  теперешние невзгоды помо-гут тебе понять,  как подступает первая грусть. Никогда не забывай того,  во что верил, и тогда это останется в твоих произведениях и ты ничего не предашь. Работа - твое един-ственное будущее».
-  Видимо, и у нас такое же будущее, Барт.  А что в Мэн-Сити интересует компа-нию?  - после паузы, вызванной хемингуэевским советом, спросил Леран.
Эриксон снял со стены карту региона,  разложил лист на столе. Похоже, жизнь воз-вращалась.
- Собственно,  цели две. Я смог заинтриговать Геба. Кроме Мэн-Сити,  - о нем поз-же, - аномальная зона на побережье. Вот тут, к северу, - Барт ткнул пальцем в излом бере-говой линии, - Она совсем не изучена. Как видишь, получается треугольник: Сент-Себастьян, Мэн-Сити и эта зона - вершины углов.  А в Мэн-Сити есть группа парапсихо-логов, они-то и занимаются данной аномалией.  Группа зарегистрирована как  официаль-ная организация  совсем недавно.  Таким образом,  материал будет предельно свежий.  Рейтинг твоего журнала безнадежно упал.  О Фаэтоне  забывают.  Было  время,  мы полу-чали больше сотни писем в день,  десятки звонков. Теперь, кроме Геба, по поводу астеро-идов никто мне не звонит.
Леран накрыл большим, указательным и безымянным пальцами три точки на карте.
- Треугольник равносторонний. Любопытно...
Барт взял линейку,  провел измерения. Оценка Лерана была точна до миллиметра.
- Будем считать предзнаменованием.  Счастливым.  С утра  займемся подготовкой. А я, извини, Леран, спать... Надо набраться сил.

Леран осматривал  салон самолета как большой ребенок новую игрушку. Ослепи-тельная стюардесса...  Бокал  тоника  Лерану,  глоток виски Барту... Пристегнуты ремни,  взлет к далеким редким облакам. Ни испуга, ни восторга на лице Лерана.  Вчерашний разговор,  подумал Эриксон,  всего лишь эпизод,  не более. Второго такого впереди может и не случиться. А ведь,  если разобраться, у Лерана среди людей остался он один. Леда не в  счет.  Врачи  убеждены,  -  вывести  ее из теперешнего состояния не удастся. Барт неслышно вздохнул.
- Скоро самолет станет твоим главным транспортом. Осмотришь сверху весь мир.  Тебе должно прийтись по душе. Летать не может не нравиться.
Леран как-то непонятно улыбнулся,  продолжая смотреть в иллюминатор. То ли со-гласно, то ли иронично. И произнес так же, с неясным подтекстом:
- Да, самолет, - вершина мысли, верх прогресса.
- Ты смеешься?
- Нисколько.  Мои чувства не передать словами. В этой машине соединились две стороны человеческого естества.  Две единые стороны...  И ты их знаешь, Барт.
- Возможно. Но сейчас не понимаю тебя.
- Самолет...  Громаден и сложен.  И,  - ненадежен, как и все, что создается людьми.  А в самолете люди.  С мыслями,  к которым  противно прикоснуться. Ненадежные люди...
- Не слишком ли?  Если в нашей с тобой жизни черная полоса, то не значит,  что и все кругом столь же черно,  - Барт решил отвлечь Лерана от пессимистических суждений,  - Обрати внимание,  как смотрит на тебя стюардесса. Такой красивой девушки я давно не встречал.
- Барт,  хочешь,  она подойдет к нам и скажет все, что крутится в ее красивой го-ловке? Уверен, и тебе станет противно.
Эрос по-прежнему был далек от Лерана.  Вся женская часть телекомпании  Габриэ-ля Уоррена страдала от равнодушия Лерана Кронина к противоположному полу. Он вы-глядел ярым приверженцем секты скопцов. Ни разу Барт  не обнаружил в золотых глазах ни искорки влечения.  При абсолютном, безупречном мужском здоровье! Одна из стран-ностей, не поддающаяся объяснению.  Взгляды стюардессы напрасны.  И выворачивать ее наизнанку не стоит. Действительно, что, кроме глупостей, в ее голове...
А вот  заключение о несовместимости прогресса техники с желательным направле-нием прогресса самого человека,  - зрелая мысль,  несмотря на ее тривиальность. Но про-звучало так, словно под маской неискушенной юности прячется удрученная печальной мудростью старость.
Техника сама по себе не антинравственна,  и даже не безнравственна. Она вне мо-рали. В целом едва ли общечеловеческие ценности и технология антагонистичны. Впро-чем, проблема дискуссионна.
Барт задумался и почти уснул.  И очнулся от того, что в лицо ударил яркий, режу-щий глаза свет. По салону тонким ровным слоем разлилась белая краска,  то ослепительно вспыхивающая, то пригасающая. Неестественно:  ведь белого,  как и черного, цветов свет не несет в себе, в нем их просто нет. Что за небывалая необычность, как в кошмарном сне!
Он повернул  голову:  Леран почти прилип к иллюминатору.  Эриксон проследовал за его взглядом; увиденное заставило его вздрогнуть. И сразу в уши рванулся шум:  всхлипы, крики, сумбурные восклицания, отдельные испуганные фразы...
- Это же тарелка!
- НЛО!
- Конец света...
- Что будет с нами?..
Стюардесса стояла манекеном,  с лерановскими расширенными зрачками.  Барт снова повернулся к иллюминатору,  от  которого  его  отделял мертвенно белый лоб Лера-на, разделенный пополам черной ленточной полосой.  Он посмотрел на часы:  самолет находился на середине пути. Внизу расстилался горный массив,  не предусматривающий даже аварийной посадки.
Ситуация несомненно критическая. Леран определенно притягивает к себе если не мировое зло,  то крупные неприятности.  Летающие  тарелки лучше разглядывать стоя на твердой земле.
Волноваться подобно другим пассажирам у Барта не было  оснований: он  послед-ние  дни  не  настолько дорожил своей жизнью,  чтобы бояться смерти. И потому принял-ся вместе с Лераном рассматривать объект, летящий  рядом  с  их самолетом.  В подобных случаях самое мудрое решение: предоставить событиям развиваться естественным путем.  И  использовать обстановку  так,  чтобы  она  принесла хоть какую-то пользу для твоего возможного будущего.
Эриксон поднялся, снял с багажной полки свою сумку, достал видеокамеру и направил ее в иллюминатор. Пройдя видоискателем по лучу, рождающему в салоне белый цвет,  он нацелился на то, что некоторые пассажиры в панике окрестили тарелкой. До тарелки объекту было далеко.
Светящийся шар, от которого тянулся к самолету белый расширяющийся луч... Мелькнула дикая мысль: им нужны они, Эриксон и Леран. Поняв, что похищение простых тележурналистов: Эриксона или даже экстравагантного Кронина таким экзотичным способом, - явная бессмыслица, он совершенно успокоился,  и принял решение использовать обстановку максимально.
В объективе,  - салон самолета. Хорошо бы снять пилотов, но к ним не добраться.  И можно пропустить важное за бортом.  Снова шар; он перестал светиться, стал почти обычным, нормальным геометрическим телом.  На Земле он бы не привлек такого внима-ния.
В динамиках прозвучал голос командира экипажа,  твердый и уверенный.  Вопли и крики прекратились, стал слышен успокаивающий ровный шелест двигателей.
Камера стрекотала, накручивая бесценные метры пленки, поверхность шара  меня-ла цвет.  Эриксон видел цилиндрические короткие выросты,  на вид металлические.  Их было десяток или чуть больше, между ними беспорядочным образом метались желтые и алые пятна. В их смене никакой системы Барт не заметил.  Шар сохранял дистанцию, его луч продолжал «держать» самолет.
Придется поверить в НЛО, подумал почти весело Эриксон. И окунуться в уфоло-гию,  которую он считал чем-то сродни выродившейся в псевдонаучное надувательство еще задолго до нашей эры  астрологию.  Хотелось бы увидеть, кто там, внутри шара. И узнать, каким образом он двигается в воздухе. И понять много еще чего. Равнодушие к себе понемногу уходило,  вытесняемое любопытством. Он снимал, думал, а краешком глаза посматривал на Лерана.
А зрение Лерана,  следуя по лучу,  успело проникнуть в шар. Он не нашел там того, чего ожидал его разум. Во-первых, ни одного живого существа.  Во-вторых, ничего похожего на систему управления. В абсолютно пустом пространстве только  один  предмет,  висящий  в  геометрическом центре, - кристалл-многогранник. За сверкающе-прозрачными гранями угадывался серебристый туман,  вихрящийся медленными слож-ными движениями.  И все-таки Леран был уверен:  шар управляется не автоматом,  не компьютером, а живым разумом. Но где его искать? Внутри кристалла, в кружении ту-манных вихрей?  Или где-то вне шара,  может быть, далеко отсюда?  Тогда, возможно, кристалл, - аппарат связи.
Одна из граней загадочного кристалла помутнела, стала матовой, на ней проявился рисунок, простой и знакомый глазу. Трилистник, лепестками вверх.
Как только его зрение остановилось на трилистнике,  Леран  болезненно ясно ощу-тил, как кто-то проник в его сознание и начал перелистывать его память как книгу. Стра-ница за страницей, день за днем, от сегодняшнего  дня к прошлому.  Вмешательство было не только болезненным, но и обидным. И вызвало стремление к отпору.
Нет, он не позволит неизвестным насильно проникнуть в свое Я! Леран напрягся и остановил «листание». И задал первый вопрос. Ответ пришел немедленно, без слов, про-стым пониманием: опасности для самолета и людей нет, шар не представляет собой ника-кой угрозы.
Леран подумал и согласился: если бы было не так, к нему пришел бы Старец-Учитель.
Еще несколько вопросов.  Леран понял не все,  но смог уяснить,  - шар появился у самолета для контакта  с  ним,  Лераном  Крониным.  Как только этот контакт поднимется до нужного уровня, появится возможность его перехода из самолета в шар.
Переход в воздухе из самолета в неопознанный летающий объект! Леран поверил: такое возможно. Шар не черный «Мерседес», в который его пытались запихнуть.  Здесь они рассчитывают на его согласие. Но кто они?  Зачем он им нужен? И какой странный способ похищения!
Луч воздействует на психику! Диалог ему навязан, и его согласие - вовсе не сво-бодное волеизъявление,  а скрытое принуждение. Нет, так не пойдет!  Он не бросит само-лет,  Барта,  не оставит Леду.  Как бы люди, создавшие шар и ведущие за ним охоту, ни были могущественны. Не исключено,  что  государство использует секретную технику для своих скрытых от всех целей. И те же органы разведки и безопасности, которые предлагали  ему сотрудничество,  сейчас управляют этим аппаратом и готовятся протянуть мост для перехода из самолета.  Нет никакой ясности,  а  без этого  Леран  не был согласен не только на ожидаемое от него действие, но и на разговор.  Он возмущенно спросил: «Кто вы?» Не получив ответа, он решительно направил эмоцию-отказ от предложения.
Луч разом погас,  зрение Лерана вернулось в самолет, шар окутался серебристым сиянием, отошел от самолета по крутой кривой и растворился бесследно в лазури неба.
Путешествие внутрь НЛО далось нелегко.  Леран отвернулся от иллюминатора, вжался поглубже в кресло и отключил внешние органы чувств.
Барт отставил  камеру,  обернулся к Лерану.  Его полная неподвижность вынудила его коснуться запястья и проверить пульс. Около тридцати ударов в минуту. Барт знал, что это норма, Леран в воде снижал сердечный ритм до двадцати в минуту и менее.
Может быть, он мог и «выключать», и «заводить» себя.
Упокоившись, Барт поднялся,  взял камеру и пошел по проходу между кресел:  требовалось  зафиксировать  свидетельства очевидцев встречи с неопознанным летающим объектом. Всем им неслыханно повезло, они видели невиданное  и остались живы.  Но больше повезло Эриксону:  он уже имел уникальный материал на видеопленке.
Через стюардессу он договорился об интервью с экипажем самолета и вернулся на свое место. Леран сидел с открытыми глазами и встретил его таким взглядом,  что стало понятно:  он знает много больше о встрече с шаром, чем все пассажиры и экипаж самоле-та.
Эриксон сел, положил камеру на колени и попросил:
- Расскажи мне все. Это важно для нас обоих.
- Да, потому я здесь, - непонятно для Барта согласился Леран, - Я видел его изнут-ри.  Но ничего определенного сказать не могу.  Я  нарисую...
Барт протянул ему свой блокнот.
Сделанное как-то признание Лерана о том, что он не художник, оказалось более чем скромным.  Карандаш двигался по бумаге точно и  выверенно.  Сферические стены,  скрывающие пустоту,  и кристалл. Кристалл, заключивший в себе неизвестно что. Рядом, крупно: грань с изображением трилистника.
- Леран,  думаю, мне известно, что это такое. Стилизованное изображение цветка лилии. Или лотоса. Да, лотоса! Память говорит мне: символ знаком, он встречался рань-ше. Сейчас не вспомню...
- Алкоголь, Барт. Он деформирует психику и притупляет остроту памяти, - легко заметил Леран, будто речь шла о невинной шалости, - Если это так, следует вывод: шар создан людьми.
Эриксон постарался не заметить замечания о разрушающей власти алкоголя: он знал ее не снаружи и повода для несогласия не имел.
- Леран,  каждое правительство, и не только правительства, стараются создать за-крытые структуры.  Как политические,  так и экономические,  производственные.  Тайные программы, лаборатории, целые отрасли.  От  лекарств  и  оружия  до  создания аппаратов различного назначения. Очень многое изобретается и создается за спиной народов. Проникновение в такие тайны может стоить слишком дорого. Некоторые мои коллеги сложили головы на этом пути.
- Как мало люди знают о себе и своем мире!  - воскликнул Леран, - У меня есть же-лание разобраться в этом через компьютерную сеть.
- Компьютер не всегда заменяет мозги.  Мы летим к людям,  которые обладают сверхспособностями. Ты - один, их - много. Спросим и об этом.  Думаю,  они знают и о трилистнике.  А пока... Воздадим хвалу Богу, что так обошлось.  Обычно подобные встре-чи кончаются трагически.  Уфология пока не наука, а просто набор сомнительных фактов. Кому-то не хочется, чтобы она стала ясной системой знания...
Леран помолчал,  в  размышлении дотронувшись до траурной ленточки на лбу.
- Да, все-таки трилистник - символ лотоса. Те самые народы, которые помнят о драконах,  почитают и лотос.  Есть тут некая связь... А я мало знаю, чтобы соединить.
Эриксон еще взглянул на рисунок неопознанного  летающего  объекта изнутри и только теперь ясно осознал, - ведь они на самом деле избежали гибели.  И он мог бы уне-сти с собой тайну Ирвина Кронина. Ту самую, которую  рано  или  поздно  он обязан рас-крыть Лерану.  Как бы не было поздно...  Нет в нем, в Барте Эриксоне, твердой уверенно-сти в длительном продолжении своей линии судьбы. Уж так она складывается независимо от его воли.  Да плюс еще собственное наплевательское отношение к этому, - оно тоже подталкивает его к краю. Так не время ли?
- Леран,  жизнь становится для тебя горячей.  Холоднее впереди не будет. И, чтобы справиться с предстоящим, тебе следует иметь ясность о себе. Ведь так?
- Так.  Ты сказал о том,  что заботит меня в последние дни больше всего.  К сожа-лению,  я не имею возможности  поговорить  с  отцом.  Он что-то знал...
- Леран,  я всегда любил Ирвина и Марию. И восхищался Ирвином. Он жил и умер как настоящий мужчина.  Ведь они и мне тоже заменили отца и мать.
- Что? Тоже? Тоже заменили?
Как и рассчитывал Барт,  Леран с ходу уловил момент, с которого и хотел начать Эриксон.
- Да, тоже. Пора тебе узнать... Известное только мне. Давным-давно,  в нашей про-шлой жизни, состоялся у нас с Ирвином разговор... И он посвятил меня в то, что считал невозможным сообщить тебе. Не знаю, для чего он это сделал. Но если сделал, то учел и будущее. Твое будущее. Я обещал молчать.  Ирвин не был слабым человеком, он не нуж-дался в простом  слушателе,  умеющем хранить чужие секреты.  Он рассчитывал на то, что когда-то я нарушу свое обещание. Он простит мне...
- Это касается меня... Я, - не Кронин?
- Так, Леран. Леда у Марии родилась не одна. Был еще мальчик. Все это правда. Но он не был тобой. Близнецы родились очень слабыми. Марию положили в больницу.  В Сент-Себастьян.  Там-то Эрнест Мартин и  добыл отправную справку,  необходимую для оформления документов,  для нового рождения Лерана Кронина.  Ирвин говорил,  что мальчик умер безымянный, ему не успели дать имя.  Леран,  - имя деда Кронина,  вождя индейского племени.  С тех самых Великих озер, на берегах которых ты не был. Леде нравилось имя деда.
- Как же я попал к... В Нью-Прайс?
Впервые Эриксон видел Лерана таким взволнованным. Взволнованным и собран-ным в одном объединяющем стремлении.  Не имеющий  личной  памяти детства получал надежду.
- Все началось с Леды. Через несколько дней после известного тебе золотого до-ждя. Единственного золотого дождя, в достоверности которого у нас нет сомнений. Ирвин Кронин наблюдал его лично, он оказался в его эпицентре.  И возвращался туда.  Он не боялся суеверий,  в нем не было страха.  Леда нашла тебя на берегу.  Как ты там оказался, осталось загадкой для всех. Никаких следов на берегу, остатков крушения на море.
- Так значит, Ирвин Кронин, - не мой отец?! И Мария Кронина, - не моя мать? И Леда...
- И Леда тебе не родная сестра.  Не знаю... Спроси меня, я скажу: Ирвин и Мария мне отец и мать. А Леда - сестра. Родные, без всяких...
- Понятно,  Барт...  Вот откуда мой провал в памяти...  Не было у меня Великих озер, которые я столько раз пытался вспомнить. Так кто же я и откуда?
- Думаю,  ты начал догадываться обо всем, Леран. Сам. И когда-нибудь узнаешь сам ответ и на последний вопрос.
- Верно,  я думал и об этом,  Барт. Возможно, есть во мне что-то, что знает всё... Ты обещал отцу... А я обещаю тебе, Барт: как только я вспомню о себе, я расскажу. Расскажу тебе все, как ему...
Леран закрыл блокнот с рисунком неопознанного  летающего  шара  и протянул его Барту. Тот машинально раскрыл его на странице с изображением трилистника, открыл следующую и замер: карандаш наметил несколько легких штрихов и линий.  Сливаясь в подготовленном зрительном восприятии,  они создавали легко узнаваемые фигуры.  Лежащий на берегу у волн юноша и склонившаяся над ним девушка.  Это мог быть рисунок, сделанный как со слов, так и свидетелем происшедшего.
Стюардесса объявила о подготовке к снижению и посадке по расписанию.  Барт посмотрел в иллюминатор.  Рядом с золотым лерановским ореолом,  - вид на панораму города. Опять, снова! Невероятно! Но разве тут Леран  причем?  Он  узнал в очертании кварталов Мэн-Сити кусочек карты неопознанного города,  сохранившейся в трофеях ко-миссара Мартина. Карты,  найденной в останках взорванного черного «Мерседеса». Эр-нест, нарушив протокол служебного поведения,  не приобщил карту к материалам дела.
Предчувствие неизбежного несчастья вернулось к Эриксону.














7. Седьмой  проступок
Они говорят, что мир возник из плотского желания, и что ему нет другой причи-ны, кроме вожделения.
                Бхагавад-Гита

Целью приезда в Мэн-Сити являлось знакомство с «Союзом экстрасенсов», заня-том изучением аномальных зон  Западного  побережья, - источников паранормальных яв-лений. Сведения о «Союзе» Эриксон выудил из интернета,  два дня назад  отправил  по  его  адресу  письмо электронной почтой и теперь ожидал теплой встречи.
Но встречи не получилось никакой. По имеющемуся у Эриксона адресу размещал-ся  супермаркет,  служащие которого об экстрасенсах понятия не имели.  Телефон при-надлежал небольшой семейной фирме, производящей вязаные шапочки для любителей горных лыж. Пришлось применить излюбленный полицией метод опроса местных жите-лей.  Метод сработал, и к вечеру они стояли у дверей со скромной стеклянной табличкой:  «Центр западной магии». Сухая жаркая погода вымотала Барта и подействовала даже на Лерана.
Трезвый и основательно разозленный Эриксон распахнул дверь и  вошел  первым.  Пустой  просторный холл с тремя безликими дверями совсем его расстроил. Леран указал на одну из дверей, из-за которой доносился шум. Барт вошел без стука.
По развешанным на стенах плакатам со смесью геометрических символов  и ре-продукциям поставангардистских картин они поняли,  что попали куда хотели.  В комнате находилось трое прилично одетых  джентльменов, занятых электронной аппаратурой,  расположенной на столах,  предназначенных также отделить хозяев от посетителей.  Двое занимались просмотром бумажной ленты,  льющейся на пол из факсимильного устройства, и не подняли на вошедших даже взгляда.  Третий оставил в  покое  клавиатуру компьютера, встал и сказал устало, без интереса:
- Слушаю вас, господа.
Барт представил себя и Лерана:
- Эриксон,  редактор телеканала «Планета сегодня».  Леран Кронин, ведущий   те-лежурнала  «Мир  и  наука».  Государственная  телекомпания Сент-Себастьяна.  Мы от-правили вам, в «Союз экстрасенсов», электронное письмо о визите двое суток назад.
- Странно.  Мы ничего не получали, - сказал третий, подозрительно оглядев не-прошенных гостей, - Чем я могу вам помочь?
- Мы готовим документальный сериал по паранормальным явлениям,  - не скрывая раздражения,  сказал Барт, начиная догадываться, что их поездка будет напрасной, - Нас заинтересовало ваше сообщение об открытии аномальной зоны на побережье. Если не ошибаюсь, сорок пятый градус северной широты.
Третий улыбнулся, но глаза его остались холодными.
- Приятно встретить любознательных журналистов. Ваши коллеги редко  интере-суются  настоящей  наукой.  Все  по верхам...  И очень жаль.  Очень.
- Чего  вам  жаль?  - холодно спросил Эриксон;  ему не понравился льстивый ди-пломат.
- Вам следовало бы дождаться приглашения.  Или извещения.  Дело в том, что на месте, в Мэн-Сити, осталось, как видите, всего трое. И все мы  - только служащие,  но не специалисты.  Все в разъездах,  и все не близко.
Он указал на карту континента, висящую рядом с плакатом, на котором расцветал фиолетовый  цветок.  Лепестки  его  причудливым  образом сплетались в знак, напомина-ющий свастику.
- Видите,  красные кружочки?  Так отмечены места,  где необходимо присутствие ученых-специалистов нашего «Союза».  Для работы поблизости не остается ни людей, ни времени. К сожалению.
- Но  какую-то  информацию мы можем от вас получить?  - настаивал Эриксон.
- Господа,  позвольте напомнить: мы всего лишь технические работники. Обслуживаем электронику, принимаем почту...
Барт посмотрел на Лерана.  Тот стоял неподвижно, внимательно наблюдая за рабо-той двоих у факса.  Хотелось есть, пить, мечталось о паре часов  отдыха после нервного перелета и последующего блуждания по улицам Мэн-Сити.  Город казался Барту еще бо-лее неуютным и подозрительным, чем Сент-Себастьян,  хотя и был в два раза меньше.  Он решил побыстрее завершить неудачный визит, предварительно исчерпав все возможности выполнения согласованной со своим руководством задачи.
- В таком случае мы сами отправимся в  открытое  «Союзом»  место. Предоставьте нам координаты,  а мы обязуемся копию отснятого материала и результаты осмотра ано-мальной зоны прислать вам. Если у вас нет других условий...
Третий «технический работник» посмотрел на Эриксона как  на  сбежавшего сума-сшедшего.
- К сожалению,  помочь вам не можем при всем желании.  У нас  нет доступа  к научным материалам.  К тому же у нас нет права решать такие вопросы.  Оставьте ваши адреса, и по возможности вам будут высланы все необходимые данные.
- Что будем делать? - обратился Барт к Лерану.
Леран промолчал,  продолжая смотреть на занятых почтой служителей бесполезно-го офиса «Союза экстрасенсов»,  специалистов  «западной  магии».
- Примите совет.  Приезжайте через месяц.  И специалисты будут здесь,  и, в соот-ветствии с планом работ, в интересующем вас месте уже будет развернут постоянно дей-ствующий исследовательский лагерь.
- Пожалуй,  вы правы, - примирительно согласился Эриксон, - Чтобы не повторить ошибки,  уточните  ваши  реквизиты.  Телефоны,  адреса...  Прежде чем собраться, мы свяжемся с вами.
- Охотно и с удовольствием,  - информированный  и  словоохотливый служитель  открыл ящик стола,  достал оттуда визитку «Союза экстрасенсов» и протянул ее Барту, - Здесь все, что вам нужно.
Эриксон поблагодарил,  спрятал визитку и попрощался, тронув Лерана, стоявшего в прежней позе, за локоть.
- Пора, Леран.
Они отошли шагов десять от дверей с обманчивой вывеской,  и  Барт возмущенно сказал:
- Союз магии и дьявола!  Ты все слышал? Что будем делать? Лично я проголодался. И жажда открылась. С такими экстрасенсами никаких нервов не хватит. Штурмуем первый же пункт питания.
На углу  квартала  обнаружился  небольшой  уютный ресторанчик,  и настроение Барта улучшилось. В ожидании заказа Барт прогулялся к стойке бара и вернулся с двумя коктейлями.
- Они правы,  вина моя. Вот и попали в никуда. Хорошо, НЛО сняли, поездка не бесполезная. Редкая удача, наши видеокассеты цены не имеют.  Думал,  выберусь из Сент-Себастьяна,  будет легче, - Эриксон вздохнул, выбросил из бокала соломинку,  сделал жадный глоток, - Все равно тоскливо. Как будто ждал сэндвич, а получил бутерброд без масла.
- Не нравится мне «Союз экстрасенсов» или «Центр западной магии», Барт.
- А мне нравится?  Я знаю,  о чем ты думаешь:  ширма,  прикрытие. Страница в Интернете оказалась липой.  Думаю,  из того же материала  и листок с адресами-телефонами.  И нет никакой аномальной зоны. А если и есть, то не зона. А если зона, - не аномальная.
- Ты прав,  Барт.  Я заглянул в головы тем двоим.  Никакие они не ученые. Ни эти, присутствующие, ни те, отсутствующие. Они думали только о том, как освободиться от нас. Им не нужны контакты.
- Заглянул? Так... Что еще?
- Трое в конторе действительно ничего не знают о том, что интересует нас. Но осведомлены о другом. Вывеска фальшивая, на самом деле за ней, - какая-то черная секта.
- Сатанисты?  - спросил Барт, с воодушевлением принимаясь за второй бокал кок-тейля.
- Точное название я не выяснил.  Нашел свои слова, которые полнее выражают суть. Чем они занимаются, - непонятно. У них в мозгах столько крутится... Тайные опера-ции уголовного плана... Работа над психикой...
- Тогда плохо, - задумался Эриксон, вспоминая карту из взорванного «Мерседеса» и вид Мэн-Сити с воздуха, - Они взяли нас на заметку. Как бы за нас не принялись и здесь. Ну и страна, спрятаться негде!
- Не страна, планета, - негромко поправил Леран.
- Пусть  так.  Какое-то  время у нас в запасе имеется.  Отдохнем, расслабимся. Не возвращаться же в Сент-Себастьян. Мне так лучше в петлю, чем назад...
- Может, найти квартиру на сутки-двое? - спросил Леран.
- В  чужом  городе  это  все равно, что добровольно сдаться в плен врагу.  Приду-маем что-нибудь получше.  И поинтереснее. Заботливая рука Мартина сюда не дотянется. А как хочется покопаться в делах этого «Союза». Сделать напоследок что-нибудь этакое, громкое...
При слове  «напоследок» Барт сморщился,  будто случайно раскусил целый лимон. Официант расставил еду, лед, виски. Барт немедленно осушил один бокал, на закуски да-же не посмотрел. Стало заметно, что он пьян: сказались напряженный день и депрессив-ное настроение. Виски Барту не понравился, он поднялся и направился к бару, за коктей-лем, который  счел весьма удачным.
Вернувшись через несколько минут,  он остановился за спиной Лерана:  тот держал в руках какой-то фотоснимок.  В глазах не было должной резкости, и Барт наклонился. Нью-Прайс, дом Крониных. Снимал два года назад Леран фотоаппаратом Эриксона со стороны моря.  Цвета благополучия,  молодого здоровья... Перед домом стояли четверо: Ирвин, Мария, Леда и Барт. Барт улыбался в объектив счастливо и беззаботно. Он и сам не знал, что у него бывает такая красивая улыбка. Тогда никто из них и предположить не мог,  что жизнь обернется вот так...  И Барт с Лераном останутся вдвоем. А снимок вместе с ними попадет в провинциальный Мэн-Сити, о котором, кроме Эриксона, никто тогда и не знал ничего.
Барт хотел что-то сказать, но лимон остановился в горле, не давая дышать,  он обошел стол и молча сел.  Леран оторвал взгляд от  снимка, бережно спрятал его в нагрудный карман. И посмотрел на Барта.
По лицу Эриксона текли слезы, которых он сам не замечал. Фотографии оказалось достаточно,  чтобы прорвать напряжение,  накопленное с ночи расстрела в Нью-Прайсе.
- Барт, что с тобой? - шепотом спросил Леран.
- А что со мной?  - хрипло переспросил Барт, ощутил на языке соль и понял.
Не в силах сдержаться, он обхватил голову руками, стиснул ее, рыдания сотрясли его плечи. Леран быстро встал, достал свой платок, смочил его водой от растаявшего льда,  окутал им шею и затылок Барта. Затем сел на стул рядом и положил руку на плечо Эриксона.
Минуты через три Эриксон успокоился. Снял с шеи платок, вытер лицо. Налил се-бе минеральной воды и сделал несколько мелких глотков.
- Спасибо,  Леран. Мужчины иногда плачут. Даже такие бестолковые, как я. Если кто-то будет утверждать, что он никогда не плакал, не верь ему. Или он врет, или он не человек.
- Добро на Земле слабо,  неустойчиво и хрупко,  как лед, - сказал все так же тихо Леран, - Человек слишком сложен. Чуть где-то не так, и он начинает ломаться. Надо учиться управлять собой.
- Можно и управлять,  - согласился Барт. И добавил, - Если хочется. Мне так не хо-чется. Когда рядом уходят хорошие люди, такому дерьму как я, не стоит жить.
Леран чуть сжал его плечо.
- Барт,  ты очень устал.  Тебе на самом деле надо отдохнуть. Ни о каком  возвраще-нии  и  говорить не будем.  Леда в безопасности,  нам в Сент-Себастьяне делать нечего.  Останемся на несколько дней, а для руководства придумаем что-нибудь.
- Верно. Послушай, Леран... Я простой, обычный парень, выходец из низов. Нико-гда не строил себе планов длиной в жизнь. Конечно, стремился к чему-то,  старался по-лучше делать дело. Но и авантюристом не был, хоть часто скатывался к необдуманной импровизации,  под власть минутного импульса...
Несколько лет назад, в Нью-Прайсе, я обрел семью, которой, думал, не будет уже никогда.  Что же получилось?  Остался ты.  И Леда, безнадежно травмированная.  Что впереди? Ничего. Одна грязь. Чем больше живу, тем больше открывается кругом и внутри нечистот.  Теперь вот черная секта.  Не для благотворительности же она создана! А мы вынуждены пройти мимо, чтобы не получить в нос. Мы - слабее. Неужели мы слабее, Ле-ран?
Леран немного подумал, снял руку с плеча Барта, соединил обе ладони.
- Нет, не слабее. Просто мы не знаем сами себя. Своей силы. Занимаемся чем угод-но, но не собой...
- Когда узнаем себя,  будет поздно.  Всегда бывает поздно.  Какой толк говорить о достижении устойчивости,  если никого и ничего не вернуть?
Барт заказал проходившему официанту коньяк.  И бутылкой. Официант обратил на них непонимающе вопросительный взгляд. Леран поднял ладонь, посмотрел ему в глаза,  что-то прошептал. Официант кивнул и через пару секунд бутылка стояла на столе.
Барт тотчас провел дегустацию,  коснулся пальцем этикетки на  бутылке.
- Неплохая вещь.  Вот за это и идет борьба?  За хлеб  с  вином  и развлечения? Кто больше себе позволит... Всеобщая война за место в пятизвездочном ресторане.  Никому не интересно, добрый ты или злой, были бы баксы в кармане. Ты заметил в офисе знак сва-стики?
Леран улыбнулся: Барт переключился  с себя на мир внешний.
- Леран,  ты для меня лучшая база данных. Я предпочитаю тебя даже библиотеке Конгресса.  Отыщи в себе страничку про свастику. Коньяк замечательный,  он  будит во мне следователя.  Должны мы все-таки с ними разобраться.  Прежде,  чем они разберутся с нами. И зачем я связался с телевидением? Мне бы детективом...
Леран ответил сразу:
- Применение знака свастики само по себе еще не означает преступного содержа-ния деятельности. Но оно позволяет судить о высоте поставленных целей.
- Высота целей не говорит об их возвышенности. Так?
- Так. Свастика, - один из древнейших символов, - Леран с удовлетворением по-смотрел на просветлевшее лицо Эриксона.  Коньяк  действовал на него оживляюще, - Она, - порождение Востока. Правда, я считаю, Восток и Запад, - понятия свежие. Цивилизация начиналась с Востока, а так называемый Запад отпочковался,  стал другим. Вот люди и тянутся к восточному, к истокам. И к символам, оставшимся от общей древности.
- Все мы из древности... Я так прямо запах в себе чую: обомшелый, гнилой... От-сюда и разбитость, старость духа.
Леран сделал вид, что не слышал самокритичного выпада Эриксона.
- Свастика - слово арийское,  взято из санскрита.  Оно  означает: здравствуй,  же-лаю всех благ.  А сам знак древнее слова. Неизвестно ни время,  ни место его появления.  Есть мужской знак  свастики,  а  есть женский. Мы встретились с женским, - стрелки направлены слева направо.  Левое вращение. Правая свастика, - это восхождение, беско-нечное развитие.  Женский знак,  естественно,  обратный.  Мужской,  солнечный знак свастики,  если его применить к человеку, будет означать, что он освободился от груза грехов и готов навечно поселиться в небе,  не возвращаясь в мир страданий. В наш с тобой мир, Барт.
Эриксон слушал неожиданно внимательно, даже отвлекся от бутылки.
- Человек - это точка в центре свастики.  Четыре черты-стрелы,  - это четыре воз-можности, открытые для него: вновь стать человеком; отправиться в ад;  родиться живот-ным; оказаться среди небожителей. Загнутые концы стрелок означают,  что ему ничто из этого списка уже не грозит, он полностью освобожден, его ожидает нирвана. Вот в общем и все о знаке...
- И ты веришь,  что дело обстоит именно так? Если так, то печально.  Ведь мне ни-когда не расстаться с моими привычками, - Барт щелкнул ногтем по бутылке, обозрел зал ресторанчика, остановил взгляд на даме, сидящей за дальним столом.
Какое-то время  он смотрел на нее,  затем хлопнул себя по лбу ладонью и весело произнес:
- Как же я забыл!  Правильно ты говоришь,  алкоголь  нейтрализует память. Что и хорошо, и плохо. У меня ведь в дьявольском Мэн-Сити давний друг.  Мы с ним однажды закатили такой пир! По молодости, теперь я на такое не способен.  Но это же было!  Ты посиди. Пойду попрошу телефонную книгу.  Нам нужен праздник,  чего бы он ни стоил! Иначе от меня пользы ни завтра, ни потом никакой. У тебя есть возражения?
- Чтобы возражать,  надо знать.  А я не знаю,  что будет, и каким оно будет.
Барт хмыкнул, качнул головой и отправился искать телефон друга по праздникам.  Вернулся  он  через десять минут,  заметно повеселевший и бодрый.
- Порядок,  коллега и звезда Леран.  Программа есть.  Не торопясь допиваем-доедаем оплаченное и медленно  перебазируемся.  Вечер  меняет ритмы. Западные на во-сточные.
- Куда?
- Туда,  где было хорошо.  Где я не был так стар и немощен.  Увидишь...
Леран смотрел на Барта и размышлял над открытием, поразившим его.
Барт Эриксон был в его глазах самым надежным и крепким из всех  людей.  Он был так похож на отца, - да, на отца! - и вот, он показал себя слабым,  как женщина.  Почти таким,  какой стала Леда... Что происходит с людьми? Каким был Ирвин Кронин в последние минуты?
На улице Барт выглядел значительно свежее.  До встречи  оставался час, другу-товарищу требовалось время для подготовки. Барт шел и говорил о пустяках,  забыв о том,  что он в Мэн-Сити, где действует черная секта, не желающая обнажать свое лицо, и где нет комиссара полиции Эрнеста Мартина. Ему было легко.
Вот и гостиница с претенциозным названием «Мэн».  У входа - очень высокий и очень бородатый человек,  одетый свободно,  почти как  Майкл Крамов, только нет пятен краски на джинсах и рубашке.
- Блейк! Рад встрече, - Барт протянул руку, - А это, - Леран Кронин, он и мой брат, и мой коллега.
- О,  какой колорит!  - прогудел Блейк,  разглядывая Лерана, - Мы равны  только  ростом.  В остальном твой брат-коллега превосходит меня безусловно и значительно.  Я помню твой «Фаэтон»,  Леран.  Восхищался.
- Рад знакомству.
Заросшее лицо Блейка излучало искреннюю радость,  и  Леран  вновь сказал себе: Барту везет с друзьями.
Блейк обнял Барта за плечи, заглянул ему в лицо:
- Приятно.  Приятно, когда тебя не забывают друзья. Их так мало в переполненном мире. А ты изменился, Барт. Куда делся твой блеск в глазах?
- Я его умело прячу,  - отшутился Барт,  - Дело не в блеске,  а в том, зачем он.
- Ты становишься философом. Надеюсь, вы голодны?
- О да!  Целый день в бегах.  Чуть-чуть перекусили и все. Я, Барт Эриксон,  готов отдать все,  что имею,  ради услаждения своих плотских страстей.
- Не надо ничего отдавать,  Барт.  Вы - мои гости.  Одну плату  я приму,  - расска-жете мне,  как вам удается делать такие передачи.  Идет?
- Идет! Леран, Блейк - такой же раб телевидения, как и мы. Блейк, а кто скрасит наше мужское одиночество? Ты так же трепетен к красоте?
- Ты не меняешься,  Барт, - гулко рассмеялся Блейк, - Я так и думал.  Я стал скром-нее.  Опираюсь на авторитеты.  Помнится, это Лейбниц говорил,  что безобразие,  - мини-мальная степень красоты. А красота, - наименьшее безобразие.  Излишек красивости мо-жет превратить женщину  в уродину.  Ведь в каждой прячется дьявол.  В Мэн-Сити дья-вольщины и без того достаточно! Так будем держаться середины!
- Лейбниц..,  - задумался Леран,  - Я не слышал о нем. Специалист по женской кра-соте?
Блейк опять расхохотался.
- Я в восхищении!  С каждой минутой становится веселее и веселее. Прекрасный вопрос.  Лейбниц занимался, если позволительно так сказать, красотой мира.  Может быть, он не говорил и не писал о женской красоте моими словами. Но что-то близкое к тому, несомненно, он имел в виду.
Он повернулся к Эриксону,  улыбнулся нетерпению,  сверкнувшему  в его глазах, и сказал приглашающе:
- Довольно слов,  господа. Апартаменты готовы, дьяволицы ждут. Не мечи молнии, Барт, ты получишь свое лекарство от одиночества.
Доказывая по пути преимущества  Мэн-Сити  перед  Сент-Себастьяном относи-тельно женского вопроса, Блейк проводил гостей «дьявольского городка» на второй этаж по лестнице черного хода. Они остановились перед дверью, скрытой серой, под цвет сте-ны, портьерой. Блейк взялся за дверную ручку и, прежде чем открыть, сказал:
- Отдельный  кабинет  для  очень дорогих гостей.  Как-то я сделал хвалебно-патриотический репортаж о хозяине этого заведения. С той поры он мне благодарен,  дела его резко пошли в гору. Я обычно не пользуюсь услугами такого рода, но сегодня исключительный случай. Прошу...
Он отодвинул портьеру, открыл дверь, пропустил вперед Барта и Лерана.
Вначале: запахи духов,  вина,  сигаретного дыма... Следом: мягкий свет приглу-шенной люстры,  льющийся наполовину разбавленным лимоном на грани стекла и хру-сталя,  округлости бутылок, и окутывающий прозрачным флером трех дам в вечерних  открытых  платьях,  застывших  в  глубоких креслах в предвкушении выгодного и приятного вечера.
Блейк прошел вперед.  Его длинная фигура с  бородой,  ставшей  из черной  серо-желтой,  напомнила  Лерану волшебника из сказки,  любимой когда-то Ледой.  С нее Ле-ран начал знакомство с грамотой. Вот как выглядит праздник, которого все время не хва-тает Барту!
Пока Леран составил себе одно мнение:  в комнате было спокойно  и очень уютно.  Чего стоят влажные мягкие отсветы на полупрозрачных фиолетовых виноградинах и алой кожуре яблок!  Как картинка в детском букваре Леды...
Эриксон, скользнув взглядом по столу,  остановил его на одной  из женщин и вос-кликнул:
- Черт побери! Джулия! Ты ли это? Или передо мной твоя тень, вернувшаяся за мной из преисподней?
- И то,  и другое,  Барт,  - отозвалась с улыбкой сидевшая справа красивая черново-лосая дама,  - В аду без тебя скучновато,  а сам ты не торопишься.
Довольный Блейк деловито-быстро рассадил гостей так, что оказался рядом с Ле-раном.  Похоже,  Кронин интересовал его пока больше,  нежели женщины.
- Дамы и господа!  - пророкотал он, - Вы мои гости. Прием устроен для  всех  вме-сте и каждого в отдельности.  Хозяин стола и всего того, что последует за ним, - ваш по-корный слуга. Девочки! Не каждый год наше  провинциальное  захолустье встречает та-ких людей.  Будьте же к ним благосклонны и щедры.
Он представил всех друг другу и,  заметив,  как глаза Джулии и ее подруг разом потянулись к Лерану, поднял руку и качнул пальцем.
- Джулия!  Вернись к Барту! Все равно златоглазого принца на всех вас не хватит.  И прошу помнить: я взял шефство над юным коллегой и не позволю,  чтобы в Мэн-Сити его кто-нибудь обидел. Ну а Барт, как тебе, Джулия, известно, может постоять за себя...
Блейк разливал  напитки,  а  Леран  продолжал рассматривать стол, накрытый с редким изяществом.  Игра света на стекле и фарфоре, фруктах и  овощах напоминала звездное небо.  Примерно так видится небо,  когда смотришь на него долго в неподвижности. Лучше, - на море, лежа на спине в лодке.
- Стол выглядит удивительно, - не удержался от признания Леран, - К нему и при-трагиваться нельзя, очарование нарушится.
- Комплимент,  достойный мужа! - сказал Блейк, - Голодный мужчина равнодушен к женщине.  Еда, Леран, как и дама, требует искусных рук. И в ее создании, и в ее уни-чтожении. Обратите внимание, какая изумрудная зелень.  А  бриллиантовые капельки на огурчиках-помидорчиках!  В них - лучшие в мире пестициды и нитраты. Больше нигде не найдете ядов подобной чистоты.  Скоро нам принесут картофель, приготовленный в фир-менном масле.  От многочисленных вредителей картофель охраняется  колорадским жу-ком, самым преданным врагом картофелеводов. Колорадского жука не берет никакая отрава,  обильно изливаемая на плантации.  Будет и мясо  с преотличнейшими нуклида-ми...
- Какие еще нуклиды? - удивился Леран.
- Самые модные: радионуклиды. Да будет вам известно, пастбища наши распола-гаются там,  где испытывалась ядерная мощь страны.  Пальчики оближете, - министерство обороны гарантирует.
Эриксон отвернулся от Джулии, что-то шептавшей ему на ухо.
- Блейк,  ты специализируешься на антирекламе?  Или хочешь, чтобы мы оставили половину обеда на завтрак?
- О,  нет!  Ни то,  ни другое.  Просто вы обязаны знать правду. И воспользоваться проверенным советом:  любые отравляющие вещества выводятся из организма спиртосо-держащими жидкостями. В них, жидкостях, - источник нашего здоровья и потенции. За красоту и здоровье наших дам!
Блейк поднял рюмку,  пригубил,  дождался,  пока все выпили, в том числе и Леран.  Леран,  - потому,  что увидел: Блейк столь же нетрезв, как и Барт, а в таких случаях лучше не противоречить.
- Леран,  как тебе Нинель?  Очаровательна,  не правда ли? - Блейк поднял  руку мо-лоденькой брюнетки,  сидящей рядом с Лераном и коснулся усами ее пальцев;  для этого он встал и почти перегнулся через Лерана, - Будь с ней поласковее, мой друг, она достой-на...
Леран молча кивнул,  соглашаясь. Он решил сегодня есть и пить как все,  чем очень скоро вызвал любопытство Эриксона. Но, будучи убежден, что с Лераном ничего плохого не случится, Барт не стал вмешиваться.
Нинель окутывала  Лерана  запахом  весеннего букета неопределимого состава.  Пробивался лишь тонкий аромат ландыша. И завесой таких слов, половина которых была почти не слышна.  Но он и не старался вникнуть в их смысл. Он вслушивался в тембр ее голоса, приятно вплетающийся в общий шум за столом: несдержанные и несдерживаемые разговоры, стук посуды и вилок,  бульканье жидкостей,  шуршание платьев и салфеток.  Леран видел,  что Барт чувствует себя свободно и комфортно, он видел его таким впервые после несчастья, и вся сомнительная по его оценке затея стоила одного этого.
Блейк говорил почти непрерывно,  обращаясь то к одному, то к другому, то ко всем сразу. Вот он повернулся к Лерану:
- Друг мой, не устаю восхищаться. У меня к тебе столько вопросов! Такого за сто-лом я еще не видел.  А опыт мой в делах питейных не меньший, чем у Эриксона. Ведь наша профессия... Иначе нельзя, можно с тоски помереть.
- Что же вам странно? - спросил Леран, не понимая, чем вызвал недоумение Блей-ка.
- Который раз за вечер... Вижу: в твоих глазах алкогольный туман, речь  соответ-ственная,  движения...  Все так,  как положено принявшему двести-триста граммов. А че-рез минуту смотрю, - глаза трезвые, чистые, и все такое... Как тебе удается?
- Очень просто,  - улыбнулся Леран,  - Я думал, вам это известно. Как только чув-ствую,  что самоконтроль ослабевает,  напрягаю все мышцы до окаменения и говорю себе мысленно: «Я - трезв!» И все.
- И все!  Как просто!  - воскликнул Блейк,  - Надо же! Ты слышал, Барт?
- Слышал, - отозвался Эриксон, - Еще не то слышал и видел.
- Это же натуральный перевод питейного продукта!  -  сделал  вид, что  возмутился,  Блейк,  -  Но не это беспокоит.  От другого делается страшно.  Такое не по силам нормальному  человеку.  Хотел  сказать,  - обычному. Будто рядом с дьяволом сидишь. Нинель, ты не боишься?
Нинель качнула золотыми тяжелыми серьгами, ей было все равно, дьявол Леран или человек.
- ...Или с ангелом, - поправил Блейка Барт, - Сам попробуй разберись.  И оставь Лерана в покое, иначе я подумаю, что ты успел без меня поголубеть. Займись Виви, пока она не бросила нас вместе с твоими лучшими в мире пестицидами и нуклидами.
- Прощай,  Леран, - с притворной грустью сказал Блейк, - Эрос-созидатель жизни зовет меня нежным голосом Барта Эриксона.  Прости меня, Виви, я весь твой, до самой маленькой косточки.

Блейк зарезервировал три гостиничных номера на том  же  этаже,  о чем  известил  своих гостей через пару часов после начала праздничного обеда. Барт с Джулией исчезли тотчас после этого известия. Леран с Нинель и Блейк с Виви последовали их примеру еще через час.
Вновь Леран попал в сказку...  Приглушенная музыка, волшебный полувечер све-тотеней.  И, самое главное, - зелено-алое облако, закрывшее нижнюю половину окна.  Ге-рань, домашние цветы Нью-Прайса... Очарование частично возвращенного дома,  сладко-грустный запах,  нейтрализовавший тонкий чужой аромат ландышей...
Он смотрел на Нинель и думал о том, каково сейчас Леде, оставшейся одной среди посторонних и холодных врачей.  Что  здесь  нужно  этой женщине? Леран не удержался, и на мгновение заглянул в нее. И прочитал то, что требовало разъяснения.
- Нинель, Джулия влюблена в Барта?
Нинель едва заметно смутилась,  но ответила без колебаний и быстро:
- Конечно... Как же...
- Но ведь еще днем она занималась любовью с другим человеком. Или это называ-ется по-другому? Как же понять?
- Ты знаешь?  - удивилась Нинель и, поняв, что раскрылась, покраснела. Теперь Лерану известно, что и она...
- Прости,  случайно узнал.  Думаю,  вы занимаетесь не любовью.  А чем-то другим.
- Другим?  Чем же? - Нинель хотела возмутиться, но у нее не получилось.
- По-твоему, половые связи животных можно назвать любовью? Кошки, собаки... Я думал, любовь, - чисто человеческое чувство...
Леран подошел к окну. Хотелось увидеть звезды, услышать море. За окном не было ни того,  ни другого,  только тьма, расцвеченная огнями чужого города.
Нинель поняла его движение по-своему, разделась и расположилась в постели,  накрывшись простыней. А Леран размышлял и о ней, и о себе...  Ирвин и Мария Кронины были чистыми людьми,  Эрос Блейка не коснулся их отношений.  Зачем  Барту Джулия?  Блейк заплатил «девочкам»...  Нинель пришла на встречу,  зная,  что больна.  Но она не знает,  чем  больна.  ВИЧ-инфекция не побеждена, а на смену, - или в помощь ей? - пришла новая болезнь,  еще более сильная.  Вчера Нинель передала  ее  партнеру.  Сколько их было раньше?  Если таких как она много,  человечество выродится за десяток-другой лет.  Каждая такая Нинель создает цепную реакцию  передачи  носителей  силы Эроса.  Эрос-созидатель,  как выразился Блейк, стал страшнее Танатоса - творца хаоса.
Ровно через  месяц  действие  вируса разрушит тело Нинель окончательно!
Леран понял,  что сможет помочь Нинель.  Надо разорвать хоть одну цепочку...  Он повернулся, подошел к кровати, вошел в ее сознание и заставил уснуть.  Затем на секунду резко поднял температуру ее крови и принудил иммунные силы ее организма предельно активизироваться.  Менее чем минутного психоэнергетического вмешательства оказалось достаточно, чтобы уничтожить всю колонию неизвестного вируса.
Он смотрел  на  успокоенное,  красивое лицо и с сожалением думал, что его ночной опыт не получит распространения.  Нужны такие люди, как он,  их требуется много. Где они? Для успеха необходим молодой, еще не изношенный организм,  сохранивший собственный потенциал сопротивления.  Нинель молода и еще сильна. Таких тоже мало. К тому же подобное лечебное воздействие,  - борьба с последствиями,  а не с причинами болезни.  Если Нинель не изменит своего отношения к себе и другим,  через короткое время она опять окажется носителем тайной черной силы Эроса.
Он сел  в кресло рядом с кроватью и погрузился в полусон-полудремоту,  пытаясь уловить всплески собственного подсознания. В таком состоянии у него иногда рождались картины, не имеющие ассоциаций с земным бытием.
Нинель проснулась ранним утром, по-детски счастливо улыбнулась.
- Как хорошо...  Я никогда так крепко не спала.  И уж  не  помню, когда так пре-красно себя чувствовала. Что-то случилось, Леран?
Она смотрела на него,  поняв,  что он всю ночь просидел в кресле.  Леран  ничего не ответил,  только улыбнулся в ответ.  Нинель выглядела совсем как Леда,  близкой и беззащитной.  И он будто вернулся далеко в прошлое,  в  первые  дни жизни в Нью-Прайсе.  В те вечера,  когда Леда рассказывала ему интересные истории и сказки.
- Еще рано. Можно поспать часа два. Хочешь сказку?
- Хочу, - Нинель смотрела на него взглядом, в котором не было ничего вчерашнего, - Ты еще и сказочник... Ночь волшебства...
- Тогда слушай... Это древняя-древняя сказка. А может, и не сказка.  А произошло на самом деле. В Египте. В России есть большое хранилище древностей под названием Эрмитаж.  В  конце  девятнадцатого  века ученый Голенищев первым прочитал ту сказку.  Она о кораблекрушении.  В живых остался один мореплаватель.  Попал он на неизвестный остров. Нашел воду, фрукты. А когда набрался сил, пошел искать людей. И встретил громадного дракона, могучего хозяина острова. Дракон оказался добрым к несчастному моряку и понравился тому. Наверное, и потому, что выглядел непривычно красиво: золотая чешуя, брови из лазурита... Дракон раскрыл мореплавателю его будущее, и пообещал ему долгую счастливую жизнь. Так и случилось. Люди не могут видеть будущее. Ты хочешь встретить дракона и спросить у него, что будет с тобой через год, через месяц?
Нинель не отвечала,  Леран понял,  что она заснула. Он дотронулся до  ее  руки,  приятно прохладной и спокойной.  Стало вдруг ясно,  что жизнь ее после этой ночи изме-нится,  и она уже не вернется к прошлому.  Кровь, - это душа человека...  А еще, - сказка. Она была такой потому, что никто никогда раньше не рассказывал ей сказок: ни вечерами, ни ночами,  ни по утрам. А если человек не успел с детства полюбить фантастические миры,  он не научится правильно смотреть  на  окружающее,  не увидит себя.  Внутренний взгляд таких людей касается только маленькой, и к тому же искаженной частички реальности...
Цветы и цвета изобретательного Блейка увлекли Барта, но наутро он не  стал  дру-гим.  Все кончилось так,  как всегда,  только много хуже.  Страдания тела стали мелочью на  фоне  крушения  духа.  Разочарование, раскаяние,  отвращение к самому себе и Джу-лии... Понимая, что виновата не она,  а его внутреннее неустройство,  он ненавидел ее.  Все  вместе слилось в одну мысль:  жизнь выпита до дна,  и стекла со стенки бокала по-следняя капля.
Требовалось немедленно  покинуть  номер.  Стараясь не смотреть на спящую Джу-лию, Барт быстро оделся. Идти было некуда, кроме как к Лерану.
Леран стоял у окна.  Кровать застелена, в номере больше никого.
- Ты не ложился? - хрипло, с некоторым облегчением, спросил Эриксон.
- Нинель только что ушла.  В углу холодильник, в нем какие-то напитки.
Барт дрожащей рукой наполнил стакан,  залпом выпил,  пролив треть на пол.
- Теперь легче...  Что-нибудь случилось? Ты выглядишь свежим. А я никак. Никак и низачем...
- Нинель была смертельно больна.  Ей оставался месяц,  я ее вылечил. И она знает.
- Нинель больна? Чем?
- Тем, что пока не имеет названия. Похуже СПИДа.
- О  Боже!  - воскликнул Барт,  - Но Джулия!  Только этого мне не хватало!
- Джулия здорова, Барт. Пока.
- Хотя чему удивляться...  Вокруг меня и со мной  такое  происходит... Я сорвался. В очередной раз. Но теперь окончательно.
- Почему сорвался?  - спокойно спросил Леран,  - Ведь ты  живешь как все люди.  Что тут странного? Странно то, что мне такого не хочется, да и не получается...
- У тебя и не получится.  А я...  Я столько раз ошибался.  В моем сейфе собранные мной данные.  Они касаются тебя. Если что со мной... К ним никто не должен прикоснуться. Кроме тебя. Запомни.
В глазах Барта стояла такая горькая,  непроницаемая стена  тоски, что Леран опу-стил голову.  Если бы знать, что с ним происходит! Но для этого надо войти к нему внутрь,  а такое Леран  не  считал  возможным.
Барт и все остальное человечество, - они стояли по разные стороны.
Можно было только догадываться.  Дело совсем не в  выпивке.  А  в эмоциях.  Бар-ту нужен близкий человек,  он из тех, кто гаснет в одиночестве, ему требуются забота и поддержка. Ирвин с Марией давали ему то и другое. У Лерана не получается заменить их.
Барт ищет теплоты на стороне.  На что-то и на  кого-то  надеется.  Напрасно,  Ле-ран успел убедиться в этом. Близкие отношения приводят ко взаимным притязаниям,  обязательствам,  безосновательным надеждам. Все они,  как правило, по самым разным причинам не сбываются и не выполняются.  Отношения ухудшаются,  наступает разочарование.  Чувствительных людей это приводит к тяжелым эмоциональным срывам. Как у Барта Эриксона.  В итоге люди,  пройдя стадию близости,  делаются неприятными друг другу.  Неприятелями... Если неизбежны обиды, то к чему стадия близости? Особенно между мужчиной и женщиной, если известно заранее, что они никак  не  смогут  сродниться сердцами?  Простое соединение тел только ухудшает состояние тех, кто мыслит и чувствует по-человечески.
Как же помочь Барту? Есть одна возможность. Если не выйдет, тогда что?
- Барт,  я наверное, не имею права... Старший брат ты, а не я. Но попробуй выслу-шать меня. Нам надо поговорить.
Эриксон поставил бутылку на холодильник,  - заявление Лерана было небывалым, неожиданным.
- Попробуем... Конечно, попробуем.
- Ты говорил мне,  что хочешь жить по Высшему закону.  То есть не по человече-ским правилам, а по закону Бога. Вот я и занялся его изучением.  И как-то сразу стало яс-но: в нем начало начал цивилизации. Если бы  люди не отошли от начала начал!  Барт,  ты веришь в Создателя,  не убиваешь,  не крадешь... Ты соблюдаешь все установления, кроме одного. И  оттого  страдаешь.  Что хорошо.  Если бы ты не страдал от нарушения седьмого закона,  то не исполнял  бы  и  остальных.  «Не  прелюбодействуй…» Ведь так?
«Твою дивизию! - подумал Эриксон словами Крамова, заменяющими все ругатель-ства, - Мальчик бьет в самое больное место!»
И сказал:
- Продолжай...
- Мне однажды заявили: Иисус Христос ничего не говорил о прелюбодеянии. Я напомнил слова, переданные через апостола Матфея. Но меня не поняли. И даже посмея-лись.
- Какие слова? - спросил Барт. Пить ему уже не хотелось.
- «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем»,  - процитировал Леран,  - Я спросил того человека:  разве ты христианин,  если говоришь,  что веруешь в Бога, а сам живешь по собственным законам,  даже не заглядывая в Начало Начал?  Оказалось,  он и не листал Евангелие.  Я ему прямо сказал:  ты волк  в овечьей шкуре.  Он на меня очень обиделся.  Почему? Ведь такие «верующие» обманывают и себя, и других. Вправе ли они называться верующими?
- Я понимаю тебя. Конечно, не вправе. Но жизнь, она такая, что... Крайне трудно держать себя, даже если читал, изучал, знаешь.
Барт осмотрелся, видел кресло, занял его; ноги держали плохо.
- Я знаю свою слабость,  ненавижу ее, и не могу с ней справиться. Ты совсем не похож на меня.  Это меня радует. Хоть и не знаю, как тебе удается... Но не думаю, что те-бе в жизни будет легче. Я уже не в силах прикрывать, помогать тебе. Надеюсь, ты про-стишь. В последнее время мне очень тяжело. Ты первый и последний, кому я признаюсь. Как быстро пролетели годы... И мне кажется, жизнь исчерпала ресурс. Впереди какая-то стена... Да, Леран, седьмой проступок, - мой крест.
- Твоя склонность объяснима,  Барт.  Природа человека...  Будь ее тяга слаба,  не имело бы смысла говорить о грехах. Со слабым противником легко справиться. Сила во-ли? Но ведь не всегда ее достаточно. Есть еще какая-то опора, но я ее пока не знаю...
- Так  в  офисе экстрасенсов мы видели все-таки женскую свастику? Неужели она и во мне сидит... Внутри? И действует-злодействует...
- Внутри нас, людей, столько всего...
- Внутри нас,  людей,  - повторил как-то неопределенно, с двойным смыслом,  Эриксон,  глядя  на Лерана уже не как на младшего брата,  а, скорее, как на диковинное, непонятное существо.
- Два  вида  свастики,  - продолжал извлекать информацию из своей неисчерпаемой памяти Леран, - Это и два полушария человеческого мозга, левое и правое. Соединенные накрепко и навечно. Люди еще до начала цивилизации знали:  левая сторона связана с женским началом, правая, - с мужским.  Эрос  действует через левое полушарие своей темной оборотной стороной, называемой Танатосом. Я думаю, они едины. Левый на латинском означает все дурное,  злобное. Те самые люди, которых неверно называют первобытными,  мужчин хоронили на правом боку, а женщин, - на левом. С левой силой справиться трудно,  потому что она нам чужая.  Но победить ее можно...
- И  победим,  - согласился Барт и почти шепотом добавил,  - Если успеем...
- Твой Эрос,  Барт, питается тобою же. Ты сам ему придаешь дополнительную си-лу, сам стимулируешь.
- Сам? - перебил его Барт, - Чем же?
- В одной из сур Корана сказано,  что в азартной игре  и  в  вине есть для людей польза. Но значительно больше в них вреда, то есть греха.
- Вот оно что!  Спиртное...  Признаю, есть такое. Но не алкоголик же я!  С работой справляюсь получше многих трезвенников,  не буяню, не мешаю другим.  А было время, выпивал не чаще раза в неделю, и только с Ирвином.  Хотя, если быть честным до конца, иногда подумывал о врачебном вмешательстве. Или все-таки?..
- Нет,  Барт, тебя тянет всегда. Твое левое полушарие, по-видимому,  напрямую связано с первой,  нижней чакрой. Как только ты заводишь себя алкоголем, левое полуша-рие, получая чрезмерный энергозаряд, освобождается от него и пробуждает первую чакру.  И тебя начинает тянуть к женщине.  Хочется близости.  Избыток гормонов,  рождаемый игрой  левых сил, нейтрализовать непросто. Они - самые мощные, это азбука медицины.
- Ты становишься Ибн-Синой,  Леран.  Итак, черная сила через меня ищет насла-ждений. И чем больше я проваливаюсь в бездну, тем она поступает со мной злее и хитрее.  Как только я полностью  подчинюсь  первой чакре,  левой свастике, - тогда впаду в жи-вотное состояние! Твою дивизию, как сказал бы на моем месте Майкл.
Барт со стоном поднялся,  доковылял до холодильника,  налил треть стакана, вы-пил. Руки его не дрожали. И спросил:
- Так ты считаешь, у меня есть надежда?
- Обязательно. У всех есть свой шанс.
- Боюсь,  ты чересчур оптимистичен.  Дело мое,  Леран,  несколько трагичнее.
- ? - Леран с молчаливым вопросом ожидал разъяснения.
Встающее солнце отразилось от стеклянных граней города и  окутало его голову золотым ореолом.
- Ты,  Леран,  верно ухватился за Начало Начал, - коньяк прибавил Эриксону бод-рости, - Но кто о нем помнит? Тысяча среди миллиардов? Или сотня?  Где они,  эти десят-ки и единицы,  как их узнать?  Кругом хаос, энтропия, безнравственность. Жизнь все усложняется, запутывается. Если собрать все проявления левого начала на Земле, горы разрушатся от ужаса. В молодости я хотел сделать сериал на эту тему. Но отступил, не по силам оказалось. И никто не справится с этим. Не то что бороться...
- Арсенал зла настолько мощнее арсенала добра?
- Давно и намного.  Ирреальная демократия, которой мы поклоняемся и не устаем развивать, - идеальная почва для разгула черных...
- Я не уверен, что все настолько мрачно.
- О,  ты еще не раз убедишься в моей правоте.  Ты молод,  здоров, чист телом и ду-хом.  Тебе предстоит испытать  больше  моего.  Тогда  и сердце твое станет мягче...
- Мягче?  Ты хотел сказать, - человечнее! - спросил и заметил Леран.
- Нам предстоит еще один трудный разговор,  к которому я пока  не готов,  - Барт говорил и смотрел мимо Лерана на поднимающуюся запоздалую городскую зарю,  - Вре-мя его еще не пришло.  Настоящее  не  дороже прошлого, будущее не важнее настоящего. Новая библия новых людей ценит только результат... Где тут телефон? Попробуй связать-ся с Гебом Уорреном, с нашим любимым работодателем.
Леран в течение минуты нашел директора телекомпании и перенес телефон  к Эриксону.  Барт сообщил о бесперспективности работы с «Союзом экстрасенсов» и об удачно-сенсационной съемке неопознанного  летающего объекта с борта самолета.
Уоррен приказал немедленно выслать ему видеокассеты и продиктовал Эриксону новое задание.  Закончив разговор, Барт попросил Лерана нарисовать по памяти карту побережья на север от Сент-Себастьяна.  Отметив точку на листке блокнота, он сказал:
- Примерно тут.  Плюс-минус десяток миль. Геб точно не знает сам. Координаты секретного научного центра. Он рассчитывает на крупную сенсацию. Может быть опасно. Мы вправе отказаться.
Леран добавил на схеме еще точку.
- Посмотри,  Барт.  Вот Сент-Себастьян,  вот Мэн-Сити. Снова треугольник!  Ведь  это где-то там,  куда нас не захотели пустить ребята с левой свастикой на стене.
- Молодец,  Леран. Что значит трезвая голова. Видно, от судьбы не уйти.
Он обвел  карандашом точку на побережье жирным кольцом и с облегчением вздохнул.














8. Барт и Леран: смерть и судьба
Учитывая состояние Эриксона, Леран предложил перенести выполнение предло-женного  директором  телекомпании  Уорреном задания на следующий день.  Но Барта вдруг одолела жажда общественно-полезной  деятельности.  Несмотря на слабость, он настоял на немедленных сборах.
Ускорил подготовку Блейк, явившийся в номер с началом дня, далеко не  такой шумный и радостный,  как накануне.  Барт заставил его выпить полстакана коньяка и упросил найти топографическую карту нужного района. Через полчаса Блейк вернулся с картой, извинился и ушел отдыхать.
Барт с Лераном обратились к изучению схемы местности.  В  ближних окрестно-стях предполагаемого тайного центра наук,  среди гор и пустыни отыскался только один небольшой поселок.  Эриксона обрадовало  наличие рядом с поселком полевого аэродро-ма,  способного принимать малые самолеты.  При мысли о многочасовой автомобильной гонке его начинало  тошнить.
Поселок расположился у западного края долины, отделенной от побережья  грядой невысоких гор и холмов.  В восточном направлении долина, рассекающая горную цепь,  сливалась с безжизненной пустыней. Место для сокрытия любых секретов было идеаль-ное. Топокарта не показывала вблизи поселка никакого объекта, возведенного человеком. Эриксона это не смутило:  он знал, что Геб Уоррен имеет собственную сеть осведомите-лей на территории,  охватываемой его  телевещанием,  и  сведения  достоверны.  Пробле-ма заключалась в сроках и сложности поиска.
На стоянке самолетов аэропорта Мэн-Сити обнаружился частный самолет, рассчи-танный на пять пассажиров, готовый к полету. Владелец и пилот,  мексиканец с двойным,  женско-мужским именем Хосе-Мария, уточнив цель  полета,  включил  в  цену доставки журналистов оплату срочности, компенсацию потери от отложенной из-за  этого  полета  некоей  сделки, поправку на повышенный расход горючего в долине из-за встречного ветра и риск, а также то, что обратно ему придется возвращаться пустым. Плату Хосе-Мария потребовал наличными.
Эриксон принял все условия не торгуясь, передал свой бумажник Лерану и пору-чил расплатиться сразу; сам он был занят другими вопросами.
- Надеюсь,  НЛО сегодня не предвидится?  - спросил  Барт  Лерана, когда  они устроились в кабине за спиной пилота,  - И мы сможем побездельничать хоть в воздухе?
- Не предвидится,  - ответил Леран, посмотрев на его серое лицо с закрытыми гла-зами,  - Можно мне уточнить одну деталь?  Из твоих слов я понял,  что  отец  связал мое появление на берегу Нью-Прайса с золотым дождем. Не пойму, какое отношение этот дождь имеет ко мне?
- Леран, тебе известно, где мой личный сейф?
- Да, под твоим столом в студии.
- Шифр прост: наберешь год и месяц своего рождения. Они указаны в твоих доку-ментах.  Я говорил о важности собранных там материалов лично для тебя. Думаю, приго-дятся...
- И отец,  и ты знаете больше, чем говорите, - задумчиво произнес Леран,  - Или он не все тебе сказал?  И почему твой сейф должен открывать я, а не ты сам?
- Столько вопросов...  Очень много для старого больного человека. Ты знаешь, в моем паспорте опечатка. Там написано, что мне нет сорока.  На  самом  деле мне в два ра-за больше,  - Барт расслабленно улыбнулся, так и не открыв глаз.
Он помолчал, продолжая улыбаться, и сказал:
- Когда мне было чуть за двадцать,  как тебе,  я не понимал,  что такое возраст. Многого не понимал. А Ирвин Кронин был человеком редкого сердца.  У него чистые гены.  У тебя с Ледой тоже.  Но кровь Ирвина была настояна на доброй крепкой философии жизни. Дай Бог такого каждому.  И он не любил говорить о том,  что могло нанести вред или  беспокойство хоть кому-нибудь. Мы с тобой договорились: наш разговор будет, но позднее.
- Да-а, - протянул гласные Леран, - Я опаздываю с пониманием. Мой долг перед отцом и матерью неоплатен. И Леда... Барт, мы найдем тех...  И поможем Леде. Плохо знать о себе меньше других. Но знание придет, ты прав.  Когда это случится,  тогда ты и Леда,  - вы будете первыми, кто услышит правду.
- С болезнью Леды ты справишься,  - тихонько сказал Эриксон,  - И сам  же  разбе-решься  с легендами о золотом дожде и золотых людях.  Ты займешься ими...
- Выходит, они есть на Земле? И это не просто легенда? Но я всегда останусь Лера-ном Крониным...
Эриксон улыбнулся  как-то  тепло,  по-ирвиновски,  открыл глаза и взглянул на Леран светло и проясненно...
- Ухватитесь покрепче за сиденья, - прокричал им Хосе-Мария,  бросая самолет в крутой вираж,  - Входим в долину,  а здесь мешанина ветров!
Разговор прервался,  оставалось наблюдать за развернувшейся внизу полосой поло-гих холмов,  полускрытых серо-желтой пеленой наступающей с востока  пустыни.  Суша протягивала покрытый нездоровым налетом язык к близкому уже океану.

Самолет мягко коснулся земли,  пробежал  метров  тридцать,  пилот заглушил дви-гатель, помог выйти пассажирам и, махнув в сторону десятка деревянных строений,  ску-ченных в ста метрах на  юго-западе,  темпераментно сплюнул под ноги и сказал:
- Не знаю,  что вам надо в такой глуши,  не  мое  дело.  Искатели приключений не переводятся в этой сумасшедшей стране,  - глаза его сузились, показывая непонимание и осуждение, - Вот ваш поселок. Все, что хотите узнать,  вам скажут в магазинчике.  Он тут один.  Видите хибару справа?  Желаю удачи. А я подожду попутчиков в обратную дорогу, кто-то тут заказал три места на сегодня.
Эриксон погрозил Хосе-Марии кулаком, - хитрый мексиканец проговорился,  ему все равно было лететь сюда,  - но ничего не сказал.  Леран поблагодарил пилота,  и они двинулись к поселку,  за которым виднелись невысокие горы, уходящие на юг, к Сент-Себастьяну. За холмами на западе угадывалось море, до него оставалось менее десятка километров.
Селение выглядело безжизненным,  как и природа кругом. Пристанище отшельни-ков или тех, кто не в ладах с законом.
Противно проскрипела  дверь,  и они вошли в магазин,  лишенный не только ре-кламы, но и вообще всяких опознавательных знаков. Скрип двери успешно заменял зво-нок или колокольчик,  - их встретил маленький толстяк с заплывшими жиром глазками и обаятельной улыбкой.
- Привет, господа, я к вашим услугам.
Пока Барт налаживал контакт с толстяком,  Леран изучал  полки  на стенах справа и слева.  Стена напротив была девственно чиста,  если не считать двери, ведущей, по-видимому, в жилой отсек строения.
По набору товаров магазин напоминал лавку для нужд мучеников Эльдорадо про-шлого века.  Домашняя хозяйственная утварь, мясные и овощные консервы,  - вот и все, что предлагалось в обмен на полновесно обеспечиваемые доллары.  Лерана заинтересова-ли картонные ярлыки с наименованиями и ценами товаров. Удивление он выразил вслух:
- Простите,  почему у вас на мясных консервах ярлыки  овощных?  А ведра назы-ваются лопатами? Или это не магазин?
- Магазин!  У меня лучший и единственный  магазин  на  более  чем пятьдесят  миль  в  округе,  - тонким голоском,  улыбнувшись еще шире, разъяснил владелец «овощ-ного мяса», - Маленькая слабость, знаете. Благодаря ей тут нет ни грызунов, никаких дру-гих вредителей, даже муравьев: они путаются в информации и уходят насовсем. Во-вторых, из-за этой причуды я получил широкую известность, заменившую дорогую ре-кламу.
- А как относятся к этому власти? - спросил Эриксон.
- Шериф  в  ста  милях  отсюда,  я  забыл его лицо.  Он-то и есть власть.  Думаю, и вы не из тех. А вреда от моей причуды никому, как вы считаете?
- Мой коллега молод и любопытен, - сказал Эриксон.
Ему не  нравилось,  что толстяк специально затягивает пустую болтовню,  чтобы дать себе время для их изучения, и решил сразу перейти к делу:
- Мы здесь не по своей воле.  Где-то в ваших местах научно-исследовательский центр. К сожалению, мы потеряли схему, и вынуждены теперь справляться. Нам надо именно туда.
Улыбка слетела с лица толстяка.
- Я не слышал ни о каком центре, господа. К тому же я человек маленький, мое де-ло торговля.
- Боюсь, ваша торговля не так прибыльна, как вам хочется, - Эриксон протянул ру-ку к Лерану;  тот понял его и вручил бумажник.  Эриксон вынул зеленую бумажку с самой большой цифрой и мягко вложил ее в  руку толстяка, - Укажите человека, который мог бы нам помочь.
Изобретатель причуд вздохнул, рассмотрел цифру, и неуловимым движением фо-кусника спрятал банкноту куда-то в рукав.
- Могу рекомендовать одного человека,  знающего окрестности.  Чем он живет,  я не знаю,  мы не интересуемся чужими делами.  Вы не будете ссылаться на меня?  Его дом на другом краю. Там вы его и найдете. Если уговорите...
Взгляд бизнесмена пустыни был прикован к бумажнику Эриксона.
Они вышли на свежий горячий воздух и Барт заключил:
- Явный контрабандист. У него в лавочке пункт пересылки.
- Барт,  ты мог бы стать первоклассным полицейским,  - сказал Леран,  - У него за внутренней дверью склад оружия.  И еще что-то запрещенное.  Знает он достаточно, но ничего не скажет, страх перепутал все его мысли.  Я не смог разобраться. Уверен, он бо-ится руководителей «нашего» центра. Возможно, работает на них. Лавочка, причуды, - всего лишь маскировка.
- Плохо, если они все на службе. Тогда Геб получит не сенсацию, а непредвиден-ные расходы по безуспешному поиску лучших своих людей.
Человек неизвестных занятий,  худой и жилистый как столетний йог, в рваной не-опрятной одежде, оказался дома. Они прошли весь поселок, но не  отметили  ни  признака населенности.  Поселок становился все более странным.  Барт подумал,  что хорошо бы из какого-нибудь укрытия рассмотреть пассажиров, желающих лететь с Хосе-Марией в Мэн-Сити, но решил не тратить время.  Он рассчитывал до наступления ночи добраться до це-ли.  После  приема бумажки того же достоинства,  что была презентована хозяину магази-на, худой согласился быть проводником.
Прицепив к поясному ремню армейскую фляжку,  проводник махнул рукой на за-пад и без слов зашагал в указанном направлении. Через три часа он остановился между двумя холмами, поросшими желтой редкой травой.  Барт и Леран поднялись на холм по-выше.  В двух километрах  перед  ними начиналось море,  а на самом берегу,  у скалистого утеса стояло здание из серого бетона. На вид, - коробка, окна которой точь в точь походили на амбразуры противотанкового сооружения времен войны.
Проводник, оставаясь в распадке,  следил за ними.  Поняв, что они разглядели зда-ние, кивнул, повернулся и молча отправился обратно.
- Что будем делать? - спросил Леран, провожая его взглядом.
- Сначала осмотримся. Мы как мыши перед мышеловкой. Знать бы, как будет вы-глядеть сыр... Подойдем поближе. Прятаться не имеет смысла.
Они остановились  в  километре  от берега,  на песчаной площадке, бывшей когда-то вершиной скалы.  Время оставило от нее несколько стоящих вразброс каменных стол-бов причудливых очертаний. Отсюда можно было разглядеть стальные кружева на тем-ных стеклах амбразур и  двойной  ряд колючей проволоки, укрепленной на железных столбах. Между проволочными рядами прогуливалось десяток сердитых на вид немецких овчарок.
- Вот как! Интересно, почему ни собак, ни проволоки не было видно с холма? - озадаченно спросил себя Эриксон, - Не нравится мне это гиблое место. Ох, не нравится...
Леран, слушая Барта,  пристально разглядывал проволоку  и  собак: они двоились в его глазах,  наплывали друг на друга, то есть вели себя не как положено.  Он прикрыл глаза ладонью,  чтобы устранить помехи от лучей  садящегося впереди солнца и не заметил,  как Эриксон,  стоявший рядом с каменным выростом справа,  побледнел,  обмяк и  упал.  Услышав шум, Леран повернулся, увидел Барта лежащим и бросился к нему. Едва он наклонился, как ему на голову обрушился сильный удар, выключивший сознание.
Леран очнулся первым.  Они с Бартом сидели в центре пустого просторного поме-щения,  привязанные к укрепленным в бетонном полу металлическим креслам.
Напротив у стены стоял человек в строгом черном костюме,  с лицом без опреде-ленного выражения, и ожидал, пока они придут в себя. Леран с трудом повернул ноющую голову,  нашел взглядом Эриксона. Вот и он открыл глаза.  Смотрел Барт удивительно весело,  даже с торжеством. Будто добился исполнения желанной мечты.  Похоже,  приключение начинало  ему нравиться. Улыбнувшись Лерану бледными губами, он прошептал:
- Вот и приехали...  Ты что-то понимаешь?  Я думаю,  мы в плену у жрецов искус-ства убеждать.
- Вы там, куда и стремились, - сказал джентльмен, сделав несколько шагов к ним поближе.
Он хлопнул ладонями,  раздвинулись створки  потаенной  двери,  из стены за его спиной выдвинулся овальный стол с аппаратурой.  Над образовавшейся нишей высвети-лись два уже знакомых знака:  левая свастика и трилистник, точно такой, что видел Леран внутри неопознанного летающего объекта-шара.
- Кому  мы доставили радость своим появлением?  - спросил хрипло, почти весело Эриксон,  - Позвольте представиться: Барт Эриксон и Леран Кронин,  телевидение Сент-Себастьяна. Надеюсь, наша аппаратура не повреждена?
- Телевизионщики?  - искренне и неожиданно удивился незнакомец, - Впервые разговариваю с живыми журналистами. Какими судьбами?
- По заданию директора телекомпании, - продолжил Эриксон, предпочитавший от-кровенность и в таких условиях,  - Нам стало известно,  что где-то  здесь  работают над серьезными научными проблемами.  Хотели бы познакомиться...
- Познакомиться?  Замечательно.  Прекрасно! - отозвался серьезный и,  видимо, полномочный джентльмен, - Вижу, вы не знаете, скольких погубило праздное и нерасчет-ливое любопытство. Журналисты вы или нет, мы уточним. Можете меня называть Карло-сом. Я и есть руководитель всех научных проблем. Для чего вам лишние знания?
Леран молчал, наблюдая за поведением Карлоса, вслушиваясь в твердые бесцвет-ные фразы,  страдая от собственной физической беспомощности и невозможности загля-нуть в мысли организатора их похищения.  Все  его способности как улетучились: ничего не получалось, как он ни старался.
И еще беспокоило состояние Барта, охваченного детски беззаботной эйфорией.
- Вы собираетесь держать нас связанными? - уточнил Леран.
- Нет,  нет...  Как только я пойму,  кто вы и откуда узнали о нас, вам предоставят свободу.
- На правах невинных страдальцев мы рассчитываем на взаимную откровенность.  Уберите же завесы,  добрейший и любезнейший господин Карлос, - вежливо попросил Барт.
- Скрывать от вас что-либо я не собираюсь. Более того, познакомлю и  с  нашими достижениями и с проблемами.  Мнение постороннего свежего человека имеет для меня некоторую цену. Все равно вы не сможете причинить вред, - Карлос показал ослепительно белые зубы; улыбкой это движение Леран бы не назвал, - Вы люди осведомленные и слышали о понятии  дао?  Под дао я понимаю следование законам естественной необходимости.  Все, придуманное современным человечеством для самооправдания, мы отбросили как хлам,  мешающий продвижению к истинным целям. Как говорил Лао-Цзы,  у каждого человека свой путь,  свое дао. Мы освободили «зеркало неба и земли», - разум, - от искусственных помех и естественных слабостей.  Мы собрали лучшие умы, дали им все. Мы отвергли ошибки человеческой логики и ее несовершенные приоритеты. И если наши цели не совпадут с вашими, вина в том не моя. Я вас не звал.
Леран понял,  - они с Бартом в ловушке. По глазам Барта увидел: и он знает о том.  Вот откуда его эйфория: обреченность его не пугает, он  готов к подобному исходу и даже совсем не против!  Оставалось слушать, готовиться к худшему и надеяться на чудо.
- Вы, - в здании, которое видели от прибрежных холмов. Оно - вершина айсберга, не успели спрятать. Через месяц вы бы его не увидели. И не сидели бы здесь.  Под нами,  - целый город, научный подвал Земли. А еще ниже,  - естественная полость,  заполненная водой, идущая далеко в глубь материка. Неизвестное море!
- Вы проводите морские исследования? - спросил Эриксон.
Он будто и не заметил всей трагикомичности беседы,  в которой задающая вопро-сы сторона лишена как свободы, так и надежд на то, что ответы ей когда либо пригодятся.
- Мы работаем одновременно в двух стихиях,  в воде и на  суше.  В океане, по лен-те шельфа, по материковому склону, мы проделали входы в лаборатории и аквариумы... Но с главного! Наша задача: соединение двух цивилизаций,  сухопутной  и водной,  - он бесстрастным взглядом оценил реакцию слушателей, - Вижу, вы из тех умников, которые смеются над подобными словами,  сидя в городах. Кое-кто из тех, кто не с нами, признают наличие на Земле двух разумных ветвей развития. Но даже они убеждены, что два мира не имеют шансов сомкнуться, поскольку имеют несопересекающиеся образы мышления и поведения.  Никто пока не смог  сломить барьер непонимания. Известные эксперименты с дельфинами, осьминогами и прочими водными тварями, - бесполезны. Формы разума в океане принципиально иные, чем наши, это верно.
- Зачем это вам? - не удержался Леран от наивного вопроса, - Ведь на  твердой  земле еще столько загадок и проблем!  И к чему таинственность, отгороженность?
- Сейчас  я  вам кое-что покажу,  - оттенок превосходства впервые придал жизнь речи Карлоса, он прошел к столу и нажал невидимую со стороны кнопку.
Над нишей в стене,  поверх свастики и трилистника, засветился экран с движущимся изображением.  Барт и Леран затаили дыхание,  забыв о боли: такого им видеть не приходилось.
- Мы разгадали тайну одного из видов динозавров,  - начал разъяснения Карлос,  - И нашли с ними контакт! Полноценный, разумный диалог, вот чего я достиг!  Вы видите перед собой существо,  которое правильно называть драконом!
Карлос торжественно вознес руку к недосягаемому потолку и картинно обратил ее к экрану. К оттенку превосходства в его словах добавился пафос.
- Несколько десятков лет назад в  университете  Колорадо  догадались: некоторые из динозавров, исчезнувших около шестидесяти миллионов лет назад,  не вылуплялись из яиц, а рождались таким же путем, как и люди. О чем это говорит? О том, что они вовсе не примитивные пресмыкающиеся, а высокоразвитые млекопитающие! И, - приспособлен-ные к жизни и на суше, и в воде. Смотрите... Смотрите!
Но слушатели Карлоса и так не отрывали глаз от невиданного зрелища.  Леран  словно попал в ожившую легенду.  Он видел то,  что в разные времена описывали люди,  далекие от стремления к правде. Миф и фантастика в живом движении! Мысли об обмане не было.
...Отсвечивала и искрилась чешуя. Видимо, и на самом деле она ночами светится,  создавая сияющий оазис посреди тьмы. Огромные крылья в обрамлении радужных перь-ев... Куда павлиньей гордости!
Дракон стоит на четырех лапах:  задние, - короткие, столбовидные; передние, - длинные, со сверкающими голубизной когтями. Хвост, - длинный и мощный, изогнут пружинной дугой.
Самое впечатляющее: голова. Пасть чуть раскрыта, кинжального вида зубы,  полу-прозрачный пар или дымок вырывается из нее при выдохе. И, - глаза: круглые, горящие осознанием силы и смыслом. Именно смыслом, пониманием и себя, и мира, решил Леран.
Рядом с драконом появился маленький дракончик,  потерся головой и шеей о гро-мадную лапу, - или ногу? - поднял голову...
Барт приходил в себя от зрелищного шока, а Карл продолжал:
- Вот он, связующий мост между двумя цивилизациями! Дракон соединит сушу и море,  откроет нам немыслимые богатства. Мы не ограничиваем себя достижениями так называемого прогресса,  он ни к чему хорошему не ведет.  Равенство и демократия - фальшивые и обманные лозунги. Мы создадим новую расу людей, мы будем первыми в этой расе, ее создателями и правителями...
«Новая раса! - подумал Леран, - И почему там, где свастика, всегда стремление к отделению,  обособлению,  верховенству?  Ведь свастика изначально, - символ очище-ния…»
- Пройдет совсем немного лет,  - между тем увлеченно говорил Карлос, - И ваша суша сократится до нескольких островков. Процесс прироста воды на Земле шел всегда.  Шестьдесят-семьдесят миллионов лет назад процесс пошел интенсивнее,  из года в год его мощность нарастает. Процесс необратим, и нас не интересует, почему такое происходит.
«А ведь  он прав,  - Леран вспомнил,  что Японское и Филиппинское моря образо-вались именно шестьдесят миллионов лет назад, что масса воды действительно растет, - Карлосу, видно, катастрофически не хватает слушателей. Мания самовыражения, возрос-шая на гордой самооценке, исказила его внутренний мир. Он психически болен, как все люди, фанатически преданные одной идее».
- Теперь вы поняли, чем мы занимаемся? И по-прежнему хотите, чтобы все это ста-ло известно миру обреченных? Таким, как вы?
Леран и  Эриксон,  пораженные размахом и результатами деятельности спрятанно-го от мира коллектива ученых,  молчали. Маньяк властвовал над гениями! Что ему можно было ответить?
- Если вы не идиоты, то понимаете, что секретность - основа нашего успеха.  И со-общите мне,  откуда узнали о нашем существовании,  кто вас послал,  кто вам платит.  Со-ветую говорить, мы все равно выжмем из вас нужные сведения. От кого стало известно о нас?
Он обошел стол,  вопросительно воззрился вначале на Лерана, затем на Барта.
Эриксон повторил сказанное ранее,  умолчав о посещении союза экстрасенсов в Мэн-Сити,  о совпадении знаков свастики там и здесь, о таком же трилистнике,  виденном Лераном внутри  неопознанного  летающего объекта. Крепла уверенность, что эти факты связаны между собой.
- А что скажете вы, мужественный юноша с девичьей наружностью?
- Я  ничего не могу добавить к сказанному моим братом,  - ответил Леран, - Он го-ворит правду.
- Мне не нужна ваша правда. Она - прикрытие. И как прекрасно, что вы - братья!  Делаю последнее предупреждение:  или вы откроете мне все об организации,  пославшей вас, или я буду вынужден использовать жесткие меры воздействия.
Вид и голос Карлоса не оставляли сомнений в серьезности объявленных намере-ний.  Эриксон,  зажмурившийся при упоминании Лераном  об  их родстве, шепнул:
- Слушай меня...  Ты выйдешь отсюда,  ты обязан.  Я знаю, ты сможешь.  Забудь обо мне, забудь хоть на время. Кто-то должен вытащить на свет этих мерзавцев. Я уже не смогу, мое место здесь...
Карлос услышал, понял смысл и, побагровев, выкрикнул короткую команду.  Из ниши в стене,  где раньше прятался стол,  появились трое  в спецназовской форме и, повинуясь указанию Карлоса, принялись обрабатывать Эриксона гибкими металло-резиновыми прутьями. Леран напрягся, попытался освободиться от ремней,  но ничего не получилось.  Где же лицо Старца-Учителя?  Неужели заверение,  что он в безопасности,  всего лишь произведение его собственного мозга? И куда делись его уникальные способ-ности? В решающий момент, когда Барту нужна помощь, он ничего не может!  Леран оставил безуспешные попытки, кровь отлила от головы, и он увидел, что Эриксон потерял сознание, его окровавленная голова бессильно упала на грудь. Молодчики с прутьями переключились на Лерана. Обработка велась умело и прицельно, по болевым точкам организма.
Откуда  было им знать об отклонениях тела Лерана от нормы,  обо всех его отли-чиях...
Определив новую  тактику,  Леран  изобразил отключение.
«Очнулся» он одновременно с Бартом.
- Я слушаю! - Карлос стоял прямо перед ними.
- Мы сообщили все,  что могли, - негромко сказал Леран, облизывая разбитые гу-бы.
Эриксон только прохрипел, с ним явно перестарались. Оценив обстановку, Карлос отдал новый приказ. Его помощники удалились к командному столу и сразу участок пола с креслами и Карлосом начал медленно  опускаться.
К Эриксону вернулся дар речи и он смог прошепелявить:
- Леран,  я знал, что это произойдет со мной именно в сегодняшний день. Не знал где... Со мной все... Освободи себя, ты сможешь. И доберись до моего сейфа. Он очень важен для тебя...
Карлос уже не обращал внимания на шепот Эриксона.  Если бы в этот момент Ле-ран смог прочитать его мысли,  то наверняка освободил бы себя от пут и сделал бы все,  чтобы спасти Барта. Но чудо было недостижимо.  Приготовленные  на сегодня для обоих чаши страданий предстояло осушить до дна.
Спуск закончился.  Одна из стен нижнего этажа, отлитая из стекла, открывала вид на заполненную водой естественную полость, приспособленную под громадный аквари-ум. За зеленой толщей воды, пронизанной светом мощных ламп, угадывались серые пятна скал.
Ни Барт  Эриксон,  ни Леран Кронин не догадывались о предстоящем.  Вновь яви-лись подручные Карлоса,  развязали Эриксона и скрылись с  ним где-то за спиной Лерана.
Карлос обратился к нему:
- Тебе дается последний шанс, добрый мальчик. Ты еще можешь спасти брата. Если же не заговоришь в ближайшие пять минут, то его на твоих  глазах  растерзает специ-ально обученная акула.  А я посмотрю,  как сильны твои братские чувства.
По причине  видимой нелепости смысл сказанного до Лерана дошел не сразу. Но и поняв Карлоса, он не поверил, что такое возможно.
Только когда  через стеклянную полосу под потолком,  свободную от воды,  увидел падающего сверху Барта, Леран уяснил наконец: жестокость человеческая не превзойдена в этом мире никем.  Человек, - самое злобное и зверски бесчеловечное существо на всей планете. Ни один динозавр не может с ним сравниться!
А когда заметил приближающуюся из глубины,  от темных скал, тень, то закричал от боли и роковой непоправимости ожидаемого.
Мгновение-эхо вернуло слова-прозрение Барта,  сказанные в Мэн-Сити.  Слова о выпитой до дна жизни... Мелькнуло сожаление о незаконченном,  отложенном разговоре.  Глаза застилала красная пелена,  но Леран смог  подчинить  взрывающееся  чувствами те-ло рассудку.  Если уж он не способен ни на что ради спасения Барта, то должен открыть настежь глаза и уши.
Смотреть и видеть, слышать и запоминать до мельчайшей детали!
Увеличенная линзой воды,  медленно летящая фигура Эриксона...  Он повернулся лицом,  и Леран увидел его глаза и поразился: в них не было ни слабости, ни страха. Ле-ран не был уверен, видит ли его оттуда Барт, но знал,  что тот смотрит на него и для него.  Барт Эриксон снова стал прежним, сильным и мудрым старшим братом, сыном Ирвина Кронина, сохранившего в себе мощь и доброту древнего племени настоящих людей.
Глаза Барта излучали сразу и любовь,  и напутствие, и прощание. И еще нечто та-кое, что Леран смог определить и понять много месяцев позже.
А пока он смотрел и запоминал,  забыв о  стоящем  рядом  Карлосе, стараясь со-хранить ясность ума.
Тень приблизилась,  стала телом акулы.  В стремительном  движении она поверну-ла под прямым углом и остановилась перед Бартом.  Раскрылась косым острым срезом пасть и  ухватилась  за  предплечье.  Челюсти сомкнулись, акула дернулась.
Невесомыми ало-багровыми  клубами  распустилось  облако  прожитых Бартом Эриксоном лет и его несбывшихся надежд. В бездонную бездну медленно опускалась оторванная рука, подчиняясь закону всеземного уничтожения.
Так она и будет плыть в плотной воде  памяти  Лерана  Кронина  до скончания лет. Он еще, уже в последний раз, увидел взгляд Барта. В нем не было боли и страдания:  он определенно знал,  ради чего стоило уходить даже и таким мучительным путем. Спокой-ствие в подобные минуты дается лишь чистым разумом...
И все,  в жизни Лерана Кронина не осталось Барта Эриксона.  Финал немой траге-дии должен был потрясти и Карлоса.  Беззвучный повтор атаки акулы-людоеда, кружение алых вихрей в мутной зелени, последние пузырьки земного воздуха...
Смерть, зачеркнув  все  ошибки  и проступки бесстрашной красотой, сделалась ценнее жизни.  А Леран Кронин остался наедине с собой в мире жестокости и насилия.  И он не стал спорить с желанием разума, требующего временного забвения. Теряя сознание, Леран услышал слова Карлоса:
- Ты все видел, золотой мальчик! Если не заговоришь, с тобой произойдет то же самое!
Чужая смерть не могла выпрямить кривую судьбы Карлоса.

Сознание возвращалось постепенно, включая мир фрагментами. Вначале он понял, что жив и невредим. Затем вспомнил, кто он и где находится.  Потом  ожила немая лента,  показавшая в движении последние земные секунды Барта Эриксона.
А попытавшись подняться,  Леран понял,  что находится в замкнутом помещении,  где едва можно сидеть.  Каменный мешок,  входом в  который служит стальная плита, за-крытая снаружи...
Ярость пробудила силы,  он принялся колотить руками и  ногами  по равнодушной брони, но добился только боли.
Барта больше не было,  он остался совсем один,  заключенный в каменную тюрьму. Что ему теперь делать на Земле? Зачем все? Не повторить ли путь старшего брата и друга? Дух бессмертен, Барт обрел новое пристанище, лишенное тоски и печали...
Но мысль-желание смерти потухла вместе со вспышкой  отчаяния.  О, если  бы  сейчас перед ним оказался сейф Барта Эриксона!  Узнав о себе неизвестное он,  возможно,  понял бы, как поступить. А так? Сколько он сможет пробыть тут без воды и света?  И без воздуха:  те,  кто заперли его,  позаботились и о том,  чтобы присоединить к его мукам и  удушье.  Видимо,  нечеловечески  изощренный  в  пытках  Карлос решил похоронить упорного журналиста-разведчика заживо,  чтобы затем  в  назидание  кому-нибудь пока-зать скелет...
С трудом успокоившись,  Леран принял позу поудобнее и закрыл глаза.  Все равно ничего не увидеть.  Осталось одно последнее чувство,  - осязание. Он ощупал каменную темницу и внезапно понял, что жив несмотря на отсутствие воздуха. А если это так, ему суждено добраться до заветного сейфа. Больше никаких целей перед ним не было...
Вместе с уверенностью в себе вернулось к нему то,  о чем он почти успел забыть, о чем и не вспомнил ни разу за последние часы или дни.
Знакомый, родной образ,  лик из исчезнувшего прошлого!  Тот,  кто способен оста-новить время и придать силы...  Тот, кто обладает могучим разумом и может подарить спасение...
Когда-то он назвал его Старцем. Имя было ошибочным. За жизнь среди людей Ле-ран видел лица многих стариков.  Время поступало  с  лицами людей по-разному.
На одних оно печаталось глубокими твердыми  складками.  Когда-нибудь по ри-сунку этих складок-волн научатся читать прошлое, увидят бури и штормы испытанных страданий. Так поступило время с лицом Ирвина Кронина. Но Ирвин не успел постареть, его нельзя назвать старцем.
На других лицах время оставило запутанную сеть морщин. Или размыло  сколь-нибудь  определенные черты и,  отшлифовав кожу мелким песком проскользнувших мимо секунд, сделало их подобными многим другим.
Редким людям время сохраняло юношеский румянец и гладкую свежесть до преде-ла долгих лет.
Вернувшееся к нему вдруг лицо было иным.  Кожа цвета красного заката... Густота цвета, - единственный признак старения. Все остальное, - из молодости.  Мудрость опыт-ного знания в соседстве с прекрасным мужеством юности... Откуда он знает это?
И, - почему у него волосы и глаза Лерана? Недоступное солнце светило из глаз, окутывало голову и говорило: я рядом, протяни только руку... Да, определенно, это лицо, - родное! И с родными глазами! Что за странная память,  не умеющая объяснить,  чей это образ?!  И почему  он приходит в минуты трудностей и отчаяния? Знать бы имя!
Но разве может человек с именем-подарком Леран  Кронин  разгадать то,  что охраняет само Время?  Он смотрел в золотые глаза и думал, как спросить...  И тогда услышал ответы на безмолвные вопросы.  Но не на  все вопросы.
- Ты можешь то,  что никогда не будет доступно никакому человеку. Все проис-шедшее с тобой было необходимо.  Ни ты, ни я не могли предупредить ни гибели Марии с Ирвином,  ни смерти Барта. Я пока слишком далек  от  действия,  ты  еще не достиг готовности к пониманию скрытого.  Очень скоро ты научишься обходиться без моей помощи.  Я знаю,  как это произойдет, но и мне неизвестно когда. Убежден, раньше обычных сроков.
- Кто ты? - снова спросил Леран.
Мысли крутились вокруг новых неясностей: «раньше обычных сроков», «не достиг готовности»... Что это?
- Сейчас  не  это  существенно.  Слушай меня и себя,  открой себя глубже, сила твоя безгранична.
- Мне не хватит воздуха, чтобы успеть научиться...
- Хорошо.  Если ты так хочешь,  займемся воздухом.  Хоть он и  не обязателен.  Протяни перед собой руки,  освети камеру. Ведь ты на это способен.
Леран протянул  руки  и  сосредоточился на кончиках пальцев.  Они вначале заис-крились, а затем искры соединились вольтовыми дугами.
- А теперь направь энергию туда, где стена слабее. Ты сам сможешь обнаружить ее.
Леран попытался  мысленно  заглянуть за пределы темницы и увидел, что левая стена выходит в пустоту через полтора метра.  Две другие - в монолит,  уходящий на сот-ни метров.  Он направил руки туда, где близок чистый воздух,  сделал усилие. И светя-щийся поток, объединив нити, исходящие  из всех пальцев,  образовал отверстие в пол-сантиметра диаметром.
- Так можно проделать выход из темницы.  Но тебе не надо спешить. Торопиться нам некуда. Ближайшие дни ты не сможешь ничего предпринять, ситуация  не созрела для действий.  Используем эти дни для пробуждения того, что должно было пробудиться в тебе много позже.
- Разве время не остановлено?
- И в этом нет необходимости.  Никогда не надо делать  того,  что вредно или про-сто бесполезно. Избегай суеты.
Леран отметил,  что слушал Старца не особенно вдумываясь, но внимательно впи-тывая все инструкции.  Заглядывая за стену,  он мог видеть смену дней и ночей, но не за-мечал их. Он понял, как месяцами обходиться без еды и воды,  «схлопывая» кишечник, как черпать питающую энергию из окружающего пространства, как проникать зрением за пределы не только ближних преград,  но и достигать любой точки земного шара. Научил-ся регулировать свою силу и физиологические параметры,  справляться с поражениями тканей и заживлять их почти мгновенно,  без малейшей  потери крови. И многому друго-му...
И, самое главное,  обрел способность думать так,  как должно мыслить разумное существо, познавшее бессмертие, ведающее относительность добра и зла, принявшее те-кущую жизнь как одну из бесчисленных ступенек на лестнице восхождения.
И когда пришел час, все сожаления, страхи и сомнения остались позади,  перестали мешать верной оценке происходящего, принятию точных и быстрых решений.  Уже без грусти он понял, что обладая всем этим набором, хранившимся внутри него, он смог бы без особого труда спасти Барта Эриксона. А еще раньше - не допустить смерти Ирвина и Марии. А достигнутое ведь, - малая часть того, чем предстоит овладеть. Понял и то, что все они остались в нем навсегда, и теперь он без них, без памяти о них - неполная личность. Какое имя станет ему истинным, - неважно, он останется Лераном Крониным для себя и для людей.
Многодневный непрерывный  процесс обучения и тренинга закончился, как и предсказывал оставшийся безымянным Учитель ученику с именем приемного отца, вме-шательством действительности.
И когда Леран увидел через камни появившиеся в небе  вертолеты,  понял, что в них  не союзники околонаучной камарилье Карлоса.  Значит,  пришло время его возвра-щения к людям.  Хозяева Карлоса не смогли  купить  или нейтрализовать  всех государ-ственных чиновников,  не смогли учесть непоследовательности в логике и поведении людей, ибо учесть их все никак нельзя  и  никогда не будет возможно.  И теперь тайным экспериментам и преступлениям в подземных лабиринтах искусно скрытого от мира научного центра приходит конец.
И завязывается росток нового этапа в его жизни и в жизни  связанных с ним людей, будь они живые или мертвые, - все равно.
Группа полиции и специальных агентов под командой Эрнеста Мартина профессионально и быстро разоружила охрану центра. К сожалению, Карлос успел затопить морской водой лабораторию по выращиванию драконов внутри скалы и сам пропал навсегда в залитых водой переходах.
Люди комиссара Мартина решали одновременно  две  главные  задачи: легализация  не  зарегистрированного  тайного  научного центра и поиск журналистов Барта Эриксона и Лерана Кронина,  пропавших в этом  районе при выполнении задания директора телекомпании. Мартин и с ним пять человек,  после достижения общего контроля над  подземными  помещениями, приступили к поиску следов их пребывания здесь.  Обследуя помещение за помещением,  они на вторые сутки вышли по скрытому проходу на стальную плиту,  за которой находился Леран. Они поняли, что перед ними люк, но оказались бессильны перед ним.
И когда Леран увидел,  что Мартин собирается удалиться,  он решил помочь ко-миссару.
Тридцатисантиметровой толщины дверь чудесным образом, сама по себе,  сдвину-лась и ушла в глубь скалы,  а изумленному  взору  комиссара Мартина  предстал  Леран  Кронин,  заключенный камеры площадью метр на метр и полтора метра в высоту.  В яр-ком свете нескольких фонарей узник выглядел невредимым и абсолютно здоровым.
Эрнест обнял и ощупал его,  чтобы удостовериться в  истинности  и неподдельно-сти видения,  и принялся задавать вопросы о том, что с ними приключилось, и где сейчас Барт Эриксон.
Выслушав его вопросы, Леран последовательно рассказал Мартину обо всем, ста-раясь не упустить ни одной важной детали.
После рассказа Лерана Эрнест долго молчал, тем почтив память своего друга Бар-та. Но Леран видел, что комиссар не поверил ему. И только поэтому обратился к уточня-ющим вопросам.
- Леран, ты сказал, что Барт Эриксон погиб третьего. А тебя в тот же день помести-ли сюда, - он указал рукой на камеру, в которой продержаться месяц было абсолютно не-вероятно,  - Но ведь с того  дня  прошел почти месяц.  Целый месяц!  Ты ничего не пута-ешь, Леран? Может быть, и гибель Барта тебе привиделась, пока ты терял счет часам и дням?
Он осветил лучом фонаря пустоту камеры.
- Я бы тут с ума сошел прежде, чем умер бы от жажды и голода.
- Ведь это проверить очень просто, комиссар. Достаточно допросить руководителя центра и его помощников.  Ведь вы всем сохранили жизнь? А затем мы найдем останки Барта и предадим их земле по христианскому ритуалу.
Комиссар Мартин окончательно поверил Лерану,  когда они водрузили крест  в до-лине у камней над могилой Барта Эриксона.  И немедленно занялся заботами о чудом спа-сенном узнике, проведшем в закрытой одиночке целый месяц. Пришлось потратить нема-ло усилий, чтобы убедить комиссара в том, что ему не требуется никакая медицинская помощь.
А вот  немые  вопросы  и  недоумение,  застывшие на лице Эрнеста, пришлось не заметить. Мартин не может и не сможет заменить Эриксона.




















9. Микроб  Бехтерева
В течение недели, почти без отдыха и сна, Эрнест Мартин и его команда занима-лись расследованием тайн научно-исследовательского центра.
На второй день к ним присоединился шеф телекомпании Габриэль Уоррен, прие-хавший попрощаться в Бартом Эриксоном. Родные Барта, - сестры и племянники, - при-быть или не смогли, или не захотели.
Уоррен сразу загорелся идеей создания серии репортажей под рубрикой «Катаком-бы науки»,  пытался увлечь ею Лерана Кронина, но тот мягко отказался.  А  чуть позже заявил,  что более не считает себя связанным работой на телевидении.  Уязвленный Геб в одиночестве бродил по подземелью,  снимая  телекамерой что придется,  безуспешно пы-таясь получить разъяснения у комиссара полиции и своего бывшего служащего.  К  Лера-ну он теперь относился с осторожностью и даже некоторым почтением. К собранным в двух закрытых помещениях руководителям и участникам  экспериментов прорваться ему не удалось.
На третий день прибыл Бергсон-младший;  его приезд совпал с рядом важных от-крытий, сделанных Лераном и Эрнестом. До поры они решили молчать.  Оправившись от шока,  заговорили ученые,  занимавшиеся проектом соединения двух цивилизаций Земли. Оказалось, это не бред Карлоса и не просто прикрытие,  хотя и прикрывать было что.  Ко-миссар Мартин выбрал двух профессоров помоложе и внушавших ему больше симпатии, и пригласил Фреда с Лераном на экскурсию в подводные лаборатории.  Комиссар  торо-пился.
Леран, занятый изучением компьютерной базы данных, убедился окончательно,  что после самоубийственного взрыва Карлосом обиталища динозавров попасть в подвод-ную часть центра можно было только  со  стороны моря,  в  аквалангах.  Через  постоянно освещенные естественные ходы в скалах они проникли в громадную подземную полость, разделенную на части стенами из металла и пластика.
Дневное освещение,  автоматика, электроника... Современнейшее научное  обору-дование,  комфортабельные  условия  для работы и отдыха...
Размах поразил Лерана.  Эрнест Мартин просто схватился за голову.
Для создания такового требовались миллиардные вложения.  Что означало, - вряд ли им позволят закончить расследование. Карлос был недалек от правды,  когда заявлял Барту и Лерану,  что под ними целый город.  Если и не город,  то городок точно, и солид-ный.  Здесь можно было скрыть дивизию морской пехоты, и еще осталось бы место для обеспечивающих подразделений, включая женский батальон.
Выйдя из воды и сняв снаряжение, Мартин, Фред и Леран огляделись.  Ученые сразу заспешили по круговому настилу-тротуару к  «детскому  саду», как они называли место выращивания и воспитания драконов.
Металлобетонный тротуар опоясывал по контуру всю видимую территорию  «го-родка»,  разделяя внутренний бассейн и помещения,  скрытые за скалистой грубо обрабо-танной стеной. Бассейн делился на четыре примерно равные части. Исследователи вы-нырнули в камере, к которой примыкала непрозрачная стенка,  отделяющая дельфинарий от обиталища осьминогов.  Поперек всего бассейна был протянут пешеходный мостик,  за которым находились еще два отделения, один для акул, другой пустой.
Леран после  короткого  ориентирования  уверенно указал Эрнесту и Фреду на участок стены напротив, чуть дальше от дверей, которые безуспешно пытались открыть ученые центра.
- Там, - то самое, единственное здание, выходящее на поверхность.
- А в других местах? - спросил Мартин, поверивший Лерану тут же.
- Сразу за нами,  над подводным ходом,  склад подводной  техники. Акваланги,  скафандры, малые лодки и тому подобное. По всему периметру за стенами,  - помещения.  Лаборатории,  места отдыха...  Оружия здесь нет.
Бергсон-младший недоверчиво посмотрел на  Лерана.  Он  знал,  что никто из них  здесь никогда не был.
- Они не смогут открыть дверь, - добавил Леран, наблюдая за двумя фигурками,  копошащимися у стены.  По прямой до них было более двухсот метров,  - Взрывом обру-шены внутренние стены и соседний выход в здание наверх.
- Если бы он удвоил мощность заряда, тут все было бы уничтожено, - мрачно заме-тил Мартин,  - Пойдем к ним, эти ребята требуют контроля.
Они двинулись по часовой стрелке,  приближаясь по неровной кривой от моря к пустыне,  если смотреть с поверхности.  Свет падал отовсюду: сверху,  от стен,  лился из воды. Несколько дельфинов, замерев в воде, изучающе смотрели на них.  Видимо,  поняв, что опасности нет, но и еды не предвидится,  они последовательно изобразили несколько фигур: квадрат,  звезду,  куб. Люди остановились, зрелище было достойно внимания.  По-ведение дельфинов позволяло предположить,  что и без посреднического участия драко-нов здесь смогли добиться совсем нового уровня во взаимопонимании между самыми мирными обитателями моря и людьми.
Мартин нажал  одну из кнопок в стене у дельфинария,  распахнулись раздвижные двери,  закамуфлированные под скалу, открыв помещение, оборудованное неизвестными приборами и компьютерами последнего поколения.  Заходить в научное сердце дельфина-рия не стали.
Остановившись за спинами ученых, комиссар сочувственно сказал:
- Отдохните.  За этой дверью каменоломня,  ничего живого. Подробности сегодня нам не нужны. Продолжим общее знакомство.
Мартин подошел к ограждению внутреннего края тротуара, указал рукой вниз и спросил:
- Те самые?
Один из воспитателей драконов молча кивнул. Они уже знали о практическом применении обученных акул, найденном Карлосом.
Вода внизу перед ними то закипала,  то успокаивалась:  акулы были голодны. При-езд бригады Мартина нарушил привычный уклад жизни не только людей.
На дне акульего бассейна,  рядом со стеной виднелось пестрое пятно. Света было достаточно, чтобы его рассмотреть. Когда всем стало понятно,  что это такое,  Бергсон-младший охнул:  там покоились  останки Карлоса. О трупе без серьезной натяжки гово-рить было нельзя.
Оглушенный куском камня,  оторванным от потолка  ударной  волной, Карлос упал в воду и оказался растерзанным его любимыми акулами. Через месяц после преступления преступник  повторил  судьбу  своей жертвы. Белые кости, череп... Опознали экс-руководителя по одежде.
Комиссар предложил профессорам найти способ уничтожения хищников, но  не получил поддержки.  Он хотел было повторить предложение в иной, более понятной фор-ме, но Леран остановил его.
После недолгого размышления,  на глазах изумленных зрителей Леран сбросил одежду,  поднялся на ограждение, замер на мгновение и бросился вниз.  Обозленные  го-лодом тени от неожиданности замерли.  Сверху было отлично видно,  как акулы опомни-лись. И вот, одна зашевелилась и ринулась на человека,  застывшего на дне в спокойном ожидании.  Яркая молния, - акула замирает, потом медленно опускается. Следующая разъяренно вспарывает воду,  - и снова поражающая молния. И так одна за другой...  Ле-ран делает несколько шагов по дну, останавливается над грудой останков Карлоса,  под-нимает голову и смотрит на Мартина. Комиссар согласно кивает.
Через несколько минут Леран стоит на стальном тротуаре перед остолбеневшими людьми, ставшими невольно зрителями самого невероятного спектакля в их  жизни.  Эр-нест Мартин,  подготовленный более других,  извлекает из мокрых тряпок документы и чековую книжку.  Обе находки оказываются для него ценными уликами:  и пухлая чеко-вая книжка, позволившая бы всем им безбедно прожить все оставшиеся годы, и паспорт, в котором указаны имя и фамилия,  незнакомые и ученым, проработавшим под руковод-ством их обладателя несколько лет.  Они приходят в себя и понимают  как  истинную роль их бывшего руководителя, так и его последнее действо. Судя по реакции обоих, потеря живых драконов и уникального оборудования, обеспечивающего  их  рождение и развитие,  явились для них ударом несомненно более сильным, чем все другие события. Проклятия в адрес Карлоса стали единственной эпитафией,  сопроводившей несчастного руководителя центра в нижние круги потустороннего мира.  Стало понятно, что ученые до последней секунды надеялись, что сохранится хоть что-то из плодов их многолетней деятельности.  На какое-то время потрясенные профессора стали бесполезны, и Мартин решил оставить их в покое.
По надводному пешеходному мосту они  перешли  на  противоположную сторону  пещерной полости,  преобразованной в одну из самых оснащенных исследовательских лабораторий мира,  и разошлись по тротуару в поисках дверей.  Первому повезло Фреду. Совершенно случайно он нажал на выступ камня в стене и открыл любопытную комнату,  лишенную и намеков на принадлежность  к  специфике центра науки.  Помещение похо-дило на комнату приема посетителей владельца солидной фирмы.  Мягкая мебель, холо-дильник,  бар,  стенка с посудой, на столиках пепельницы, зажигалки, сигары...  Преду-смотрены любая мелочь,  любой каприз. Комиссар был уверен, что отыщет здесь и легкие наркотики.
Скоре всего,  тут принимали самых почетных и высокопоставленных в наземном мире гостей,  приезжавших для непосредственной инспекции проводимой работы. Мартин помрачнел.
Фреда, к  его счастью,  влекли другие горизонты.  Его восхищенный вскрик при-влек всех к одной из стен, украшенной несколькими небольшими картинами в никелиро-ванной оправе.  Мартин,  бросив взгляд на картины и обменявшись взглядом с Лераном,  пригласил в  комнату  обоих ученых. И вот, все четверо, кроме Лерана, смотрели на изоб-ражения драконов и дракончиков, сделанные с натуры умелой талантливой кистью.
Леран же  разглядывал другие,  менее привлекательные цветные прямоугольники,  развешанные на той же стене,  но особняком, в сторонке. Тот же живописец отобразил здесь виды заснеженных гор. Острые вершины, еле угадываемые тропы, холодный ис-крящийся воздух...
И, -  люди!  Их было мало,  не более двух на каждой картине,  они почти терялись в окружающем величии  природы,  нанесенные  несколькими точными движениями тонкой кисточки.  Но какие это были люди!  Кожа,  - красная медь, волосы и глаза, - солнечное золото!
Золотые люди!..
Все-таки они существуют,  слова о них не просто отзвуки небывалого,  как случа-ется с человеческими сказками.  И он,  Леран Кронин, так похож на них...  Как и тот лик, что хранится внутри его памяти... Если бы не рассказ Барта Эриксона о том,  как он стал Лераном Крониным, поверить в такое было бы трудно,  практически невозможно! На гла-зах оживала легенда,  малоизвестная и до недостоверности туманная.  Оживала и пригла-шала к себе.
Леран огляделся.  Никто не смотрел на него, никто не заметил сделанного им толь-ко что открытия, все глазели на драконов, сияющих чешуей,  блистающих  перьями.  Мар-тин и Бергсон-младший открывали для себя оживших и исчезнувших чудовищ с  более  чем  шестидесятимиллионолетней историей, ученые с ними прощались.
Молчание нарушил Фредерик Бергсон, восторженно восхищенный.
- Их надо обязательно показать Майклу. Обязательно!
- Пока он вернется,  - отреагировал Мартин,  совсем  не  разделяя восторга Фреда, - мы закончим здесь работу и что-нибудь придумаем.
- Так ты не знаешь..,  - протянул Фред,  - Да и откуда? Вы же мне тут слова не даете сказать.  И говорить-то,  глядя на задумчивые государственные лица, кому захочется?  Крамов уже неделю как в Сент-Себастьяне. И твоя маленькая Ли там же.
- Что же ты молчишь столько дней!  - возмущенно закричал  Эрнест, сверкнув бел-ками глаз,  - Ходишь за мной тихой тенью,  а самого важного... Языком уже лень пошеве-лить!
- Но я же доложил,  господин комиссар! - Фред церемонно склонился в виноватом поклоне, - За что же розги?
Впервые со  времени  прощания с Бартом Эриксоном Леран смог отметить:  с них спадает груз потери друга.  «Жизнь продолжается, - сказал он себе и подумал,  - Как хо-рошо, что они не видели сцены кончины Барта. Одно дело, - представить ее со слов, дру-гое, - видеть рядом, собственными глазами».
- А теперь, поскольку мне дали слово, - продолжил Фред, нисколько не  смущен-ный  вспышкой  Эрнеста,  -  Я  передам  остальные новости из Сент-Себастьяна.  После отъезда сюда Уоррена,  ночью, совершено вооруженное нападение на студию.  Пострада-ла охрана.  Не волнуйтесь,  все в порядке,  без жертв.  Похоже,  грабители знали, что ис-кать. И нашли. В кабинете Барта перевернули все.  У него под столом был тайник. Види-мо, в сейфе Барт хранил самые важные материалы.
- Хранил? - не удержался от риторики Леран, - Сейф взломали?
- Сейф исчез,  - кратко доложил Фред, подняв удивленные глазки на Лерана; вздер-нутый нос выражал подозрение.
Мартин тоже посмотрел на спокойное, ничего не выражающее лицо Лерана.  Пере-секающая  лоб  черная  лента в свете желтых фонарей комнаты приема отсвечивала лун-ным блеском.  Обратившись снова к Фреду,  Эрнест увидел в глазах младшего Бергсона отражение неприязни. И понял, откуда она:  от контраста его грубой черной  физиономии,  оживленной  взрывом эмоций,  с красноватым неподвижным красивым лицом Лерана. Кронин-младший не совсем нравился Бергсону-младшему.
- Что успели выяснить? - спросил он Фреда.
- Да, кое-что успели. Ребята Чарли Стивенса поработали неплохо. Я кое-что успел вытянуть. Как они узнали, мне непонятно, но вывод такой: на побережье,  и на юг,  и на север от Сент-Себастьяна,  действует мобильная наемная банда, сколоченная из бывших полицейских. Думаю, отбирают туда не худших из вас. Где их база, еще не ясно. Они не гнушаются ни килерством,  ни грабежами. Но и первое и второе для них лишь средства достижения целей!  То есть,  они оставляют следы только  в  случае крайней  необходимо-сти.  А  вообще  они стараются не привлекать к себе внимания. Думаю, платят им не как тебе, не по государственным тарифам.  Но  вы никогда не догадаетесь,  какая цель стоит перед бандой,  - Фред помолчал,  скользнул взглядом по лицу Лерана,  - Они  собирают,  среди прочего,  информацию,  делают картотеку на людей. Не на всех, конечно.  На тех,  кто отличается от массы.  Чем отличается,  я не знаю.  Может, тем, чем Леран от меня. Как бы то ни было, Стивенс свернул расследование. Как быстро начал, так же быстро закон-чил.
- Почему свернул? - коротко спросил Мартин.
- Задай вопрос моему дорогому папаше,  - усмехнулся Фред,  - Ведь он со Стивен-сом в одной упряжке.  Кто из них и когда настоящий шеф полиции, даже я не могу уга-дать.
- Какие еще новости?  - Мартин шевелил толстыми губами, показывая тем, что Фред заставил его задуматься.
- Есть еще, для Лерана, - Фред оглянулся на ученых, что-то обсуждающих в даль-нем углу помещения и встал к ним спиной,  -  Не  доверяй, Леран, ни Стивенсу, ни моему Бергсону-старшему. Как в деле с нападением на тебя,  так и в деле об убийстве твоих ро-дителей, следствие ни на йоту  не продвинулось.  И не потому что они не могут.  А потому что не хотят.  Разве Эрнест не сказал тебе,  что его отстранили от этих  дел?  Кто-то  дергает  их за ниточки и подбрасывает ценные красивые фантики. Вот такая идет игра, - он вздохнул и закончил, - Как надоело все... Хочется чего-то...
Фред махнул рукой и вернулся к изучению драконов.  Эрнест Мартин, провожая  его взглядом,  положил большую черную руку на плечо Лерана и крепко сжал пальцы. Совсем по-бартовски.
- Пора возвращаться наверх. А нужные экспонаты, - тут Эрнест бросил короткий взгляд в сторону горных пейзажей,  - Мы заберем  накануне возвращения в Сент-Себастьян.  Надо подумать,  как их отсюда доставить на поверхность.  Под водой - будет проблема. Ты поищи карту коммуникаций...

Ночь Леран просидел за  серверным  компьютером,  установленным  в личных по-коях Карлоса. Другое имя, означенное в охраняемых акулами документах, не впечатыва-лось в память. И к утру он добрался до секретного плана под странным названием «Мик-роб Б». Раскодировка не представила особого труда.  И еще через час,  так и не отыскав схемы  подземных коммуникаций,  Леран стал обладателем информации о главной задаче, решаемой тайным центром. С ходу не поддалось объяснению только само название «Микроб Б». Почему микроб, и какое могут иметь отношение микробы к чисто техническим проблемам,  - оставалось неясным. Одно было несомненно, - в названии скрывается что-то крайне важное для общего понимания проблемы.
Леран пригласил  в комнаты Карлоса комиссара Мартина,  рассказал, что обнару-жил в памяти главного компьютера, и Эрнест тут же отправился к  содержащимся в изо-ляции специалистам.  Выходило,  что они трудились вовсе не подневольно.  Следователь-но, ответственность не ушла вслед за Карлосом, ее должны разделить те, кто знает все, но молчит.
А Леран,  потеряв надежду обрести полную ясность  в  компьютерных файлах,  взялся  за  осмотр  личной библиотеки Карлоса,  размещенной в книжном шкафу и на пол-ках рядом с кроватью.
В это время комиссар определял,  кто есть кто и стимулировал откровенность тех, чьи научные интересы были весьма далеки от общения как с дельфинами, так и с динозав-рами. Как и с прочим животным миром.
К моменту возвращения Мартина Леран нашел то,  что  искал.  Обмен добытыми  и  найденными сведениями получился насыщенным и напряженным.  Каждый понимал его чрезвычайность.  Ибо значение общего открытия выходило  далеко за пределы полномочий комиссара полиции окружного города.  Они вступали в поле политических комбинаций.  Пришлось вспомнить общеизвестную истину:  там,  где вступает в игру политика, причем надгосударственного масштаба, простым смертным нет места.
После уточняющих вопросов и ответов Эрнест Мартин решительно открыл бар-холодильник Карлоса, отыскал в нем бутылку коньяка и, не предлагая Лерану, приложил-ся прямо к горлышку.
- Красиво работал этот Карлос, - отдышавшись, сказал он, - Ученые были разбиты на две изолированные группы.  Кстати, у нас они так и содержатся,  в разных комнатах.  Удачно получилось.  Группа,  отмеченная знаком трилистника,  занималась подводным миром.  И драконами.  Эти до сих пор убеждены,  что честно работали на правительство и не  доверяют мне полностью.  Ждут приезда столичной комиссии.  Формально правиль-ный расчет,  она не замедлит явиться. Другая группа, которых ты поймал через компью-тер,  - чистые технари.  Они полностью представляли, над чем работают.  Не ученые,  да-же не люди, а монстры. После разговора с ними меня  тянет в ванну.  Их бы всех приговорить пожизненно.  Но я не знаю статьи об уголовной ответственности за такие дела. Жизнь опережает закон.  Дело поворачивается совсем не тем боком...  Боюсь, нам не только не дадут его закончить, но и постараются нас изолировать каким-то образом.  Удивлен, как это мы до сих пор тут без охраны...
Леран в голове успел соединить с настоящим прошлое и сделать  новые выводы.
- Ты прав. Мы столкнулись с организацией, более страшной, чем любая  мафия.  Ты  говоришь  о  странном невмешательстве правительства в расследование,  а я думаю, - почему не реагируют работодатели Карлоса.  Ведь их ближняя опорная база совсем неда-леко.
Он рассказал комиссару о посещении с Эриксоном  «Центра  западной магии» в Мэн-Сити, с которого все и началось.
- В Мэн-Сити они подбирают себе людей,  - заключил Мартин,  - Подобные  конто-ры  можно  разместить по всей планете.  Неудовлетворенных жизнью и судьбой талантов хоть отбавляй.  За право окунуться в золотонесущий поток многие готовы на все. Ведь как они тут хитро устроились!  Передающее устройство спрятано под землей и открывается в определенное время для связи со спутником. В эти минуты небо над ними свободно, луч узкий,  кто может засечь? На поверхности единственное здание, но и его с воздуха не заметить:  на крыше дерн, трава, песок. То, что и кругом, естественная маскировка.
- А колючая проволока с собаками?  - спросил Леран, - С самолетов не знаю, а спутники такие вещи регистрируют свободно.
- Да-а,  - промычал Мартин,  - Нам бы еще недельку... Кстати, Леран, а почему ты не спрашиваешь, где те двое, которые избивали Барта и тебя, те, которые бросили Барта в бассейн с акулами?
Леран посмотрел на Эрнеста спокойно,  но в глазах  его  мелькнуло такое, что ко-миссар поднес бутылку к губам. Он и к нормальному взгляду нечеловечески золотых глаз никак не мог привыкнуть.  Юный  друг  Барта Эриксона постоянно держал его в напряжении, заставляя концентрироваться на его экстранеординарности.
- Я надеялся,  ты меня понимаешь, Эрнест. Что эти двое? Они потеряли свою волю и себя,  стали частью Карлоса.  Они,  - не личности,  а всего лишь орудия-исполнители.  Хотеть их смерти,  - все равно что пытаться в гневе топтать дубинки,  посредством кото-рых они нам причиняли боль... Если бы я мог, то попытался вернуть им их человеческое... А уж потом...
Мартин хмыкнул.
- Не слишком ли,  Леран?  Христианские заповеди не отвергают возмездия. Пони-маю, тебе не хочется становиться судьей. Может быть, ты не готов...  Но кому-то надо! Они будут наказаны. В данное время они под стражей в Сент-Себастьяне. Всю охрану и прислугу Центра я отправил отсюда вертолетами в первый день.
Леран молчал,  а мысли комиссара вернулись к теме, которая мучила его все дни пребывания в форпосте подпольной науки и технологии.  Вернув  бутылку  в  бар,  Мар-тин  занял кресло у книжного шкафа и сказал, смотря в пол:
- Вот чего я никак не могу понять...  Барт,  - великий профессионал. Жизнь класс-ного журналиста мало отличается от жизни полицейского.  Работа сталкивала его с таки-ми людьми,  что... И не раз ставила в критические ситуации.  Не менее сложные, чем тут. И всегда он находил выход.
Леран продолжал молчать.  О внутреннем кризисе, захватившем Эриксона, гово-рить не хотелось. А особенно, - о том, что Барт вначале инстинктивно, а затем вполне осознанно подводил себя под последнюю черту.  Он  сам обрек себя на преждевременную гибель.  Сам себя осудил,  и сам себе подписал приговор.  Комиссар не поймет, они с Бартом люди разного душевного склада. Для Мартина откровения Лерана будут звучать в чересчур мистической тональности.
Комиссар продолжал размышлять вслух.
- И еще одного я не пойму...  Ты и  раньше,  Леран,  отличался... Барт говорил мне кое-что.  А теперь ты,  - совсем не такой.  Не такой, как я.  И даже не такой как Барт, пусть он и ближе к тебе, чем кто-либо.  Не знаю,  в каких словах объяснить...  Конечно,  Барт знал о тебе многое,  но... Почти месяц в каменном мешке, без всего... Тебя поместили туда избитого,  без сознания.  А вышел ты без моей помощи, совсем свежий,  даже в весе не потерял. И в бассейне, с акулами... Они все мертвы.
Леран оценил откровенность Мартина.
- В студии,  в кабинете Барта,  стоял сейф. Маленький, под столом помещался.  Фред сказал, его вынесли. В нем брат хранил бумаги обо мне и для меня.  Ты мог бы по-мочь...  Тогда многие вопросы получат ответы.  Уверен, руководство полиции знает, где сейчас сейф.
Мартин какое-то время смотрел на лишенное определенного выражения лицо Ле-рана. Сейчас он понимал, почему его вербовали и разведка, и федералы.  Смотрел и спра-шивал себя: какие чувства прячутся в сердце золотоволосого и золотоглазого сына про-стого рыбака из Нью-Прайса.  Неужели  индейцы до сих пор хранят секреты,  делающие человека вот таким, непохожим на человека?  Испытывает ли он горе,  хоть печаль по  поводу случившегося? Мартин вздохнул и сказал:
- Хорошо. Я попробую. Я сделаю все...
Леран будто и не слышал его. И вернулся к прежнему разговору.
- Они не первые,  кто соединил психику и технику в решении  одной задачи.  Но подобного масштаба в истории не было.  Таких успехов никто не достигал.  Очень инте-ресна идеология программы: тут и оккультизм, и физиология, и много еще чего. В един-стве.
- Я смогу понять? - привычно кратко спросил Мартин.
- Карлос же понимал,  - впервые за все эти дни улыбнулся Леран, - Я объясню са-мое главное, на всю информацию дня не хватит. Я сделал две копии,  одну дискету вручу тебе. Комиссия сверху пусть сама разбирается.  Карлос не скрывал своего убеждения в том,  что идет  по  «древней святой тропе». Как и теософы, он считал, что без жертв сча-стья не достигнуть.
- Он серьезно занимался оккультизмом?
- Верно. Очень серьезно. И потерял в сознании ориентиры реальности.  Видишь,  в  его библиотеке и халдейские,  и египетские оккультные книги. Он считал, что знает бу-дущее. Как свое, так и человечества. Парапсихология, сатанизм, тайные знания... Знак ле-вой свастики для программы выбран не случайно.  Существует где-то центр побольше этого. Научно-технологический...  Оттуда шли выбор задач, финансирование, практиче-ское управление.
- Еще один центр? И посолиднее? - Мартин не скрыл удивления.
- Совсем не исключено.  Надо искать... Очень странная библиотека, - Леран жестом руки переключил внимание комиссара на полки у кровати, - Чаще других Карлос брал в руки книгу русского ученого Бехтерева. Вот она.  «Внушение и его роль в общественной жизни»,  - Леран потянулся к полке, снял том и протянул его комиссару, - Бехтерев Вла-димир Михайлович...  Я с ним тут впервые встретился.  И увлекся.  Великий был психи-атр, мозг рассматривал и изучал одновременно с разных сторон.  Бехтерев писал,  что  наряду  с  физическим  заражением людей болезнями, а техники компьютерными вируса-ми есть еще и зараза психическая.  О,  прошу извинить, при жизни Бехтерева о компью-терных вирусах не знали.
Мартин понял,  что Леран желает посвятить его в кухню  преступления,  творимо-го, возможно, и после «прикрытия» найденной ими техносистемы, и слушал предельно сосредоточенно. Юноша успел узнать о преступниках больше комиссара полиции,  и с этим ничего не поделаешь.  К тому же он имеет моральное право быть посвященным в любые тайны дела...
- «Психическая зараза» передается незаметными микробами,  увидеть их можно,  но распознать,  - нет. Они действуют везде и всегда, содержатся в словах, взглядах, дви-жениях людей, в газетах, во всем, что касается человека.  Радио,  телевидение,  нефикси-руемое и неулавливаемое излучение спутников...  Отпечатки,  образы мыслей, слов и ве-щей... Так называемые эйдосы. По Бехтереву, каждый из людей постоянно подвергается действию психических микробов и потому непрерывно находится под угрозой стать «психически зараженным». Опасность непрерывно растет, ведь внушаемость, неустойчи-вость психики усиливается с каждым годом...
- Так вот что означает «Микроб Б»!  Я-то думал,  почему «Б», а не «А» или эпси-лон,  - и Эрнест спросил, как выстрелил, без паузы, на одном дыхании, - Барт подвергся заражению таким микробом?! В Мэн-Сити?
Леран продолжил рассказ, не отвечая на вопрос:
- Ученые-фанаты,  ты видел их человеческие лица,  изобрели разновидность «мик-роба Б»,  способную развиваться и действовать по принципу эпидемии.  После внедрения он самостоятельно распространяется и  ждет.  Ждет  скрытый,  нераспознанный.  Вскрыть его до начала акции абсолютно нельзя!  По определенному сигналу микроб начинает ра-боту.  Ему уже  не надо размножаться, бороться с антивирусами, он занял свою нишу прочно.  Роль спускового крючка может сыграть что угодно:  слово с заданной интонаци-ей  в  телепередаче,  строчка в газете,  фотография поп-звезды в модном журнале...  Самое главное,  - предварительно  заразить  заранее выбранную  территорию.  Проще,  безопас-нее  и  надежнее это сделать со спутника связи. Скрытным воздействием на электронные средства коммуникации.  После  нажатия  «спускового крючка» начинается цепная реак-ция.  Первый разбуженный микроб активизирует собратьев в ближнем  круге,  те воздей-ствуют на других...  И,  - пошло! Микробы больше не нуждаются во внешнем толчке,  стимуляции и подпитке. Остановить их невозможно. Скорость распространения, глубину и время действия, - все поддается программированию.  В сервере Карлоса есть упомина-ния о проведенных опытах.
Подверглись нападению народы и страны, Мартин. Несокрушимые режимы вали-лись как колоссы на глиняных ногах. Нации отказывались от тысячелетних традиций и даже привычек! Перерождались...
- Перерождались... Вырождались! - Мартин сказал несколько крепких слов, - Эпи-демия, - это когда касается целой страны?
- Верно. Я нашел в компьютере  разработку  планетарной  программы. Они готови-ли пандемию. То есть всемирное заражение. Мне одному в деталях этого плана не разо-браться.  Нет времени и опыта,  а  массив  базы данных громаден.
- Готовили пандемию? Почему же готовили? Ты же сам утверждаешь, - кроме это-го,  существует еще минимум один суперцентр. Вижу, нам с тобой придется несладко.  Если суммировать все...  Я удивлен,  как легко моя команда нейтрализовала этот рассад-ник микробов.  Или они самоуспокоились,  или группа Карлоса выполнила свою задачу и подлежит ликвидации.  Так говорит мне интуиция.  Как бы нам с тобой,  Леран Кронин, не разделить их печальное будущее...  Ведь если они стали не нужны,  то и всякая память о них излишня и вредна. Не согласен?
Леран был согласен с выводами комиссара Мартина,  несмотря на то, что минуту назад не думал о таком исходе.
- Эрнест!  Есть ли возможность ускорить расследование? Или следствие...  И  вы-везти всех отсюда?  Прихватив самое нужное.  До прибытия правительственной комиссии или абордажной атаки какой-нибудь мобильной группы уничтожения...
- Тебе бы, Леран, в полицию. Правильно думаешь. Но лучше не надо. Чувствую, я ошибся. А эвакуация... Незаметно не получится. Но попробуем.  Договориться открыто ни здесь,  ни с начальством не выйдет.  Ученые-электронщики не сменят крышу,  это понятно. Они сами избрали жизнь нелегалов.  Надеются выйти отсюда и заработанными на несчастье  других серебренниках обеспечить оставшуюся жизнь.  Выход на свет для них равносилен международному суду.  Они столько успели натворить... В дискетах и об этом?
- Да,  Эрнест, все самое важное об их успехах, технологии, планах и так называе-мых заслугах я скопировал.  Данные останутся в компьютере центра, у меня, и у тебя. Только три источника.
- Итак,  неустойчивые психически и морально люди становятся донорами микроба «Б». И по команде начинают... А кто устойчив? Впрочем, я не знаю таких.  Психотронная война против человечества...  Я слышал о таком.  Но чтобы с таким размахом,  - до сих пор внутри не верю.  Я  всю жизнь боролся с насилием.  Насилие,  - оно понятно,  его можно обнаружить.  С ним можно воевать. Воевать на выбор: или его же методами, или непричинением  зла причинившим зло тебе.  Дело вкуса.  В данном случае вкус исчезает.
- У нас есть немного времени? - спросил Леран.
- Время всегда есть,  - нервно рассмеялся Мартин,  - Сколько тебе нужно и зачем?
- Несколько минут...  Я хочу рассказать о самом главном опыте над людьми,  кото-рый они провели.  Он дает полное представление о том, что может случиться со всеми.  В том числе со страной,  которую мы  считаем своей. У этих людей нет родины.
- А у кого она есть? - с горечью спросил Мартин, - Моя родина готовится меня предать во имя чужих интересов. Родина, - это люди, которым я могу доверять,  которые придут ко мне на помощь в  трудный  час.  Назови мне таких людей!  Месяц назад я ду-мал, они есть. Теперь не могу думать так же. Семья - еще не родина. Давай свой рассказ.
- После сравнительно небольших экспериментов они решились на опыт над гран-диозной территорией. Чтобы таким образом снять проблему противостояния держав.  Требовалось достичь устойчивости политического равновесия. Решался вопрос глобаль-ного контроля. И они смогли. Разработку операции  проводил не центр Карлоса,  а какой-то другой.  Вот откуда я догадался о наличии суперцентра. После внедрения микроба де-структивные процессы на обозначенной территории пошли настолько быстро и револю-ционно,  что и заказчики, и инициаторы были поражены. Скорость перемен была такая,  что ситуация перестала поддаваться контролю. Никто не был готов,  штаб суперцентра растерялся.  В результате  были  потеряны значительные средства для временной стабили-зации.  Специалисты Карлоса учли эту ошибку, на очереди, - управляемый микроб.
- Ты успел заглянуть в программу, которую нес тот микроб?
- Очень емкий пакет.  Разработчики - гениальные люди.  Они  учли, что  устойчи-вость  государственной  идеологии и политической структуры зависит от состояния куль-турной элиты  общества.  А  элита,  -  всегда меньшинство населения. Когда это меньшин-ство имеет реальные возможности жить и работать в полную силу,  общество  развивается  стабильно  и имеет перспективы процветания. Пакет-микроб опирался на общенациональный лозунг,  ставящий государственное выше личного. Требовалось, - наряду с другими задачами, конечно, - усилить практическую действенность этой губительной идеи,  закрепить ее в массовом  сознании,  и,  создав экономические трудности, включить в практику. В итоге насилие над лучшими стало довлеющим моральным законом.  Стремление к одинаковости,  к равновеликости привело к равноничтожности всех в той стране. Элиту разогнали,  уничтожили,  растворили.  В итоге - хаос. Если пакет-микроб, заложенный в сознание,  представить как некий геном, то позиция по отношению к тонкому культурному слою выглядит  как  один  разрушительный ген. А можно его сделать и созидающим.
В увязке с этим геном, - другие, распространяющие осознание недовольства,  неполноценности в иных вариантах:  национальном,  религиозно-конфессиональном... Если на таком фоне поставить маяком идеал нового стального человека, абсолютного хозяина собственного мира, - то дело сделано. А переориентированная государственная машина легко сдержит естественное осуждение здоровых сил общества, их пассивное сопротивление обвальным переменам. Ведь чтобы пассивное стало активным, опять же нужен интеллект. А его уже поминай как звали...
- Так и было сделано? Так просто?
- Очень  просто.  Хозяева Карлоса отлично представляли,  что здоровье,  - катего-рия синтетическая.  Кроме соматических и  психических, оно имеет нравственные и ин-теллектуальные составляющие. Человек, имеющий нравственную патологию,  или ослаб-ленный интеллект, или неустойчивую психику,  или хроническую болезнь либо физиче-ский дефект, не может считаться здоровым.  Такой человек ослаблен,  он не способен вы-полнить свои социальные функции.  Например, регулярное злоупотребление алкоголем вскрывает слабые места в человеке и делает его больным. А массовый алкоголизм делает больным все общество и лишает его способности сопротивляться деструкции.
- Теперь я понимаю,  Леран, - грустно заметил Мартин, - разбудить страсть к алко-голю несложно.  Никакая сила воли тут не  поможет.  Было время,  я увлекся зельем силь-нее,  чем Барт.  Меня спасла Лия. Древние китайские рецепты и методы.  Но не у всех есть Лия, и не всем доступно наследство Востока. Барт категорически отказался...


К вечеру  прибыл  представитель  министерства  юстиции с мандатом чуть-ли не президентских полномочий.  После разговора с Лераном Эрнест Мартин  успел связаться с Сент-Себастьяном,  побеседовать с женой.  От нее он узнал о правительственном кризи-се,  не отраженном  в  средствах массовой  информации.  Стало понятно,  почему они смогли больше недели без помех со стороны выворачивать наизнанку  мировой  научно-подрывной центр. Или его филиал, - не очень важно.
А в столице в эти дни царили разброд и  страх.  Верховные  органы переполнились обоснованными и предварительно подтвержденными компроматами, высшие чиновники один за другим подавали в отставку.
Представитель с  мандатом быстро разобрался в ситуации и приказал Мартину не-медленно завершить изучение деятельности научного  центра  и приготовить  собранный материал к передаче ожидаемой к утру компетентной комиссии. Всем участникам рассле-дования, а также Бергсону-младшему и Лерану Кронину он предложил подписать доку-мент о неразглашении государственной тайны. Леран без всяких объяснений отказался и заявил, что не будет говорить ни с кем, кому он не доверяет.
Чиновник не стал настаивать,  и отпустил Лерана с миром.  Но ближайшие пер-спективы жизни непокорного гражданина, видимо, он определил.  Мартин, встретив Ле-рана в отведенной им комнате отдыха, никак не отреагировал  на  отказ Лерана присяг-нуть на верность государству.  Только сообщил,  что огласки «те» постараются не допу-стить.  Лично для  него, добавил он,  все это означает,  что карьера в полиции становится бессмысленной.
- Пожалуй,  я последую твоему примеру и пошлю к черту свою дурацкую службу. Придется искать работу поскромнее, пониже, поближе к плотным слоям дна. Если дадут опуститься...
Леран поинтересовался, что нового успел узнать комиссар до приезда столичного чиновника.
Мартин задумался,  пригласил выйти в  пустынный  коридор  первого этажа.
- Начну с Сент-Себастьяна...  Не думаю, что даже ты такого хотел. Они отпустили всех.  В том числе тех двоих. Полная безнаказанность. Не понимаю,  что происходит. Не хочу понимать. Чарли Стивенс - предатель?  Нет, такое непредставимо.
Леран кивнул и протянул комиссару дискету.
- Надеюсь,  мы сумеем сохранить хоть одну из двух.  Столько хотелось еще узнать...
Мартин спрятал дискету где-то на груди и сказал:
- Кстати, о неясностях. Вспомни еще раз, каким вы с Бартом увидели это здание первый раз. От тех самых скал, где вас взяли.
Леран закрыл глаза, стараясь воспроизвести в памяти все детали.
- Вижу здание... Никаких препятствий... Как только мы решили двигаться дальше, - я заметил проволочный забор и собак. Тогда я подумал: не заметил сразу из-за бьющих в глазах лучей. Солнце садилось.
- Видимо,  так же было и с Бартом.  Только что, - ничего; и, пожалуйста,  - ограж-дение.  Естественно предположить сбой зрения, - согласился Мартин.
- На самом деле не так? - догадался Леран.
- На самом деле не так,  - повторил Мартин, - Вас ждали. И подготовились.  В зда-нии мощные гипноизлучатели. Для них это семечки. Никаких собак,  никакой проволоки нет и не  было  никогда.  Мои  ребята  в Сент-Себастьяне успели поработать с охраной и сообщили Ли.  Как только Карлос понял, что вы не отступите, они вам показали картинку. Могли бы выбрать и другую, пострашнее. Тогда, быть может, все сложилось бы иначе...
- Проводник? Толстяк из магазина в поселке? Или летчик? – спросил Леран.
- Кто  у них связником тогда сработал,  несущественно.  Проверим, узнаем. У нас на повестке один нерешенный вопрос, - Мартин пожевал губами, - Надо все-таки прихва-тить с собой кое-что еще. До утра требуется успеть. Прилетят цепные псы, шагу не дадут ступить.
Леран молча смотрел на Эрнеста. Тот кивнул:
- Знаю, о чем ты думаешь. О тех картинах. Пусть Фред считает, что для Крамова.  Как не хватает схемы... Водопровод, канализация... Я готов пройти через любое дерьмо. Повторить тот путь мы уже не сможем.
- Есть схема,  Эрнест.  Я успел.  Один компьютер не был включен в серверную сеть.  Информация для персонала,  считалась третьестепенной.  Без кодов доступа,  все в открытой форме. Я не стал копировать, запомнил.
- Вот так!  - обрадовался Мартин,  - Мы им еще покажем! Но как мы сможем прой-ти ночью, по незнакомым ходам, без освещения и незамеченно?  Да еще и с грузом на об-ратном пути!
Леран улыбнулся реакции Эрнеста:
- Усики  бабочек регистрируют запах по считанным молекулам.  Глаз пчелы видит в ультрафиолете днем и ночью. В глазу орла три желтых пятна,  на сетчатке, и он смотрит одновременно в трех направлениях. А какая острота зрения?  Кошки реагируют на неза-мечаемые  самим  человеком психоэмоциональные  изменения  у хозяина.  Если животные могут такое и очень многое другое, то почему люди не способны?
- Если способны,  пройдем, - согласился Мартин, снова ощутив напряжение.
«Нет, с этим мальчиком шутить нельзя, - подумал он, - Если бы они знали... Как хорошо, что не знают…»





























10. Братство  Агасфера
Мэн-Сити встретил Эрнеста и Лерана летней веселой грозой, пролившейся  про-хладным  осенним дождем. Три десятка метров от аэровокзала до стоянки такси промочи-ли их до последней нитки.
- Какова встреча,  таков и прием,  - недовольно пробурчал Мартин, устраиваясь на заднем сиденье.
Леран только улыбнулся краешком губ,  - дождь его радовал. Он узнавал тающие в половодье улицы и думал, что чистая вода всегда приносит удачу.  А если воды много,  то и удачи будет столько же. Наверняка счастье Земли и землян растворено в океане. Часть его досталась озерам и рекам, и совсем его нет в сухих степях и пустынях. А вот такие дожди переносят счастье из океана на сушу. Жаль, Барт не видит...
Первым делом  посетили  полицейское управление города,  где к ним присоеди-нился детектив Джимми Брук, давний приятель Мартина. По пути к «Союзу экстрасен-сов» обсудили примерный план действий.
Знакомая Лерану дверь задержала их тревожным светлым квадратом на месте бывшей вывески «Центр западной магии». Мартин решительно распахнул дверь,  вошел первым,  вслед за ним Леран,  и указал комнату.  Тут первым стал Брук,  двигавшийся мягко и неслышно,  несмотря на комплекцию, сравнимую с мартиновской.
В комнате все было так, как в день посещения «Союза» Бартом и Лераном. Даже плакат со цветочной свастикой занимал прежнее место. Только  вместо  троих,  - двое.  Один разбирал картонные папки с бумагами, другой увлекся клавиатурой компьютера. Мартин повел глазами, Брук легким  махом  перебросил тело через стол и в несколько мгновений положил служителей «Союза» на пол лицами вниз.
После короткой проверки их одежды и опроса Леран понял: они опоздали.  «Союз экстрасенсов» Мэн-Сити свернул свою деятельность и  успел ликвидировать все ее сле-ды.  Эти двое не входили в ту троицу, их задачей было эвакуировать оставшиеся бумаги и  полностью  очистить  компьютерную  память.  Единственное,  что  удалось Лерану из-влечь из винчестера, - это остатки какого-то списка. Скорее всего, решил Джимми Брук,  он объединял религиозные и мистические секты, действующие и зарегистрированные в Мэн-Сити.
Мартин, на  секунду  задумавшись,  предложил  новый план.  Лерану предстояло заняться проверкой сект, а перед Эрнестом и  Джимми  встали детективно-полицейские задачи:  тщательный обыск помещений «Союза экстрасенсов»,  и «углубленный»,  как выразился Брук, допрос задержанных. Договорились о встрече вечером дома у Джимми.
К вечеру измотанный безрезультативностью поисков на улицах города, Леран за-думался: а кому это надо? А если бы им достался список дантистов или одиноких женщин до тридцати?  В сравнительно небольшом, менее  чем  миллионном Мэн-Сити обнаружилось великое многообразие общин, братств,  союзов...  И,  конечно, их было больше, чем юридически зарегистрировано. Изъятый из жесткого диска обрывок чего-то заметно пополнился. К тому же все сектантские объединения, включая присвоившие себе имя церкви,  имели свою, отличную от других, систему взглядов и противоречили друг другу.  И все изъявили горячую готовность принять Лерана в  свое лоно.  Единственный плюс,  который он смог извлечь для себя из всех встреч: сколько есть человеческих объединений, столько и толкований  Библии  и других священных текстов.  Впечатление сложилось такое: люди предпринимают все возможное и немыслимое,  чтобы  обособиться  от ближних и дальних.  Удивительно,  как при таком множестве центробежных устремлений страна сохраняла подобие единого организма.  Образ цивилизации  в сознании Лерана дробился на отдельные,  взаимоотталкивающиеся куски.  Впечатление,  к которому он шел последний год, отлилось в словесную  форму:  мир людей стоит накануне всеобщего самоистребления.  А это страшное «накануне» сложилось не сегодня, да и не вчера... Возник закономерный вопрос: что удерживает людей от активного вооруженного выступления всех против всех?  В таких условиях  не  только  микроб  «Б», обычная спичка могла вызвать мировой пожар. Только брось ее куда надо и когда надо.
У Мартина с Бруком дела обстояли не лучше. Задержанные, - рядовые функционе-ры  фирмы под чужой вывеской.  До момента вступления в «Центр западной магии» ме-сяц назад они имели статус лиц без определенных  занятий. Получив полугодовой аванс, они честно его отрабатывали.
- Оснований для ареста нет,  - мрачно сказал Мартин,  - Завтра мы перед ними из-винимся. Потеряна единственная ниточка.
Джимми Брук имел полученную в наследство небольшую виллу-дачу  на юге побе-режья, его жена и дети до наступления школьного сезона отдыхали там.  Мартин и с Ле-раном расположились в комнате,  выходящей  двумя окнами  на  центральную  улицу Мэн-Сити.  Квартира была собственностью Брука,  и он нескрываемо гордился этим фак-том, как и ее местоположением.
Леран стоял у окна.  Первый этаж,  но высоко поднятый, цокольный. За  окном  люди и машины,  но шум в комнату не проникал.  В Нью-Прайсе Кронины держали окна открытыми, море плескалось в комнате Лерана, окутывая его своим непередаваемо пре-красным дыханием. Мэн-Сити, - город людей пустыни,  а не людей моря...  На просьбу открыть хоть одно окно хозяин сослался на смог и посоветовал воспользоваться вентиля-тором,  подвешенным к потолку.
Мартин уснул до появления звезд.  Его свистящее дыхание, - Эрнест несколько раз за день вымок и простудился,  - обратило размышления Лерана ко дню насущному.  Жизнь обоих круто переменилась, поставила их в оппозицию силе крупной,  прикрытой государственной  машиной,  уходящей корнями  в черноту тайны.  Бездонная,  непреодо-лимая трещина прошла по всему пространству их мира. Фон мира, - население, занятое собственной борьбой,  -  оценивалось ими обоими посредством одного критерия:  плюс или минус,  свой или чужой.  Брука Мартин считал своим. Эриксон так же считал  своим Блейка.  Леран еще днем звонил Блейку домой и на службу, записал на автоответчиках свои координаты. Блейк молчал.
Усталости не  было,  спать  не  хотелось.  Уличный пейзаж надоел: дождь закон-чился,  асфальт высох до осязаемо противной шершавости. Леран улегся на кровати по-верх одеяла.
Наступил час обращения к себе. Со времени освобождения из каменного  плена он каждую свободную ночь использовал для развития способностей, открытых ему Учите-лем. Лик из прошлого обрел устойчивое имя. Учитель...  Синонимов понятия у людей накопилось много:  наставник, гуру, сэнсэй... Леран выбрал самый простой и близкий. Его учителями были Ирвин Кронин, Барт Эриксон. Пришел третий, но не заслонил первых двух, а показал их незаменимость. Сегодняшний Учитель не мог заменить ни Ирвина, ни Барта, он не знал и не умел того, что знали и умели они.
Живые Ирвин и Барт,  спроси их Леран, однозначно ответили бы: делай так, как говорит Учитель. Возьми у него все, что он предлагает.
Предлагалось многое,  урок продолжался непрерывно.  Если Леран не усвоит уро-ка, то в предвооруженной суете среди людей будет бесполезен. Не раскрыта тайна убий-ства Марии и Ирвина,  прячутся убийцы  Эриксона, Леда в клинике, Эрнест Мартин бес-славно закончил карьеру-службу, у него изломана линия семейной судьбы. Сейф Барта исчез бесследно. Легенда о  золотых людях вырвалась из небытия через картины неиз-вестного автора,  сделала один шаг и замерла. Что дальше? Майкл Крамов, увидев горные пейзажи,  поймет: он перед дилеммой. Если сделает вид, что они ему неинтересны,  жизнь его потечет как прежде. А если присоединится к Лерану с его загадкой,  спокойной жизни ему не предвидится. Есть уверенность, - он выберет второе. И тем самым ступит на почву у склона пробудившегося вулкана. Чтобы защитить Крамова, когда потребуется, надо Лерану стать взрослым.
Окружающие люди  не  считали  его ребенком или неразумным юношей. Близко знающие не скрывали:  он не только равен им,  но превосходит во многом.  Только сам Леран знал: зрелость еще не наступила, он только в начале собственной юности.  Требует-ся ускорить путь,  обрести  себя  в полной  мере в считанные недели,  а то и дни.  Иначе не миновать новых потерь...
Леран, лежа на кровати, осмотрел квартиру Джимми Брука, посмотрел на его лицо.  Джимми спал плохо,  его мучили кошмары, совесть его была неспокойна.  В квартире чи-сто, опасности нет. Леран расширил поле зрения. Ни в доме, ни вокруг в пределах кварта-ла ничего угрожающего.
Он снял остатки напряжения, представил карту территории, зафиксировал точку Нью-Прайса.
... Дом,  в  котором  он  так давно не был,  стоял как новенький, словно и не прошивали его стены автоматные и  пулеметные  очереди,  не крошились его стекла и оконные рамы...  Леран не решился войти внутрь, ведь так быть не могло, прошлое не возвращается! Он снова поднялся над Нью-Прайсом, остановился метрах в ста над утонувшим в безлунной темноте поселком.  Четыре фонаря дежурного  освещения  только  подчеркивали беспомощность спящих людей моря. Эти люди никому не хотели зла. Но они же не желали и участия в войне против зла. Им тоже хотелось помочь.
Леран вдохнул  полной грудью морской запах и вернулся в Мэн-Сити. Что-то про-исходило.  Или в Нью-Прайсе, или в нем самом. Он не понимал. Разрушенный,  с  заколо-ченными дверями и ставнями дом не мог ожить сам собой.  Тренировку на эту ночь при-дется закончить.  Надо  разобраться, привести себя к невозмутимости,  - ожившее про-шлое всколыхнуло сердце. Так нельзя, как любила повторять Леда.
Эрнест дышал совсем плохо. Леран поднялся, подошел к его постели, наклонился,  положил правую ладонь на грудь, - Эрнест не отреагировал. Кризис...  Диагностика заняла секунд десять:  поражены оба легких. То, что называется острой пневмонией.  Следовательно, заболел он не сегодня,  а несколько дней назад.  Могучий организм долго сопротивлялся.  И мог бы справиться сам, но, - бессонница, отсутствие отдыха и прочее... В итоге Мартин ослаб так, что без медицинской помощи не выкарабкается. И ведь ни слова не сказал...  Больницу он Лерану не простит.  Придется самому.
Леран и сам,  без Учителя,  знал,  что примерно он может сделать в таких случаях.  Нинель где-то в Мэн-Сити, живая и здоровая. Если бы не его  вмешательство,  послезав-тра  она  прощалась  бы   с   неудавшейся жизнью...  Учитель научил его еще кое-чему, за-меняющему врачебное вмешательство.  Он мог бы взяться за излечение Леды,  но она  не  готова. Чтобы целитель принес пользу,  больной должен созреть.  Раньше нельзя, позже будет труднее, - так он говорил. В случае с Эрнестом все условия в наличии.
Оптимальный вариант, - освежить энергетику, оставив в покое физическую обо-лочку.  У Эрнеста достаточно своих сил, но они в спящем состоянии,  ни разу не исполь-зовались полной мерой. Мартин и не представляет,  сколько у него резервов! Придет вре-мя, и Леран научит его пользоваться ими. А пока...
Очистить энергетические каналы. Сделано!
Соединить его энергоцентры со своими.  С первого по седьмой, свои и его, после-довательно. Сделано!
Создать общий обменный поток,  заставить его действовать. Получилось!
Они стали единым телом на тонком, эфирном уровне. Пошел кругооборот!
Теперь принять на себя зараженные и окончательно испорченные компоненты  и нейтрализовать их собственным телом.  То есть взять болезнь на себя.  Сколько же в Эр-несте гнездилось порчи и шлаков! На мгновение Леран чуть не задохнулся. Сделано!
Теперь Эрнест сам ликвидирует остатки недомогания  на  физическом уровне.
Леран отключился от Мартина,  распрямился,  облегченно  выдохнул. Последние сгустки дурной энергии исчезли в складках пространства. Природа ее очистит,  то есть,  другими словами, приведет в соответствие с целями всеобщей гармонии. Если бы человек сам не мешал реализации этих целей, о болезнях и понятия бы не имел.
Дыхание Эрнеста успокоилось,  хрипы и свист прошли. Не ошибся Леран,  друг Барта человек необычайной мощи,  запаса жизни у него еще на сотню лет, не меньше.
Он улыбнулся исчезновению болезни и тут же спиной ощутил взрывное давление  близкой угрозы,  исходящей со стороны окон.  Молодец Джимми, запретил их открывать! А Эрнест-то был недоволен...
Леран схватил  Мартина  в объятия,  бросился вместе с ним на пол, откатился к внешней стене. В тот же миг праздничным мягким звоном рассыпались стекла, и автомат-ные очереди вспороли тишину в остальных комнатах квартиры, куда звук предупрежда-ющего стеклянного колокольчика не успел докатиться.
Стреляли с высоты,  видимо,  с крыши фургона или  автобуса:  пули рвали паркет в метре от стены. Не осталось ни квадратного, ни кубического дециметра,  не задетого смертью, кроме метровой мертвой зоны, занятой Мартином и Лераном, и потолка.
Нападение закончилось так же внезапно, как началось.
Мартин пришел в себя,  спросил Лерана, можно ли встать, поднялся, включил верхний свет.  Гостиная Джимми Брука  уже  не  соответствовала названию и предназна-чению: дубовые настенные панели, мебель, весь паркет, - все было разметено в клочья, разбито в щепки, осколки, черепки.
В проеме двери появился Брук,  бледный,  с вытаращенными глазами. Пальцы его рук дрожали.
- Порядок, Джимми, нас не задело, - успокаивающе сказал Мартин, и посмотрел на наручные часы, - Видишь, классика: нас пытались исключить в третью стражу. Самое подходящее время для утреннего кофе.
- Во что вы меня вовлекли?  - почти прокричал Брук,  - Эрнест, ты должен  был предупредить!  Простые бандиты по окнам инспектора полиции не стреляют! У меня се-мья, дети...
Он обвел ошалелыми глазами гостиную.
- Все это... Еще куда ни шло... Но...
Леран внимательно смотрел в глаза хозяина квартиры и думал,  заглянуть в его мысли или не стоит. И решил, - нет, не стоит.
- Что с тобой, Джимми? - растерянно спросил Мартин, - Ты дрожишь? Если б не видел сам, дал бы в морду тому, кто мне это сказал. Я же помню,  в каких мы с тобой пе-ределках бывали, эта история просто детская забава... Ты всегда шел впереди и смеялся!
- Мне  уже  не семнадцать,  - спокойнее,  но раздраженно произнес Брук, - И я не комиссар полиции, а всего лишь инспектор.
- И что же? - начал понимать Мартин, - Тебе не терпится стать комиссаром? Одно место уже освободилось, и оно пока не занято.
- Я не о том, Эрнест, - в голосе Брука зазвучали просительные интонации,  - не пу-тайте меня в эти игры.  Вам обоим  нечего  терять.  А мне...
- Не волнуйся,  - Леран понял, что Эрнест больше не назовет Брука по имени, - Не волнуйся. Я, - Эрнест Мартин, ты знаешь цену моему слову. Они знали, по кому бить и куда. Знали, куда стрелять. Не ты был их мишенью.  Но ты прав,  завтра все может изме-ниться и для тебя. Извини, родной. Убытки мы постараемся компенсировать в ближайшие дни.
Мартин повернулся к Лерану.
- Скажем спасибо и уходим.  Мы ведь воспитанные мальчики? Тут нам больше не-чего делать. Хозяину надо дать отдохнуть, выспаться...
Уже на выходе из квартиры он добавил, повернувшись вполоборота:
- Забудь о вчерашнем дне.  Его для тебя не было. Тех двух отпусти до прихода начальства.  Впрочем,  ты и сам знаешь, как остаться чистым перед законом. Перед зако-ном и... Пошли, Леран.
На ступенях подъезда их настиг благодарный шепот Джимми Брука:
- Спасибо, Эрнест. И не беспокойтесь о ремонте. Я сам, сам...
Уже на улице Мартин весело расхохотался,  будто не он только  что избежал смер-ти,  и не было трусости и предательства. Поднималась заря, отражаясь от белков глаз и зубов, высвечивая улыбку на черном лице.
- Леран,  послушай  меня,  - Мартин вдруг остановился и посмотрел совершенно серьезно,  - У меня подозрения относительно тебя.  Вчера  я ложился в постель больным и разбитым.  А проснулся,  - как сбросил лет десять-двадцать. Что скажешь?
Леран ничего не сказал.  Они медленно шли по просыпающемуся городу,  над ко-торым только вчера пролился дождь счастья. Вышли к площади, остановились: она быст-ро заполнялась людьми и машинами. Желтые уборочные комбайны завершали уборку ночного мусора, сметая и засасывая в себя окурки,  банки, клочки бумаги, брошенную обувь и одежду. Налетевший вихрь закрутил и поднял несколько газетных листов.
- Вот! Чуть не забыл! - Мартин закрутил головой, - Где тут утренняя почта? Надо посмотреть хронику ночных происшествий.
Увидев разносчика газет,  он криком подозвал его и попросил самые популярные в Мэн-Сити издания. Обстрел квартиры полицейского детектива пресса не заметила,  да и в целом ночь прошла спокойно, если судить по хронике происшествий.
Мартин свернул газеты в трубку  и спросил:
- Что делается с людьми,  а?  - оба понимали, что он имеет в виду Брука, - Сегодня человек такой, а завтра, - совсем другой...
- Тебе только кажется,  что ты удивляешься,  - ответил Леран, осматривая площадь, - Человек слаб телом и сердцем, если дух его скован. Хочешь знать,  что в головах этих людей?  - он смотрел на  торопящихся через  постепенно  заполняющееся  пространство  пешеходов и пассажиров прищуренными глазами,  - У всех страх, у всех груз семейных и несемейных проблем, неудовлетворенных желаний. И, - деньги, деньги, деньги...
- Да-а,  - неопределенно согласился Мартин, - Угроза собственному благополучию или чужому дому...  Не всякий относится одинаково.  Чужая жизнь всегда на порядок де-шевле. На том и горим... Чем займемся?
Леран пожал плечами: он не знал, что делать дальше, как найти пути к тем людям, которые знают, кого и где искать в третью стражу. Ночные стрелки-исполнители его,  как и Эрнеста, не беспокоили. Настораживало то,  что «Союза экстрасенсов» формально нет,  а охота на них продолжается.
- Тогда так!  - решил Мартин,  -  Я  к  полицейскому  управлению, встречу тихонь-ко новоосвобожденных. Недоговорил я с ними. А ты продолжишь начатое вчера.  Телефон для связи, - дежурного по  управлению.  На одном Бруке свет не сошелся.  К вечеру найду новое пристанище. Деньги у нас еще есть, купи себе телефончик.
Леран согласно кивнул и они разошлись.
За полдня Леран дошел до середины расширившегося списка, сохранив нулевой результат.  Не исключалось и то,  что за списком из компьютера «Союза» не скрывались ни его союзники, ни просто информированные люди. Леран  все более укреплялся в этом мнении,  и потому,  когда увидел на окраинной улочке идущую навстречу стройную кра-сивую  фигурку,  обрадовался.
Нинель поднялась на носочки туфель и робко прикоснулась губами  к его щеке.  И предложила отметить встречу чашечкой кофе и десертом.  За столиком в углу по-вечернему сумеречного бара, преданно заглядывая ему в  глаза,  она рассказывала о своей новой жизни.  Леран открыто изучал ее, сравнивая с той, прежней Нинель. Изменившись, она стала совсем похожа на Леду.  На Леду до трагедии в Нью-Прайсе.  Даже платье такое же яркое, с цветочками.
Преображенная, светящаяся  всем лицом,  Нинель говорила о поисках смысла жиз-ни и настоящего дела,  об интересных людях, которые помогали ей. В негромких словах сквозили и благодарность Лерану за вмешательство в судьбу,  и плохо скрываемое чув-ство женской любви, сдерживаемое и подавляемое пониманием их непохожести, несовместимости.
Леран легко читал не сказанное в ее глазах  и  слушал,  продолжая думать  о Леде.  Столь надолго он с сестрой не разлучался и беспокойство, оттесненное детективной суе-той последних недель, росло в нем.
- И на чем ты думаешь остановиться? - спросил он, когда она обратилась к остыв-шему кофе.
- Думаю,  все  будет  решено  завтра.  Меня приглашают в общество Агасфера.
- Агасфер... Кто он?
- Сама пока не знаю.  Ко мне приходил проповедник. Домой. И говорил так инте-ресно, так захватывающе! Они откуда-то знают обо мне почти все.
- Так  это  религиозная организация?  - заинтересовался Леран,  - Впервые о такой слышу. А знаю о них уже немало. Агасфер принимает всех желающих? Со мной он не откажется побеседовать, как ты считаешь?
- О,  Леран! - воскликнула Нинель, потянувшись к нему телом через стол,  - Я бы тебя приняла туда, куда ты захочешь, без всяких разговоров.  Проповедник говорил,  что они не такие,  как все.  И  сами  ищут братьев и сестер. Сначала изучают, потом предлага-ют. Если пройдешь собеседование, все в порядке. Завтра в три часа у меня решающая встреча.  Они сообщат о месте собеседования по телефону.  Пожелай мне удачи, Леран.
- Все у тебя будет хорошо, - отозвался он  и задумался.
Незарегистрированная секта, общество Агасфера... Даже та малость, что знает Ни-нель, заставляла насторожиться. План созрел сразу же.
- Нинель,  если ты хочешь,  чтобы все было прекрасно, обещай сделать так, как я скажу. Согласна?
- Согласна.., - прошептала Нинель.
- Завтра,  перед тем как войти к ним, позвони мне. Из любого таксофона поблизо-сти от них.  У меня мобильный телефон,  запомни номер... После твоего звонка я смогу видеть все, что видишь ты. Какое-то время, конечно. Ты веришь мне?
- Да. Я доверяю тебе больше, чем кому-либо. Больше, чем себе. Если ты так хо-чешь,  значит,  так надо,  - прошептала она,  тронутая его участием в ее жизни.
- Нинель, не говори им сразу ни да, ни нет. Потом мы встретимся и обсудим, под-ходит ли тебе общество Агасфера. Хорошо?
- Хорошо, Леран...
Он проводил Нинель, вернулся в бар. Продолжать работу над списком он ни сего-дня,  ни завтра не будет.  Зрела уверенность,  что случайная встреча с Нинель вывела его на верный путь.  Требовалось хорошо  подумать,  посоветоваться  с  Мартином,  подгото-виться  к завтрашнему дню. Сбой, подобный тому, что произошел ночью во время мыс-ленного путешествия в Нью-Прайс, назавтра недопустим. Кто знает, на что способен Агасфер и его люди?  Среди людей встречаются индивидуальности с весьма высоким раз-витием парапсихических способностей.
Если они те,  кого он ищет с Мартином,  то ему  повезло,  что  не столкнулся с ни-ми в лоб. Посредничество Нинель позволит изучить незримое братство-сестринство Агасфера.  В том,  что и эта  секта  стремится только минимум как к благополучию своих вождей,  несомненно.  Но метод подбора будущих братьев и сестер,  Нинель права, ставит секту Агасфера в особое положение.  Прежде чем прислать к Нинель проповедника-вербовщика, они  основательно занимались ее биографией. Чем же она им приглянулась? Вот что знать бы в первую очередь!
Поздним вечером Леран связался с Мартином, тот назвал адрес новой квартиры и, пожелав хорошего отдыха, сказал, что явится туда утром.
Ночью приснилась то ли больница, то ли тюрьма. И Нинель в сером - стебелек ко-выля ветреной предснежной осенью. Какая-то странно близкая, родная... Врачи в белых халатах, внешне добрые и заботливые, а изнутри черные,  переполненные недоброжела-тельством и злыми мыслями.  Железный солдатский распорядок,  ненужные больные уко-лы и таблетки, лишние процедуры. ...Все ненужное и лишнее, - всегда вредно... Гипноз, подавляющие психопрактические сеансы.  Еда и примитивные развлечения, - глупые компьютерные игры-тесты,  - служат выработке рефлексов подчинения. Нинель, - равнодушная ко всему, бледная, с пустыми провалившимися глазами. Зачем-то ее превращают в человека-автомата...
Проснувшись, Леран понял,  что в образе Нинель ему снилась  Леда. Леде требова-лась срочная помощь, ей было плохо... Нужно возвращаться в Сент-Себастьян.
Мартин пришел невчерашний, мрачный до угрюмости. Усадил Лерана за кухонный стол, сел напротив и заявил:
- Ни-че-го!  Управление не расположено к сотрудничеству. Кто-то на них давит. Я ведь работал здесь, многих знаю. Что у тебя?
- Проверил половину списка. Пусто. Но на сегодня есть крепкая зацепка, - и Леран рассказал о встрече с Нинель.
- Ее могли видеть с тобой и Бартом. Блейку вторично не звонил?
- Нет. Боюсь помешать Нинель. Мало ли...
- Правильно думаешь.  Мэн-Сити,  - город сектантов и бандитов.  В мое время он был почище. Едем в управление, - решительно заключил Мартин,  -  К  компьютеру  нас пустят.  Ты садишься и вытаскиваешь все об Агасфере.  Я правильно назвал имя тайного босса? Я исчезну до времени, надо проверить одну догадку.  Встречаемся в пятнадцать тридцать у конторы агасферовских братьев.  Если получится контакт через девицу, эта-кий видеомост, то...
В четырнадцать пятьдесят пять позвонила Нинель.
- Леран, я рядом...
- Расскажи, что видишь. Какое здание, подъезд, вход...
Леран напрягся; карта города светилась на дисплее, нужно было определить точку и увидеть Нинель.
- Поняла...  Улица Первого Президента,  рядом перекресток  с  Пятой-стрит.  Дом самый маленький среди всех, этажей шесть. На двери такой крест,  с загнутыми концами. Его видно только вблизи: дверь серая, а крест лишь немного светлее.
«Вот так!  - с досадой подумал Леран,  - Не продумали с  Эрнестом как следует.  Надо было назначить готовность к встрече на четырнадцать тридцать».
- Молодец, Нинель, еще посмотри на дверь. Как, куда загнуты концы креста?
- Слева направо... Я не видела еще такого.
Леран уже настроился и увидел все глазами Нинель. Левая свастика! Попадание  в точку!  Времени искать Эрнеста и собирать группу не осталось.  Крест из левой свастики,  с удлиненным нижним концом,  - символ общества Агасфера!  Прямое указание и на эва-куированный «Союз экстрасенсов», и на разгромленный Мартином псевдонаучный центр!
- Леран, так я пошла? Все хорошо|?
«...Нинель рискует. Задержать ее? А если через Агасфера пролегает путь к верхне-му уровню конструкторов микроба «Б»? Удача редко стучится дважды в ту дверь,  где ее не приняли первый раз.  Вчера за Нинель  не следили,  он  проверял.  Их  встреча прошла вне заинтересованных глаз. Агасферовцы уверены:  она в их руках, явится в назначенный час. Эрнест может быть прав,  - они знают о ее связи с ним и Бартом Эриксоном. Зачем им такие,  как Нинель? Эх, проникнуть бы в сознание Джулии! Джулия не  бесхитростна,  как  ее  подружка,  она может оказаться и эмиссаром Агасфера.  Да и Блейка следовало пощупать глубоко. Но теперь-то что... Придется рисковать…»
- Иди, девочка. Будь благоразумна и осторожна. Договорились?
- О,  Леран, с тобой я стала такой благоразумной, какой не была с рождения. Я тебе еще позвоню?
- Обязательно.  Как только освободишься,  тут же. Не забывай, я с тобой.
Перед глазами Лерана проплыл деревянный крест-свастика,  за входной дверью от-крылась большая комната,  обставленная скромной пластмассовой мебелью.  Что ж,  рас-чет верный, роскошь не к лицу тем, кто претендует на связь с небом.
Нинель робко  замерла,  растерянно оглядела пустой холл и увидела выходящего из незамеченной ей двери напротив высокого человека. Черная ряса  до  пят с накинутым капюшоном,  золотой крест-свастика на груди, удерживаемый толстой серебряной цепью.
Лица в  тени  капюшона не разглядеть,  освещение холла продумано. Ребята серь-езные,  секта не простая, совсем даже не секта. Все-таки не додумали они с Мартином, отпустили девочку без прикрытия.
- Подойди ближе, сестра. Похвальная точность... Следуй за мной...
Леран глубже вошел в мозг Нинель,  сосредоточился на внешнем зрении,  отметив попутно, что голос «брата» с крестом выдает его внутреннюю силу,  уверенность в могу-ществе,  недоступном другим. Чувство превосходства распознать легче,  чем все другие.  Комнат в штаб-квартире, кроме холла,  еще пять. Все их надо успеть осмотреть.
Вслед за густоголосым «братом» Нинель вошла в  следующее  помещение. За круг-лым пластмассовым столом на простеньких деревянных стульях сидели четверо в черных балахонах, с капюшонами на опущенных головах. Никаких лиц!
Пока Нинель шла к указанному ей стулу, Леран осматривался. Комната встречи пуста. Он прошел через стену: в одной комнате несколько вооруженных парней в армей-ских хаки,  в другой «брат» в  капюшоне  через потайной  глазок наблюдает за Нинель.  В последней комнате,  выходящей дверью во двор дома,  он нашел ожидаемое,  оказавшееся для него неожиданным.
Леран находился в сердце, в штабе, в информационно-управленческом ядре  обще-ства Агасфера.  Несколько столов с самыми разными вещами,  у стены ящики с картоте-кой.  Никакой электроники, все как в эпоху бумаги и пера.  Какие молодцы! Нет компью-тера, - и нет о тебе данных в других компьютерах. Нет телефона, - нет прослушивания, нет адреса.
Размышления о способах организации делопроизводства людьми, спрятанными за черными капюшонами, остановил сейф на дальнем столе. Знакомый сейф Барта Эриксона с распахнутой дверцей. Все окончательно встало на свои места.  Удача стучала в его дверь увесистым молотком, не услышать было нельзя при любом желании.  Он заглянул в картотеку:  то, что хранилось Бартом в сейфе,  перешло сюда.  Картотека  «золотых»  людей! Все, кто более-менее похож на Лерана внешне, подлежит регистрации. Общество  Агасфера, - общество опекунов судьбы Лерана Кронина!  Его личной судьбы,  как бы его ни звали раньше! И кто-то из них знает о нем больше, чем он сам о себе. А он даже не по-нимает, чего они хотят от него.
Общество Агасфера расстреляло Крониных,  убило Барта, охотится за ним. Непо-нятен смысл смертей и убийств. Если им нужен только он, зачем столько лишнего шума и трагедий?
За круглым столом началась беседа, и Леран обратился в слух Нинели.  Глаза  ее  возбужденно горели,  зажженные голосом и лицом сидящего напротив. Намеком на ли-цо... Говорил он, но требовалось узнать, кто из них главный: говорящий или один из тех, кто сидит за столом и молчит, или тот, кто подсматривает за стеной.
- Агасфер, - общеизвестное, принятое людьми имя человека, бывшего сподвижни-ком Иисуса.  Он,  - единственный живой свидетель первой славы Христа.  Он сопровож-дал его по земному пути,  видел его распятие.  Как две тысячи лет назад он прятался в те-ни Света, так и ныне живет таясь, в скромности,  не желая земной известности, призрач-ной и неверной. Истинное имя Агасфера знают только избравшие  его.  Избравших  не  знает никто.
Смыслом своего бытия он избрал помощь  тем,  кто  желает  обрести спасение при жизни.  Каждый отмеченный им будет спасен.  Мы,  прячущие обличие, из отмеченных: все мы вплоть до встречи с Вечностью останемся здоровы и молоды, избежим болезней и страданий.
Таких как мы много,  но пока недостаточно.  Разве ты,  сестра, не желаешь быть счастливой в гибнущем мире? Не хочешь остаться чистой телом среди всеобщего гниения и смрада?
- Хочу,  -  прошептала  Нинель,  не  отводя глаз от сгустка тени, скрывающего ис-точник приятного, привлекающего голоса.
- Мы смотрим на юдоль скорби с высоты Голгофы и видим дальше тех, кто копош-ится у подножия... Обычные люди мало знают об Агасфере. Говорят,  он находился рядом с будущим апостолом Петром, среди других учеников Иисуса,  во время одной из пропо-ведей...  Легенда  повествует  о встрече  Агасфера  с  Христом по пути спасителя к Голго-фе.  Но легенда умалчивает истину об этой встрече.  И люди не  знают,  почему  Агасфер поступил именно так, хотя мог по-иному, ибо не был связан чужой волей.
Пауза, отделяющая  один  смысловой блок речи от другого...  Слова выбраны точ-но, интонации отработаны... Говорящий обладает даром внушения, - Леран понял, что Нинель забыла о нем, она слушает и видит только человека в рясе под капюшоном. Она уже в его власти...
- Запомни вечное правило земной жизни,  сестра:  кто не согрешит, тот не покается,  кто не покается, тот не спасется. И чем тяжелее принятый добровольно грех, тем вероятнее и ближе спасение. Разве не Иисус взял на себя все прегрешения человечества? Так станем подобными ему!
Две тысячи  лет  Агасфер дарует примкнувшим к нему вечную жизнь и молодость.  Мне, ничтожному слуге моего господина, тысяча лет по людскому счету, а я остаюсь со-рокалетним. Сорок мне исполнилось в день обретения отца и наставника...
«Неужели это  правда,  а  не ахинея,  - изумился Леран,  - Не зря струсил бесстраш-ный детектив Джимми Брук,  полиции не справиться с таким злом. Кто же в силах, если действительность такова, как утверждает ученик и названный сын тайного мессии?»
- Всем ли сердцем и разумом, сестра, стремишься ты избежать смерти и остаться такой,  как в этот час?  Если да,  не бойся ничего и останься с нами.
- Да,  да,  да! - горячий шепот Нинель показал, что она готова, - Но как?  Я ничего не знаю о вас,  я не вижу ваших лиц...  Что я должна делать?
- Делать ты будешь то, что скажет отец твой Агасфер. Встреча твоя с ним близка. Священный ритуал откроет лица, нерушимый контракт свяжет судьбы, переменив твою.
- Мне придется изменить жизнь?  - с долей  испуга  и  готовностью преодолеть себя спросила Нинель.
- Подумай,  как ты жила,  сестра.  Тобой владели четыре  животные страсти:  страх, сон, желание еды, стремление к совокуплению. Придется освободиться от оков железного века.  Мы оторвем тебя от железа и вернем к золоту. Мы откроем тебе прошлое, хранящее печати Рая. Ты увидишь себя дождем,  падающим с небес от тяжести греха;  зернышком, проросшим из  земли  и  обратившимся  мужчиной;  семенем,  оплодотворившим  твою мать... Мы разорвем вечный круг бытия, повторяющий раз за разом рождения и смерти.  Ты не захочешь вернуться в мучительный цикл!  Ты подчинишься Агасферу и духом, и телом!..
«Они построили  идеологию убеждения и самооправдания на «Упанишадах», - вспомнил Леран древнеиндийский текст и похолодел, - Там сказано: только жертвопри-ношение может остановить колесо кармы. Они избрали Нинель жертвой! Ей не выбраться самой…»
Леран принялся соображать, как вытащить Нинель из логова каннибалов, освобо-дить из гипнотической власти маньяка-проповедника, скрывающего не отсутствие лица,  а страсть к вожделению.  Слабела его связь с ее мозгом, и Леран направил ей просьбу-приказание...
Нинель, почти не понимая,  что происходит, подчинилась, поднялась со стула и сказала:
- Я согласна.  Мне необходимо расплатиться с неотложными долгами. Не хочу, чтобы совесть мучила. Я вернусь к вечеру.
Открылась потайная дверь и в комнату вошел тот, кто скрыто наблюдал за «собе-седованием».
- Братья,  среди нас чужой!  Женщина пришла не одна.  И теперь не имеет права на возвращение. Ритуал совершить немедленно!
Леран понял,  что  вошедший  обладает развитой психической силой, если смог об-наружить в сознании Нинель присутствие посторонних мыслей, мыслей  Лерана.  И он не сможет нейтрализовать вожака кровожадной стаи через мозг Нинель,  - она почти потеря-ла волю к сопротивлению.  Так он только раскроет себя прежде времени. 
Отключившись от Нинель, Леран выбежал из управления, открыл дверной замок ближайшей патрульной машины. Пока заводил двигатель, появился обеспокоенный де-журный лейтенант,  пришлось успокоить его видением: за рулем коллега,  все в порядке. Под звук сирены и красно-синие проблески машина рванула вперед.
Через пятнадцать  минут  бешеной  гонки  он стоял у двери с крестом-свастикой.  Все двери открылись свободно, в комнатах никого, копеечная пластмасса и ненужные вещи на прежних местах.  Картотеки и сейфа нет.  На столе, где стоял сейф Барта, - обна-женное тело Нинель: открытые  счастливые  глаза,  спокойное лицо.  Одежда на полу бес-порядочной кучкой. Ран нет, но нет и признаков жизни.
Ритуал свершен;  успели,  профессионалы. Кожа жертвы матово-бледная. Леран вынул нож, оставшийся от Барта, сделал легкий надрез - крови в теле Нинель не было. Странное убийство! Видимо, вампиры, питаются кровью и энергией избранных ими бра-тьев и сестер для продолжения собственных жизней.
Подавленный чувством собственной вины, Леран вышел на улицу и сообщил  по  телефону адрес Мартину.  Тот подъехал через десять минут на бьюике, похожем на бар-товский.
- Как у тебя? Я не опоздал? - спросил Эрнест из машины; вид у него был получше, чем утром.
Не получив ответа, он подошел к Лерану.
- По твоему виду я ничего не могу понять. Говори.
Мартин успел расстаться с формой комиссара, - видно, окончательно примирился с новым образом жизни.  Без полицейского обмундирования  он выглядел  почти  фриволь-но,  его свободно можно было принять за лидера провинциального популярного джаз-бэнда.  В красно-белую полоску безрукавка, открывающая черные желваки мышц, серые мятые брюки, белые кроссовки,  - привыкший к униформе Эрнест в гражданской одежде не ориентировался.
- Пошли внутрь, Эрнест. Сам увидишь. Я не успел.
Мартин на несколько минут застыл у стола с трупом, обратил внимание на вскры-тую вену на запястье,  нажал на нее, отпустил, покачал головой. Затем легким касанием большой черной ладони прикрыл ей глаза.
- Это она?  - Леран в ответ дернул плечом,  - Красивая женщина. И молодая. Вдвойне жаль. Что произошло?
Леран рассказал обо всем, что видел, не забыв о сейфе, но умолчав о картотеке.
- Все понял.  Нам  нельзя  здесь  светиться.  Пора  убираться  из Мэн-Сити.  Ей мы уже ничем не поможем.  Прикрой ее чем-нибудь, - Леран послушно накрыл тело Нинель ее же платьем, - Возвращаемся домой. Я вызову  полицию,  но  не  сразу,  пусть займутся.  Не думаю,  что найдут что-нибудь, но все равно... У меня в кармане свежие документы и билеты на самолет.  Рейс ночной, так лучше. Выждем на квартире, о ней пока не известно ни полиции,  ни этим...  Оттуда прямо к самолету. Твою машину отгоним подальше отсю-да, пересядешь в мою. Нас здесь не видели!
Мартин поставил машину во дворе дома между двумя столетними тополями.
- Взял  в  прокате,  были в запасе права на чужое имя.  Найдут на стоянке у аэро-порта. Надеюсь, большой обиды не будет.
Только сейчас Леран заметил,  что Эрнест возбужден.  В отличие от Эриксона Мартин не «поправлял» настроение  спиртным,  даже  сторонился его в такие часы.
- Пойдем в дом.  Время есть, надо и поговорить, и отдохнуть, - он прихватил из машины два бумажных пакета, аккуратно замкнул все дверцы.
На кухонном столе Эрнест разложил принесенное: два литровых пакета йогурта, несколько гамбургеров. Осушив половину своего пакета и закусив йогурт двумя гамбур-герами, он заговорил:
- Стало известно ночью.  Утром я не стал тебе говорить. Дело наше много хуже, чем мы предполагали. В Сент-Себастьяне похищена Лия. Поиски безрезультатны.
«Следовало ожидать.  Жена Эрнеста сама по себе им не  нужна.  Они сужают круги вокруг меня», - подумал Леран и сказал:
- Работает общество Агасфера.  Они причастны ко всему, что происходит со мной.  Только я виновен в несчастьях и гибели близких мне людей...
Мартин усмехнулся, протянул Лерану пакет йогурта.
- Поешь,  будь человеком...  Мне трудно судить о том, что я плохо представляю.  Но мой полицейский опыт говорит:  торопишься ты с самоосуждением. Бесполезно и даже вредно. Давай подумаем.
Он покрутил в руках очередной гамбургер, но отложил его.
- Общество Агасфера, - религиозная секта. Так? Просто они крайние в отдельных вопросах. Отсюда ритуальные жертвы. Преступные группировки тоже дифференцирова-ны. Встречались мне и такие, что прямое насилие отвергали полностью.  Но между сектой и бандой...  Общее, конечно, можно найти, но знак равенства ставить!.. Я всегда был убежден: секта страшна тем,  кто внутри нее. Вступивший в секту - собственность ее вождей. Мы-то,  надеюсь,  еще не вступили? А что касается сейфа... Сейф я пока не беру в расчеты. Рано.
Леран понял:  Эрнест к вопросам  религии  относится  трепетно,  с опаской и жела-ет, чтобы его убедили в том, что братство Агасфера та же банда, только очень организо-ванная, изощренная и имеющая влиятельных и денежных  покровителей.  Эрнест  будет работать против Агасфера тогда, тогда в его сознании братство будет отделено от рели-гии.
- Эта секта, Эрнест, не похожа на другие. В Мэн-Сити их изобилие, я успел разо-браться.  Мормоны,  францисканцы,  экзотические чжижени... Кого только нет!
- Мормоны,  - слышал. Священная «Книга Мормона» списана с золотых таблиц, найденных в пустыне. Францисканцы, - монахи, братья Свободного Духа.  Так?  Эрнест Мартин,  хоть и прожил жизнь полисменом,  да еще и чернокожим,  кое-что знает. А чжи-жени, - слышу впервые. Как и об Агасфере.
- Твоя Ли расскажет.  Чжижень в даосизме - истинный человек. Мистики, безопас-ные для окружающих. Но, по сути, - явление регрессивное.
- Регрессивное?  Ты что же, Леран, не признаешь религию? – Мартин даже встре-пенулся от собственного вопроса.
- Я  так  не сказал.  Религия и секты - разные вещи.  Большинство сектантов больше думают не о Боге,  а о личной судьбе.  Получше устроиться в этом мире,  - вот чего они хотят. Остальные - заблуждаются. Не знаю, что хуже. Я против тех и других. Я признаю классическую религию, идущую от пророков.
- Ладно,  ладно, - успокаивающе поднял руку Эрнест, - Об этом поговорим  в  дру-гое  время.  Если оно у нас будет.  Давай-ка вернемся к Агасферу. Что ты успел узнать?
- Кроме того,  что услышал через Нинель,  очень мало.  В основном сведения из ис-тории, туманные и неясные. Агасфером называют гражданина Иерусалима,  который от-казал Иисусу, несшему крест, в отдыхе. Да еще и посоветовал ему продолжить без оста-новки мучительный  путь  к  вершине холма.  К распятию. По преданию, Агасфер за это наказан лишением смерти.  То есть вплоть до второго пришествия Христа,  до конца све-та,  он будет бродить по земле,  искупая грех.  Или преступление, не знаю, как точнее назвать.  В Евангелии от Матфея есть намек-указание на то,  что бессмертие станет уде-лом неких очевидцев Первого Пришествия.
- Следовательно, Агасфер - человек-антихрист?
- Да.  Но ведь и свидетель Иисуса!  Вот что привлекает. Встреча с Агасфером зна-менует близкие несчастья, выглядит он страшно. По легенде ему  всегда тридцать лет,  как было в момент встречи с Христом...  Эрнест,  вдумайся:  проклятие в виде бессмертия! Люди к нему стремятся и не достигают,  а получивший «за так» не может от него избавиться.  Бессмертие, - вот мед Агасфера, к которому липнут люди, измученные судьбой и неверием.  А по мне, лишение смерти, - все равно что лишение свободы пожизненно, высшая мера.
- Думаешь,  этот Агасфер - тот самый?  - Эрнест смотрел на Лерана так,  как маль-чик смотрит на рассказчика страшных историй, - И ему две тысячи лет?
Леран пожал плечами.
- Некоторые  сектантские  издания  время  от  времени  сообщают о встречах людей с Агасфером.
Мартин решил сойти с опасной тропы.
- А все-таки,  Леран,  почему ты относишься с осуждением ко  всем сектам?  И  причисляешь к ним церкви,  братства...  Как-никак религия, пусть не классическая, но...
- Дело не в названии.  Сектантство, - современное язычество, пророки не создавали сект.  Они не делили, а объединяли. Язычество, - самый дикий грех. И карается гибелью. Вавилон охватила ересь, и Кир разрушил его.  Пророк Александр Македонский разгромил персов малыми силами, потому что и те уклонились от Начала Начал. Арабы-мусульмане завоевали государства,  в которых господствовала  греко-римская  культура, погрязшая в многобожии.  Мировоззрение Геракла, которого я считаю пророком, не имеет ничего общего с греческим политеизмом. Ученые-историки - величайшие сочинители. Научная история, - бесполый роман, использующий ложные критерии.  В том числе и для определения  уровня  культуры. Люди копаются в вавилонских черепках, восхищаются достижениями заблудших греков,  ищут откровение в развращенном  Египте,  лишенном  потомков...
- Все это имеет отношение к нам?  К сейфу Барта, к похищению Лии, к разгрому квартиры Брука?
- Имеет.  Такое множество сект-общин, - признак распада  цивилизации,  призван-ный указать людям близость возмездия.  Просто мы не видим грозовой тучи, уже навис-шей над головами.
- Леран,  не  добавляй мрачности в и без того тоскливо бесцветную жизнь. Тебя по-слушать: надо сложить руки, лечь и ждать последнего дня. Ведь бесполезно сопротив-ляться беззаконию и насилию,  если конец неизбежен, да еще и близок.
- Сопротивляться никогда не бесполезно. Только вот находиться рядом со мной,  Лераном Крониным,  смертельно опасно. Не знаю, в чем тут дело,  может быть, и надо мной какое-то проклятие, как над Агасфером. Я надеялся на бумаги Барта.
- Стоп, Леран. Ты сказал, Агасфер послал Иисуса дальше, к казни и смерти. Нас он тоже туда желает отправить? И что они могут знать такого о тебе, обо мне? Зачем мы им? Экс-комиссар Мартин едва ли представляет какую-то опасность для общества Агасфера или мормонов. Да и в тебе я не вижу ничего опасного.
- Казнь и смерть,  - это не им решать...  Коран ясно дает  понять: распятие и смерть Иисуса на кресте,  - иллюзия, данная людям. Смысл ее нам не постичь.  А люди возвели то, что видели, в принцип, облекли его в  массу вымыслов-домыслов и отклонились от истины.  В том,  - одна из причин просветления Мухаммеда, появления на Земле последнего пророка.
Почему-то человеку  свойственно отклоняться от предложенной ясной дороги,  изобретать свои пути.  Религия делится  на  части,  создаются церкви,  конфессии, секты, общины... Так и отрываемся от Начала Начал. Общество Агасфера, видимо, дальше дру-гих продвинулось по ошибочной дороге.  Они,  - страшные люди,  это они создали Карло-са и подобных ему, это они воздействуют на людей и мир в своих интересах.  Я не знаю, кто такой Агасфер и сколько ему лет,  две тысячи или тридцать, но я обязательно отыщу его, встречусь с ним. Ты должен подумать, Эрнест, где тебе быть: рядом со мной или по-дальше.
- Начало Начал...  Леран, ты становишься все загадочнее. Итак, ты уверен, секта Агасфера, мало кому кроме нас известная, виновна в гибели и твоих, и Барта?
- Не  только  в этом они виновны.  Если их не найти и не обезвредить, они будут безнаказанно убивать и пить кровь, в прямом и переносном  смысле.  Кто сжимает вокруг нас кольцо?  Кто похитил Ли?  Прошлой ночью я видел сон...  Леда в тяжелом состоянии.  Она не в больнице, ее пытаются зомбировать...
- Леда?  Я же сам поместил ее в лечебницу!  Но...  Все так быстро меняется, и не в ту сторону. Завтра я разберусь...
-  Я видел у них сейф Барта.  Это их люди проникли в студию, - Леран так и не сказал о картотеке «золотых» людей,  о своих догадках,  - После того,  как они поняли, что я проник к ним через мозг Нинель, они настороже. Они поторопились убрать Нинель, и теперь стараются отыскать меня. Понять бы, зачем... И они очень сильны, я не готов пока к равной борьбе.
- Как бы то ни было,  нам нужно держаться вместе.  Я  уже  сделал столько шагов вперед,  что назад не повернуть.  По одному мы в большей опасности.  Ни полиция,  ни все государство нам не помощники.  Что они могут?  Тебя запрут в клинику для исследо-ваний,  мне придумают занятие не менее интересное.  Надо сохранить личную свободу и собрать команду. Если общество Агасфера так сильно и могуче, кто его питает? Кто-то изливает над ними золотой дождь? Так?
«Итак, Мартин выбрал судьбу, они - вместе».
И Леран сказал, почти шепотом:
- Золотой дождь... С чего я начал, к тому и пришел...
Комиссар обратил на него долгий взгляд, но ничего не сказал. Взгляд, напомнив-ший и Ирвина, и Барта.





















Часть вторая.
ОM  MANI  PADME  HUM


11. Агасфер или Хизр?
Осень, теплое продолжение жаркого лета,  никак не могла пробиться в студию Крамова.
Промозгло, неуютно, от стен несет сыростью прошлой или будущей зимы.
- Как здесь можно работать?  Майкл, поставишь ты, наконец, кондиционер? - спро-сил Мартин, зябко передернув плечами.
- Какой в этом смысл?  - раздался мрачный голос Крамова,  - Как и во всем осталь-ном...
В студии было темно,  Мартин нашарил рукой выключатель.  Художник сидел в углу на куче тряпья, рядом с наглухо задрапированным окном.
- А  дверь  почему держишь открытой?  Демонстрация всепобеждающей силы ис-кусства?
- Проходите.  Я рад вам.  У меня приступ меланхолии, не обращайте особого вни-мания.
Эрнест и Леран  пересекли  комнату  и устроились на полу напротив Крамова.
- Извини,  Майкл,  мы без предупреждения, - сказал Мартин, смотря на заросшее светло-рыжей щетиной лицо художника,  - Твой телефон  молчит. Ты перестал платить телефонной компании?
- Ничего подобного. Майкл Крамов - образцовый гражданин. Быть может,  един-ственный  в стране.  Я им плачу раз в год,  но столько,  что должно хватать на несколько лет.
- Я  так  и думал.  Все твои гонорары уходят на молчащий телефон. Потому ты си-дишь ночами в углу, голодный и злой.
Мартин огляделся,  нашел лист ватмана с карандашным перечеркнутым эскизом женского лица, перевернул его и разложил пакеты своего любимого йогурта.
- Мы с Лераном тоже сегодня не завтракали.  А вчера  не  ужинали. Он-то перено-сит голодовки с удовольствием,  а я - с ненавистью.  Надеюсь,  ты в моей команде.  Мы захватили утренний выпуск «Палитры  побережья»,  есть интересная статья.  И еще, вот, - Мартин поставил на пол рядом с йогуртом бутылку виски, извлеченную из-под куртки, - Два месяца, как с нами нет Барта...
- Всего два месяца, - неторопливо проговорил Майкл, - А как изменился мир. Воз-можно, только вокруг нас? В любом случае он мне перестал нравиться. Леран, прошу те-бя, найди стаканы.
Леран вернулся  из  кухонного  отсека  студии и расставил на полу пластиковые стаканчики,  а Майкл откупорил бутылку,  разлил и произнес жестко, с горечью:
- Помянем по русскому обычаю. Он точнее выражает чувства. Молча и до дна...
Все выпили и Майкл добавил:
- Я не приехал тогда.  Хоронить друга, - выше моих сил. Барт меня понимает...
- Мы тоже,  Майкл. Но довольно об этом, - Мартин вскрыл пакет йогурта, - Барта не вернуть.
- Нет,  не довольно. Где-то жируют, пьют и радуются жизни те, кто это сделал. И никто пальцем не шевелит, чтобы их отыскать и... И это в стране,  называющей себя ми-ровым примером справедливости. - Майкл смял стаканчик в кулаке.
- Мы найдем их. Обязательно найдем.
- Экс-комиссар с экс-журналистом? Что вы можете?
Эрнест посмотрел  на  Лерана,  тот  понимающе кивнул и принес еще стаканчик. Выпили снова молча.
- Сидим так,  будто расстались вчера. А прошло три месяца, - негромко заметил Майкл. Виски чуть разогнал его меланхолию, он улыбнулся, - Вспомнил вчера места дет-ства. Наверное, человеку лучше жить там, где он родился.  Я ведь из небольшого городка.  Дом стоял у реки. Рядом. И сейчас стоит. А я тут...
Леран молчал,  так и слова не промолвив за все время; Мартин тоже не стал реаги-ровать на ностальгическую нотку.  Крамову надо было выговориться.
- Хорошо, что вы пришли. Я уж думал, и вас не увижу. Меня мучит то, что я ни на что не годен. Ничего не умею, кроме этого, - Майкл дернул головой в сторону комнаты, где среди беспорядка одиноко высился на станке пустой загрунтованный холст,  - А сей-час и это не выходит. Я совершенно,  абсолютно бесполезный человек. С такими, как я, ничего не случается...
Эрнест вскрыл пальцами новый пакет  с  йогуртом,  сделал  глоток  и вдруг возму-тился:
- Послушал бы ты себя! Я, я, я... Ты становишься эгоистом, Майкл, тебе нравится кушать самого себя. Мало того, что себя грызешь, так еще и нами стремишься закусить. А мы тебе подарок приготовили, недостойному...
Леран поднялся,  подошел к двери, вернулся с рулоном, упакованным в бумагу.  Майкл без особого любопытства расправился со скотчем,  смял бумагу,  развернул рулон,  состоящий из пяти полотен, в нарушение всех правил  экспроприированных  из тайного научного центра.  Но уже первый взгляд, брошенный Крамовым на картины, всколыхнул его и рассеял равнодушие. Он быстро разложил все пейзажи кругом себя и взволнованно спросил:
- Невероятно! Откуда они у вас?
Меланхолия разом оставила художника.  Эрнест и  Леран  переглянулись, и Мар-тин кратко сообщил историю обнаружения картин.
- Вы хоть понимаете, что вы видите? Дилетанты несчастные, столько дней держать у себя, с риском...
- Конечно,  дилетанты,  - покорно согласился Мартин, - Давай так: мы тебе - карти-ны,  ты нам - все о них. Идет? И отметим взаимовыгодный контракт.
Но Майкл уже не думал ни о виски, ни о своих переживаниях.
- Их написал гений! Не мне чета! Какие краски... Какая кисть...
- И кто же автор? - нарушил свое молчание Леран.
- В том-то и дело!  - воскликнул Крамов и его взгляд прямо впился в Лерана, - Ты так долго молчал, что я забыл о тебе...
Он несколько раз перевел взгляд с картин на Лерана.
- Автор  мне незнаком.  А ведь он ходил примерно в тех же местах! Он увидел,  он смог! А я - нет.  Я даже ничего о нем не знаю. Тайна Тибета!
- Тайна Тибета? - снова спросил Леран, - Ты говоришь о людях среди гор?
- В первую очередь о них.  Я не верил в эти рассказы,  легенды... Смотрел на те же самые горы,  и не видел, не понимал их. А он увидел и понял.  Две тайны, две загадки, Леран. Одна твоя, другая моя. Раскрыть одну,  откроется и другая... Эрнест, пойдем проверим, что в моем холодильнике.
Леран понял, что Майкл хочет говорить с Мартином о нем, и не стал возражать.  Надежда на то,  что Майкл поможет в разгадке тайны золотых людей,  пока не оправда-лась.  Но, видимо, в запасе Крамов что-то имел.
Эрнест знал о Леране то, чего не мог знать Крамов. И это могло продвинуть ху-дожника по пути к «тайне Тибета».  И, пока Майкл допрашивал Эрнеста, Леран обратился к «Палитре побережья». «Палитра» умела выбирать болевые точки,  а Харлоу подбирать себе работников с длинными носами и ногами. Передовая газеты насторожила его сразу; судя по ней, день обещал сложиться исключительно непростым.
- Эрнест, Майкл! - громко позвал Леран, решив прервать их беседу, - Сделайте пау-зу. Сент-Себастьян превращается в Мэн-Сити.
Ширма сдвинулась,  Мартин и Крамов подошли к нему.  Леран передал Мартину газету.
- Посмотрите первую страницу.  Фото подлинное.  В четыре утра  из ран святого Себастьяна заструилась кровь.  А стрелы сделались багровыми.  «Палитра» вышла в пять утра. Как они успели снять на пленку, подготовить информацию, напечатать номер и вы-бросить его на улицы?
Мартин понял сразу,  посмотрел на газетный  снимок,  пробежал  по строчкам и повернулся к Крамову:
- Майкл, у тебя здесь радио есть?
Крамов разбросал  кучу  тряпья в углу,  служившую ему сегодняшней ночью леж-бищем, нашел маленький приемник.
- Включи городскую волну, - попросил Эрнест, - Леран прав, что-то готовится.  Похоже,  тебе придется совсем забыть свою любимую меланхолию. И, боюсь, какое-то время будет не до живописи, своей или чужой.
Муниципальная радиокомпания повторяла экстренное  сообщение.  Репортаж вел-ся с места события.
- ...На главной площади Сент-Себастьяна собираются люди,  обеспокоенные зна-мением.  Всем хочется узнать,  о чем предупреждает нас святой. Старики помнят: послед-ний раз раны покровителя и защитника города сочились кровью пятьдесят лет назад.  То-гда это было предзнаменованием глубокого и разрушительного финансового кризиса. Ру-ководство и общественность не прислушались.  Некоторые не забыли: понадобились го-ды, тяжелые и полунищие, чтобы справиться с последствиями...
Крамов пожал плечами, не принимая всерьез озабоченности Мартина.
- Чему вы удивляетесь?  Мир кипит,  бурлит. Такое случается время от  времени.  Даже в моих горах не найти того спокойствия,  какое было еще лет пять назад.  Мне пока-залось, и воздух изменился. Работа и там  у  меня  не шла,  настроение постоянно меня-лось.  Успел закончить портрет Лерана,  сделал несколько эскизов, и все. Ходил, смотрел, слушал...  Сказки  записывал,  - он оживился,  опустился рядом с Лераном, взял одну из картин, всмотрелся в золотоволосую фигурку на горной тропе,  - Одна к месту. О небожи-телях, спустившихся на Землю. Золотые люди... Так их называют. Они не знают смерти, время над ними не властно.  Они прилетели, чтобы помочь людям. Красивая легенда. Не правда ли? Даже если грядет новый кризис, волноваться не стоит, мы под защитой.
- Под защитой?  - спросил Леран, и твердо сказал, - Мне интересно все, что касает-ся золотых людей. Ты мне поможешь, Майкл?
- Все,  что могу.  Соберу все свои записи и вручу.  Больше у меня ничего нет.
Майкл оторвался  от пейзажа с бессмертным «золотым» и пристально, как будто видел впервые, всмотрелся в Лерана. Диктор сообщал, что на площади более тысячи жи-телей города,  и они все прибывают. Кровь из ран каменного святого продолжает сочить-ся. Кто-то с мегафоном начинает митинг. Корреспондент радио пытается пробиться по-ближе к оратору.
- О Тибете,  о Гималаях... Вы найдете Ли, она знает много больше. Да,  Эрнест,  я в курсе...  Если пригожусь, располагайте мной, - Майкл помолчал и решил вернуться к теме,  - И среди отшельников не стало былой устойчивости. Твой родственник, Эрнест, желтый лама Лу Шань, впервые в жизни переменил ранее принятое решение. Ты ведь знаешь, они продумывают судьбу на годы вперед.  У него были здесь дела, миссионерские или организационные,  не знаю.  Он планировал вернуться с нами.  Но  в последний день передумал,  остался в монастыре.  И сам Лу Шань другой, неузнаваемый.  Время перемен...  Да, Леран, он взял твой портрет. Лама был так настойчив, что я уступил. Обычно я так не делаю. Считаю: портрет - двойная собственность,  модели и художника. И судьба его определяется обоими. Но так уж получилось.
Диктор продолжал репортаж.
- В толпе  на площади появились транспаранты,  дублирующие призывы, звучащие из мегафона:  «Поганые ниггеры и грязные мексиканцы!  Вон  из города!» Люди кричат: «Святой Себастьян, очисти нашу кровь от грязи!» Кто-то в знак благодарности собирается омыть тело каменного святого народными слезами.
- Вот так! - печально улыбнулся Мартин, - И как я успел уволиться из полиции? Сейчас бы камнями забросали.
- Ты что,  Эрнест!  - возмутился Крамов,  -  Испугался  крикунов? Увольнение  - личное дело,  но, по-моему,  зря.  Покричат и разойдутся. Твои коллеги польют их холод-ной водичкой, и они остынут.
- Никакой водички не будет,  Майкл.  Ты не понял,  на что обратил внимание Ле-ран.  Святой Себастьян приступил к кровавому предупреждению в четыре ноль-ноль. В пять ноль-ноль вышли газеты, заговорило радио. И телевидение наверняка тоже.  Кому надо,  те уже вчера знали, что произойдет со статуей.  Ораторы,  транспаранты,  статьи, фотографии, - все было подготовлено.  Все подчинено командам невидимого дирижера.  Домой мне нельзя,  у них на руках все нужные адреса... В Сент-Себастьяне начался день погрома цветных и черных, Майкл.
- Скорее всего,  репетиция, Эрнест, - сказал Леран, вслушиваясь в интонации дик-тора радио,  - Они проверяют свои силы. Хорошо бы посмотреть на площадь, желательно сверху и поближе.
- Майкл!  - вспомнил Мартин,  - Я забыл, что ты холостой и потому кое-что мо-жешь. У тебя поблизости от площади кто-то есть. Некая весьма обворожительная особа. Звони, мы давно не видели рядом красивых женщин.  Мы еще успеваем.  Через час все улицы перекроют, с моей черной физиономией и шага не сделаешь.
Пока Майкл занимался телефоном,  Леран в ответ на тревожно-вопросительный взгляд Мартина сказал:
- Думаешь, заработал микроб «Б»?
- Не знаю,  - задумался Мартин,  - Как его действие  отличить  от обычной психо-патии? Одно ясно: кому-то очень понадобились беспорядки в Сент-Себастьяне. Мы, как всегда, не знаем, кому и для чего.
- Ты  прав,  Эрнест.  Тот же Бехтерев описывал подобные случаи на примерах ев-рейских погромов.  Кровь святого  Себастьяна  понадобилась, чтобы сколотить массу, толпу. Бехтерев назвал ее «единой огромной личностью».  Остается убрать из людей страх,  сдерживающий  самые  темные инстинкты. Тогда толпа примет как свою цель лю-бой лозунг.
- Начнут громить магазины,  квартиры, дома черных и цветных. Жечь машины на улицах и,  возможно,  калечить, даже убивать людей. И если я что-то понимаю, полиция не вмешается, - Мартин вздохнул, - Мы бессильны.
- В любом случае мне надо видеть тех,  кто собирается всем управлять, - настойчи-во сказал Леран.
Крамов дозвонился, и они устремились вниз по лестнице, - электричество  отклю-чили,  лифт  не работал.  На улицах гремели установленные ночью на стенах домов гром-коговорители.  Транслировалось  происходящее на площади.
- Размах!..  - Майкл присвистнул,  - Без участия мэрии  такое  не сделать. Вы правы, друзья, готовится спектакль. Нам бы поторопиться.
С высоты  шестнадцатого  этажа толпа на площади выглядела растекшейся каплей серых чернил,  источающей опасность. Хозяйка квартиры, не дождавшись гостей, остави-ла Крамову записку, что скоро вернется. Майкл отыскал театральный бинокль и по очере-ди с Эрнестом разглядывал растущую кляксу.  Леран тщетно пытался зацепиться взглядом и мыслью хоть за рядового участника сборища.  Плотный фон отрицательной пси-энергии  не позволял пробиться.
А людское море кругом  окровавленной  статуи  начинало  штормить.  Звук  от  ме-гафонов и динамиков,  поднимаясь к небу,  поглощался шумом толпы и терял смысл,  ста-новился бессловесным эхом. Искаженные в солидарном крике злые лица людей не остав-ляли сомнений,  - через несколько минут начнется.  Ни одной полицейской машины, ни одного стража порядка ни на площади, ни на примыкающих к ней улицах...
Почти в километре над статуей висел одинокий патрульный вертолет, единствен-ное свидетельство того, что власть не осталась в стороне. «Не там ли находится команд-ный пункт постановщика  спектакля?»  -  подумал Леран.  Но за вертолет мыслью не заце-питься. Если б он знал лично человека, сидящего там, можно было узнать многое.
Толпа между тем превращалась в злобное чудовище, празднично расцвеченное не-известно откуда  взявшимися  пятнами  национального  флага.  Прозвучала  команда-призыв,  чудовище напряглось и потянуло щупальца в сторону ближних улиц. Тщетно Леран пытался отыскать руководителей: затерянные  в толпе,  неотличимые от массы,  они умело делали свое дело, вытягивая щупальца в нужных направлениях, не давая остыть ярости и готовности ломать и крушить указанные цели.  Растекаясь по городу, чу-довище захватывало в свои объятия все новых горожан, они становились его исполни-тельными  клетками.  Так оно росло и усиливалось,  разрасталось вширь, захватывало но-вые пространства, обретало неуправляемую инерцию.
Вернулась хозяйка, извинилась за отсутствие, подошла к зазвонившему телефону, подняла трубку и сказала:
- Майкл, тебя.
- Меня?  - удивился он, - Кто может знать, что я здесь, а не внизу, рядом со святым?
- Твой маленький пухленький дружок,  знающий все обо всех.  Говорит, целый час разыскивает тебя по всему городу.
Крамов взял трубку, несколько раз повторил «да» и вернулся к окну.
- К нам едет Фред.  Надеюсь,  ему удастся проскочить.  Говорит, у него важные сведения. Для тебя, Эрнест.
- Бергсон,  даже младший,  может иметь важные сведения,  - Эрнест медленно накалялся,  но старался скрывать раздражение, - Майкл, в этом доме не найдется чего-нибудь расслабляющего? Драконы на площади здорово меня заводят...
Майкл принес стакан,  наполненный до половины,  поставил на подоконник.  Мартин сделал глоток, поморщился, отставил стакан подальше от себя. Видимо, ему требовался йогурт.
Бергсон-младший явился через полчаса,  взмокший и изрядно возбужденный. По-жал всем руки и объявил:
- Вот и я. Видели, что творится?
- Видели,  - отозвался Мартин,  - А вот видит-ли твой руководящий папа?
- Вот потому-то я здесь. Происходит что-то из ряда вон. Тебе, Эрнест,  на время придется куда-нибудь скрыться.  Да и Лерану не  мешало бы...
Мартин фыркнул,  повертел головой, крупным шагом вернулся к окну, опрокинул в себя остаток из стакана.
- Вот как?!  Ирвин Кронин и его предки жили на этой земле,  когда предки  Бергсонов  и Крамовых и не слыхали о ней.  А теперь сын Ирвина чужой на своей земле? Вместе со мной, чьи корни закрепились тут триста лет назад?
Он выглядел так, будто толпа внизу передала ему часть своей ярости;  лицо напряглось, мышцы рук вздулись черными буграми. Фред и Майкл растерянно сделали шаг назад.
- Не кипятись, Эрнест, взорвешься, - спокойно и твердо сказал Леран,  - Что мы можем знать о наших предках? Если самих себя не понимаем?
Мартин как-то сразу обмяк:
- Да-а.  Пожалуй, что так. Извините, друзья. Спасибо, Леран. Но к делу. Майкл, в квартире нет подслушивающих устройств?
- Кроме Флоранс на кухне,  никого и ничего,  - ответил Крамов,  - При ней можно говорить все.
- Что у тебя, Фред? - спросил Мартин.
- Я влез в личный файл отца.  Ночью. Самое любопытное распечатал. Мне не все ясно, но вместе разберемся.
- Ты понимаешь,  что говоришь?  - Эрнест развеселился,  лицо  его расплылось  в хитрой улыбке,  - «Влез в личный файл...» А если он тебя лишит наследства?
- Я  все  понимаю.  Но времени для нервных вспышек и глупых шуток нет.  Ты по-смотрел бы,  что на улицах!  Во второй половине дня у  отца встреча  с  Чарли Стивенсом.  Я случайно подслушал их ночной разговор.  Встречаются за городом, в тихом месте. Неужели вам непонятно, что беспорядки организованы, и не без их участия?
- Прекрасно,  Фред,  - улыбка Мартина обрела добродушие,  - Ты во всем прав.  Мне следовало раньше уйти в отставку. Как только я покинул службу,  сразу ко мне по-текли ручьем секретные материалы. Видите портфель? - он указал рукой под окно, - Я сплю с ним. Там копии документов из сейфа Стивенса.  А ведь мы с тобой,  Фред, не сго-варивались. Что ж, открываем карты. Вчетвером разберемся.
Фред извлек из карманов пиджака мятые листы,  разукрашенные цветным принте-ром.
К середине  дня стало ясно:  расшифровка бумаг и начальника полиции,  и мэра потребует долгого времени. Мартин почесал пальцами курчавый затылок и предложил:
- Фред!  Другого выхода нет,  - рисуй план места встречи  больших шишек. Нужны коды, шифры. Тут и фамилии, и адреса. Их много, но... Руки наши коротки,  мозги нетре-нированы. Толпа вот-вот выдохнется, через час-другой люди начнут приходить в себя и ужасаться содеянному.  Тогда мы сможем проскочить через город.  Срочно  требуется  интервью  первых лиц. Эксклюзив!
- Мэр и начальник полиции,  - не первые лица,  - поправил его Леран, - Они только первый эшелон, как говорят военные. Но как отнесется к такому шагу Фред? Все-таки допрос...
- Бергсон-младший  воспринимает такой шаг как вынужденный и необходимый. И относится к нему нормально, - отозвался Фред, - Эрнест знает, что говорит. Не стоит пря-таться по чердакам и подвалам, когда есть возможность узнать, откуда дует ветер.
- Что ж,  - спокойно-сосредоточенно согласился Леран, - Пиши план местности, а я займусь настройкой...
Никто не понял, о какой настройке речь, но вопросов не было; инициатива перехо-дила от Мартина к Лерану,  и все восприняли смену лидера как должное. Только Крамов бросил любопытно-заинтересованный взгляд на лицо Лерана, отошедшего к окну.
От кухни  донесся  голос  Флоранс  с предложением обеда.  Мартин, Бергсон и Крамов, склонившиеся над столиком у дивана, единодушно и разом  отказались.  Как  только схема была готова,  к ним подошел Леран, взял лист бумаги, всмотрелся в него, положил обратно, вернулся к окну.
Мартин негромко спросил:
- Леран, мы планировали сегодня визит к Леде...
- Придется  отложить,  -  спокойно сказал Леран,  - Ее жизни пока ничто не угрожа-ет.  Я только что побывал в клинике.  После подумаем...  Нас мало, если бы еще были лю-ди!
Восклицание Лерана было единственной заметной эмоцией в поведении его за весь день, но ее отметил только Мартин.
Пока ехали через город в машине Фреда,  Леран  смог  расшифровать часть сведе-ний, скопированных из файла Бергсона-старшего. Набор букв и цифр скрывал движение денег.  Даже Мартин, встречавшийся в своей практике с подобным делами, поразился размерам зафиксированных передач.
- Фред! А ведь ты и не знал, что сын миллиардера? Твой папаша перебрасывает, принимает и передает астрономические суммы, как теннисист мячи.  И это,  - помимо ста-лелитейной компании!  Только эти цифры  при грамотной подаче взорвут кресла под Ар-чибальдом Бергсоном и Чарли Стивенсом.  Но стоит ли с этим спешить,  вот в чем вопрос. Боюсь, нас все равно не поймут...
Фред сделал вид,  что ничего не слышал,  продолжая уверенно вести машину.  В двадцати милях от города началась зеленая дачная зона. Фред остановил машину среди деревьев. Решили, что он остается в автомобиле.  Мартин  с Крамовым еще раз посмотре-ли на план-схему,  и вместе с Лераном, прячась за деревьями, направились к месту тайной встречи.
Автомобили мэра и начальника полиции Сент-Себастьяна стояли  вплотную одна за другой на поляне,  окруженной дубами. Оба устроились на заднем сиденье бергсонов-ского серого «Линкольна», лицом друг к другу. Говорил Стивенс, Бергсон кивал и выти-рал платком мокрую шею.
Мартин на правах экс-комиссара полиции показал пальцами распределение усилий,  они  подобрались поближе и по его знаку бросились к «Линкольну».  Крамов занял место за рулем,  Мартин и Леран одновременно открыли задние дверцы и, схватив за руки обоих, сели рядом. Громадный Стивенс попытался дернуться, но Леран так сжал его локти, что хрустнули плечевые суставы.
- Остеохондроз пищит,  Чарли, - рассмеялся Мартин, - Спортом надо было зани-маться, а не чужими денежками.
Бергсон-старший сидел смирно,  позволив Эрнесту проверить его  и главного по-лицмейстера на наличие оружия.  Не обнаружив ничего, Мартин кивнул Лерану, и тот освободил руки Стивенса.
- Мартин,  вы уволены дважды. На этот раз без пенсии, - прохрипел Чарли Стивенс.
- Во-первых,  я не уволен. Я уволился, - поправил его Мартин, - А что касается пенсии, тебе надо подумать, как до нее дожить. Мой же рапорт зарегистрирован и уже далеко отсюда. Тебе не достать.
Бергсон-старший уже пришел в себя и с явным интересом наблюдал за дискуссией начальника с бывшим подчиненным. Похоже, никакого страха он не испытывал. Мартин посмотрел на его почти веселое лицо и усмехнулся:
- Рано  радуетесь,  господин  градоправитель.  Разговор предстоит неприятный для вас обоих. Долгим он будет или коротким, - от вас зависит. Майкл, давай документы.
Крамов передал портфель,  Эрнест вытащил из него две папки, раскрыл обе, пока-зал верхние листы.
- Я ничего не перепутал?  - спросил он,  - Каждый смотрит на свое творение?
По сузившимся глазам мэра Мартин понял,  что спокойствие покидает того. Леран наблюдал за поведением обоих задержанных.
- У нас нет сегодня времени заняться всем содержимым, - продолжил Эрнест, - А желание, и труднооборимое, есть. Вам придется открыть совсем немного.  Самое главное:  где сейчас моя жена и кто расправился  в Нью-Прайсе с семьей Крониных.  Кроме того,  - фамилии людей, связанных денежной сетью. Об остальном мы сами догадаемся.
По лицу  Бергсона-старшего  Леран  увидел,  - мэр будет держаться сколько смо-жет.  А начальник полиции намерен следовать его примеру  во всем.
- Эрнест,  дай мне минуту. Я побеседую по-своему с господином мэром, а затем ты повторишь ему свои вопросы.
Мартин в знак согласия наклонил голову,  с ироническим  интересом рассматривая меняющееся на глазах лицо Арчибальда Бергсона.
Вначале Леран передал мысленное предупреждение:
«Вам придется ответить, несмотря на желание или сопротивление. Я не желаю насилия.  Но, если будете молчать, вскрою все, что прячется в вашей памяти. Поверьте, это будет крайне неприятно».
Бергсон-старший вздрогнул,  услышав слова,  прозвучавшие прямо  в его голове, но только изумился неожиданным телепатическим способностям едва знакомого ему ря-дового журналиста городского телевидения.  Он  не верил,  что возможно заглянуть в мысли другого человека. Леран продолжил проникновение в его сознание и произнес вслух:
- Хотите услышать привет от самого  Агасфера?
Мэр побледнел,  на лице выступил пот, страх проявился в округлившихся глазах.  Эрнест довольно улыбнулся,  демонстративно переложил по несколько листов в каждой папке.
- Вижу, мы пришли к согласию. Беседа получится обоюдоприятной.
Допрос Мартин провел мастерски и с нескрываемым удовольствием. Он с Лераном был готов к любым открытиям. Но Крамова откровения потрясли: и шеф полиции,  и мэр города регулярно получали крупные суммы от людей мощной фирмы,  расположение офиса которой не знали. Сотрудничество с фирмой началось со встречи с человеком по имени Агасфер.  После того они Агасфера не видели. Но знали о нем достаточно, чтобы бояться больше,  чем верховного суда.  Через посредничество Арчибальда Бергсона  и Чарли Стивенса Агасфер практически контролировал город и ближнее побережье.
Как оказалось,  оба не все знали о делах друг друга, многое делалось без взаимной корректировки,  по прямым указаниям курьеров Агасфера.
К похищению Ли прямое отношение имел мэр,  организацией расстрела Крониных занимался шеф полиции.  Он-то и взорвал ту машину с вооруженными головорезами,  ко-гда они оказались в западне, устроенной комиссаром  Мартином.  Найти  исполнителей похищения жены Эрнеста было теперь делом времени и техники.  В организованную Агасфером  коррумпированную организацию городской власти входили почти все известные люди Сент-Себастьяна. Мартин был нескрываемо доволен.
По мнению же Лерана,  самого важного они так и не узнали.  Непосредственного выхода на общество Агасфера  у  руководящих  преступников Сент-Себастьяна не было.  Ниточка, только было протянувшаяся к организаторам сегодняшних волнений в городе, оборвалась. Видимо, агасферовская фирма имела в городе достаточно своих людей. Но за бездействие мэр и шеф полиции получили изрядную взятку в виде драгоценных  камней  и  жемчуга.  Неудачно сложившаяся встреча за городом была вызвана беспокойством о судьбе полученных ценностей.  Они должны  были определить:  обратить  камни  в долларовые счета или же поместить их в хранилище банка. Банк еще предстояло выбрать. К неприятностям, ожидающим их завтра в связи с событиями дня, оба были готовы.
Заключение встречи Мартин взял на себя.
- Документы и шифры к ним останутся у нас.  Как и запись разговора.  В ближай-шие сутки вы осторожненько разберетесь с зачинщиками беспорядков в городе.  Выпол-ните хоть одно пожелание приличного человека. Я хоть и черный, но не вор и не убийца. В противном случае сегодняшний день стал бы для вас последним.  Сделайте все аккурат-но, иначе распрощаетесь с доходными должностями.  Леран, они могут это мое задание запомнить, а о нашем добром свидании забыть?
- Смогут,  Эрнест,  смогут,  - Леран по очереди коснулся пальцами левой руки лба Бергсона и Стивенса, смотря им в глаза.
Бергсон воспринял прикосновение с испугом,  Стивенс с непониманием;  все его реакции затормозились,  он перестал даже оценивать обстановку, решив, что попал в дур-ной сон.
Майкл Крамов,  начиная со времени передачи портфеля Мартину, изучал Лерана с нарастающим любопытством, так что шея заболела. Со стороны  можно было предполо-жить,  что художник собирается писать его новый портрет.  Пока Леран занимался его просьбой,  а Майкл наблюдал за процессом ее выполнения,  Эрнест прошел по обоим ав-томобилям, поломал радиосвязь и мобильные телефоны,  спустил воздух из шин, выбро-сив золотники за деревья в траву.  После чего тепло попрощался с остающимися, выразив благодарность за сотрудничество.
- Пока они доберутся до города, пройдет более двух часов. Я верю, Леран, что они забудут о нас, но уж очень мне непривычен такой подход.  Приходится обращаться к кон-сервативным методам.  Они не радикальны, но проверены и абсолютно надежны.
Группу профессионалов,  сколоченную Стивенсом из бывших полицейских Сент-Себастьяна и Мэн-Сити,  брали Мартин и Леран.  Крамов и Бергсон-младший  ожидали  в студии художника,  дежуря у телефона на случай непредвиденного развития событий. Акция прошла гладко. Через час после загородной  беседы  пятеро растерянных боевиков ожидали своей участи в одной из их же квартир.
Связь со  Стивенсом держал один. Остальные играли роль рядовых исполнителей и ничего ценного сообщить не смогли. Похоже, их интересовала лишь проблема оплаты труда.  «Вожачок» раскололся моментально, едва понял, что предан работодателями.  У него,  несмотря на солидный полицейский опыт, не было жизненной закалки Арчибальда Бергсона. Мартина интересовал точный адрес, где содержали Ли, и он его узнал.
Уточнив все подробности,  Эрнест понадежнее связал всех  пятерых, изолировал друг от друга по комнатам,  спросил у Лерана, достаточно ли этих предохранительных мер, и с облегчением закрыл дверь квартиры. Было видно, как трудно ему удержаться от мстительной жестокой расправы.
По всей видимости, и сам владелец компании «Сталь и сплавы» Арчибальд Берг-сон не подозревал,  что база отдыха на его предприятии  используется в открыто преступ-ных целях. Телефонная консультация с Бергсоном-младшим упростила проблемы про-никновения в убежище,  где Ли ожидала  решения своей судьбы.  Операция по освобож-дению особого труда не составила,  что чуть разочаровало Мартина, - он ожидал если не серьезного сопротивления,  то хоть какого-то противодействия, чтобы сбросить стресс и физическое напряжение.
Оба охранника  считали  укрытие  предельно надежным,  и появление черного ги-ганта в паре с не менее впечатляющим  спутником  в  открытых окнах кабинета Бергсона их ошеломило.  В отличие от них Ли, закрытая в ванной комнате, выглядела спокойной до невозмутимости. Сказывалось воспитание в буддийской семье, влияние дяди-ламы.
- Эрнест, ты все-таки бросил работу? - ее первый вопрос, заменивший приветствие и показавший беспокойство за мужа, восхитил Лерана.
А второй совсем расположил к маленькой китаянке.
- Неужели кроме как у меня,  Эрнест, тебе не у кого спросить, что должен одевать цивилизованный мужчина,  когда торопится на свидание  с любимой женщиной?
Она критически осмотрела пестрое одеяние Эрнеста.
- Да!  - в тон ей сказал Эрнест, поглаживая руками ее миниатюрные плечи, - Со-всем не у кого спросить. Вот я и пришел к тебе. Как поведение этих мальчиков?
Ли скользнула взглядом по своим телохранителям,  сидящим рядышком на диване под наблюдением Лерана.  Мысли о реванше или бегстве у них не возникало.
- Мальчики воспитанные.  Но, думаю, это не их заслуга. А тех, кто их назначил на ответственный пост.  Один из них знает  слишком  много.  Возьмем его с собой?
Предложение Ли было принято.  Беседа со  «много  знающим»  прошла поздней  ночью в квартире Крамова,  пока Ли готовила на всех китайский ужин.  Несколько дней заключения не отразились на ней,  она вела  себя так, будто их и не было.
Допрошенный оказался человеком в двух лицах.  Одно,  известное, - наемник Сти-венса.  Другое, тайное, - агент общества Агасфера, бывавший в Мэн-Сити, в штаб-квартире. Он имел несчастье говорить с людьми в рясах и капюшонах, выполнял их пору-чения, не являясь членом секты. Видимо,  его готовили к вступлению. Имени Агасфера он не знал и не слышал, но беседа с ним дала полную уверенность:  все-таки они на верном пути.  И стало ясно,  - их сил крайне недостаточно для борьбы со  столь  разветвленной, богатой и умело законспирированной организацией, преследующей совсем непонятные цели.
- Куда  будем  их  складывать,  всех этих агентов и наемников?  - спросил Крамов, - Если все дни будут такие же урожайные, как сегодняшний,  через неделю мы укомплектуем роту. А ведь их надо кормить, выгуливать...
- Отвезем  этого  к тем пятерым и анонимно сообщим Стивенсу.  И о том,  что остался на заводе, тоже. Пусть у Чарли голова болит, - решил Мартин.
- Постойте, куда вы спешите? - Ли услышала голос Мартина и присоединилась к ним; в расписанном дракончиками платье она смотрелась среди них как весенний цветок на осеннем лугу, - Он еще не все рассказал!
Леран встрепенулся и повернулся к Мартину. Тот удивленно спросил:
- Как не все?  Не сказал того, что известно тебе? Как такое возможно?
- Любовь...  Ты от меня смог что-нибудь скрыть за всю нашу жизнь? А разве этот мальчик сильней тебя?
Ли посмотрела в глаза своему неудавшемуся поклоннику, тот опустил голову.
- Он бросил к моим ногам свое хитрое сердце и предложил  скрыться вместе с ним в самом безопасном месте планеты.  Пусть расскажет о нем.  Оно на самом деле такое не-доступное и для друзей и для врагов?  Хотела бы я посмотреть...
- Лия,  посмотрим мы. Тебе предстоит другое дело, - твердо заявил Мартин.
Крамов вдруг вступил в разговор, задав вопрос, никак не связанный с их пробле-мами:
- Эрнест,  почему ты так называешь Ли?  Ведь Лия - совсем  другое имя, европей-ское.
- Тебе послышалось,  Майкл, - улыбнулся Мартин, - Из-за созвучия. Лия означает Ли плюс я. Двойное имя, оно объединяет ее и меня. Ли и я, - получается Лия. Никакой Европы, никакой идеологии. Только Азия и Африка.
Майкл рассмеялся, ему очень понравилось как объяснение, так и отношения между Ли и Эрнестом.  Смеясь, он посмотрел на Лерана, и тот по тени печали в глазах увидел, как художнику захотелось иметь то же, что было у Мартина. Отметила тайное желание и Лия.
- В моей семье все имена начинаются с «л»,  - сказала она,  -  Лу Шань имел дет-ское имя Люй.  Став ламой,  сохранил традицию.  Мы найдем тебе,  Майкл,  девушку с буквой «л» в имени...  А я хочу узнать, какое дело приготовил мне бывший комиссар.
- Ты займешься Ледой,  Лия. Сестрой Лерана. Завтра мы забираем ее из клиники. Там что-то не так. Хватит нам опаздывать.
Мартин обратился к служителю Агасфера,  пытавшемуся из беседы определить собственную судьбу.
- Извини, что не спрашиваю твоего имени. Прежнее, данное тебе матерью и отцом,  ты успел потерять на дьявольской службе.  Новое еще не заслужил.  Так что ты человек без имени,  слуга неизвестного  хозяина.  Если тебе нравится безымянная жизнь, - на здо-ровье. Поужинаешь с нами, после поговорим. Кто знает, чем завтра будет кормить тебя Чарли.
Со слов человека без имени Крамов нарисовал внешний вид и примерный план тайного убежища очень хитрых и очень богатых людей,  решивших пережить все мировые катастрофы, ожидающие человечество.
- Снова побережье. Только в два раза ближе, чем разгромленный тобой центр, - за-метил Леран Мартину.
- Разгромленный? Уверен, правительство делает все для его восстановления. Луч-ше б его не было в нашей жизни. Именно центр поставил нас между двух огней.  С одной стороны правительство, с другой банда Агасфера. Обе стороны не хотят раскрытия тайны. Мы узнали чересчур много.
- Слишком  много  знать невозможно,  всегда чего-нибудь не хватит для полноты картины, - философски мудро сказал Крамов, - Схема и рисунок, ясно, тоже не совершен-ны. Но... Кое-что заставляет меня задуматься. Странная символика. Вы знаете людей, ви-девших живых драконов?
- Конечно,  - ответил Мартин,  чем поверг Майкла в оцепенение; он знал, что язык Эрнеста знаком только с правдой, - Один свидетель перед тобой, - Леран. Второй, - Барт Эриксон. Невольные свидетели...
Леран рассказал Майклу неизвестные тому подробности,  предшествовавшие гибе-ли Барта.  Крамов довольно долго сидел, переваривая нежданную новость.  Несмотря на развитое профессиональное воображение, возвращение  в реальный мир фактов из мира легендарного принималось им нелегко.
- Жаль.., - наконец сказал он, - Хотел бы я оказаться рядом с вами, - он не знал, что в подземелье остались картины того же незнакомого ему гения-художника,  изображаю-щие драконов,  иначе бы совсем расстроился,  - Что за люди: сначала создают, потом уни-чтожают! Тем не менее, пояснение требуется.
Крамов погладил развернутый на столике лист с рисунком.
- Юго-Восточная Азия для меня третий дом.  Второй, как вы знаете, эта сумасшед-шая страна,  в которой я хотел найти  творческий  покой. Так вот,  Азия. Во всех при-брежных странах там тысячелетиями, устойчиво, живет мнение о том, что именно драко-ны сделали их цивилизованными.  Драконы был их первым царями.  Всем уже, кроме вас, известно, что люди находятся под наблюдением более разумных,  высших существ.  Так почему бы им не быть драконами? Чем дракон, особенно если учесть описание Лерана, хуже человека?
- Ничем не хуже,  Майкл,  - отозвался Мартин, - Хуже человека нет ничего и нико-го.  Но у нас мало времени.  Надо еще вытащить из ванной комнаты наемника,  перевезти его.  Потом еще сдать их всех по назначению. Когда мы будем отдыхать?
- Дайте  еще минуту,  - взмолился Крамов,  - Я тебе обещаю каждый день по литру йогурта. Ведь понятнее будет, с кем мы встретились. Точнее, встретимся. Доевропейская Америка так же почитала Пернатого Змея. Культ Дракона царил у индейцев с незапамят-ных времен. Откуда? Вот посмотрите на фасад,  на вход в здание.  Здесь они проходят в свою вечную обитель.
Мартин хотел было спросить,  кто это они, но вмешалась Ли, вышедшая с подно-сом.
- Майкл, нельзя же так легко обращаться со словами, - укоризненно сказала она, - Вход в вечную обитель... Ты понимаешь, что говоришь?
Майкл не сразу сообразил,  в чем дело.  Буддийское сознание Ли не признавало и не любило вечности ни в каком материальном воплощении. Он извинился за ошибку, со-славшись на источник информации.
- На самом деле! Я просто использовал терминологию этого бандита. Он утвержда-ет,  что за этими воротами хранятся тайны вечной жизни. И я ему верю.  Попытаюсь объ-яснить, потом обратимся к рисунку. Леран, посмотри внимательней. По обе стороны вхо-да - одинаковые изображения. Одно и то же животное: чешуйчатое туловище, длинный хвост, змеиная голова. Рога. Четыре лапы, передние мягкие, тигриные, задние мощнее, с четырьмя когтями.  Напоминает китайское изображение дракона,  ведь  так, Ли?  Но бли-же всего,  совсем близко, - к древневавилонским рисункам на вратах Иштар.  Греки назы-вали их вратами Семирамиды.  У вавилонян этот зверь занимал почетное место.  Врата Иштар, - место для жертвоприношений.
- Что нам дает Вавилон с его драконами? - спросил Мартин.
- Подобные символы серьезные люди используют не просто так.  Символика - наука, с которой еще предстоит разобраться. Неужели вам ничего не говорит и местопо-ложение,  и открытость,  в том числе в знаковом выражении, сути?
Мартин начал понимать, что хочет сказать Крамов.
- То есть, они особо и не скрываются? Не боятся?
- Посмотри на схему,  - Майкл поставил на береговой  линии,  чуть южнее  кружочка,  обозначающего  загадочное  убежище,  крестик,  - Что здесь? Да, - закрытый порт, десятки военных кораблей, тысячи вооруженных людей.  Ведь под боком у военно-морской базы Стар-Форт. На полпути от Сент-Себастьяна до вашего научного центра с погребенными драконами.  Отличное  прикрытие!  Кто их тронет?  Морякам не до них,  а охраняемая граница базы проходит где-то рядом.
- А что, если симбиоз? - спросил Леран.
- Не исключено, - согласился Мартин. - Тот, безымянный, говорил, что у них си-стема пропусков, оборудованный контрольно-пропускной пункт.
- Как у военных, - добавил Крамов, - Электроника, естественно. Судя по всему, имеются подземные этажи и все такое.
Мартин представил  себе  повтор  происшедшего в тайном центре два месяца назад,  - только рядом с Лераном уже не Барт Эриксон,  а  Майкл Крамов,  -  и тряхнул головой,  отгоняя тяжелое видение.  Судьба снова толкает их в опасную авантюру.  Леран продолжил его мысли вслух,  но с поправкой.
- Не думаю,  что проникнуть к ним сложнее,  чем в тот центр. Опыт есть...  Попро-бую открыто,  легально.  Как официальное лицо. Майкл, ты его смог разговорить, он к тебе относится теплее. Попробуй выяснить, с кем он там бывал, кто может стать гостем за вратами Иштар. Любая мелочь поможет...
На ночь решили остаться у Крамова. Мартин отвез агента Агасфера к пятерым со-братьям, из уличного таксофона сообщил о них и еще об одном, ожидающем освобожде-ния на заводе Бергсона-старшего,  в полицейское управление,  проследил  из машины за-грузку задержанных и вернулся в приподнятом настроении. Чарли Стивенсу предстоял трудный день.
Леран лежал с закрытыми глазами и думал о том, что место свастики и трилистни-ка заняли драконы,  и все равно пахнет обществом  Агасфера.  Кто-то из прячущих лица под капюшонами тоже не спит и просчитывает варианты действий Мартина и Лерана. Еще несколько часов, и квартира Крамова будет под наблюдением.  В лучшем случае. Он попытался вызвать лик Учителя, но тщетно.
Пришло время  вернуться к себе...  Пока его супервозможности нисколько не об-легчают ни его жизнь,  ни  близких.  Наоборот,  усложняют.  Путь к раскрытию собствен-ной тайны, своего происхождения оказался непростым и опасным.  Вечный скиталец Агасфер, создавший тайный союз, занялся его судьбой...
Золотые люди - полубоги из легенды,  свободные от власти времени, так похожи на него. И Учитель тоже. Неужели он из «золотых»? Вдруг он живет не в его памяти, является не из прошлого, а действует из дальнего укрытия, проникая силой мысли в мозг Лерана? И непрерывно контролирует его,  сам определяя время появления?  В принципе такое  возможно, на нечто подобное и Леран способен.
Есть у него еще одна версия,  но она уж вовсе фантастична. Для ее воплощения он,  Леран Кронин, слишком незначителен. Хотя жизнь демонстрирует, - невероятное часто более реально, чем очевидное.
Кроме Агасфера,  мир знает еще одну загадочную личность, по имени Хизр. В ис-торической памяти арабов Хизр - потомок Ноя.
Путаница времен...
Хизр тоже вечный человек;  время от времени он является людям  то старцем, то юношей.
Самый точный буквальный перевод имени Хизр, - «некто зеленый».  По арабской традиции Хизр,  - внутреннее,  божественное Я человека. Он, - мудрый, добрый, всезнаю-щий наставник, спрятанный внутри человека.
Учитель...
Восемнадцатая сура Корана называется «Пещера».  Там есть строки о Хизре. Прав-да, без упоминания имени.
Учитель, золотые люди,  он сам... Агасфер, Хизр... Целое ожерелье получается.
Леран представил себе живую ткань суры, привел в движение людей и их мысли...
...Идет по земле Моисей.  Рядом - юный попутчик,  Хизр. Знал Моисей,  что юноша не простой человек,  и захотел разделить с ним путь, с целью достичь Сокровенного Знания.  Хизр предупредил, что трудно будет Моисею выдержать предстоящие испытания, ибо не дано ему знания первопричин.  Договорились, что Моисей проявит послушание и терпение, а объяснения непонятному получит после,  когда сам Хизр сочтет их нужными и своевременными.
Три приключения ожидали будущего пророка народа-примера.  Вначале Хизр про-дырявил судно,  принадлежащее бедным рыбакам.  Моисей  нарушил договор,  поразился действию,  сочтя его жестоким. Путь продолжился, и вот Хизр убивает мальчика.  Снова Моисей не выдерживает, осуждает Хизра. И третий случай: в селении, жители которого встретили их очень негостеприимно,  Хизр ремонтирует стену,  готовую развалиться. Мо-исей не понимает и спрашивает: почему ты сделал бесплатную работу злым людям?
На первый взгляд,  Моисей прав, и симпатии постороннего свидетеля трех проис-шествий на его стороне.
Но вот следуют объяснения Хизра.
Первое. Рыбаки не знали,  что у их берегов крейсирует царь-пират. Стоило им выйти в море,  и их лодку, единственное средство пропитания, пират бы реквизировал.
Второе. Родители мальчика были  люди  добрые,  верующие  в  Бога. Мальчик  же  родился  существом недобрым и исправить его они не могли.  Хизр не хотел,  чтобы они терпели его неверие и непокорность. Он знал, что Бог даст им взамен сына лучшего, чи-стого и милосердного.
Третье. Стена была собственностью двух  мальчиков-сирот,  сыновей праведного отца. Под стеной отец скрыл для них клад. Злые соседи разве позволили бы детям вос-пользоваться ценностями? Лучше, если дети обнаружат его по достижению зрелости и полных прав.
Узнав первопричины, и Моисей, и посторонний свидетель, тот же Леран, есте-ственно, посчитают поведение Хизра единственно верным и справедливым. К тому же в заключение объяснения Хизр сказал, что делал все это не по своему решению, а по жела-нию Бога.
Так как же быть с Агасфером?  Мудрость Корана показывает, что человек не веда-ет, где истинное благо, а где, - черное зло. Потому выход один, - действовать не по своей воле, а вверить себя Богу. Но кто сейчас так живет?  Ведь и сам Моисей тогда не понял Хизра, а насколько он был чище и праведнее людей и прошлого, и настоящего? Настоль-ко, что не измерить опять же человеческими мерками.
Как узнать, контролируется его сознание или нет? Если да, то кем?  Кто в действи-тельности стоит за именем Агасфер?  Как и Эрнест, Леран в глубине души не верил в двухтысячелетний возраст человека.  Не та эпоха.
И почему имя обязательно скрывает конкретно кого-нибудь? Оно может служить привлекающей афишей,  на яркие  жар-краски  которой  слетаются слепые люди-однодневки,  желающие получить незаслуженное разом и даром из рук других людей. Общая болезнь цивилизации...
Видимо, Агасфер, - чистая легенда. Кто гарантирует, что те строки Евангелия по-няты верно? История из суры «Пещера» сходна по форме с легендой об Агасфере,  но иная по смыслу,  по значению. Она без сомнения правдива.
А Агасфер... Если он есть - тоже хорошо. Принципиально злое начало... Он играет положительную роль, ведь рядом с ним добро становится видимым, ощутимым, узнавае-мым!
Через зло, - к добру!  Не в этом ли смысл бытия?  Вывод  позволяет по-другому  оценить  роль  Агасфера и в его личной судьбе.  И неважно, есть он или нет его.  Зло - от-носительно,  добро - абсолютно. Первое - мираж, второе - скрытая за иллюзией истина.
Если окажется,  что существуют люди,  живущие сотни и тысячи лет, придется многое пересмотреть... Мотивы, руководящие людьми, прикрытыми вывеской «Агасфер»,  можно понимать,  а можно и опустить.  Главное,  - знание первопричин. Знание Хизра...
Как-то Леда  читала  ему сказку об Алисе,  попавшей в Зазеркалье.  Если пользо-ваться алисиной терминологией, становится все жарчее и жарчее.
Вот зачем Лу Шаню портрет Лерана?  Понесет в горы,  к золотым людям? С Лу Шанем тоже проблема, надо признать...



























12. Операция «Аэрариум»
Квартира Флоранс,  подруги Майкла Крамова, становилась штабом поиска руково-дителей общества Агасфера.  Майкл, Эрнест, Леран и Фред выбирали способ разведки объекта, найденного при посредничестве Ли.
Общая решимость  была выражена словами Лерана,  позаимствованными из лекси-кона Эрнеста.
 - Или мы разберемся в обстановке вокруг нас, или разберутся с нами. Должен при-знаться, я пока ничего не понимаю.
Мартин, рядом со всегда свежим Лераном выглядевший усталым и постаревшим, сказал:
 - Чувствую, с вами я совсем забуду, кем был. Вынужден согласиться с Лераном:  считать Карлоса и его охрану убийцами Барта, - глупо. Да и бесполезно наказывать или даже устранять простых исполнителей. Их место никогда не будет пусто. Да и Карлос мертв. Нам нужны те, кто отдает приказы. Команда Агасфера, кровопийцы и вампиры в одеждах монахов. Что тут мистика,  - не верю! От полиции помощи не будет. Я, как быв-ший комиссар и частный детектив без лицензии,  поставлен вне закона.  Фактически.  Как и Леран. Мы с ним слишком много узнали, - тут он улыбнулся серыми  губами,  -  И внешность у нас обоих не назовешь обычной.  Хоть прячься... Настолько мы стали одина-ковы.
Он рассмеялся, заметив ироническую усмешку Крамова.
 - Единственный человек, который видит, что я не менее красив, чем Леран, - Лия. Но мне и этого достаточно.
Майкл покраснел.
 - Прошу принять мой вариант,  - сказал Леран,  - Пойду я. Один. У меня больше возможностей,  уверен, что моей жизни ничто не будет угрожать.  Идти с кем-нибудь,  - значит раздваиваться,  постоянно думать о спутнике. Так ничего не выйдет.
 - Наверно так, - согласился Мартин, - Нужна профессиональная подготовка. Меня на побережье знает каждая собака. Стоит высунуться, начнется лай.  А Леран...  Телемода на него прошла,  о «Фаэтоне»  забыли, опасные  ассоциации  маловероятны.  И  Лерану доступно то,  на что я в принципе не способен, к сожалению.  Я уверен, - он и на электри-ческом стуле будет в безопасности.  Шутка,  конечно,  относительно стула. Что касается безопасности, - серьезно. За последние недели мы все выросли, а Леран в особенности. Есть возражения?
Ни Майкл, ни Фред возражений не имели.
- Пойдешь открыто,  без детских игр в прятки.  Надеюсь, документы журналиста у тебя сохранились? Если нет, сделаем...
- Может,  назовем операцию как-нибудь? - задал вопрос Фред, - Одним предложе-нием или словом. Разве не так полагается в подобных случаях?
Мартин посмотрел на него озадаченно.  Крамов согласился с предложением:
- Резонно. Не каждый день такое... Хоть так мы с Фредом будем полезны.  А то я балластом себя ощущаю.  Есть  идея.  Объект  Лерана,  - что-то  вроде  малой  биосферы,  замкнутого пространства для выживания немногих. Рыбы изолируются в аквариумах, всякие ползучие, - в террариумах.  Людям  нужен  прежде всего чистый воздух.  Получается аэрариум.  Операция «Аэрариум». Подходит?
- Подходит, - отозвался Леран, - Очень точно. Мне нужны фотоаппарат и видеока-мера.
- А мы организуем дежурство, - сказал Фред, расстроенный тем, что у него нет шансов отправиться на дело с Лераном,  -  Основной  телефон связи - здесь,  резервный - у Майкла. Я попробую держать наготове вертолет. Там телефон, радиостанция... Идет?
- Идет, - Мартин решил подвести итоги совещания, - Техника съемки есть,  более ничего не надо.  Никакого шпионского оборудования. Единственная  просьба к Лерану,  - возвратиться.  А что делать,  как и куда смотреть, - он сам определит на месте...

«Океанографический институт. Филиал».
Табличка на  фасаде  говорила:  добро пожаловать в форпост науки, открытый все-му человечеству. Ни собак, ин проволоки, ни прочих сюрпризов.  Но  за  фасадом  с  дра-конами  обнаружился контрольно-пропускной пункт, где Лерана заставили прождать не менее часа, предварительно выяснив цель прибытия.
Сидя в комнатке без окон,  он пытался проникнуть за стены и  увидеть, что же скрывается за ними. Но то ли не было в том внутренней необходимости, то ли стены сде-лали непроницаемыми для энергии мысли, ничего не получилось. Тогда Леран обратился к единственно доступному сейчас логическому анализу, на который до того времени не хватало.
...Аэрариум, - убежище для абсолютного выживания. Чтобы ни случилось на пла-нете,  люди здесь недоступны для  поражающих  факторов  как природного,  так и техно-генного происхождения. Аэрариум должен превосходить параметрами все современные подземные  убежища,  приготовленные на случай ядерной войны.  Для этого нужны сред-ства, ученые, специалисты...  И те, кто платит, заказывая себе спасение. Задействован большой круг людей.  Все они надежны в разной мере. Утечка информации неизбежна. Безусловно, имеются слабые места и в технологии замысла, и в практическом воплощения идеи.  Люди и техника, - вот два направления, через которые он проникнет в тайну. При условии, что она имеет место. Только вот открытость научного института заставляла думать,  что высшее окружение Агасфера если и заглядывает сюда,  то  редко.  Открытость  может указывать и на то, что им нечего прятать. То есть нет высоких технологий, мировых достижений... Ведь действует закон: как только наука достигает определенных вершин,  она сразу засекречивается, военизируется, криминализируется и так далее.
Агасфер занимается серьезными делами. И чем его привлекает океанское побере-жье? В океане легче спрятаться от мира?..
После легкого  стука открылась дверь,  в комнату заглянула голова дежурного в форменной фуражке.
- Господин  журналист,  в секретариате просят уточнить ваше имя и телекомпанию, которую вы представляете.
- Леран Кронин.  Свободный журналист. Занимаюсь проблемами науки, - повторил он сказанное полчаса назад и добавил, - С политикой не связан.
- Благодарю вас. Так и доложу.
Секретариат... Ищут его в своих базах данных. Заставляют уважать. Решили испы-тать терпение, профессиональную выдержку и настойчивость... Вспомнилось прощание с Ледой.  Встреча и прощание сразу. Мартин с Ли привезли ее к Флоранс.  Вид ее в точно-сти соответствовал Нинель  из сна  в  Мэн-Сити.  Лерана  не узнала.  Приняла всех за вра-чей клиники.  Единственные ее слова, свидетельствующие о наличии сознания, сложились в тихую просьбу:
- Не надо больше уколов, мне больно...
Кто-то же виноват в таком ее состоянии? Допустим, он их найдет. И что тогда с ними делать? Мартин стал понимать его почти как Барт. Пустые глаза Леды изучали об-лака.  Леран и Эрнест стояли рядом и смотрели вниз,  на обновленную статую святого Се-бастьяна.  Чья больная фантазия установила в центре города,  среди живых людей, памят-ник мученику? Людям все равно,  кому поклоняться, лишь бы не напрягать извилины. Агасфер время от времени оживляет бронзовое тело, чтобы всколыхнуть застоявшуюся кровь обывателей.  И чтобы проверить свои силы,  да за завесой народного волнения про-вернуть какое-нибудь дельце.
Леда не слышала ни Лерана,  ни Эрнеста.  Она была такой  прозрачно-воздушной...  Если  открыть окно,  ветер поднимет ее и унесет к тем самым облакам.
На крыше дома через площадь установлен пост наблюдения за квартирой Флоранс. Кто приказал? Сейчас там никого. Не стоит говорить об этом.
- Эрнест,  нас мало, надо искать союзников, - повторил Леран сказанное несколько дней назад.
- Зачем  искать?  -  сразу сказал Мартин,  будто ждал именно этих слов,  - Жизнь сама выберет,  кто с нами.  Мы же не сектанты, - он уже полностью разделял мнение Ле-рана о сектах,  - Партию ты не хочешь создать?  Наша безопасность вот-вот сравняется с безопасностью членов отряда по борьбе с терроризмом.  За нами охота, многочисленная организация более уязвима.  Лия говорит:  надо просто выжить и остаться людьми среди  зверей.  Наш сегодняшний враг был им вчера,  останется врагом и завтра...
- ...Господин Кронин, прошу. Мне поручено сопровождать вас.
В проеме двери стоял благообразного вида джентльмен в сером  костюмчике и с серьезными серыми глазами.
Итак, его приняли в качестве свободного журналиста.  А могли бы и не принять, имеют полное право.
За оградой,  - зеленая зона,  лужайки и клумбы. Безлюдная тишина.  Наличие глу-хого забора и контрольно-пропускного пункта можно объяснить близостью к базе военно-морских сил.  За лужайкой длинное  двухэтажное здание,  вытянутое вдоль близкого берега.  Обычное научное учреждение, ни роскоши, ни потрясающих масштабов.
Просторный скромный кабинет на втором этаже.  Седовласый директор филиала в светлом костюме излучает понимание и доброжелательность.  На белой рубашке - пестрая галстучная лента.  С летящими по ней ало-зелеными дракончиками. Символ утонченного эстетизма или скрытого смысла.
- Проходите,  молодой человек,  располагайтесь. Ваше лицо кажется мне знако-мым.  Мы уже встречались?  Нет, нет, вспомнил: вы автор нашумевшей передачи о космо-се,  не так ли?  Рад встрече.  С опозданием, но поздравляю,  вы сумели талантливо пока-зать значение космических исследований...
Образованный, осведомленный  директор,  немного  актер.  Все-таки отыскали его в своем компьютере!  Директор протянул руку, перегнувшись через стол, и пригласил за-нять кресло напротив.
- Меня зовут Крейслер.  Я руковожу этим учреждением. Приятно, что нашей рабо-той интересуются молодые. Время такое, что мода и наука идут разными путями.
Леран осматривался. На окнах легкие занавески. Голые стены оклеены недорогими обоями;  повторяющийся рисунок взлетающей из камышей розовой цапли. Только на тыльной стене, над головой директора, две большие фотографии в деревянных рамах.
На одной,  - седой,  как сам Крейслер, - старик с усами. Неприятно хищное лицо,  напоминающее грифа-стервятника. Демон из отряда разрушителей,  несущих в руках пе-чати,  предназначенные для дверей, закроющих историю мира. Сильно не понравился се-доусый Лерану.
На соседней фотографии комплекс зданий на  морском  берегу.  Если сделать сни-мок, можно будет потом идентифицировать местность.  Крейслер, следуя взгляду Лерана, полуобернулся и сказал:
- Портрет моего кумира,  доктора Германа Оберта. Образец истинной учености! Где бы я ни работал, он всегда со мной.
Кабинет превратился  в кумирню,  хозяин,  - в дремучего язычника. Превращение естественное,  следовало ожидать.  Леран знал,  кто  такой Оберт: соавтор идеи Циолков-ского по освоению космоса, ракетостроитель, учитель доктора фон Брауна.  Человек из глубокой старины. Оберт, - одновременно ученый и политик.  Из тех,  кто видит разницу между практической работой и пропагандой,  то есть заявлениями для мобилизации сил и  средств налогоплательщиков.  Помнится,  Герман Оберт не без цинизма утверждал,  что человек сам себя неумолимо ведет к гибели.  О том, что дорогу человеку прокладывают такие, как он, ученый доктор умолчал.
- Рядом:  вид нашей альма-матер.  Скрипповский  океанографический институт в Ла-Хойе.  Вы не бывали там?  Рекомендую, много интересного, чрезвычайно много. Здесь лишь филиал, бледное отражение. Добраться туда  легко.  От  Лос-Анжелеса  на  юг.  Двигаясь  по береговому шоссе к Сан-Диего,  увидите городок Ла-Хойя,  свернете к мысу. Он там один, не перепутаете.  Будем считать, что ваш сегодняшний визит к нам, - подготовка к посещению Скрипповского института...
Крейслер расплылся  в довольной улыбке,  показавшей отличное здоровье челове-ка, занятого любимым делом. Такой, увлеченный наукой, настежь  открытый,  весьма со-лидный ученый не мог не помочь неискушенному журналисту получить верные представления о современном состоянии научной теории и практики.
Журналист ответил взаимностью.
Он отказался от дипломатических приемов и начал с главного. С догадки, к кото-рой пришел, сопоставив известное с приблизившимся дыханием чего-то очень знакомого.
- Недавно я узнал, что недалеко отсюда располагается еще один научный центр.  Там занимаются проблемой приспособления человека к жизни в воде. Кроме того, нала-живают контакт двух планетных цивилизаций: наземной и подводной. Вы, конечно, зна-комы с их достижениями. Вы сотрудничаете с ними?
Крейслер помолчал, внимательно разглядывая Лерана добрыми понимающими го-лубыми глазами. Он был совсем не похож на доктора Оберта.
- Придется посвятить вас в принцип моей жизни. И работы, что одно и то же. Вслед за Бэконом и Ньютоном я считаю, что наука сводится исключительно к наблюдению и подражающему эксперименту.  Природа все сказала, все сделала. Не надо ничего сочинять, придумывать. Уметь увидеть и уметь повторить,  - вот и все! - он ласково улыбнулся, - А ваш научный центр... Это же ненаучно, - пытаться соединить разъединенное самой природой.  Никогда о нем не слышал.  По моему убеждению, слух о нем, - из области газетного фольклора.  К тому же современная наука не  имеет исходных данных,  чтобы хоть подступиться к такой задаче.  Она головоломно неоднозначна:  аспекты и биологические, и психологические, и социальные... Только в сказках люди чувствуют себя в воде как в воздухе, то есть на земле.  Пять минут максимум!  Из них две минуты на активное целесообразное поведение.  Вы скажете: опыты с животными, белыми мышами... Не аргумент, человек не мышь, он бесконечно сложнее. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
- А как же йоги? - втянулся в тему Леран.
- Йога - для единиц, она не тиражируется.
Леран не торопился разочаровываться.  Непонятная  психологическая связка Крейслер-Оберт, - верный сигнал, визитная метка.
- А если бы вы встретили человека,  способного пробыть в воде без приспособле-ний несколько часов? - спросил он, - Не проходившего специальных тренировок, такого от рождения? Изменили бы свое мнение?
- Шутить изволите!  Извинительное незнание предмета...  Несколько часов под во-дой для человека,  - все равно что сутки,  недели...  Один час,  - уже кардинальное решение задачи.  Минуты, - естественно, можно довести их до десятков, - ничего не будут значить. А часы, - такое невозможно никак.
Он посмотрел на наивного журналиста с оттенком снисхождения. «Молодость, что тут поделаешь!» - говорил его взгляд. Леран внутренне усмехнулся.  Видел бы он! Только Ирвин Кронин и Барт Эриксон знали о его способности находиться в воде сколь угодно долго. Леда забыла.
- В таком случае, господин Крейслер, перед нами один-единственный путь освое-ния океана? Автономизация, создание искусственной среды?
- Пожалуй,  на ближайшие сто лет так, - ответил Крейслер, - Автономная биосфера! Звездолеты, поселения в космосе и на других планетах, станции изучения океана изнутри,  коллективные убежища на случай мировой войны и ее последствий,  индивидуальные долговременные укрытия,  - все они основаны на одном подходе.
Леран решил сделать очередной шаг.
- Вы говорите так,  будто занимались этим делом практически.  Такое, извините, возникает ощущение.
- О,  молодой человек,  вы далеко пойдете.  Какая прозорливость в юном возрасте! Да, наш филиал имеет в портфеле заказы на несколько подобных проектов. Разрабатываем в сотрудничестве с Ла-Хойей.
- А как с реализованными проектами? Действующие замкнутые биосферы...
- Есть такие. Во всем мире несколько. Но не у нас. Их емкость менее ста человек. И все расположены на суше.
- Я понял, что вы имеете в виду и подводные проекты. Не секрет, в какой они ста-дии разработки?
- Вы угадали,  мы работаем над подводными биосферами. Здесь сложностей много больше, не все вопросы решены. Но мы продвигаемся. И не только мы. Думаю, лет через десять-двадцать будет готов реальный проект подводного автономного поселения. Инте-рес  к нему растет,  сами понимаете.  В мировом океане много мест на глубинах,  застра-хованных от любых  техногенных  катастроф.  Биосфера, адаптированная  к достаточной глубине,  выдержит без последствий любой катаклизм на поверхности планеты.
Леран прикрыл  глаза и внутренне дрогнул:  так явственно представился ему пу-стой мир,  покрытый серым пеплом.  И несколько тысяч самых богатых олигархов, само-изолированных в акваториальных тюрьмах. В аэрариумах,  по определению Майкла.  Да-же если они выживут, цивилизация не возродится, она избрала не тех...
Крейслер с симпатией смотрел  на  красивое  впечатлительное  лицо юноши. Как побелели его девичьи розовые губки! Что на уме, то и на личике... А ведь, судя по разви-той фигуре, уже не мальчик, а вполне зрелый мужчина.
- Сколько они смогут продержаться в заключении?
- В  заключении..,  - Крейслер рассыпался негромким приятным смехом,  - Инте-ресная аналогия.  Да сколько угодно, технология позволяет.  Из  таких  минимиров  вый-дут  на  твердую поверхность люди второго или третьего поколения. К тому времени от-дельные участки суши станут безопасны для жизни.
- А разве на суше нет шансов выжить? Ведь вы человек, знающий ответы  на  са-мые больные вопросы.  Спрашиваю не из простого любопытства или рабочих интересов. Таким как я, до подводных биосфер не добраться.
- Можно и на суше что-нибудь придумать. Существует множество подземных,  горных убежищ. Делаются новые. Но достоверной карты состояния земной коры не име-ется.  Кто предскажет,  какие и где естественные или спровоцированные сдвиги произой-дут?  Могу сказать: определенные гарантии для тех, кто замурует себя, например, в глу-бинах Гималаев, возможны.  Да стоимость подобного проекта чрезвычайно высока.  И в тайне его не сохранить.
- Как жаль,  что именно вы не занимаетесь проблемой  выживаемости человека в воде!
- Лестное замечание, но я уже говорил, молодой человек, - тут все ясно.  Но,  про-стите, ясно-то мне, а не вам, - спохватился директор, - Позволю немножко теории,  прежде чем мы приступим к осмотру лабораторного комплекса. Ведь вы приехали именно за этим?
- Конечно, - кивнул Леран, - Но с удовольствием послушаю вас.
Крейслер приступил  к  просвещению  собеседника с воодушевлением, словно вы-ступал перед благодарной аудиторией.
- Давление и дыхание,  - вот два ограничения, которые я не представляю как снять.  И никто не представляет,  - почти  все  предложения Крейслер  резко делил на две части паузой и ударением на второй части, - Все дело в том, что организм человека, - ни твер-дое, ни жидкое тело.  Я вижу,  вы сильный и здоровый юноша.  Ваш организм способен выдержать громадное давление, - многие десятки тонн, если его равномерно распреде-лить.  А на практике, - давление в три-четыре десятых доли атмосферы сверх нормы вызо-вет разрыв барабанных перепонок.  Увеличится давление, - начнут разрушаться другие органы.
- Но рыбы!  Те же дельфины? Человек намного слабее? - Лерану было интересно, Крейслер говорил о неизвестном ему.
- У рыб вода снаружи и внутри.  Им не надо уравновешивать  давление. Голланд-ский физиолог Иоганнес Килстри предлагал заставить человека дышать жидкостью.  Ни-чего невозможного в его идее нет, - газообразный или жидкий воздух,  никакой разницы.  Но состав,  внутренняя химия морской воды, - она нам не годится. Иное предложил наш соотечественник Уолтер Робб,  - окутать человека оболочкой-мембраной, позволяющей предельно облегчить обмен кислородом и углекислотой.  Еще один способ,  - вживление жабер,  на первых порах искусственных, превращение нас в ихтиандров.  Видимо,  есть и другие идеи. Да все они неосуществимы, фантастичны изначально.
Крейслер остановил рассказ, спохватился, легко поднялся с кресла, прошел в угол кабинета, нажал скрытую кнопку, в стене открылась ниша.
- Прошу меня простить, - сказал он, не поворачиваясь, - Я так увлекся, что забыл об этикете. Что вы предпочитаете, виски, коньяк, водку?
- Нет, спасибо. Только воду.
- Прекрасно. И похвально.
Крейслер вернулся  с  небольшим серебряным подносом,  темный цвет металла вы-давал его антикварность. На подносе: бутылка водки с русской этикеткой,  рядом,  - буты-лочка кока-колы,  лимон,  стаканы. Не так уж бедно,  как пытается представить хозяин.  А в стене может скрываться и охрана.
- А вот я вынужден,  - говорил Крейслер, приводя поднос в состояние готовности,  - возраст,  гиподинамия. Надо чем-то сжигать холестерин,  иначе он сожжет меня.  Лучшее средство от атеросклероза, - ежедневные сто граммов русской водки.  И,  знаете,  - помогает. Запомните, придет время, - пригодится.
- Спасибо!  -  поблагодарил  Леран  за заботу о его надвигающейся старости.
Он пригубил  коричневой  жидкости,  - газированные напитки ему не нравились, - директор принял полрюмочки и спросил:
- Так о чем мы?  Да-да,  о том,  что люди,  - не рыбы. Разработок много. Скафанд-ры, даже разрекламированные акваланги последних моделей, - облегчение частичное, по существу не меняющее ничего. Сжатый воздух, кессонная болезнь,  закон Дальтона...  Бесперспективно,  и говорить не хочется. Детские развлечения, несерьезно.
Леран слушал и спрашивал себя: то ли доктор Крейслер на самом деле абсолютно не представляет глубинных секретов жизни, ее духовно-психической основы,  то ли намеренно строит разговор так, чтобы направить внимание гостя куда-то в нужное ему русло.  Телефоны молчат, секретарь не беспокоит.  Если директор дал указания, то до его прихода. Выходит, независимый журналист Леран Кронин был ему интересен еще до встречи. И он знал,  как пойдет беседа? Залезть бы ему в мозги, но рискованно, за стеной может скрываться монах-экстрасенс.
 - Вы меня убедили,  - сказал Леран, - Создание океанских биосфер, биосферных заповедников:  единственный путь.  Но в таком случае почему усилия и средства не со-средоточены в перспективном направлении? Разве государство не заинтересовано в со-здании под водой если не городов, то хоть поселков?  Рабочих, исследовательских? При соответствующем финансировании  вы наверняка смогли бы создать удачный опытный проект много раньше имеющихся прогнозов.
- Могли  бы,  - серьезно ответил Крейслер и неожиданно заявил,  - Если не война, то техника нас задавит.
В голосе его прозвучала озабоченность.
- Будь моя воля,  я бы всюду написал:  «Люди! - вперед, в океан!» Знаете, один Чернобыль увеличил радиоактивный фон в северном полушарии в несколько раз.  А сколько нерегистрируемых и скрываемых утечек?  Боюсь, ежегодно мы получаем новый Чернобыль. Если был только радиация...  Засорение атмосферы, воды, почвы, изменение их свойств... Скоро не будет питьевой воды и съедобной еды. Появятся продавцы воздуха. Надеюсь, это произойдет не при моей жизни. Хорошо, что вы увлеклись этим вопросом.  Ведь вам жить в отравленном мире. Вот и обратитесь к государству от имени своего поколения.  Тогда нам будет легче занять нужную строку бюджета.
Крейслер не спеша вел Лерана по коридорам, открывал двери, знакомил с ведущи-ми сотрудниками. На стрекочущую видеокамеру не обращал никакого  внимания.  Не оговорил ограничений съемки.  Только попросил не включать его самого в кадр.  Причина,  - как директор с улыбкой объяснил, - суеверная убежденность в том, что копирование человеческой личности ослабляет,  делает уязвимым для недоброжелателей. И пошутил, что в камеру попасть никогда не стремился.
- Тут мы устроили место отдыха для специалистов акватории. За той дверью,  - ра-бочий кабинет моего заместителя по...  По чисто подводным проблемам.  Он сейчас там,  - Крейслер махнул рукой в сторону моря,  - Отдохните здесь от меня минут пятнадцать-двадцать.  Я вынужден вас оставить по неотложному делу.  Вернусь, - и мы посетим зону практических исследований.  Располагайтесь.  В холодильниках,  - напитки, бутерброды...
Крейслер ободряюще улыбнулся и вышел в коридор первого этажа. Леран заду-мался.  Экскурсия по кабинетам и лабораториям здания приводила к выводу:  люди фили-ала Ла-Хойи ничего не скрывают. «Специалисты акватории..». Исследования моря,  оке-анского дна,  шельфа.  Агасфером и не пахнет.  А  что хищный портрет у директора в фа-воритах,  - так каждому свое, каждый по-своему...
Дверь в кабинет заместителя была чуть приоткрыта.  Леран подошел, осмотрел стену,  - глазков нет,  - и открыл дверь пошире.  И замер: на стене напротив висела боль-шая фотография подводной биосферы, - аэрариума.  Толща воды,  на каменистом дне куб и шар,  связанные  прозрачным тоннелем.
Вот так!  Доктор Крейслер авторитетно утверждает: они этим не занимаются, про-блема и теоретически не решена. А в кабинете его первого, подводного зама фотография поселения, способного вместить для совместного проживания более ста человек!  Снимок несомненно с натуры: глубоководные рыбы, осьминог... Леран оглянулся и несколько раз нажал на затвор фотоаппарата.
Потом вышел в коридор.  Никого,  и наблюдающих видеоглазков  тоже нет. Систе-ма охраны в здании отсутствует. Решившись, он вернулся в кабинет и осмотрелся вторич-но.  В полусвете от задернутых штор  заметить мерцающий экран монитора можно было не сразу. Компьютер занимал стол в противоположном от окна,  правом углу кабинета.  В  запасе  оставалось около десяти минут, успеть можно, подумал Леран, и направился к сто-лу.
Интерфейс компьютера позволял вести открытый  диалог.  Он  набрал команду  на поиск данных о подводной биосфере и вложил в гнездо дисковода свою дискету.  Риск оправдался. Внешний и внутренний вид аэрариума, описание всех обеспечивающих си-стем, даже правила поведения обитателей подводного дома.  Нашлась и схема,  показыва-ющая местонахождение убежища. Линия освоенного маршрута начиналась у берега в районе института Крейслера,  уходила в океан и  заканчивалась  точкой,  украшенной сверху знаком дракона.
Что называется, попал в точку! Ради этой точки и существует филиал научного ин-ститута, спрятавшийся под государственной тенью базы военно-морских сил!  Знают ли о ней в Ла-Хойе?  Агасфер или нет, а тайна есть.  Если разобраться, то для планеты Земля тайны, - дело обычное. А вот простые вещи смело можно ставить на место тайн.  Такие,  например, как человечность.
Леран заполнил информацией почти всю дискету  и  спрятал  ее  под алую  повязку на голове.  Затем скопировал все три файла из компьютера на видеокассету. На случай магнитного контроля. Камеру они трогать не будут,  а запись на дискете может исчезнуть.  Вернул прежнюю картинку на экран монитора и вышел в комнату отдыха.  От десятиминутного напряжения пробудился аппетит, что бывало с ним крайне редко.
Будет что показать Эрнесту и Майклу.  И Ли.  А вот Фреда, - Леран это чувствовал,  - такие экстраординарности не волнуют.  Что за мотивы заставили Бергсона-младшего встать в оппозицию к отцу? Как-то нелогично он ведет себя. А назвать Фреда эмоциональной, а не рассудочной личностью никак нельзя.
К моменту  возвращения Крейслера один из холодильников похудел на стакан фруктового йогурта и три чисбургера.  Сюда бы Эрнеста! Директор выглядел расстроен-ным, благодушие покинуло его.
- Достаточно ослабить контроль на час,  - обязательно  что-нибудь случится!  Ви-дите-ли, ученый не только в жизни, но и в работе, - ребенок. Я им как нянька!
- Что-то серьезное произошло?  - спросил Леран,  пытаясь угадать: притворщик доктор Крейслер,  или биосфера выпала из его поля зрения и работы ведутся за спиной директора.
- Особое внимание мы уделяем глубоководным:  осьминогам и кальмарам,  - отве-тил Крейслер,  - Создали оригинальную методику выработки у них условных рефлексов.  С помощью поляризованного света. Нет, речь не о разуме, но научили их многому. Мето-дика очень тонкая. А где тонко...  Я предчувствовал!  Ведущий опыты специалист со вче-рашнего дня в отпуске. Его ассистент самостоятельно перешел к следующему этапу обу-чения и по ошибке увеличил силу источников световой ориентации на целый  порядок!  Семья осьминогов потеряла зрение! Три года работы! Пришлось отстранить неудачника, и притормозить развитие эксперимента.
Они вышли из комнаты отдыха, остановились у двери, за которой начинался путь к замкнутой акватории, где и проводилась практическая работа с морскими животными.  Директор огорченно вздохнул, протянул руку к дверной ручке,  но дверь распахнулась мгновением раньше.  В  коридор вошли трое парней лет тридцати,  с мокрыми волосами и пятнами влаги на рубашках.
- А вот и сам!  - обрадованно воскликнул один из них и спросил, - Шеф, надо что-то делать с лодкой. Опять проблемы с рулями глубины! 
Леран напрягся. Рули глубины! Подводная лодка рядом с базой военно-морских сил,  - и речи о том быть не могло.  Но она есть!  Все-таки Агасфер... Вечный странник способен подчинить себе и военную базу.
Увидев Лерана рядом с «шефом»,  говоривший виновато опустил голову, про-скользнул мимо в комнату отдыха, остальные двое за ним.
- Простите,  он сказал:  «рули глубины»? - спросил Леран, - Или я не понял?
- Что вы сказали?  - рассеянно спросил Крейслер,  - А, об этом... Амфибия наша опять неисправна. Приспособили под батискаф, а управление не отрегулировали как сле-дует. Вы просто не поняли.
- Да, конечно. Дилетанту невозможно за один день понять жизнь такого института, как ваш, - согласился Леран.
Нет, не боятся они близкого соседства со Стар-Фортом. Берег здесь такой, что можно укрыть дивизион субмарин, а не одну подлодку. Все знает доктор Крейслер, но играет роль раба чистой науки.
Директор снова потянулся к дверной ручке,  внезапно  остановился, взялся обеими руками за голову.
- Вот опять..,  - глухо сказал он, - Извините, господин Кронин. Я вынужден просить о переносе дальнейшего осмотра.  Приезжайте через недельку.  Проклятая мигрень! Как расстроюсь, так на сутки! Придется вызывать заместителя... Вас проводят...

Антиагасферовский штаб  в  квартире  Флоранс  возобновил  работу.  Майкл Кра-мов, оснащенный компьютером, видеомагнитофоном и отпечатанными  снимками,  во-оруженный  карандашом и бумагой,  закрылся в одной из комнат.  Для наглядно-доступного оформления добытых  Лераном  сведений ему понадобилось четыре часа.
Появился он довольный собой и тут же заявил:
- Хозяйки, как всегда нет, выполняет специальные поручения Эрнеста? Ли, если твой детектив не против, найди что-нибудь для поддержания моего истощенного организма.
Он развернул на полу подготовленную схему,  положил  рядом  карту океана, окружил их фотоснимками.
- Докладываю.  Аэрариум находится на дне моря в пустынном районе. Напрямую  от  Сент-Себастьяна  полторы тысячи морских миль.  Ближе ста миль от точки никаких путей,  ни пассажирскими, ни грузовыми кораблями не добраться.  Самый подходящий для нас транспорт,  - подводная лодка.  Но у нас ее нет, а Крейслер свою не даст. За точ-кой - маленький коралловый островок, не отмеченный ни на каких официальных картах. На нем и Робинзон не выживет. Откуда я узнал? По сообщениям нескольких информаци-онных  агентств.  Лет пять назад в этом месте отмечалась активность.  Исследовательские суда,  транспорты... Их принадлежность не установлена. Данные получены через спутник. Поднялся шум об испытании секретного оружия и тотчас заглох. И, - тишина до сего дня. Видимо, кому-то не понравилось внимание.
- Островок на поверхности.  Хорошо.  А что в глубине?  -  спросил Мартин, держа в руке снимок поселения на морском дне.
Майкл не успел ответить. Ли вкатила в комнату трехэтажный столик.  Измученный ожиданием Крамов тут же занялся практическим изучением всех этажей. Опрокинув единым духом стаканчик виски, он принялся запихивать в себя еду одновременно с нескольких тарелок.
- Извините, - пробормотал Крамов полным ртом, - Если я немедленно не поем, больше вы ничего не узнаете. Не от кого будет...
- Надо бы как-то назвать островок,  - предложил Фред, присоединяясь к Майклу.
Леран переместился на другую сторону подготовленного Майклом листа, всмот-релся в схему и рисунки.
- Рядом,  на глубине трех километров, старый кратер. С дырой, так называемой фумаролой.  Судя по всему, она горячая, дышит газом высокой температуры. Вот и ис-точник тепловой энергии для аэрариума.
- Вот и название!  - обрадовался Фред, - Фумарола! Красиво и символично.
Майкл закончил пить и закусывать.
- Красиво на словах,  - сказал он,  - А внизу,  у твоей Фумаролы, тьма и жуть.  Вме-сто фотосинтеза хемосинтез,  всякие чудовища... Чтобы сделать такой снимок,  им пона-добилось много света. Уверен, расположились они близ кратера. Посмотрите на снимки внимательнее. На детали.
Леран смотрел на варианты единственного снимка аэрариума и  думал об  удиви-тельной беспечности заместителя Крейслера.  Ушел на неопределенное время,  дверь ка-бинета не закрыл,  компьютер оставил в  рабочем состоянии...
Куб и шар на морском дне...  Материал оболочки местами прозрачен.  Наверное,  акриловый  пластик.  В  стороне от куба угадываются еще какие-то сооружения. Кратера не видно. Есть, конечно, и подземные хранилища.  Если  в настоящее время там кто и жи-вет,  то не в режиме полной автономии.  Определить глубину размещения биосферы мож-но  только  посредством специальной экспертизы снимка. Позволить себе это они пока не могут...
- Самолет,  подводная  лодка,  корабль..,  - задумчиво перечислил Мартин возмож-ные средства доставки к месту тайны.
- Любите вы создавать себе трудности,  - Флоранс вернулась  домой бесшумно,  никто  и не слышал звука открываемой двери;  ее мелодичный, приятно-спокойный голос разрушил деловой настрой.
Ростом заметно выше Ли,  в голубом платье романтического стиля, с белыми кру-жевами и цветочками,  льющийся на плечи темный волос... Флоранс состояла из протя-женных,  плавных,  изящных линий; они сделали ее существом из мира, которому чужды простые практические стремления. Погоня за тенью Агасфера, безусловно, не включалась в систему ее интересов ввиду незначительности.
- Почему же нельзя соединить деловые проблемы с  приятным?  Взять яхту и пред-принять морское путешествие,  - не сказала, а почти пропела Флоранс.
Майкл поднялся с пола, подошел к ней, обнял, прикоснулся губами к локону над ухом.
- Мечта всей моей биографии, - сказал он, - Отдыхая, - трудиться, а работая, - от-дыхать. Флоранс, ты умница!
Флоранс нежно порозовела,  бросила на Майкла быстрый взгляд жгуче зеленых,  в темном и густом ресничном окаймлении глаз.  Она без ума от Крамова,  понял Леран.  Пожалуй,  Майклу не избежать семейной идиллии, подобной эрнестовой.  Вот почему они здесь и дома, и в безопасности.  Крамов это знает и беззастенчиво использует в общих интересах, не имеющих к Флоранс никакого отношения.  И знает ли она об опасности, которой подвергает себя?
Бергсон-младший идею турпрогулки  подхватил  сразу  и  перевел  в плоскость практики.
- Аренда яхты,  - в пределах десяти тысяч. Набор команды, закупка специального  снаряжения и тому подобное,  - еще столько же.  Если без роскоши, идея вполне осуще-ствима.
- Двадцать тысяч!  - возмутился Майкл, - Фред, откуда у нас такие финансы? Ли с комиссаром никогда не готовились к черным дням.  Леран и Леда совсем не имеют соб-ственности. Кроме квартиры Барта. И та, по сути,  принадлежит не им,  а его сестрам.  Я продам мастерскую, картины, наберу пять, не больше. Кто станет нашим спонсором? Ты?
- Я,  - спокойно согласился Фред,  - У меня есть приличный  счет, несколько надо-евших машин...
- А зачем нам искать команду?  - спросила Ли,  - Разве мы сами не справимся? Не-большая яхта, нас семеро, - кого еще надо? И для Леды будет полезно. Молодец, Флоранс! И как я сама не догадалась.
- Прогулка-прогулкой, - не успокаивался Майкл, - Нам придется опускаться на не-известную глубину.  Акваланги,  скафандры, - все это стоит немало. Мы и не представля-ем, сколько.
Леран представил себя и Леду на яхте посреди океана,  в окружении друзей. Ни пыльных неспокойных городов, ни опасности со стороны тайных сект или обычных банд.  Картина получалась заманчиво  привлекательной.  Плохо, что никто из них не готов к подводной разведке.
- Скафандры не годятся,  - сказал он, - На водолаза надо учиться. Плюс декомпрес-сионная камера,  плюс врач. Аэрариум на глубине нескольких сотен метров, не меньше. Если человек в скафандре поработает, причем спокойно,  на глубине ста метров не более часа, его надо поднимать больше десяти часов. Минута пребывания на глубине двухсот метров будет стоить полусуточного подъема. Очень медленно, с остановками, со сменой дыхательной смеси.  Если даже иметь все оборудование,  проблема не для нас, не для ди-летантов.
- Что значит иметь связи в научных кругах,  - со вздохом  заметил Майкл,  - Одна экскурсия в институт,  - и Леран стал специалистом-консультантом. Да, скафандр не го-дится. Остается батискаф. Фред, ты потянешь маленький батискафчик?
- Придется потянуть, что делать? - Фред оглядел всех.
Ему явно нравилось быть в центре общего интереса, выступать в роли всемогущего мецената, единственной опоры в осуществлении общих устремлений.
В комнате повисло молчание,  интонация слов Фреда снизила уровень романтики на порядок. Ли первой пришла в себя и улыбнулась, посмотрев на Майкла и Флоранс,  все еще стоявших рядом. Рядом с изящной подругой Крамов выглядел мужчиной-защитником,  главой семейного клана.  Его округлое симпатичное лицо с правильными резкими чертами и слишком  тяжелым подбородком рядом с лицом Флоранс, сияющим утонченной, неяркой, но тем и притягивающей красотой,  выглядело грубо обработанным булыжником   рядом с законченной статуей Венеры.
- Лу Шань с детства учил меня говорить то,  что на сердце. Майкл, почему ты не удосужился до сих пор предложить Флоранс руку,  сердце, и все остальное? Будь я муж-чиной, меня ничто и никто бы не удержал.
Майкл смутился,  потер  свободной рукой небритые скрипящие скулы, сжал губы в твердую прямую линию,  и через секунд десять ответил, комкая слова:
 - Да все как-то...  Работа,  командировки...  В голове то се,  то то.., - и, преодолев замешательство, спросил, - А что, я так постарел, что уже пора?
- Может и не постарел,  - Ли не оставляла его в покое,  - Но и не юноша первой свежести. Меня беспокоит другое. Дождешься, опередит тебя кто-нибудь.  Тот же Фред. Всю жизнь будешь кусать пальцы, пока не отгрызешь ногти до мяса.
- Ли, я и так кусаю себя каждый день. Поводов к тому предостаточно. Но ты права, с женским вопросом что-то надо делать.
Майкл улыбнулся,  коснулся губами пылающей щеки Флоранс, чем вызвал общие аплодисменты.  После эмоциональной разрядки идея  Флоранс  с финансовыми поправка-ми Фреда прошла на «ура». Тут же распределили обязанности. Фред взялся за финансово-организаторские проблемы, тем самым заняв место главы предприятия.  Мартину поручи-ли подготовить из шестерых путешественников боеспособную яхткоманду,  способную управиться с яхтой в любых условиях. Перед Майклом и Флоранс поставили задачу обес-печения экспедиции всеми припасами,  а Ли,  по собственной инициативе, занялась «эстетическим»,  как она сказала,  оснащением, - книгами, радио,  музыкой. Лерану предстояло подготовить к путешествию Леду, которая пока совсем не понимала, что ее ожидает. Он принял решение на время сборов поселиться с Ледой в Нью-Прайсе, в родном доме.          
Нью-Прайс встретил  горячим  ласковым солнцем,  теплым светящимся морем и добрым сочувствием соседей.  Выйдя из машины Мартина и  ступив босыми ногами на раскаленный песок, Леда остановилась и долго смотрела на окна и стены,  возвращенные из прошлого. Леран был поражен как проявлением  смысла  в ее глазах,  так и видом дома Крониных,  неожиданно снявшим с него давнее беспокойство.
Напрасны были его сомнения в себе, вызванные опытом проникновения через пространство в Мэн-Сити. Именно это сомнения тормозили его продвижение по пути саморазвития, снизив порог веры в себя. Решив, что его подсознание подменяет реальные картины желаемыми образами,  он замкнул свои внутренние силы в кольцо недоверия.  И пока кольцо не разорвано, они не могли освободиться.
Собравшиеся соседи  рассказали,  что  Барт  Эриксон несколько раз приезжал сюда после той трагической ночи. По его просьбе жители поселка,  знакомые с плотницким и иным ремеслом, восстановили дом. Барт оплатил затраты, расставил все внутри дома так, как было прежде, и больше они его не видели.
Леран не стал сообщать о гибели Эриксона, он пока не понимал, почему  Барт ни-чего ему не сказал о реставрации их дома.  Он рассчитывал на то, что им с Ледой придется неделю или две отдать приведению дома в порядок,  но  Барт освободил их от этой психологически тяжелой задачи.  Эрнест,  узнав об этом, не сказал ничего, только прикрыл глаза и пошевелил губами. Барт Эриксон не уходил от них,  отпечатки его души присутствовали везде, где бы ни находились Леран, Леда или Эрнест.
Как-то само собой дни в Нью-Прайсе разделились пополам. С раннего утра  Леран с Ледой готовили удочки и на катере Ирвина,  о сохранности которого позаботились соседи,  крейсировали вдоль побережья, так чтобы  поселок  всегда оставался на виду.  Иначе Леда начинала беспокоиться и нервничать.
Двумя удочками  они вылавливали столько рыбы,  сколько было нужно на обед и ужин, а дома вдвоем готовили еду. Вторая половина дня проходила в доме и в вечерних прогулках у того места, где несколько лет назад Леда нашла на берегу безымянного юно-шу, ставшего на следующий день Лераном Крониным.
Как и Леран,  Леда почти не нуждалась во сне,  и ночами ходила по комнатам.  Иногда брала в руки книгу из немногих,  сохранившихся в целости,  - не подлежащие восстановлению предметы Барт убрал,  - и пыталась разобрать текст.  Или просматривала видеокассеты с записью выпусков тележурнала «Мир и наука».  Барт собрал их здесь все,  для прежней Леды они были любимым развлечением.
Ежевечерне один час Леран уделял осторожным беседам с Ледой,  пытаясь разбу-дить ее заблокированную стрессом память. Он боялся активного воздействия на ее созна-ние,  страшась причинить  боль  или  нанести вред психике.
Расчет его оправдался: через четыре дня глаза Леды вернули осмысленное выраже-ние, впервые промелькнувшее в момент приезда в Нью-Прайс.  Изменились ее движения, понемногу теряя скованность. На пятую ночь Леда  принесла в дом металлическую короб-ку под замком,  найденную в углу коптильного цеха,  под грудой инструментов и запас-ных частей для холодильного оборудования.
Лерану потребовалось полчаса,  чтобы вскрыть коробку.  Наследство Крониных:  документы Ирвина,  Марии, Леды, копии бумаг, удостоверяющих личность Лерана Кро-нина, и большой заклеенный конверт. В конверте: наличность  на тысячу долларов,  - деньги,  собранные Ирвином за всю его жизнь,  - чек на пять тысяч на имя Лерана,  с по-черком Барта,  и пакет листов с текстом,  отпечатанным на машинке.  Наследство Марии и Ирвина Крониных плюс подарок Барта Эриксона...
Бегло просмотрев  страницы,  Леран понял,  что в пакете копии тех сведений, которые находились в исчезнувшем сейфе Эриксона. Материалы о золотом дожде,  о золотых людях, о связи между ними... Итак, Ирвин догадывался, а Барт много лет назад подозревал, что оба явления напрямую касаются Лерана и несут в себе опасность для него.  Барт хотел вначале разобраться сам.
- Леда,  ты молодец.  Скажем спасибо отцу, матери и Барту. Теперь мы с тобой,  - полноправные участники экспедиции.  Этих денег нам хватит...
- Какой экспедиции,  Леран? Мы поедем за мамой и папой? - впервые в ее глазах стоял, пусть и больной, но настоящий человеческий вопрос.
Вот и выглянула прежняя, энергичная и веселая девочка, еще не понявшая,  что стала девушкой, наделенной истинно природным очарованием.  Леран невольно сравни-вал ее с Ли и Флоранс. Несмотря на все их обаяние и красоту,  - совсем не то. Женствен-ность, лишенная ухищрений и приобретенной способности нравиться, идущая от земли, воды и солнца... Даже для Флоранс она недостижима.
Леран достал с книжной полки копию схемы  маршрута  и  фотографию подводно-го убежища, протянул Леде. Она не обратила внимания на схему и заинтересовалась снимком.  Пусть не полностью,  сознание  вернулось  к ней.
- Леда,  что ты скажешь? Мы планируем большую прогулку по океану, на яхте. Вместе с Ли, Мартином, Майклом...
- А Барт не поедет? - она пристально вгляделась в глаза Лерана, - А зачем путеше-ствие? Куда?
Внутренний предохранительный механизм не  позволил  ей  повторить первый во-прос, как не позволял снова спросить о матери и отце. Она хотела с ними встречи,  не по-нимала, где они, но тень памяти о той расстрельной ночи жила в ней, спрятанная в сердце острой иглой.
- Это поселение на дне в центре океана.  Мы хотели бы посмотреть, кто там живет и чем занимается.
- Посреди океана? Но зачем ехать так далеко? Такие домики под водой есть совсем рядом. Я знаю, где они.
- Что?  Недалеко?  Откуда ты знаешь?  - он видел, что она говорит правду,  что это на самом деле так, - Леда, расскажи мне все, что тебе известно об этом, о подводном посе-лении. Для нас это очень важно.
Скрытая боль  прошла по ее лицу,  исказив успокоенные было черты.  Воспомина-ние было связано с неприятным.  Леран взял ее за руку и впервые прикоснулся своим со-знанием к ее мыслям,  легко и осторожно, чтобы только блокировать боль.  Леда нахму-рилась,  лоб разделила  поперечная складка,  которой  раньше  он никогда не видел,  креп-ко сжала горячими пальцами ладонь Лерана.
- Леран,  ты помнишь, я болела? - медленно и тихо спросила она, - И лежала в больнице?
- Помню.  Мы забрали тебя оттуда.  Ты выздоровела,  и больше тебе там делать не-чего.
- Там осталась моя подружка.  Она тоже выздоровела.  Ее ты можешь забрать? Она может пожить с нами...
- Хорошо, - согласился он, - Но кто она? И почему ты о ней вспомнила?
Он внимательно наблюдал за ней, стараясь не порвать нить памяти и не допустить малейшего признака стресса.
- Ее зовут Санни. Она в больнице не одна, с мужем. Он военный моряк. Служил где-то недалеко от Сент-Себастьяна. Не помню...
- В Стар-Форте?
- Да,  в Стар-Форте, теперь я вспомнила. Он там работал несколько лет.
- Леда, ты ничего не перепутала? Ведь клиника, где была ты, и где сейчас Санни,  не для мужчин. Она женская. Там не может быть ни одного мужчины. Там даже врачи все женщины.
Леран несколько  раз  бывал  в  психиатрической  женской клинике, единственной в Сент-Себастьяне.  Эрнест познакомил его с главным  врачом, Кейт, строгой и деловой женщиной в неизменном белом халате, говорил с доктором Леды, похожей на начальницу не только внешним видом, но и именем,  таким же коротким и резким, - Кранц. Эрнест утверждал: клиника надежна и безопасна. Что же получается?
- Леран, ты просто не знаешь. В больнице много мужчин. У них специальное отде-ление, к ним трудно попасть. Надо знать как, а ты не знаешь. Санни сама нашла дорогу в мужское отделение.
- Леда, ты была там?!
«Вот это открытие,  - сказал себе пораженный Леран, - Даже всеведущий комиссар Мартин не предполагал наличие в женской психиатрической клинике мужского отделе-ния. Муж Санни, - военный моряк из Стар-Форта!» В том,  что сказанное Ледой - не фан-тазия ее больного сознания, он был уверен.
- Да, однажды Санни взяла меня с собой. Я вспомнила: их поместили в  больницу за какую-то провинность,  они совсем не были больными.  Ни она,  ни он.  В его комнате я видела точно такую фотографию. Он достал ее из-под подушки, я точно помню, показал мне и что-то говорил. А что, - не могу вспомнить.  Знаю только, что он работал здесь, - Леда отняла руку от ладони Лерана и указала на куб,  - Утром он уезжал туда, а вечером возвращался к Санни.  Потом что-то произошло, и  их  поместили  в больницу.  Если вы все хотите, мы съездим в Стар-Форт, а после в морское путешествие. Так ведь можно?
- Не знаю, Леда. Нам надо собраться всем вместе и подумать, - ответил Леран и спросил,  - Леда,  ты можешь вспомнить,  как вы с  Санни смогли  пройти в мужское отде-ление?  Ведь эта клиника не простая,  она охраняется, там за всеми следят.
- Да,  я знаю.  Там всем плохо.  И мне было очень тяжело. У Санни есть белые ха-латы. Мы становились сестрами и шли. Я хорошо помню дорогу...
Леран решил прекратить тяжелый разговор.  Сведений было достаточно,  чтобы всерьез обеспокоиться.  Уставшая Леда закрыла глаза, обняла его за шею,  и успокоенно заснула. Видимо, разговор пошел ей на пользу и устранил причину долгой бессонницы.  Он облегченно вздохнул:  сестра выздоравливала.  Подняв невесомое тело, он отнес ее на кровать, накрыл одеялом,  постоял несколько минут.  Бледность ушла с ее лица,  губы по-розовели, дыхание стало тихим и спокойным. Вот так она спала раньше, после длинного дня,  наполненного помощью матери, сбором ракушек, проводами и встречами Ирвина и Лерана  на  берегу,  просмотром  видеокассет... Леда успевала все и никогда не уставала.
Все-таки они  опаздывали  с  получением нужной информации,  им не хватало лю-дей.  Требовалось срочно обсудить положение дел, оказавшееся совсем  иным,  нежели  они думали.  Леран закрыл дверь в комнату Леды, прошел в гостиную к телефону.  На звонок ответил  Майкл.  Не  объясняя причин, не называя имен, Леран попросил его без использования телефонной связи отыскать Мартина и Бергсона-младшего, и побыстрей приехать к нему.
Эрнест Мартин, Майкл Крамов, Фред Бергсон прибыли через два часа.
Результатом короткого совещания явились два решения. Начало завтрашнего дня посвящалось проверке женской психиатрической клиники. Для разведки выбрали Лерана и Флоранс. Им нужно было найти подружку Леды по имени Санни и попытаться встре-титься с  ее  мужем, моряком из Стар-Форта. Мартин пока не исключал, что тот мнил себя моряком, отказавшись от воплощения в личность Наполеона или Рузвельта. Успех перво-го дела ставился в зависимость от способностей Лерана, данных Флоранс и содействия Фреда.
На время отсутствия Лерана в Нью-Прайсе с Ледой оставались Мартин и Крамов.
Второе решение,  -  пересмотр  содержания операции «Аэрариум»,  - требовало предварительной оценки результатов проверки клиники.
Фред смог за короткий срок подготовить официальную базу для визита в закрытую клинику.  Мэрия проявила инициативу в организации  фонда помощи  душевнобольным,  и первым пунктом ставила определение размеров безвозмездной помощи клинике, руко-водимой госпожой Кейт. Бергсон-младший  лично  представил от имени отца экспертов фонда,  - Лерана и Флоранс. Леран начал беседу с выражения благодарности за заботу о сестре, которая после лечения в клинике чувствует себя много лучше.
Опираясь на пример Леды, руководительница клиники авторитетно заявила, хо-лодно сверкая очками:
- Психические болезни женщин поддаются  лечению  труднее,  чем  у мужчин.  К сожалению, у меня нет возможности непосредственного сравнения того и другого,  мы судим по данным других клиник... Тем не менее, это научный факт. Естественно, допол-нительная финансовая помощь клинике будет способствовать улучшению состояния...
Если в клинике и было тайное отделение для мужчин,  непроницаемая Кейт была уверена, что эксперты нового благотворительного фонда не доберутся до него.
Список пациенток развеселил Флоранс. Она поделилась с Лераном интересным наблюдением:  большую часть «постоянных» больных, то есть находящихся тут годами,  - составляли жены самых богатых  и  влиятельных людей  Сент-Себастьяна.  Ежемесячные взносы заботливых мужей позволяли поддерживать лечение на уровне современных до-стижений  психиатрической науки и практики,  и тем самым обеспечивали их комфортное содержание в клинике до полного выздоровления.
- Пока поступают деньги на лечение,  - заключила Флоранс,  - о полном выздоров-лении не может быть и речи.
Но прежде  чем  сказать  эти слова Лерану,  Флоранс проявила себя столь изощрен-ным и обаятельным дипломатом,  показала  такую  озабоченность своим поручением,  что госпожа Кейт, учитывая рекомендации мэрии и личную благодарность Лерана за участие в судьбе  Леды,  предоставила им относительную свободу, освободив от опеки.
Через полтора часа они отыскали Санни,  нашли с ней общий язык, а еще  через тридцать минут сидели в одной из комнат подвального этажа и беседовали с Сэмом Эл-лиотом,  бывшим военным  моряком  из  Стар-Форта.  Комнату  три на два метра можно было назвать монашеской кельей:  узкая армейская кровать и деревянная тумбочка рядом.  Вот  и  все.  Человек, имеющий  неустойчивую  психику,  находящийся  на грани здоро-вье-нездоровье,  имел все шансы перейти эту грань в такой  келье  за  считанные дни.
Сэм Эллиот, здоровенный детина с волосатой грудью и руками, напоминающий гориллу в зоопарке, ухитрился за полгода пребывания в клинике не сломаться и говорил вполне разумно.  Как оказалось, он нашел способ избавляться  от  таблеток и всяких микс-тур,  а с последствиями уколов, которых избежать было нельзя,  справлялся повышенной физической активностью в своей каморке.  Остальные пациенты «подпольного» мужского отделения, - а их насчитывалось не менее тридцати, - давно, по выражению Сэма, сдвинулись и мало что соображали.
Взаимное доверие наступило тогда,  когда Леран показал фотографию «Аэрари-ума» и рассказал о том,  как получил ее.  Сэм достал из-под подушки свою, они сверили обе, убедились, что у них снимки одного и того же объекта,  только с разных точек,  и приступили к выяснению деталей.
Флоранс занялась продолжением беседы с Санни.
Очень быстро Леран понял: база военно-морских сил Стар-Форт и филиал инсти-тута Ла-Хойи,  - части  одного  целого.  Подводная  биосфера действует несколько лет, расположена в части акватории, контролируемой военным командованием, и решает не-известные Лерану задачи.
Отсюда следовало, что журналиста Лерана Кронина умело, артистично профессио-нально «вывели» на точку в океане. Они, которые там, наверху, убеждены,  -  Кронин с друзьями непременно ринется в океан.  На финише или на маршруте,  - на достаточном удалении от береговой линии,  -  их будут ждать. Для военных моряков любая яхта дет-ская игрушка. Бесследно потерять ее в океане, - ноль проблем.
Их водили за нос не один день, причем по готовому сценарию. Похищение Ли...  Выбор для ее охраны  человека,  заранее  «нашпигованного» нужными  «секретами»...  Они учли его эмоционально-психические особенности,  образ жизни. Одинокий мужчина, женский идеал совпадает с образом Ли, способен на нерассудочное поведение...
Экс-комиссар освобождает свою жену и случайно получает  данные  о биосфере. Интерес направляется на филиал океанографического института.  Крейслер - не обяза-тельно директор!  Даже часовое ожидание  Лерана  на контрольно-пропускном пункте, - элемент игры. Ведь его ждали, все данные на него у них имеются.  В Интернет сведения о  прошлой  активности неопознанных судов у безымянной Фумаролы тоже заложены ими. И фотоснимок на стене повешен для Лерана!
Итак, они шли по проложенной тропинке. Заканчивалась она одновременной гибелью сразу всех! Случайность, совсем маленькая случайность...  Знакомство  Леды  с Санни,  огромная жизнеспособность жены моряка,  ее стремление спасти мужа и себя,  пробуждение памяти у Леды... Такие мелочи учесть не под силу и Агасферу.
Снова Нью-Прайс. Но уже все вместе. В отличие от Сент-Себастьяна, Леда спит.
Попытаться проникнуть внутрь базы военно-морских сил, - все равно что выходить против танка с голыми руками.  О наблюдательном пункте на крыше дома напротив квартиры Флоранс знают уже все, телефоны прослушиваются.  У квартир Барта Эриксона и Майкла Крамова дежурят тренированные мальчики. В любой момент некто может отдать приказ...
Страха пока нет,  общее игровое настроение не позволяет ему приблизиться.  Но понимание есть, - в городе оставаться опасно, тайна «Аэрариума» перетягивает их жизни.  Они, - кандидаты в человеческий материал.  Их ждет клиника Кейт, а потом, - долгождан-ная встреча с подводной лабораторией. Что там делается, неизвестно.
Остается одно,  - уйти,  исчезнуть так,  чтобы никто не мог помешать.
- Пусть они думают:  мы «купились» и стремимся в океан, к биосфере,  - решитель-но объявляет Эрнест, - Месть и штурм откладываются, так как невозможны. Пока.
Леран кладет на стол чек Барта и деньги  Ирвина.  Флоранс  первой осознает,  - вслед за Лераном и Эрнестом,  - каковы ставки в игре, как они выросли за несколько дней.
- Если бы вы знали,  как мне надоела эта квартира!  Можно ее продать побыстрее и так,  чтобы без лишней рекламы?  - голос ее  весел  и непринужден,  -  Тогда мы сможем иметь не арендованную,  а собственную яхту.
- А Майкл определит новый маршрут,  - подхватывает Ли,  - У нас с Мартином то-же накопилось много лишнего.  Зачем оно  нам,  комиссар?  - спрашивает она ошалелого от всеобщего революционного настроения Эрнеста.
Слова Ли ставят точку, - вопрос решен!
Бергсон-младший предлагает не совсем уверенно,  он еще не определил позицию относительно Лерана Кронина:
- Может  быть,  организуем небольшой стол?  А то,  пока доедем до Сент-Себастьяна... Как считает хозяин?
Леран не замечает руководящей инициативы и говорит:
- Остались еще две проблемы. Нам не помешает моряк-профессионал в роли капи-тана яхты.  И он у нас есть. Считаю целесообразным включить в команду Сэма Эллиота.  Вместе с Санни. Их положение не лучше нашего. И второе,  -  яхте  требуется свое имя.  Вижу один вариант:  «Барт Эриксон»...
- Дело за малым,  - безоговорочно признает правоту Лерана Эрнест, - Побыстрее завершить подготовку к круизу и освободить Эллиота  с  женой. Уверен, они не откажутся поменять известные им перспективы на неизвестность на палубе «Барта Эриксона».  Брать их надо в момент отплытия.  Иначе  нас  не  выпустят из порта.  Детали обговорим по дороге в Сент-Себастьян.
«Главное, -  как  можно дольше сохранить в «них» убеждение в том, что мы дей-ствуем по «их» сценарию!» - говорит себе Леран и вдруг осознает:  наступающая ночь го-товит ему открытие. При условии, если он будет один. До утра «они» ничего не предпри-мут...
 - До  утра можете быть совершенно спокойны,  - сказал он отрешенно-спокойно, поднимаясь, - Не опасайтесь ничего. Я остаюсь с Ледой.
Эрнест, а вслед за ним Майкл,  поняли:  что-то произошло,  Лерану предстоит не-простая ночь.  Ли посмотрела на мужа и молча приготовилась к отъезду. Флоранс, еще не разобравшаяся в том, кто он такой, этот эффектно-загадочный юноша,  развитым женским чутьем поняла,  - он  имеет все основания направлять жизнь окружающих его людей. Только Фред смотрел непонимающе, с обидой отстраненного ни за что вдохновителя и организатора.
Прощание прошло скомкано,  в обстановке некоторой растерянности: Леран мол-чал,  глаза его будто закрыла невидимая, но непроницаемая пелена.
Когда пропал за поворотом к шоссе свет фар, Леран проверил работу входной две-ри,  убрал все внутренние запоры. Дверь откроется без скрипа, Леда не услышит. Затем прошел в свою комнату, не раздеваясь прилег на кровать.  Для обретения нужного настроя требовалось несколько минут сна.
Застонала во сне Леда,  послышался шорох автошин по песку. Машина останови-лась рядом с домом.
Леран мгновенно поднялся, включил второе зрение. В машине, как он и ожидал,  находился один человек.  Вот он заглушил двигатель,  вышел, покрутил головой и уве-ренно направился к двери дома Крониных.
Гость знал, что дверь не заперта.
Леран был готов к встрече гостя.















13. Мир врагу моему.
Леран стоял у закрытой входной двери, прикрыв глаза.
Человек в черном плаще до пят,  с откинутым капюшоном, был высок, строен и красив.  Черные волос и глаза,  твердая смуглая кожа  лица... Безмерная усталость в соче-тании с неимоверной силой,  - такова  была  первая волна излучения, воспринятая Лера-ном.
И вслед за первой вторая,  волна узнавания. Пришел тот, встречи с которым он так настойчиво искал.
Встреча будет мирной,  без борьбы, в противостоянии временно равных.  Равных,  несмотря на то, что во все прошлые дни и в день текущий тот неизмеримо сильнее,  за ним люди, много людей с различными их объединениями и структурами.
Третья волна достигла Лерана:  тот готов поклониться ему в  ноги, но нечто удер-живает его; и потому готовое желание никогда не исполнится. Ибо то, что удерживает, сильнее их обоих.
Человек в плаще остановился в метре перед дверью и замер в неподвижности. Ле-ран понял, - сам он не войдет, хотя знает, что вход свободен и его ждут. Леран открыл глаза, сделал три шага вперед и распахнул дверь.
- Прошу вас. Дверь не заперта...
Вторая фраза была лишней по сути,  но необходима для  обозначения начала диа-лога.
- Благодарю, - незнакомец наклонил голову, переступая порог, рост его  был равен росту хозяина дома,  - Не хотел чрезмерного шума,  ведь ваша сестра спит?
- Да,  она выздоравливает,  - без удивления сказал Леран, - Мы не побеспокоим ее.  Прошу направо,  в гостиную, там будет удобно. Вы не против освещения?
Леран вошел в комнату первым,  включил настенные бра и повернулся к гостю.
Барт Эриксон полностью реставрировал гостиную,  вернув ей прежний вид. За ис-ключением двух мелочей: на диване не было неповторимых подушечек с вышивкой Ма-рии Крониной, да свет бра был не мягко-зеленоватым, а розовым, возбуждающим.
Лицо мужчины среднего возраста, с твердо сжатыми волевыми губами, прямым крупным носом и огромными,  чуть не в треть лица черными глазами...  Лицо оригинально  красивое, глаза в розовом встречном свете горят внутренним огнем.
Глаза на мгновение скрестились,  незнакомец скользнул взглядом по беленым сте-нам, холодильнику, телевизору, длинному низкому столу, дивану и креслам, обтянутым эрзацкожей
 - Садитесь, где пожелаете, - предложил Леран.
Гость устроился на диване спиной к окну,  хозяин занял кресло напротив.  Свет струился из-за спины Лерана, но гостя это не обеспокоило.  Плаща он снимать не стал,  но плотнее запахнул его, словно ощутил холод. Леран не стал начинать с изучающей паузы либо предисловия.
 - Агасфер..,  - произнес он негромко,  завершая оценку внутренней силы  и внеш-ности человека,  приехавшего на непростую встречу в одиночестве, решившего показать свое лицо и открыть мысли тому, кто считает его главным и единственным врагом.
- Одно из моих имен,  - согласился Агасфер,  - Одно из многих. Мы оба не знаем своего истинного имени.
Леран помолчал,  отгоняя приступ недоверия и неприязни:  разговор предстоит тя-желый, потребует применения всех знаний и умений, в том не было сомнений.  И только взаимная откровенность без вражды, и взаимная уверенность в ней могли сделать беседу небесполезной.
- Я искал вас, - так же негромко сказал Леран и поправил пальцами повязку на лбу, отведя в сторону сбившийся золотой локон.
- Знаю,  - гость поднял лицо, посмотрел прямо в глаза хозяину дома; Леран обратил внимание на то, что его черный волос вьется множеством мелких завитков-кудрей, - еще несколько лет я мог оставаться в тени.  Но  наша встреча стала неизбежной.  И не по моей воле.  Не все во власти Агасфера, отдаленное легко переоценить, - усмехнулся он, - Ваши друзья  уехали совсем недавно,  - без вопроса  констатировал Агасфер.
Предубеждение Лерана рассеивалось, черный Агасфер производил располагающее, даже приятное впечатление. И оно не было результатом иллюзии или давления.
- Лет так сто...  А может,  и не сто,  а двести...  Счет годам не имеет значения.  Меня звали Черным Папой. Это имя мне нравилось больше остальных, хоть я и оставался Агасфером...
Гость знакомил его с собой,  сам открывал свое прошлое, чтобы облегчить Лерану выбор стиля беседы.  И давал понять,  что настоящее его положение проистекает из отда-ленных лет.
- Вы были генералом иезуитов?  Отчего вы оставили спокойную и доходную должность?
Агасфер улыбнулся,  выразив тем равнодушие к спокойствию и доходности про-шлой работы.
- Та же сила,  что не дает вам жить по собственному хотению, сеет страдания и го-ре в мире людей.
«Он отделяет себя от своих преступлений не из страха или  угрызений совести.  Он, - еще один исполнитель. Высокопоставленный, могучий, но просто исполнитель.  Слова его искренни.  Каков же тогда  руководитель, и сколько у него под рукой непобе-димых Черных Пап и Агасферов?»
Леран ощутил себя у подножия пирамиды,  теряющей вершину в  заоблачье.
- Многие тысячи религиозных объединений...  Да,  они всюду. Та же полиция или государство в целом, - они основаны на совокупности непроверяемых истин.  Я вам под-скажу, как отличить дружеский союз от иерархического соподчинения.  Если у вас сохра-няется возможность сказать «Я не согласен!»,  - это равенство. А если тебе в любой мо-мент могут заявить: «Ты не прав!», - это насилие.
- А какой принцип господствует в вашем сообществе?  - спросил Леран,  -  Что ска-зали ваши крестоносцы беспомощной девушке по имени Нинель в Мэн-Сити, лишив ее возможности выразить несогласие?
- Каждый день мы узнаем что-то новое, - в голосе Агасфера не слышалось само-осуждения,  - Если такого не произошло,  день прошел зря. В мире людей все больше условностей,  табу,  ограниченности.  Продолжает дробиться ранее единый алмаз. А брил-лианта все не видно. Насилие распространяется,  изощряется... На время встречи... Забу-дем формулу «Ты не прав».
- Я согласен,  - без промедления сказал Леран, вспомнив о встрече Моисея с Хиз-ром,  - Но фрейдовский вопрос о невозможности  предсказать исход борьбы Эроса и Тана-тоса нам не разрешить.
- Разрешить,  не разрешить... А зачем? Отбросим «да» и «нет», оставим  «или».  Что  Фрейд?  Погасшая искра.  Военачальники Чингис-хана разъезжали в повозках,  обшитых легированной сталью с выверенной  примесью вольфрама и молибдена. Ты не скажешь, где они брали броню? Никто из людей уже не знает. Кроме меня. Я превратился в живой сейф информации, неподъемный и ненужный. Никогда и никакой процессор не превзой-дет живого мозга разумного существа. Покоящимся во мне знаниям суждено перелиться в тебя...
- Я узнаю все, что мне необходимо?
- Слышу:  «что мне хочется..». Ты еще молод,  и не видишь разницы между желан-ным и необходимым.  Забудем о преходящих  мечтах.  Я  не тот, кого ты ищешь. И не тот, кто тебе нужен. И не тот, кому нужен ты.  Но мы соединены единой целью.
- Зачем вы здесь? - Леран проигнорировал попытку гостя перейти на «ты».
Он торопил подход к сути, Агасфер не знал о пересмотре плана операции «Аэрариум», и нельзя было давать ему даже намек. Не обозначенный темой,  расплывчатый разговор нес в себе опасность,  Леран еще не умел извлекать истину из малозначащих слов.
- Зачем...  Сначала,  - почему. Мы встретились для откровенности, но сразу не вы-разишь всего.  Мне неинтересна моя работа.  Я подошел  к пределу.  Накануне прощания хотелось бы сбросить хоть часть груза... И таким как я, свойственны слабости.
- Вы стремитесь переступить предел...  Другим словом,  - выйти из подчинения. И произнести: «Я не согласен!» Кому вы скажете эти слова?
- Прекрасная приходит и уходит...  Даже мне неведомо,  кто она!
Агасфер помрачнел,  розовый отсвет на его лице утонул  в  сгустившейся темноте; он не стремился к бесстрастью.
- Я не уверен, что меня отпустят. Более того, уверен, что нет. Нефертити означает: Прекрасная пришла. Ассоциации не случайны. Та женщина не менее прекрасна. И, - не более!  Что моя продляемая молодость?! Она не меняется внешне и внутренне.  Я научил-ся в этом понимать.  Последний раз я видел ступни ее ног, говорил с ней перед попыткой твоего похищения.  Кто мог  предположить, что ты будешь меняться так быстро? Даже она ошиблась... Вот как все не просто, а для тебя, - удивительно. Текущие инструкции от нее я получаю через Интернет.  В последние десятилетия. Адреса ее у меня нет. А если бы и был?  Они знают все, компьютерная сеть для них примитивная игрушка.  Я пытался по-нять,  занялся многим.  И историей Египта тоже. Везде зерна смысла,  но при соединении их истина расплывается и смеется надо мной...
- Вы прожили долгую жизнь. Почему вы раньше не думали о самостоятельности? Независимости?
- Раньше было невозможно.  Как невозможно и сейчас.  И еще,  - не хотел. Они да-ют мне жизнь, продляют ее. Все, что я имею, получаю через нее... Без них нет Агасфера.
- Мне предстоит искать вашу Нефертити?
- Нет.  Она...  Они сами тебя найдут.  Они тебя и не теряли.  Мне многое непонятно. У нее и у тебя: одинаковый волос, одни глаза. В этом - все! Агасфер - между жерновами. Кое-что я узнал. Им известны разгадка  золотого дождя и загадка вечного лотоса.  В этих тайнах спрятаны и моя жизнь, и моя смерть. Или...
- Кто же они? Мистическая секта? Теневое государство? Международная преступ-ная организация? Инопланетяне?
- Нет и много раз нет. Они одинаково равнодушны к судьбам как государств,  так и отдельных людей.  Они - в стороне.  Они выше. И ниже.  Они - везде.  И в то же время нигде.  Так было всегда.  Было до меня и будет после меня. Я лишь пешка в мантии золотого короля.
Золотой дождь, лотос... К ним тянулся Барт, они его погубили.
Леран утвердился в решении говорить с Агасфером открыто, по-человечески,  как говорил бы с братом.
- Золотой дождь прошел у Нью-Прайса, перед моим появлением. Мой отец, Ирвин Кронин, тоже интересовался и дождем, и лотосом. Не понимаю, почему.
Агасфер плотнее закутался в плащ,  накинул на голову капюшон.  То самое,  что привело его в дом Крониных, мучило изнутри, грызло его молодое тело и постаревшую душу.  Оно было сильней Агасфера,  и он  не скрывал от Лерана своей слабости,  он был лишен человеческой хилости и подчинялся превосходящей силе,  ожидая от нее избавле-ния.  Леран понимал,  что с ним творится и знал имя зверя,  толкающего Агасфера с бес-конечной дороги на короткую неизведанную тропу.  Золотая Прекрасная далеко,  а зверь в нем, неотделим от него и потому он страшней, потому придется выбрать его сторону.  Имя зверю, - совесть! Измученная и загнанная в дальний угол,  она взбунтовалась и те-перь не успокоится, пока не возьмет свое.  Пока Агасфер обвиняет во всем тех,  золотово-лосых  и золотоглазых. Придет срок, и совесть станет его судьей, бескомпромиссным и предельно жестоким. Ему, Лерану, не быть обвинителем.
- Стоящее за лотосом уничтожило не только твоего друга-брата, оно принесло смерть и в этот дом. ...Моя несбывшаяся и никогда не достижимая мечта,  - жить в таком доме.  Не Агасфер носитель смерти.  Не будь меня, это сделал бы другой. Неизбежность распоряжается людьми там, где царит воля Прекрасной. Надеюсь, ты понимаешь меня, и нам не потребуется переводить разговор на иной уровень.  Я устал от напряжения и наси-лия...
Агасфер угадал мысли Лерана, ему тоже не хотелось экстрасенсорного, парапсихи-ческого.
- Я понимаю вас. Но цель визита мне по-прежнему не ясна.
- Только  юность  ждет  ясности в начале...  Не прочитав книгу до последней стро-ки, не хвали и не брани автора. Я встречался с тем, кого ты называешь отцом.  Ирвин Кронин был интересным человеком.  К сожалению,  я не волен в своих действиях.  Сколько раз я говорил «к  сожалению»?  Возможно, ни разу до этой ночи. Все дело в том, что Ирвин видел морской лотос.  Человеку такое не позволено,  и легенды существуют для предупреждения. Он счел появление морского лотоса хорошим предзнаменованием. Несмотря на тяжелую жизнь, Ирвин Кронин не был склонен к мрачным суевериям.  Разговор со мной не уберег его, и я стер из его памяти нашу встречу.
«Вот оно что. Ирвин видел лотос там, где прошел золотой дождь. Он не боялся,  то место стало его участком моря»,  - вспомнил и понял Леран; яркое воспоминание не про-будило желания мести организатору гибели его семьи и многих других людей.
Он только сказал, совсем тихо, словно для себя:
- Я не видел ни одного счастливого человека. Те, кто считают себя таковыми, пе-чально заблуждаются. Тяжелая жизнь рыбака Кронина, - обычная жизнь, люди не знают другой.
- Но все они куда-то стремятся.  И ты вместе с ними... Разве не в погоню за сча-стьем? - жестко спросил Агасфер.
- На  это  не хватает то времени,  то средств,  то понимания.  Мы стремимся сохра-нить жизнь и достичь ясности.
- Леран Кронин..,  - Агасфер откинул капюшон; теперь ему становилось жарко,  электрическое пламя от бра Крониных жгло ему лицо, проникало через глаза к тысячелет-нему глетчеру сердца,  - Интересно, что ты скажешь, когда тебе откроется твое имя. Перед тобой Агасфер, самый молодой старец Земли.  Я живу непредставимо долго,  и видел многое. Люди стали восприниматься мной декорацией бытия иных  сущностей.  Благодаря мне сумма горя на планете значительно увеличилась. Кто-то должен нести и эту тяжесть.  И ты понял меня, - счастье на Земле абсолютно недостижимо. Понять, - простить. Но твое прощение мне ничего не дает.
Вот почему он пришел!
Слишком много  слов  накопилось  за  годы и годы.  Слишком многое Агасфер хо-тел выразить за считанные минуты. И противоречил себе, отрицая логику.  Логика при-надлежала людям, а люди, - всего лишь фон в чужой игре.
Леран заглянул  ему в открытое лицо.  Громадные глаза смотрели не мигая,  в них плясал огонек смысла, заблудившийся в дебрях мировой энциклопедии знаний и чувств, собранной наспех и без цели.
Хотелось спросить его о начале печальной карьеры,  но вопрос  касался святых текстов, не с Агасфером надлежало говорить о них.
 
- С кем же вы? И против кого? Чьей власти вы не желаете?
- С  кем и зачем...  Опять...  Почему ты решил,  что я против какой-либо власти?  Власть над телами - химера.  Политики,  дельцы, церковь... Шаткие устои, подточенные златострастием. Зло рвется из земли, как бамбук под теплым дождем.  А люди смеются и плачут. И ничего больше. Звон золотого дождя заглушил последние остатки разума.
- Так вы мечтаете повелевать душами?..
- Иногда хотел. Во время приступов мании величия. Но не дано. Даже Прекрасные Золотые не могут.
«Прекрасные Золотые...  Вот и сказано слово,  ради которого я его ждал.  Искал и ждал. Ночь разрушила красивую легенду. Сказка оказалась действительностью.  И не та-кой, как думалось. Жизнь готовится к новому зигзагу.  Повернутся и судьбы тех,  кто стал мне дорог. За поворотом - неучтенные опасности.  Агасфер уходит с моей дороги.  Он пришел попрощаться. Но причина непрерывных и нежеланных перемен остается. И те-перь она станет неузнаваемой и непредставимой. Ничего нельзя будет предугадать. Агасфер не знает пути к золотым людям».
- Я готов слушать. Расскажите мне о Нефертити.
Просьба получилась почти детская  и  Агасфер  впервые  улыбнулся, мягко и по-нимающе-покровительственно. Судя по улыбке, у него оставался шанс на новое будущее. А вот был ли он у экипажа «Барта Эриксона»?
- Лотосорожденная Нефертити,  - малая часть большого образа. Египет... Необъяс-нимы его взлет и полный крах. Ты скажешь: за полторы тысячи лет до Пифагора египтяне использовали его теорему для определения времени разлива Нила. Вспомнишь много по-добных вещей. Они не дадут ответа.  В  первые годы Древнего Царства небо было ближе к Земле,  Леран Кронин.  А Нефертум, сын бога Пта, связан с лотосом подобно Нефертити.  Жил ли я тогда, не знаю. Они, первые, творили, а не разрушали.
Тень Хизра незримо накрыла Лерана. Критерии оценок исчезали, относительность обретала абсолютные черты и стирала острые чувства и торопливые оценки.  Агасфер сказал, - «ты слишком быстро меняешься». Следовательно, золотые люди не знают об Учителе, и он не от них. У Агасфера был Учитель учителей, но он отринул его, чтобы пойти своим путем, чтобы обойти Голгофу. И сам сделался холмом страданий. Он только начинает свое восхождение. Свой подъем по самому себе...
«Видимо, я сам не понимаю,  как изменился.  И продолжаю меняться.  Процесс развития слишком быстр,  чтобы  успеть  его  осознать.  Словно кто-то настойчиво под-талкивает, стимулирует…»
- Разве не осталось на Земле творцов?
- Отчего же... Как всегда, общество делится на три части: творцов, хранителей и разрушителей.  Но последняя группа преобладает  числом  и силой.  Египтяне после пер-вых в большинстве своем были хранителями.  И постепенно забыли имена демиургов. Земля Египта растила три вида лотоса:  розовый,  голубой и белый. От них остались трехлепестковые следы.  Трилистник, символ белого лотоса, - ты еще встретишь этот знак.
Леран встрепенулся:  знак, впервые увиденный внутри НЛО, - символ лотоса! Но Агасфер продолжал:
- Египтяне имели целое озеро белых лотосов. В нем творилось нечто непостижи-мое, таинственное.
Из первичного Нуна,  океана хаоса,  родился цветок белого лотоса.
Раскрылись лепестки, и миру явился Ра, солнце мира.
Стены храма Хатхор гласят,  что бог Солнца вышел из «лотоса, возникшего в начале времен, священного лотоса над великим озером».
Лотос творил жизнь. По преданиям, истоки жизни, - в Верхнем Египте. Где-то близ Гермополя...
В храме Хатхор есть и такая надпись:
«Возьми себе лотос,  который существовал с начала  времен,  лотос священный,  который царил над большим озером,  лотос,  который выходит  для тебя из Унит,  он освещает лепестками землю,  которая до того была во мраке».
Ты запомнишь каждое слово, произнесенное мною.
Великое озеро, океан жизни... Лотос всегда поднимается из океана.
Лотос прорастает в океане. И рождает живое.
Египтяне не сомневались: после смерти человек может возродиться в цветке лото-са. От кого узнали? Были свидетелями рождения? Где хранится лотосово семя?
Агасфер замолчал. И сказал через минуту голосом друга семьи:
- Твоя сестра будет красива как Нефертити.
- Вы видели Леду?
- Разве ты не знаешь, что мое зрение не слабее твоего?
Встреча завершалась.
Провожая гостя к выходу, Леран отметил, что Агасфер принес больше вопросов,  чем ясности.  Почему Египет?  Неужели забытое, докронинское его прошлое как-то связа-но с тайнами жрецов?
У машины Агасфер был грустен и вместо прощальных слов оставил туманную фразу-напутствие:
- Прекрасная пришла...  Откуда,  Леран Кронин? Займись лотосом, и поймешь.  Как важно не опаздывать с нужными знаниями...  Ты не один, с тобой сестра. Сестры уходят, прекрасные возвращаются...

Тотчас после отъезда Агасфера проснулась Леда и пришла  в  гостиную.  Леран си-дел в кресле,  она взобралась ему на колени и свернулась тесным комочком,  обвив одной рукой его шею. Леда проснулась абсолютно здоровая, кожа и глаза вернули прежние краски.
- Ты не спишь,  Леран... У нас были гости? Во сне приходил кто-то большой, силь-ный и грозный. И очень несчастный...






















14. Ужин в восточном стиле.
Неожиданный прием...
Шэнь Фу  -  имя тихо шелестящее,  взятое из спокойной осени,  его нельзя произ-носить громко.  Старый седой китаец Шэнь Фу носит  в  себе запретное знание. Но он молчит о нем и никогда не скажет.
Леран знает о наличии запретного,  ему хочется заглянуть в  него.  Да что-то не да-ет.  Это что-то управляется Учителем. Сам Учитель давно не появляется.  Его отсутствие означает:  близкой опасности для  жизни Лерана Кронина нет.  Учитель занимается ис-ключительно его личной судьбой, другие его не интересуют... Судьбой других озабочен Леран.
Он в  который раз восстанавливает последовательность слов и событий, приведших команду «Барта Эриксона» в ресторанчик Шэнь Фу.
Желание свободы и экзотики полной мерой...  Наличности мало, жемчуг надо про-дать умело и выгодно.  Усталость приводит в первый же открытый порт.  Гид и перевод-чик один, - маленькая Ли. Беседа Ли с портовым чиновником, объединившим в себе функции таможенника, пограничника, администратора. Он встречает яхту на причале. Большой начальник вовремя  оказался  на месте швартовки.  Минута в минуту.  Неболь-шой конверт прячется в складках чиновничьих одежд, они обретают легальный сухопут-ный статус и добрые советы.
Чиновник исчезает,  Ли предлагает ресторан на линии,  разделяющей город на две части. На востоке, - фешенебельность. В дешевых кварталах Запада обитают бедные,  пе-ремещенные,  незарегистрированные  и  прочие сомнительные  личности.  Географическое  положение  ресторана говорит: здесь удовлетворяются вкусы восточные и западные.  Возможны сочетания.  Предложение проходит беспрепятственно.
Цветные бумажные фонарики. Бамбуковые занавески. Причудливых форм цветные  пятна на стенах.  Единственный признак привычной культуры,  - картина Боттичелли на стене за входом. «Рождение Венеры». Картина беспокоит Лерана с первого взгляда. Она отличается от оригинала, украшающего Флоренцию.  Венера на раковине посреди моря...  Волны и раковина, очень  похожая  на  распустившийся белый лотос.  Копия картины сделана тем,  кто понимает разницу между раковиной и лотосом. Беспокойство может быть  и  напрасным:  восток и лотос неразделимы.  Но тема уж очень знакома, соприкасается с рафаэлевской Галатеей.
Седой китаец  с косичкой встречает у входа.  Встреча и размещение гостей, - дело хозяина. Самый важный элемент церемонии! Руки ладошка к ладошке, легкий полупо-клон-приглашение. Леран стоит за спиной Мартина.  Шэнь Фу замечает его в последнюю секунду, замирает, и тут же склоняется в глубоком поклоне, как перед воскресшим импе-ратором. Пораженная Ли переводит его бормотание с опозданием:
- Я ваш слуга, господин! Весь ваш...
И так далее в том же духе.
Ли стоит  усилий вывести владельца пограничного ресторана из верноподданиче-ского транса.  Она объясняет:  господин Леран со спутниками явился не для поклонения,  а для утоления жажды, голода и отдыха. Шэнь Фу объявляет,  что комната для господина готова и семенит  впереди  со сложенными у груди ладонями, посекундно оборачиваясь и кланяясь.
Команда воспринимает ритуал спокойно, лишь Фред саркастически замечает:
- Рождение идола... Не миновать жертвоприношений.
Голосом Фреда говорит судьба.
У Лерана появляются догадки после  осмотра  предложенной  комнаты «приема  идола»,  по выражению Фреда.  На шелковых занавесях входа,  с внутренней стороны, повторенный многократно белый трилистник, аккуратно оконтуренный голубым. Чем не приемная для императора?
Так все было.
Если ресторан Шэнь Фу встал на их пути не случайно,  то манипуляция проведена очень искусно.  Жаль,  нет с ними Сэма Эллиота с  Санни.  Капитан с женой отказались от берега. Они считают себя чудом спасенными и потому преисполнены бескрайней благодарности.
На протяжении  всего  пути  капитан  «Барта Эриксона» относился к своим обязан-ностям исключительно пунктуально,  будто находился  не  на яхте, а на борту боевого крейсера. Переубедить его невозможно. Да, Леран не ошибся в нем.  За пятнадцать лет службы в военно-морских силах, - из них одиннадцать в спецподразделениях, - моряк ухитрился не растерять качеств юнги-романтика. Они-то и подвели его в Стар-Форте. Благодаря  своему  неискоренимому простодушию Сэм опрометчиво показал,  что знает слишком много непозволительного и не умеет держать язык за зубами. Чем обрек себя и Санни. Их перевели в низший разряд живых существ, в опытный человеческий материал.
В «Аэрариуме» Стар-Форта филиал Ла-Хойи много лет проводит эксперименты над людьми. В специальной резервации содержатся десятки мужчин и женщин,  ранее бывших людьми.  Бывших людей. Все они прошли «адаптацию» в клинике миссис Кейт.  Психотерапевтическое зомбирование... Леда могла также стать единицей опытной био-массы.
Секретная программа,  одобренная правительством,  предусматривает использова-ние  всего,  что  достигла экспериментальная наука планеты в искомом направлении.  От родов в воде до замены легких жабрами.  Место мышей,  свинок и обезьян заняли люди. Сэм Эллиот проник в тайну одного из важнейших пунктов программы.  Несколько чело-век,  взрослых и детей, «учили» дышать жидкостными смесями,  непрерывно меняя их состав. Добивались коренной перестройки организма.  И пришлось Сэму  познакомиться еще с одной тайной.  Психиатрическая клиника являлась основным поставщиком матери-ала для принудительных опытов.  Согласия жертв не требовалось. Все делалось для того, чтобы из человека сделать рыбу. Цель программы, - серийное производство человеко-рыб.
Причина для того,  чтобы разделаться с чрезмерно любопытными личностями, сгруппировавшимися вокруг вольного журналиста Лерана Кронина, достаточно весома.
Шэнь. Фу  посвятил себя заботам о гостях лотосовой комнаты без остатка.  Леде он очень нравится: она видит в нем диковинного заморского Санта-Клауса,  исполняющего любые капризы. Хитрый китаец сразу и точно уловил близость Леды к Лерану и назначил ее  в  принцессы.  Он  жужжит вокруг  нее  как рабочая пчелка.  На коленях Леды уже не-сколько мягких игрушек: забавные заяц, обезьянка и говорящий по-китайски заводной попугай.  На отдельном подносе - всяческие сладости,  они так и просятся на язык.  Взгляд искушенного детством Фреда тянется к ним,  но ему  не положено,  он не королевской крови.  Леда в восторге.  Придется Лерану вооружиться умением Шэнь Фу.
С потолка к столу свисают три бумажных фонарика:  белый, розовый, голубой.
Белый, розовый, голубой... Займись ими, советовал Агасфер. Он говорил о Египте,  а здесь, - Восток. Впрочем, Ра начинает пусть отсюда.  Воды Нила встречают его не пер-выми.
За пределами низкого стола,  за расписными подушками для сидения, - сумрак,  рождающий ощущение близости космической пустоты. Из космоса появляется, и в него исчезает бесшумный человек с косичкой, в шелковом халате с фантастическими цветами. Для человека Запада, - женская одежда.  На подушках: иероглифы, знаки неведомого зна-ния. Надо бы спросить Ли.
Умиротворенная отрешенность, - таково общее настроение. Лица спокойны,  дви-жения замедлены. У всех, кроме Леды. Она следит за Шэнь Фу, ставшим ее личным офи-циантом и волшебником, разглядывает игрушки, слушает попугая,  принюхивается к блюдам, трогает пальчиком цветы на гирлянде, подаренной ей старым китайцем.
Хорошо, нет музыки, было бы слишком.
Леран понимает последним, почему Фред тянется к сладостям на подносе  Леды.  Понимают и сочувствуют все:  не бывать бедному Фреду героем-рыцарем...  Леда в океане забыла Нью-Прайс и Сент-Себастьян.  И за месяц расцвела так, что затмила «мисс мира» Флоранс. Леран невольно проследовал за взглядом Бергсона-младшего...
Под высоким смуглым лбом, под черными изогнутыми стрелами бровей, - глаза юной Марии Крониной,  ярко-синие,  чуть протяженные к  вискам.
Нежный овал,  стянутый снизу узкой дугой подбородка, раздвинут индейскими скулами Ирвина, разделен прямым чутким носом с едва заметной горбинкой.  Приметы  индейских  предков  придают рисунку лица интригующую оригинальность. А вот губы, - как у Лерана, как бы символ их единства.  Четкого рисунка,  небольшие, чуть полноватая нижняя... Их цвет говорит о настроении и самочувствии. Леда сияет, искрится, ее черный волос играет с ней в игру неосознаваемого обольщения. Один локон все время норовит закрыть ей рот, Леда отгоняет его легким выдохом... Было от чего потерять голову вре-менно одинокому Фреду.
Да, женщины «Барта Эриксона» смогли бы легко разрушить честолюбивые надеж-ды участниц любого конкурса красоты. А Леда и внешне, и внутренне вне всякой конку-ренции. Скорее даже, - над ней.
Санни еще предстоит пройти путь возрождения, океан не излечил ее.  У Санни правильные черты, все в отдельности совершенно. Но она не производит впечатления красивой женщины. Разве только когда улыбается Сэму. Результат вмешательства врачей клиники; раньше она была другой. Но Санни нет в ресторане...
Мысль о  Санни возвращает к Сэму. Благодаря искусству  Сэма  Эллиота они пере-секли океан без лишних приключений.  На суше можно позволить себе  спокойные  раз-мышления  об океанской программе Крейслера.  Несовпадения двух цивилизаций, по тео-рии Карлоса,  обусловлены различающимися основами бытия. Суша производит съедоб-ной биомассы до десяти миллиардов тонн в год.  А океан - более сорока! В воде - более стапятидесяти тысяч видов организмов. Эти и другие  цифры  наверняка известны тем,  кто будет платить состояния за место в Аэрариуме. Переселиться в океан все равно что сменить планету.  Или даже перейти в иную вселенную. И послать подальше отравленные земли.
И вот оказывается, что замкнутые минимиры в океане, еще не родившись как сле-дует, уходят в прошлое. Человеческий гений решает проблему полной адаптации в иной вселенной, он желает стать хозяином новой стихии,  а не прозябать узником биосфер-аэрариумов. Стать хозяином - достойно человека!
Но каким дьявольским путем они это делают!  Куда до  новоявленных Дамастов сегодняшнему Агасферу с больной совестью.
Бывший моряк не просто любит море,  он ориентируется в нем, как в собственном доме.  Последние пять лет в Стар-Форте тоже не прошли зря.  Сэм рассказывал Лерану неизвестные истории моря.  Небывалое  чередовалось с фактами науки. Даже Ирвин не знал о заколдованных глубинных течениях,  время от времени поднимающихся на по-верхность.  Для их вызова существует  специальная  фраза-мантра.  Море жило и менялось вместе со всей планетой.  Знаменитый переворот,  свершенный семьдесят  миллионов лет назад... Революционные перемены произошли тогда не только на суше, но и в океане.  Так, появились летучие рыбы, приводившие Леду в необычайный восторг. Двух и четы-рехкрылые, они начали водное бытие одновременно с исчезновением на земле ящеров.
Сэм трижды менял курс яхты, следуя тайной договоренности с Ледой. И всякий раз ссылался на меры безопасности. Леде надоедали безбрежности,  и  капитан  «Эриксона» находил для нее вдруг возникающие ниоткуда атоллы,  один раз даже с пальмовой рощицей. Яхта становилась на якорь, отдых-стоянка длился сутки. Бегство оборачивалось в праздник.
Тут-то Леда переключалась с Сэма на Лерана. Ему приходилось вызывать  дельфи-нов,  устраивать  веселые игры в воде для Леды,  Флоранс и Майкла. Остальные были зрителями. Леран использовал такие дни для расширения своих представлений о самом себе. По инициативе Фреда, увидевшего, с какой легкостью Леран достал со дна несколько жемчужин в подарок Леде, ему пришлось организовать настоящий промысел. При содействии дельфинов казна команды пополнилась несколькими сотнями  первоклассных белых жемчужин.
Во время последней такой стоянки,  ночью, Леран занялся акулами и глубоковод-ными осьминогами.  Уйдя на дно и удобно устроившись в коралловом заповеднике, он выбрал в окружности десяти миль три особи, установил  с  ними мысленный контакт.  Управлять ими было не сложнее,  чем дельфинами.  И акулы,  и осьминоги подчинялись ему с радостью,  готовы были выполнить любое приказание.  Их чистая энергетика,  здо-ровая природная сила освежили его,  убрали с внешней оболочки налипшие от общения с людьми грязные энергокляксы.
Поднявшись после первого опыта на борт, он встретил Эрнеста. Мартин  явно  до-гадывался  о  цели его ночного пребывания в воде.  Эрнест только посмотрел ему в глаза. Леран понял вопрос и ответил так же молча, наклонив голову: да, все в порядке, все полу-чается.
Получалось. Границы возможностей быстро расширялись.  Приходилось придумы-вать испытания, чтобы не останавливаться на достигнутом. Однажды он чуть не превысил свой предел, поставив под сомнение само существование  яхты и ее команды.  Толчком послужил разговор Сэма с Фредом и Майклом о загадках океана. Моряк доказывал, что в глубинах обитают чудовища,  против  которых бессилен и человек со всем его оружием.  Фред смеялся,  Сэм прятал раздражение от  ничем  не  обоснованного,  голого скептицизма Бергсона-младшего.
Леран включил дальнее зрение и обнаружил почти под яхтой, на глубине около трех миль странное существо громадных размеров.  Он уже видел таких животных рань-ше,  но не входил с ними в контакт.  Стремление помочь  Эллиоту,  показать,  что Сэм говорит только о том,  что знает, заставило нарушить тяжелый покой многотонной громадины.  Яхта шла медленно,  со скоростью не более двух узлов.  И через пятнадцать минут за кормой забурлила-запузырилась вода,  раздался мощный вздох и над океаном поднялась рогатая голова на длинной черной шее.
Женщины завизжали от испуга,  Леда молча прижалась к Лерану. Мартин,  взгля-нув на порождение океанского ада, перевел взгляд на Лерана: только он понял, в чем дело. Чудовище повертело головой, заметило яхту и устремилось к ней. Конечностей-плавников не было видно, но поднявшееся над водой туловище не менее чем в три раза превосходило  размерами длину яхты.
Только исключительным напряжением психических сил Лерану  удалось заставить монстра успокоиться и вернуться в родные глубины. Волны, распространившиеся коль-цами с места его появления-исчезновения, ударили  по  «Эриксону» трехбалльным волне-нием.  Происшествие потрясло весь экипаж.
И Лерана.  Он  вдруг обнаружил,  что Фред Бергсон не нравится ему больше,  чем в свое время тогда незнакомый Агасфер.  Именно эта неприязнь  подвигла  его  на неподготовленный,  непродуманный и рискованный опыт. Эмоции являлись помехой в развитии. Требовалось отделить себя от команды «Барта Эриксона», переменить складывающиеся отношения.
Все они были нужны друг другу,  никому больше. Их объединяла единая цель, - избежать гибели от рук неведомого противника, уйти подальше из сферы влияния Сент-Себастьяна, от опасной линии, соединяющей город с точкой по имени Фумарола, от самой Фумаролы. В этом бегстве каждый играл определенную роль,  занимал свое место.  Сэм Эллиот, капитан яхты, являлся хозяином маршрута. Фред Бергсон, в силу финансового превосходства, без которого путешествие в таком исполнении было бы невозможно, считался главой предприятия. Но генеральным директором, в ведении которого сосредоточились стратегические проблемы,  от которого зависело выдвижение и принятие важнейших решений, оставался Леран. Ошибка с глубоководным монстром, - сигнал к снятию руководящих полномочий, понял Леран.  Он имеет право и обязанность вмешиваться в жизнь команды только в случае приближения действительной угрозы, которую без него не отвести.
...Рис и вино разом, одновременно, на стол не подаются, объясняла Ли Эрнесту. Мартин сначала недоумевает, потом смеется и требует убрать рис с его стороны стола.  Крамов проявляет горячую солидарность и присоединяется к требованию товарища.  Шэнь Фу трясет косичкой,  жмурит и без того невидимые глазки.  И приносит рисовую водку, нарушая народный ритуал вместе с традициями заведения.  Приносит,  краем глаза наблюдая за Лераном: как среагирует почетный гость, гость-господин.
Слово Лерана для Шэнь Фу будет  приказом.  Зачем  мешать  друзьям наслаждаться полной свободой после стольких испытаний?
Бергсон-младший обильно удобряет свою тарелочку  приправой  усян-мянь,  мор-щится.  Леда смеется: усянмянь, - ужасный порошок из корицы, укропа,  солодкового корня, бадьяна и гвоздики. Фред успешно обходится без содействия Ли.
Леран ничего не хочет,  но подносит к губам чашечку мутного бульона с икрой ка-ракатицы,  сдобренного специями и рисовой водкой. На вид неаппетитно, на вкус обжи-гающе.
...Рано или поздно придется возвращаться в Стар-Форт.  Сэм Эллиот убежден,  - при соответствующей подготовке проникновение возможно. При появлении посторонних,  подозрительных предметов у биосферы  компьютер включает  электрический  ток.  На несколько десятков метров вокруг,  - мертвая зона. Рыбы давно это уяснили и не приближаются к условной границе, выдерживают ее с точностью до сантиметра.
Диэлектриком может служить дистиллированная  вода.  Они  с  Сэмом рассмотрели несколько вариантов. Подводный костюм с водной прослойкой; батискаф с дистиллятором; тонкий обволакивающий слой чистой воды у тела,  - есть способы ее удержать. Рецепты на будущее... Если снять творящееся в аэрариуме на пленку,  добраться до документов, можно обеспечить грандиозный скандал. Государство будет вынуждено прикрыть секретный биополигон и наказать кого надо.  Сэм засыпает с этой мыслью.  Общественный  резонанс позволит освободить десятки людей,  обреченных на смерть и мучения.
Ужин, по настоянию Шэнь Фу, - за счет заведения. До утра никто из гостей  не  со-бирается покидать гостеприимную приемную для императора.  На границе тени и света,  на мягких подушках,  можно  незаметно  часок подремать и,  проснувшись, заново вклю-читься в процесс... В тихий разговор, в наслаждение тишиной и столом.
Леда захлопала в ладоши, - забавный Санта-Клаус принес ей фирменное блюдо:  губы акулы,  приготовленные с куриным мясом и  трепангами.  Она осторожно попробо-вала и протянула ложку Лерану.  Он послушно проглотил. На вкус, - грибы с курицей.
И чуть не поперхнулся:  колыхнулись шелковые занавеси,  раздвинулись на секун-ду,  а в просвете мелькнули  знакомые  черты.  Откуда  он здесь, зачем прячется?
- Ли, где сейчас Лу Шань?
- В монастыре. До окончания зимы.
- Ты абсолютно уверена?
- Как же иначе?  Если дядя говорит, что будет в монастыре до весны, то до весны он будет только там. Почему ты спрашиваешь?
- Представил его здесь,  среди нас.  Как он относится к китайской кухне, вообще к этим местам?
- Он  никогда не бывал на побережье страны.  И не собирался.  Его стихия - горы,  его основная еда - рис.  К нам с Эрнестом он приезжает по моей просьбе, - не может отка-зать единственной племяннице. А дела - сопутствуют.  У них есть свои интересы в Сент-Себастьяне.  И не  имеет значения, возьмет их лама на себя или поручит другому.
«Чем меньше оснований,  тем больше вероятности,  - решил Леран, - Глаза не оши-баются. Если только у ламы нет двойника. Ожидаются сюрпризы, надо быть наготове..».
Все забыли о недавней опасности, думают и говорят о другом, больше о непонят-ном.
Майкл Крамов  на  яхте увидел Флоранс другими глазами, романтика личного оди-ночества для него закончена.  Такая близость мужчины и женщины в теряющем  ценности мире редкая вещь.
Эрнест рядом с Ли пьет наравне с Майклом,  но не пьянеет.  Мартин отделил  себя от компании незримой чертой,  разумом и душой он рядом с Лераном. Не скажешь, хоро-шо это или плохо.
Непонятна, -  но  достойна ли осуждения?  - странная власть Фреда над всеми, кро-ме Лерана, Мартина и Ли? Леда не в счет.
Одному Лерану  известно,  что Фред никогда не воспринимал всерьез происходя-щее с ними на материке.  У него есть запасная нора, где его в любой момент укроет па-почка. Бергсон-младший, вечный бездельник, успел пресытиться развлечениями.  На яхту его привела тяга  к  приключениям, будоражащим кровь. Он не убегал, как все, а участво-вал в оплаченном им рискованном путешествии.  Майкл, Флоранс, Санни и, - что удиви-тельно, - Сэм Эллиот,  - составили своеобразный концерн.  Им осталось привлечь на свою сторону Лерана Кронина, без него дело не состоится. А началось с  того момента,  когда Фред увидел поднятые Лераном со дна жемчужины.  Теперь они думают,  как их продать.  И как организовать их непрерывную добычу и сбыт.  Остается надежда,  что Майкл и Сэм разберутся, с кем и куда им...
Хозяин-слуга водрузил  на  стол  громадное блюдо с желтой лапшой, густо посы-панной белыми крошками.  Леран по настоянию Леды попробовал: соленая рыба с обили-ем чеснока.
Шэнь Фу сразу исчез,  Ли объяснила, - салат из медузы с креветками.  Фред по-морщился,  глаза его остекленели,  он поднялся с подушек и скрылся за занавесями. Бе-лый трилистник коснулся его отяжелевшей головы.
Фред освободил место для ожидаемого сюрприза. Стал понятен источник стеклян-ного блеска в его глазах и быстрый уход из комнаты.  Нагретые Фредом подушки занял высокий человек в европейском костюме, в надвинутой на глаза шляпе.
Агасфер! Человек-привидение: никто  не обратил на него глаз,  даже экс-комиссар полиции. Агасфер, решивший отказаться от вечной жизни.
Беседы не было.  Короткий обмен несколькими фразами на внеголосовом уровне, без предисловий и объяснений.
- Леран Кронин!..  Я предупреждал,  - от них не уйти.  Завтрашний день оставит перед тобой одну дорогу.
- Одиночество? - сухой вопрос; чувства и эмоции Леран заранее вывел за грань со-знания.
- Восхищен предвидением... Ты будешь вынужден. Поручение было моим,  но я возвращаюсь к истоку. Кто и как выполнит задание, сказать не могу.  Планы они меняют на ходу.  Вспомни обо мне,  когда придет  твое время...
Он дотронулся рукой до шляпы и исчез,  оставив после  себя  запах сырой свеже-сти. И не только запах... Агасфер решил уйти хорошо.
Никто его не заметил,  все были так же заняты едой и  разговором.  Кроме Леды. Остановившимися глазами она смотрела на не занятые подушки по правую руку от Лера-на.  Лицо ее сковал страх. Агасфер открыл ей себя,  и Леран знал почему: вечный стран-ник спасал Леду от неизбежности.  Дорогая же цена добру на этом свете!
- Леран,  это тот, кто приходил ко мне в сон. Той ночью. Я узнала его!  Он,  - из тех,  кто приезжал тогда... Он не стрелял, но он был с ними.
Плечи Леды содрогнулись,  глаза потухли,  губы поблекли  -  к  ней возвращалась болезнь.  Обеспокоенная Ли обратилась к Шэнь Фу, явно испуганному и растерянному.  Выслушав Ли, он вышел и вернулся через несколько минут с ответом.
- Я знаю хорошего доктора.  Он способен помочь девушке пришедшего с гор.
- Договорись о визите на утро, - жестко сказал ему Леран, не ожидая перевода Ли.
Наступало его время,  а он не понимал,  с  какой  стороны  придет опасность. Не зная этого, он не мог уберечь Леду и друзей.
Шэнь Фу снова пропал, а Ли спросила:
- Он назвал тебя «пришедшим с гор». Что это значит?
В ответ Леран только посмотрел в глаза Мартину.  Эрнест  научился понимать  его без слов и,  отгоняя хмель усилием мышц,  кивнул.  Леран ожидал нападения, задача Эр-неста - опека Леды.
Все снова  изменилось. Но нет, ничего не менялось:  бегства не получилось, они вернулись к тому, с чего начали.
Леда прижалась  к нему,  и,  пытаясь сдержать слезы,  потребовала рассказать все о человеке в шляпе.  Он согласился:  если она сама раз и навсегда не поборет свой страх, болезнь к ней будет возвращаться снова и снова. И оглядел застолье. Фред скоро вернется, выполнив вложенную в него  программу  отсутствия.  Агасфер воспринял Фреда как ма-рионетку и поступил с ним соответственно. Слушать и воспринимать будут, кроме Леды, только Эрнест и Ли. Пусть так. Ни скрывать, ни принуждать к вниманию он не вправе. Он будет говорить Леде в надежде, что услышат все.
- Леда, ты видишь, как мир жесток. В нем много плохих людей. Есть и хорошие.  С нами друзья,  они хорошие люди.  Они любят тебя, каждому можно довериться.
Леда всхлипнула и прошептала:
- Да, поэтому они с нами.
- Но такие союзы встречаются редко.  Обычно люди не понимают других,  они бо-ятся.  Боятся всех и всего:  чужих, близких, животных, моря...  А когда человек боится,  он делается страшным,  агрессивным, он делает все окружение враждебным. Мир давно раз-делился на две части: на плохих,  стремящихся все разрушать,  и на остальных.  Среди  остальных большинство равнодушных,  спрятавшихся в самого себя. И есть среди них та-кие,  как Майкл,  Ли,  Эрнест...  Почему так, не знаю. Важно, что на Земле существует и третья сила.  Тайная сила, самые сильные люди. Помнишь,  я рассказывал тебе о Шамбале,  о махатмах? Я собирался делать о них телепередачу.
- Помню. И Барт хотел...
- К сожалению,  я о них мало знаю. Эти таинственные люди выбирают среди нас помощников, делают из нас посредников.
- Человек в шляпе, - посредник?
- Верно.  Он всю жизнь делал то, что ему скажут. По-другому он не мог.  Если он не подчинится, его накажут. Он пришел к нам сюда, потому что ему тяжело.  Ты видела его,  я говорил с ним. Он не знает, что ему делать,  как дальше жить.  Мне его жаль,  я не хочу ему неприятностей.  Прав я или нет...
- Ты прав, Леран. И мама сказала бы так. Папа говорил мне, что ты - самый умный и добрый брат на свете...
- Леда, тебе не надо его бояться. Никого не надо бояться. Он пришел, чтобы по-мочь нам, предупредить...
Страх уходил  из  ее глаз.  Леран поднес к ее губам рюмку рисовой водки,  заставил выпить.  Может быть,  Восток с его тонким, неортодоксальным  подходом  к человеку поможет ей быстрее и лучше,  чем он сам.  Секреты редких трав, тысячелетняя психотерапевтическая практика...
Мартин закашлялся,  дегустируя плавники акулы, плавающие в коричневом соусе,  придвинул и сразу отодвинул блюдо с курицей  по-сычуаньски.  Он был ошеломлен:  приходил человек, несущий в себе опасность, а он его не заметил. Ли тоже не понимала, что произошло. Реакция Леды на неизвестное,  странный рассказ Лерана взволновали ее.  Поглаживая руку Леды, она спросила:
- Нас ожидают испытания? Вот почему ты спросил о Лу Шане? - попыталась она угадать.
Майкл и Флоранс,  поглощенные собой,  обсуждали один вопрос:  где найти удоб-ное место-укрытие,  поселиться там и заняться жизнью.  Жизнь представлялась им любо-вью и подчиненной любви работой.
Их оставалось четверо:  Леран,  Леда.  Эрнест,  Ли.  Им  четверым предстояла дол-гая борьба,  и они без сомнений шли ей навстречу. Каждый из них полной мерой сейчас ощутил это и окончательно отделил  себя  от всего остального мира.
«Одиночество, - это жизнь без этих троих!  - думал Леран, обмениваясь взглядами с Эрнестом и Ли, - Что же готовится, если и Агасфер не знает?»
Вернулся Фред и вполголоса сказал о том, что сумел договориться о размещении рекламы на яхте и продаже жемчуга. Договор о рекламе обещает дать приличную сумму. Флоранс и Майкл зааплодировали Бергсону-младшему. Они не слушали Лерана, но вни-мали Фреду. Майкл выглядел серьезно пьяным.
Вошел Шэнь Фу и заменил Фреду блюда. Тот, так ни разу и не взглянув на Леду,  от которой до прихода Агасфера не отрывал глаз, принялся с удовольствием прихлебы-вать дымящийся прозрачно-желтый бульон с цветными кусочками мяса. Фред был уверен, что ему предложили бульон из курицы.
Бергсон-младший потерял интерес к Леде!  Леран чуть улыбнулся,  - Агасфер пе-редавал ему таким образом прощальный привет.  Ли шепнула Леде, что Фред занят луч-шим блюдом ресторана, супом из замоченных сушеных лягушек. Леда фыркнула и пове-селела, волшебник Шэнь Фу сделал правильно.
- Что у нас есть конкретного?  - спросил Эрнест, имея в виду подробности ожидае-мого.
- Не могу определить,  как выйти на замысел,  - так же  непонятно для непосвящен-ного ответил Леран, - Сейчас попробую...
Он «отыскал» Шэнь Фу на кухне колдующим над чем-то специально для Леды.  Вошел в его сознание.  Там царил хаос, бизнесмен чуял неладное, недомогание Леды очень его встревожило.  Мягко, стараясь не беспокоить старика, Леран отыскал сведения о себе.
...Золотые люди приходят к людям не чаще раза в сто лет. Святые и всемогущие,  они живут в Гималаях,  но отыскать их невозможно. Один из них навестил ничтожнейше-го из ничтожных Шэнь Фу.  Или он прогневил великих, или они избрали его для какой-то цели... И то, и другое воспринималось им со страхом. Желание угодить Лерану, не рассердить, не навлечь на себя кары... Вот и все, что удалось добыть.
Леран обнаружил заблокированный участок мозга и психики.  Но  там уже ничего не было,  информацию стерли.  Шэнь Фу использовали. Команда «Барта Эриксона» шла приготовленным путем, их снова направляли.
Да, золотые люди,  великие души,  учитывали и малые малости. Уход Агасфера для них тоже малость. Они и с ним играют. Конечно, план изменен, введены корректирующие поправки.
Его, Лерана,  рассматривают кандидатом в Золотые.  С этим уже понятно.  Для того его хотят изолировать,  оставить одного. Чтобы он сам пришел к ним. Но почему с ним не говорят открыто? Или у них другая логика,  другое  видение мира?  Агасфер предлагал к «да и «нет» добавить равноправное «или».  Двоичный код переделать во множественный.  Сможет ли это Леран сам? Скорее всего, без помощи Учителя не справиться.
Где же  те помощники-посредники,  чьими руками исполнится великая воля Золо-тых? Ни в ресторане, ни в доступной просмотру окрестности нет нацеленных  на  него недоброжелателей.  Как трудно читать в людях иной культуры!  Приходится предвари-тельно переиначивать  знаки  незнакомого языка  в удобные образы.  Об этом районе Зем-ли ему почти ничего не известно.  Присутствие Ли частично облегчило преодоление трудностей. Нет поблизости и Лу Шаня,  показавшего лицо тревожным сигналом.  Следовало задержать его сразу,  а не расспрашивать Ли.  Лама может иметь  нужную информацию.
Кто был дизайнером этой почетной комнаты? Трилистник, фонари цветов древне-египетских лотосов... Указующие знаки. Спросить некого.
- ...на Востоке живет дух рассвета, - говорит Ли Леде, готовит ее к  утреннему  по-сещению местного врачевателя,  - Отсюда является в мир Солнце, а с ним приходит жизнь. Доброму человек тут легче жить, чем на Западе, где Солнце садится, где царит дух заката...
Леда слушала иносказание как сказку, не отпуская руки Лерана.
Фред пристраивал подушки поудобнее, заметив, что перед ранней деловой встре-чей требуется отдохнуть. Майкл, окруженный заботой Флоранс, понемногу трезвел.
То ли возвращаться на яхту сейчас, то ли дождаться рассвета...
Неслышно явился Шэнь Фу, склонился перед Лераном, зашептал на ухо Ли.
- Хозяин ресторана говорит, что пришел рыбак-японец по имени Ёсимура, - пере-вела Ли, - Он продает большую новость...
- Какую новость?  Почему именно нам? Разве рыбак знает, кто находится в этой комнате?
Шэнь Фу и Ли обменялись несколькими фразами.
- Он говорит,  что рыбак Ёсимура ничего не знает о господине. Рыбак хороший знакомый Шэнь Фу.  Ему можно доверять.  В ресторане бывают всякие люди.  Только здесь можно найти покупателя на любой  товар  без риска. Ёсимура продает весть о золо-том дожде.
«Вот и началось»,  - подумал Леран и сказал на китайском,  изумив Ли:
- Пригласи Ёсимуру в комнату.
Шэнь Фу  согнулся и вышел пятясь.  Через пару секунд на его месте стоял невысо-кий,  но крепкий,  с острыми глазами на обветренном лице и мозолистыми руками в шра-мах рыбак Ёсимура.
Леран попросил Ли узнать у японца,  что он видел, где, и как туда можно добрать-ся. Слушая немногословного Ёсимуру, говорящего на китайском не хуже Шэнь Фу, Леран проверял его память.
Ёсимура говорил о том, что видел сам. Или искренно верил, что видел.  Леран «осмотрелся» - следов наведенной галлюцинации нет. Но ведь можно и объективный ми-раж создать.
Все-таки японец - крючок!  Идти надо одному,  в крайнем случае  с Сэмом.  Остальных оставить в комнате, Шэнь Фу не даст их в обиду. Приманка подобрана по всем правилам,  придется подставляться. Нельзя ставить под удар близких,  на нем уже столько вины,  что есть перспектива сделаться вторым Агасфером.
А если  за  словами  Ёсимуры  истинная  правда,  многое откроется по-новому.  Зо-лотой дождь,  морской лотос, золотые люди... Руководство переходит к нему.
- Я иду за Ёсимурой, вы все ждете здесь, - твердо сказал Леран.
Крамов, услышав о дожде, загорелся, стал прежним Майклом-художником.  От-биться от него было никак.  Флоранс, - нитка за иголкой. Леран попросил  Шэнь  Фу  под-готовить завтрак для двоих на яхту,  для Сэма и Санни.  Через минуту хозяин,  сгибаясь от тяжести,  поставил у его ног полную корзину.
- Разбирается ли Ёсимура в морских картах?  - спросил Леран рыбака.
- Да, мой господин. Я ходил раньше на больших судах, был и лоцманом. Состарил-ся, потерял работу.
- Кто-нибудь еще знает о золотом дожде?
- Мы  будем первыми,  - заверил японец, - Кто не боится,  - еще не знает. Кто знает, - боится.
- Ёсимура боится?
- Да.  Но у меня семья. Пять детей. Я ничего не умею, кроме морского ремесла. Море сейчас оскудело, дает все меньше...
Ёсимура напомнил Лерану Ирвина.  Моряки и рыбаки всего мира похожи...
- Позаботьтесь о Леде, - попросил на прощание Леран Мартина.
Леда смотрела на него широко раскрытыми глазами, но молчала.
Сделав шаг за японцем,  Леран услышал слова Фреда,  обращенные  к Майклу:
- Вернитесь к полудню,  иначе сделка может сорваться.  И прихвати мешочек с жемчугом...
Бергсона-младшего тоже интересовал золотой дождь, но другого происхождения, - не небесный, а земной.
15. Вторая гибель Барта Эриксона.
Шэнь Фу в предутренний час ухитрился отыскать такси. Пока ехали к порту,  Ёси-мура рассказал, что видел золотой дождь, находясь в море. У него легкая быстроходная лодка с подвесным мотором, и он готов предоставить ее за отдельную плату.
 - ...Около десяти миль к югу. Держаться ближе к берегу. За час мы будем на месте, - говорил рыбак.
Леран отказался от лодки.
Глаза Майкла возбужденно блестели:  он окончательно поверил в реальность золо-того дождя и в свою счастливую звезду.
- Флоранс! Невероятная удача! Я вижу картину века... Увидеть своими глазами возвращенную легенду!  Я соединю в замкнутом холстом пространстве различные вре-менные фазы, - дождь, туман, цветок...
Сэм Эллиот встретил их у трапа. Санни отдыхала в каюте.
- Сэм,  у нас есть карта этого района?  Морская,  лучше лоция?  - спросил Леран.
- В рубке,  - утвердительно кивнул капитан,  - Я только что занимался ей.
Леран пригласил Ёсимуру в капитанскую рубку, Майкл увязался с ними. Флоранс, захватив корзину с едой, спустилась к Санни.
- Сэм,  ты очень голоден? Тогда сначала сориентируемся, и позавтракаешь. Я смогу вывести яхту из порта, - сказал Леран.
Вчетвером в рубке разместились с трудом.  Сэм указал бывшему лоцману точку местонахождения яхты на развернутом  листе  лоции.  Ёсимура взял у него карандаш и уверенно провел линию вдоль берега, завершив ее крестиком.
- Сэм,  почему  ты  не  задаешь вопросов,  в чем дело?  - спросил Майкл, - Или тебе все равно, куда мы сейчас?
- Зачем лишняя суета?  - ответил Сэм и посмотрел на Лерана в ожидании инструк-ций.
Леран кратко разъяснил ситуацию.
- А он надежен?  - спросил Сэм,  разглядывая смуглое  лицо  рыбака-очевидца,  -  Он  знает,  что в случае дезинформации или неприятных последствий ему придется дер-жать ответ?
- Он все знает и понимает!  - нетерпеливо воскликнул Майкл, - Нам бы поторо-питься!
- Последнее слово за капитаном, - заметил Леран, - Возможен конфликт с местны-ми властями.  Вдруг мы не имеем права на разведку в  этих водах.
- Что разведка,  что прогулка,  - все одно,  - отозвался Сэм, - В порту мы зареги-стрированы, за пределы территориальной зоны выходить не будем.  На яхте ничего недоз-воленного.  Опасных для  страны  целей  не преследуем. За любопытство не наказывают.
- Майкл,  побудь опекуном Ёсимуры, - попросил Леран тоном, исключающим воз-ражение,  и обратился к рыбаку, - Деньги получишь по возвращению в порт. И только в том случае, если мы увидим обещанное.
Японец согласился,  посмотрев на бледнеющее небо. Как и Майкл, он не скрывал нетерпения. Сэм запустил двигатель, осторожно отвел яхту от причала в свободную воду.
- Сэм, ты что-нибудь слышал о золотом дожде? - спросил Майкл.
- Я капитан и штурман «Барта Эриксона»,  - лицо Эллиота сохраняло неподвижное спокойствие,  - Мое дело обеспечить маршрут,  безопасность яхты и людей.
Леран понял его и направился вниз,  к Флоранс и Санни, чтобы принести завтрак моряку в рубку.  Когда он вернулся, «дух рассвета» окрасил берег и море в нежные све-жие тона розового лотоса.  Берег удалялся и терял свежеутренний вид; рассеянные в воз-духе предвестники солнечных лучей проявили серую полосу,  закрывшую порт и  нижние  этажи  зданий.  Рожденный городом смог, устоявшись за ночь плотным слоем, сделал город миражом,  демонстрирующим иллюзорность человеческого бытия.  Поднимающийся  над  бухтой туман усиливал впечатление нереальности видимого за кормой яхты.
«Барт Эриксон»  резал  светлеющую  зелень  напористо и энергично, танцующе легко скользил по розовым бликам  многочисленных  преломлений приблизившегося восхода.  Настроение поднималось, отгоняя желание сна, предвещая удачу.  Встречная свежесть бодрила,  прибавляя сил и уверенности.  Планета показывала многообразие достоверных и скрытых иллюзий, предназначенных человеку, считающему себя ее хозяином.
Из каюты  поднялась  Флоранс  и застыла голубым цветком справа от рубки. Ее появление ознаменовало перемену декораций.
- Стоп машина! - тихо скомандовал себе Сэм Эллиот и громко сказал всем,  - По-смотрите, что делается впереди! Никогда не видел ничего подобного...
Яхта резко замедлила ход, Флоранс качнулась и каким-то таинственно-непонятным движением всего тела,  быстрым и грациозным,  удержалась от падения вперед. Леран перехватил направленный на нее взгляд Майкла, восторженный и восхищенный.
Тем временем в пятидесяти метрах по курсу яхты около сотни  дельфинов, держась на одном месте, вспенивали хвостами воду.
- Красота какая!  Сэм,  подойдем поближе, хочется рассмотреть как следует, - по-просила Флоранс, воздушно проскользнула к носу яхты и перегнулась через ограждение.
Майкл оторвался  от  любования Флоранс и обратился к спектаклю на воде. И ска-зал с завистью:
- Быть дельфином, - высшая радость для живого существа.
- Рано или поздно люди освоят океан,  - успокоил его Леран,  -  И подружатся с ни-ми.  С ними очень просто найти общий язык. Я ведь показывал вам.
- Не дай Господи стать человеку хозяином океана, - возмущенно отреагировал Сэм, - Мы и там все загадим.
- Я не о том,  Сэм,  - мечтательно сказал Майкл,  - Я тоже против очеловечивания океана.  Но я хотел бы побывать в шкуре дельфина, а потом вернуться другим человеком. Совсем другим. Увидеть и понять другой мир, другие краски... Какие картины я бы напи-сал!
- Странно они себя ведут, - сказал Сэм Лерану, - Если бы я не остановил яхту,  им пришлось бы плохо. Они не собираются уходить с нашей дороги. Невиданное дело.
Яхта подошла ближе и остановилась в десятке метров от места  согласованного выступления сотни актеров. А они продолжали демонстрационный танец.  Несколько дельфинов оторвались от  общей  массы,  подплыли вплотную к яхте и, опираясь на воду одними хвостами, устремили морды к Флоранс, издавая пронзительные звуки.
Море кипело и бурлило,  щелчки и свист закодированной азбукой наталкивали на мысль о желании свободных жителей моря что-то сказать людям. Но люди их не понима-ли. Одна Флоранс пыталась разобраться в чередовании непривычных звуков.  А Леран думал только о том,  как  быстрее добраться к месту падения золотого дождя.
- Похоже на поведение дельфинов в лабораториях Стар-Форта,  - задумчиво произ-нес Эллиот,  - Там занимаются ими. Ведь дельфин, - млекопитающее, как и человек. Если твое предвидение верно, Леран, то пусть уж освоение океана произойдет попозже.  От кого-то я слышал, что дельфины живут в море уже шестьдесят миллионов лет. А сколько их осталось?  Их  беспощадно бьют,  запирают в дельфинариях,  их возят многие цирки, используют в опытах... А они не сопротивляются, не возмущаются.
- Сэм! - крикнула с носа яхты Флоранс, - Почему нет Санни? Может, она умеет го-ворить с дельфинами? Такое возможно?
- Пусть Санни отдыхает, - громко ответил ей Сэм и тише сказал Лерану,  - В порту было неспокойно,  и она всю ночь провела со  мной  на мостике. А говорить с дельфином, - все равно что беседовать с женщиной о политике,  - он рассмеялся,  - Знаешь, что слы-шишь осмысленную речь, но никак не поймешь,  о чем она. У дельфинов диапазон обще-ния от инфра до ультразвука. Куда нам!
- Сэм!  - продолжала любопытствовать Флоранс, - Дельфины понимают музыку? Включи что-нибудь, я понаблюдаю.
«Что могло потревожить умных животных в штилевое обычное утро?» - спрашивал себя Леран. Он боролся с желанием броситься вниз. Чтобы, позабыв о своих человеческих проблемах,  уплыть с ними подальше от грязных берегов,  от людей с их разнонаправленными несовпадающими метаниями.  Никакое  людское скопище не способно вести себя так согласованно, сохраняя разумный самоконтроль.  Желание Крамова понятно, оно не дельфинье,  чисто человеческое. Майкл просто хотел использовать погружение в океан для осуществления накрепко въевшихся в него сухопутных,  внеприродных,  социально определяемых стремлений. А Леран мог бы стать одним из них,  поговорить с ними мысленно. И узнать причину задержки яхты. Но на установление контакта с возбужденными дельфинами понадобится не менее часа.  Сэм прав,  они ведут себя необычно. И Флоранс угадала: им, людям, хотят что-то сообщить.
- Музыку...  Надо же! Но слово дамы для капитан Эллиота, - приказ адмирала,  - проворчал Сэм,  - Если бы я имел то,  что им нужно. Майкл загрузил сплошь диски с тя-желым  роком.  А  такую  псевдомузыку  любят только свиньи, научно доказано.
- А что любят дельфины? - поинтересовалась Флоранс, вернувшаяся к рубке.
- Кроме классики,  и то выборочно, они ничего не признают. А сейчас ведут себя так,  будто им транслируют чугунный ритм хард-группы, - Сэм сделал вид, что сплюнул, и обратился к лоции.
Леран подсчитал число дельфинов.  Их было сто одиннадцать.  Интересная цифра. Они прекратили свой танец на месте, перестроились в ряд, обошли яхту,  обозначив круг. Затем круг разомкнулся и, распрямляясь в линию,  потянулся в сторону  порта.  Движение  сопровождалось  гортанно-свистящими выкриками.
- А ведь они приглашают нас за собой, - вслух размышляла Флоранс, - Остановили и хотят вернуть. Пойду-ка я к Санни. С ней спокойнее.
Майкл проводил ее взглядом и сделал вывод:
- По-моему,  Флоранс вполне способна наладить связь с дельфинами. Не хватает опыта и тренировки, - он повернулся к Сэму, стоящему у штурвала,  - Но если мы будем слушать женщин и дельфинов, никогда не доберемся туда, куда стремимся. Ребята, путь свободен. Или назад, или вперед, хватит стоять.
Замыкающий уходящую процессию дельфин выпрыгнул высоко над водой, до  «Барта Эриксона» донесся мелодичный ряд звуков,  напоминающих речь Флоранс.
- Вот,  пожалуйста, заговорили ее голосом! Какой же с меня спрос? - обрадованно удивился Крамов, - Жаль, она уже спустилась и не слышит.
Сэм оторвался от лоции.
- Они остановили нас у внешней границы шельфа. Дальше глубина падает до ста метров, и мы поворачиваем направо. Ну, с Богом!
Он утопил кнопку стартера,  двигатель заработал, яхта плавно тронулась.  Ёсимура,  во  время  происшествия с дельфинами не издавший ни звука, опустился на колени и начал что-то шептать.
- Испугался рыбак, - сочувственно сказал Сэм, - Для него тоже явление исключи-тельное. Вот и просит защиты у высших сил.
Закончив молитву, Ёсимура поднялся и встал рядом с Сэмом, разглядывая проплы-вающий справа берег, изредка посматривая на лоцию. По лицу его  нельзя было опреде-лить внутреннего состояния.  Через полчаса хода он издал предупреждающий возглас и ткнул пальцем в крестик. Сэм понял, и перевел двигатель на холостой режим.
- Вот мы и на месте.  Осмотримся по отсекам,  - он взял бинокль и вышел из рубки.
- Это было здесь, Ёсимура? - спросил Леран.
- Совершенно точно.  Ёсимура не может ошибиться. Моя лодка стояла на этом ме-сте,  - японец протянул руку вперед и поводил ею вправо-влево.
Леран встал рядом с Сэмом, обозревающим водную гладь при шестнадцатикратном  увеличении.  До горизонта не было заметно ничего похожего на завесу тумана, встающего на месте падения золотого дождя.
Первым обнаружил женщину в море,  без бинокля, через стекло рубки Майкл,  по указанию Лерана старательно не отходящий от подозрительного японца. Сказалась про-фессиональная острота зрения художника.
- Сэм, утопающая! - крикнул он, - Заводи машину.
Эллиот тоже зацепился окулярами за фигурку в воде, всего в двухстах метрах впе-реди яхты.
- Странный способ тонуть, забравшись в воду за пять миль от берега, - отозвался Сэм, - Где ты видишь пляж и все такое?
- На самом деле,  сплошные скалы,  нет никакого пляжа. Что же она здесь делает?
- Крушение. Малое кораблекрушение. Лодка или яхта.
- Нет. Обломков не видно. Да она и голая совсем...
- Быстро пошли ко дну, так что и одеться не успела.
Глаза Ёсимуры,  прикованные к желтому пятнышку, то появляющемуся, то исче-зающему в воде,  совсем пропали.  Рыбак,  похоже, уже проклинал свое желание зарабо-тать на сенсации.  Сначала  дельфины,  затем  голая женщина в открытом море, - район находился под покровительством самого дьявола, не иначе.
- Тонет, - сказал Крамов, - Если не поторопимся, не успеем.
Сэм Эллиот даже не потянулся к пульту управления. Он ждал команды Лерана.
- Сэм, женщины способны на любой фортель, - продолжил Майкл, наблюдая за ис-пуганным Ёсимурой,  - Почему мы считаем, что русалки в море появляются с берега или поверхности воды? Беру свои слова назад. Пираты  на  подводном аппарате!  Русалка,  - их козырная карта.  Стоит нам приблизиться, - яхту пускают на дно и там делят добычу. Нас ждут!
Эллиот хлопнул себя по лбу волосатой рукой.
- Знаменитый черный юмор Майкла Крамова!  Какой же я идиот! У нас же имеется подводный радар...
Замерцал зеленый экран, Сэм тут же выключил машину и закричал:
- Майкл! Гони вниз, в каюту. Санни и Флоранс немедленно наверх!
Крамов посмотрел на искаженное лицо Эллиота, на экран со светящимися на нем точками и выбежал из рубки,  по пути бросив на японца-проводника уничтожающий взгляд.  Было за что:  Ёсимура привел их прямо  в капкан, поставленный смертью.
Ее глаза смотрели с экрана локатора:  на нем загорались все новые точки,  их набралось более двадцати. Водное пространство вокруг «Барта Эриксона» заполняли под-вешенные в три яруса неподвижные предметы.
- Мины!  -  прохрипел в напряжении Сэм,  - Он загнал нас в минное поле.  Хотел бы думать,  что случайно. У нас крупные неприятности, Леран.
Леран приблизился к Ёсимуре, без слов передал ему все, что уяснил из первой оценки ситуации. Рыбак испуганно посмотрел на золотоволосого юношу, умеющего говорить прямо в его голове, расширенными до европейского образца глазами,  а когда понял сказанное,  рухнул на колени. Конечно,  он не подозревал о наличии мин в этом районе, открытом для рыболовства. Место покинувшего пост Агасфера занял невинный человек, исполнивший роль слепого орудия скрытой воли.
- Решение за тобой,  Сэм, - сказал Леран, наблюдая за экраном радара, - Больше никто в минах не понимает. Пока Майкл выводит женщин на палубу, расскажи мне поко-роче. При выключенной машине мы в безопасности? Если только на берегу нет пункта управления...
- Я  провел  больше десяти лет в специальных подразделениях военно-морских сил.  Защищал национальные интересы во всех концах мирового океана.  Занимался и минами,  - спрятав напряжение, спокойно заговорил Сэм,  - Даю голову на отсечение,  мы встретились с игрушками типа  «Си Учин». Модифицированными. Страшнее даже систем «Кэптор».
- Популярнее. Что это означает?
- Это  означает  -  нам крупно не повезло.  Они предназначены для уничтожения подлодок, но с тем же успехом расправляются и с надводными целями.
- Постой-ка.  Минные поля должны ограждаться хорошо видимыми днем и ночью знаками. Ведь рядом, - крупный порт и город.
- Ты не хуже меня знаешь, кто ставит мины в таких местах. Они выше народной политики.  Мнение газет или зеленых они ставят рядом с муравьиными потребностями.  Дела человека - против человека.  За  редким исключением. А на исключения мне что-то не везет...
- За редким исключением...,  - задумчиво повторил  Леран,  -  Что можно предпри-нять?  Что на нашем месте сделали бы военные?  Те, что из элиты, из верхушки?
- Элитарные убийцы, хочешь сказать? И мы тогда думали, что служим своему народу,  защищаем флаг нации.  Слово «убийцы» появилось  позже.  Теперь, может, со-служат пользу навыки...
Сэм щелкнул ногтем по экрану локатора.
- Такие  мины нашпигованы приборами под завязку.  Электроника управления и опознавания,  всевозможные датчики, классификатор «свой-чужой»...  Самое страшное,  - при необходимости они становятся торпедой.  Со всеми стабилизаторами-обтекателями.
- «Свой-чужой»...  Если параметры нашей яхты не соответствуют заложенным в электронную систему характеристикам противника,  мы  имеем возможность пройти бес-препятственно?
- Не исключено в том случае,  если мины не  в  боевом  положении. Плохо,  что мы залезли внутрь зоны.  Как мы прошли,  не пойму! Но если нас пропустили,  то уже не вы-пустят. Не должны выпустить, не положено.  К  тому же мы не в открытом море.  Сигнал,  отражаемый «Бартом Эриксоном»,  может сочетаться с посторонними шумами.  Крупная рыба в  створе сигнала,  эхо от близкого берега,  - и система среагирует на случайное сов-падение. Нельзя не допустить, что стоит старый опознаватель: срабатывает на любой сиг-нал, кроме своего кода.
- Вызвать по радио порт, дать СОС? Дождемся спасателей...
- Утро как следует не началось.  Солнце только всходит.  Пока там разберутся, что за минное поле у них под носом, найдут специалистов...  Такие  минные  поля обязательно предусматривают дистанционное управление. Хозяева-установщики узнают о нашем смешном положении не последними.  Тот самый случай, который лишит нас последнего шанса. Они взорвут море, чтобы уничтожить следы. А вместе со следами взлетим и мы.
- Взлетим или опустимся? - машинально, не вдумываясь, спросил Леран.
- Пусть опустимся.  В итоге все равно взлетим... Обнаружить бы их хоть за кило-метр!  Использование радара на выходе из порта, - нонсенс, но... Обошли бы дугой, и по-рядок. Ничего! Я вас сюда привел, я и выведу отсюда!
Леран молчал, обдумывая сказанное Сэмом.
- Русалка-то исчезла, - заметил капитан, - Как и не было.
- Может, и не было. Может, и действительно русалка, - Леран перебирал варианты действий в надежде,  что Сэм найдет оригинальный выход,
-  Я понял так.  Возьмем курс на спасение утопающей,  - жизнь всех нас теряет це-ну.  Бросим якорь, - еще быстрее... Дрейф, спасательная шлюпка,  - результат тот же.  Ше-стеро жизней за одну! Агасферова арифметика...
- Агасферова! - спросил Сэм, - То есть дьявольская! Этой красавице мы не сможем помочь. Вначале надо самим выбраться из капкана. Предложение такое.  Хитрый Ёсимура остается в рубке.  Остальных ты расставишь по бортам,  пусть наблюдают за морем.  Сам встань на носу яхты. В любой момент одна из мин может всплыть. Только бы не торпеда!
Крамов с дамами поднялся из каюты на палубу,  Леран вышел из рубки, разъяснил ситуацию и определил места наблюдения. Флоранс на правом борту, Санни по левому, Майкл, - на корме.
Вслух отреагировал один Крамов.
- Твою дивизию!  Опять война!  Знал бы,  остался Михаилом.  У нас торпедами по-ка не балуются.
Договорившись с Сэмом,  что тот будет сообщать об изменениях обстановки  голо-сом,  Леран  прошел на нос «Барта».  Обнаженная женщина с распущенными длинными желтыми волосами оттесняла в сознании минное поле.  Ее присутствие казалось более важным.  Определенно, со вчерашнего прибытия в город ни одна случайность их не кос-нулась, они двигались по проложенным рельсам,  шли точно по расписанию.  Майкл прав, это война.  Спланированная тайная война. Кое-что противник не учел. На яхте не вся команда, четверо остались на берегу. Видимо, им ничто не угрожает, они уже не влияют на судьбу Лерана Кронина.
Додумать он не успел.
- Всем приготовиться к прыжку за борт по моей команде.  По команде!  - раздался крик Сэма, напряженно-взволнованный, - Торпеда справа, до встречи минута, делаю раз-ворот.
Поверхность моря  спокойна,  Флоранс не могла видеть,  что смерть приближается на глубине десятка метров.  Яхта делала  крутой  поворот, черпая левым бортом воду.  Флоранс вознеслась в воздух,  но не испугалась,  а повернула голову к корме,  отыскивая взглядом Крамова. Санни, тоже молча, цеплялась за трос фальшборта, отфыркиваясь от захлестывающих ее брызг.  Оглянувшись, Леран увидел в окне рубки поле морской фу-ражки: внимание Сэма было приковано к радару.
Только они двое понимали степень опасности. Даже если яхта удачно разойдется  с торпедой,  траектория последней может пересечься с одной из мин, произойдет двойной взрыв, способный вызвать детонацию всех остальных зарядов. Шансы на спасение падали к нулю.
Яхта выровнялась. Торпеда прошла мимо «Барта Эриксона» и, не задев ни одной мины, ушла в открытое море. Возможно, она предназначалась рыбаку-собрату Ёсимуры, скорчившемуся в углу капитанской рубки.
- Попробуем уйти обратным путем, - почти спокойно крикнул Сэм Эллиот, - Смот-рите за водой!
Яхта заканчивала выход на линию,  по которой вошла в минное поле, когда Сэм резко крутнул рулевое колесо.
- Леран, держись! Взрыв перед тобой, - успел крикнуть капитан.
Леран не успел ухватиться за бушприт и его подбросило вверх.  Передняя часть ях-ты поднялась, корма ушла в воду вместе с Майклом Крамовым. «Барт» потерял управляе-мость и лишился всех шансов на спасение.









16.  Дознание экс-комиссара.
Там, где исчезает страх, человек только поверхностен.
К. Ясперс

Ожидание длилось двое суток.  Комнату в ресторане Шэнь Фу сменила маленькая квартирка,  снятая в доме близ порта. Фред Бергсон купил небольшой телевизор и занялся просмотром информационных программ.  Самые важные, на ее взгляд, новости переводи-ла ему Ли. Леда сидела на кровати,  почти не вставая, и отрешенно разглядывала выцвет-шие обои на стене.  Эрнест  Мартин  днями пытался наладить контакт с полицией порта и округа. Но мир вокруг них застыл, не предлагая известий, не обещая перемен.
На третий день поднебесная пришла в движение.

После многих  переключений Фред наткнулся на канал,  показывающий крупным планом яхту «Барт Эриксон», только что прибывшую в порт. Некий любитель скрытых портовых съемок выбрал удачную позицию.
...Чиновник, бегущий к яхте,  кем-то предупрежденный о ее  прибытии. Сэм Эл-лиот, бросающий швартовые на деревянный настил причала, перепрыгивающий через борт и ловко вяжущий узлы на кнехтах. Флоранс, яркая и праздничная,  впереди всех, с любопытством осматривающая открывшийся перед ними город, чередующий в панораме высотные коробки и изящные пагоды.  Майкл и Санни, Фред, Мартин и Ли, показавшиеся самим себе непохожими на себя. И Леда, прижавшаяся к Лерану...
Леран стоит  позади всех,  около капитанской рубки,  возвышаясь и над Эрнестом Мартином, двухметровым негром, взятым из африканских легенд о древних людях-великанах. Взгляды Фреда, Ли и Эрнеста приковало к себе лицо Лерана, занявшего на несколько секунд весь экран. Удивительные пропорции,  удивительная красота; юношеская нежность линий в сочетании с общим твердым, уверенным в себе выражением. Странный контраст... Что в первую очередь притягивало взгляд:  это глаза! Черный зрачок, заключенный в золотой кружок,  виден издалека,  - с экрана телевизора глаза выглядели нечеловеческими, неземными. Ниспадающие к плечам золотые локоны стянуты алой лентой, пришедшей после переименования яхты на смену черной.  Локоны  светятся в лучах восходящего солнца,  создавая вокруг головы сияющий ореол.
Леран Кронин выглядит в их окружении человеком не отсюда, человеком давно прошедшего золотого века. Ассоциации рождались прямые и косвенные...
Пленка кончается, с экрана звучит журналистский комментарий, связывающий ис-чезновение яхты «Барт Эриксон» со взрывами в море, зафиксированными в десяти-пятнадцати милях к югу от города.  Время двух событий совпадает и журналист утвер-ждает наличие связи между ними.
Фред заинтересовался предложенной версией и уже не  отрывался  от канала ново-стей,  выдвинувшего ее. Через час его любопытство было вознаграждено.  Спецвыпуск показал обгоревшие деревянные обломки в  месте вероятного  взрыва.  Аквалангисты  на  глазах телезрителей обследовали участок акватории и обнаружили мины, подвешенные на якорях.
Так родилась сенсация, подхваченная всеми средствами массовой информации. Тревога поселилась в душах Фреда, Мартина и Ли. Леда, сохраняя прежнюю заторможен-ность всех реакций, выглядела спокойной, в соответствии с диагнозом врачевателя:  «аб-солютно здорова, лечения не требуется».  Мартина и Ли больше беспокоила не Леда,  а Фред,  совершенно потерявший интерес к ней.  С Бергсоном-младшим что-то произошло в ночь приезда. После ресторана его робкая влюбленность в Леду исчезла необъяснимым образом,  словно ее и не было никогда.  Но Фред, видимо, успел приобрести страховку-индульгенцию на все случаи жизни.
В ночном выпуске теленовостей показали часть обшивки  затонувшего судна со знакомыми буквами. Сохранилось окончание имени: «иксон». Сомнениям уже не находи-лось места. А когда бесстрастный телеоператор продемонстрировал остатки тел, склады-ваемые в целлофановые мешки на резиновых лодках,  Леда не выдержала и потеряла со-знание.  Ли удалось привести ее в чувство, и всем стало понятно: сестра Лерана Кронина вернулась в прежнее состояние,  в котором она пребывала после  освобождения из психи-атрической клиники госпожи Кейт.
Оправдались самые тяжелые предчувствия.  Жизнь оставшихся в живых членов команды «Барта Эриксона» как бы остановилась.  Понимание гибели друзей усиливалось потерей перспектив, исчезновением всех надежд, незнанием смысла завтрашнего дня. Но каждый реагировал по-своему. Ли досталась роль смотрительницы за Ледой, занявшая ее полностью. Фред Бергсон  впал в инфантильное состояние,  не выходил из квартиры,  ни-чем не интересовался,  глаза его мрачно блестели. Аппетита он не потерял, его физиче-скому  и психическому здоровью ничто не угрожало.  Мартин видел, что с ним творится.  Но, сознавая, что откровенного разговора не получится,  держал свои мысли при себе. Наступит день, и Фред созреет.  На яблоне не вырастет груша.
Эрнест за  десять  долларов  в день нанял переводчика и взялся за прояснение об-становки. Он остался единственным дееспособным из команды и  теперь ему определять единолично:  чем,  когда и как им заниматься.
Сохраненное удостоверение комиссара полиции Сент-Себастьяна  здесь  не имело соответствующего авторитета. Ему даже не разрешили встречу с детективами,  занятыми расследованием гибели «Барта Эриксона». Самое интересное,  что  случайно  оставшиеся в живых никому не были нужны,  ни следствию, ни властям. Все закрыли глаза на присутствие в порту, городе и стране четверых иностранцев,  потерявших друзей и средство передвижения. Закономерная версия о возможной их причастности к взрыву яхты и не выдвигалась. У Эрнеста возникло подозрение, что расследования как такового и не проводится. Его обозначили формальным рамками. Складировали в кучу на берегу выловленные останки яхты, спрятали в морозильнике городского морга останки людей. Происшествие классифицировали как несчастный случай по вине туристов. Восточная полиция действовала аналогично западной,  копируя методы правоохранительных структур Сент-Себастьяна.
Пришлось Мартину самому  заменить  следственную  бригаду.  Прежде всего  он убедился,  что остатки яхты действительно принадлежат «Барту Эриксону».
Следующий шаг,  неимоверно  тяжелый,  но  необходимый,  - визит в морг.  С тру-дом добыв разрешение, в сопровождении закрепленного за ним на  время этой операции шустрого маленького китайца-инспектора и переводчика, Мартин оказался в холодном мрачном подвале.
Останки аквалангисты  сложили с два мешка общим весом около тридцати кило-граммов. Эрнест попросил лишенного эмоций служащего морга вывернуть содержимое мешков на стол. На соседний стол легли подготовленные заранее шесть пакетов.  Стиснув зубы, восстанавливая в памяти приметы и особенности каждого,  Мартин сам сортировал останки. Получилось пять кучек, по которым никто никогда взглядом не определил бы имена их бывших владельцев. Пять, что и соответствовало полицейскому протоколу.  Инспектор из отдела тяжких преступлений тут же нацепил на пакеты  бирки, сам написал имена, даже не спрашивая Мартина.
Но число пять не соответствовало реальности,  как ранее и предполагал  экс-комиссар.  Один из пяти - рыбак Ёсимура,  Эрнест хорошо его запомнил.  Отыскать одно-го японца среди четверых  белых,  -  небольшая проблема, даже при подобных исходных условиях.
Ни золотого волоса,  ни кусочка неповторимого оттенка красноватой кожи. Мартин попытался разъяснить все сопровождающему  его  инспектору, но тот не стал и слушать переводчика.
- Вас было девять?  Осталось в живых четверо? Останков пять? Чего же вы хотите? Работа сделана, заключение верное...
Встреча в полицейском управлении с начальником детективного отдела  ничего не прибавила.  Повторив сказанное инспектором почти слово в слово, он добавил:
- Вам,  четверым оставшимся,  крупно повезло. Смиритесь с потерей друзей и бла-годарите небо...  Сами решайте: кремировать или... Едва ли целесообразно отправлять их на родину.  Обвинение против вас выдвигать мы не собираемся. Поймите и помните об этом. Вы же сами полицейский...
Мартин понял.  Их предупреждали.  Их трогать не будут, они никому не нужны.  Но и экс-комиссар должен забыть о несуществующем в  природе японце-проводнике. И не болтать детские сказки о золотом дожде или таинственно исчезнувшем в глубинах моря товарище с неповторимыми особенностями  внешнего облика.  А кому какой мешочек принадлежит,  какая на нем бирка висит,  - разве это имеет значение?  Не имеет ни для  живых, ни, тем более, для мертвых. Таков вывод, сделанный без слов.
Главный следователь сочувствовал, улыбался, вздыхал, перекладывал бумаги на столе, а смотрел мимо...
Эрнест не стал обвинять полицию в бездействии,  ибо в данном случае  она  не  принадлежала себе,  а действовала несомненно по указанию свыше. Следовательно, кого-то они интересуют одним боком.
Посещение морга было не зря,  оно принесло надежду. На всех ее не хватит, но для Леды ее достаточно. Ему с Лией также будет легче. Фред, - тот из другой компании. Фре-ду новость только головной боли прибавит, она и так у него разламывается в попытках понять,  в какую  же  круговерть затянула его судьба. И, - как из нее вырваться без потерь.
Но Леда не услышит радостную весть.  Ей бы следовало узнать ее до показа  по  телевидению  останков,  извлеченных со дна и загружаемых в мешки на поверхности во-ды.  Дурное,  безоглядное  любопытство  Бергсона-младшего, бесчеловечность телевиде-ния, заскорузлые сердца журналистов...
...Майкл, Флоранс,  Сэм,  Санни...  Ёсимура, посредством которого совершилась трагедия.  Этот хитрый рыбак,  - единственный,  по  мнению Мартина,  был достоин тако-го конца.  Разобраться бы в его окружении, в связях... Но не дадут, и мечтать нельзя. Но есть еще ниточки.
Шэнь Фу выглядел крайне испуганно.  И отказался подтвердить,  что привел в комнату с тремя цветными фонариками рыбака-японца с известием о золотом дожде.
После этой  беседы  переводчик,  не попрощавшись и не взяв денег, покинул Мар-тина.  Или он начал соображать-беспокоиться, или ему кто-то успел указать...
Смесь английского и китайского позволяла вести беседы без использования специ-альной терминологии, на уровне школьника, играющего в полицейские игры.
Порт...
Полицейские, таможенники,  пограничники, охрана причалов... Никто ничего не видел и не слышал.
Мартин попробовал обратиться к  военным,  уточнить  происхождение минного поля. Ему объяснили, что мины в такой близости от порта, - такой же миф, как и золотой дождь. Журналист, сочинивший эту сказку, понял свою ошибку. Телевидение уже изви-нилось за демонстрацию...
Уставший и озлобленный,  Эрнест вернулся в квартиру поздним вечером.  Фред с прежним мрачно-равнодушным видом сидел перед телевизором.  Леда лежала на своей кровати.
Эрнест уединился  с Лией на кухне и рассказал все,  что смог узнать. Известие о том,  что Леран,  скорее всего,  спасся, привело ее в почти прежнее состояние. Они еще раз вспомнили, минуту за минутой, фразу за фразой,  ночь отдыха в ресторане.  Новым для Мартина был  вопрос Лерана к Ли о Лу Шане.  Непонятный вопрос, причем тут лама, проводящий дни и ночи в неотапливаемых каменных лабиринтах буддийского монастыря.
Ли добавила,  что Леда периодически говорит вслух. Сознание и память нарушены,  она вспоминает то,  чего не было.  Своеобразный  бред, закрывший для нее трагедию мешаниной не связанных логикой и наполовину придуманных образов.
- Что-нибудь навязчивое, повторяющееся?
- Есть и такое,  - ответила Ли, - Она вспоминает человека, чужого человека,  си-девшего на месте Фреда. В ресторане. Помнишь, Леран говорил ей о третьей силе,  о тай-ных людях,  управляющих человечеством? Не все, но я слышала.
- Есть какая-то связь? Я тоже помню кое-что.
- Почему бы и нет? Но ведь мы никого не видели! Я еще тогда поняла,  что ей по-казалось,  а Леран связал ее видение с той самой третьей силой... И ей стало легче.
Эрнест положил сжатые кулаки на стол.  Он не знал,  какое решение принимать: не было никакой ясности ни в чем.
- А что Фред? Ты говорила с ним?
- Пыталась. Он все забыл. Или делает вид, что забыл. И о контракте на рекламу не помнит. И о жемчуге тоже. И о том, зачем и куда выходил...
- Очень интересно, - Эрнест постучал кулаком о ладонь, - Мы с тобой опять оста-емся одни. Против всех. И где!
- Ничего, Эрнест. Я привыкла, я не боюсь. Но с нами Леда... А это меняет дело...
- Да. С нами, у нас... Меняет. И меняет все!
- Эрнест,  Леда  несколько раз повторила,  что тот самый человек, которого она якобы видела в ресторане,  участвовал в убийстве ее родителей.
- Если бы это так,  если это тот самый, - непонятно для Ли сказал Мартин, - Она не могла этого знать. В ту ночь она никого не видела. Об этом мог знать один человек.  Только один.  Мы плохо слушали Лерана  в ресторане, Лия. Он говорил не только для Леды.
- Конечно,  психика Леды нарушена.  Ее болезнь не такая, чтобы ее определить.  И легко вылечить. Нам надо будет хорошо подумать. Я ждала помощи от Фреда...
- Фред  думает  только  о том,  как себе помочь.  Его мучит страх смерти!  Он еще не усвоил, что вечно жить не получится. К тому же ему, в отличие от нас, есть что терять.
- Эрнест, сколько раз он нам всем заявлял, что порвал с отцом!
- Игра, Лия. Он играл сам с собой. А когда прищемило всерьез...

Эрнест Мартин  склонялся к мысли,  что взрыв «Барта Эриксона» был организован не с целью убийства,  а ради похищения.  Похищения  одного человека.  Убийство явля-лось только средством маскировки. Организаторы похищения Лерана Кронина действовали с нечеловеческой логикой. Впервые в практике Мартин встретился с делом, к которому не знал как и подступиться.  Можно было загодя с уверенностью сказать:  ни одна ниточка не приведет к истине. Но Леран Кронин жив, и его надо искать. Хотя бы ради Леды.
Итак, решение принято.  Что означает:  в его жизни, как и в жизни Ли, начинается новая эпоха.  Ничего хорошего от этого перелома он не ждал.  Но  сопротивляться  либо попытаться избежать предстоящего он не хотел.
Все равно не получится.
Экс-комиссар полиции  Сент-Себастьяна  Эрнест  Мартин  продолжает вести на свой страх и риск дознание в чужом городе и чужой стране,  не имея на то прав и реаль-ных возможностей.
Следующий день дал экс-комиссару свежие отправные данные,  позволившие ему выйти на новый уровень понимания.
Несмотря на скрытое давление сверху,  два канала телевидения объединились с од-ной из независимых газет и решились  на  самостоятельное журналистское  расследование  загадочного  происшествия  с яхтой «Барт Эриксон».  Газета принадлежала финансовому магнату  столичного  круга, что позволило крайне быстро добиться определенных резуль-татов.
Читающая, слушающая и смотрящая публика  убедилась:  минное  поле рядом с многомиллионным гордом имело и имеет место в действительности, на яхте вместе с иностранными туристами погиб местный житель. Интервью семьи рыбака Ёсимуры вызвало общественные волнения с требованием найти и наказать виновников его смерти,  изменить отношение к  низшим  слоям общества  со  стороны закона и государства.  Вокруг военного ведомства разразился скандал,  всколыхнув антивоенное движение. Фактическое бессилие  полиции  в деле с «Бартом Эриксоном» породило град насмешек над ней в прессе.
Нашлись и  очевидцы  чрезвычайного происшествия.  Оказалось,  что патрульный катер береговой пограничной охраны держал яхту «Барт  Эриксон» в поле зрения вплоть до момента ее гибели.  Командир катера доложил о взрыве по команде и получил прика-зание вернуться на базу.  В течение суток команду катера расформировали, а погранични-ков распределили на другие места службы, в северные районы страны.
Но еще  одну группу свидетелей изолировать не удалось.  Следом за «Бартом Эриксоном» и патрульным катером в то утро в море вышла  шхуна, принадлежащая ры-бацкому кооперативу. Определенный им район рыбной ловли находился южнее и мори-стее места происшествия.  Рыбаки видели и яхту,  и катер. Их шхуну задержала стая дель-финов, поведение которых показалось им странным. Из-за этой задержки рыбаки не успе-ли уйти достаточно далеко и услышали взрывы. Несколько взрывов, один за другим! За-тем они увидели за горизонтом столб дыма и пламени,  в  котором  можно было различить куски взорванного судна.
Мартину удалось встретиться и поговорить с одним из  рыбаков-очевидцев. Аква-лангистов, обследовавших дно моря, видевших подводные мины и собравших останки людей,  найти не удалось.  Они пропали  из  города вслед за моряками-пограничниками.
Таким образом,  главное было ясно всем:  яхта не  загорелась,  не взорвалась,  ее взорвали,  причем использовали несколько мин.  Видимо, для надежности.
Множество выдвинутых версий, по убеждению экс-комиссара, никак не отражало правду. Акцентировать внимание журналистов на личности Лерана он не стал:  удержало от этого шага желание не подвергать опасности Ли и Леду. Пока им удавалось сохранять в тайне свое местопребывание, несмотря  на старания газетчиков и тележурналистов отыскать живых из экипажа уничтоженной яхты.
Официальные возможности расследования были исчерпаны.  В городе и порту сменились полицейские чины, не осталось ни одного, с кем беседовал Мартин в первые дни.  Исчезли останки погибших из морга. Людей вычеркнули из памяти, не оставив права ни на могилу, ни на урну с прахом.
Эрнест, как сказала ему Лия,  перешел на уровень внутреннего дознания.  Причины трагедии не имели территориальной привязки к месту гибели «Барта». Их следовало искать в особенностях Лерана Кронина, в его биографии, в этом экс-комиссар не сомневался.
День сегодняшний диктовал смотреть на прошлое иным зрением.  Многие проис-шествия и преступления, не раскрытые полицией Сент-Себастьяна и Мэн-Сити, объеди-нялись теперь одной, интегрирующей нитью.
Использование худших  человеческих  пороков:  жадности,  эгоизма, страхов, стремления к власти... Трудно скрываемый финансовый размах...  Невозможность отыс-кать организаторов,  тех,  кто планировал хитросплетенные  замыслы и намечал жертвы...  Нежелание государственных органов помочь следствию... Противодействие высших чи-нов полиции всем попыткам вскрыть изнанку...  И всегда, - невиданная безжалостность, бесчеловечность в достижении тайных, непонятных целей... Дьявольская бесчеловеч-ность! Вот главные моменты, соединяющие в одно события в разных регионах.
В бессонные ночи слышался экс-комиссару злорадствующий,  торжествующий хо-хот.  Только дьявол,  не познавший доброго веселья, может так хохотать над людьми.  Ибо известно дьяволу, что жизнь его, - лишь отсрочка, как бы длинна она ни была. Приговор вынесен, возмездие неотвратимо.  И шаги его, видимые человеком как козни, определены не козлоногим,  - да он сам того не знает. И потому хохочет без радости. Смеется над те-ми, кто следует ему. И над теми, кто из-за него страдает, невинно или заслуженно.  Смеется он над собой... Многие ищут в нем вождя, а он готов предать свое войско в любой момент. Ибо, - бессилен.
От таких провидческих кошмаров не  становилось  легче.  Страх  за Лию, за Леду... Страх за себя. Страх не оставлял ни на секунду, усиливаясь ночами.
Кто такой Леран Кронин? Вот вопрос вопросов!
И внешне и внутренне он далеко превосходит обычного человека.  Да и не только обычного. Рейс через океан открыл Эрнесту много нового.
Он, Эрнест Мартин,  чемпион штата по каратэ-до, ничего не мог поделать с горил-лой Сэмом на первенстве яхты по единоборству, устроенном для развлечения посреди океана.  Леран, - это было известно всем, - не то что борьбой, спортом никогда не зани-мался. Моряк Эллиот от рождения наделен  неимоверной  силой,  прошел спецподготовку в войсках.  Мартин смотрел внимательно.  Но и сейчас неясно, каким способом Леран скрутил и положил на палубу Сэма. Надо признать, разгоряченный капитан сам виноват,  Леран отказался от борьбы с кем бы то ни было,  а Эллиот попытался его схватить.
...Чуть ли не месяц в каменном мешке без еды и питья!  И без воздуха, - Эрнест успел разобраться в том, что дырочка в скале, выходящая в атмосферу, проделана через день после заключения в безвоздушную темницу. А выглядел Леран при встрече с ним как новенький.
Барт говорил,  что молодой Кронин способен находиться  под  водой десятки ми-нут.  Не верилось. А в ходе путешествия сам убедился: не минуты,  а часы! Конечно, Барт знал о Леране Кронине много такого. Жаль, сейф увели.
Но и того, что известно экс-комиссару, хватает с избытком. Следов его тела не найдено.  Определенно,  что он не погиб со всеми. Куда вот он делся?  Не на небо же воз-несся,  подобно Илие. Берег осмотрен весь.  Ничего примечательного.  По скалам с моря ни за что не взобраться. Полицейский здравый смысл никак не согласится,  что после та-кого  взрыва на маленькой яхте останется кто-то в живых. Ни мышь, ни даже таракан!
А тут еще Фред с его пытливостью, за которой, - стремление исчезнуть здесь и явиться невредимым в родном Сент-Себастьяне.
- Как твое расследование,  Эрнест?  Ниточка оборвалась? – спросил Фред, когда они остались вдвоем.
- Ниточка?  Не было ниточки,  - спокойно ответил Мартин,  - Нечем тебя успоко-ить.
- Но надо же знать,  откуда исходит опасность! А вдруг на очереди мы? Все четве-ро?
- Не бойся, Фред. Мы никому не интересны.
Но Фред не успокаивался,  ему хотелось гарантий.  Он не мог отделаться от мыс-лей о злом роке,  следующем за ними не только по суше, но и по морю. Он устал прятать-ся, а как быть, не знал.
- Узнаем мы что-нибудь или нет, не имеет значения. Не надо волноваться зря, Фред. Если опасность есть, она останется независимо от наших желаний. Если уж Леран Кронин не смог предвидеть...
При имени Лерана Фред скривился.
- Этот ваш Леран!  Очевидно,  что мы о нем многого не  знаем.  Не знали.  Как можно так верить человеку, на других совсем непохожему! Ты же комиссар, тебе следова-ло сначала разобраться.
- Но, Фред, тебя силой никто не тянул.
- Я поддался мнению Барта.  А теперь уверен,  - Барт погиб  из-за этого Кронина. Все шло к тому концу! Теперь-то уж можно сказать... Или ты будешь отрицать очевидное?
- О  какой  очевидности  ты говоришь?  Ты слишком напуган,  чтобы трезво судить о...
- Погоди,  Эрнест. Мы все напуганы, не один я. И есть из-за чего. Дай мне сказать.  Слишком много загадок,  больше чем мы можем  понять.  Так больше нельзя. Ни одна из них не стоит жизни. Ни твоей, ни моей. А все эти загадки так или иначе связаны с  Лера-ном  Крониным.  И  как  я раньше не видел! Верил Барту как себе. Тут еще ты с Майк-лом...
- Майкла не будем трогать,  Фред. Барта тоже. Они недостойны обвинений. И не стоит замыкаться на себе, на своих страхах...
- Эрнест!  Как ты не понимаешь!  Над Лераном - злой рок!  Его уже нет, а тень ви-сит над нами. Она накрывает всех, кто был к нему близок.  Конечно,  я не обладаю твоим опытом, твоими знаниями, но я это вижу. И не верю,  что ты не видишь. Думаешь, я не знаю, о чем ты думаешь? Пока ты им занимаешься,  - мы под угрозой! Не жизнь, а какое-то прозябание.
Стоило пересекать океан ради такого?  Я искал свободы, а попал в тюрьму, хуже той, что готовил мне отец. Сейчас скучный офис отцовской компании кажется мне рай-ским уголком.
- Ты хочешь вернуться? Кто же против?
- Против..,  - Фред улыбнулся так, что Эрнесту стало его жалко, - Нас осталось три с половиной человека. Яхты нет. Снаряжение и все прочее, - пропало. Денег почти не осталось. Не вижу иного выхода, как обратиться за помощью к отцу.
Фред подбирался к тому,  чтобы выразить вслух созревшее в нем решение, и Эр-нест решил не мешать ему, и молчал.
- Надо же как-то выбираться отсюда домой, в Сент-Себастьян...
- Мне с Лией,  да и Леде в Сент-Себастьяне делать нечего.  Мы  не называем его домом. И тебе это прекрасно известно.
- Что ж, это ваши проблемы. А мне не надоело жить...
В комнату вошла Ли, остановилась у двери.
- Фред, ты же... Я рассчитывала, ты поможешь нам. Ведь с Ледой... Мы говорили с тобой. Она совсем беспомощна. Еще неделю назад ради Леды ты готов бы отдать все, что у тебя есть. Что с тобой случилось?
Фред на секунду-другую застыл,  - слова Ли дестабилизировали подготовленную им для разговора платформу,  - потом опомнился, сунул руку в карман пиджака:
- Хорошо. Вот все, что у меня осталось...

Фред вышел «проветриться» и не вернулся.
И Эрнест, и Лия знали, где его искать. Через пару недель.
Лия держалась неплохо.  Сам Эрнест, после исчезновения Фреда, обретя по его вы-ражению,  «единство в тающих рядах», повеселел и оживился.
Первым делом они вдвоем подвели итоги дознания экс-комиссара. Получалась противоречивая,  но обнадеживающая картина.  С одной стороны, он провалил расследо-вание.  Не добрался,  не нашел и так далее. Это по канонам,  с точки зрения классики... С другой стороны, он добился чего хотел.  Достигнута ясность.  В возможной степени.  Дальше он просто не имеет права и возможности двигаться:  кончилось пространство, от-веденное гражданину Земли,  землянину.  Дальше господствовали иные оценки и методы,  царили иные отношения,  действовали люди, о которых он ничего не знал и,  похоже, без их содействия никогда не узнает. С объективной реальностью Мартин не спорил и спо-рить  не  хотел.  Силы  человеческие имеют пределы.
Ехать было некуда и  незачем.  Возникла  проблема  натурализации.  Вспомнив о том,  как он помогал Барту сделать Лерана «легитимным гражданином»,  Эрнест поежил-ся.  Здесь, на другом краю Земли, рассчитывать на  чью-то  помощь  не  приходилось.  Ему дали понять в иммиграционной службе,  что действующие комиссары полиции другой державы для  них,  - почти  персона «нон грата».  И посоветовали,  во избежание ослож-нений, засунуть удостоверение куда подальше.
Мартин согласился, и проблема решилась предельно просто и быстро.  Документы Леды погибли вместе с яхтой,  и она стала «законной» дочерью Лии и Эрнеста.
И вновь вернулся вопрос вопросов.  Вторичное обращение  к  лекарю убедило их:  полное излечение Леды возможно с участием Лерана, она никогда внутренне не прими-рится с его потерей.
Эрнест в  очередной раз обратился к личности и судьбе Лерана Кронина.
Неслучайная катастрофа  «Барта Эриксона» выводила мысль на существование весьма и весьма серьезной внегосударственной организации,  могучей, опасной, предель-но законспирированной. Кто-то там, уверился он, собирает данные по всему миру о так называемых «золотых людях», разыскивает и похищает их. В крайнем случае «золотой человек» уничтожается.
Правда,  последний вариант казался ему сомнительным. Если Леран Кронин из племени «золотых», версия жизненна. Но почему и зачем это делается?  Кому они,  «золо-тые», мешают? И чем? Где и как используются их качества? Масса открытых вопросов...
Объектами особого внимания гипотетической пока организации  являются близкие Лерану люди.  Впечатление создается такое, что вокруг Лерана постоянно создавали пустое человеческое пространство. Без предупреждений, объяснений, без переживаний наконец.
Лия говорит,  - его не просто хотели исключить  из  человеческого общества, а хо-тели отвратить от близости к людям. Но разве он не человек? Первая попытка похищения в Сент-Себастьяне сорвалась. Леран отреагировал неожиданно.  К нему нельзя с общими мерками... Как рассматривать случай изоляции после убийства Барта?
Везде, - звенья посредников-исполнителей. Участвуют крупные фигуры,  и не в одной стране.  Достаточно вспомнить мэра  и  шефа  полиции Сент-Себастьяна,  - несведущие пешки в чужой игре.  Интересно,  как на самых верхах?
Так или иначе, Леран Кронин притягивал к себе самые опасные, часто противодействующие силы.  Экс-комиссар  Мартин  вынужден  признать: сколько он ни занимался Лераном и его злоключениями, на приводные пружины действия так и не вышел. А его бывший шеф, близко знакомый с иной стороной дела, более информированный, знал о главном не больше.
Личность Лерана,  скрытая на время взрывом «Барта Эриксона», открывалась по-иному, представала в иных красках...
Красота, обаяние,  интеллект, - всего много. Это привлекает и отталкивает.  Кого как. Барта привлекало, а он был инженером душ человеческих,  разбирался в людях дай Бог каждому. Именно Барт привязал его, комиссара полиции с массой других забот, к Ле-рану Кронину. Иначе бы он и шага не сделал в этом направлении. Фред по сути прав: Ле-ран притягивает из окружающего пространства самые опасные силы.  А если быть пре-дельно чистым перед самим собой,  нужно сказать: ты и сам, Эрнест Мартин, боишься сверхразвитого почти мальчика. И в течение всего рейса на «Барте Эриксоне» остерегался не  то  сказать,  поправить  или  подсказать...  Тайна, стоящая за Лераном, слишком, по-видимому, велика. Фред еще раз прав, его страх объективен: все люди, вовлеченные в судьбу Лерана,  либо  погибали,  либо обрекались на страдания.  Бергсон-младший вовремя решил выйти из игры. У них с Лией так не получится. Им придется идти,  перешагивая через страх, у них нет выбора. Нет его внутри, в сердцах,  они не хотят стыдиться самих себя. Из-за этого степень приспособляемости падает, но делать нечего.
Втроем с Бартом они бы что-нибудь придумали. Барт мыслил свободно и непри-нужденно, он не был отягощен полицейскими стереотипами. Возможно, он должен от-влечь внимание от Лии с Ледой, создать шум вокруг себя лично,  отделив себя территори-ально.  Защитить он их не сможет,  такое выше человеческих сил.  Конечно, после исчез-новения Лерана позиция невидимых «охотников» могла перемениться. Ничто в мире не делается мгновенно,  какое-то время у него есть. Первая задача, - помочь Лии устроиться на новом месте,  обеспечить им с Ледой нормальное существование.  И потом исчезнуть,  чтобы проявить себя в новом месте и по-иному.  Лия его поймет.
Фред имел возможность помочь им.  Пусть в долг,  ведь их  главное затруднение,  - отсутствие материальных средств.  Но Фред спасал собственную задницу, и больше ниче-го не хотел знать.
Сэм Эллиот  и Санни,  Майкл Крамов и Флоранс,  - какие были люди!  Как быстро Эрнест сблизился с Сэмом!  Моряк уже начал заполнять пустоту,  образовавшуюся в сердце после ухода Барта.  Но не судьба. Что Леран!? Ставший братом его другу, Леран не помещался в сердце и душу Эрнеста.
Семейный совет изменил планы Мартина. Леду удалось поместить в госпиталь буддийской общины под гарантию имени Лу Шаня. Сестра Лерана стала внучатой пле-мянницей ламы.
- Эрнест,  - сказала Лия,  - Прежде чем ты займешься тем,  что мы решили,  хорошо бы встретиться с моим дядей. Ведь действовать придется в тех местах. Может быть, я вы-зову его?
Мартин обнял ее, заглянул сверху в обеспокоенные глаза:
- Место для меня не имеет значения.  Оно не имеет значения и  для тебя с Ледой. Не будем ставить под удар и Лу Шаня.
Мартин решил идти путем Эриксона:  заняться сбором сведений о людях,  подоб-ных Лерану.  Название «золотые люди», очевидно, истинное. В этих краях о них слышали многие,  миф имеет долгую историю,  он  более живуч,  чем сама история.  Рано или поздно охотники за золотыми людьми выйдут на любопытного Мартина. Только так возможно что-то узнать о Леране.
Как сейчас пригодились бы  бумаги  из  сейфа  Барта  Эриксона!  И все-таки как мало он говорил с Лераном!  Не хватало то времени, то решимости.  Лия согласна: надо идти навстречу. А там, - видно будет. Ему бы ее буддийское воспитание...


























17.  Золотые люди
       ...но лишь только
      Сладко-медвяного лотоса каждый отведал, мгновенно
      Все позабыл и, утратив желанье назад возвратиться,
      Вдруг захотел в стороне лотофагов остаться, чтоб вкусный
      Лотос сбирать, навсегда от своей отказавшись отчизны.
     _________________________________________________________
       Гомер. Одиссея.

Мина взорвалась в глубине, подняв над собой ударной волной многотонную массу воды.  Переворачиваясь в воздухе,  Леран услышал еще один глухой взрыв,  ударивший под яхтой,  и вдруг увидел происходящее новым для себя, трехмерным пространственным зрением. Стало ясно: «Барт Эриксон» завершил последний маневр.  Ни Сэму  Эллиоту,  ни  другому  сколь угодно  опытному моряку не было дано вырваться из дьявольской ловушки.  Миноустроители предусмотрели все варианты действий жертвы.  Они  могли бы пустить одновременно две или три торпеды с разных направлений. Прогулочная яхта не минный тральщик,  ей достаточно одной.  И как  только Сэму удалось избежать первой торпеды и предугадать взрыв мины впереди!
Если кто и спасется,  то один он, Леран Кронин! Таковое и предусматривалось те-ми, кто направил в ресторан Шэнь Фу ложную весть о золотом дожде.  Они не считались ни с затратами, ни с потерями. Чтобы тихо изолировать  одного,  уничтожаются по плану девять!  Получилось вместо девяти пятеро. Четверо остались на берегу. По сути, их спас Агасфер.
Бедный Ёсимура, уж он-то тут совсем ни при чем.
Уходя в воду, Леран слышал последнюю команду Сэма Эллиота:
- Всем за борт! И подальше от яхты!
Запоздавшую команду.
Леран видел, как разламывается по центру корпус яхты, а со стороны кормы, оставляя бурлящий след, стремится к «Барту Эриксону» еще одна торпеда, завершая ис-полнение замысла. Новый взрыв оглушил его, заставил рывком устремиться в глубину и в сторону  от  места  катастрофы.  Справившись с порывом инстинкта самосохранения,  Леран рванулся на поверхность.  Вынырнул он в пятидесяти метрах от яхты. Точнее, от ее остатков: они распадались, горели и дымили.
В такой мясорубке живым нет места.
Леран вошел  в воду.  На дно медленно опускались части двигателя, металлические куски корпуса. К месту происшествия направлялись акулы. Трагедия Барта Эриксона повторилась.  На этот раз Барт, воплощенный в яхте, разделил смерть с другими, не остался в одиночестве.
Леран приблизился, осмотрел все, что осталось. Но ничего не осталось.  Ничего от тех,  кто еще минуты назад думал о завтрашнем дне. Он не  стал ожидать,  когда хищники моря начнут рвать на мелкие части обрубки человеческих тел и пошел в глубину мимо  замерших  в  равнодушии серебристо-черных  туловищ,  способных  перевоплощаться в знающих свою цель чудовищ. Чудовищ,  созданных людьми.
Он поплыл к берегу,  стараясь держаться середины между дном и поверхностью. На половине расстояния его остановила невероятная картина: прямо под ним,  у большого камня, обросшего коричневатой зеленью, лежала та самая русалка или безрассудная пловчиха.  Золотистый волос накрывал ее почти до колен,  оставив свободным лицо,  похожее одновременно и на Флоранс и на Леду.
Еще одна смерть!
Но здесь можно попробовать помочь...
Он сделал первое движение,  глаза золотоволосой раскрылись, и Леран остановил-ся: они были такими же, как у него, - золотыми! Почему глазницы египетских мумий за-крывали золотой пластиной? Или такое делали умершим королям инков?
Взгляд золотых глаз пронзил его открытым смыслом,  и Леран  мгновенно  забыл о том,  что позади,  - об останках «Барта Эриксона».  Его ждали свои,  такие же, как он. Все, что оставалось позади, - лишь прелюдия.  Он  возвращался домой,  к своей потерянной памяти.  К Учителю.  Больше не будет мучительных загадок, ненужной всеобъемлющей суеты, непонимания и преследований...
Леран без сомнений устремился вперед,  легко  рассекая  темнеющую толщу воды следом за золотоволосой.  Какая она странная, самое идеальное существо из всех виден-ных им! Вид живого дракона в секретном центре на побережье близ Сент-Себастьяна по-разил его меньше.
Тенью мелькнуло воспоминание о разговоре с Крейслером.  Там  направляли лю-дей по пути белой мыши. Помещали человека в специальную жидкую среду,  закачивали туда под давлением кислород и осуществляли принудительное дыхание. Состав водной смеси постепенно адаптировали к естественному,  морскому. У кого психика выдержива-ла, - тот выживал. Надолго ли?
А Леран Кронин, не задумываясь о проблеме дыхания, чувствует себя в воде не хуже,  чем в воздухе. Он, - другой, не такой, как все. Он, - как та,  что плывет перед ним к берегу.  У него с ней одинаковая кожа, волос, глаза. Она дышит в воде, способна переда-вать мысли... Он, - как те, кто прислали ее за ним. Она лежала в воде, ожидая его. Она по-казала, что ждет его, еще до взрыва яхты. Мысль о яхте прошла стороной, не причинив ни боли, ни сожаления.
Женщина подплыла к береговой скале, прильнула к месту, отстоящему от дна все-го на двадцать метров,  повернула к Лерану  голову.  Золотые глаза распахнулись доброй радостью, она позвала его.
И тотчас женщину заслонило лицо Учителя,  так давно не  виденное.
Да, глаза Учителя были как у нее!
Леран услышал его слова:
- Ты у цели.  Ты пришел к тем,  кого сможешь понять,  к тем,  кто поймет тебя...
После слов Учителя в голове словно сработал переключатель:  восприятие про-странства снова изменилось. Оставаясь внутри себя, он распростерся, распространился кругом. Зрение и все связанные с ним чувства обрели многомерность.
...За телом золотоволосой, - большой грот, надежно укрытый в глубине скалы. Пу-стота грота уходит так далеко, что даже его новое зрение не смогло достичь его дальней границы.  Где-то в недрах материка... Он осматривался,  а к нему приходили мысли: они струились ручейками и потоками,  направленные к нему многими «золотыми людьми»,  делающими ему встречу  в  глубине  грота.  Он не был готов к столь могучему потоку и выхватывал отдельные образы,  понятийные цепочки,  узлы чувств...  Все было иным, не как у людей, оставшихся в прошлом, на суше.
...Они, золотые, хозяева и этого, и того мира...
...Минное поле, на котором подорвался «Барт Эриксон», установлено по их указа-нию...
...Истинный разум  присущ только им,  остальные существа планеты, включая лю-дей суши, весьма отстают в развитии...
Леран простерся к морскому порту, поднялся над водой и увидел город со стороны моря сверху. Скопище неуютных коробок, накрытых куполом отравленного воздуха, не привлекало интереса. Желания проникнуть дальше, отыскать людей, знакомых по преж-ней жизни, пришло и тут же растворилось  в  обилии других значительно более ярких и насыщенных стремлений... Обстановка грота, чистая и прекрасная, влекла к себе.
За фигурой золотоволосой открылся круглый вход,  она скользнула в него,  Леран за ней. Дальше, - длинный тоннель, заполненный морской водой. Плита позади задвину-лась, закрыв грот золотых людей от остального мира. Вода в тоннеле мерцала, Леран уве-ренно плыл вперед, пока не увидел льющийся сверху свет. Он поднялся на поверхность.
Женщина, окутанная влажным золотым покрывалом, стояла у среза воды лицом к нему.  За ее спиной,  на гладко отполированной,  искрящейся поверхности стены,  он уви-дел ряд знакомых повторяющихся символов: бело-голубой трилистник, подобный тем, что остались на шелковой занавеси в комнате ресторана Шэнь Фу.
Он встал рядом с ней. Какое совершенное тело и какое красивое лицо!  Такой мог-ла выглядеть Леда, будь она повыше, да при таких волосах и глазах. Повинуясь мыслен-ной просьбе, он стянул с себя ненужную одежду.  Часть стены с трилистником бесшумно отодвинулась в глубь и в сторону, открыв проход в большое светлое помещение.
Женщина не шелохнулась и Леран понял, - первым входит он.
...Круглая комната  с гладкими стенами,  высокий сводчатый купол.
На стенах изображения все того же трилистника.  Вдали, напротив входа, - трое в невиданных им одеждах: что-то серебристое, ниспадающее с плеч крупными складками. У всех красноватая кожа, золотые глаза и волосы.
Золотые люди! Они есть, и их много!
Время легенд кончилось,  обратившись в красивую действительность.
Он, - среди своих. Где-то тут и Учитель!
- Брат наш! Мы поздравляем тебя с возвращением! - заговорил стоящий в центре, - Ты зовешь себя Леран Кронин, но истинного твоего имени пока не знает никто. Не знаем и мы. Оно - в тебе.
«Я - из золотых людей.  Когда-то я потерял их, а они нашли и вернули меня,  - раз-мышлял он,  - Имя мое скрыто в памяти, как и знание о забытом прошлом. Они помогут мне вспомнить все».
- Сложным был твой путь.  Ты слишком долго пробыл  среди  землян. Потому то, что услышишь, покажется тебе неожиданным и невероятным. Несовершенное сознание земного типа укрепилось в тебе, исказило внутренний облик.  Чтобы не нарушить внут-реннего равновесия,  брат,  мы будем возвращать тебя постепенно.  Сегодня,  - только то, что необходимо для Дня Посвящения.  Тебе еще трудно усваивать информацию без чув-ственного опосредования,  потому будем дублировать ее голосом на привычном  тебе языке. К концу дня ты научишься принимать наши образы и чувства непосредственно.
...Какой яркий свет!  Они и он, - не земляне?! Выходит, что Леран Кронин, - не че-ловек?
- Золотой дождь принес тебя на Землю, как принес и нас. Мы похожи на людей, но мы, - не они.
«Все-таки две  цивилизации!  Тут разгадка всех тайн,  к которым я стремился. Тут я узнаю все..».
- Брат,  ты осведомлен о Фаэтоне.  Планета Фаэтон, - наша с тобой родина.  На Земле мы рождены вторично. И не совсем такими, какими были прежде.
Возбуждение охватило Лерана. Известие о космическом происхождении золотых людей, - это уж слишком для первого дня!
- До крушения родной планеты мы имели более  простую  личностную, индивиду-альную природу.  Теперь она слагается из двух частей.  Одна, - форма, - подобна природе человека. Другая, - суть, - внебиологическая.  Ведь ты уже понял,  что можешь черпать энергию прямо из пронизывающего тебя пространства и времени. Мы, - не рабы биосфе-ры, как земляне. Хотя и у них есть второе тело, но много слабее физического.
Миллионы наших братьев в преддверии второго рождения вращаются по неизвест-ным орбитам вокруг Солнца и его спутников,  не зная ни прошлого, ни будущего...
Параллельно с  речью  среднего  Леран  начал воспринимать и мысли правого в виде образа-картинки.
...Гаснет желтое светило, дающее жизнь планете Фаэтон. Эта звезда не Солнце.  Гибель неизбежна. Жители планеты единодушно решают: уйти от  грядущего взрыва жел-того светила в поисках нового источника жизни.  Долгий путь к другим звездам!  Планета становится звездолетом! Начинается  великий  путь Фаэтона,  его первое и последнее путешествие через пустыни космоса... И звезда-цель избрана. Солнце - ее будущее имя...
Говорит средний:
- Детство среди землян необходимо для  акклиматизации  на  Земле. Вторично мы рождаемся биологически созревшими. После рождения требуется несколько лет для само-проявления.  Всего короче  и  безопаснее  оно проходит в среде землян. Море выращивает из семени лотос, лотос рождает нас,  земляне принимают в свое общество,  потом мы ухо-дим от них  в свой мир.
«Человечество, - инкубатор для фаэтов, - впервые Леран назвал золотых людей по-земному,  - Ирвин,  Мария, Леда, Барт, - они были нужны затем, чтобы помочь мне со-зреть, внутренне сформироваться».
Леран слушал  и  одновременно  все быстрее осваивал поток мыслей, направляе-мый к нему от фаэтов.  Такой насыщенности, цветовой наполненности у людей,  у землян, нет. В одном летящем образе все: и глубинная суть передаваемого,  и все подробности о нем во взаимосвязи... Красиво и увлекательно!
«Да, я вернулся.  К своим,  к себе.  Все окружающее меня теперь я воспринимаю как совершенно естественное,  приемлю в целом и в деталях.  А ведь это обобщенное чув-ство  сродни  тому,  что  охватывало  меня  в Нью-Прайсе,  при возвращениях в поселок. И это несмотря на то, что дом Крониных был для меня инкубатором, временным домом...
Мой земной  дом  уничтожен вместе с его обитателями велением фаэтов.  Так было нужно, чтобы обеспечить мое возвращение сюда, в мой истинный дом. Землян миллиар-ды, смерть нескольких ничего не меняет. Это, - разумно,  так как судьба одного фаэта превосходит  цену  человечества…»
Мысли Лерана мешались с мыслями других фаэтов,  разделить их было трудно. Все будто ясно, а сомнения оставались. Истины фаэтов действуют и в мире землян, не знающих о фаэтах и их роли в жизни Земли. Незыблемые истины. Видимо, и Агасфер, - порождение фаэтов. То, что в несовершенном мире землян зовется преступлением,  в этом гроте видится  неизбежным проявлением деятельности неразвитой людской общности. А обращение Агасфера к Лерану Кронину вызвано элементарным страхом перед золотыми людьми.  Инстинкты ведут его и подобных ему. Инстинкты, но не разум.  Преступная ра-бота секты Агасфера с высшей точки зрения законна и оправдана. Чего же ему бояться?
«Барт Эриксон» уничтожен.  На место Лерана Кронина  пришло  новое существо.  Кто он теперь,  чему будет служить?  Как его зовут и каково имя Учителя?  Как это узнать, если не знают сами фаэты? Знающий не все способен ошибаться.  Но в тех, кто перед ним, нет сомнений в своем совершенстве,  они непогрешимы. Такое странно с позиций известной ему логики. Или ему предложат иную систему оценок?
Болезненно кольнула мысль о прошлом. Почему болезненно?! Ведь он внутренне уже отказался от всех, кого считал дорогими себе людьми. Сам смысл их жизни заклю-чался в том,  чтобы ускорить его появление в гроте золотых  людей.  Своей гибелью они обеспечивали его движение к высшему пониманию.
Чувственная память о Нью-Прайсе и Сент-Себастьяне, - лишний груз, от которого предстоит освободиться.
Он вспомнил пухлого Бергсона-младшего. Расстаться с ним, - легко.  Уже сделано! Фред - рыхлое естество, в нем нет завершенности, цельности.  В отличие от линии Ирвин-Барт-Эрнест... Эти трое объединяются памятью в одну личность,  эта линия крепко сплелась с  его  собственной.  Здесь  труднее...  И  маленькая страдающая Леда,  - тоже будет трудно.
Убирая из себя что-то,  надо его замещать равноценным. Чем или кем заменить Ле-ду?
- ...мы живем отдельно от землян. Нас мало, меньше миллиона. Каждый из нас,  - величайшая ценность. У землян есть знакомая тебе сказка о Шамбале, - стране мудрецов, расположенной в недостижимых горах. Земляне желтой веры поместили ее в Тибете,  они уверены, что могут пройти в Шамбалу, если преодолеют стену ледяного тумана. Никто из них не знает,  что по земной воле проникнуть к нам нельзя.  Этот пример  говорит тебе:  среди землян мы опираемся на буддистов,  - их взгляды делают их более приемлемыми для нас...
«Отчего же я не воспринял буддизм как истинную религию? Не увидел в нем выс-шей  чистоты,  принял  за  полуатеистическое  мировосприятие.  Ошибка? Или нет?»
Они слышали его  и реагировали соответственно.
- ...наша религия не имеет храмов и служителей. Она индивидуальна по сути.  Для землян она недостижима,  они,  - раса без будущего. До нашего  прихода  планета Земля принадлежала к низшему типу.  Мы смогли поднять ее на уровень планет среднего  типа.  А  земляне,  -  накануне исчерпания своего природного ресурса.
У нас нет религиозных разногласий, размежевания в понимании Истины.  Земляне стремятся к разобщению.  Дробление разума, - прямой кратчайший путь к упадку.
«Шамбала... Если золотые люди,  - учителя человечества,  чему они учат землян?»
И он решился на первый открытый вопрос:
- Фаэты,  - те,  кого называют махатмами?  Люди говорят о  редких встречах с учи-телями, о посланиях от них. Так они, - вы? Мы?
- Встречи землян с нами на таком уровне - иллюзии. К нам стремятся многие зем-ляне.  Каждому из упорствующих мы даем свое.  Кто гибнет,  кто теряет разум.  Некото-рые обретают обманную память о встречах с нами. И начинают претендовать на роль про-роков в своем темном мире, изобретают учения,  проповедуют заблуждения.  Ты ведь зна-ком с Агни-йогой?  Такое происходит по нашей воле и в наших интересах.
- Выходит,  все земляне подвластны фаэтам и телом,  и духом? И не было в исто-рии человечества настоящих пророков?
- О нет!  Наше влияние не абсолютно. По земным меркам наша власть на Земле не-ограниченна. Но не все в истории землян и не все земляне нам подвластны.  Это отдельная тема, выводящая на вселенские тайны. Истинные пророки среди землян,  - не от нас,  независимы от нас,  непонятны нам... В том, - одна из причин того, почему мы не можем быть учителями в  полном  смысле.  И нам созвучна истина:  чем ничтожнее среди прочих считает себя существо,  тем оно выше объективно. К сожалению, представить себя ниже землян нельзя.
«Опуститься ниже людей уже невозможно...  И тем не менее  они  не исчерпали свой потенциал...  Не совсем ясно.  Находясь среди людей,  я склонялся к мысли,  что впе-реди у человечества катастрофа.  Но  фаэты!  Сила,  способная предотвратить ее? Почему не проводится нужная коррекция развития земного общества? Или поздно? Неужели меж-ду двумя цивилизациями неодолимая пропасть?»
- ...Единственное,  что объединяет нас и землян: признание Высшей Мудрости, Высшей Силы, одинаково недоступной и для нас и для них...
«Недоступной?.. Но ведь людям она доступна. Те же пророки... Были бы вера и же-лание. В чем здесь одинаковость?»
- Все не так просто...  Дело в том, что существует Путь развития, определенный  всем  существам Вселенной.  Отклонение от Пути несет гибель.  Мы отклонились от Пу-ти,  находясь у родной звезды.  И  получили отсрочку, не зная того.
Орбита в промежутке между малыми и крупными планетами наиболее соответ-ствовала привычным для нас условиям.  Заняв выбранное место, мы обследовали систему Солнца.  На Марсе, Земле, Луне и Венере обнаружили следы древних цивилизаций. Остальных планет разум не коснулся. За исключением Сатурна,  - он не подпустил наши корабли. Энергия колец расправлялась  с ними на дальних подступах.  Теперь мы знаем:  действовала интеллектуализированная охранная структура.  Когда-то мы уточним,  кто ее оставил.  Лишенная контроля живых создателей,  она уничтожала любое искусственное тело как потенциал угрозы.  На Сатурн нам не хватило  ни сил, ни времени. В этой ошиб-ке, - внешняя причина гибели Фаэтона. После нашего внедрения в Солнечную систему  охранное  устройство  Сатурна решило обследовать Фаэтон лучом,  содержащим жесткую компоненту. Недра Фаэтона, преобразованные нами, являлись планетным двигателем-генератором.  Внутри  планеты концентрировалась громадная энергетическая мощь, для нейтрализации которой требовались тысячи лет.  Луч Сатурна спровоцировал неуправля-емый взрыв, имевший множество последствий. Мы потеряли планету, установка на Са-турне перестала работать. В конечном счете, мы сами себя уничтожили.
Но не навсегда.  Высший Разум вновь нам дал отсрочку,  но в каком исключитель-ном  виде!  Мы  видим в этом указание на избранность фаэтов среди иных форм бытия материальных носителей разума.
Случилось так,  что  ко времени прямого столкновения между нами и остаточным проявлением сатурнианской цивилизации  мы  успели  подготовиться к такой неожидан-ности. И она не явилась в принципе внезапной.
Мы решили проблему сохранения своего генетического кода и индивидуального  разума.  Мы  аккумулировали полную запись каждой личности в малом объеме,  сохраня-ющемся при любых воздействиях.  Семена  растения стали  консервами для хранения и последующего возрождения всех жителей Фаэтона. Семя воспроизводило,  расцветая,  внешний облик и внутреннее психическое наполнение каждого из нас. По всей планете разместили контейнеры с семенами. Контейнеры предназначались для универсальной за-щиты, имели практически бесконечный потенциал независимого существования и запус-кали программу возрождения при наличии подходящих условий.
Главные открытия сделаны нашим вождем Эрлангом.  И нам неизвестны все усо-вершенствования организма и психики,  осуществленные  во  время записи.  Семя Эрланга за миллионы лет после взрыва Фаэтона на Земле не возродилось. Не обнаружен он и на других контролируемых нами планетах.  Заслуги  Эрланга неоценимы!  Именно он решил проблему вечного анабиоза фаэтов в форме семени,  в белково-полевом коде. Нет ничего совершеннее белка,  и живая материя - прежде всего белок. Есть иные формы проявления разума, но они не столь гибки и пластичны...
«Золотой дождь...  Как просто:  это падающий контейнер,  в лучшем случае, - не-сколько. Контейнер анализирует атмосферу Земли, по ней определяет параметры встре-ченной планеты. Механизм анализа пускает программу.  Контейнер распадается на со-ставляющие,  их оболочка  сгорает  в воздухе,  сигнализируя  о месте падения семени.  Распавшийся контейнер продолжает функционирование до полной реализации  програм-мы...  Как  я мог познать эту простоту сам,  без подсказки? Эрланг действительно гениа-лен!»
 - Избрали  растение,  напоминающее земной лотос.  В семени лотоса нашей по-гибшей планеты заключена жизненная суть каждого из  нас.  Ведь все мы погибли вместе с Фаэтоном...  Ты прав: золотой дождь, проливающийся временами над земными морями,  демонстрирует  спуск  контейнера, попавшего наконец в гравитационную сеть Земли. Контейнер, окружив семя полевыми сгустками,  следит за безопасным развитием плода. Лотос выращивает нас до момента биологического совершеннолетия.
Нас, фаэтов,  мало. И не все падающие звезды нам удается зафиксировать вовремя. Приходится искать «золотых людей» среди землян...
«Теперь понятно,  почему у меня нет памяти о детстве.  Детства на Земле просто не было.  Я родился таким, каким меня нашла на берегу Леда. Решена и загадка о морском цветке».
- Почему избрали лотос, а не иное растение Фаэтона?
- Решение Эрланга.  Основанное на священных текстах. Знаком ли ты с древней-шим слоем индийской культуры Земли?  В те времена не говорили о неотвратимости упадка.
- Да, я изучил доступные мне материалы.
- Вспомни «Виная-питаку». Мы подскажем строки, удивительно совпадающие со строками из священной книги Фаэтона. А ведь они отстоят друг от друга на многие мил-лионы лет и световые годы.
Последнее открытие  всколыхнуло  и память,  и чувства Лерана.  Он шептал слова из «Виная-питаки» и думал, к какому из трех классов относятся фаэты и земляне...

«Подобно тому как в пруду,  заросшем голубыми лотосами, или в пруду,  заросшем красными лотосами, или в пруду, заросшем белыми лотосами, одни лотосы, рожденные с воде, выросшие в воде, не поднимаются над водой, другие, рожденные в воде,  выросшие в воде, стоят вровень с поверхностью воды, а третьи,  рожденные в воде,  выросшие в во-де, поднявшись над водой, стоят так, что вода их не касается, так же и Благословен-ный,  оглядев мир своим оком  просветленного, увидел существа, чей умственный взор лишь чуть запорошен пылью,  и существа,  чей умственный взор  покрыт густым слоем  пыли,  увидел  существа с острой восприимчивостью и с восприимчивостью  вялой,  су-щества,  обладающие благоприятной формой  и обладающие неблагоприятной формой, существа, легко поддающиеся внушению и трудно  поддающиеся внушению, а  также  увидел существа,  пребывающие в страхе перед иным миром и в страхе перед грехом».

 «Как все смешалось, - думал он напряженно, пытаясь отделить вневременное от рожденного человеческим опытом,  - Имели место прямые наблюдения землянами золото-го дождя,  кто-то видел и морской лотос. Некоторые,  возможно, были свидетелями рож-дения фаэта. Естественно, земной аналог лотоса Фаэтона удостоился  всеобщего  покло-нения.  Но  едва  ли только  в этом причина обожествления лотоса всеми земными циви-лизациями. Древнеиндийский текст содержит значительно более глубокий смысл. И зем-ная составляющая в нем лишь малая сторона…»
Леран вспомнил самую сокровенную формулу-мантру Востока:

...ОМ  МАНИ  ПАДМЕ ХУМ...

Древнейшие слова,  но нет им однозначного, общепринятого перевода на совре-менные языки.
Тибетцы переводят так:  «Будь добрым и станешь счастливым». Прекрасное поже-лание, не ставшее правилом жизни.
Путешественник Николай Пржевальский много беседовал с  ламами.  И сделал  вывод:  в лотосовой формуле заключена вся буддийская мудрость.  Не случайно буддизм близок к фаэтам.  Не столкнулся ли Пржевальский  с иллюзией Шамбалы, подобно Рери-ху?
Но Лерану ближе смысл, извлеченный из мантры Иваном Ефремовым, он хорошо помнит гобийские заметки русского ученого и писателя...

О,  СОКРОВИЩЕ  В  ЦВЕТКЕ  ЛОТОСА...

Высшее сокровище всех миров,  - жизнь и разум в единстве.  Единый  Путь разви-тия разума...  Общие представления сокровенного смысла...  И на Земле,  и на Фаэтоне!  Святые, божественные образы всегда связаны с особенностями лотоса,  простого и пре-красного цветка. Знание, не имеющее границ во времени и пространстве...
Велик Эрланг, единолично избравший лотос для возрождения своего и сопланет-ников!
Брахму индусы называют лотосорожденным.
Традиция ислама утверждает:  на седьмом небе,  справа от престола Бога, растет лотосовое дерево.
Лу Шань,  родственник  жены Эрнеста Мартина,  - представитель китайской ветви буддизма.  По его словам,  на западном небе  расположено лотосовое озеро. Каждый лотос в озере, - душа умершего человека! И вообще все западное небо есть средоточие цветков лотоса различных  форм, размеров, оттенков. Лотосовый рай...
Экипаж «Барта Эриксона» обсуждал в океане загадку лотоса.  Не  во сне ли было это?
Говорила Ли,  светящаяся трепетным смыслом  полузабытого  знания.
Лия... Имя, данное Эрнестом, ей более подходит.
...ОМ... Или АУМ...
Священный слог. Он, - в начале всех ведических мантр.
В Риг-Веде записано: «Ом тад вишнах парамам падам».
«Лотосные стопы Вишну - высшая цель предавшихся Богу».
Далекий, как звезда, голос Лии:
 - ...Святость и чистота неразделимы. Лепесток лотоса всегда чист, до  него не мо-жет дотронуться и вода.  Божественное не соприкасается с грязью,  духовное отделено от материи... Тонкий и прохладный запах лотоса будит воспоминания о рае.
Леран окунулся в память Земли.
Золотой век  людей-землян...  Мифы говорят:  когда-то и люди были золотыми. Память не сохранила координат места и времени, обманные реалии железного века засло-нили ее.
Что ждет фаэтов? Где гарантия, что они снова не уклонились от Пути?  Тяга землян к лотосу, - по сути тоска по потерянному раю, восторженная мечта о чистом высшем блаженстве-наслаждении. Мечта о том, что недостижимо  в  земной жизни.  ...Планета низшего класса,  поднятая на средний уровень... Но она есть, жива. А высшей, райской планеты Фаэтон нет, на ее месте - рой осколков.
Увлеченный сопоставлениями,  столкновением усвоенного ранее,  узнанного те-перь и незнаемого,  Леран не сразу услышал обращение к себе.  Шел мощный поток мыс-ленного излучения многих,  направляемый к нему одному. Погибшая планета обращалась к возрожденному сыну своему...
И было неважно, с кем из фаэтов он соприкасается в данный момент, каково его имя. Ведь и они не знают, как его зовут.
- Готов ли ты воссоединиться с нами?  Готов ли  пойти  по  дороге чистого разума и трезвости?
Разве мог он  ответить  «нет»?  Прилив  радости  захлестнул  его, вскрыв замуро-ванные в глубине «Я» пласты собственной, неучтенной силы.
- Вижу в твоей готовности мощь неожиданную!  Ранее, братья, мы не встречались с такой энергетикой... Непонятно!
- Неучтенное влияние человеческого мира.  Преждевременное раскрытие...
- С миром землян надо расстаться. И чем быстрее...
Радость, удивление,  восторг, неиспытанные ранее ощущения кружили его, как осенний листок в предгрозовом вихре.
Сдержанное ожидание,  спокойное созерцание, дружеский интерес исходили  от соединившихся с ним фаэтов.  Но вот и голос того,  кто выше правом...
- Все мы прошли ритуал Посвящения.  С него мы начинаем непройденный на Фаэ-тоне путь. Мы приглашаем тебя во Дворец Посвящения...
Трое в серебристых одеяниях повернулись кругом, часть стены перед ними,  с бе-лым трилистником в центре, заволновалась,  покрылась рябью, оделась туманом и обрела прозрачность.  Не колеблясь, Леран вслед за фаэтами  прошел  через пустоту камня,  и оказался в заполненном теплым желтым сиянием круглом помещении.  Под центром  раз-деленного  на  семь сегментов-секторов  сводчатого купола на зеркально отполированном граните пола стояло невиданное сооружение.  Более ничего во Дворце Посвящения не было.
Нечто похожее на бутон... А вокруг, через равные интервалы, - шестеро фаэтов. Среди них и те трое, и женщина, проводившая его через море в грот.  Свободное седьмое место предназначалось ему.  И почему они комнату зовут Дворцом?
Леран ступил на свободное место. Ритуал...
 - Перед  тобой  стилизованный символ мира фаэтов.  Такая схема на языке землян зовется «мандала»,  а нами понимается как «обладание сущностью».
Говорила его проводница Айла, напомнившая сейчас не только Леду и Флоранс,  но  и Марию Кронину.  В фаэтянке собралось все:  женственная мягкость, красота, грация, ум. Впервые Лерана посетило желание близости к женщине, но смутное, не оформленное в конкретные образы обладания.
- Наша  мандала изображает семилепестковый цветок лотоса,  - продолжала Айла, - Ты знаешь, лотос для нас священен. В центре цветка реконструкция образа фаэта. Имя ему, - Эрланг. Заслуги Эрланга неизмеримы.  Равных ему не было. Через Эрланга на Фаэ-тоне осуществлялась связь с  Высшим Началом.  Благодаря нашему вождю мы обрели но-вую жизнь после взрыва родной планеты.  Его гений сделал нашу новую жизнь  практически вечной и придал нам в новом рождении невиданные силы и возможности.
Поэтому Эрланг - в центре лотосовой мандалы.  Мы не ведаем, когда он вернется к нам и как изменит наше миропонимание. Тогда, наверное, в центре этого лотоса появится нечто иное.  Пока же здесь он, по решению всех семисот тысяч фаэтов Земли. Кроме лич-ности Эрланга, центр мандалы олицетворяет нашу ведущую цель: собрать всех, кто еще скитается в контейнерах по космосу, кто затерялся на других планетах и лунах. Мы ждем Эрланга!
- Мы ждем Эрланга!  - следом за Айлой повторил невидимый многотысячный хор фаэтов, участвующий в церемонии Посвящения.
- Я жду Эрланга! - подчинившись общему настрою, сказал Леран.
Полностью раскрывшийся семилепестковый лотос с фигурой фаэта в центре мед-ленно вращался по часовой стрелке. Леран всматривался в обнаженную фигуру.  Не ка-мень, не дерево, не металл. Ни какое иное вещество.  Эрланг  воссоздан  способом,  близ-ким  к  волновому  голографическому.  Сколько ему было лет?  Тело атлетическое,  стройное.  И когда вернется внутренняя память? Ведь он в той жизни тоже знал Эрланга.
Вот фигура повернулась лицом, на смену золотым локонам пришли золотые глаза.
Лицо! То самое,  знакомое лицо,  лик из забытых лет, лик Учителя!
Так вот кто являлся ему в трудные минуты,  кто помогал раскрываться...  Эрланг!  Видимо,  великий фаэт вложил свой образ в каждое семя.  О нем помнят все, и все ждут его возвращения.
Ожидаемая встреча с Учителем откладывалась. Леран поднял голову, будто  наде-ялся увидеть его наверху.  Свод Дворца вращался синхронно с мандалой. Ни шороха, ни скрипа... Велика сила фаэтов!
Фигура Эрланга совсем не казалась статуей. Исходящий от белых лепестков свет оживлял красноватую кожу,  движение  выделяло  поочередно разные группы мышц. Гла-за искрились, вызывая ожидание: вот-вот Учитель заговорит...
- Обрати  внимание на лепестки...  На краю каждого,  - ритуальные блюда, приго-товленные из земных лотосов.
Леран уже знал имена всех шестерых, представляющих Правящий Совет фаэтов на планете Земля.  Встреча с Эрлангом-Учителем пригасила влечение к Айле, и он с особен-ным любопытством изучал двоих, имеющих высшую власть. Эйбер, - вождь фаэтов Зем-ли, первый ученик Эрланга на Фаэтоне.  Арни, помощник Эйбера, до сих пор не вспом-нивший своего истинного имени и прежнего положения. Память к Арни возвратилась частично.
Леран успел привыкнуть к лицам землян,  эмоциональным, подвижным, легко вы-дающим их внутреннее состояние.  У Эйбера и Арни,  - неподвижные, застывшие черты, непроницаемые глаза. Холодная и недоступная красота...  Власть над фаэтами, - это и власть над землянами, над Землей.  Видимо, ее долгая тяжесть легла на их лица застыв-шей печатью. Разве не так же отстраненно выглядел Леран среди землян в последние  го-ды?  Что предпочтительнее:  замкнутость фаэтов или открытость землян, он еще не ре-шил. Вновь заговорила Айла, ведущая церемонию.
- Восточная кухня Земли широко использует в пищу семена лотоса. И свежие, и предварительно высушенные, они применяются в сладких блюдах.  В  ритуале Посвяще-ния мы реализуем внешне похожую технологию приготовления.  Но наши блюда,  - дру-гие.  Главное в них, - духовная  суть.  Их предназначение, - помочь заново рожденному усвоить то сокровенное, что объединяет фаэтов, превращает их в единую сущность. А усвоив, - влиться в эту сущность, сделаться ее частью.
«Сингон... Тело мудрости…»
- Хорошая ассоциация,  брат наш, - в голосе Айлы прозвучала нотка радости, но лицо ее осталось неизменным, - В японской буддийской школе Сингон мандала алмазного мира,  составленная из пяти лепестков лотоса, используется для познания и обретения «тела мудрости». Сингонская схема, - отражение нашего символа, как и многое другое в мире землян. Наша лотосовая мандала наполнена энергией всех возрожденных фаэтов,  они все на связи с нами и с тобой. А в блюдах из семян лотоса присутствует душа каждого из нас.
- Приступим  же!  -  прозвучал  голос  Эйбера;  он произнес слова вслух,  твердо и властно,  первым нарушив тишину под вращающимся куполом.
Свет во Дворце Посвящения пригас, Леран вместе с членами Правящего Совета поднял голову. Купол потемнел, на его месте явилось звездное небо.  Звезды,  сплетенные в неизвестные созвездия... Вид Галактики из точки, удаленной от Солнца, понял Леран. Из той точки, где жила планета Фаэтон.
Пригасло и сияние лепестков,  лучи далеких звезд коснулись Эрланга, темно-красная кожа заиграла небесным светом.
Эйбер вернул ритуал на внутренний, внеголосовой уровень общения.
- Семь лепестков кодируют  наше  понимание  Вселенной,  обозначая стороны-свойства  мира и преобразование их в личности фаэта.  Два,  не прямо противостоящих, означают соответственно необъятность глубины мироздания  и  неизмеримость высоты мыслящего духа.  Два других,  слева, заключают многомерность пространственных форм и поток  всепроникающего времени.  Три, справа, представляют жизненные силы фаэта: биоэнергетическую, психоволевую и духовноорганизующую. Центр мандалы, сливая семь сторон  в неразрушимое единство,  несет интегрирующий смысл:  всегда и везде каждый фаэт представляет всех, все фаэты выражают волю каждого.
Краткая схема  выделяет  главное,  стержневое,  наш  внутренний и внешний миры многократно богаче.  Знакомство с мандалой Фаэтона позволило тебе понять,  насколько фаэт превосходит землянина. И тебе, брат, предстоит переменить свое миропонимание,  перевернуть его.  Земное,  - лишь слабое отражение нашего,  и никак не наоборот.  Арни,  очередь за тобой.
Помощник Эйбера  прищурил  глаза,  направленные в центр лотосовой мандалы,  и она остановила кружение.  Лепестки заняли  места  напротив стоящих фаэтов. Арни оглядел лица присутствующих, начав с Эйбера и закончив новообращенным.  Леран отметил в его взгляде концентрацию  непреклонной, не знающей возражений воли. Взгляд ожившего царя-Сфинкса...
Подобное выражение глаз,  - не редкость и среди землян.  Но то, - лишь бледное отражение...
Прикосновение взгляда Арни сделало Лерана частью одного  организма,  состоя-щего из семи голов,  четырнадцати рук... Он протянул руку и коснулся пальцами круглых цветных кусочков,  лежащих горкой  на  снежно-белой поверхности лепестка.  В миг при-косновения его пронзила обжигающая единая мысль сотен тысяч фаэтов.  Мысль невыра-зимая,  окутанная мощнейшим  чувством,  спаянным из тысяч эмоций,  она несла беско-нечные оттенки одной великой силы, имя которой - родство! Ты - во всех, все - в тебе!
Разом все земное,  приобретенное со времени рождения в Нью-Прайсе до падения в море с «Барта Эриксона», стало лишним, чужим и чуждым.
Ликование, ранее не испытанное и в малой мере, влило в него неизмеримую  зем-ными  оценками мощь сообщества фаэтов и подняла над глупой суетой,  мелкими бедами и незначительными радостям землян. А вся Земля предстала муравейником у ног.  Он же стоял над ним,  божественно могучий, способный верно решать и безошибочно действо-вать. Даже не шевельнув пальцем,  он мог изменить судьбу любого муравья или всего му-равейника...
Леран положил розовый шарик на язык.  Шарик растаял, оставив воздушный слад-кий привкус.
Мандала тронулась,  сделала седьмую часть пути по окружности, остановилась.  И так семь раз. С каждой остановкой, с каждым прикосновением  к следующему блюду,  с каждым очередным вкусовым ощущением Леран снимал с себя, слой за слоем, земную накипь, наполняясь светом высшего знания.





18. Новый  Лу Шань.
Положение делалось отчаянно тяжелым.
От помощи  буддийской общины Эрнест отказался категорически.  Лия не настаи-вала.  Сверхдостаточно того,  что приютили Леду. За нее можно быть спокойными: она под надежной охраной и опекой.
Через пару недель после чрезвычайного происшествия с яхтой  Мартин завершил этап активного дознания. Все попытки отыскать подход к причине гибели «Барта Эриксона» были  безуспешны.  Наступала  эпоха  безденежья.
В глубине души Эрнест надеялся,  что  Бергсон-младший,  прекрасно зная о ситуа-ции,  в которой они оказались, подаст о себе весть. Но все сроки прошли.  Пересилив себя,  экс-комиссар отдал последние центы  на телефонный  звонок  в  Сент-Себастьян,  в офис фирмы «Сталь и сплавы». Расчет был верен:  трубку поднял Фред.  Новоиспеченный бизнесмен мучительно  выбирал  слова,  не  решаясь  прервать разговор и в нетерпении скрывая давний страх.  Все поняв,  Эрнест с  презрением  сказал  слова Майкла Крамова: «Твою дивизию!» и бросил трубку. Друг обратился предателем.
Лия, узнав  о  переговорах  с  Сент-Себастьяном и посмеявшись над возмущением Эрнеста,  очень мило и авторитетно заявила, что лучше быть нищим, чем любым из Берг-сонов.
- Но Лия!  Ведь ему ничего не стоило отправить нам тысячу-другую. Все их деньги - от махинаций-эксплуатаций, я-то знаю. И они знают, что я знаю.  На его месте я бы фонд помощи жертвам кораблекрушений организовал...
- Ты на его месте?   рассмеялась Лия,   Ты никогда не будешь на его месте.
- Что?   снова возмутился Эрнест, - Я не способен руководить  и такой ничтожной компанией? Ты считаешь, я совсем ничего не умею?
-  Суметь-то ты сумеешь.  И это,  и многое другое,  - уже серьезно сказала Лия,  - Но ты не из касты императоров. Ты, Эрнест, не реализовавший себя монах. Я тебе поме-шала, и ты стал обанкротившимся комиссаром полиции.
- Лия, что ты такое говоришь? - простонал Эрнест, - Да если бы не ты, меня и со-всем бы не было.
Лия усадила его на подушки, погладила рукой засеребрившийся в течение послед-них дней волос у висков, тихонько произнесла:
- Я сейчас расскажу,  каким ты был в прошлой жизни. Четыре тысячи двести лет назад,  в годы правления императора Яо, жил в Китае отшельник по имени Сюй Ю.  Он прослыл столь мудрым,  что вся страна поклонялась  ему.  Однажды  император,  от пол-ноты чувств осознав собственную ничтожность,  предложил отшельнику свой престол.  Угадай,  что ответил Сюй Ю?
- Поблагодарил и спрятался в пещере,  чтобы не увидеть свое  тело обезглавлен-ным.
- О нет, Эрнест! В те времена люди не были столь жестоки. Отшельник заявил им-ператору,  что недостойное предложение осквернило его уши и поспешил омыть их в ближайшей реке. Как тебе поступок?
- Загордился твой Сюй, Лия. Но в целом он прав.
- То-то! Так я сообщу Лу Шаню? Ведь не император, а дядя всего.
Мартин вынужден был согласиться. Местные буддисты связались с монастырем на северном Тибете и через неделю пришло  неожиданное  известие: по указанию высшего руководства лама покинул горную обитель более месяца назад. Новость заставила пере-смотреть некоторые предварительные оценки.  Лия  заново  вспомнила непонятный во-прос Лерана,  заданный во время памятного ужина в восточном стиле. Непонятное прояс-нялось, запутывая бывшее ясным прежде.  Леран определенно видел в тот вечер Лу Шаня. Как, где, когда точно? Лия задумалась.
- Люй с детства был увлечен идеей самосовершенствования. А в последние годы мечтал о вступлении в секту «красных шапок».  О ней я мало знаю.  Совсем немного. Ме-стопребывание «красных шапок» известно только далай-ламе. Ну, и кому-то из его ближ-него окружения.
- Элита ламаистов?  - заинтересовался Эрнест, - Чем они занимаются? В чем их от-личие от остальных?
- Они идут дальше.  Развитие мозга, телепатия и все такое. Слышала, хотят стать как йети.
- Йети...  А эти кто? - спросил Эрнест, рассматривая усталое лицо Лии, похудев-шее, с обозначившимися морщинами.
Хотелось проявить  сочувствие,  но они оба не любили беспричинных порывов нежности.
 - Лесные люди.  Или снежные. Их по-разному называют. Разумные существа,  по-добные нам. Только они не меняются, остались такими, какими были тысячи лет назад.  Лу Шань говорил, йети имеют способности, которых нет у обычных людей.  Понимают язык животных и растений, могут при желании становиться невидимыми...
- Маленький Люй стал большим Лу Шанем и пожелал  обрести  невидимость.  За-бавно! Восток переполнен легендами, - почти раздраженно сказал Эрнест,  - Золотые лю-ди, Шамбала, йети... Что здесь делать бедному безработному негру,  не понимающему языка и растений,  и людей? Кругом разгул преступности,  а в услугах профессионального полицейского никто не нуждается!
- Лу Шань как-то сказал,  что Шамбалу надо искать в своем сердце, -  прошептала  Лия,  положив  желтую ручку на черную ладонь мужа,  - Я знаю, тебе трудно. Но когда нам было легко? Главное, - мы вместе.
- Да, Лия, это главное, - потеплевшим голосом согласился Мартин и обвел глазами скудное убранство их временного пристанища,  - Еще  несколько дней, и нечем будет платить за эту конуру. Со страховкой за яхту ничего не получается. Здешние власти обращаются с законом, как теннисист с мячом.  Они выталкивают нас из города.  Пока нас спасает твое двойное гражданство.  Безработный комиссар полиции, - лучшей мишени не придумать и для левых, и для правых. А центром тут и не пахнет...
После долгого разговора Эрнест и Лия пришли к  выводу,  что  надо еще месяц продержаться в городе.  Лия займется Ледой,  а Мартин найдет себе какую-нибудь работу в порту.  Только порт мог помочь ему  приблизиться к решению всех проблем. Без этого будущее представало в мрачных тонах.
Причалы, склады,  грузовые и контейнерные площадки... Минимум автоматики и механизации.  Почти каменный век.  В почете дешевый  ручной труд.  Экс-комиссар Эр-нест Мартин,  - портовый грузчик.  Как объяснили ему в портовой администрации,  эту работу нужно ему оценивать как удачу. Иначе пришлось бы переквалифицироваться, учиться заново. На официанта или мойщика посуды. И сдать экзамен по минимуму специальных навыков. Даже на вышибалу портового кабака он не тянул, не было рекомендаций.
Эрнест уже  достаточно  прилично изъяснялся на китайском и старательно «ловил» разговоры,  надеясь узнать новые подробности  о  происшествии с «Бартом Эриксоном», отыскать ходы к тайным структурам, имеющим к тому отношение.
Спина Мартина не подвела,  и ежедневный заработок позволял им существовать вполне сносно. Лия ухитрялась экономить на случай непредвиденных обстоятельств. Ведь и для того, чтобы срочно исчезнуть из города, требовались деньги.
Терпение их  вознаградилось на исходе месяца,  когда Мартин начал думать, что он грузчиком родился и грузчиком умрет.
В один  из жарких перерывов бригада расположилась в символической тени кон-тейнера на горячем асфальте.  Мартин надвинул на лоб шляпу и в мечтах о любимом йо-гурте лениво потягивал пиво из бутылки.
- Эрнест,  смотри, кто пришел, - услышал он насмешливый голос одного из грузчи-ков, - Видно, безработный мандарин.
Мартин поднял шляпу. Перед ним стоял китаец в национальном платье немысли-мой расцветки с невероятными складками.
«Ненаглядный ты наш,  - подумал Эрнест,  - Заблудшая овечка  сама нашла родное стадо. И куда ты дел свой желтый плащ мудрости?»
Он медленно поднялся,  расправляя затекшие от  получасового  бездействия мыш-цы.
Судьба делала новый поворот,  предстояло прощание с товарищами по профессии, столь удачно обретенной.
Мартин и Лу Шань полминуты постояли,  смотря в глаза друг  другу.  Затем  Эр-нест  пожал руку всем членам своей бригады,  собравшимся было через неделю избрать его своим главой вместо чересчур хитрого и  болтливого корейца, и медленным шагом направился за пределы порта. Лу Шань держался за ним в пяти шагах.
До прихода на квартиру,  где их встретила изумленная Лия,  они не произнесли ни слова.  Лу Шань обнял племянницу,  осмотрел комнату, задержал взгляд на неразличимых рисунках выцветших обоев.
За чаем Лия рассказала историю их приключений. Лама слушал с закрытыми гла-зами. И философски мудро изрек, смотря в пол:
- Люди не хозяева своей судьбы. Правит нами мудрость Шамбалы.
- Ты  их видел,  Лу Шань?  - не удержался Эрнест;  он склонялся к мысли,  что по-торопился попрощаться с портовыми друзьями, - Тебя приблизили к их мудрости? Тогда скажи, чего нам ждать!
- Намерения великих не открыты и императорам. Их мысль непостижима.
Лия смотрела на Лу Шаня непонимающе, словно не узнавала его.
- Недостижимость,  неподвластность... Анархию тайной силы ты возводишь в бо-жественный закон,  - Эрнест усмехнулся девственно опущенным ресницам Лу Шаня, - А я не понимал, почему это Леран Кронин не признавал буддизм за религию. Теперь и я соображаю, чему вы поклоняетесь.
Лама ничем не показал, что заметил откровенную грубость. А Мартин подумал:  «Кажется,  мы ошиблись.  «Красношапочник» нашел нас  сам.  Он знал,  что с нами, но не показывает того. Приехал с лекцией о буддийском рае среди лотосов,  но не с желанием помочь.  От  совершенномудрых отрешенных  нечего  ждать сочувствия.  Все равно,  что рассчитывать на пост начальника полицейского управления всего Востока. Сейчас он пригласит  нас  на  вечное  поселение в свой монастырь,  и я его выставлю.  Пусть мечтает о лотосовых сиденьях в своем западном раю  в  одиночестве».
Эрнест вспомнил проповеди Лу Шаня о том, что человек должен строить свою жизнь таким образом,  чтобы заслужить место на лотосе поближе к Будде, и поежился. Не дожидаясь, пока Лу Шань начнет распространяться о пользе терпения и благотворности испытаний, он сказал:
- Только не говори нам о Сутре Лотоса или Цветке  Закона.  Это  я слышал. В од-ном ты прав: мы с Лией не хозяева своей жизни. Видно, нами руководят твои мудрецы.  У прочих людей,  - другие руководители, у них нет  в родственниках многоученого ламы,  приблизившегося к Шамбале,  - несмотря на гнев, Эрнест заметил, как дрогнули при этих словах опущенные  веки Лу Шаня,  - Вот уже несколько лет наша жизнь непредсказуема, полна угрожающих случайностей.  Чем дальше, тем хуже. Теперь, - совсем край,  ни жи-лья, ни денег. Видимо, зло твоей Шамбалы действительно непобедимо.
Лия обеспокоенно  взглянула на Эрнеста и предостерегающе покачала головой.
- Все,  что  случилось  с  вами,  - между тем спокойно заметил Лу Шань,  - Было предопределено вами же. Завтрашний день делается вчера и сегодня.
- Прекрасно!  - развеселился Мартин, вмешательство Лии подействовало на него, - То ты утверждаешь, что мы бессильны перед чужой волей, то с такой же легкой уверенно-стью заявляешь,  что мы сами  виноваты  в наших бедах!  Тут как ни крутись, конец один. Как же добиться спокойствия?
- Оставаясь в мире, никак, - сказал Лу Шань, не признавая обнаруженного в его словах логического противоречия, - Невозможно учесть все последствия своих поступков.  Выход один,  - довериться более высокому разуму.
- Следовательно, при всем желании не избежать того, что называется роком?  И судьба будет продолжать играть с нами  в  кости,  утаивая правила игры? Или нам всем втроем в монастырь?
Лу Шань словно не слышал вопросов Мартина.
- Над всей землей,  над водой и сушей, - плотная пелена сотворенного людьми зла.  Сверх меры накоплено. Следует ожидать мировых потрясений  и  всеобщих несчастий.  Их не избежать и в монастырях.  Надежда достанется немногим. Тем, кто разумом подчи-нится всеобщему закону. Остальные поднесут к губам чашу отчаяния.
- Образ сколь поэтичен,  столь и непонятен. Уж слишком... Чем виновата Леда?  Ты помнишь ее?  Спасибо твоим собратьям, община приютила ее. От разума Леды не оста-лось и четверти. Как ей накануне новых бедствий осознать то, чего не в силах понять че-ловек здоровый? У Леды одна опора в жизни:  мы с Лией. Я, Эрнест Мартин, привык дей-ствовать сам. И вот,  впервые не знаю, что и как делать, чтобы защитить Лию и Леду. Да и себя.
- Каждый защищает себя сам. У каждого свой путь, - Лу Шань не терял присут-ствия духа,  - Бывает,  мы блуждаем в тумане ошибок. В такие дни  необходимо отреше-ние.  Чтобы очиститься от мусора,  мешающего видеть...
- Но как это сделать нам? - мягко спросила Лия, опережая готового взорваться Мартина.
- Удалитесь от людей, загляните в глубины самих себя. В себе найдете то, чего не можете отыскать вокруг... Отбросив эмоции, они не помогут.
Они вернулись к чаю; к общему пониманию еще предстояло идти.
Через несколько  минут  Лия  коснулась рукой расписного рукава Лу Шаня; она первой поняла, что молчание начинает мешать.
- Дядя!  Если есть Шамбала, и в ней живут мудрые золотые люди, то я знаю, кто они...
Услышав о Шамбале и золотых людях,  Мартин поморщился, но промолчал.
- Они, - потомки богини Гуань-инь, спасительницы от бед. Будем же рассчитывать на ее высшее милосердие.
Лу Шань  с нескрываемым удовлетворением склонил бритую голову еще ниже. Эрнест понял, что разговор грозит уйти в сторону, далекую от насущных перспектив, и вмешался.
- Лу Шань,  вспомни Лерана Кронина,  - лама склонился еще дальше, макушка  го-ловы остановилась напротив чайной чашки,  - Ты его знаешь с Сент-Себастьяна.  Хоть и юн,  но очень яркий, интересный человек. Мы с Лией потеряли всех своих друзей, но надеемся, что Леран остался жив...
Он серьезно интересовался религией.  И старался жить  без  проступков, един-ственный среди нас. И тем не менее, его постоянно преследовали беды.  Так вот,  Леран говорил, что буддизм, - совсем не религия, а абстрактно-философская  система мира с элементами веры.  Не обижайся,  Лу Шань,  на прямоту, я по-другому не умею, а хочется понять. Ведь в буддизме не предусмотрено места Богу.  Несколько будд,  один из них главный,  боддисатвы...  Каждый человек может просветиться и стать буддой.  Ну поду-май:  разве религия без Бога, - не безбожная религия? А безбожная религия, - вовсе и не религия, а какой-то абсурд. Не так ли?
Лия молчала, стараясь понять, куда клонит Мартин. Лу Шань распрямился и сидел с закрытыми глазами,  слегка  покачиваясь  вперед-назад.  Эрнест продолжал.
- Если я не прав,  объясните мне. Я говорил с Лераном много, времени на яхте было достаточно.  Будда, то есть и я в возможном будущем, вечен и независим от мира. Почти как Бог. Но ведь миром буддистов правит закон кармы.  У этого правителя нет лица,  нет имени, он не живой!  Нечто безличное,  неживое,  абстрактное до небытия создает Вселенную и руководит живым миром?  И Разумом! Какой-то сверхфизический или сверххимический закон установил мне правила жизни и спасения от нее! Откуда он такой взялся? Не слишком ли?
После недолгого молчания Лу Шань по-прежнему спокойно,  но  очень серьезно сказал, не касаясь прямо заданных вопросов:
- Мы входим в область,  где трудно ориентироваться с помощью привычных нам понятий.  Что мы можем знать о первоисточнике всего сущего?  Священные откровения,  то есть истинные знания, приходят к нам от тех, кому  они даны для хранения.  Хранители священных знаний,  - наги,  то есть драконы. Но драконы только стражи, они подчинены Правителю страны Алмазной Колесницы,  известной нам под именем Шамбалы.  Древние чистые люди видели дворец Правителя,  окруженный восемью снежными горами, подобными лепесткам священного лотоса...
- Вот! Теперь еще и драконы! Долой пророков, да здравствуют динозавры!  - весе-ло воскликнул Мартин;  мрачность оставила его,  странный разговор с Лу Шанем помог ему и расслабиться, и собраться, - Вот когда я  своими  глазами увижу одного из них с книгой в пасти,  тогда поверю всему, что ты говоришь. И стану правоверным буддистом сразу всех сект. А пока этого не случилось, вернемся к нашим сегодняшним проблемам.
- Торопливость,  - мать всех заблуждений.  Я понимаю твое недоверие, - лама оста-новил качание тела и снова склонил голову, - Попробуем поразмышлять. Вспомним лун-ный календарь, составленный во времена, уходящие за завесу несчитанных столетий. Ведь начинается новая эпоха: текущее тысячелетие открылось годом дракона.  В  двенадцатилетнем  цикле использованы образы мыши,  быка,  тигра,  зайца,  змеи,  лошади, овцы, обезьяны,  петуха,  собаки,  свиньи. И, - дракона! В реальности первых одиннадцати животных ты не сомневаешься? Отчего же отрицаешь существование двенадцатого, помещенного без оговорок в один ряд с ними? Только потому,  что не знаешь тех, кто его видел? Но ведь миллиарды людей никогда не стояли рядом с живым тигром,  а все-таки не сомневаются в его существовании. По неполным костям воссоздают облик ящеров и считают, - такими они и были.  Знание и вера ученых перемешаны с неверием и недоверием...
Колесо времени, калачакра, повернулось так, что мы оказались далеко от тех жи-вотных, птиц и рыб, которые жили с нашими предками. Повторю,  есть только один путь,  способный приблизить к истине, - изменить себя изнутри.  Тогда изменится окружающий мир. В нем найдется место не только драконам...
Эрнест и  Лия  переглянулись и поняли,  что одновременно подумали одно:  Лу Шань ни разу не посмотрел в глаза ни ей,  ни ему.  Никогда с ним  такого не бывало в Сент-Себастьяне.  Близость духа рассвета действовала на ламу не лучшим образом. Надо было менять подходы, что могла только Лия.
- Дядя,  пусть так,  у нас с Эрнестом остается путь спасения.  Но ведь мы не един-ственные... Все люди страдают. Человечество переполнено горем и бедами.  Оттого и Земля окуталась тяжестью. Почему такое? Ведь не всегда же люди не жили, а мучились...
- Единого человечества на Земле не существует.  Муравейник значительно более организован и сознателен.  То, что все привыкли называть человечеством, - противобор-ствующее, антагонистическое движение мелких и больших групп существ, называемых людьми. Нет человечества и потому, что нет человечности.  Она,  - самый великий само-обман. Подобие гуманности  вызывается  двумя  причинами.  Либо глупостью и ошибка-ми,  либо страхом и стремлением к выгоде.  Гуманность не служит в  наш  разрушитель-ный век сознательным ориентиром для мысли и дела.
- Так мы озверели? Люди стали зверями? - спросил Мартин.
Такой поворот  в  рассуждениях ламы привлек его,  Лу Шань виделся ему то в смешной судейской мантии,  то в траурном  одеянии  прокурора.  Кое-что  весьма  важное  для  себя Эрнест уже выяснил,  и ему хотелось очертить вокруг Лу Шаня окружность по-шире.  Этот  разговор  несомненно претендовал на особую роль в дальнейшей судьбе мно-гих, связанных с Лераном Крониным.
- Нет. Земля населена новой расой. Не зверей, и не людей...
- Вот как! Вспомнил слово... Нелюди?
- Люди-нелюди...  Не люди!  - вот что важно.  Каждый любит себя и ненавидит других.  В лучших,  экстремальных случаях встречаются равнодушные.  Разве ваш Леран не из них?  Разве не он причина ваших несчастий?
Мартин вдруг понял, что Лу Шань осведомлен о Леране гораздо больше,  чем он с Лией.  И последние слова ламы,  - не от него самого, они никак  не вяжутся с прежним Лу Шанем,  цельным и действительно мудрым.  Сегодняшний Лу Шань меняет  ориентиры  как  змея  шкуру,  как  ящерица хвост. И еще ему стало ясно, что Лу Шань не откровенен с ними, он утаивает от них нечто очень важное. И это новое важное не связано с положени-ем  монаха-буддиста,  будь  он даже из таинственной секты «красных шапок».
И спросил, не рассчитывая на прямой ответ:
- Леран...  А почему ты так же жестко не скажешь обо мне?  Или  о Лии? Потому что наш родственник? Ты же буддист со стажем, от тебя требуется одинаковая удален-ность от всех людей.
Лу Шань посмотрел на него долгим пустым взглядом,  равным отсутствию взгляда,  и Эрнест не удивился тому.  Но сделал еще одну  попытку вывести ламу на больную для всех тему.
- Что касается Лерана Кронина,  я не знаю человека более честного и доброго.  Уверен,  Лия думает так же. Если бы Леда могла, рассказала бы,  каким он был сыном и братом.  То,  что он талантливее и способнее нас, не означает, что он равнодушен и себя-любив. Да, он совершал ошибки.  Тому виной не его «бесчеловечность», а юность, недо-статок образования и опыта.  Ему в бесчеловечном человечестве было намного труднее, чем каждому из нас.
Лу Шань вновь сделал вид, что не слышал Мартина.
- Примите мой совет,  отрешитесь от всего,  забудьте о прошлом, в том  числе  о  Леране  Кронине.  Поверьте мне,  только после этого вам удастся найти свой путь к ис-тине. И обрести желанную жизнь.
Он встал, поклонился и сказал:
- Простите меня.  Мне необходимо совершить обряд. Если позволите, я уединюсь в малой комнате...
Лу Шань удалился.  Лия проводила его взглядом, вздохнула и задумчиво произнес-ла:
- Наследственность,  традиции... И я бы пошла в горный монастырь, если бы роди-лась мальчиком. Но я женщина, и мое место рядом с тобой.
- Лия, в монастырях из хороших людей делают роботов. Он как машина,  выпол-няющая неизвестную задачу. Ты убедилась, он что-то скрывает?  Не нравится мне такое монашество.
- Хочу надеяться,  что мы не обидели дядю. Пусть он изменился, но он все тот же Люй... Ведь он только чуть-чуть старше меня.
- Прошу  извинить,  Лия,  но я не был с Лу Шанем честен до конца. Что-то в его новом облике меня насторожило. И я поступил как полицейский. Автоматом, не раздумывая.
- Мне он тоже сразу показался не тем... Но о чем ты, Эрнест?
- О драконах! Ведь я нисколько не сомневаюсь в их реальности. Я в них больше верю,  чем сам Лу Шань.  Их видел Барт.  Вместе с  Лераном.  Сейчас не время,  подроб-нее расскажу тебе после.  Но поверь,  это так.  Что для меня означает,  - Лу Шань связан с теми,  кто погубил Барта и, скорее всего, имеет отношение к тому минному полю без хо-зяина...
- Я еще заметила:  он борется с собой. То он один, почти прежний, то другой,  да-лекий. И спорит сам с собой, говорит то одно, то другое.  Может, так и надо?
Эрнест хотел  что-то  сказать,  но разговор был прерван и отложен надолго.  Вер-нулся Лу Шань,  с поднятой головой и прямым взглядом.  На этот раз он был краток и де-ловит.
- В предгорье подготовлено убежище.  Рядом, - община моих друзей. У монахов тоже есть дружба.  Там вы переждете тяжелые дни. Я здесь затем, чтобы проводить вас...





















19.  Свет   Сириуса
Лотосовая мандала завершила полный оборот. Звездное небо уступило место своду из камня.  Белые лепестки плавно сомкнулись,  скрыв фигуру Эрланга. Еще мгновение, - и бутон пропал. На смену ему в пустом пространстве возник шар двухметрового диаметра.
Живой семилепестковый Лотос с готовой ожить фигурой фаэта,  - это явление Ле-ран воспринял почти спокойно.  Но шар легко развеял его уверенность в умении владеть собой.
Земля! Земля,  уменьшенная во много раз и, - живая, населенная, - явилась перед ним,  вызвав шок абсолютной достоверностью воспроизведения.
- Все, что имеется в данный момент на планете, до последнего микроба,  есть и здесь, - голос Эйбера продуцировал гордое величие, - Перемены в модели, - повторение перемен на планете Земля. Изменения идут синхронно, в натуральном масштабе времени. Хочешь, можешь увидеть себя со стороны, мы поможем проникнуть сквозь покровы зем-ной коры.
Леран отрицательно покачал головой.  Слов не было!  Видеть себя и одновременно видеть себя,  видящего себя!  К такому он не был готов. В воображении не умещалось двойное существование,  и особенно, - наличие между двумя его ипостасями мысленной связи,  понимания двойственности.  Фантазия,  доведенная  в реальности до кошмарного раздвоения!  Слишком живым был глобус...
Когда стресс ушел,  он почувствовал себя полубогом,  готовым вмешаться в любой планетный процесс, от колебаний земной коры до перемещения отдельных людей и жи-вотных.  Тогда-то впервые в жизни Леран ощутил настоящий страх. Страх от того, что неосторожным движением или руки,  или  незрелой мысли расшевелит вулканы,  вызовет смерчи,  накроет волной цунами тот же Нью-Прайс...
Родился естественный вопрос, тотчас достигший сознания фаэтов.
- Изменения на Земле адекватно отражаются на состоянии глобуса, - не предпола-гается ли обратного воздействия?
- Влияние возможно,  - резко и твердо отозвался Арни,  - Но мы  не прибегаем к та-кого рода вмешательству.  Планета,  - чрезвычайно сложный организм,  и мы рискуем нанести вред самим себе.  Мы не научились учитывать всю сумму внутренних и внешних параметров во взаимосвязи и динамике. Кроме того, постоянно удерживаемая связь пла-нета-модель может и сама выйти в какой-то мере из-под контроля.  Потому мы использу-ем глобус для наблюдений, для реконструкции прошлого и прогнозирования будущего. В определенных пределах. Таковы основные функции данного устройства.
«Я был прав в первой догадке, - подумал Леран и решил скрыть свою мысль,  - Мой страх не на пустом месте,  а от интуитивного знания.  Мы над планетой...  Хорошо бы уточнить предельные возможности этой страшной системы…»
- Но?.. - не закончил вопроса Леран, и так было ясно, что ему хочется знать.
- Да.  В случае крайней нужды мы готовы, - так же не закончил ответа Арни, - Пока нам достаточно первой реальности, то есть самой планеты, для корректировки всех земных процессов.
«Две равноправные реальности... По сути одна, только расщепленная надвое.  А ведь в принципе удвоение не предел...  Можно создать модель модели, не отличающуюся от оригинала ничем. И так далее. Что же будет?  Контроль  за  изменением причинно-следственных связей делается практически неосуществимым.  Стоит ли воплощать столь безумные идеи?»  Леран мыслил  уже  в закрытом режиме.  Та же интуиция предлагала ему держать размышления вне досягаемости фаэтов.
- Сейчас мы обратимся к прошлому Земли,  очень далекому от памяти нынешних землян,  но близкому нам.  Ты увидишь,  какой была планета до появления на ней первых фаэтов, - это Эйбер взял руководство на себя.
Леран разглядывал вращающуюся перед ним со скоростью суток  живую игрушку. Линия светового терминатора ползла нечетким меридианом справа налево.  Он стоял со стороны невидимого Солнца.  Без  труда  определил точку,  где сейчас находился.  К ним приближался темно-розовой полосой летний вечер. За ней, в просветах циклонов и анти-циклонов, мерцали огни  городов  и морских судов.  Дневная сторона демонстрировала неяркие краски.  Зеленые,  сине-зеленые, серые и черно-коричневые пятна: леса, моря,  степи и горы...  Как мала планета,  но какое разнообразие на ее поверхности.  Оспины че-ловеческого вмешательства не казались довлеющими,  надо было смотреть предвзято, чтобы заметить их. Малозаметная величина, играющая все более главенствующую роль в наземном спектакле; а вот меча, занесенного над Землей фаэтами, нельзя было разглядеть и при всем желании.
Способны ли фаэты вот таким же образом создать мини-Солнце? В неустойчивой земной тени окажутся тогда все  планеты  Солнечной  системы без исключения.  Вместе с Сатурном,  хранящим наследие неведомого, еще более могущественного разума.
- Брат,  -  сказал Эйбер,  - Выбери сам точку на поверхности.  Мы посмотрим на нее вблизи.
После небольшого колебания Леран избрал место их пребывания. Краткое мгнове-ние темноты под сводом Дворца Посвящения, и вот они на поляне, окруженной мощными джунглями. Фаэты продолжали стоять лицом друг к другу, но перед ними не было шара Земли, а росла густая высокая трава.  А со всех сторон вознеслись к небу огромные стволы под шапками темной зелени,  между деревьями,  - трехметровые кусты папоротников  и хвощей...  Ни кусочка голой земли, растительность покрывает все сплошным толстым ковром.  Оттенки зелени расцвечены красочными цветами, похожими на гигантских бабочек. В воздухе, - бабочки с размахом крыльев, сравнимым с размерами цветов...  Неосвоенный человеком или фаэтом  мир прошлого.
Реконструкция прошлого - не путешествие на машине  времени.  Возможно. Зави-сит, откуда смотреть. Леран смотрел изнутри ушедшего мира и не видел разницы между реконструкцией и полной материализацией. Хозяин той  Земли  не замедлил показать се-бя.  В просвете ближних деревьев из травы и папоротников поднялась грязно-черная ту-ша-гора;  зашевелилась, задвигалась,  подняла  голову чуть не к вершинам деревьев.  Хрустнул и накренился задетый чудовищем ствол, и оно двинулось к поляне, заглушая шумное хрипящее дыхание оглушающим ревом.
Земля шестьдесят или семьдесят миллионов лет назад.  Земля  неразумных много-тонных ящеров, подумал Леран, не скрывая отвращения.
- Не совсем так,  - отозвалась на его мысль Айла,  - К ящерам  мы еще вернемся. А теперь переместимся севернее. Горы тут появились много позже, и скрыли в своих склад-ках то, что ты увидишь...
Снова темнота, свет, неземные картины.
Уже не поляна,  а свободный от деревьев  участок  лесостепи.  Или джунглестепи, что точнее.
Рядом с фаэтами,  где-то в десятке метров, нагромождение хаотично переплетен-ных стволов,  похожих на древовидные лианы, распространенные в тех лесах.  Сверху оно выглядело куполом, окаймленным полосой черной маслянистой почвы. И трава не подступала к нему ближе метра.
Но лианы так не могли расти.  Скорее,  это  лианоподобная  масса.  Второе  отли-чие  от  знакомого растения:  пропитанность стволов цветом ало-красных тонов.  Только что горел костер, но кто-то остановил, снял пламя,  погасил  его в воздухе.  Но стволы не потеряли,  держат в себе внутренний жар, не превращаются в уголь.
Леран услышал объяснение.
Видимое им первые фаэты Земли приняли за  естественное  образование.  Они зна-комы и не с такими чудесами природы. Но применение оригинального математического  аппарата,  основанного  на  анализе  геометро-гравитационных отношений, выявило чуж-дую Земле пространственную организацию пылающих и не гаснущих псевдостволов.
Полученный вывод,  - всего лишь внешняя оценка; далее фаэты продвинуться не смогли.  Внутри сооружения использованы неизвестные  и  по сию пору законы мира. Получалась и получается путаница символов, отражающая неизвестность, неподвластную аналогии.
Никто не может сказать, что это: машина или существо; мертвое или живое; дей-ствующее или разрушенное; законсервированное или брошенное.
- Сооружение,  оставленное разумными обитателями Земли, - пояснил Эйбер,  - Ему более двухсот миллионов лет.  По его виду нельзя определить ни предназначение ар-тефакта,  ни внешний вид строителей.  Мы и не старались выяснить эти вопросы,  так как задача не имеет для нас практической ценности.  Достаточно знать,  что в давнее время на Земле существовала цивилизация, мощью несравнимо превосходившая нынешнюю чело-веческую.  Но и она исчезла,  оставив никому не нужные следы. Ты узнаешь,  что и чело-вечество неоднократно находилось на грани полного  исчезновения, возрождаясь всякий раз почти с нуля.
«Семьдесят миллионов лет назад...  По орбите Фаэтона уже  неслись астероиды.  Система Солнца не приняла чужую планету. Заново рожденные, фаэты явились на Землю,  оставленную ее бывшими хозяевами. И людей еще не было.  Межвластие,  межвременье...  Каково было тем,  первым, среди монстров?  А ведь кому-то пришлось вынести  долгие  годы  одиночества, жить один на один с яростным, озверелым и бездушным миром. Трудно среди людей, но без людей еще труднее».
Эйбер остановил размышления Лерана.
- Дальнейшая история Земли связана прямо и непосредственно с  нами.  Без нас планета стала бы совсем другой.  Но и об этом позже. Ведь прежде краткого пребывания в  Солнечной  системе  наша  история  имела длинный список лет и событий. Посмотрим на его окончание...
Они вернулись во Дворец Посвящения.  Сверху смотрело звездное небо.  Знакомое небо Земли. Леран самостоятельно изучил его в Нью-Прайсе и много вечеров посвятил ознакомлению Леды с магией  небесных  имен  и очертаний.  Звезды  и созвездия,  они владели его чувствами не меньше, чем море.
Вот три жемчужины, украшение пояса Ориона, всегда отличаемые, любимые Ле-дой звезды. Чуть к северо-западу, - бледная россыпь Плеяд. Далее:  Андромеда,  Овен, че-тырехугольник Пегаса. Ниже, - зигзаг Кассиопеи.
Таинственный свет, приходящий из недостижимости... Завораживающие назва-ния...
Взгляд скользнул назад,  к Ориону, от него опустился ниже. Здесь, на разделе се-верного и южного звездных  полушарий,  между  созвездиями Зайца и Близнецов, - Боль-шой Пес. Альфа Большого Пса всегда притягивала к себе неизъяснимым очарованием.  Даже сейчас,  в обстановке непрерывных потрясающих открытий. Крупнейшая звезда со-звездия и всего неба, волшебный Сириус!
Он сияет жемчужным светом и манит. Невозможно оторваться. Посмотреть бы на нее вблизи,  как на Солнце. Ведь знает, что не одна звезда, а три, слитые расстоянием в одну, но именем называет одним...
Его желание было услышано.
Звезды полусферы  стронулись  со  своих мест к нему навстречу,  - семь фаэтов и глобус Земли между ними совершили почти мгновенное  космическое путешествие от Солнца к Сириусу.
...Тройная звезда.  Три планеты: две и одна у разных светил. Планеты описывают сложные  траектории,  более  запутанные,  чем  движение звезд вокруг общего центра масс.
Хозяйка двух планет тревожно,  угрожающе замигала. Одна из планет замедлила кружение вокруг звезды,  сокращая расстояние до нее.  Другая устремилась в сторону от готового взорваться родного источника жизни.
Планета Фаэтон покидала предназначенный ей район Галактики.
Все дальше от опасной звезды, в разведанный ранее космос. Меняется вид галакти-ческого дома.  Он будет меняться медленно и долго,  пока звезды не обретут взаиморас-положение,  видимое из окрестностей Солнца.  Фаэты знают, куда направляются.
Вот почему и как фаэты покинули свою звездную систему и оказались в пределах власти другой звезды.
Фаэтон приближается к Солнцу.  Разведывательные корабли исследуют планету  за планетой.  Нигде и признака живого разума.  На двух планетах разведчики обнаружили остатки самоуничтоженной материальной  культуры.  Только остатки. Айла говорит: такое в Галактике не редкость.
Дальнейшее Лерану известно.
«Так, - Фаэтон, - планета системы Сириуса! Моя звезда... Но догоны! Откуда им известно?»
Леран слышит ответ Эйбера. В нем неожиданная грусть.
- Догоны - древнее племя, сумевшее сохранить память предков. Знали не только догоны. Были времена, когда мы не скрывали от людей ничего. Многие народы исчезли без следа вместе с полученными от нас знаниями.  Оставшиеся, подобно догонам, переде-лали сохраненную информацию в мифы и легенды, привязали к своей истории.
«Не случайно Сириус тянул меня к себе с первых дней в Нью-Прайсе. На дне моей памяти закрытые слои и зоны, дающие знать о себе опосредованно, через неосознаваемые чувства и влечения. Там же, - образ Учителя,  живущий обособленно,  независимо от всех остальных.  Он проявляет себя когда хочет. Как удалось такое Эрлангу? Он стал моим добрым гением. И он вернется, придет еще не раз…»
Никому еще не удавалось управлять памятью.  Память сама выбирает, что предо-ставить ее хранителю в каждый момент.
...Лодка Ирвина Кронина.  Там,  где упал контейнер,  прочертивший небо золотым дождем. Там, где он заново родился. Касание ветерка и голос: «Свет Сириуса... Мой брат будет великим поэтом…» Леда...
Память высветила все, что он знал о Сириусе. Астрономия, астрофизика,  мифы, предания... И последние открытия, данные ему фаэтами. Они все смешали, принесли по-нимание и новые вопросы.
Самая яркая, белая звезда. Альфа Большого Пса. Она поднимается на востоке в си-янии Солнца. Жрецам погибшего Египта Сириус указывал время разливов Нила.
С середины девятнадцатого века известен спутник белой звезды, бета Сириуса, бе-лый карлик. Третью звезду открыли недавно, до того о ней знали только догоны, малочисленный африканский народ.
Расстояние от Солнца,  - чуть больше двух с половиной парсек,  то есть меньше де-вяти световых лет.  В каких единицах измеряли фаэты долгий путь к Солнцу?
Сириус в два с половиной раза  больше  Солнца,  девятая  от  него звезда  по даль-ности,  с учетом трех звезд альфы Центавра.  Девятая из сотен миллиардов светил Млеч-ного Пути! Звезды-соседи, звезды-сестры...  Видимый Сириус мало чем отличается от Солнца. Разве что светит в двадцать пять раз сильнее.
Но догоны! Отношения землян и фаэтов были другими. Что произошло?
Острая, холодная мысль Арни:
- Тебя заботят догоны. Тебя еще влекут загадки жизни землян. Скоро ты будешь знать о Земле больше,  чем все человечество.  Его история не так интересна, как тебе ду-мается.
Арни отличается резкостью;  у него злой прищур,  так что золота в глазах почти не видно.
Эйбер спокоен и рационален.  Похоже, он лишен слабостей, подобных эмоциям. Но не равнодушен.
Айла, - теплая,  в ней скрыта доброта.  Похоже, Леран разобрался,  почему его тя-нет к ней: Айла ассоциируется в его памяти одновременно и с Марией Крониной и с забытой матерью.
Остальные три руководителя фаэтов,  - Ирий,  Изан, Олоти, - очень похожи друг на друга, почти как клоны. Леран обнаружил в них затаенную робость перед Арни; она-то и гасит блеск глаз, золото их тусклое.
Загадка, - агрессивная холодность Арни...
Айла остановила его продвижение к пониманию фаэтов.
- Неясность мешает тебе. Я расскажу... Догоны и другие ранее жившие племена землян получили знания о мире от Илебе.  Так звали первого фаэта Земли.  Его уже нет с нами. Земное имя Илебе, - Дион. Мы храним о нем благодарную память. Ему пришлось труднее всех: долгие годы на Земле он был одинок.  Илебе создал первое сообщество фаэ-тов после возрождения, организовал разведку остатков Фаэтона, приземлил нашу послед-нюю космическую лабораторию.
Илебе-Дион много занимался человечеством.  Догоны, - частичка любимого Дио-ном народа,  знакомого с историей нашей планеты.  У нее  два имени: Ара и Манде. Фаэ-тон - земное название.
Как легко объясняется все непонятное.  Догоны говорят:  ковчег  с Сириуса  при-землился после восьмилетних «качаний» в небе.  Одно «качание» - световой год!  В пре-дании говорится:  «Люди,  которые во  время спуска  и в момент удара при посадке видели блеск Сиги-толо,  присутствовали теперь при первом восходе Солнца, которое поднялось на востоке и с этого момента осветило вселенную».
Видимо, речь идет о разведывательном корабле Фаэтона.  Момент его приземления  совпал со взрывом родной звезды,  ставшей затем карликом.  Далее,  - поэзия.  Первый восход Солнца в новой вселенной фаэтов.  Так говорили  те,  кто потеряли свой мир и приобрели взамен новый.  Начало новой вселенной...  Солнце восходит тогда,  когда кто-то замечает  его восход...  Леран отметил,  что за тысячелетия передачи через поколения знания исказились,  кое-что перепуталось. По мифу догонов фаэты до гибели родной пла-неты назывались Андумбулу, красными людьми. Теперь легко объяснить, почему история рождения цивилизации у догонов реализуется дважды, повторяется. Первый раз у Сириу-са, второй, - на Земле после потери Фаэтона-Манде.  Догоны переработали историю фаэ-тов и  присвоили ее... Они не видели разницы между людьми Земли и фаэтами».
- Две наши планеты имели общее название,  - Номмо,  -  продолжала Айла,  - Они обращались вокруг белого спутника главной звезды Сириуса, ставшей затем белым кар-ликом. Третья звезда системы, - красный карлик, - светило планеты Йуругу.  Свет красных звезд рождает страшные сущности, негуманоидов. Йуругу много старше Номмо. До появления на Манде народа Андумбулу на Йуругу уже существовало развитое сообщество разумных ящероподобных монстров...
Леран параллельно с рассказом Айлы вспоминал мифы догонов.
...Главная белая звезда,  - Сиги-толо,  -  и  красная  гигантская звезда,  - По-толо,  - образовались почти одновременно. Красный гигант обзавелся своим спутником-планетой.  Позже у Сиги-толо появился еще  спутник,  -  желтая звезда Эмме йа-толо гонозе.  Красный гигант и желтая нормальная звезда крутились вокруг белой Сиги-толо  по  сложным орбитам с периодом в пятьдесят лет.
Откуда взялась желтая звезда,  догоны умалчивают. Но и у нее появились два спутника.  Две планеты: Йу-толо таназе и Ара-толо таназе, - Фаэтон. Год на них был равен тридцати земным.
- Йу-толо  таназе,  - говорила Айла,  - долгое время принадлежала нам, фаэтам. Но однажды она была захвачена обитателями Йуругу. Фаэты с трудом  сохранили контроль над своей первичной планетой.  Так началась новая эпоха в нашей истории,  эпоха проти-воборства  с  холоднокровными монстрами Йуругу.
Более семидесяти миллионов лет назад превращение желтой звезды  в сверхновую уничтожило часть наших извечных врагов вместе с захваченной ими планетой. А еще че-рез миллионы лет красный гигант обратился в карлика, наверняка распылив планету Йуругу. Мы наблюдали процесс с Земли, с той обсерватории,  которую приземлил Илебе.  Теперь тройная  система Сириуса, - безжизненная пустыня, лишенная рассветов и закатов.
«...И первая моя родина,  - с горечью  подумал  Леран,  -  родина краснокожих зо-лотых людей, теряла кровь в непрерывных войнах. По мировоззрению догонов, Йуругу, - олицетворение хаоса и смерти.
«Творец материальной вселенной Амма, - его образ подобен индуистскому Брахме, - создал миры Номмо во вторую очередь. Вначале появилось черное начало Йуругу, жад-ный жестокий «шакал». Ущербный, не имея женской части души,  одинокий, Йуругу в исступленной злобе и мрачной тоске искал недостающее в иных мирах.  И в достижении цели не останавливался ни перед чем. Смерть и разрушения сопровождали его скитания».
Леран видел рисунок догонов. На нем Солнце и Сириус, - причем диаметр Сириуса изображен большим чем у Солнца, - соединены кривой, закручивающейся вокруг каждой из звезд.  В пояснении к рисунку говорится, что один из ковчегов (то есть космических кораблей) перенес  на  Землю страшного  Номмо.  Он  описывается как существо неприятное.  Получеловек-полузмея, с гибкими конечностями без суставов, с красными глазами, раздвоенным языком... Вместе с ним на ковчеге прибыли предки людей...
Можно сделать вывод: совместно с фаэтами изучали космос на звездных ковчегах еще и какие-то разумные негуманоиды. Причем было это задолго до катастрофы желтой Эмме-йа толо.  И здесь нет путаницы. Требуется только уточнение.  Номмо ящеров Йуру-гу называли потому,  что они тогда уже владели второй планетой Номмо.
Итак, фаэты посещали Землю задолго до прибытия в Солнечную систему планеты Фаэтон.  Леран чувствовал,  что возникает какая-то  проблема-задача, к которой еще пред-стоит вернуться...
Дион для догонов - носитель света и воплощение слова. Видимо, это он наделил первые поколения людей Земли речью,  языком. Древним языком фаэтов.  Илебе возро-дился на Земле под именем Диона, познакомил первых людей с собой прежним, с фаэта-ми. Первые люди, первые фаэты... И те, и другие, - не первые на Земле.
Картина по  смыслу  и путанице времен до конца непонятна и жрецам догонов. Ведь до фаэтов на Земле был еще кто-то. Лианоподобный сгусток красноты...  Почему фа-эты не желают знать о них? Живой глобус способен показать любые ранние миллионоле-тия.
Хотя, надо  признать,  имеются и другие неясности,  более близких времен.
- Но  массы пояса астероидов недостаточно для планеты земного типа?  - не удер-жался от вопроса Леран, - Я интересовался этой загадкой, но не нашел объяснения.
Айла не оставила образовательного шефства над Лераном:
- Амальтея,  все  внешние спутники Юпитера,  - это куски Фаэтона.
Близ других планет также имеются части нашей планеты.  Фобос и Деймос, - того же класса, они бывшие луны-спутники Фаэтона. Их успели перевести к Марсу незадолго до катастрофы.  Таково было необъясненное желание Эрланга.  Возможно,  он предвидел не только саму катастрофу, но и срок ее.  Когда Эрланг появится среди нас,  мы узнаем истину.  Оба спутника Марса  оборудованы нами для организации поиска рассеянных по-всюду контейнеров. Работами ведает Изан, бывший на Фаэтоне ведущим специалистом по ядру Галактики и сингулярным объектам. В ядре Деймоса законсервирована гравиустановка.  Для нас она бесполезна, мы давно используем иные принципы.  Многие  луны,  астероиды  и кометы Солнечной системы хранят знаки и Фаэтона, и знаки Сириуса.
Ведь тебе известно, что и земные ученые сумели выяснить, что многие тела Сол-нечной системы не принадлежат ей.  Их истинное происхождение им неизвестно.
- А Луна?
- Луна и для нас остается загадкой. У нас нет на нее времени, нас мало.  Кроме то-го,  в ней кроется неясная  угроза.  Вселенная  слишком сложна. Чужие тайны предпочти-тельнее не трогать. Займемся Луной, когда обретем полное единство.  Главным для нас остается сбор контейнеров  с семенами.  Все,  что мешает этому,  отбрасывается.  Риск не-допустим. В каждом семени, - незаменимая, бесценная жизнь фаэта.
- Верно ли утверждение,  что Луна, - явление иноматериального мира? Она явля-лась спутником Земли и семьдесят миллионов лет назад?
Леран уже адаптировался к новому состоянию и спокойно сопоставлял вновь узнанное с тем, что интересовало его в человеческом прошлом. Луной в свое время увлек-ся Барт Эриксон.  И уверился, что спутник Земли, родоначальница поэзии, - вовсе и не спутник по первому предназначению, а  самостоятельное  небесное тело,  присутствую-щее в Солнечной системе всего несколько сотен миллионов лет.  Барт даже построил  схему-теорию перемещения небесных тел,  в соответствии с ведической концепцией трех разрядов материальных миров.
Оказывается, Барт  был  не  так уж далек от истины.  Необъяснимые аномалии на Луне не позволяли перейти к ее активному освоению. Эриксон разделял точку зрения тех ученых, которые полагали, что лунные поселения землян не имеют будущего,  они лишь принесут лишние проблемы, способные повлиять отрицательно на подлунные процессы.
Последние вопросы Лерана остались без ответа.
- Знаешь  ли ты смысл китайской поговорки «достичь драконовых ворот»? - донес-ся до него вопрос Арни.
- Если в прямом смысле,  то да. Когда-то считалось, что бесстрашный и упрямый лосось, преодолевший пороги в верхнем течении реки Хуанхэ, становится драконом. Преодоление порогов знаменует момент перевоплощения, они и есть драконовы врата. А что касается скрытого смысла, - он может иметь несколько значений.
- Через считанные часы ты сможешь предпочесть одно из них. Я посмотрю,  на что способен фаэт, который и после нашего обращения оглядывается на ничтожный человеческий опыт.
Арни смотрел на Лерана с по-человечески презрительным прищуром, и новопо-священный фаэт ощутил,  как на него накатила  волна  скрытой  от других неприязни.
А ведь фаэту Арни и его группе доверено в Совете шефство над всем человече-ством...






























20.  Драконовы  врата.
Ритуал Посвящения завершен.
Поздравления членов Правящего Совета.
Леран получает право на одеяние фаэта.  Его обнаженное тело охватывает прият-ная,  и теплая и прохладная волна. Серебристый балахон легок до невесомости, не сковы-вает малейшего движения, сохраняет свободу обнаженности.
- Теперь это твоя личная одежда,  - объясняет Айла,  - Она многофункциональна.  Ее не надо менять,  она изменяется сама. Можешь управлять ею по желанию, придавать нужные цвет, конфигурацию, свойства. Или же  она сама будет выбирать качества в соот-ветствии с внутренними потребностями и внешними условиями.
Одежда, понимает Леран,  соткана из вещественно-полевых образований, она, - часть его личности. Получение одежды, - заключительный момент ритуала.  Но прежде чем ему определят конкретное поручение, выделят участок общего Дела,  он познакомит-ся со своим  жилищем,  осмотрит «цитадель Олоти».  Таким словом он обозначил сложное понятие, включающее неразрушимость, неприступность и некую надежду. Он решает не задавать вопросов, рассчитывая получать объяснения из личных впечатлений.
Эйбер подошел к стене,  коснулся  ладонью  трилистника.  Открылся вход в следу-ющее помещение.  Став одним из фаэтов,  Леран мог выбирать место среди других.  И на этот раз прошел последним,  следом за Айлой.  Очередное  помещение  было на порядок просторнее Дворца Посвящений.  И здесь он увидел разгадку еще одной тайны Земли.
На гранитном полу стоял летательный аппарат, без сомнения принадлежащий классу неопознанных летающих объектов, - НЛО. За обладание таким  объектом многие земные ученые отдали бы жизнь.  Новое открытие не вызвало у Лерана ни удивления,  ни восхищения. Поразил разрыв в развитии землян и фаэтов, родивший мысль-вопрос: ради чего фаэты отделились от людей Земли непроницаемой стеной тайны?
Для Арни  и  подобных  ему вопрос явно еретичный.  Список загадок земной исто-рии,  составленный Лераном в Нью-Прайсе, быстро сокращался.  Он склонялся к предпо-ложению, что все они связаны с фаэтами. Семьдесят миллионов лет,  - очень большой срок для цивилизации,  способной  осуществить межзвездный перелет на собственной планете, обеспечить второе рождение после гибели. На самом деле, тысячелетний опыт землян рядом с достижениями  фаэтов выглядел крайне примитивным.  Позиция Арни уже не казалась слишком радикальной. Определенно, фаэты в глазах землян должны вы-глядеть богами.
Но особой радости от причисления к высшим существам он не испытывал.  Что-то мешало. И не хотелось ему решать судьбы человечества, исходя из высших интересов. Чувство родства с фаэтами, возникшее у лотосовой мандалы, у ног Эрланга, ослабевало.
Полушар матовой белизны покоился срезом на плоском основании метровой  тол-щины.  Родственник  объекта,  виденного им вместе с Бартом и другими пассажирами «Боинга» при перелете из Сент-Себастьяна в Мэн-Сити. Велика власть фаэтов над веще-ством, над материей.
- Примерно такой аппарат ты уже видел в действии,  - сказал Арни, - Мы направи-ли его к самолету, чтобы переместить тебя и вернуть к своим.  По нашим расчетам,  внут-ренне ты уже был готов.  Но ты не услышал нашего призыва, не захотел...
Слова-мысли Арни,  жесткие и осуждающие,  вызывали  эмоциональное противо-действие.  Арни ждал от него быстрого, однодневного превращения из землянина в фаэта.  А у Лерана не получалось.  Он был не совсем такой, как другие. Ему требовалось больше времени.
- Для перемещения на Земле нам не нужны  летательные  устройства. Власть над гравитацией дана нам от природы Сириуса.  Но,  поскольку ты пока не освоил искусство полетов путем перемещения собственного  тела, мы используем технический аппарат.
«Естественно, левитация для фаэтов не проблема. Ведь и земные йоги  за несколь-ко десятков лет способны овладеть этим умением,  - Леран по-прежнему,  так и не усвоив урока Арни,  продолжал сравнивать  людей Земли  и фаэтов,  - Но чего смогут достигнуть люди за миллионы лет?  А если им помочь?  Откуда уверенность в бесперспективности коренной земной цивилизации?  И почему я постоянно возвращаюсь к проблемам землян?  Ведь они, - не мой народ, я фаэт, существо, безмерно превосходящее любого землянина».
Чувство раздвоенности тяготило Лерана,  рождало ощущение неполноценности, но расстаться с ним он не мог.
Они ступили на диск,  на поверхности полушара образовался прямоугольный проем. Внутренняя полость НЛО осветилась мягким оранжевым светом,  они вошли. Здесь не было кристалла, виденного Лераном внутри шара. Управление осуществлялось силой мысли.
- Принцип действия этого аппарата, построенного нами миллионы лет назад,  не имеет параллелей с теми,  что применяются землянами.  С его помощью мы можем пере-двигаться в воздухе, в воде, в открытом космосе с любой  разумной  скоростью.  Автоно-мия  от внешних условий абсолютная.  Контроль за пространством ведется по всему диа-пазону  электромагнитных колебаний.
Пол еле уловимо дрогнул. Начался полет?
- А как же скалы?  Ведь над нами десятки метров гранита и базальта?
- Камень для нас мало отличается от воды.
Разговор с Лераном вел Изан.
- Оружие?
- Ни к чему.  Аппарат - обычное средство передвижения и перемещения матери-альных предметов. В Солнечной системе оружия нам не требуется.  Личные возможности фаэта  превосходят  потенциал  любого  земного средства поражения. Луну осваивать мы не собираемся, Сатурн нам не нужен.
- Как узнать, где мы сейчас находимся?
- Достаточно выразить четкое желание.  Стены станут  прозрачными. Привыкай  использовать  свои  способности.  Вначале они покажутся тебе безграничными,  фанта-стичными.  Великий Эрланг заложил в нас  столько, что  и через миллионы лет саморас-крытия и развития мы время от времени открываем в себе невероятные качества.
Леран сформулировал образ-команду, и кабину залил солнечный свет.  Облака ле-жали далеко внизу,  в просветах между ними  виднелись  горные кряжи, покрытые пятна-ми снега. Ощущение свободного полета охватило Лерана.  В стороне, чуть выше облачно-го слоя, медленно полз пассажирский самолет, отбрасывая на белую пелену серую тень.
- Они видят нас?
- В данный момент нет, - ответил Изан, - Мы в режиме невидимости. Члены Пра-вящего Совета не имеют права проявлять себя ни в какой ситуации. Таков один из кано-нов нашего бытия на Земле.
Лерану стало любопытно.  Он мысленно переместился в салон самолета,  попытал-ся увидеть из него аппарат фаэтов.  Но кругом расстилалось светло-голубое небо,  пустое и холодное. Земляне и не подозревали, что над  ними в эту минуту проносится со сверх-звуковой скоростью НЛО.  Они считали свой самолет вершиной земной технической мысли, испытывая в то же  время страх перед ним.  Ненадежность - вот одно из главных отличий изобретений землян от техники фаэтов. Обретение устойчивой уверенности в полной безопасности,  - признак иной, высшей ступени развития, человечеству недоступ-ной.
Самолет остался позади, полушар начал быстрый крутой спуск к земле, к горам. Пробита облачная пелена, внизу: ничего особенного, все те же горы, ущелья, снег.
- Под нами,  - самый крупный заповедник планеты, - заговорил Олоти, - Супербио-сфера, если использовать знакомое тебе понятие. Этот заповедник, порученный мне, старше человечества на миллионы лет.
- Я ничего не вижу,  - озадаченно сказал Леран, - Он укрыт в глубине гор?
- И  так,  и не так,  - улыбнулся Олоти;  глаза его обрели полный свет, он гордился тем, чему посвятил свою жизнь, - Горы в данном районе,  - наполовину видимость, иллю-зия. В действительности тут настоящий земной рай.
Леран попытался самостоятельно преодолеть «иллюзию гор», но ничего не вышло.  Правда, одно изменение произошло: на плоском срезе одной из вершин появился знак-ориентир.  Свастика!  Не знакомая ему левосторонняя агасферовская, а нормальная, пра-восторонняя.
Их НЛО направил глиссаду спуска прямо к знаку свастики.  Столкновение с горной вершиной казалось неизбежным,  и  Леран  не  удержался, закрыл глаза. Но ничего не произошло. Они проскочили полосу непроницаемо густого тумана и очутились в ином мире.
Иной мир,  -  точнее не назвать.  С учетом контраста с окружающим пейзаж на са-мом деле райский, схожий с тем, который он видел несколько часов назад на Земле про-шлого,  в дофаэтовский период.  Устроить такое посреди обширнейшего горного массива и укрыть от глаз непосвященных, - дело сил сверхчеловеческих.
Фаэты стояли на прозрачной площадке,  прямо над вершинами деревьев.  Зеленое море простиралось по меридиану, уходя за горизонт на юг и на север. С востока и запада виднелись далекие горы. Летательный аппарат переместился к северу, - Леран не почув-ствовал движения, - и повис над открытой поляной. Яркая зелень травы, с северной сто-роны пятидесятиметровой высоты скальная стена. Со стены падает широкая полоса воды, разбивается о камни внизу.  Радуга поднимается от мокрой травы и дугой уходит к лесу.
Рядом с водопадом уютно устроилось существо,  похожее на отколовшийся  кусо-чек радуги.  Теперь только Леран понял,  в связи в чем Арни напомнил ему притчу о дра-коновых вратах.  И стало наконец ясно, откуда взялись драконы и дракончики в исследо-вательском центре Агасфера,  которым руководил Карлос.
Перед фаэтами лежал самый настоящий живой дракон,  в человеческом мире суще-ствующий исключительно в мифах и  легендах.  Как  драгоценный светящийся камень в зеленой оправе! Взгляд Лерана не мог оторваться от внезапно ожившей красоты забытых времен.  Пока он любовался  драконом, Айла рассказывала очередную историю из про-шлого фаэтов и Земли.
- Илебе дождался золотых дождей. Он смог отыскать вновь рожденных своих со-планетников,  и они принялись за разработку стратегии жизни на новой планете. Обнару-женные ими остатки неизвестной материальной культуры  не  позволяли  фаэтам признать себя изначальными и единственными хозяевами планеты. Потому первоочередной задачей стало выяснение внутренних перспектив развития на Земле собственного, земного разума. Тогда и была создана первая модель Земли, прообраз виденной тобою.
Земля семьдесят  миллионов  лет назад была переполнена,  насыщена жизнью.  Ве-ликое множество самых разных видов на суше, в воде и в воздухе... Настоящее кипение живой материи. А господствовали над всем живым громадные существа,  хищные и тра-воядные, лишенные и признаков разума.  Но  прогноз показал,  и с высокой степенью ве-роятности,  что по прошествии миллионов лет ветвь ящеров приведет к  появлению  носителей разума. Прогноз первых фаэтов Земли не был однозначен: модель развития показала еще один вариант появления культурной цивилизации.  Альтернативный вариант, хоть и значительно более слабый, чем первый.
Перед нашей первой колонией встала серьезная  проблема.  Проблема выбора.  Требовалось  определить  место фаэтов в формировании будущего Земли.
Беспрепятственное развитие ящеров отрицало всякую возможность появления иной ветви разумных существ. Только внешнее вмешательство могло изменить ситуацию и направить процесс эволюции в другую сторону.
Дилемма: или гигантские рептилии,  живо напоминающие нам обитателей Йуругу,  или другие. Ты уже догадываешься, брат... Вторая, возможная раса разумных существ по внешнему виду должна была  быть  подобной нам. То есть гуманоидной.
Исход проблемы, естественно, определился памятью о Йуругу. Ты видишь внизу дракона Земли.  Если бы не мы,  то сейчас Землю населяли бы они,  а не люди.  Драконы Сириуса похожи на него, но не столь красивы.  Йуругу породила монстров более мощных,  лишенных эмоций,  свободных от физической и иной боли. Ящеры тройной звезды подчинили свой разум предельно  полному воплощению инстинкта размножения и экспансии собственного вида в бесконечность пространства.  Их  могла  остановить  только превосходящая грубая сила.
Борьба нашей планеты с Йуругу растянулась на многие  тысячи  лет.  Она шла с переменным успехом. Но мы потеряли вторую планету, мощь ящеров росла быстрее нашей.
В последние  десятилетия жизни у Сириуса мы сумели добиться мира, неустойчи-вого,  стоявшего на усилиях одной стороны. Проблема космической защиты родной пла-неты отнимала у нас половину жизненного потенциала. Драконы Йуругу, - редкий в Га-лактике вид по неприхотливости и умению приспосабливаться к любым условиям обита-ния. Они во многом превосходили нас.  В частности, они имели генетическую способ-ность преодолевать межпланетные расстояния без посредства технических устройств.  Мы такого не можем и сейчас. Внезапные нападения на Фаэтон из космоса были обычным делом.
Мы смогли сохранить подготовку к эвакуации планеты в тайне. После ухода  Фаэ-тона  из системы тройной звезды обстановка там резко изменилась.  Хорошо это или нет,  взрыв звезды погубил вторую Номмо и ящеров на ней.  Звездная система Сириуса раска-чала равновесие. Красный гигант тоже взорвался.  Йуругу больше нет. Или на его поверх-ности оплавленная пустыня.  И фаэты Земли на сотни световых лет вокруг,  - самое могу-чее сообщество разумных личностей.  Правда, наш анализ космоса показывает: где-то, сравнительно близко, таится и обретает силу злое начало. Но ко времени его появления вблизи Солнечной системы мы соберем всех  фаэтов и наша мощь возрастет многократно.
Итак, - Лерану показалось, что Айла вздохнула, - Илебе с братьями принял  реше-ние:  создать  условия для развития на Земле фаэтоподобных разумных существ.  Требо-валось изменить биоравновесие на всей планете, уничтожить  те виды,  которые препят-ствовали реализации нужной нам линии...  Дело в том,  что тогдашние рептилии, прежде чем превратиться в таких  вот  драконов,  должны были уничтожить половину имевшейся тогда биомассы.  Точнее, - подавить всякое прогрессивное продвижение по эволюционной лестнице любого иного вида.
К сожалению,  мы в то время многого не знали.  И знать не могли в принципе.  Как и сейчас,  - у нас не сложилось единого взгляда на возможные пути достижения живыми существами ступени венца вселенной.
Скачок от просто живого к живому разумному для нас почти такая же загадка, как и для землян. Некоторые из нас не уверены, что Земля сама не решила бы проблему выбо-ра между драконами и людьми в пользу последних. Не исключено, что сами того не по-нимая, мы способствовали претворению готовой идеи. И помешать ее осуществлению просто не смогли бы...
Вмешался Арни:
- Но не исключено,  что подобные взгляды ошибочны. Я убежден, что первым фаэ-там не следовало опираться на эмоции и симпатии.  Они всегда мешают  правильным оценке и выбору.  В результате мы сейчас поставлены перед необходимостью радикально скорректировать пути  земного  разума.  Убежден, что Илебе не случайно сохранил попу-ляцию наиболее перспективных рептилий, основал этот заповедник и довел верную ли-нию до логического завершения.
- Предстоит очередная коррекция? - не понял Леран, - Что это значит? Что можно революционно изменить на Земле, где установилось единственно возможное на данный момент статусное положение? Или речь идет о помощи землянам в преодолении создан-ных ими же трудностей?
- Ты продолжаешь смотреть на дракона.  И я понимаю тебя, - он эстетичен.  И уни-версален:  умеет ходить,  летать,  плавать,  выходить в ближний космос,  - не смотря на Арни, по одному его голосу нельзя было определенно сказать,  так ли он восхищен на са-мом деле,  - Люди же никогда не смогут овладеть и половиной их умений,  люди ущербны с самого начала.  Именно драконы должны были стать хозяевами этой планеты, венцом живой природы в околосолнечном  пространстве.  Разве  не  достойна восхищения эта красота и скрытая в ней мощь, соединенная с высоким разумом?  Только фаэты сильней драконов во всех отношениях. После Йуругу мы,  фаэты, самая могучая сила в участке Галактики радиусом в сто световых лет.
«Нет единства в Правящем Совете по самым главным вопросам,  - отметил Леран,  пытаясь определить собственную позицию, - Люди Земли разобщены во всем,  даже в ме-лочах. Или таково внутреннее свойство разума,  - развитие среди множества противоре-чий? Как хотелось бы добиться единства всех разумных рас. Пусть в масштабах Земли, а не Галактики…»
- Большинство из нас восстановило прежнюю память, - с неожиданной грустью сказал Эйбер,  - Мы помним ящеров Йуругу. Их мир был лишен радуги цветов,  был сер и однообразен.  Смысла их жизни мы не  понимали.
Они  жили  в глубоких норах-поселениях,  в которых не смог побывать ни один фаэт. Ящеры Йуругу вылезали на поверхность только для осуществления своих захватнических планов.  Хотел бы я знать, какие мысли заполняли их сознание...
- Мы могли бы научиться у них многому, - сказал Арни, - Ящеры Сириуса продви-нулись во внутреннем развитии значительно дальше нас.  Излишняя чувствительность гуманоидных рас им не мешала.  Они умели добиваться поставленных целей.  Ведь и мы не считаем эмоциональную  распущенность и неустойчивость землян атрибутом разума.  Или даже рассудка.  Подобные качества гибельны.  Не будь на Земле фаэтов, земляне по-губили бы  сами себя.  Мы для них,  - абсолютно необходимая внешняя опора.  А система, лишенная внутренней устойчивости, обречена.
Леран понял  подтекст слов Арни.  Правитель землян подводил его к определенно-му выводу:  человек не смог пройти драконовы врата. Не хватило мудрости или еще чего-то. Потому-то дракон идет на смену человеку Земли. Таков, по убеждению Арни, объек-тивный закон земного бытия. Роль фаэтов, - способствовать максимально быстрому про-явлению этого закона.  Арни собирался действовать скорее,  чем действовали первые фаэ-ты Земли,  уничтожая рептилий ради освобождения биологической ниши для человека.
Леран был почти готов согласиться и с Айлой,  и даже с Арни. Драконы и на самом деле могли украсить Землю. Если бы не малое «почти»...
Тот сон-видение, не раз посетивший его во время заключения в темнице Карлоса...
...Карлос - Агасфер - Арни...
Сны в темнице Арни, если быть справедливым.
Злобные и  страшные существа из сновидения нисколько не похожи на земных драконов.  Сегодня ему стало известно, что его навязчиво повторяющийся сон,  - из лич-ной глубинной памяти.  Сон-воспоминание. Жуткая трагедия имела место на планете Йуругу и  явилась  причиной  нарушения перемирия,  причиной  новой жестокой войны двух планет.  И двух звезд: желтой и красной.
Серые драконы Йуругу атаковали посольство фаэтов на своей планете и без всяких объяснений, беспричинно, зверски уничтожили посла со всей его семьей. Скорее всего, понимал Леран, посол с  супругой являлись его отцом и матерью.  Отсюда чувство горькой потери. Странная судьба, - он теряет самых близких как под светом Сириуса,  так и под лучами Солнца.  Только по разным причинам. На первый взгляд разным...
Он, Леран, не против открытого и свободного существования на Земле драконов.  Пусть они даже станут соперниками людей.  Но хотелось бы знать,  что думают дракон внизу и его сородичи о роли, отведенной им фаэтами?
Сон-видение, решил Леран,  его личное дело.  Он не будет делиться этим воспоми-нанием ни с кем. Сам еще многого не понимает. Нет ясности, как любит говорить Айла.
- Еще одна серия сказок обретает для меня реальную плоть,  -  задумчиво сказал Леран,  не обращаясь ни к кому конкретно, - А трехголовых драконов нет?  И тех чудо-вищ, которые терроризировали целые народы Земли, похищали красивых девушек?
- Нет,  брат,  - ответил Олоти,  - Мы занимались подобными видами тоже.  Но  они не перспективны.  Три мозга в трех головах плюс нервные узлы для управления частями тела...  При достижении сверхрассудочного, то есть разумного уровня,  у них начинается расщепление единого сознания,  теряется общее управление психической деятельностью.  Этот  опыт принес нам одни неприятности.
Дракон у водопада проснулся.  Зашевелился, поднял гордую красивую голову.  Громадные  синие  глаза  в невероятном оторочье густых черных ресниц увидели висящих в двух десятках метров над ними фаэтов.  Дракон встрепенулся, поднялся на лапы, раскрыл веера крыльев.
И сразу новая радуга взметнулась в небо, затмив яркостью производимую  водопа-дом.  Удар по траве шипастым хвостом,  легкий неудержимый взмах крыльев и,  - дракон в воздухе. Несколько красивых движений всем телом,  плавный разворот,  и сверкающий красавец замер в воздухе перед прозрачным аппаратом, склонив голову.
- Ты не слышишь его? - спросила Айла Лерана, - Он говорит с нами в диапазоне, еще не освоенном тобою. Он выражает признательность за наше посещение,  он очень рад и почтительно склоняется перед своими повелителями. Он готов к выполнению любых поручений...
Приказ Арни услышал и Леран:
- Собери своих друзей, мы представим вам нашего нового брата!
Дракон по-собачьи покорно развернулся кругом и через секунду пропал за лесом. Поляна опустела, потускнела, потеряв единственную драгоценность-украшение.  Увидев-ший однажды дракона с его красочной расцветкой,  будь он фаэт или простой землянин,  обязательно запомнит его навсегда.  Ожившая  мечта о красоте и совершенстве!  Несо-мненно,  древние сказочники человечества видели это чудо.
- Итак,  - сказал Леран,  - на Земле существует три расы разумных существ: фаэты, драконы и люди. Те, кого зовут землянами.
- Может и так,  брат, - отозвался Эйбер, испытующе глядя на Арни, стоявшего по-сле отдачи приказания с закрытыми глазами, - Ведь есть еще и океан.
- Разве вы не успели изучить его за миллионы лет? Ведь и драконы, и фаэты в воде как в воздухе.  Или для фаэтов и в океане остаются тайны?
- Тайна  океана...  На  Фаэтоне  имелось  несколько мелких морей. Только Земля в нашем районе Галактики имеет океан. Никто из нас не понимает  океан до конца.  Мы не знаем,  с какими структурами мироздания связывает он планету.  Наша модель Земли предполагает,  что океан  существует одновременно в нескольких уровнях. Иногда драко-ны, по-видимому,  проникают в них через определенные зоны в глубинах. Возвращаются, но виденное там превышает меру их понимания. Следовательно, и нашу меру.  Выразить они ничего не могут. Кроме хаотического смешения твердых и мягких цветовых слоев и пятен. Смутные и непонятные восприятия...
Леран задумался и над пояснением Эйбера,  и над его отношением к Арни. Эйбер и Арни разнятся больше, чем он предположил вначале.
Аппарат приземлился близ водопада.  Фаэты вышли, аппарат поднялся и  исчез за стеной воды.  Тут же раздался шелест крыльев.  И на поляну перед ними опустился деся-ток драконов.  Тела их заняли почти всю поляну.
Зрелище было невероятно красивым.
Крупные округлые  чешуйки горели на солнце огнями различного цвета.  Россыпь тщательно выбранных драгоценных камней!  Она-то и рождала радугу:  воздух над драко-нами светился линиями и полосами всех цветов.  Крылья окаймлены радужными перьями. Сверкающие тела приподняты впереди длинными лапами-руками. Задние конечности массивные, вполовину короче.  Все четыре лапы заканчиваются когтями-кинжалами  дамасской  голубизны.  Драконьи пасти часто усажены бело-голубоватыми зубами,  из ноздрей при выдохе вырывается туман...
- Ночью чешуя фосфоресцирует,  вокруг дракона разливается волшебное сияние, словами не описать, - с восхищением говорила Айла, - В минуты  волнения  из  ноздрей рвутся клубы голубовато-серого дыма,  а из пасти, - языки пламени. Драконы очень кра-сивы. Они красивее и фаэтов и землян...
Гребень на голове ближнего дракона дрогнул, он приблизил голову к траве.
- Айла слишком добра к нам,  - услышал вдруг Леран мысли дракона, тяжелые, не-сущие, кроме слышимого и понимаемого, еще и некий иной, нечеловеческий и нефаэтов-ский смысл.  Все-таки он сам  каким-то  образом сумел настроиться на драконью волну.  Он не сомневался:  незримо действовал внутри него Учитель,  великий Эрланг.  Восприя-тие речи  дракона расширилось,  и Леран уловил сразу и глубокое чувство любви драко-нов к фаэтам, и их всемерную готовность повиноваться.
И опять вернулся к земному, человеческому.
«Я надеялся вместе с Бартом Эриксоном отыскать следы древнего города змей. Индусы до сих пор убеждены, что змеи-драконы имеют невиданной красоты человеческие лица.  Что ж,  если на шее дракона  поместить Айлу или другого фаэта,  картина будет именно такой. Следовательно, люди видели именно этих драконов, и причем вместе с фаэтами! Город драконов, - вот он, эта сказочная, недостижимая для землян долина среди гор.  Барта бы сюда...  После встречи с драконами никакая депрессия не была бы над ним властна».
Леран вспомнил Данте.  Поэт с Вергилием  преодолевают  бездну  на спине Герио-на, крылатого зверя, имеющего драконий хвост. Видимо, Данте повезло больше,  чем Бар-ту, он видел живого дракона. Не от того ли родилось вдохновение?
Да и первые,  так называемые Мужественные Правители  Вьетнама,  - Хунг-выонги, - были, по преданию, потомками дракона Лака...
Итак, драконы по воле фаэтов имели прямые контакты с людьми. Происходили  они  не ранее пяти тысяч лет назад,  - где-то в это время на Земле произошла смена чело-веческих цивилизаций,  и  после  того  фаэты запретили драконам появляться среди лю-дей.
Следы прежних встреч остались за пределами  реальности,  отразившись в кален-дарях и сказках. Направление на восток, совпадающее с точкой весеннего равноденствия,  китайцы обозначали фигурой дракона. Другие стороны горизонта символизировали чере-паха,  тигр, птица. Солнце и Дракон...
Драконы ожидали встречи с новопосвященным фаэтом.
Эйбер выступил вперед. Арни заколебался, но остался на месте, рядом с Лераном.  Олоти не шелохнулся, но от него исходило напряжение, - начальника  долины драконов интересовало впечатление Лерана от его подопечных. Айла, Ирий и Изан были спокойны.
Глава Правящего Совета поднял руки и заговорил,  одновременно голосом и мыс-ленно на драконьей волне:
- Сегодня  у  нас  большая радость.  К нам присоединился еще один брат. Позна-комьтесь с ним...
Леран прошел вперед, остановился слева от Эйбера. На него смотрели сразу десять голов, окутавшихся полупрозрачным дымом волнения.
Прекрасные глаза драконов позволяли понять их без мыслей или слов.
- ...Мы увидели тебя. Мы любим тебя... Когда к тебе вернется твое имя, ты раскро-ешь его нам. И по твоему зову мы будем рядом...
Пожалуй, на поляне рядом с драконами Леран чувствовал себя  более комфортно, чем рядом с фаэтами во Дворце Посвящения. Никаких сковывающих правил,  полное до-верие,  желание остаться здесь,  рядом с ними...  Впервые он ощутил гармонию в отноше-ниях с другим существом.
«...Когда рядом друг,  подобный тебе внешне и психически,  -  это прекрасно. Но когда преданным другом становится другое, совсем на тебя не похожее существо,  - это вдвойне замечательно.  Разумный сильный  и любящий друг, - о таком мечтают и фаэты, и люди Земли.
Хочется, чтобы его чувства смогла разделить с ним Леда.  Мартин с Лией. Но такое желание требуется держать глубоко в себе. Фаэты, в первую очередь Арни, не поймут его. И осудят. В сердце Арни уже отпечатан приговор всем людям Земли, землянам…»































21.  Шамбала  Светозарная.
Созерцание ведет к сокровенному,  преображает душу и мир,  обновляет знание о них. Само знание сокровенного уже есть действие и не может не вести к действию.  Все имена сокровенного,  будучи произнесены, воплощаются в удивительное...
...Одним лишь именем, одним лишь звуком, одним только упоминанием, одной только тенью.
Владимир  Щербаков. Шамбала Светозарная.

Лерана ожидал подготовленный для него дом.  Его личный дом, расположенный в Цитадели фаэтов. Или, по-земному, в Шамбале Светозарной.
Он сидел на драконьей спине,  в удобном углублении между крыльями и головой.  Мощные неторопливые взмахи крыльев,  шелест перьев и свист воздуха, тепло струящей-ся под бронированной кожей горячей крови, - все внушало  уверенность  и надежность.  Лететь на драконе было приятней и безопасней, чем на любом земном самолете или вер-толете.
Сделав восходящий полукруг, драконы поднялись над своей долиной и устреми-лись на север,  к высочайшим заснеженным и обледенелым вершинам планеты.
Дракон Лерана летел последним.  В глазах юного фаэта Земли рябило от разно-цветья впереди.  К обилию красок тоже надо привыкнуть, как и к их отсутствию. Вот и горная гряда, окаймляющая долину драконов и отделяющая ее от Цитадели. Они подня-лись над снегами, в разреженный холодный воздух.  В новой одежде Леран не ощутил  мороза,  пришлось  только сменить режим дыхания. Выдох драконов обращался в засты-вающий пар, Леран летел сквозь мириады разноцветных мельчайших искр.  На  меняю-щийся внизу пейзаж он уже не смотрел,  взгляд не мог оторваться от разлившегося кругом сияния.
Наконец воздух заметно потеплел, драконы снижались. Воздушное сияние угасло, и с километровой высоты открылся вид, совершенно не похожий на пейзаж драконьей долины.
Цитадель! Шамбала...  В языке людей имеется  много  названий  для обозначения скрытой от них тайны. За всеми названиями нет точного знания,  лишь догадки и вымыс-лы.  В земном, человеческом измерении пространства Шамбалы не существует.  Есть «входы», пролегающие через скалы.  Но те туннели никуда не ведут,  они созданы для  чрезмерно  любопытных людей. Вошедшие в них не возвращаются обратно.
На самом деле Шамбала:  ограниченный, симметрично организованный, упорядо-ченный  объем пространства-времени.  Вид сверху - зеленый круг, замкнутый в правиль-ное  кольцо  гор.  Заснеженные  вершины  напоминают раскрывшиеся лепестки огромного лотоса.
Никаких джунглей:  по траве,  - концентрические посадки невысоких плодовых деревьев.  Апельсиновых,  лимонных... Красное и желтое золото плодов в сочетании с цветущими ветвями. Между рядами деревьев, в зеленой  траве через равные промежутки разбросаны перламутровые жемчужины.  Это жилища фаэтов. Сотни и тысячи жемчужин, - по числу живущих на Земле и ожидаемых братьев.  В центре круга, -  самая крупная розовая.
- Наша Цитадель, наш город.., - Айла протянула мысль к Лерану; не было в ней гордости за земное величие фаэтов, а явно читалась тоска по навсегда потерянной родной планете,  - На Земле есть еще несколько наших  поселений,  но для постоянного жилья служит только Цитадель.  Все другие функциональны.
Драконы высадили  фаэтов у центральной жемчужины и по сигналу Эйбера отпра-вились назад.
- Брат!  Откуда ты желаешь начать знакомство с нашей Цитаделью? - спросил Эй-бер, когда все семеро остановились у розового шара, - Ты хозяин этого дня. Можно с тво-его личного дома. Или с ангаров в южных горах...
Леран внимательно рассматривал безупречную блестящую  поверхность розового шара, вознесшегося над ними почти на двадцать метров.
- Мой дом,  - одна из жемчужин среди сада...  Но для чего эта,  в три раза большая?
- Дом Эрланга, он ждет его. Эрланг был главой Фаэтона, будет главой Земли.  Приходит пора его возрождения.  Мы обязаны Эрлангу всем, в том числе жизнью, и благодарность наша безмерна. Ты скоро поймешь наше нетерпение. Последние тысячелетия значительно изменили нашу жизнь, и с каждым новым столетием возникает все больше проблем.  Самое главное, - мы никак не можем отыскать решение задаче  сбора  контейнеров.  Космос безмерен,  они слишком малы... Положение может измениться очень быстро после обретения Землей контейнера  с  семенем,  хранящем  Эрланга.  Он мгновенно нашел бы выход из всех сложностей.  Каждый готов без рассуждений подчиниться его указаниям...
- Неужели один настолько выше тысяч и миллионов, бывших, ныне живущих и будущих,  что его любое слово не подлежит  никакому  сомнению?  Зачем вы делаете из своего брата божество? Или вы уверены, что он согласится на такую роль?
Вопросы Лерана вызвали заметное замешательство.
Арни смотрел на него с китайским прищуром, мрачно и неприязненно. Так люди Земли смотрят на своих заклятых врагов. Леран не понимал, чем он вызвал такую реак-цию. Эйбер не выражал прямого осуждения, но сделал вид, что углубился в серьезные размышления. Ирий, Изан и Олоти изучали траву у своих ног. Только Айла решилась на ответ.
- Я не соглашалась...  Но,  по-видимому, Арни прав, - ты никак не можешь освобо-диться от оков земных оценок. Первый случай в нашей истории...  Эрланг, - гениальней-ший из всех фаэтов. Его боялись и на Йуругу.  У него редкий,  и для фаэтов оригинальный стиль мышления, гибкий, полный парадоксов ум,  они позволяли видеть будущее в малейших ростках из текущих дней.  Без сомнения, Эрланг был дан нашему народу свыше. Он включил в программу семян лотоса многое, не свойственное нам в прошлой жизни.  Универсальные физические качества,  позволяющие жить  в  любой среде, - его подарок...
Не успела Айла закончить свое обращение, как время для Лерана остановилось.  На  месте  розового дома для вождя фаэтов встало знакомое лицо.
Учитель, обретший  внутри  Лерана свое древнее имя,  - Эрланг,  - молчал.  Глаза его смотрели с невиданной ранее грустью.  Через глаза и уши того, в ком он жил, Учитель видел и слышал все. Леран знал: на сей раз Учитель не будет ему ничего говорить и пред-лагать. Он рассчитывает на то, что новоиспеченный фаэт сам способен принять верное решение.
Противоречить Правящему Совету,  представляющему всех фаэтов, было, конечно же, неразумно. Многое из прежнего, земного опыта Леран готов был принести в жертву ради расположения к себе родного народа.  Но среди обретенных им ранее знаний и убеждений были такие,  расставаться с которыми он не собирался.
И в  первую  очередь  он  не мог себя заставить поклоняться сколь угодно выдаю-щейся личности,  будь она человек Земли или даже фаэт. Он, и с удовольствием, призна-вал Эрланга как своего Учителя, и мог бы заявить подобно Айле:  «Я ему бесконечно бла-годарен». Но не понимал  потребности всемогущих фаэтов в кумире.
Лицо Эрланга повеселело,  глаза потеплели.  И Леран понял, с чего он начнет зна-комство с Цитаделью.
- Я видел на северной границе Цитадели пещеры у подножия гор. Рядом с ними люди. Кто они?
- Обычные земляне, - ответил Арни, - Они не представляют никакого интереса. Решением Правящего Совета, принятым более пяти тысяч лет назад,  мы допускаем наиболее развитых индивидов в наш город. Я был против этого решения и собираюсь инициировать его пересмотр.  Землянам не место рядом с фаэтами.
Леран внимательно посмотрел на гордое лицо Арни. Остро захотелось заглянуть в суть помощника правителя Земли, он с трудом удержался. Теперь  он  был способен про-никнуть в его сознание совершенно незаметно.  Арни и не поймет,  что его глубинные мысли стали  достоянием  другого.  Учитель  многому  научил Лерана,  уверенность в себе росла,  он уже не сомневался, что многим превосходит не только Арни.
- Начнем  с дома Эрланга!  - твердо сказал Леран и,  не дожидаясь разрешения Эй-бера, прошел между ним и Арни к розовому шару.
Дом был запретен для посещений,  требовалось знание особого кода.  Но шар рас-крыл перед ним створки двери,  как только он приблизился. Не замедляя шага,  Леран во-шел внутрь. После короткой паузы, выдавшей общую растерянность, фаэты последовали за ним.
Внутри жилище  оказалось  значительно просторнее,  чем ожидалось.  Конструкто-ры воспроизвели по возможности интерьер и бытовые особенности,  имевшиеся  в доме Эрланга на Фаэтоне.  Леран остановился в центре главного помещения и, медленно пово-рачиваясь кругом, осматривал детали убранства и вещи, принадлежавшие Эрлангу. Точ-нее, копии его личных вещей.  В настороженном внимании замер и Учитель,  Леран впер-вые  ощутил его в себе вот так. Видимо, между ними устанавливалась постоянная обоюд-ная связь.
Первыми бросились  в глаза установленные на противоположной стене объемные портреты двух фаэтов.  Мужчина и женщина немолодого возраста.
При виде их ожили воспоминания из истории Йуругу. Нападение на посольство Фаэтона,  тот самый сон... Какая тут связь? Когда его новые отношения с Учителем окрепнут, он спросит его. Сам. Лица на портретах знакомые. Значит, поднимается забы-тое, оно все ближе к уровню осознания.
Взгляд пошел вправо. В метре от портретов распахнулась дверь. Розовые краски сменились на белые, здесь, - гигиеническая комната, обычная для элиты Фаэтона. Преду-смотрено все, что сохраняет тело в должном состоянии, от водных до микрополевых про-цедур...
Следующая комната  в бледно-зеленых тонах.  На стенах,  - картины земных ху-дожников.  В основном фантастические пейзажи иных, воображаемых миров.  Идея члена Правящего Совета Айлы. Как же она отличается от Арни! Как два полюса единого магни-та.
Если бы не комната-галерея картин,  дом можно было принять за мемориальный музей. Подобие усыпальницы фараонов.
Смотреть дальше расхотелось.
«Внутреннее пространство дома может меняться по желанию  хозяина, - мысли по-являлись сами собой,  Леран каким-то образом вошел в систему управления домом Эрлан-га и всей Цитаделью,  - Можно  раздвинуть  стены хоть на сто метров.  По тому же прин-ципу устроен весь город. Даже если вернутся и возродятся все фаэты, места хватит. Пре-дел расширения Цитадели,  - размеры планеты Земля. И даже если Цитадель-Шамбала до-стигнет его, это никак не повлияет на естественный мир Земли. Шамбала по-прежнему останется недосягаемой для людей…»
Леран вышел из жилища Эрланга с чувством неудовлетворенности. Дом ему не понравился.  За исключением комнаты с картинами.  Жить здесь он бы не согласился.  А как Эрланг? Скорее всего, их вкусы в этом отношении совпадают.  Учитель воспринимает Айлу мягче, чем Арни. Может быть, лик Учителя приходил и к ней? А память Арни лишена такого явления?
Оглядев еще раз Цитадель с возвышенности, на которой стояла большая розовая жемчужина,  Леран принял решение и  немедленно  реализовал его.
Увидеть себя над городом фаэтов и подняться  в  воздух  оказалось проще  просто-го.  Проблема заключалась в достижении веры в собственные возможности и силе жела-ния. Удивленный взгляд Эйбера, настороженный, - Арни,  озадаченный, - Айлы... Им для левитирования требовался пусть краткий, но обязательный обряд подготовки.
С высоты около пятидесяти метров он увидел то,  чего не успел заметить со спины дракона.  Перламутровые жилища фаэтов располагались на траве среди деревьев не про-сто концентрическими кругами, а образовывали один центральный и несколько повторя-ющихся рисунков.
Дом Эрланга служил центром свастики; далее, до подножия гор, повторялся три-листник.
Он направился  к  северу,  к  пещерам,  к  застывшим близ них людям-землянам,  наблюдающим за его полетом.  На оставшихся внизу-позади фаэтов  он не оглянулся.  Мысленная связь с ними сохранялась,  он пока молчал и слушал Эйбера.
- Мы  не всегда жили с землянами так,  как сейчас.  Мы были к ним ближе, и стара-лись влиять на их жизнь непосредственно. Передавали нужные  знания  через жреческие касты и сословия,  через самых развитых и одаренных.  После всеобщего уничтожения рептилий планета вошла в  иной динамический  ритм.  Мы  далеко не сразу поняли в чем дело.  И открыли действующий в планетарном масштабе, нерушимый, не подчиняющийся нашему влиянию  закон.  Колебания  в  состоянии биосферы оказались отражением конкретной сути ее внутренней разумной составляющей.  То есть совокупности мыслей,  слов, поступков, связей и отношений землян. Земляне все чаще не следовали нашим советам,  использовали  полученные  знания  во вред себе. Гондвана, Атлантида... Эти и другие имена остались памятниками человеческой безрассудности.
Леран летел не торопясь и слушал Эйбера. Вождь фаэтов говорил без внутренней убежденности,  мыслеинтонации заставляли думать о  недосказанности, о существовании и других причин мировых катаклизмов. ...Ведь состояние людей, - это и их отношения с фаэтами.
Леран определил  примерное  содержание беседы с людьми и решил не скрывать из нее ничего от Правящего Совета.
- Ты почти не знаком с древней историей Земли. Начну с известного тебе,  с недав-него.  Кемет, Черная страна, или просто Земля, названная свежим именем Египет,  первые тысячелетия развивалась в соответствии с нашими рекомендациями.  То была эпоха до Древнего царства, неизвестная людям сегодняшнего времени. Но все изменилось не по нашей вине. Присущее землянам стремление к язычеству усилило  внутриобщественные  негативные тенденции. Мы пытались помочь, но даже жрецы отвергли наши предостере-жения.  Иллюзия всезнайства,  гордыня за чужое, не позволили им увидеть собственную ничтожность.  Мы не стали настаивать, принцип невмешательства в дела иного разума не позволил.
Скорость перемен на Земле неуклонно растет.  Если Кемет-Египту до полного кра-ха понадобилось несколько тысяч лет,  то последующие  государства  укладывали  свою  историю в сотни,  а теперь и в десятки лет.  Последние годы земное сообщество вступило в полосу крайней  неустойчивости, в эпоху непрерывных перемен.
Последняя наша попытка открытой коррекции,  - утверждение  культа единого бо-жества Атона. Но переворот Эхнатона не смог перевернуть разболтанное сознание.  Зем-ляне весьма успешно,  весьма  быстро  заменяют традиции истины на искажающие ее ил-люзии.  Идет подмена правды на откровенную ложь, вплоть до антипоставления. Видимо, Арни прав,  - у землян псевдоразум,  и мы сделали ошибку.
Арни вступил в передачу без паузы:
- Самое сильное в землянине:  внутренние силы распада. Тебе ли не знать:  хорошо устраиваются у них только грязные души.  Удержаться  от преступлений в таком мире очень трудно. Земляне - все преступники.
Леран завис на высоте десяти метров над каменной полосой, отделяющей зелень Цитадели от подножия гор. Открытые и не закрывающиеся входы в скальные пещеры,  темень внутри.  И около ста мужчин в одинаковых одеждах: вязаные из грубой шерсти покрывала с отверстиями для головы и рук. Внимание привлек один, стоящий в одиноче-стве. Голый череп, курчавая седая борода с редкими черными нитями. Старик опирался на деревянный посох и смотрел на Лерана спокойно и насмешливо.  Как мудрый  отец на непослушного ребенка, совершившего очередную шалость.
Вот так! Пусть видит Арни и другие: квазиумный, предрасположенный к  преступлениям  старый  землянин  смотрит на высшее существо с явной снисходительностью! Наивность? Ведь этот человек живет в Цитадели достаточно долго, чтобы узнать разницу между собой и фаэтом! Или старчески-детская непосредственность? Леран отогнал волну возмущения, исторгнутую Арни. Пусть смотрит, он давно не видел мир другими глазами.
Еще год или два назад Леран Кронин выразил  бы  почтение  стоящей рядом старо-сти, а сейчас смотрел на нее сверху вниз, как некое божество, спустившееся с неба.
- Я  выбрал  для  беседы  вас и рассчитываю на взаимную откровенность, - сказал он, опустившись на щебень перед старцем.
Седобородый не шевельнулся,  не изменил выражения лица. Будто перед ним стоял не фаэт,  а действительно расшалившийся ребенок,  еще не знающий, что делать с новым даром, с умением летать. Смотрел он прямо, не отрывая взгляда от глаз Лерана.  Прошло около минуты,  пока он сказал:
- Второй раз за свою жизнь я стою рядом с золотоволосым, желающим со  мной  говорить.  Впервые такое случилось,  когда я завершил путь в Шамбалу.
Было очевидно: старик совсем не считает его, как и других фаэтов, высшим суще-ством.  Просто он смирился со своим положением, с действием превосходящей силы. Но силу он никак не ставит рядом с разумом.
Леран признал,  что немного растерялся. Он не знал, с чего начать разговор. Земля-нин выручил его.
- Поздравляю вас с прибытием в Шамбалу.  Давно тут не было пополнения.
- Откуда вы можете знать, что я здесь впервые? - удивился Леран.
И услышал внутренний смех, рассчитанный на то, что его услышат. С этим земля-нином можно было говорить без слов.  И так,  чтобы никто  их разговор не контролировал.
- Кто вы? - спросил он с любопытством.
- Бортников Игорь Всеволодович. Фамилия роксоланская, имя варяжское. Вам зна-комы такие определения? Профессор философии одного из российских университетов. В той жизни...
«В той жизни..,  - повторил про себя Леран, - Так и я мог бы сказать».
И задал следующий вопрос:
- Сколько вам лет? И сколько из них вы в Шамбале?
- В  обители  высшей мудрости время течет по-иному,  - иронически улыбнулся землянин; морщины разбежались у глаз, - Вам доложить по земному счету или по ваше-му?
Леран уже понял ответ; главным были не цифры, а отношение к ним.
- Чем вы здесь занимаетесь? Смысл этой жизни?
- Не знаю.  Раньше думал,  что служу людям.  Даже чувствовал себя великим чело-веком, учителем многих.
- Махатмой... Что послужило причиной перемены мнения?
- Надо ли говорить?..  Но отвечу, если есть вопрос. Нам, - старик качнул головой в сторону своих сограждан,  стоящих по-прежнему  неподвижно,  - нам дали возможность влиять на людей мыслью. Но вместе с тем ввели на нее цензуру. Ведь вы используете и пропускаете только то, что сами считаете приемлемым. Вы считаете! Не я, не все мы, ко-торые здесь. И не те, для которых...
- Фаэты  не имеют права на цензуру вашей деятельности?  Так я вас понял?
- Так. Поклоняющиеся идолам не могут быть истинно разумными.
«Смело! Слова Арни, только по обратному адресу. Молодец Бортников Игорь Все-володович. Если только он прав относительно идолов».
- О каких идолах ты вспоминаешь?
- Вы поклоняетесь лотосу, как и египтяне. Где они теперь? Напомню слова Иезеки-иля:
«...отвергните каждый мерзости от очей ваших и не  оскверняйте себя идолами Египетскими…»
- Имеющий уши услышит.
«А ведь он не считает судьбу фаэтов независимой от судьбы землян, понял Леран и поразился тому,  что не противится этому тезису, готов с ним согласиться, - И кто кого проверяет: я его или он меня?»
- Что привело вас в чуждый для вас мир?
- Меня увлекла сказка, - легко улыбнулся Бортников, показав молодые зубы, - Я был почти юн и глуп. И пошел искать чужую мудрость.
- А здесь ее не оказалось? Той, что нужна была?
- Ты хотел откровенности,  - озорно тряхнул бородой экс-профессор философии, перейдя на ты, - Чему же удивляться? Ты еще молод, из новообращенных.  Свежее  дитя лотоса...  Удивление пройдет,  и станешь как все...  Хотя,  может быть,  и нет.  Я вижу в тебе живую боль.  Потери, страдание...  Твои  собратья не позволяют себе подобных сла-бостей.  Ты думаешь сердцем,  как кому-то помочь... Твои соплеменники не нуждаются в помощи. Считай это причиной моей откровенности. А не собственное желание.
Леран увидел в зрачках Бортникова отражение своих глаз.  И тотчас открыл,  что мучило его последние часы. Или дни, - течение времени рядом с фаэтами казалось изме-ненным, тут старый мудрец прав.
Мысль о Леде, спрятанная в сердце, не оставляла его ни на мгновение!  Где она,  что с ней?  Нет, не сможет он, подобно братьям-фаэтам, зачеркнуть свое земное прошлое...
Смущенный внезапным ностальгическим приступом, Леран непроизвольно загля-нул в глубины психики Бортникова.  И наткнулся там на  долгое, таящееся  от  людей  и фаэтов разочарование в мудрости хозяев Шамбалы.  Старик-философ вовсе не считал их богоподобными существами.  Они изменили его жизнь, не дав ожидаемого. Но он не осуждал тех, кто неизмеримо превосходил его знаниями и возможностями.  То есть силой.  Цитадель стала для него местом вечного заключения.
Тем не менее порицал он только свой шаг,  приведший его  сюда.  И еще ему было горько от  того, что он ничего не мог изменить.
- Ваш мир,  - капкан не только для людей, но и для фаэтов. Вам из него не уйти.  Как и нам, людям Земли... Из нашей общей судьбы не вырваться никому.
- О чем вы? - удивился Леран; он подумал, что старик противоречит себе,  - Ведь вы убеждены, что жизнь каждого, в том числе ваша, сугубо индивидуальна. И нет общего предназначения.
- Общее - результат слияния индивидуальных судеб. Это так. Я, как и другие люди здесь,  в долгу перед теми, кто блуждает по вашей вине в большом мире. Долгая жизнь в стерильном, выхолощенном времени, где нет осени и зимы,  где всегдашний расцвет, - она рождает не только разочарования.  Она обостряет проникновение, позволяет заглянуть по обе стороны движения...
- Почему ты говоришь это мне? И почему никогда не пытался сказать моим брать-ям? - спросил Леран, вспомнив отказ Агасфера от вечности ради собственного спасения.
Как близки  переживания вселенского преступника Агасфера и невинного филосо-фа Бортникова!
- Первый  из вас,  Лебе,  пришел на Землю не по своей воле.  Он, а вслед за ним не-которые другие с иной звезды, они выбирали для заботы общины людей.  Сегодня у ва-ших ног все человечество, но оно для вас не ценнее песка.  Вы изменились. Миллионы лет объединение фаэтов не имело централизации  и подчинения воле избранных.  Вашей сегодняшней системе управления,  - несколько тысяч лет.  Начало ее совпадает с началом  на Земле Кали-юги. Разве не очевидно, что у нас единая судьба?
- Твоя мысль глубже твоих слов,  - Леран тоже перешел на ты.  Так было  есте-ственней.  И это могло служить признаком равного доверия,  - Единая судьба:  единство от начала до конца, от рождения до смерти. Не так ли?
Бортников улыбнулся, печально и добро.
- Земля переполнена открытым злом.  Разве вы защищены?  Добро все слабее, оно изолируется, и не без вашего участия, всемогущие. Но вы не хотите понять и себя. Проще говорить с драконами...
- Вы и драконы? Драконы и люди? Вы понимаете друг друга?
- Задача не из сложных. Земляне-люди и земляне-драконы, - почти в равных усло-виях. Они слуги, мы рабы... Они в силу неизбежности, мы - в силу добровольного заблуждения. Какая разница, если всюду принуждение?
- Игорь Всеволодович... Люди называют вас махатмами, великими душами. Види-мо, не зря. Расскажите о своей жизни, покажите ее мне!
- Впервые у северных пещер столь любопытный фаэт.  Махатмы?!  Как бы нас ни называли,  мы все же не пророки. Ведь и вам не под силу назначить из нас или избрать из вас провозвестника.  Лотосорожденные считают  неприличным заглядывать в наши оби-тели.  Вся наша жизнь проходит там. Зачем тебе наши каменные норы? Вы - бессмертные хозяева Земли. Не знаю, откуда у вас такие сроки бытия. Но вы - не боги. Вы ущербны, как и мы.  Иначе как понять вашу влюбленность в самих  себя  и  восхищение своими до-стижениями? Вы даже не хотите понять, что с гибелью людей погибнет Земля, а вместе с ней и вы!
Боль прорвалась через голос затворника Шамбалы. Боль как откровение, она по-трясла Лерана.
- Гибель Земли предрешена?  Почему же, как ты говоришь, - лотосорожденные, - они не знают о том?
- Они-то  знают.  Да скрывают знание от самих себя.  Вам нравится самооболь-щаться.  Я скажу то,  что среди людей  известно  одному  мне.  Внутри вас созрело реше-ние очистить Землю от людей. Очистить для себя.  Но помните: не будет людей, - не будет и Земли. Останется голый шарик, подобный Марсу.  Земля создана для людей. Не для драконов, не для фаэтов, а для людей. Попыткой изменить предначертанное вы принесете людям много горя, но повредите только себе.
Глубокая убежденность горела в мудрых глазах старика,  не считающего себя ма-хатмой.  И Леран уверился:  да,  как он говорит, так оно и есть!  Судьба планеты нераз-рывно связана с людьми.  Чем хуже  делаются люди, - тем суровее становится Земля. И фаэты тут ни при чем, они не в силах изменить течение земного времени. Они могут сколько угодно долго существовать рядом с землянами, но исчезнут вместе с ними. Для Вселенной фаэты не больше людей... И каждому в ней определено свое место.
- Я буду думать о твоих словах,  человек,  - тихо произнес Леран, отключившись от Правящего Совета,  - Твоя  мудрость  пока  не  усвоена мной. Но я буду думать. Благода-рю за откровенность...
На прощание Леран еще раз окунулся в серую глубину, и словно заглянул в холод вечной бездны. С трудом оторвавшись от зовущей бесконечности, он обвел взглядом лю-дей, несколькими группами молча наблюдавшими за их беседой. Затем склонил голову, повернулся и пошел по каменистому склону к траве, к дому Эрланга. Лететь не хотелось.
- Итак, слова Арни выражают не просто его личную позицию? - спросил  Леран,  подойдя к Эйберу,  стоящему впереди,  - Земляне...  Фаэты окончательно решили судьбу землян-людей?
- Чтобы  правильно  ответить,  и  чтобы ты правильно понял ответ, требуется пре-дисловие, - сказал Эйбер, смотря на застывшие у пещер маленькие фигурки,  - Ты уже не хочешь лететь? Пройдем через город к южным отрогам гор. Длина пути достаточна для объяснения.
Тропинок не было. Они шли по зеленой равнине. Ярко и тепло светились дома-жемчужины,  цветы,  листья, плоды деревьев, придавая травной зелени сочную глубину.  Солнце Земли одинаково ласкало и людей, и фаэтов.
- Центральный вопрос любой формы Разума,  - проблема энергообмена со средой.  Для каждого вида и уровня материи существуют свои варианты и  пределы энергоинфор-мационного взаимодействия.  Высокоразвитый живой разум,  подобный нам,  использует суммарное психоэнергополе. Остальные формы энергии для нас неосновные, а как бы дополняюще-стабилизирующие.
Энергообмен не сводится к удовлетворению потребностей,  он должен стремиться  к минимизации потребления.  В противном случае развивается экспансия энерговзаимо-действия при  неизбежных  колоссальных  потерях.  Энергообмен  тогда выходит из-под контроля и управления.  Разум теряет приоритет в окружающем  пространстве-времени.  Через  носителя  Разума энергия мира должна свободно течь естественным путем, не за-держиваясь.  Аккумуляция энергии - нонсенс, ведь ее в любой точке неисчерпаемое коли-чество разных видов.  В случаях задержки естественных процессов возникают кризисные ситуации.
Превышение объемов  и  масштабов критической отметки,  к которому выходит любая техногенная цивилизация,  связано с  нарушением  баланса разных  видов  энергии на локализованном участке пространства-времени.
Тут возникает объективная  напряженность,  вызывающая  соответственные про-цессы в психике носителей разума и состоянии популяции в целом.
История Йуругу и Земли показывает: прохождение качественных рубежей  в  овла-дении  энергией  сопровождается социальными взрывами.  Эти взрывы в какой-то мере снижают уровень объективной  напряженности.  Но предстоящий Земле сдвиг,  - а чело-вечество в него уже втянуто и обратной дороги ему нет,  - можно будет компенсировать  только  максимально дорогой ценой.  Человечество либо будет ликвидировано, либо вы-родится, самоуничтожится.
Такова неизбежная  плата за безоглядное стремление к технокомфорту. Техноген-ная цивилизация, подобная земной, в принципе не может быть самоуправляема.  Рост численности населения и катастрофическое повышение требований к уровню жизни люди не смогут остановить.  Они сами ускоряют свой конец.
Ресурсы Земли истощены,  она не может содержать более чем десятимиллиардное население, они перешли тепловой барьер, и нам с трудом удается поддерживать жизнен-ное равновесие в биосфере.
- Разве Фаэтон шел по другому пути?  - спросил Леран, подавленный мрачной пер-спективой человечества,  обрисованной  Эйбером  спокойно  и равнодушно.
Он и до встречи с фаэтами думал об упадочности и тупиковости избранного  людьми  пути  прогресса.  Но всегда оставалась надежда на какой-нибудь выход. Теперь надежда корчилась в агонии.
- Мы  в  своей истории лишь раз были связаны с внешним простейшим источником энергии.  Такое было обусловлено необходимостью поддержания баланса с Йуругу. Перед превращением желтой звезды в сверхновую на Фаэтоне прошла дискуссия.  Решался вопрос:  или перемещение в космосе  в замкнутой  энергетической  оболочке,  или путешествие к новой звезде с сохранением родной планеты.  Победил второй вариант,  что  само  собой привело к возвращению нашей прежней энергетической стратегии.
Тысячелетия использования суммарного энергозаряда  в  путешествии проходили в условиях гарантированной безопасности. Но в ходе внедрения в Солнечную систему сработал фактор случайности и планета была уничтожена.  Гений  Эрланга сумел предсказать эту неизбежную случайность,  - пусть не форму и не время ее проявления, - и были приняты превентивные меры спасения.
Уничтожение Фаэтона,  - мы теперь почти все в том убеждены, - закономерность. Разум должен развиваться на естественной собственной основе.  Был у нас период уста-новления связей с двумя  другими  высокими цивилизациями. Обе не связаны с техникой земного типа. Они реализовали свою задачу - переместились к ядру Галактики.  Видимо, на Земле воплотилась тупиковая ветвь...
Да, нам придется ставить вопрос о праве людей на  дальнейшее  существование, пока...
- Разве нельзя  остановить  гибельный  процесс,  законсервировать достигнутый  уровень  на  время?  А затем помочь человечеству отыскать верный путь, - прервал Леран Эйбера.
- Мы  не всевидящи.  Нам не хватает Эрланга.  Никак нельзя учесть все послед-ствия нашего активного прямого вмешательства.  Использование их лучших представите-лей, так называемых махатм, приносит мало плодов.  В лучшем случае их слушают и  вос-хищаются  глубиной  отредактированной нами мысли. Дальше этого дело не идет.
- Земля имеет опыт так называемого восточного пути развития.  Самосовершен-ствование  личности за счет отказа от излишних потребностей.  Если?..
- Поздно.  И Восток уже не Восток. К тому же этот вариант слишком отличен от нашего биопсихического пути совершенствования,  откорректированного Эрлангом.  Мы постоянно открываем в себе что-то новое,  и не знаем, что и сколько заложено в нас перед гибелью планеты. Возможности землянина ограничены, не сравнимы...
Арни выразил свое мнение привычно радикально.
- Опосредовав  свой разум и среду обитания дополнительным звеном, человек вы-шел из цепи непрерывного совершенствования, исключил себя из поля действия всеобщих законов. Лом или электроника, - все одно. Механизмы сломали перспективы.  Первые из нас не смогли оценить этого правильно с самого начала.  Неоднократные последующие коррекции ни к чему не привели. Земляне неразумно упрямы.
Леран почувствовал,  что  невозмутимость  покидает его:  Арни был предельно не-сгибаем в оценке чужой упрямости.  Разговор с Советом  превращался в полемику с Арни.
- Так  ли?  Бог дает живущему школу нравственности и определяет в соответствии с этим среду обитания. В этом высший закон бытия. Похоже, вы брались не за тот рычаг.  Чтобы влиять на земную мораль, надо самим быть на уровне основополагающих требова-ний.
Глаза Арни сузились.  Леран подумал,  что если бы помощник Эйбера использовал  чувственную мимику землян,  то сейчас перед ним предстало бы лицо с ярко выраженной иронической, снисходительной неприязнью. Голос Арни соответствовал взгляду.
- Не успев узнать братьев, ты осуждаешь их! Не зная, кто ты и кем был,  говоришь как старейший из нас! Не удивлюсь, если у тебя уже есть и предложения для Правящего Совета.
Леран только улыбнулся.
- Прежде чем советовать,  я постараюсь  понять  причины,  которые создали  про-блемы дня.  Я уверен:  если бы фаэты и земляне развивались вместе,  в едином обществе,  не произошло бы многих природных и техногенных катастроф. И Земля сейчас выглядела бы райской планетой. На ней хватит места и нам, и людям, и драконам. Всем.
Арни, похоже, возмутился.
- Между нами и землянами ничего общего.  Мы различны до несовместимости.  Землянин,  - это синтез физики, химии и механики. Фаэты же, - единство биофизики и биохимии на основе высокоразвитой психики. Такова краткая суть.  У нас никакой меха-ники! Мы не пользуемся орудийной деятельностью, у нас все производится само собой. Процессы идут, предметы двигаются по желанию. Земляне не способны...
Арни сделал паузу, и его аргументы подхватила Айла.
- Да,  не инструментами,  не орудиями труда, не механизмами! Наши руки походят на человеческие,  но они,  - другие.  Они, - часть мозга.  Все наше тело, - мыслящий мозг. Движением пальцев, скоординированным с движением мысли,  мы передаем импульсы-желания,  импульсы-команды. Эти импульсы  выражают и делают все:  ближнюю речь;  дальнюю коммуникацию; оружие,  превосходящее любой земной инструмент поражения. И это далеко не предел. Самые развитые из нас могут пользоваться всем телом как рука-ми...
Эйбер остановился у одной из жемчужин и торжественно поднял руку.
- Здесь, брат наш, предназначенный тебе дом. Хочешь ли ты войти и осмотреть?
Леран промолчал. Слова Айлы отозвались в нем так, словно она предала  его.  Он  продолжал  использовать человеческие,  земные оценки и чувства,  не в силах от них освободиться  полностью.  Решив  для  себя отыскать позицию, с которой можно было бы сравнить обе точки зрения, - Правящего Совета и махатмы Бортникова,  - Леран понял,  что не  сможет остаться в Цитадели.  И не сможет немедленно приступить к поиску Леды.  На время требовалось отстранение от всего. Он отказался от осмотра дома, ведь тот пока был безлик не только снаружи.
За процедурой вхождения Лерана в братство  наблюдали  все  фаэты, его разговор с Правящим Советом и Игорем Бортниковым слышали все.  Леран успел,  пока они шли от дома Эрланга,  настроиться на общую  волну информации.  Никто его не поддерживал! Во всяком случае, он не отметил ни одной эмоции сочувствия.
Внутренне его не принимали!
И все потому, что он имел особое мнение относительно людей Земли!
Не верилось,  что ошибались тысячи, а не он один. И, в то же время, он не видел явных погрешностей в собственном понимании  обстановки.  Ведь если основываться на линии Арни, в той или иной мере разделяемой всеми членами Правящего Совета,  логика размышлений приводила в тупик. Получалось  так,  словно фаэты и земляне,  - абсолютно непохожие существа, разделенные сотнями световых лет. А не соседи на одной планете, разнящиеся  не  так  уж  многим.  Ведь не случайно космос соединил Сириус и Солнце! Они и сами признают условность так называемых случайностей.
Леран перестал  искать близкие себе ноты в общей симфонии и попытался охватить интегральное поле сознания фаэтов,  не  проявляя  себя.  Удалось с первой попытки.
И сразу попал как бы в сеть,  охватившую всю Землю.  Узлы сети, - тысячи прие-мопередающих станций,  работающих на одной волне; они пульсировали,  и при желании можно было определить  местонахождение  любой станции, то есть любого фаэта.
Параллельный прием множества мыслей,  - хаос! В безбрежном океане требовалось найти свое, нужное только сейчас, островки опоры.
Механизм отбора  включился сам:  Леран стал фиксировать отдельные мысли и об-разы по нескольким каналам.
...Вот Фаэтон, планета у трех солнц...
Три небольших моря,  светлые реки, обилие голубой растительности. Вода планеты насыщена солями серебра; воздух с пониженной концентрацией  кислорода  и  повышенным  содержанием озона и углекислоты.  Обилие фруктов и овощей,  повсеместно распространена виноградная лоза. Питьем служил  исключительно  сок винограда.  Животные,  - только травоядные, спокойные, не требующие приручения. Фаэты живут в небольших поселениях из дерева и камня. Они занимаются собой и растениями, не вмешиваются в сложившийся на планете природный баланс.
Мирный, правильный  путь...  Но почему-то он привел к катастрофе, первой из двух.
Фаэты, - единый народ. Общее планетарное управление.
Но нет, - единство не абсолютное!
Эта новость, излученная чьим-то подсознанием, заинтересовала. Он сконцентриро-вался на ней. Да, настоящее открытие: на Фаэтоне существовали  две  расы,  красновато-кожих  и желтокожих...  Первые - раса ученых-властителей, у них чрезвычайно высокий интеллект. Управление и научные исследования,  духовная культура, - вот сфера их пред-назначения.  Желтокожие, обладающие низким умственным коэффициентом, занимались материальным обеспечением цивилизации.
Царство элитократии...
Разделение закреплялось и в именах. У красноватокожих они начинались с глас-ных, у исполнителей, - с согласных звуков. Объединяли тех и других золотой волос и зо-лотые глаза. На Земле нет ни одного желтокожего фаэта.  Что  означает:  Эрланг убрал неравенство из будущего времени.  Изменения, естественно, должны были коснуться не только цвета кожи.  Только вот возможно  ли  искусственно повысить уровень интеллек-та?
Следующая мысль пришла из собственного подсознания:  социобиологическое разделение на Фаэтоне явилось одной из главных причин несчастий в общей судьбе.
С течением лет история фаэтов усложнялась,  утяжеляя ее природную составляю-щую.  Изменения в состоянии планеты  и  звезд  отражались  во внутреннем мире живых и разумных. Маятник раскачивался...
Пять этапов истории, резко и глубоко различных по многим основным характери-стикам жизни...
Вначале, - миллионы лет идиллического мира. Обретение второй планеты...
Затем, - эпоха долгой войны с Йуругу под светом родных звезд, под светом  Сири-уса.  Эти тысячелетия составляют самый мощный слой памяти, он пробуждается тяжело и долго.  И не у всех. Некоторые догоны знают о фаэтах больше, чем многие сегодняшние фаэты о себе!
А вот и «восемь качаний».  Путь бегства сквозь черноту космоса. В этот  период  различия между расами притупились.  Тенденция к усилению внутренних противоречий приостановилась, положение стабилизировалось.
Четвертый, самый краткий период...  Солнечный. Они не успели насладиться до-стижением цели. Не успев понять новое светило, они потеряли планету и жизнь.
Да, именно Учитель,  Эрланг,  явился автором и организатором идеи возрождения.  Он  один  знал о близком конце.  Именно Учитель воплотил внутренний и внешний облик каждого фаэта в семени лотоса.  И учел  все возможные условия возрождения.
А вот и Земля... Период, сравнимый по длительности с первым. Время  выживания  в  иных условиях первых фаэтов-землян и золотых дождей.  Время принятия трудных ре-шений, начала новых дел, о которых на Фаэтоне и понятия не было.
Пришлось серьезно обратиться к технологии. Без развитой космонавтики было не-возможно вести розыск контейнеров с семенами жизни.
Знания о Вселенной Эрланг заложил в верхних, вскрывающихся первыми,  слоях  психики.  Они позволили быстро освоить оригинальное производство средств передвижения в открытом пространстве. Сотни аппаратов,  позже названные людьми неопознанными летающими объектами,  прочесывают гравитационными сетями межпланетные расстояния, пронзают толщи морей в поисках нераскрывшихся контейнеров.
Возрождение стало центральной задачей их сообщества,  и ей подчинили все!  Од-на цель поглотила все интересы и стремления, не позволила раскрыться всей внутренней сути обретших жизнь после смерти.
Вот оно!  - все для себя, остальное не в счет! Эгоизм одной расы, возведенный в непреложный принцип!  Вот где соль деформации,  не замеченная фаэтами...
Леран переключался с одной «станции» на  другую,  и  везде  одно: сохранить  ло-тосорожденных  и  обеспечить возрождение тех,  кто многие миллионы лет скрыт в непроницаемых контейнерах, рискуя попасть в смертельные  объятия  солнечной  короны,  затеряться  в  ледяных и газовых сгустках больших и дальних планет...
Фаэтов на Земле мало,  жизнь каждого бесценна. Изучение внеземных миров за-труднительно, не хватает исполнителей великого замысла.
Эрланг дал их будущим организмам миллионолетние сроки жизни.  Но, то ли при-рода компенсировала незаслуженный подарок,  то ли  неизвестно почему,  они  лишились  возможности естественного воспроизводства себе подобных.  Их женщины стерильны. Вот где корень тоски Айлы по погибшей планете, ее равнодушия к землянам.
Что же с ними случилось?  Где потеряли они способность к счастью, стремление к доброму удовлетворению?
Земля сменила несколько человеческих цивилизаций.  О многих потеряна и память. Сколько наглядных трагических уроков и для землян и для фаэтов! Но и те, и другие прошли мимо, не обратили их к себе.
Земляне, допустим, в силу недостаточной разумности. Но фаэты?
Леран принял одно из объяснений. Шок, вызванный гибелью планеты и исчезновением мощного сообщества, укоренился в сознании новых фаэтов. Они уничтожили динозавров,  выбрали людей, не допустили распространения на Земле драконьего царства.  Так они думают. Но так ли на самом деле?  Имеют ли они право считать себя творцами жизни и тем более разума?
Ведь есть среди фаэтов и такие,  - Леран уловил их мысли,  - кто никак не опреде-лит себя окончательно.  Какое страшное разрушающее сомнение терзает их: то ли они действительно возрожденные личности, то ли информационные копии, сотворенные Эр-лангом. Ведь если они копии, то их высшая задача,  - существовать не ради себя. А, воз-можно, для создания на Земле процветающего человечества.
Есть о чем задуматься. Если они тени-копии прошлого, то бесплодие объяснимо.
Нерешенные мировоззренческие вопросы непрерывно  генерируют  всяческие комплексы, лишают полноты бытия. Пора определиться! Или они живы,  или они все еще в контейнерах прошлого существования и им  снятся земные сны. Иллюзии и реальность пока не отличимы одно от другого.
Земля на пороге суперкатастрофы,  а всемогущие фаэты  считают  ее создателями беспомощных людей.
Как ни странно,  люди Земли возникают снова и снова после очередной  глобаль-ной трагедии.  И после последней наверняка у них останется шанс. Любовь, которой ли-шены фаэты Земли, еще владеет землянами. Живая любовь очищает сердца и души,  про-должает род.  Каждое новое поколение имеет возможность отбросить устаревшее, ненуж-ное, приобрести у времени билет в вечность.
Вечные фаэты неизменны,  консервативны,  неспособны расстаться  с отжившими  срок  установками,  и не могут оторваться от тоски по собственному времени.
Как разнообразны мысли и воспоминания «станций»-фаэтов!
Один из них напоминает Лерану, какова была любовь на Фаэтоне. Она не совсем земная.
Любовь фаэта,  - осмысленное предпочтение,  выбор единицы из множества,  за-крепляемый раз и навсегда. И, - абсолютная преданность, недостижимая в земном мире.  Но основана она на  рассудке,  на  холодном бесстрастии закона.
Чувства, эмоции, - они не имеют над фаэтом той власти, какая дана им над челове-ком Земли.
Вот почему он, Леран Кронин, был так не похож на Барта Эриксона и других лю-дей!
Император фаэта не сердце,  а разум.  Почти слепая вера в безграничные возмож-ности разума!  Они убеждены, что если сейчас и не держат, то назавтра обязательно схва-тят вселенную за хвост.
А пока, - борьба за чистоту расы. Время от времени отдельные фаэты соединяются с женщинами Земли.  На планете появилась еще одна каста неординарных личностей.  Кто они?  Полулюди, полуфаэты? Чья генеалогия сильней?
Фаэты наблюдают  за этими людьми,  не знающими о своей принадлежности сразу к двум ветвям вселенского разума.
Правящий Совет у подножия южных гор-лепестков.  Леран отключается от плане-тарной информсети.
Какой контраст с северными отрогами!  Трава подходит прямо к отполированной стене,  возвышающейся на три десятка метров отвесным зеркалом. Через каждые тридцать метров вертикальные белые полосы делят стену на сегменты, украшенные знаками три-листника.
Леран прикоснулся ладонью к зеркалу камня, - неприятная, отталкивающая про-хлада. Дотронулся до трилистника. Ничего не произошло. Эйбер протянул руку вперед,  кончики пальцев заискрились, электрический разряд витым шнуром достиг центра ближ-него трилистника.  Камень стены затуманился и через несколько секунд обрел прозрач-ность. Открылось помещение со стоящим в нем серебристого цвета сооружением в форме гриба на толстой короткой ножке.
- Здесь часть наших ангаров для межзвездных кораблей. Будем смотреть?
- Нет! - коротко ответил Леран.
Достижения космической технологии его не интересовали.  Он  хотел разобраться  в  одном:  каким  образом  Игорь Бортников и другие с ним смогли проникнуть в Цита-дель и почему они не могут возвратиться обратно. Тюрьма и Шамбала - понятия в челове-ческом мире несовместимые. Ведь пространственные барьеры,  создаваемые фаэтами,  не  только  формируют внешнюю природную иллюзорность, они непроницаемы для чужих.
Спрашивать у  Правящего  Совета  он не стал:  его отношения с ним подходили к критической отметке.  Леран вновь окунулся в общую систему связи фаэтов. Ответ нашелся почти сразу.
Проникновение землян сквозь границу двух миров, - редкие и необъяснимые пре-цеденты. Некоторые люди словно не замечают барьера и оказываются внутри Цитадели.  Обратный выход для них блокируется уже фаэтами. Достигают цели единицы. Обычно люди останавливаются перед барьером и  теряют  нить  поиска.  В  стремлении достичь райской Шамбалы многие блуждают по ложным тропам и исчезают. Некоторые пропада-ют в лабиринтах горных пещер.
В последние сто лет зарегистрировано несколько  случаев  пси-проникновения  людей  за  границу Цитадели.  Возможно,  такое случалось в прошлом,  оставшись неза-меченным.  Попыток отыскать этих людей с суперэкстрасенсорными способностями не делалось, нет необходимости.
«Выходит, люди не так уж бессильны,  как привычно  думают  фаэты. Есть в зем-лянах некая могучая сила,  время от времени показывающая себя.  А ведь интересно узнать, на чем основывается преодоление барьера, на чистом интеллекте или силе чув-ства?  Тот же Бортников,  он очень намного превосходит по развитию известных Лерану людей.  Но не считает себя  их учителем,  даже не думает о своем превосходстве.  Скром-на отшельническая жизнь в горных пещерах...  Он и его собратья, - не даосы, не ламы,  не йоги. Скорее всего, они сами не представляют границ своей силы.
Собрать бы их всех, выдающихся, и сообщить все, что известно фаэтам. И предо-ставить им полную свободу. Хуже-то не будет.
Он, в прошлом землянин Леран Кронин, в настоящем безымянный фаэт, ставит пе-ред собой такую задачу!»
В отвлеченной  задумчивости он не заметил,  что часть мыслей ушла бесконтроль-но вовне и достигла сознания членов Правящего Совета.
Произошло то, чего он не хотел.
- Ты первый из лотосорожденных,  кто не пожелал расстаться добровольно с при-вязанностью к землянам.  Правящий Совет вынужден использовать чрезвычайные права.
Леран не стал спорить с Эйбером.  Он знал, что выбирать ему, а не им...






































Часть  третья.
Между  светом  и  тьмой

И если бы не удерживание Аллахом людей друг от  друга, то пришла бы в рас-стройство земля, но Аллах - обладатель благости для миров.
Коран. 2.252


22. Фаэт и землянин.
Территория ограждалась традицией и словом жрецов главного индуистского храма.  Полсотни квадратных миль,  примыкающих к морю, - достаточно, чтобы никто не мог помешать уединению.
То ли ссылка, то ли добровольное одиночество...
Остров выбран  Правящим  Советом,  место на острове определил сам Леран.  Бам-буковая хижина в полумиле от берега подошла ему больше, чем современный дом на вы-сокогорье.  Небольшая лагуна, у которой время замедлило ход, как и над Цитаделью-Шамбалой... Пологий берег: песок, перемежающийся  с каменными террасами-наплывами...  Небо,  днем бездонно синее,  ночью жгуче-черное, пронзенное светом даль-них миров. По утрам, - высокий Сириус над водой.
И, - запахи,  шумы, цвета моря! Море круглосуточно, он с ним один на один в лю-бую секунду дня или ночи! Первую неделю близость безлюдного моря перевешивала все минусы присутствия на острове,  вдали от всех наземных  цивилизаций.  Леран почти не вспоминал внутренние и взаимные проблемы землян и фаэтов.  К чему,  если у него было то,  что он любил всегда, и что не изменяло ему и не изменит?
Море дарило то непроницаемый туман, то проливную грозу. В новолуние прилив стремился к его хижине, останавливаясь в нескольких метрах.  Уходя, море оставляло в ямах и ложбинах крабов и мелкую рыбу. Что доставляло много приятной работы: в плете-ной корзине он выносил пленников суши в чистую воду.
Но главным подарком океана стал Ириан,  умнейший дельфин, молодой и краси-вый.  Ириан заставил его вспомнить слова двух человек. Один был при жизни ему близ-ким другом, другой покинул Землю тысячи лет назад.
Майкл Крамов всегда восхищался дельфинами. Однажды он сказал, что быть дельфином,  - великая радость. Не исключено, что душа Майкла сейчас в одном из них. Может быть, в Ириане.
Плутарх не  был художником,  он стремился отыскать у животных разум.  Он пи-сал:  «дельфины,  - единственные из животных, которые любят человека так же,  как и са-мих себя».  То есть так,  как человек должен любить других людей. И еще: «дельфины, - единственные существа, нашедшие  великий философский принцип:  дружба не за возна-граждение». И тут дельфин превзошел землянина.  И не больше ли у него  права  назы-ваться человеком?
Наверное, жизнь в чистой воде делает живых не просто умнее,  но и добрее.  Для фаэтов важно первое качество,  второе для них сопутствующее. Именно поэтому Леран Кронин ищет смысл своей будущей жизни здесь, рядом с дельфином Ирианом. Что же ка-сается землян- людей, у них нет по этому вопросу общего,  единого мнения.  Как и по всем остальным вопросам.  Плутарх  говорил  одно,  Крамов - другое.  Агасфер скажет совсем третье.
От Ириана Леран узнал, что дельфины чураются симметрии. Ибо перспективы ра-зума, - в ее постоянном нарушении. Отсюда их логика мышления иная, чем у землян и фаэтов. Они, - из иной цивилизации. Там у них левое не равно и не всегда соответствует правому,  верх - низу; там другие понятия,  взламывающие привычную суше двухмер-ность,  бинарность. У дельфинов и черепа вместе с органами восприятия асимметричны. Непонятно,  нефункционально несимметричны, как выражаются ученые-земляне. Выра-жаются так, потому что не понимают.
А зачем понимать? Лучше почаще делать так, как они. Когда собрату или человеку требуется срочная помощь,  дельфин забывает об  опасности для самого себя. Он готов жертвовать собой ради спасения другого. Высший целесообразнейший тип эгоизма! По-ступая так, можно быть уверенным, что и тебя не оставят в беде.
Человек Земли и фаэт могли бы стать друг другу  дельфинами...  Но возможно ли?
Леран вышел из хижины. Глухо простучали бамбуковые жерди, заменяющие дверь. Пора на встречу с Ирианом, тот ждет в лагуне.
Под серым небом, в одиночестве, в душе расцветают серые цветы.
Земляне ему изменяли,  скрывали от него истину, обманывали и шантажировали его.  Они привыкли обижать и даже  убивать  себе  подобных.  Среди дельфинов и фаэтов такого нет.  Он здесь потому,  что ведет себя как землянин. И понимает это, видит со сто-роны свое несовершенство. Со стороны... А внутри, - не желает себе иного, только хочется найти верный выход.
А еще, - его очень тянет к овладению сущностью фаэта. После Дворца Посвящения он должен был стать одним из них. А смог только сделаться узником самого себя.
Учитель в эти дни появлялся дважды.  Ничего не советовал, спрашивал. О людях, о фаэтах. Больше о людях... Учитель тоже меняется, с ним стало труднее.
Всюду разброд и шатания,  как говорил Майкл.  Арни так не смог бы сказать.
Он, Леран Кронин,  был несправедлив к землянам.  Многим имел возможность по-мочь, но не помог. Больше думал о себе, чем об откровенности.
На воде  лагуны легкая зыбь.  А вот и Ириан:  улыбающаяся морда у берега, гор-танный выкрик, щелчок... Приветствие.
Леран бросается в серую воду, подплывает к другу. Дельфин опускает голову,  дает обнять себя.  Черно-белое,  лоснящееся тело  излучает дружелюбное  тепло.  Ириану  приятно с ним.  Сейчас они уйдут за рифы, опустятся на дно среди подводного луга и  будут  беседовать.  Они  уже «прошли» несколько тем,  пока простых,  но необходимых: человек, фаэт, дельфин... О фаэтах дельфины знают много больше, чем о землянах...
У коралловых  рифов  - черные канаты угрей.  Они спустились ниже.  Тут серые тени тунцов и барракуд, мелькнула совсем вблизи рыба-меч. От сумрачного неба нисхо-дит мало света.  Иначе тот скат, что медленно машет крыльями под ними, расцветился бы радугой.
И травяной луг совсем другой,  водоросли темные и непривлекательные. Медуз почти нет, они уходят в укрытия. Да и дельфинов, кроме Ириана,  не видно. Следовательно, приближается шторм. О том же сигнализирует Ириан:  у них на беседу сегодня час,  не больше. Они могли бы переждать непогоду на глубине,  но Лерану не хочется, чтобы Ириан беспокоился за него.
К тому  же  сегодня  сознание фаэта желает углубиться в философию человека Земли, а на эту тему они не успели накопить общих понятий. Но дельфин  тонко  чувствует его состояние.  И действует всегда исходя из него.  Вот и теперь:  он предлагает размяться игрой в лагуне и  попрощаться до завтра. Замечательное предложение: нет ничего приятнее и полезнее игры с дельфином в чистой спокойной воде...
Ириан уходит в океан,  и через полчаса зыбь  в  лагуне  сменяется крупным волне-нием.  Идет большой ветер с севера, от большого материка.  На материке миллиарды зем-лян лихорадочно ищут свой путь в этой  жизни.
Оттого северный ветер неспокоен и резок.
У всех у них имеется личная философия.  А она не рождается из ничего,  создается  всеми  целенаправленно.  Пусть очень часто не совсем осознанно. Пожалуй, теперь Леран Кронин понимает, что объединяет великое множество различающихся постулатов.  Общее и главное, - это оправдание стиля жизни, ее ценностей. Откуда берутся ценности? Из уровня знаний и понимания, слабостей и желаний, состояния воли и чувств...
Философия самооправдания, краеугольный камень всего человеческого бытия...
Было время,  Леран пытался понять, почему не спасает землян Вера.
Вера в Отца-Создателя живого мира. Так и не разобрался.
Сейчас он считает:  нет ее,  этой Веры.  Многие стихийно признают присутствие где-то над ними высшей силы.  Нечто такое,  большей частью неопределенное, есть в ми-роосознании каждого. На признании дело и кончается,  оно ничего не меняет в жизни.  Есть земляне, признающие бытие Бога;  они боятся его, часто панически. Но тем не менее нарушали и нарушают его заповеди.  Спиртное, женщины и все такое... Барт Эриксон, - в этом плане самая противоречивая личность из всех ему известных.
Один из постоянно пьющих сказал Лерану,  что Библия не для людей, они в ней ничего не понимают.  Бог ее написал,  сказал он,  для самого себя.  В крайнем случае,  - для людей святых,  избранных. Но где и кто они? Может быть, в Цитадели фаэтов? Отри-цающие человеческое предназначение священных текстов люди тем,  кто пытается разъ-яснить им их,  кажутся почти врагами. На таких реагируют болезненно. Понятно: если согласиться во всем с Библией,  придется признать себя греховным несовершенством. Никто не хочет отказаться от того, к чему привык, что любит.
Через месяц  пребывания  на острове уединения Леран начал думать, что есть путь спасения человечества.  Объединить бы землян  на  основе единой религии, единой фило-софии, единых целей.
Утопия, близкая сердцу, не достижимая разумом, - вот к какому выводу склоняется он сейчас, оценивая заново свой план-желание.
Сколько уже было таких попыток до него!
Поиски утерянных секретов жизни,  стремления развернуть потенциал человече-ских способностей...  Тело, чувства, разум! Кто-то из теософов предложил  объединить  пути развития трех составляющих человека в один четвертый. Четвертый путь, ведущий к личностной и всеобщей гармонии...  Кто возьмется? И кто пойдет за теми, кто возьмется? Еще одна из утопий.
В мире человеческой неустойчивости, крайней нестабильности он искал  опоры в вечных началах.  Среди вечных фаэтов он устремился к миру тревог и страхов, пошел назад. Бросил одно, не обрел другого.
Вот и померк круг света,  всегда окружавший его.  Наступает тьма, разъедает уве-ренность в себе. Создать личный искусственный мирок самообмана,  подобно людям Зем-ли, он не способен. Индивидуальный искусственный рай... Ему нужна строго определен-ная реальность, на которую можно и нужно опереться.
...Да, Учитель в той же растерянности. Но Эрланг более целен, более мудр, нежели он.
Все чаще хочется крикнуть ему по-земному, по-человечески: «Помоги мне! Под-скажи, что мне делать!»  Желание крика, - уже крик. Неужели он не слышит?
Тьма над  островом  и океаном продолжает сгущаться.  Океан ревет: его рев скла-дывается из тысяч стонов земных существ,  обладающих чувственным разумом. Но среди них не слышится голосов фаэтов.
В глазах Учителя есть то,  чего нет в глазах членов Правящего Совета.  В них по-нимание, сочувствие, любовь. Эрланг больше похож на человека, чем сами люди. Один такой взгляд облегчает сердце и душу.
Такого взгляда  всю жизнь и не хватало Барту Эриксону.  Вот в чем дело.  Вот по-чему он стремился к Крониным.  Они смотрел на Барта  так, как Учитель смотрит на Ле-рана. После расстрела в Нью-Прайсе, сломавшего Барта, надо было рассказать ему об Учителе, попытаться показать его лицо.  Барт Эриксон не боялся никого из людей, потому что не добивался чего-либо для себя,  а стремился помочь близким.  Груз печали сокрушил Эриксона.  А Леран Кронин отнесся к нему так, как теперь к Лерану Кронину относится Правящий Совет, а вслед за ним и остальные фаэты.
Мало того, что в нем одном двое, что он, - личность двоих. Он еще и двойная лич-ность сам по себе, расщеплен на фаэта и землянина. И сам не может справиться с таким грузом.
Над горами в глубине острова прогрохотал гром. Небо отделилось от земли серо-черным занавесом.  Начиналась гроза.  Леран ждал ее.  Гроза была нужна,  он встречал ее на берегу, в штормовом одиночестве. Гроза, - это встряска,  которая обнажит его личный стержень.  Тогда он сможет понять,  кто же такие фаэты, кто есть он сам. Без этого шага никуда не двинуться.
Пока для него «фаэт» звучит хуже, чем «землянин». Фаэты - существа вдвойне по-звоночные.  Позвоночник у них не только биологическая, но и духовная особенность устройства.  У них душа окостенела.  Окостеневшая,  позвоночная душа потеряла связь с сердцем.  Они, - как худшие из людей,  как те,  у кого твердый стержень эгоцентризма пронзил насквозь всю личность.
Трудно сказать,  половина землян или значительно больше стали  на Земле явлени-ем патологическим. Другая половина, - или меньше, - оставляет надежду на спасение. У фаэтов же мощь разума заслонила, поработила  дух стопроцентно у всех.  Различия между ними в малом,  они не существенны. Фаэты ближе к кризису, чем земляне. Бесчувствен-ное мышление ущербно и гибельно.
Чем больше сравнивает Леран землян и фаэтов,  тем меньше разнятся они в его представлении.
Все социальные учения землян претерпели практический  крах.  Направленные на развитие,  они не вписывались в реальные структуры власти и всегда служили орудием произвола и авторитаризма.  К тому же  пришли фаэты после организации Правящего Со-вета. Бортников сказал ему не все, что думал.
Абсолютная приверженность  одной  теории приводила землян к тому, что их жизнь переворачивалась вниз головой,  - идеология разума становилась фундаментом,  а все остальное пристраивалось по подобию. Не так ли и у фаэтов?
Теории прогресса остались реликвиями-украшениями на ветхой одежде человече-ской мысли.  Вскоре со ставшей ненужной одеждой они будут снесены  в кладовые исто-рии.  Среди хранителей кладовых человеку не будет места. Единство фаэтов, - это един-ство человеческой толпы, неуправляемая власть охлократии.  Как может такой фаэт, как Арни, руководить остальными собратьями?  Да еще и иметь право решать  судьбу  зем-лян?  Он поставил себя над законом,  стал самим законом. Его истинные собратья, - это земляне «в законе» и «вне закона».
Это они,  - шакалы технической культуры, обезьяны цивилизованности.  Они не оставляют иных путей, кроме как ведущих к разрушению и самоуничтожению.  И у зем-лян, и у фаэтов действует скрытый закон ошибки.  Закон неумолим,  как боевая машина, лишенная рычагов управления, расстреливающая все,  что непохоже на мертвое, давящая все, что напоминает живое. Никакой вакцины от такой болезни нет. Помощь со стороны, - лишь продление  агонии.  Оба  социальных  организма  отравлены  идеологией.  Транквилизаторами,  которые уже не дают эффекта. И тут, и там перейден порог иммунной защиты.
Да, иммунитет любой цивилизации тоже имеет свой порог!
Он, Леран Кронин, не пойдет ни за людьми, ни за фаэтами.
Тюрьма, казарма,  больница,  цитадель,  - вот где вынужден витать дух землянина и фаэта.
Тюрьма социального устройства,  казарма технологических превращений, больни-ца научных заблуждений, цитадель самодовольства...
Освобождение духа делается невозможным. Схемы и стереотипы мышления  и  действия  без остановки не заменить.  Их перестройка в прежнем жизненном окружении,  - все равно что ремонт локомотива на ходу,  в то время как рельсы проложены через туман в пропасть.
Запах близкой могилы доносится до каждого!  Вот где причина бунта всех против всех, - в безысходности. Колдовская связь науки с техникой погасила волшебный огонь внутреннего  совершенства,  отрезав  душу  от сознания.  Ампутация,  точнее, - автоампу-тация души произошла и у землян, и у фаэтов.
Что же ему делать?
Спасаться самому? Где? Океан останется заповедником чистоты ненадолго. Преж-де чем погибнуть, человечество отравит и его.
Фаэты создали независимую Цитадель. Чистота суши или океана их не интересует.  Будто Земля не их планета, а гостиница, предназначенная к сносу.
Миф о  Шамбале,  -  самая разрушительная иллюзия для землян.  Она действует на лучших,  заставляет искать учителей на стороне. Разочарование  Игоря  Бортникова!  Ве-ликие души,  - это Ирвин и Мария Кронины, Барт Эриксон,  Эрнест Мартин и подобные им. В их глазах он не видел ни гнева,  ни осуждения. Но любовь или боль, и жалость. Им было бы больно и за фаэтов.
Море вздыбилось, поглотив и рифы, и лагуну. Эпоха сумеречной жизни  захватила  и природу Земли.  На берегу стало небезопасно,  и Леран вернулся в свой дом. Или хижи-ну. Или бунгало...
Колючий ветер хозяйничал и здесь. Фаэты не властны над климатом и погодой. Никто не властвует планетой. А тем более, - частью Галактики.  Мысли о всемогуществе, - все равно что бамбуковые стены, создающие иллюзию отгороженности от стихии.
Сейчас весь  остров  под властью стихии.  Ни буддийские ламы,  ни жрецы огня не могут ее успокоить.  Число жрецов на  маленьком  острове доходит до нескольких тысяч. Люди считают, что они сверхмогущественны.
Культ предков,  гор,  вулканов.  Тысячи храмов. В каждом храме, - священные де-ревья. Индуизм тут слит с демонизмом, брахманы живут рядом со жрецами зла.  Имеются еще жрецы, защищающие людей от демонов. Какая путаница! Излюбленное место для от-дыха фаэтов... Правящий Совет не замечает погрязших в обрядах людей.  Им достаточно того, что люди следят за  порядком  в домах «золотых».  О фаэтах островитянам ничего не известно. Истинная картина жизни в один момент развеяла бы все их устои, все заблуждения.
Что останется  людям  в  людях после того,  как убрать из них все лишнее,  нанос-ное, чужое? Вот в чем вопрос! Наверное, останутся сказки детства.  У  него с Ледой,  - сказка о потерпевшем кораблекрушение.  О встрече человека с добрым драконом. О встрече с добротой.
Уйдет из памяти микроб Бехтерева и воспоминание о толпе на площади святого Себастьяна.  Массоногое и массорукое огромное существо поглотило души людей, оста-вило на асфальте города мусорную пустоту. Пуговицы, обрывки одежды, битый кирпич, осколки стекла, грязные пятна... И ни одной доброй мысли на площади и улицах Сент-Себастьяна.  Только печаль и тоска,  а за ними,  - черная зловещая фигура Агасфера.  Пу-гало, придуманное для людей фаэтами.
Конечно, он не станет Агасфером в универсальной одежде фаэта.
Потому что он считает себя человеком.
Не землянином, не фаэтом, а человеком.
Одним из тех, кого называют людьми.
Порыв бури,  сорвав часть легкой пальмовой крыши,  вернул  мысль, беспокоящую его несколько последних дней.
Задолго до взрыва желтой звезды драконы Йуругу побывали с  разведывательными  экспедициями  и на Земле. Вместе с драконами на звездных кораблях были и фаэты.  Лотосорожденные не хотят помнить об  этом.  Не все корабли космической разведки возвращались обратно.
Первые фаэты не могли изучить всю земную поверхность.
Первые земляне вполне могут быть потомками фаэтов-разведчиков.  В том нет ни-чего невероятного.  Такая гипотеза объясняет очень многое. И единство биологических структур,  вплоть до особенностей аппарата наследственности.  И сходство некоторых людей с фаэтами по их внутренним, психическим возможностям. И так далее.
Обязательна новая встреча с Игорем Бортниковым. Ведь он - настоящий фаэт,  многим превосходящий и Лерана,  и Арни. А его держат за муравья-землянина.  Их внеш-ние отличия, - результат жизни  одной  расы  в различных условиях.
Солнце и Сириус - неравные звезды.
Вся идеологическая  концепция фаэтов грозит развалиться,  если догадка об общем происхождении землян и фаэтов подтвердится. Вот он, тот рычаг,  с помощью которого он перевернет сознание фаэтов. А через них, - и землян. Может перевернуть.
Удар грома,  потрясший  хлипкие стены бунгало и принесший ливень, вернул и другую мысль,  - понимание собственной беспомощности.  Ему не дадут и коснуться того рычага! Что он может один? В принципе ничего не ясно, пусть он и человек.
Ни фаэты, ни люди ему не помогут. Одни не захотят, другие не смогут.
Итак, он пришел к тому,  с чего начал при жизни Барта Эриксона. К полной расте-рянности среди моря бывших и новых загадок.
Люди надеялись на него, но взамен получили смерть и страдания. Он потерял всех близких землян и не нашел родства среди фаэтов.
...Внешность «золотого человека»... Жизнь, сила, красота... Можно жить как фара-он.  Как Арни.  А что внутри?  И где они,  фараоны? И где окажется  в скором времени Арни?  Да и весь Правящий Совет,  в котором он, отторгнутый фаэт, не видит ничего высшего, правящего. Если уж править, то лучшим из всех. А не тем, кто стремится к правлению.
Дом фаэтов,  очаровавший его в первые часы,  стал чужим домом.  И никогда не станет своим,  это уже определено. Что-то не так в этом доме.  Или - в нем самом. Неуже-ли он так ошибается? От него требуют немногого: отрешиться от земного человечества, не рассматривать его как серьезный действующий фактор на Земле.  Люди, - временщики, им пришел предел, приговор подписан Правящим Советом.
Если бы не земная память,  и не Леда, - может быть, он согласился бы с ними. Но лишь может быть! А не точно! А теперь, - точно не согласен.
Противостоять одному, - немыслимо! Уйти в сторону, - некуда. Переделать себя в угоду Совету,  - ни за что!  Полное непонимание и незнание...
Но ведь в те времена он,  Леран Кронин, говорил потерявшему опоры в себе Барту Эриксону:  обратись к первоначалам,  к священным текстам.  Там, - объяснение всему, там, - ответы на все.
Они не  замыкаются  ни  на землян,  ни на фаэтов.  Правящий Совет признал,  что фаэты, - не всем людям хозяева.  И есть в земной культуре такое, что им недоступно.
В религии землян,  - спасательный круг для него,  Лерана. И, возможно, для всех фаэтов, всех землян.


23.  Обретение
Не было ночи,  ибо не отличалась она ото дня.  И не было сна, ибо есть чувства,  не пускающие человека к нему.  И не разобраться в такие минуты, проснулся или не засыпал.
Просто пришло Солнце, а с ним то, что называют просветлением. Потому называ-ют,  что оно высвечивает одним разом грани  между  мигом  и вечностью, между прехо-дящим и постоянным.
Реки чистой воды слагаются из капель человеческих слез, накопленных плотиной заблуждений.
«Нет никакой разницы между фаэтом и землянином!  - воскликнул он, - И все по-тому, что фаэты тоже плачут».
Пока плачет только один из них,  но это есть начало! Пришел образ: фильтры, устраняя из воды технологические примеси, убирают и нечто невидимое, но наиважней-шее. Так получается не вода уже, а жидкость для употребления. В такой воде нет слез, она не для человека. Не для землянина и не для фаэта.
Слезы чистой воды текли по щекам человека Лерана, а губы его шептали молитву Иисуса, не искаженную примесью гордо живущих. И когда закончилось все, просветление не отступило, оно осталось на вечность.
Потрясение, которого он искал, произошло. И потому произошло, что он  нащупал к нему верную тропинку:  она пролегала через пространства, неподвластные ни людям, ни фаэтам. И никому из мыслящих под звездами.
Теперь тропинка сама его поведет, - так бывает с каждым, кто ищет ее и находит.
Он поднялся  и вышел к морю.  Лагуна сияла зеркалом неба.  Умытая земля улыба-лась утренней радугой.  Мир открывался навстречу. Навстречу тому, кто узнал, кем он был и кем есть.
«Я землянин.  И я, - фаэт. Но не такой землянин, как другие земляне.  И не такой фаэт, как другие фаэты. Я не ничтожество, но и не царь мира.  Я не хозяин даже малой его частички, ни во времени, ни в пространстве. Но я могу жить там, где захочу.
Ириана сегодня не будет.  Он знает,  когда приходить.  Сегодня  я начну  возвра-щение к людям.  Мне предстоит научиться прощать и любить.  Без людей этой наукой не овладеть.  Научиться надо так,  как делали это Мария, Ирвин, Барт. Как делает Игорь Бортников.
Последний взгляд Барта из аквариума смерти, - как напутствие мудреца,  видящего мир с другой стороны. Со стороны отражаемого зеркалом его лагуны. Данной ему лагу-ны...
Глаза Леды...  Для  нее  он остался одним-единственным родным существом во всей вселенной.  И он ушел от нее в тайные  долины  фаэтов.  Нельзя оставлять тех,  кто ждет и любит тебя. А Леда, - самая беззащитная из всех людей.
Люди Земли переполнены эмоциями, им не хватает жизненных сил. Фаэты Земли,  - оживленные механизмы, лишенные чувственной субстанции. У него  есть  то,  чего не хватает тем и другим.  Остается соединить две стороны. В этом ему поможет Эрланг. Те-перь он знает, что поможет. Ведь Эрланг вместе с ним пережил и день,  и ночь сумереч-ной эпохи, вместе с ним искал в отчаянии выход, вместе с ним пришло новое знание.
Не было печали. На ее место пришло новое знание. Его супервозможности и сверхспособности,  - совсем не главное. Он должен жить не ради их реализации.  А наоборот,  - реализовывать их ради жизни. Леран Кронин, - одно из многих существ во Вселенной. У него, как и у всех, своя дорога, и он ее наконец нашел. Вся его призрачная свобода, все неудачи и ошибки были даны для правильности выбора. Для правильности использования  своих возможностей,  которые кажутся неограниченными.  Он видит только подножие этой вершины.  Ему придется делать то, что он может, и чего  не могут другие.  Но не ради себя.  Ради всех разумных сообществ Земли:  людей,  фаэтов, дельфинов... Он пришел на Землю вовремя, - все они на грани катастрофы.  Откуда-то к ним близится беда, - все его существо убеждено в том.
Начнет он с поисков Леды и тех,  кто с ней:  Мартина и Лии.  Лицо Леды смотрело на него из зеркала лагуны, подобно лицу Эрланга-Учителя.  Знакомое и незнакомое, новое лицо рано повзрослевшей женщины. Найти ее и больше не отпускать от себя!  Нельзя искать Мартина и  Леду  мыслью, протянутой на континент,  надо поступить по-человечески, не оттолкнуть их от себя ни на миллиметр.  Они люди, им он будет откры-ваться не сразу, постепенно.
Шри Джая, брахман из главного храма на главном вулкане острова, - с ним он мог связаться мыслью.  Этому брахману поручили фаэты заботу о Леране. Раз в неделю он привозил Лерану продовольствие, сообщал новости острова и планеты, уточнял желания почетного гостя.
Пусть Шри Джая приедет сегодня,  а не через два дня,  как  ожидалось.  И приедет по собственному желанию. Пока не надо, чтобы Правящий Совет знал о его планах,  - они не готовы.  Леран и сам еще  не  знает точно, в чем их целевой смысл, он откроется вовремя.
Вокруг летало облако бабочек размером с ладонь: белые, оранжевые, желтые,  го-лубые.  Все  вместе они были похожи на девичье платье Леды, платье из Нью-Прайса. Ни-когда раньше он не видел их на пустынном берегу.
В ожидании брахмана Леран вернулся в бунгало, написал письмо Мартину.  Стро-ки эти поймет только экс-комиссар, и поверит тому, кто вручит его.  Через час на джипе явился Шри Джая, в белых одеждах, беловолосый, белобородый. Внес в хижину корзину с едой, склонился в поклоне.
- Спасибо,  Шри Джая.  Найдешь ли ты время для моей просьбы? Она займет два-три часа твоего времени...
- Конечно,  господин! - седой брахман склонил голову пред золотоволосым юно-шей.
«Ничего, - усмехнулся про себя Леран, - Скоро уйдет и это. Поклонение  загадоч-ным  и  могущественным золотым людям...  Мудрый и старый священнослужитель досто-ин иной участи».
- Я хочу, чтобы ты представил меня правителю острова и шефу полиции.
- Я готов, господин. Машина и я в твоем распоряжении.
- Тогда поехали...
Брахман не пользовался услугами водителя. Достигнув восьмидесятилетнего рубе-жа,  он выглядел, двигался и мыслил как мужчина в расцвете сил.  Служителям  храмов известны многие секреты,  недоступные простым людям. Секреты станут общедоступны-ми знаниями.
Машина пересекла невидимую запретную грань, отделившую территорию жизни ссыльного фаэта от пространства бытия островитян.  Леран смотрел на волшебную цве-тущую природу острова отрешенно, отмечая ее лишь внешним взором. Малые и большие храмы причудливой архитектуры, соединившей индуистские, буддийские и мусульман-ские традиции. Жилища простых людей и дворцы знати.  Террасы рисовых плантаций.  Озера и рукотворные пруды японского изящества.  Насекомые,  птицы,  животные, люди... Господство трех цветов: зеленого, желтого, алого. Леде понравится, остров для нее станет ожившей сказкой.
Правителя на месте не оказалось,  большей частью он жил в столичной провинции.  Их встретил его помощник Бошу Ананда,  смуглый мужчина средних лет индийского происхождения.  Сегодня этот человек  не  нужен Лерану,  но он пригодится, когда прие-дет Эрнест Мартин. К тому дню Леран обязан хорошо ориентироваться в ситуации на острове. Затворничество закончено.
Нейтральная беседа  в  теплых  тонах за чаем.  Бошу Ананда Лерану понравился: в нем не было обычного для чиновников двойного дна.
Через тридцать  минут,  - здание управления полиции.  Они прошли в кабинет начальника без предупреждения и пропусков:  перед Шри Джаей  и сопровождающим  уважаемого брахмана золотоглазым высоким молодым человеком с красной повязкой на лбу склонялись все головы и отворялись все двери.
Главный полицейский острова,  - толстый черноволосый абориген  со странной  импортной  фамилией Макино,  - вскочил со стула и подбежал к брахману,  склонился и поцеловал ему руку. Лерану достался только уважительный полупоклон. Полиция ничего не знала не только о фаэтах, но и о золотых людях.
Шри Джая от угощения отказался, сразу перешел к делу.
- Мой спутник, - представитель моего руководства, - кратко представил он Лерана, - У него к вам просьба. Надеюсь, вы сделаете все...
Макино смотрел на Лерана.  невиданные им никогда  золотые  глаза, удивительное лицо в обрамлении золотых локонов, - спутник брахмана поразил его. Шеф полиции и не подозревал, что в этот момент Леран хозяйничает  в  его  сознании  и  памяти,  настраивая на правильное решение предстоящей задачи.
- Хочу,  чтобы вы отыскали и доставили на остров четырех человек. Мне известно последнее их местопребывание на материке.  Если их там не окажется,  потерянный след поможет отыскать местная буддийская община.  Контакты с местной полицией исключе-ны. Нужен умелый исполнитель.
- Все расходы на выполнение просьбы берет на себя мой храм, - добавил Шри Джая.
Решение в голове Макино уже созрело помимо его воли.
- Я знаю как это сделать и кто будет заниматься  вашим  делом,  - сказал Макино, взял со стола медный колокольчик и позвонил.
В кабинет начальника полиции заглянул дежурный секретарь.
- Вызовите ко мне Инса! - скомандовал Макино.
Секретарь кивнул и скрылся.
- Инс,  - мой лучший розыскник, - авторитетным голосом сказал Макино, продол-жая смотреть на Лерана, - Молод, но очень талантлив. Надеюсь, он вам подойдет.
Через несколько минут в кабинет вошел молодой человек в полицейской форме,  лет двадцати пяти,  с умными глазами на некрасивом круглом лице, и молча застыл у две-ри.
- Господа  желают,  чтобы ты занялся поисками на материке четырех человек.  Опираясь только на собственные силы и умения,  - сказал Инсу Макино.
Молодой следователь пожал плечами.
- Я готов. Когда приступить?
- Немедленно! - сказал Леран, - Все инструкции ты получишь сейчас же...
- Деньги тоже, - добавил Шри Джая.
- Как быть с моими делами? Могу ли я...
- Нет! - так же резко сказал Леран, - Дела остаются, прощаться ни с кем не надо.  Никто не должен знать, где ты и чье поручение выполняешь.
- Да-да, - не совсем уверенно согласился шеф полиции.
Пока Шри Джая доставал и пересчитывал деньги,  Леран вложил в память Инсу все необходимые данные о Леде, Мартине, Лии и Фреде, а также необходимые ограничения в  его  поведении,  обеспечивающие  скрытность операции.  К моменту вручения денег и конверта с посланием для Мартина Инс знал все,  что ему нужно.  Леран видел,  что выбор Макино  удачен, этот  Инс действительно способен скрытно отыскать и привезти на остров нужных людей инкогнито и безопасно.
Теперь оставалось немного:  проводить Инса на расстоянии до самолета и стереть из памяти Макино и Шри Джая все,  относящееся  к  этому поручению.  В  голове началь-ника полиции останется информация о другом задании, данном Инсу. Прикрытие ему здесь обеспечит он сам.
Инс уложится в неделю. За эти дни Лерану требовалось основательно изучить ост-ров,  чтобы представить его ожидаемым гостям  самому.  Плюс привести  в порядок хи-жину,  подготовить Ириана,  - он станет другом и людям, - побеседовать с Учителем. Не-деля - оптимальный срок, он не будет торопить Инса.
Леран следил за посадкой самолета,  находясь в хижине. В аэропорт отправился сам Шри Джая. Инс выполнил задание блестяще. В новом мире и ему  найдется  более се-рьезная работа.  Леран видел глазами Инса Леду, Мартина,  Лию. Фреда не было. Опира-ясь на письмо Лерана, Мартин подготовил  Леду к встрече с Лераном:  она выглядела спо-койной, только усталой.
Леран передал  прямо в мозг Инсу просьбу проводить гостей острова вместе с брахманом к дому на берегу. Следователь вздрогнул, оглянулся, удивительно быстро все понял и машинально кивнул в знак согласия.  Ему стало ясно:  своему шефу ничего до-кладывать не придется; уже неделю он находится на другой службе,  и она не заканчива-ется.  Леран даже улыбнулся, - так ему понравилась реакция молодого полицейского.
Он вышел к дороге у дома.  Шри Джая остановил джип в десятке метров. Пять пар глаз смотрели на Лерана, он же видел только одну. Многое впереди зависело от поведения Леды в эту минуту.
Все уже вышли из машины и стояли в ожидании,  не зная, как поступить. Леда продолжала сидеть и смотрела на него через опущенное стекло расширенными глазами.  Вот в чем дело!  - она до самого последнего момента  не  до конца верила,  что Леран остался жив после гибели «Барта Эриксона».
Шри Джая подошел к машине, открыл дверцу. Брахман разобрался в их отношени-ях лучше,  чем сам Леран. Леда взглянула на седого священника, что-то увидела в его гла-зах, улыбнулась в ответ, вышла на траву обочины,  постояла секунду и рванулась к Лера-ну легким цветным облачком. Он не ощутил ее веса,  когда она повисла на его шее. Слезы облегчения лились из ее глаз,  слезы освобождения,  точно такие,  как у него неделю назад.
Минуту он подержал ее на руках,  затем бережно опустил на  землю, взял  за  руку  и  они пошли к машине.  Обнялся с Мартином так,  что у экс-комиссара и экс-чемпиона захрустели ребра. Поцеловал Лию в покрасневшую щечку. Пожал руку Инсу. Склонил голову перед брахманом.
За все это время никто не сказал ни слова.  Снова взяв в руку ладошку  Леды,  Ле-ран  отступил с ней на пару шагов и заглянул каждому в лицо.  В каждом из них живая чистая радость, в том числе и у Инса, и у Шри Джая.  Только в глазах Эрнеста еще и не-скрываемое удивление: он не ожидал увидеть такого Лерана Кронина.
С помощью Мартина Леран мгновенно понял,  как он изменился за недели одино-чества на этом берегу. Прежний Леран Кронин не стал бы обнимать друга или целовать его жену, то есть вести себя как обычный человек с обычными человеческими чувствами.  Удивление  в  глазах  Эрнеста прошло, но оно успело изменить самого Мартина. И Леран встретил взгляд Барта, возродившийся в черных глазах на черном лице. Встретил и понял: в эту минуту он обрёл не просто друга, но брата.
- Я невыразимо рад! - произнес он наконец, - Эта хижина будет нашим домом на ближние времена.  А вам,  друзья мои, безграничная благодарность,  - обратился он к брахману и полицейскому, - Еще придут дни, когда я отслужу вам вашу службу.
Он подошел к Инсу, положил руки ему на плечи и заглянул в глубину глаз.
- Друг мой,  ты знаешь,  что теперь тебе делать.  Жди сигнала, ты понадобишься для большого дела.
Инс ответил ему преданным взглядом.
- С тобой,  Шри Джая,  мы еще не раз встретимся и поговорим. Наше сотрудниче-ство только начинается.  Близится день,  когда я открою тебе все,  что знаю. А не только то, что могу. Все будет зависеть от твоего согласия. Мы все будем свободны в выборе...
Брахман смотрел  на него с долей грусти:  опыт его долгой человеческой жизни го-ворил,  - радость встреч быстротечна,  впереди  тяжелые испытания. И он не отвергал их.
Машина унесла Шри Джаю и Инса.
Леран сдержанно улыбнулся и указал рукой на бунгало:
- Прошу!  Ведь принято начинать с дома?  После этого мы пообедаем на берегу и отдохнем.
Мартин и Лия с любопытством  оглядывали  легкие  щелястые  стены, свисающие с крыши свежие пальмовые листья. Леда не отрывала рук от Лерана и смотрел только на него.
Они вошли, и Леран ощутил: он пришел к себе домой. Впервые за все долгие дни эта хижина стала ему домом.
- У богатых островитян дома из дерева и черепицы.  Я, как видите, небогатый ост-ровитянин, - Леран легко рассмеялся, - Но моя хижина стоит на крепких столбах,  в ней всегда здоровый воздух.  Здесь пять комнат, во дворе пристройка-кухня. Настоящий дво-рец. Не смотрите, что нет окон, в стенах достаточно щелей для освещения и днем, ночью.
- Замечательно!  - заговорил Мартин,  - Приют  монаха-отшельника. Идеальное ме-сто для сочинения тайных планов.
- Верно, - согласился Леран, - Скоро мы займемся и планами.
- Но,  Леран,  - спросила Лия,  - Ты,  мне кажется,  мог бы иметь здесь и другое жи-лье?  Так быстро и скрытно найти и перевезти нас сюда мог только могущественный че-ловек.
- О,  могущество не всегда благо, - серьезно ответил Леран, - Мне предназначался  каменный  дворец  в горных альпийских лугах.  Но разве можно жить без моря у дверей?
- Но  у тебя же ничего здесь нет!  - удивилась Лия, - Ни электричества, ни телеви-дения, ни даже радио. И это в наше время!
- Прошу прощения. Я как-то не подумал об этом, - признался Леран, - У меня было время приобрести все.  Я успел забыть, что на земле отвлекает людей от жизни.  А в остальном...  Выбирайте любые комнаты. Там постели, все как надо. С расчетом и на Фре-да.
- Фреда нет и больше не предвидится,  - мрачно заметил Мартин,  - Он ухитрился бросить нас в самую трудную минуту.
«Бросить» прозвучало как «предать» и Леран не стал уточнять. Фред вернулся ту-да, откуда пришел, он вновь стал Бергсоном-младшим. Чего-то подобного он ждал от него всегда.
Осмотр жилья занял немного времени.  Мартин воспринял «бунгало» спокойно-равнодушно,  ему было все равно где и как жить. Лия определила, где разместить телеви-зоры с прочей электроникой и  тоже  успокоилась.  Леда была в полном восторге,  ее пальцы коснулись бамбука стен, шелка занавесок, кухонной посуды.
- Нас ждет большой разговор,  - решил прервать экскурсию Леран, - Соединим его с обедом.  У меня все готово в двух больших корзинах. Они у входа.  Эрнест, помоги мне, я не справлюсь сам. Одну мою руку захватила Леда.
Они перенесли  корзины  к берегу лагуны,  Леран указал на плоский камень, гото-вый служить столом, Лия немедленно взялась за его оформление. Леда оторвалась от Ле-рана и принялась ей помогать.
Мартин и Леран отошли в сторону.  Леран обратил на Эрнеста вопросительный взгляд. Тот его понял сразу и ответил, выбирая слова:
- После взрыва яхты болезнь к ней вернулась.  Ведь от  яхты  одни кусочки... Счи-талось, что погибли все. Я провел свое расследование. Но не успел,  Леда перестала вос-принимать внешний мир. Твое письмо, переданное  мне Инсом,  вернуло ей рассудок.  Но если бы она тебя здесь не увидела, ей уже никто не смог бы помочь...
Они повернулись и посмотрели на дам.  Исхудавшей тоненькой фигуркой Леда походила на девочку-подростка,  но лицо  с  горящими  глазами принадлежало женщине,  перенесшей тяжкую болезнь и невзгоды. Испытания придали ее индейской природной красоте  новые  черты,  создав  женщину удивительного обаяния.
- Месяц спокойной жизни, - и она победит на конкурсе «Мисс мира», задумчиво  сказал  Эрнест,  -  Но  если  бы  еще  красота приносила счастье...
- Я  сделаю  для нее все,  что могу,  - тихо сказал Леран,  - Я в большом долгу перед людьми...
- Да, конечно, - задумавшись о своем, просто согласился Мартин, - Мы все в долгу.
Певучий голос Лии пригласил их. Они расположились на песке кругом камня.  Стол был сооружен из припасов,  привезенных Шри Джая и мог  бы увлечь  любого ка-призного гурмана.  Но для присутствующих на берегу он явился только фоном предстоя-щей беседы.  Слишком  многое  интересовало гостей  острова,  а  хозяин-организатор при-ема знал,  что ему придется непросто, прежде чем он удовлетворит их любопытство.
- Что,  приступим?  Леда,  если ты не займешься едой, я просто не смогу произне-сти ни слова, - начал Леран.
Леда вздохнула, словно ее принуждали к чему-то предосудительному, и, прижму-рив глаза, занялась отбором блюд.
- Всем нам четверым, а также тем, кого нет с нами, довелось испытать силу зла нашего мира,  - Леран говорил неторопливо,  наблюдая  за тем,  как  Леда  нехотя пробует то рис,  то вяленое мясо,  то касается пальчиками фруктов,  - Но никто из нас не представ-лял всю  безмерность этого  зла.  Мир  оказался сложнее любых фантазий о нем.  К сожа-лению, открытия совершены были мной совсем недавно.  Я делал не то и не  так, что и послужило причиной наших несчастий.
- Я буду тебя внимательно слушать, - прервала его Лия, -  Но  не соглашусь с этим. Ведь ты не знал того, что знаешь сейчас.
Леран обрел спокойствие, так знакомое Мартину по прежним дням. Но сегодня Эрнест знал,  что внешняя непроницаемость его друга,  - только ширма, скрывающая и сдерживающая натиск настоящих человеческих эмоций.
- Дорогая Лия,  каждому  из нас прекрасно известно,  что незнание нравственных библейских постулатов никого не освободит от наказания за их нарушение. Так и здесь. Невежество, - всегда следствие определенной аморальности. Я говорю о высшей морали, все другое придумано и не стоит обсуждения. Эрнест, в одной из корзин вино, я не вижу его на столе.  Оно не помешает всем нам...
Эрнест разлил  вино  по  бокалам,  оно  заполыхало красным огнем.  Солнце стояло в зените,  и не было возможности смотреть  на  небо  без слез. Лагуна также ослепляла сиянием. Зрение всех четверых действовало без боли только в ограниченном участке пространства рядом с ними, между ними.
Над головой Лерана взвилось облако знакомых ему крупных бабочек.
- Ой! - воскликнула Леда, - Какая красота! Что это такое, Леран?
- Мои цветные подружки, - улыбнулся он, - Я дарю их тебе.
Бабочки послушно переместились к головке Леды,  одна из них опустилась ей на руку. Ярко-оранжевая, с темно-алой каймой на крыльях, она застыла мягким осколком солнца. Леда разглядывала ее, Мартин и Лия завороженно следили за цветным танцем солнца над головой Леды, Леран смотрел на ее лицо.  Леда оживала. Океан, природа ост-рова приняли ее вместе с Лераном и взяли на себя заботу о ней.
Несколько минут прошли в молчании,  пока волшебные бабочки не покинули со-брание людей.
- Хороший знак, - прошептала Лия.
- Красивый,  - почти согласился Леран,  - Знаки сопровождали нас всегда. Эрнест, ты не забыл трилистник и свастику?
- Как можно!  - ответил Мартин,  потрясенный радужным видением не меньше Ли, - Наш черный ангел Агасфер...
- Агасфер... Мне понадобилось пережить взрыв нескольких подводных мин и поте-рять близких,  чтобы узнать:  Агасфер и прочие,  мнящие себя земными царями,  - всего лишь пешки в чужой игре. Я нашел легенду. Что значит, - попал к живым золотым людям. Да, внешне они такие же, как я.
Лия прерывисто вздохнула, Леда замерла, Мартин прикрыл глаза. Леран понял, что о фаэтах он расскажет, но себя к ним причислять сегодня не будет. И так чуть ли не слишком.
- Человек - вовсе не единственный разумный обитатель Земли.  Есть еще и золотые люди. Они же, - фаэты. Не буду ждать, пока вы догадаетесь сами. Сегодня моя задача - рассказывать и отвечать на вопросы. Да, фаэты, - бывшие жители планеты Фаэтон. Они появились на Земле после распада Фаэтона на астероиды и другие осколки. Мало того, Земля имеет еще одну разумную расу, - в океане. Это дельфины. Я познакомлю вас с од-ним из них, моим другом Ирианом. Увидите вы и живых фаэтов. Мы с вами первые из землян, представляющих, как неверно люди оценивают свое положение на планете. Мы с Эрнестом убедились, что самое сильное государство бессильно перед сообществом Агасфера.  А сам Агасфер,  - муравей у ног фаэтов.  Настолько  могущество золотых лю-дей превышает силу землян!  И так было на протяжении всей истории.
- Так  они  могут  уничтожить  и все человечество?  - недоверчиво спросила Леда, замерев с апельсином в руке.
- Нет проблем. Стоит им только захотеть. Мы еще будем говорить об этой откры-той возможности серьезно.
- И вся охранительная мощь:  полиция,  войска,  ядерное оружие, - ничто не помо-жет? - не поверил и Мартин.
- Даже если люди увеличат эту мощь в сотню раз,  - фаэты не заметят. Все эти бом-бы и ракеты для них детские хлопушки.
- А дельфины? - спросила Лия, - Они тоже представляют угрозу?
- С ними по-другому. Они не нападают на фаэтов и людей. Хотя знают и тех,  и других. И не защищаются от них. Мне кажется, будущее Земли,  - за ними.  Доброта Зем-ли спрятана в океане... Но вернемся к знакам.  И трилистник, и свастика, - знаки фаэтов. Символы смысла из жизни.  К людям они попали в те времена,  когда и человек,  и фаэты  были другими и существовали ближе. Трилистник, - символ лотоса.
- А, я вспомнила! - Леда раскраснелась, возбуждение от сенсационных сведений шло ей на пользу, - Ты же занимался лотосами. Египет, да?
- Да.  Молодец, Леда, ты хорошо запомнила. Наидревнейшие, забытые уже егип-тяне знали,  как важен для фаэтов лотос. Кратко поясню, - подробнее после, - фаэты на Земле рождаются из лотоса. Зная это, египтяне обожествили и лотос.  Память о них ушла,  стилизованный трилистник остался.  Он для них был символом воскрешения после смер-ти.  Теперь и мы знаем:  так и есть.  Фаэты после своей гибели вместе с родной планетой воскресают на Земле в бутоне лотоса.
- Но лотос священен не только для египтян,  - неуверенно заметила Лия, - Буд-дизм...
- Все  человечество связано с фаэтами.  Все народы имеют память о прямых отно-шениях с ними.  Лотос избран фаэтами не  случайно.  Еще  на своей планете, миллионы лет назад, они знали о рождении Брахмы, прародителя нашей вселенной, из лотоса, вы-росшего из пупка Бхагавана, - Леран не стал уточнять,  что данный факт он извлек из са-мого себя,  а не из беседы с фаэтами,  - У них существовала своя религия,  а  священные тексты оставались незыблемыми и привлекательными даже в период упадка.  Некоторые из них предвидели глобальную катастрофу и избрали лотос  как форму  возможного  пе-рерождения,  - и об Эрланге он решил не говорить, рано, будет непонятно, спутает вос-приятие того блока, который он готовил несколько дней, - На Земле золотые люди встре-тили затем схожие, не заимствованные религиозные представления.  Как  видите,  Бог  один  не только для земных существ.
- У них были свои пророки? - спросила Лия.
- Да,  так.  Схожесть и тут.  Цепь пророков оборвалась и там. Что было предвести-ем гибели,  но знамения не заметили. Бескрайний оптимизм большинства, вера в беско-нечность прогресса заглушили голоса  отдельных, скромно мыслящих.  Человечество ведь сейчас вышло на такую же ступень.
- Опустилось,  - мрачно сказал Мартин, - И продолжает опускаться. Есть еще внизу ступеньки.
- Вот бы рассказать всем людям о том,  что и как произошло с фаэтами!  - восклик-нула Леда, - Чтобы все задумались. Почему фаэты до сих пор этого не сделали?
- Я думаю,  для того мы и собрались, - повеселел Мартин и занялся вином, - Иначе зачем нам все это знание?
«Они решили дать мне отдохнуть», - понял Леран.
- Эрнест,  разве я не говорила тебе,  что религия одна и та же во всех мирах?  Одни и те же вопросы:  как жить, чтобы.., - Лия протянула свой бокал Мартину,  - Правила одни для всех. Те, что складываются все вместе в мораль.
- И на Сириусе добро и зло такое же, как и на Земле?
Леда помнила все,  память вернулась к ней. И с присущей ей интуицией она угадывала болевые точки того,  что Лерану  предстояло  рассказать.  Как трудно делать понятным для других то,  что и самому себе не совсем ясно.
- Видимо,  под всеми звездами обижаются и страдают. Во всей нашей Вселенной. И в других вселенных, о которых ни мы, люди, на фаэты понятия не имеют и никогда иметь не будут,  - Леран задумался о том, стоит ли рассказать о проникновениях драконов в иные миры, но решил: не стоит,  ничего там не ясно,  да и о драконах тоже рано, - Везде одни и те же правила жизни. Потому что Создатель один. Конечно, соотношение между добром и злом варьируется,  в зависимости от степени чистоты каждой вселенной.
- А она, чистота, - зависит от тех, кто там живет! - утвердительно сказала Леда.
- Таким образом, - заключил Эрнест, - По всему выходит, что история людей тесно связана с историей фаэтов.
- Теснее,  чем мы можем представить сейчас.  Теснее, чем думают и сами фаэты. В том-то и все дело.
- Дело?  Чье дело, Леран? - спросила Лия, и осушила свой бокал до дна.
- Чье же,  кроме как наше!? - решил удивиться Леран, - От нас это дело и начнется.  Мы и откроем все занавеси. Золотые люди намного опередили землян,  у них было значи-тельно больше времени, другие условия, и шли они иначе. Они развивали самих себя, а не опосредующую технику.
- Будем  перетаскивать  человечество на дорогу фаэтов?  - спросил Мартин.
Он уже  внутренне согласился с любой авантюрой,  в которую готовился увлечь их невероятный Леран Кронин.
- Не  будем,  - ответил Леран,  - Будем искать общую дорогу.  Для всех.
Оба поняли: команда сложилась, есть у нее ядро, и дело началось...


Дни пошли как разрезанные надвое, или как склеенные из двух половинок.  Изна-чальная раздвоенность Лерана Кронина на фаэта и  землянина сказалась и тут.  Ежеднев-ные поездки по острову,  Мартин,  Ли и другие люди,  - это одна сторона.  Леда, постоян-но меняющаяся, обновляющаяся, заслонившая все и всех, - другая сторона.
Лента общего восприятия все время рвалась, потом соединялась кусками  как  по-пало.  Мешанина  цветных  и черно-белых кадров,  лишенная стержневого сюжета, - такой стала его жизнь.
Тропический модерн крупных зданий... Решетки вместо окон, террасы этажей, сверкание стекла...
На окраинах  элитных человеческих  поселений,  -  бамбуковые,  камышовые, пальмовые хижины.
Архитектурные террасы  сменялись многоэтажностью тропической природы.
Мангровые леса. Пальмы, бамбук.
Выше, - тропические джунгли.  Темная,  бессолнечная зона.  Стволы громадных  деревьев начинали обрастать ветвями с высоты более двадцати метров.  И уходили в чер-неющую густую высь еще на десятки этажей.  Деревья-папоротники, баньян... Леду джунгли оттолкнули, она их не приняла. Громадно и мрачно.
Они поднялись к дому, от которого отказался Леран. Зеленые луга в ярких цветоч-ках.  Прохладный воздух. Обширная панорама внизу. Каштаны, дубы, лавр с полянами орхидей. Еще ниже эвкалипты.
Всякое растение знало свой этаж, свою террасу.
Выше дома-дворца, - только вершина вулкана.
Леда авторитетно заявила:
- Леран поступил правильно. Здесь жить - нельзя! Здесь можно отдыхать. Но не ча-сто.
Заявление поддержали все.
Леда предпочла окультуренный слой растительности.  Ее  привлекали манговые  рощи и посадки пряностей:  гвоздики,  кардамона,  мускатного ореха.
Быки, буйволы.
Рисовые плантации.
Разодетые и полуголые коричневые люди.
И люди, и животные, и строения, и растения, - все это служило оправой для мно-жества индуистских и буддийских храмов, - истинных  бриллиантов,  украшающих по-верхность острова. Раскрашенные скульптуры настоящих и мифических зверей,  камень ограждений и лестниц, многоступенчатость крыш, тропинки в зелени среди прудов...
Встретился отель,  стилизованный под храм.  Сопровождавший их Шри Джая предложил осмотр. Дизайн интерьера поразил не меньше внешнего вида.  И, - максималь-ная роскошь, не уступающая пятизвездочности требований западного образа жизни.
- Отель  готов предложить вам любые номера,  - коротко сказал Шри Джая, обра-щаясь почему-то к Леде.
Она рассмеялась, прижалась к Лерану.
- У нас есть  дом. Зачем это?
Брахман извинился  и  больше не ошибался с предложениями.  Вопрос был про-стым тестом-проверкой. И сигналом для Лерана: золотые люди осведомлены о его гостях.
Отдых завершался.
Команда почувствовала перемену в Леране. К ним приближалось Дело.
Надвинулось ненастье,  небо потемнело и отодвинулось.  Бамбуковый дом у лагу-ны затих, привыкая к новому для него телевизору.
Утро. Мартин  с  Лераном,  оставив  дам за приготовлением завтрака-сюрприза, от-правились к лагуне.
- Я  познакомлю тебя с Ирианом.  Он скучает без меня.  Да и я без него,  - сказал Леран, - Идем в воду.
Мартин отрицательно качнул головой.  После  трагедии  с «Бартом Эриксоном» он обзавелся отвращением к воде.
- Почему ты думаешь, что дельфин скучает?
- Мы не встречались больше недели. Он знает, что я не один и старается не беспо-коить...
- Откуда он знает?
- У меня с Ирианом постоянная связь.  Без слов,  на уровне общего понимания. Контакт настроений, - примерно так.
Леран не раздевшись,  мягко, без всплеска, ушел в глубину. Мартин наблюдал за ним,  как полицейский за преступником,  чью вину  доказать невозможно.  Последняя ин-формация о золотых людях-фаэтах не давала ему покоя.  Через полчаса из воды выпрыг-нул крупный дельфин, застыл в воздухе  на секунду,  поймал взглядом Мартина и плюх-нулся в воду,  подняв фейерверк брызг. Спустя несколько минут он появился ближе к бе-регу, на этот раз спокойно выплыв с Лераном на черной спине.
- Эрнест, знакомься, это Ириан, - крикнул Леран, - Он о тебе знает уже почти столько, сколько я.
Мартин подошел к срезу водного зеркала. Глаза дельфина смотрели с задорным  ребяческим  любопытством.  Эрнест не сомневался в истинности слов Лерана,  но одно, - верить в такое на расстоянии, заочно, другое, - стоять рядом с нечеловеком, обладающим мозгами не слабее твоих.
- Привет, Ириан! - проговорил Эрнест, не сдерживая волнения.
Дельфин в ответ что-то просвистел.
- Он говорит,  что рад встрече. И еще, - что будет тебе преданным другом.
- Спасибо. Я тоже постараюсь.
Снова свист, щелчки.
- Ириан приглашает тебя к себе. Он увидел, что ты боишься воды, и не понимает почему.
Мартин снова поблагодарил и отказался от приглашения. Оказаться в проклятом море,  да еще рядом с существами, о наличии которых на своей родной планете он совсем недавно и не подозревал,  было чересчур  выше его сил. Не зря же он столько лет шлифо-вал свои чувства на полицейской службе. И догадывался, о чем умалчивает Леран в своих рассказах о фаэтах.  Скрывает из лучших побуждений, щадит их и без того поколеблен-ную психику. Но имеющий глаза всегда увидит то, что не достигло ушей. Тайна  появле-ния Лерана на берегу Нью-Прайса для экс-комиссара стала тайной иного разряда. Это не тайна появления, а тайна рождения. Воскрешения  из  лотоса.  Полицейского  в негласном расследовании опередил его лучший друг,  журналист.  Причем на много лет.  Барт Эриксон не просто догадывался, он был абсолютно уверен. А ему, Эрнесту Мартину, и сейчас не верится. Уж очень фантастично.
Он отошел от берега,  сел на плоский камень. Леран и Ирианом подняли волнение по всей лагуне,  гоняясь друг за другом, исполняя вдвоем замысловатые пируэты. Так продолжалось больше часа. Никакой человек не способен выдержать игры подобного напряжения!  Леран почти не  уступал дельфину в скорости реакции и неутомимости. А самое главное, - они понимали один другого без слов, сочетали движения в полной син-хронности.  В  то время как ученые мира продолжают спорить о возможности интеллектуального контакта людей и дельфинов.
Мартин прекрасно видел,  как Леран обнял дельфина за морду,  коснулся ее мок-рым волосом и поплыл к берегу. Дельфин, высунувшись из воды наполовину,  смотрел на друга,  пока тот не вышел на песок.  Эрнест готов был поклясться, что вид у Ириана был грустен. Прощание выглядело трогательным.
Леран отжал воду из волос,  тряхнул головой, и как маленькое солнышко вспыхну-ло среди полусумерек.  Глаза его сияли золотыми звездами.  Игра с дельфином не только освежила, но и добавила энергии. Он подошел к Мартину и спросил:
- Тебе понравился Ириан?
Но экс-комиссара интересовало другое, и он ответил вопросом:
- Леран, тебе одежду подарили фаэты?
Мартин знал, как спрашивать. Леран или скажет правду, или промолчит, подтвер-див ее косвенно.
- Да, Эрнест, - сказал Леран.
Сухая одежда, на вид представляющая собой юбку-трусы выше колен и пеструю сорочку без рукавов, обычные на острове, поставила точку в цепи предположений бывшего комиссара полиции.
«Я стал совсем человеком,  - Леран не расстроился,  это все равно бы произошло,  но он забылся, не учел особенностей детективного мышления,  - Теперь Эрнест знает точ-но,  кто я такой. Вопрос доверия сделал шаг вперед. Так могла бы сказать Леда».
- Твое открытие что-то меняет в наших отношениях? - спросил он.
Мартин долго смотрел в глаза Лерану, прежде чем ответить:
- Нет. Но я всегда предпочитал полную ясность.
Глаза фаэта потеплели,  он протянул человеку руку.  Черная ладонь сделала одно-временное встречное движение. Пальцы сплелись, и Леран тихо сказал:
- Леда...
Мартин и сам понял,  что Леда не готова к таким откровениям; поэтому тайна Ле-рана Кронина пока останется между ними. Это было по-человечески, это было понятно.
В доме у них царило праздничное оживление. Здесь не ощущалось отсутствия солнца над островом. Лия заканчивала порхание над столом, Леда свернулась в плетеном кресле перед экраном телевизора.
- Еще пять минут, и все будет готово, - пропела Лия, - Вы способны подождать?
Мартин оглядел стол:
- О  таком  столе  многие мечтают всю жизнь.  И жизнь их проходит напрасно. Пять минут - и жизнь! Имеет смысл. Не так ли, Леран?
- Лия, ты волшебница, - ответил Леран, - Но я подозреваю, что Эрнесту всегда че-го-нибудь не хватает.  К примеру,  йогурта.  Не так ли, Эрнест?
Мартин свободно и оглушительно рассмеялся,  коснулся рукой  плеча Лерана,  и  они вышли на воздух.  Тут только Леран решился сделать еще одно признание: все брать на себя было бы неправильно. Об этом подумал он при виде безмятежно веселой Лии. Ее с Эрнестом ждало большое разочарование, и оно не должно быть внезапным.
- Эрнест,  послушай меня.  А потом передашь Лии.  Так, как умеешь только ты.  Есть еще одна тайна,  которой пришел срок.  Она связана со мной,  но касается не только меня. Помнишь, при осмотре отеля наш друг Шри Джая сделал нам предложение?
- Конечно. Леда ответила за всех нас.
- А немного позже Леда сказала, что хочет пить.
- И ты с ней пропал на час. Вместе с седым брахманом. Но мы с Лией не скучали. В отеле нашелся отличный бар.
- Шри  Джая предложил Леде свежее кокосовое молоко.  Что было делать?  И мы оказались в храме Шри Джая. Сейчас ты поймешь, почему ни в гостинице,  ни поблизости не нашлось ни одного кокосового ореха,  хотя пальмы растут повсюду.  Ведь Шри Джая не простой брахман, он на особом положении. Он о многом осведомлен. И действует в последние дни в соответствии с личной позицией. Логика его поступков еще не совсем мне понятна,  но он нам не враг.  Итак,  мы поднялись в здание храма, ты его помнишь, он самый большой, и Шри Джая провел нас в свою личную комнату запутанным  путем.  Можно было дорогу сократить.  В одном из помещений храма Леда первой увидела портрет на стене.  Увидела и вскрикнула. Она увидела мое лицо.
- Твой портрет! Кисти Майкла!
- Так.  Шри  Джая  не дал нам времени обсудить проблему появления портрета в храме.  А я постарался,  чтобы Леда забыла о нем. В комнате брахмана  Леду  действи-тельно ждал кокосовый орех.  Его разрезал лично Шри Джая.  Но перед тем он случайно задел висящий на стене свиток, тот сдвинулся в сторону и открыл круглое окошечко,  за-крытое стеклом. Я не удержался и заглянул через потайной глазок в соседнюю комнату.  Увидел человека, которого никак не ожидал встретить на острове.
Мартин стукнул кулаком о ладонь.
- Можно  мне?  Ты  увидел того человека,  о котором спрашивал Лию ночью перед уничтожением яхты... Там его тоже не должно было быть.
- Да,  Эрнест, это был он. События назревают. Они вначале развернутся на этом острове.  И все мы встретимся с тем... Твоя Лия тоже. Ей надо быть готовой.
Имени Лу Шаня не прозвучало. Даже случайный ветерок не мог донести его до ушей Лии.
- После того как Леда утолила жажду,  Шри Джая, как ты понимаешь, так же слу-чайно закрыл окошко-глазок.  Из храма мы вышли другим путем, портрет на стене Леда второй раз не увидела.
Они вернулись в дом.  Их ждал долгий вечер под крышей, и все устроились по-удобней.  Леда поставила свое кресло так, чтобы быть рядом с Лераном и в то же время без помех смотреть и слушать телевизор.
- Леран,  Эрнест!  Вы были на море? - спросила она, - Я нашла канал,  передающий на английском языке. Показали одного ученого. Он сказал, что океан, - живое существо. А его течения, - это вены и артерии.  Океан - как человек, только огромный! Это верно?
Эрнест и Леран переглянулись.  Леду интересовали  такие  вопросы, которые не могут быть плодом интереса больного человека. Ее можно было считать абсолютно здо-ровой.
- Не знаю, Леда, - ответил Леран,  - Ученые не всегда правы.
- А мы с Лией приготовили для вас пальмовый сок. Прямо из ствола. Очень вкусно.  Мне здесь все нравится, - непоследовательно сказала Леда.
Мартин взялся  за исполнение обязанности виночерпия,  ставшей его почетной за-стольной профессией. Первый глоток вина заставил Леду задуматься.
- Леран! А есть ученые, которые говорят правду?
- Конечно есть. Но их меньше, чем других.
- Почему?
За Лерана ответила Лия.
- Люди,  моя девочка,  как колодцы. У них разная глубина; в одних воды  мало,  она быстро кончается,  а в других сколько ни черпай,  она всегда будет. Бездонных людей, как и колодцев, мало.
- Это  те,  которые  думают не только головой,  - глубокомысленно заключила Ле-да, - Не просто головой.
Мартин чуть было не расхохотался, но Лия сдержала его взглядом.
- Ты права, девочка. Кроме головы, есть еще  сердце.
На телеэкране ведущий познавательной программы приступил к обсуждению про-блем их гостеприимного острова.  Начал он с древней  легенды, говорящей, что остров некогда был плоской пустыней. Но вот боги избрали его своим земным пристанищем. С их приходом земля острова расцвела, и на ней воздвиглись горы.  Тогда-то появилось многообразие растительного мира, поражающее гостей маленького кусочка суши.
Леран слушал  и  думал,  что  легенда  имеет историческую основу. Опять фаэты...
Дальше пошла  политика,  разговор  о  противоречиях между бедными племенами, живущими, как и тысячу лет назад, охотой, собирательством и рыболовством, и богатой бюрократией, не только утаивающей налоги, но и черпающей грязные деньги из преступ-ного бизнеса.
«И опять  фаэты, - подумал Леран,  - Им все равно,  чем занимаются люди даже на острове, избранном золотыми людьми для себя».
Политика не интересовала никого,  она не шла ни в какое сравнение с обедом ря-дом с самыми близкими на планете людьми. Примерно так думали дамы.  А Мартин,  вслед за Лераном,  успел узнать, что человеческая политика на земле ничего не определя-ет и не решает.
Одна Леда обращалась к телевизору:  то к детективному сериалу, то к музыкаль-ным программам.  Что не помешало  отдать  должное  искусству Лии,  благодаря которо-му были учтены наклонности аппетита каждого. Эрнест не уставал хвалить и Лию, и вино Шри Джая. Говорили в основном Ли и Эрнест,  о пустяках и мелочах,  иногда необходимых людям больше, чем ученые умные беседы.
Потому даже  Леран не сразу понял причину удивленного восклицания Леды.
- Да что вы все закусываете да закусываете! Послушайте, какая интересная но-вость.
Информационный канал  сообщал  о последнем открытии,  сделанном в дальнем космосе. Вначале телескоп на орбитальной станции, затем одновременно ряд обсервато-рий разных стран отметили приближение к Солнцу со стороны созвездия Большого Пса крупного объекта,  величиной сравнимого со средней планетой.
- Вы слышали?  - возбужденно спросила Леда,  - Опять ученые.  Они говорят,  что такого не может быть. А оно есть, и приближается к Солнцу.
«Приближается к Солнцу означает:  приближается к Земле», - сказал себе Леран.
От космической новости исходил космический холод. Впервые он явственно ощу-тил, как дрогнул в нем Учитель. Эрланг что-то знал...







24. Хозяин  Агасфера.
Очередное утро открылось очередной перестройкой  внутреннего  убранства дома у лагуны. Леда перекраивала планировку по своему хотению.  Сплетенные из бамбука маты, из которых состояли внутренние стены, легко и с удовольствием ей подчинялись. Люди также охотно следовали энергичным указаниям Леды,  благодаря чему работа затянулась  до  полудня.  Мебель  несколько  раз  меняла местоположение,  пока не обосновалась в трех комнатах вместо прежних пяти.
Леда гордо  оглядела результаты своей активности,  и сказала себе вслух:
- Первый класс!
Мартин на правах виночерпия принес поднос с бокалами вина, протянул один Ле-рану. Тот взял его в ладонь, но бокал выскользнул и упал на циновку. Стекло не разби-лось, на желтой поверхности образовалось красное пятно.  Леран стоял неподвижно, ни-чего не замечая и не слыша. Леда недоуменно и испуганно спросила:
- Леран, что с тобой?
Он вздрогнул, очнулся, и бесстрастно произнес:
- Ничего,  все  в  порядке.  Со  стороны  моря к нам приближается гость. Начинает-ся, Эрнест.
- Золотые  фаэты?  - встревоженный вопрос Леды привел в чувство и Мартина с Лией.
- Наши действия зависят от тебя, Леран, - сказал Мартин.
- Да,  спасибо.  Полагаю,  надо открываться.  Он будет через час. Встреча вчетве-ром. Предстоит большой разговор.
Лия переглянулась в Эрнестом, посмотрела на Леду, и уверенно сказала:
- Серьезные переговоры,  - дело мужское. Мы с Ледой займемся кухней. Правда, Леда?
- Да, наверное, - неуверенно согласилась Леда.
- Они вернутся и все нам расскажут,  - приказным тоном распорядилась Лия, - По-шли, девочка.
Они отправились в пристройку, которую дизайнерская революция еще не затрону-ла. Леда на прощание бросила обеспокоенный взгляд на Лерана, он ободряюще улыбнул-ся,  посмотрел на свою руку, на лежащий под ногами бокал и винное пятно.  Мартин про-тянул ему свое вино. Леран осушил бокал и взглядом сказал: «Пора!».
Через десять минут они сидели у лагуны на плоском камне.
- Ириан? - задал вопрос Мартин.
- Он тоже,  но чуть позже. Я уже две недели держу действия фаэтов на контроле. С ними сложно, они принимают решения внезапно, без подготовки.
С моря рвануло прохладой,  Мартин поежился и пожалел, что не захватил с собой бутылку вина.  День был серый, море и небо, - как разрезанный  пополам кусок свинца.  Нижний кусок отличался лишь полировкой: кто-то хотел сделать из него отражатель звезд.  До ночи  времени  было достаточно, и этот кто-то имел шанс успеть, нервно решил Мартин.
- Как он появится? И кто он?
- Из океана.  На аппарате,  который можно назвать НЛО.  Его зовут Арни, он вто-рой в Правящем Совете.
- Большой  шеф,  - присвистнул Эрнест,  - Присутствие человека не осложнит раз-говора?
- Я тоже человек,  Эрнест!  - резко сказал Леран, - А вот кто он, не знаю. Мы доста-точно осведомлены, чтобы не зависеть от Правящего Совета. Они не боги, будем помнить это всегда.
Мартин ничего не сказал,  только отметил, как быстро, почти мгновенно повзрос-лел молодой фаэт, назвавший себя человеком. Линия судьбы снова круто поворачивала,  и на этот раз  Эрнест  следовал  ей  без страха и колебания.  На сей раз он руководился голосом не рассудка,  а сердца. Сердце его полностью доверилось Лерану Кронину.
Они сидели молча, пока Леран не сказал:
- Смотри на лагуну, на рифы. Он уже близко.
И почти  сразу  после этих слов из глубины моря перед коралловым рифом-барьером вынырнул серебристый диск с утолщением в  центре.  Диаметр - не менее два-дцати метров,  определил Мартин. Оторвавшись от воды,  диск перешел на горизонталь-ный полет в метре над  водой.  Зеркало лагуны даже не поморщилось. Словно прямо над ним ничто не летело.
Край диска замер в трех метрах от  встречающих.  Мартин  отметил, что  период  торможения отсутствовал.  Видеть собственными глазами то, что ранее считалось мифом, в любом случае непросто. Мышцы Эрнеста напряглись, сердце бешено колотилось. Леран понял его состояние, коснулся пальцами лба, - и волнение прошло. Теперь и он был готов к встрече.
Часть купола-утолщения прояснилась,  и Мартин увидел высокого золотоволосого фаэта в сверкающей серебром одежде.
«Вот и второй фаэт в моей жизни, - прошептал Эрнест, - Сколько их еще будет!»
- Я уверен,  ты увидишь всех, - отозвался Леран и сделал шаг вперед.
Арни прошел  к  краю диска и спрыгнул на песок.  Фаэты обменялись мысленными приветствиями. Начало разговора было недосягаемым для восприятия Мартина. Но уже через полминуты Леран решил озвучить диалог.
- Перед тобой мой друг, Эрнест Мартин. Правящий Совет заочно знаком со всеми моими друзьями,  настоящими и ушедшими. И тебе, Арни, известно, кто со мною здесь, на острове.
«Ты предлагаешь говорить о наших делах в присутствии землянина?»
- Я настаиваю на открытом разговоре.  Другого  варианта  мной  не предусмотрено. Или ты принимаешь мое условие, или мы тут же прощаемся.  Как сказал Эрнест,  ты большой шеф.  А большие шефы и у людей способны на самостоятельные решения.
- У меня нет другого выхода, - голосом согласился Арни, - Кабина, берег, дом?
- Только берег, - твердо заявил Леран, - Прошу объявить цель приезда.
- Но ты ведешь себя слишком независимо перед лицом Правящего  Совета!
- Я не нуждаюсь в Правящем Совете,  Арни. Не я его придумал. Я не буду вести споры.  Моя задача - найти точки единства. Но для этого мне нужна полная ясность.  Эр-нест Мартин,  при его  желании,  имеет  право участия в беседе.
Арни мысленно поморщился, он впервые находился в столь унизительных для себя условиях.
- Брат,  твое пребывание на острове затянулось. Ты начал действовать без согласо-вания с нами.  Это беспокоит Совет.  Мне поручено вернуться с тобой.
- Если я откажусь?
- Обряд Посвящения будет аннулирован.
- Ты слышал,  Эрнест?  - повернулся Леран к Мартину, - Они готовы исключить меня из своего числа.
- К чему приведет такое отвержение и в чем его причина? – спросил Мартин; он уже смотрел на Арни спокойно и изучающе.
- Такое решение Правящего Совета равносильно смертному приговору. Они не по-терпят своего среди тех,  кого не считают равными.  Фаэты  не любят людей Земли, Эр-нест. Они их приравняли к животным.
- Вот этот большой шеф настолько превосходит меня,  что даже и не презирает?  - развеселился Мартин; в голосе его сквозил непринужденный смех.
- Он так думает.  На языке людей звание Арни,  - император Земли, царь человече-ства. Так считает Правящий Совет.
Арни смотрел только на Лерана.  Чернокожего человека Эрнеста Мартина он не замечал.
- Арни!  Прежде  чем  я  сообщу тебе свое отношение к ультиматуму Правящего Совета, обсудим несколько проблем. Без прямой постановки. Вы ждали меня миллионы лет, подождите еще час или два, - Леран сделал шаг назад и встал рядом с Эрнестом,  и сказал ему,  - Нас будет слышать не только Правящий Совет, а все фаэты. Тебя это не пу-гает?
- Смерти я уже перестал бояться,  - спокойно ответил Мартин,  - А со всем осталь-ным как-нибудь справимся.
- Ответ,  достойный человека.  Не так ли, Арни? Смерти боятся или трусы, или считающие себя бессмертными.
- С чего ты хочешь начать, брат? - спросил Арни.
Держался он хорошо; ничем, даже обычным прищуром не выдавал своего недо-вольства.
- А  мы уже начали.  С вопроса о смерти.  И с жизни,  без которой смерти нет.
- Внутренние  миры  различных  существ развиваются непересекаемо. Нет общего смысла жизни и смерти. Землянин не поймет.
- А мы попробуем.  Хоть один раз за многие тысячи лет. Ведь и ты, Арни, не гарантирован от физической гибели. У фаэтов и землян есть минимум две точки пересечения.  Одна - жизнь, другая - смерть. Мы скорее близки,  чем далеки. Сто лет или миллион, - вопрос из низшей математики.
- Цифры уйдут,  если ты вспомнишь о цене жизни,  бунтующий  брат. Ценность лотосорожденного несоизмерима со значением любого другого существа.  Тебе известно,  что нам нет даже приблизительно равных в изученной области Галактики.
- Нет, Арни, мне не известно. Мне очень многое неизвестно. Даже в изученной об-ласти Солнечной системы. Существуют непреложные, независимые и от нас законы все-ленной. Напомню один: любая система, стремящаяся к абсолютной независимости, при достижении оной прекращает функционирование,  ее внутренняя структура распадается.  Система фаэтов Земли после возникновения Правящего Совета занимается исключитель-но внутренними проблемами, она самозамкнулась. Я говорю не о Шамбале, не о Цитаде-ли, - она лишь геометрическое выражение наших целей. А они все сведены к сохранению и увеличению околосолнечной популяции. Поиск контейнеров, золотые дожди,  прикры-тие вызревающих лотосов. Поиск золотых людей, их перемещение в Цитадель,  забота об их благополучии на многие века. Вся деятельность, мыслительная и практическая, подчи-нена этой задаче.
- Наша стратегия,  - единственно верная. Сохранение высшего разума,  - цель не только наша, но и всей Вселенной. Ирония низших существ неуместна и кощунственна.  Ты ошибаешься, брат, опираясь на нее. Сообщество землян никогда не станет цивилизо-ванным, контакт с ним бессмысленен. Оно обречено.
- Сотрудничество оказывалось возможным даже с драконами Йуругу. А ведь в том случае не было и намека на взаимное понимание.  Земляне ничем не угрожают фаэтам,  лучшие из них стремятся к нам. Нет причин для отказа от диалога.  Аргументы отказа ис-кусственны,  они происходят  из идеологии Правящего Совета. Мы действуем с людьми в одном пространстве и времени,  живем в одном физическом объеме.  И психические поля у нас однотипны. Сходство и совпадение по всем основным параметрам, характеризую-щим процессы жизни.  Мой личный опыт подтверждает:  понимание  не только возможно,  оно необходимо.  И более всего,  - фаэтам. Люди ищут разум у муравьев и бактерий, фаэты отвергают его наличие у почти неотличимых от самих себя существ. Удивительный парадокс!
Мартин стал чувствовать себя неуютно.  Он как бы попал на заседание суда.  Есть прокурор-обвинитель,  есть защитник. Только судьи пока нет.  Да и он,  обвиняемый,  представляет не себя лично, а все человечество. Невиданный, космический судебный процесс. Он начинал усваивать серьезность происходящего. Пожалуй, есть и судья. Леран сказал, что их слушают все фаэты Земли. Золотых людей немало, и они способны наказать человечество по своему усмотрению.  Можно согласиться с каменным Арни, - ирония с его стороны тут действительно неуместна.  И глупа. Он повел себя вначале как обиженный хозяином кот.  Если Леран изучил его и других людей изнутри, то Арни и все другие фаэты, скорее всего, не представляют внутреннего мира «землян».  Пора  задавать  более-менее  умные вопросы.
- Прошу простить мое вмешательство.  Мне достаточно известно превосходство фаэтов над нами.  Нет сомнений в том, что ваш разум многократно превосходит наш.  Наши возможности несоизмеримы с вашими. Мы рядом с вами, - как дети рядом с мудре-цами. Но мне известно и то, что мы схожи как физически,  так и психически.  Как две ветви одного  дерева; только одна могучая,  другая свежая,  слабая. Вам знаком звездный космос.  Есть ли еще где-нибудь, кроме Земли, похожие на вас разумные существа?
- Арни,  ты осведомлен лучше меня.  Ответь человеку.  Считай, что вопрос исходит от меня.
Арни долго,  почти минуту,  молчал.  Он оценивал мнение Правящего Совета  и подключившихся к беседе других собратьев.  Как и предполагал Леран,  понимание ситу-ации тысячами фаэтов не совпадало с  ее  оценкой Арни.  Помощник Эйбера вынужден был подчиниться.  Один Леран знал, что Арни попытался отключиться от сети взаимосвя-зи фаэтов,  но ему не удалось. И только Леран знал, почему не удалось.
- Уже очень давно мы отказались от межзвездных  путешествий.  Переброска  ве-щества  на расстояния свыше парсека не имеет практического смысла. Получаемая ин-формация не компенсирует безвозвратной потери ресурсов и жизней. Мы нашли другой путь, соответствующий истинному Разуму.  Земляне им никогда не овладеют.  Мы от-правляем в выбранную  точку пространства  психоэнергетическую копию одного из фаэ-тов.  Время путешествия при таком способе равно суммарному времени задержек при ис-следовании  объекта интереса.  Мы успели изучить значительную область Галактики. Внешне подобной нам формы разумной жизни мы не обнаружили. Ни одна из них не по-вторяет другую. Возможно, каждая уникальна.
Арни снова замолчал.  Ему не хотелось говорить на эту тему в присутствии  земля-нина.  Но давление собратьев заставляло его продолжить.  Власть Правящего Совета и авторитет помощника Эйбера не были  абсолютны. Леран был рад узнать, что до автократии у золотых людей не дошло и передал эту мысль Эрнесту.
- Сравнительно  недавно в окрестностях нашего рукава Галактики мы обнаружили загадочную «пустыню». На протяжении нескольких парсеков там отсутствует всякое ве-щество.  Частицы с массой покоя выше нуля туда не проникают.  Полевую составляющую материи там исследовать нельзя.  Геометрия  «пустыни» говорит о наличии там непонят-ной нам целесообразности. Психозондирование позволило сделать вывод: в этом районе действует ключ порядка и устойчивости нашего физического мира. Там поддерживаются все известные и неизвестные фаэтам физические,  химические и прочие константы. За исключением величин космологического значения. Какая сила и каким образом обеспечивает этот процесс, - загадка.
- Говори  открыто,  Арни:  вы встретили разум,  превосходящий вас больше,  чем вы превосходите землян.  Причем степень превосходства вам неизвестна.  Я только что принял мысль одного из нас: попытки передать в район «пустыни» упорядоченную ин-формацию приводят к странным результатам. Импульсы приходят назад с перемещенны-ми пространственно-временными координатами.  Кто-то там спокойно управляет явлени-ями  сингулярности.  Арни,  сбрось с себя маску высшего существа! Ты прикрываешь ею что-то свое,  личное. Думаю, среди фаэтов ты не один такой, иначе тебе не продержаться в Правящем Совете и микросекунды.
Эрнест Мартин не отводил взгляда от Лерана.  Он не  узнавал  его.  Новое превра-щение! Этот юноша приготовил себя к выступлению в одиночку против своих могуще-ственных братьев,  и вот сейчас, на его глазах, начал борьбу.  Даже он,  человек, видит, что это не блеф, Леран обладает реальной силой,  способной противостоять давлению Правящего Совета. И, видимо,  не только Совета. Высокопарный Арни понимает это луч-ше землянина. Иначе действие у лагуны пошло бы по его сценарию. Сейчас большой шеф сделает шаг назад, отступит.
Мартин угадал.  В голосе Арни не было прежней воинственной наступательности.
- Брат! Чтобы понять меня и всех нас, тебе предстоит глубоко изучить нашу зем-ную историю. А ведь ты еще не вспомнил своего собственного имени.  Как,  впрочем, и я. Но я на Земле очень долгий срок. Я помню времена тяжелые. Ведь и мы в одиночестве можем немногое. Любая популяция, чтобы выжить, обязана поддерживать оптимум чис-ленности составляющих ее особей. Существует некая критическая величина, с которой только начинается становление цивилизации.  Было время,  нас не хватало. И ты прав,  смерть тоже приходит к нам. Мы теряем братьев и сестер. Ты должен понять, на чем строится наша стратегия развития. Как только мы забудем главную цель,  - возрождение фаэтов,  - мы потеряем нишу во вселенной.
- Спасибо,  Арни! - сказал Леран, - Но ты снова не был откровенен. Я обещаю, что к вопросу о твоей искренности я вернусь перед всеми собратьями. Если же ты откроешь себя раньше, мы оценим этот разумный ход.
- Ты говоришь, как победитель в войне! С кем ты воюешь, брат?
- Да, Арни, это война. Но не против, а за. За себя, за судьбу фаэтов,  за жизнь стоя-щего перед тобою Эрнеста Мартина,  за  жизнь  двух земных женщин в доме за нашей спиной. И за твою жизнь и судьбу. Долгий опыт не всегда прав.  Неотягощенная свежесть иногда нужнее.  А  теперь помолчи. С нами и человеком земли желает говорить Айла.
- Айла,  - член Правящего Совета, женщина, - пояснил Леран Эрнесту.
В голове Мартина зазвучал бесстрастный  женский  голос,  лишенный эмоций.
«Длительность жизни фаэта по земным  меркам  бесконечна.  Но  она компенсиру-ется  отсутствием рождаемости.  Мы,  бывшие женщины Фаэтона, бесплодны.  Мы при-знаем свою вину, но не знаем ее причины. Все попытки изменить ситуацию бесполезны. И мы будем стоять за продолжение выбранной стратегии,  - обеспечить возрождение всех  братье  и  сестер.  Все иное,  - вторично.  Ведь нам даже не известно, когда наступает по-ловая зрелость фаэтов. Условия жизни у Солнца, на Земле... Или сбой в записи генетиче-ских программ... Ответить может Эрланг, но его нет среди нас».
«Но от контактов фаэтов с женщинами Земли потомство есть,  -  это был Леран, Эрнест определил сразу, - Не значит ли это, кроме утверждения о родственности, большей жизненности земной ветви?»
«Потомки земных женщин не фаэты.  И они не земляне, настолько они превышают обычный уровень развития землян. Мое заявление я сделала затем,  чтобы поддержать нашу цель. Пусть земляне знают о ней. Их знание нам не поможет и не помешает».
- Серьезная дама! - проговорил вслух Мартин, - Люди для нее всего лишь тень на сцене.  Ей бы хорошего земного парня!  И не надо  никаких исследований...
Арни, впервые за встречу, взглянул на него, как на кота, объявившего свои претензии на тигрицу.
Леран сказал, с нарочито человеческой задумчивостью:
- А что?.. Вариант!
И без паузы спросил:
- Арни,  ты тоже считаешь,  что Эрланг ошибся? Или намеренно ввел ограничения в программу? Серьезное обвинение...
- Земная  оболочка прикипает к тебе,  брат.  Черный землянин тебе ближе нас. Хо-чешь ли ты стать и быть фаэтом?
- Ты торопишься, Арни. Еще не все сказано. Черный землянин, белый землянин,  желтый, красный... Для меня нет разницы. Вы все еще убеждены, что являетесь отцами землян. Уничтожили динозавров и дали человеку выйти на арену бытия. А у меня нет та-кой уверенности. Если уж человеку было суждено появиться на Земле, то, что ни делай, он появится. Думаю, и открытая вами «пустыня» не всесильна.  Что-то главное  вы  забы-ли...  Первые поколения землян жили тысячи лет, были сильны и разумны. И вот, - люди стали грязными мотыльками.  Не все,  нет,  но многие. Не вы ли, «отцы», несете часть от-ветственности за это?
Только я в эту минуту читаю мысли Эйбера,  которые он  не  желает сделать общим достоянием. Он не хочет, чтобы эти знания перешли к землянам.  Прости меня,  брат Эйбер, я поступлю против твоей воли, открою малую часть твоей тайны...
«Вот это да! Он держит на контроле внутренние мысли членов Правящего Совета!  И, наверное, не только», - Мартин поразился открытием, и оно его успокоило:  у людей супермены,  и у  золотых  людей  суперфаэты-вундеркинды. Природа-то одна на всех,  на рабов и царей,  - хотелось ему сказать,  - И ни тот, ни другой завтрашнего дня своего не знает. Дави их, Леран, я с тобой!»
- Да,  говорит глава Совета Эйбер, - он по праву располагает многими неизвестны-ми фактами,  - первые фаэты Земли предсказали появление на планете разумных существ подобных себе.  И способствовали тому. Но, что важно:  люди появились на Земле совсем не так,  как ожидалось.  Не было долгого и мучительного пути переходов от примитивно-го к сложному.  Человекоподобные громадные обезьяны так и остались обезьянами,  не оправдав надежд.  Правда,  за сотни тысяч лет уменьшились в размерах. Но люди, - они возникли как бы ниоткуда. Их было настолько мало, что хватало пальцев на руках...  За-гадка! Как будто оправдался прогноз, но...  Плюс к тому,  надо помнить,  что фаэты в те времена не были способны и не ставили цель контролировать всю поверхность планеты.  Впереди ждали еще неожиданности. Тоже загадки. Одна из них: на протяжении человече-ской  истории  люди несколько раз исчезали с территории планеты и вновь так же необъ-яснимо возникали.  Начинался новый виток.  Восхождения или падения, - вопрос зав-трашний.
- Проводилась ли когда-нибудь селекция, отбор человеческого материала? - решил-ся спросить Мартин.
- Никто из фаэтов об этом ничего не знает, - уверенно ответил Леран, - Прогрес-сивная селекция за счет приоритетных экземпляров, - процесс всесторонне не управляе-мый.  И не может быть таковым. Элитарность характеристик, - плавающая категория. Ни-кто не может знать, какие требования предъявит к нам природа в будущем.
- Вот и хорошо,  - весело сказал Мартин, - Тогда мы не в обиде на вас.  Не помога-ли,  - это ваша проблема.  А если не мешали,  - большое спасибо.
- А теперь, Арни, вернемся к нашему диалогу, - сказал Леран, - Мы с Эрнестом пе-реходим к частным проблемам.  Не только люди, но и не все фаэты осведомлены о них. У каждого свой участок работы, каждый доверяет другому.  Сейчас все смогут убедиться, что жизнь и смерть, - всеобщие понятия.  Рождение человека не менее радостное событие, чем появление  фаэта.  Гибель человека,  - не менее трагична,  чем смерть фаэта.
- Шкала страданий едина для обоих.  Но есть разница.  Женщины фаэтов  не рожа-ют.  Забыты семьи, нет привязанностей. Постепенная атрофия чувств.  Но я обращаюсь к памяти Фаэтона.  Ведь там и тогда у нас все это было!  Даже я, хоть и смутно, вспомнил свою семью. Теперь же мы каждый сам по себе, наедине со своей задачей. У нас нет род-ственных связей. И потому Арни,  когда видит таковые у землян,  считает их атрибутами животного, неразумного мира. Скажи нам, Арни, какой участок поручен лично тебе?
- Моя задача:  обеспечить адаптацию лотосорожденных к земной обстановке.
- Расплывчатое определение.  Уточню:  регистрация золотых дождей, дополни-тельная охрана воспроизводящих нас морских лотосов, контроль за юным фаэтом и его окружением.  Его обязанность,  Эрнест,  - следить за нами от распада контейнера до появ-ления во Дворце  Посвящения.  Думаю, Арни  хорошо справляется со своей работой.  По-пробую доказать на своем примере.
Мартин похолодел: придется еще раз пережить самые трагичные повороты своей судьбы.  Присутствовать на месте гибели  Крониных,  увидеть глазами  Лерана  последний взгляд Барта,  закрыть глаза обескровленной Нинель,  перебрать своими руками жалкие останки команды «Барта Эриксона»...
Леран говорил кратко и сжато вслух,  но дублировал рассказ мыслекартинами с места действия,  и как очевидец-фаэт, и как человек-землянин,  теряющий родных и близких по воле неизвестной  могучей  силы.  В заключение дал развернутый образ своего сна о Йуругу, сна-воспоминания о расправе драконоподобных ящеров с послом Фаэтона и его семьей.
- Чрезмерная привязанность лотосорожденного к земной семье усложняет процесс раскрытия нашей личности,  - сказал Арни, когда Леран завершил  повесть  своей земной жизни,  - До расстрела в Нью-Прайсе тебе дважды давали возможность вернуться к своим.  Ты не  воспользовался  и сопротивлялся. Меня это обеспокоило.
- Но зачем торопить мое раскрытие? - спросил Леран, - Что означает несколько лет? Стоят ли они чужих жизней?
- Чрезмерная привязанность к землянам разрушает цельность  фаэта, делает его ущербным.  Ты пытаешься представить меня преступником. Но я никого не убивал. Я не вмешиваюсь в ход земной истории.
- Арни,  я надеюсь,  одно место в Правящем Совете вот-вот освободится.  Ты опять,  говоря земным языком, лжешь. Да, на твоих руках нет следов крови,  твои руки не держа-ли пулеметов,  гранат.  Твой голос не отдавал приказы на сброс бомбы или пуск ракеты. Но ты опутал все человечество сетью своей организации, члены которой убивают, грабят, насилуют,  уничтожают все живое. Ни одно правительство не свободно в своих решениях и действиях.
- Люди нелогичны и безрассудны. Для достижения порученной мне цели я органи-зовал систему контроля и управления.  Я ответственен за всю поверхность Земли.  Да, по моему указанию создавали вокруг тебя пустое пространство. Повторю: для того, чтобы ускорить твое созревание.
- Ты слышишь, Эрнест? Это называется контролем над территорией.
- Я  бы  назвал это контролем над человечеством,  - отозвался Эрнест.
- Так точнее. Арни предельно облегчил себе задачу. За ее выполнение платят люди. Своим здоровьем, счастьем, жизнью. Скажи, Арни, всем, кто такой Агасфер!
- Зачем фаэтам знать человеческие имена?
- Сегодня они узнали от меня несколько имен, увидели, кто за ними стоял и стоит. От этого им не стало хуже.
- Хорошо. Агасфер - глава земной организации контроля.
- Вот как все просто. Глава контрольной службы. Той службы, которая  и занима-ется организацией и исполнением самых страшных преступлений.  И при этом пользуется символикой золотых  людей:  трилистником  и свастикой.  Вместо того,  чтобы вести список золотых людей и создавать им благоприятные условия адаптации,  общество Агасфера ведет  за  ними слежку, преследует их. Агасфер хорошо знает, чего хочет от него Арни и его помощница.  У Агасфера,  - оружие, средства психотронного воздействия,  свои научно-исследовательские институты, военные полигоны, карманные президенты. В его руках, - реальная власть над каждым человеком Земли. У него - право бесконтрольного уничтожения. Глобальная супермафиозная структура.  Земля давно стала зоной принудительного заключения для  живых  разумных существ.  Гениальный вдохновитель,  организатор и создатель уникального эксперимента, - член Правящего Совета фаэт Арни, не умеющий говорит правду и ненавидящий всех,  кроме себя. И вот, Правящий Совет направляет Арни ко мне,  чтобы судить меня его словом. Человечество он уже осудил. Что будем делать, Эрнест?
- Подождем,  что скажут золотые люди.  Один Арни  не  может  быть судьей. А ес-ли ему дадут такое право, он должен быть чист перед всеми.
- Так думает землянин,  Арни.  Он хочет чистоты.  Как такое тебе?
- Мне - подходит. Ты не видишь во мне чистоты?  Ты хочешь стать человеком? И принять на себя их земную грязь?
- Лучше быть чуть-чуть грязным, чем чуть-чуть чистым, Арни. А фаэтом или зем-лянином... Условности... Или фаэты достигли счастья? Или к ним уже не относятся поня-тия добра и зла?  Ты хочешь объявить себя богом, Арни?
- Я хочу проститься, брат. Разговор у нас не вышел.
- Отчего же?  Я считаю его удачным. Когда один фаэт не согласен с другим,  кто-то не прав.  Не только землянин, но и фаэт имеет право на ошибку, Арни. И ты тоже. Но мы не имеем права прятать свои ошибки.
Арни сузил глаза,  приблизился к Лерану, взял руками его за плечи и  прикоснулся губами к его губам.  Потом отступил на шаг,  повернулся кругом,  взлетел на диск.  Аппа-рат медленно пошел над лагуной к  морю, Арни вошел в купол уже перед рифами.
- Тебе понравилось прощание, Эрнест? - спросил Леран, поворачиваясь спиной к уходящему в океан диску.
Мартин, наблюдая за аппаратом, прошептал:
- Поцелуй смерти... Так вот откуда оно пошло...
- Что пошло?
- Только что я видел рядом с собой ритуал классической мафии. Таким лицемер-ным поцелуем закрепляют необъявленный приговор. Он приговорил тебя к высшей мере.
- Понятно.  Еще раньше он приговорил тебя,  Лию, Леду. И всех людей.  План та-кой:  оставить на Земле минимум, изменить им генетический код,  сделать универсальны-ми слугами. А я не подошел Арни с первой минуты первой встречи.  Не знаю,  в чем тут дело, ведь я не причинил ему вреда.
- До сегодняшнего разговора, - уточнил Мартин.
- До сегодняшнего разговора,  - согласился Леран, - Он больше чем заслужил его.  Глубоко в нем сидит что-то порочное, но я никак не могу проникнуть внутрь. Он всегда далеко и под прикрытием.
Мартин вгляделся в лицо Лерана и попросил:
- Посиди тут,  хорошо? Я не думал, что ты можешь уставать. Я сбегаю за вином. И успокою женщин...













25. Тайный  штурм
А если нисходит на тебя какое-нибудь  наваждение от сатаны,  то проси защиты у Аллаха, - ведь Он - слышащий, мудрый!
Коран. 41.37

- Как жить будем дальше?  - спросил Мартин, когда они подходили к дому.
- Дальше будем просто жить,  - ответил Леран, - Если не знаем сами, то ведь есть у кого спросить.
Они вошли,  Лия объявила меню обеда.  Мартин сразу  направился  к столу. Леран улыбнулся смотрящей на него Леде и сказал:
- Эрнест,  мой обед сегодня ограничится вином.  У виночерпия  нет возражений?  Уважаемые  дамы,  с  завтрашнего  утра над островом царит солнце. Мы готовы испол-нить любые ваши желания.
- Мы  только  что  говорили об этом с Ледой.  Дамы желают зрелищ. Всяких-разных и побольше.
- Объявляю  назавтра театральный день.  Готовьтесь.  А я вынужден уединиться, Эрнест справится за двоих.
Он прошел в свою комнату и почти свалился на кровать. Универсальная одежда фаэта окутала его прохладным  мягким  облаком.  Сон  пришел сразу.
Ночной ветер рассеял облачность, утро пришло ярким и свежим.
- Друзья мои!  - воскликнул Леран на пути к машине, присланной из храма Шри Джая, - Вы знаете, о чем я подумал, как только проснулся?
- Не знаю,  о чем ты подумал, но я сейчас, смотря на тебя, думаю, что ты отлично отдохнул. Кто может сказать, что этот человек не только не завтракал, но не ужинал и не обедал накануне? - отозвался Мартин.
- Вино,  Эрнест,  все твое вино!  - Леран протянул руки и перенес Леду с высоких ступеней входа на землю, - А подумал человек о том, что вокруг нас ничто не делается просто так.  И солнце всходит когда надо, и облака приходят и уходят не сами по себе,  и ветра  приносят  чьи-то слова...
- Мудро! - похвалил Мартин, открывая двери машины.
- Мудрость не моя,  - сказал Леран, помогая Леде и Лии устроиться на заднем си-дении, - Я вспомнил одну из сур Корана.
Он взял Мартина за локоть и отвел на несколько шагов в сторону от машины.
- Если бы я обладал священной мудростью,  проблемы исчезли бы все разом. А по-ка этого нет, - кругом намеки на то, от чего не уйти. Прошу тебя, не отпускай от себя ни Лию, ни Леду.
- Возможно нападение?
- Сегодня нет. Приговор объявлен мне, людей для Арни не существует.  Но немед-ленного исполнения не будет. Ситуация, как я и хотел, известна всем фаэтам.  Без всеоб-щего одобрения Правящий Совет не решится на строгие меры. Случай-то единственный за всю историю.
- Чего мы можем ждать?
- Они попытаются достать меня изнутри. Я для них большая загадка. Для фаэтов очень важно, кем они были на Фаэтоне. Вначале попробуют вывести меня из рабочего состояния.  Как?  Что потом? Предугадать ничего не могу.
- Понятно! - Мартин пожевал губами, - Все будет нормально.
Он сел за руль, ведущие колеса крутнулись на месте, обнажив красную почву.  По обе стороны дороги расстилался пестрый цветочный ковер.
В заповедной,  запретной зоне цвели кустарники и полевые цветы. Редкие пальмы,  - такие же окружали дом, - обозначали границу, которую аборигены не пересекали.
- Предлагаю такую схему дня, - сказал Леран, - на острове с древности  популярен кукольный театр.  Посмотрим представление.  Тут любят сказки,  может быть,  нам пове-зет.  А потом обед в ресторане,  кинотеатр... Идет?
- Идет,  идет,  - захлопала в ладоши Леда, - Кукольный театр! Это так интересно. Я никогда не видела.

Кукольники развернули сцену на краю небольшой площади,  вблизи от территории буддийского храма,  отгороженной ажурным заборчиком и полосой вечнозеленых кустов.
Маленький помост освещался огнями рампы и фонарем  сверху.  Сцена делилась  пополам  белой  тканью,  ниспадающей с перекладины на высоте двух метров. Принесли скамеечки, и они устроились рядом с помостом.
- Леран, зачем им свет днем?
- Это двойной театр.  С этой стороны мы видим кукол, а с противоположной, - их тени. Кукольный и теневой театр одновременно.
- Еще интереснее, - прошептала Леда; ее глаза загорелись, она уже не отрывала взгляда от сцены.
С двух сторон  помоста  появились  актеры-кукольники,  с  помощью сложной си-стемы палок и ниток они управляли разукрашенными и разодетыми куклами.  Зазвучала незнакомая речь,  засверкали  драгоценности  на куклах. Зрителей становилось все боль-ше. Невдалеке послышалась музыка.
Леран «осматривал» остров в поисках близкого источника  опасности. Но ничто не предвещало угрозы. Жизнь людей протекала так же, как и вчера,  как и много дней назад.  Действовал  распорядок,  утвержденный тем, кого люди, его исполнители, не знали.
Лу Шань,  на которого Леран обратил главное внимание, сидел в маленькой  келье своего храма-монастыря,  сознание его было незамутнено, лишено всякой деятельной мысли,  как в глубоком сне. Сегодня он не помышлял о визите к Шри Джая.
Леда, отчаявшись в попытках понять  происходящее  перед  экраном, спросила:
- О чем они говорят?  И что с ними происходит?  Я ничего не понимаю.
Ответила ей Лия.
- Сегодня праздник. День рождения принца Гаутамы. Того, кто позже стал Буддой.  Рассказывается о его жизни в царском  дворце.  Спектакль серьезный, авторы хотят дока-зать вред невежества. Посмотри, как выглядит принц, - он ничего не знает о том, как жи-вут люди за стенами дворца. Он не подозревает о существовании болезней и смерти.
- Поэтому у него золотые глаза?  Лия,  зачем  нам  невежественный принц? Я дума-ла, будет интересно.
- Я согласна. У каждого своя сказка. Мартин, дамы не удовлетворены.
Эрнест понял,  что Лия находится в напряжении,  если она  назвала его не по имени и не обратилась к Лерану: тот сидел, спокойно наблюдая за куклами.  Разговор он слышал.  Пусть решает сам. Наконец Леран сказал:
- Вы правы.  Принц Гаутама нам не поможет. Недалеко приличный кинотеатр. По-ехали?
Пока шли к машине, Эрнест коснулся рукой плеча жены. Они поняла и вполголоса произнесла:
- Воздух сегодня необычный.  Мысли теряются.  Как в бреду или полусне. Прости, Эрнест.
«Женское предчувствие,  - сказал себе Мартин, - Она опережает Лерана, хотя почти ничего не знает. Да и вся ее семья склонна к мистике. Прав Леран, надо быть настороже».
В кинотеатре  было прохладно и благоуханно:  горели ароматические свечи.  Они успели к началу фильма с многообещающим  названием  «Тайны Боробудура».
Лия сразу расслабилась и вместе с Ледой увлеклась запутанным  сюжетом.  Леда была довольна: фильм шел с субтитрами. В лабиринтах тысячелетнего каменного гиганта-храма герои боролись за жизнь и  любовь  с духами,  призраками,  и оборотнями. Лились кровь и слезы, звенело оружие, плелись и расплетались интриги. Леда настолько увлеклась, что отпустила руку Лерана,  сжала пальцы обеих рук в один кулачок и оперлась на него подбородком.  Она вся ушла в экран.  Лия немногим отставала от нее. Только Мартин делил свое внимание пополам: наблюдал за зрительным залом и экраном, изредка посматривая на Лерана.


Кому дано предсказать события дня следующего? И даже надвигающееся  мгнове-ние неподвластно ни человеку,  ни фаэту,  ни кому другому на Земле и в бесчисленных мирах.  Кто утверждает иное, - тот из лжепророков.
Первой настала очередь Лу Шаня.
Лама не  был способен повредить Лерану или обеспокоить его.  Роль его сводилась в данный момент к облегчению наводки и обеспечению предельной точности фокусиров-ки психоэнергетического луча.  Но Лу Шань не знал,  что рядом с Лераном в кинотеатре сидит Лия, осведомленная о его присутствии на острове.  Не знал он и того, что гостепри-имно принимающий его брахман Шри Джая неослабно наблюдает за ним,  и делает это более профессионально, чем сам лама контролирует передвижения Лерана.
На экране национальный кинозвездный герой схватился врукопашную с потусто-ронним монстром. Леда затихла, Лия вздрогнула. Эрнест знал жену как себя и понял:  началось. Момент выбран! Он сжал ее задрожавшую руку,  а  в  трехстах метрах от кино-театра у ламы выпал из рук свиток со священным текстом.  Его племянница приняла на себя его невидимый удар, предназначенный  обозначить на невидимой карте точные ко-ординаты цели.  Лия не хотела быть мишенью, как не желал того Лу Шань. Но она думала о нем,  и этого оказалось достаточно.  Как только ему стало ясно, что он ударил любимую племянницу,  силы его рассеялись.  Но заложенная в него программа действовала.  Лама вернулся в состояние медитации. Следующая попытка будет удачной. Но и ей не суждено было состояться.
Шри Джая, предупреждающе коснувшись Лерана, всей своей, накопленной за дол-гие годы молодой энергией,  бросился  на  Лу  Шаня.  Брахман знал,  что и как делать. Он блокировал все каналы восприятия ламы, тот потерял связь с энергией жизни и мозг его отключился.  Теперь  оживить его мог один Шри Джая.
Леран, получив предупреждение Шри Джая,  посмотрел на Леду, Лию и Мартина.  Да,  он не учел, что фаэты могут использовать как оружие людей.  Будучи убежден, что Лу Шань бессилен против него, он не подумал, что лама может поразить его близких,  как это делал в свое время Агасфер.  Секунда понадобилась для приведения самочувствия Лии  в порядок.  Леран окутал всех троих предохраняющей оболочкой,  связав ее с энергетикой Шри Джая. Брахман воспринял действие фаэта как должное.
Таким образом  атака  Правящего Совета потеряла главное расчетное преимуще-ство, - внезапность.
Леран сам пошел навстречу и открыл себя Арни,  заодно уточнив все возможное.  Вместе с Арни в нападении участвовало  двенадцать  фаэтов.  Все члены Правящего Совета плюс те, кого отобрал сам Арни.
Цель, методы,  тактика штурма,  - все высветилось мгновенно. Арни поступал по-агасферовски: он пожелал превратить Лерана в фаэта-зомби и сделать его своим ближай-шим помощником-исполнителем. Так он мог сохранить  свое реноме во мнении сообще-ства золотых людей,  и удовлетворить раненое самолюбие.  План во всех деталях и вари-антах разработал  Арни.  Никто другой не смог бы его здесь заменить, ни фаэт, ни чело-век.
Зондаж первичной памяти...  Арни хотел знать точно,  с кем  имеет дело.
Подавление и перестройка психики. Разрушение действующих личностных моти-вов и «вживление» других.
Вся работа шла на так называемых резервных, запретных диапазонах.  Кроме  две-надцати,  никто из фаэтов ничего не знал и не мог следить за тайной операцией.
Прежде всего планировалось раскачать,  вывести из равновесия эмоциональную составляющую личности Лерана.
Жесткое проникновение в подсознание!.. Внедрение гибкой, тщательно разрабо-танной программы мышления и, соответственно, поведения.
Усвоив план Арни,  Леран сжал руку Эрнеста и передал ему полученную информацию.  Мартин хотел быть не просто рядом,  а быть по возможности равным.  Эрнест смог сдержать эмоции,  но внутренне содрогнулся: жестокость фаэтов превзошла его понимание сути высших существ.  Она же уничтожила в нем последние тени страха перед Правящим Советом.
После контакта с Эрнестом Леран создал между резервным диапазоном и рабочей информсетью фаэтов Земли мост. Они увидят и услышат все, что будет делать Арни.  А Правящий Совет останется в убеждении,  что атака проводится втайне.
Потеряв посредничество Лу Шаня, Арни скорректировал тактику.
На экране  монстр  из  преисподней одолевал положительного героя.
Помощи не было. Зал затих.
Перемену на экране заметил только Леран и, благодаря ему,  Мартин.
Арни решил выступить в роли земного дьявола! Показать всем трагические часы из жизни Лерана Кронина и всех его близких!  Так, чтобы их заново пережили вместе с мятежным фаэтом Мартин, Лия, Леда.
Леда такого не перенесет!
Мартин шумно вздохнул: он не знал как быть.
Леран попытался вызвать Учителя, - пусть остановит время, пока не найдется вы-ход.  Безуспешно,  Эрланг молчал. Тогда он решил ударить по Правящему Совету всей своей мощью. Уверенность в том, что он сможет их остановить, была. Но тогда ему при-дется идти до конца, вывести из игры всех  двенадцать,  и предстать в глазах тысяч фаэтов незрелым агрессором,  не понимающим разницы между беспощадностью и  целесообразностью.  Его  контрудар  оценивался  бы  как безрассудный поступок юного фаэта, вызванный неестественной близостью к землянам.
Или терять Леду!? Нет!
Мартин молчал. Фаэты ждали.
И тут произошло неожиданное для всех.
Замок Боробудур на экране сменил пейзаж морского побережья.  Незримая камера двинулась,  вот-вот появятся домики Нью-Прайса. День сменится ночью,  у дома Крони-ных остановится  черная  машина.  Загрохочет смерть...
Камера двинулась,  но вместо Нью-Прайса крупным  планом  показала лицо  чело-века.  Голый череп,  вьющаяся седая борода,  светлые голубые глаза.
Бортников! Игорь Бортников, человек-махатма из Цитадели!
«Как же он смог?» - поразился Леран.
Фаэты не  смогли  не  встрепенуться,  - они не ждали такой мощи у землянина. Происшедшее не вписывалось в их картину мира.
Бортников смотрел на Лерана, голос его звучал по всему залу кинотеатра:
- Остановись!  Пропусти удары мимо. И они поразят того, кто потерял чувство любви и добра.  Так ты выиграешь битву и сделаешь из врага союзника...
Зрительный зал воспринял слова старца как обращение к герою,  ведущему схватку с порождением зла.
А Леран, успокоившись, обрел инициативу. Он разрешит Арни демонстрацию но-вой версии «Тайн Боробудура».  Но экраном будет не полотно на сцене,  а сознание.  Со-знание его и Эрнеста.  Эрнест выдержит,  он  не один.
Леда, Лия и все остальные продолжат знакомство с классическим сюжетом.
Арни не поймет подмены, скрыть ее не проблема.
А через Лерана фильм об Агасфере и его хозяине увидят все золотые люди.  Спа-сибо Бортникову,  это верный ход и достойный. Побеждает тот, кому нечего скрывать, кто действует открыто и искренне.
Мартин нашел ладонь Лерана и сжал ее.  Леран ответил  и  не  стал расцеплять пальцы.
Из черной машины вышли четверо в черных одеждах и масках. В руках у них ав-томаты и крупнокалиберный пулемет.  Они выполняют приказ Агасфера,  хоть никогда его не видели. Агасфер - слуга Арни, сменивший любовь на бессмертие.
Ночь разорвана на тысячи осколков.
Поднимается и бежит навстречу выстрелам Ирвин Кронин,  отец.  Ему надо при-крыть жену и дочь.  Пули рвут ему грудь, а он только замедляет бег, он желает увидеть лица убийц.
Мария, мать,  бросается в комнату Леды, прижимает ее к себе, бросает завернутую в одеяло дочь в угол, но сама не успевает... Пули настигают и ее, Мария падает рядом с Ледой и последним движением накрывает дочь своим телом. Мария принимает на себя еще десятки смертей, и ни одна из них не достигнет Леды.
Ирвин падает у дверей,  пытается подняться, но прицельная очередь останавливает порыв.
Полицейская бригада комиссара Эрнеста Мартина.
Барт Эриксон с Лераном.
Залитая кровью матери Леда.
Барт берет на себя самое тяжелое, - сопровождение обреченного Ирвина.
Леран остается с Ледой, с ее пустыми сумасшедшими глазами...
...Мэн-Сити.
Люди Агасфера внедряют в подсознание Барта психический микроб.  В его про-грамме,  - усиление слабостей Барта. Цель, - заставить Эриксона самого покончить с жиз-нью.  Мучения Барта, борющегося в одиночку с неизвестным противником, грызущим его изнутри. И ни одной жалобы никому, в том числе брату,  Лерану Кронину.  Леран в это время занят собой, он не думает о помощи Барту, а пытается его поучать.
Леран смотрит, и ему делается противно за самого себя, стыдно перед  Эрнестом.  Мартин  чувствует  пальцами,  как частит пульс Лерана, влажнеет его ладонь,  дыхание прерывается. Мартина это не беспокоит, а напротив,  радует:  Арни на такое не способен, это привилегия человека Лерана Кронина.
Кадр за кадром... Тяжесть потерь удваивается, утраивается, горечь растет вместе с чувством вины и раскаяния.  Как холоден и потусторонен был сын Марии и Ирвина Кро-ниных, брат Эриксона...
Вот и Барт, связанный на соседнем стуле. Напротив Карлос, подручный Агасфера, один из солдат армии фаэта Арни.
Стекло аквариума. Теперь и Эрнест видит сам последние минуты жизни Барта. Ви-дит и бездействие Лерана, допустившего гибель самого близкого человека.
Слезы кипят на раскалившемся сердце Лерана.
«Барт Эриксон»  в  погоне за золотым дождем.  Сэм Эллиот,  Санни.
Майкл Крамов с воздушной, неповторимой Флоранс.
Леран Кронин,  сброшенный с яхты взрывной волной,  уходит в воду.  Уходит все глубже, невредимый. А Майкл в это время еще жив, у него перебиты ноги; Флоранс, вме-сто того чтобы прыгать за борт, бежит к нему.  Еще один взрыв:  куски обшивки судна разрывают совершенное  тело  Флоранс.  Майкл все еще жив,  он видит,  как его Флоранс в трех метрах от него распадается на части.
А Леран Кронин уходит в глубину моря...
Леран не выдерживает.
Пережить все вторично, да еще и не только своими чувствами, - выше человече-ских сил.  Никакое сознание без блокировки не перенесет такое.  Сдвиг неизбежен. Само-блокировка, - это тоже частичное сумасшествие.  Арни добился своего!  Человек Леран Кронин почти готов стать его добычей. А вместе с ним Эрнест Мартин, зрительный зал, все человечество. И Леда.
Слезы, второй раз за жизнь, размыли предохранительные барьеры фаэта,  и он сно-ва признал себя слабым человеком. И, как человек, он обратился в единственную инстан-цию, способную и готовую ему помочь. Инстанцию, которая ждала лишь разрешения-просьбы.
Леран не смог дословно воспроизвести  молитву  Иисуса.  Сумбурно, путаными фразами,  минуя мозг, сердце его обратилось к Создателю. И не фразы то были,  а боль от собственного несовершенства и  косности,  от нечувствительности к боли других, это бы-ло обращение сына к отцу в минуту беспомощности. Молитву Лерана  слышал человек Эрнест Мартин,  слышали все фаэты, за исключением двенадцати.
Ничто не случайно, в каждом явлении знак-знамение.
Ответ пришел.
Герой на  экране  терял  жизнь,  фильм  подходил  к  концу,  крепость-храм Боро-будур освобождался от призраков ночи...
Рука Леды, горячая и живая, коснулась оледеневших пальцев Лерана.
Пришел ответ, а с ним - облегчение.
Он справился.
И Эрнест выдержал,  так как они не разъединили рукопожатия, оставались един-ством двоих.
Все! Дальнейшая борьба не имела смысла.
Леран разорвал закрытый канал связи с Правящим  Советом.  Он  был сильнее две-надцати, но не хотел побеждать.
Сообщество фаэтов замерло подобно зрительному залу.  Леран не выходил из об-щей сети. Они ждали его слов.
«Нам необходимо собраться и  обсудить  то,  что  стало  необходимостью..».
Леран сказал и ждал реакции.
«Мы согласны, брат. Через неделю», - отозвалось тысячекратное эхо.
«Да. До собрания, если вы меня поддержите, Правящий Совет лишается полномо-чий. Прежде чем что-то предпринять, нам всем надо подумать».
Экран вернул  себе  первозданную белизну и готовность к встрече с новым зрите-лем.
Слезы Лерана  успели высохнуть,  и Леда ничего не заметила.  Дамы обсуждали хитросплетения боробудурского сюжета,  Леран молчал,  Мартин освобождался  от стрес-сового состояния.  И только после возвращения на берег лагуны он спросил:
- Надеюсь, мы выиграли?
- Я тоже надеюсь, Эрнест. Могу только сослаться на строки из Священного Писа-ния:

«Кого сбивает с пути Аллах, нет тому водителя!
А кого ведет Аллах, тому не будет сбивающего».


26. Храм  греха.
Следующим утром гидом-экскурсоводом пришлось стать Мартину. Леран попро-сил  дать  ему  выходной  день.  Ему  требовалось побыть одному и встретиться с Ириа-ном.  На рассвете приезжал монах от Шри Джая, заправил джип у дома бензином,  прове-рил тормоза и рулевое управление.  Вышедший на шум Мартин попробовал найти с ним общий язык,  но из  жестов монаха понял лишь,  что джип в полном порядке и они могут пользоваться им по своему усмотрению. Монах оставил корзину с вином и продуктами.
Леде, поддержанной  Лией,  захотелось  познакомиться  с  островом «поглубже».  Леран ушел к лагуне.  Мартин взялся за руль.  Он  еще  не восстановился  после  вчераш-ней  тайной битвы,  и перед выездом вместо завтрака выпил изрядное количество вина.
- Эрнест, как же ты сможешь выбрать нужную дорогу? - спросила его Лия, - Ведь ни Леда, ни я не знаем острова. Как мы доверимся алкоголику?
- Алкоголик плохого не сделает,  - улыбнулся Мартин, - А остров я знаю так же хо-рошо,  как вы. Поедем куда глаза глядят, куда колеса повернут. Я хоть и бывший, но по-лицейский комиссар, у меня даже нос умеет находить нужное направление.
- Нос?!  - радостно удивилась Леда, - Вот это да! Поедем куда нос глядит!
И она захлопала ладошками.  Лия обняла ее, потом отошла, рассмотрела ее снизу доверху. И со вздохом сказала:
- Какая невеста выросла!  И почему я не мужчина?  И куда  смотрит народ?
Лицо Леды сравнялось по красноте с губами.  Синие  глаза  удлинились, закрыв-шись пушистыми ресницами.
- Не нужно никакого народа!  - Леда ударила каблуком в землю, - У меня есть брат, и больше никого мне не надо. Кроме вас...
- Ладно, ладно, - успокоила ее Лия, - Я хочу только сказать: такую красавицу обя-зан охранять чин не меньше комиссара.
- Но у нас же есть свой комиссар,  - Леда движением головы отбросила в сторону упавший на лицо черный локон, - Да еще и с носом.
Мартин хмыкнул.
- По машинам!  Комиссар с носом!  - после вина и женской болтовни ему стало ве-село,  - От вас всего можно ожидать.  Поехали,  пока я  не раздумал. Посмотрим, как люди живут.
Через час блуждания между банановыми рощами, рисовыми полями, отдельными хижинами,  дорога привела в деревню.  Здесь жили те, кого они видели на плантациях:  худые загорелые люди с натруженными, опутанными венами руками. Каждый дом-хижина в деревне отделялся от другого сплошной бамбуковой или глинобитной стеной-забором.  Двери  были  полностью закрыты  от  наблюдения со стороны.  Джип петлял по глухому пустынному коридору.  Чтобы выехать из деревни-лабиринта на свободу, пона-добилось целых полчаса.  Как живут люди за глухими стенами,  осталось неизвестным.
Тем ярче они восприняли картину, встретившую на выезде из деревни.  Справа от дороги начинался холм, по подножию охваченный высокой каменной стеной.
- Почему здесь столько стен?  Чем дальше от селения, тем больше? - недовольно спросила Леда.
- Привычка от тех времен,  когда было что  прятать,  -  отшутился Мартин, - Сейчас узнаем, что прячут тут.
- А вот тут ничего не прячут, - сказала Лия, - Вы не туда смотрите. Леда, подними голову. Видишь, выше стены?
Мартин увидел в стене ворота и остановил джип.  Маленькая красная крыша с за-гнутыми кверху углами, видимая под острым углом с земли, обратилась в проеме решет-чатых ворот вершиной высокой пирамиды.  Вид  от ворот приковывал взор.
Справа и слева:  скульптуры фантастических зверей, похожих  сразу на льва,  змею и птицу.  Пестро раскрашенные,  они смотрели грозными красными глазами.
За решеткой ворот, - каменная стенка. Впечатление создавалось такое,  словно вы-резали из ленты стены кусок и переставили дальше; а образовавшуюся  пустоту  заполни-ли  ажурным металлическим плетением.  По контуру металлические ворота окаймлял же-лезный орнамент  из  повторяющихся  трилистников. В глубине двора начиналась широ-кая лестница;  по мере подъема она сужалась и приводила к главному входу в каменное  здание,  увенчанное девятирядной крышей,  вонзающейся в небо зазубренным острием спрятанной в холме стрелы.
- Буддийский  храм,  -  тихо  сказала Лия и посмотрела на Эрнеста тревожными глазами, - Твой нос знал, куда ехать.
Мартин понял ее. Лия и хотела, и боялась встречи с дядей. Его присутствие на ост-рове было непонятно, его роль в их жизни представлялась загадочной.
- Я же говорила: чем дальше, тем красивее, - обрадовалась Леда, - Нас пустят внутрь?
Она подошла к воротам,  дотронулась до решетки, створка распахнулась.  Они прошли внутрь, обогнули кусок стены и остановились перед лестницей в десятке шагов.
- Маленькая  стенка сделана для отражения от ворот злых духов,  - пояснила Лия, - А вот это называется «лунный камень».
Между ними  и первой ступенью лестницы в траве выделялся каменный полукруг радиусом около трех метров.  Художник-скульптор разделил  его на четыре полосы-сектора. На ближней к ним полосе живым рельефом изогнулся в прыжке лев.  Вторая украшена изображением слона,  застывшего у правого края. На левом конце третьей поло-сы красовался бык, а центр последнего самого длинного пояса заняла лошадь.
- Лунный камень указывает стороны света,  - сказала Лия, - Лев показывает север,  лошадь юг,  бык запад,  а слон восток. Такое почти во всех храмах.  Не только буддист-ских, но и индуистских. А знак лотоса в центре, надо львом, - это знак вечной жизни. Вот так. Посмотрим отсюда и поедем домой. Ведь так? Лерану без нас скучно.
Эрнесту тоже  не хотелось подниматься по длинной крутой лестнице.  Храм распо-ложился в глухой провинции,  хоть и недалеко от главного города острова. И выглядел слишком пустынно, почти заброшенно. И деревня рядом какая-то мертвая. Да еще беспо-койство Лии...
- Ну хоть на пять минут! - взмолилась Леда, - Когда еще мы увидим такое? Ну по-смотрите, какая красота!
Храмовый комплекс на самом деле был привлекающе красив.  Восходящая от травной зелени белая лестница,  огражденная по  обеим  сторонам цветными скульптура-ми различных животных...  Белый мрамор фасада с колоннами... Красная крыша из девяти уменьшающихся кверху пагод... В лучах солнца все блистало и светилось.
- Девять пагод...  Святилище очень большого  ранга,  -  задумчиво сказала Лия, - Возможно, здесь буддийский центр острова.
Мартин решился.
- Девочки, постойте тут. Я разведаю, что там, наверху. И приглашу вас.  Лия, ты умеешь управлять машиной. Если что, - не ждите меня, немедленно домой, к Лерану.
Он внимательно осмотрел внутреннее открытое  пространство  храма, вышел за ворота,  вернулся.  Везде тишина и безлюдье. Священнослужители-монахи,  скорее всего,  в здании и на тыльном дворе, - час молитвы.
Придется подняться и проверить,  хотя опасностью не пахнет: кто их может ожи-дать там, где они оказались случайно?
Лия взялась  раскрывать Леде всю символику лунного камня у подножия лестницы.  Поднявшись на верхнюю площадку,  Мартин оглянулся:  обе склонились над изображением, голоса не достигали вершины лестницы.
Двери распахнуты,  шаги гулким стуком поднимаются к сводам и там затухают.  Никого.  Заброшенный  храм  почти в центре густонаселенного острова? Профессиональ-ное беспокойство охватило Мартина, он машинально хлопнул  себя по бедру,  где обычно висел пистолет.  Внутренний дворик тоже был пуст.  Он вернулся в главное здание,  про-верил двери во внутренние помещения,  - все заперты.  Последняя, у правой стены, пода-лась внутрь. За дверью, - каменные ступени, лестница вела вниз.
Мартин постоял,  прислушиваясь.  Ни шороха,  не видно и не слышно даже птиц или бабочек. Странные места эти восточные святилища: никогда нельзя заранее сказать, что в них встретишь.
После секундного колебания он  сделал  несколько  шагов  вниз  по лестнице  и  остановился,  поняв ошибку.  Дверь позади с тихим скрипом закрылась. Мистика! Не ина-че, тут хозяйничают призраки, как в знаменитом и неблизком отсюда Боробудуре. Хорош комиссар, влез в капкан быстрее мыши. И сыра не понадобилось, достаточно было пове-ять ветерку тайны.
Он ощупал дверь. Замок снабжен защелкой, запоров снаружи не было.  Мартин не стал тратить время на разборки с самим собой.  Не так уж далеко и надежно его спрятали. Кое-чему он научился в жизни. Сколько уж раз выручала его причуда, над которой смея-лись друзья-полицейские. Кого бы он ни задерживал:  вора,  взломщика или мошенника, он делал все, чтобы узнать методы его работы,  секреты профессии. Среди многого проче-го усвоил: как бы искусно ни был сконструирован замок, умелый человек вскроет его с помощью подручных средств. Вопрос только во времени.
В брючном кармане нашелся универсальный нож.  Это больше чем удача.  Замок оказался сложным,  с шифром, выведенным на звуковой датчик.  Открывая  его ключом,  требовалось еще и постукивать по нему в определенном ритме.  Если бы не это, он упра-вился бы в минуту. А так понадобилось почти десять.
Мартин пробежал через пустынное здание не оглядываясь  по  сторонам. Призра-ков он не боялся, догадаться о причине его изоляции было не трудно.  Его просто времен-но изолировали, хитрые незримые монахи действовали по плану. Легко догадаться и о руководителе замысла. Он сбежал по лестнице, осмотрелся, выскочил наружу. Машина стояла на месте. Вернулся  к лунному камню.  Лия не могла не оставить знака!  Вот и он:  в траве, недалеко от рельефа льва, синий шнурок от шляпки. Так и есть, - похищение!  Лия не забыла их условные сигналы,  определенные ими еще в начале его полицейской карьеры в Мэн-Сити.  Похитители торопились и не заметили синюю змейку в зеленой траве.
Несомненно, без участия Лу Шаня не  обошлось.  Лама  все-таки  не выстоял, про-дался. Что и обнадеживало: быстрой расправы не будет.
Храм, - западня, один он не справится. Сюда бы отряд специального назначения. Не исключено, Леран сможет разобраться сам, но... Мартин осмотрел машину,  - сюрпри-зов не нашлось. Леран представил его начальнику местной полиции неделю назад.  При-годится.  Вначале надо посетить Макино, - это почти по пути, - затем домой, на берег. По-смотрим, на что способна полиция отдаленной островной территории.
Одно удивляло Мартина,  когда  он  анализировал  происшедшее  при подъезде к дому на побережье:  полная уверенность в том,  что все кончится хорошо.  Лерана он дома не застал,  и подъехал прямо к  плоскому камню,  основному ориентиру на берегу. Увидев фаэта, выходящего из воды, Мартин осознал, что его спокойствие основано на их близо-сти, установившейся  вчера,  во время «просмотра» фильма о совместном прошлом.  Что-то такое передалось,  перетекло в человеческую кровь из фаэтовской, а может, и обратно.
Леран выжимал волосы головы, пока Эрнест рассказывал о случившемся.
- Твоя уверенность строится на синем шнурке,  -  наконец  заметил он,  превращая купальные трусы в спорткостюм, - Что за знаки оповещения у вас с Лией?
- Мы придумали их давно.  К сожалению,  работают. Уже второй раз. Первый тебе известен. В тот раз я подумал, - она случайно обронила, не поверил. Кроме синего шнур-ка, есть метки губной помадой, безделушки из сумочки... В зависимости от обстановки... Но ты не торопишься?
- Фактор  времени  потерял значение.  Полиция уже там.  Она будет долго искать, ничего не найдет. Несколько часов стабилизации обеспечено. Ты прав, это Лу Шань, и его люди ушли в укрытия. Пока мы доберемся к храму, кое-что я выясню.
Мартин держал педаль газа утопленной всю дорогу. На середине пути Леран успо-коил его:
- Не волнуйся.  Я вижу через Леду.  Они взаперти, но угрозы никакой. Твоя Лия держится отлично. Будем считать, что для них это маленькое приключение.
- Будем, - понятие из будущего времени, - пробормотал Мартин, выбирая путь, об-ходящий мертвую деревню глухих заборов.
На сей раз весь путь занял немногим более получаса. У ворот храма стояло не-сколько машин с работающими мигалками. Двое полицейских охраняли вход и прегради-ли им дорогу.  Леран бросил на них  такой  взгляд, что они оба вытянулись и приложили руки к головам.  Мартин ухмыльнулся и сказал:
- Вольно! Так и продолжайте!
Первым делом Леран отыскал Макино и потребовал доложить обстановку.  На удивление Мартина,  шеф полиции воспринял требование как должное.
- Пока ничего и никого не обнаружили.  В храме находится один лама, он во внут-реннем дворике.
- Хорошо.  Делайте свое дело, пока я не уточню детали. Инс здесь? Пришлите его ко мне.
Лу Шань,  весь в желтом, даже голый череп его сиял желтизной, сидел в позе лото-са перед статуей Будды в  одном  из  зданий  внутреннего двора храмового комплекса.
- Вот и любимый дядя! - демонстративно обрадовался Мартин.
Лама не шелохнулся.
Подбежал Инс и браво доложил о прибытии.  Леран пожал ему руку  и попросил найти видеокамеру, готовую для записи. Полицейский исчез,  Леран занялся Лу Шанем.  Устроившись на полу рядом, он коснулся рукой его лба и застыл в такой же неподвижно-сти.
Вернулся Инс.  Леран поднялся,  следом за ним и Лу Шань.  Инс  по знаку Лерана навел видоискатель на ламу, тот заговорил, не ожидая вопросов, предельно коротко и точно, начав с характеристики самого себя.
Мартину не хотелось верить в то, что он услышал. Не вязалось все с устоявшимся за многие годы образом доброго и мудрого дяди Лии.  И  тем не менее...
Лама прибыл на остров, чтобы возглавить тайную преступную организацию. Зада-ние получил на материке.
Имена, адреса...
С прибытием Лу Шаня храм превратился в опорную базу островной мафии и склад наркотиков.
Морфий, кокаин...
Сегодняшний захват женщин совершен по приказу, полученному по радио.
Радиостанция, рабочие частоты, коды...
Женщины заперты  в одном из подвальных помещений рядом со складом наркоти-ков. Вход замаскирован статуей Будды.
На сегодня назначен взрыв плавучей атомной электростанции, питающей энергией весь остров.
Время, исполнители, план...
По указанию Лерана Инс прекращает запись, передает камеру Мартину и бежит за Макино.
«Ни слова о золотых людях,  племяннице,  - отмечает про себя Мартин, - А ведь знает. Или забыл по «просьбе» Лерана?»
Мартин отвернулся от Лу Шаня,  его неприятно желтого,  воскового, неподвижного лица. К метаморфозам людей привыкнуть невозможно. А изменения в Леране Кронине ни осознать умом, ни охватить взглядом не получается.  Что ни день,  - новое.  Невольно возникает вопрос:  а есть ли границы способностям и возможностям фаэтов?
К золоту  глаз  он давно привык.  Как и к внешней невозмутимости, почти камен-ной  невосприимчивости.  Вчерашний  эмоциональный  всплеск, прошедший так по-человечески, - понимал Эрнест, - результат громаднейшего напряжения внутренних сил в схватке с дюжиной руководящих фаэтов.  Но сегодняшняя неторопливая деловитость, предельная уверенность в себе и успехе неподъемного дела,  за которое они взялись!?  Он контролирует мысли и поступки сразу десятка людей, находит оптимальные решения, ме-няя на ходу направление ударов.  Никому такое не под силу.  В лице,  - нет и следа былой юношеской неискушенности,  наивности.  Ясно читается зрелое мужество, даже мудрость. Как странно приходит к ним взросление!
Инс привел Макино с пятью полицейскими. Лу Шань нажал на потайные рычаги,  замаскированные под пальцы ног  Будды,  статуя  развернулась, открыв черный проход.
Леран коротко обрисовал шефу полиции новую ситуацию, рекомендовал ему направить своих людей с Лу Шанем в склад наркотиков,  Эрнеста попросил заняться освобождением Леди и Лии, а Макино остаться.
- У нас с вами проблема проблем,  - Леран показал на видеокамеру, оставленную Мартином у ступней Будды, - На пленке, - запись интервью с ламой.  На сегодня назначен взрыв атомной электростанции. У нас с вами несколько часов.  Именно у нас с вами, - без меня вы ничего не успеете сделать.
Макино раскрыл рот по-рыбьи и стал хватать воздух. К такой новости он не был готов.
- Жену моего друга и мою сестру вам придется разместить в вашем кабинете. Охрана усиленная. До окончания операции.
Мартин появился из-за спины Будды с Лией и Ледой.  Обе  выглядели почти весе-ло.
- Приключение продолжается,  уважаемые дамы, - Леран  говорил  без напряжения будничным голосом,  - Наш друг Инс отвезет вас в полицию, в кабинет начальника.  По-дождете нас с Эрнестом там. К вечеру мы вернемся. Есть одно дело, полиция просит по-мочь, мы не можем отказаться.
Леда подошла к нему, обхватила руку, прислонила голову к его груди. Она явно устала.
- Инс, обеспечь дамам отдых. Как ты умеешь, - сказал Леран и мягко оторвал Леду от себя.
Инс радостно кивнул: внутренне он уже сменил свое начальство и не замечал Ма-кино, стоявшего рядом с растерянным видом.
Они остались втроем.
- Эрнест,  отдай видеокассету начальнику полиции.  Признание ламы ему понадо-бится.  Пока ваши люди,  Макино,  разбираются с наркотиками, расскажите все,  что нуж-но по атомной станции. Нам нужен хороший план.  Все монахи храма, вся ваша мафия сейчас там, нацелена на самоубийство.
- Именно так!  - обрел речь Макино, - Они же все смертники! Камикадзе!
Его выпученные глаза нацелились на Мартина,  - на Лерана смотреть он не решал-ся, - из-под фуражки на лицо и шею скатывались крупные капли пота.
- Вы знакомы с этой бандой? - спросил Мартин; он сочувствовал потерявшему са-мообладание полицейскому начальнику.
- Если бы только! - почти простонал Макино, - Такие минуты требуют откровенно-сти...  Я все скажу в последний день...
Мартин посмотрел на Лерана: объявление о том, что все они обречены, тот вос-принял с легкой улыбкой.
- Они мне платили.  Ежемесячно.  Они всех на острове купили.  Эти люди способ-ны на все.  Их организация имеет оружие, специалистов, все, что надо. Если они решили взорвать станцию, - они это сделают!
- О ваших связях поговорим после,  - остановил его Леран, - Дайте распоряжение по радио. Пусть ваши люди найдут Шри Джая. Брахман должен выйти на связь по закры-тому каналу. А радиостанцию передайте Эрнесту. И не забудьте объявить в полиции пол-ную готовность.
Макино сделал распоряжения и передал станцию Мартину.
- Мы увидим расцвет королевской примулы,  - Макино проявил поэтическую струнку своей натуры,  - Взрыв атомной станции вызовет извержение главного вулкана острова.
Мартин знал, что королевская примула расцветает на склонах вулканов перед зем-летрясением. Шеф полиции ассоциировал видение взорванного реактора с горным цвет-ком.  Нет,  не своей работой занимался Макино, и теперь сожалел о том.
- Полвека  назад  наш  вулкан закрыл пепловым облаком Австралию и Америку. Но тогда не было атомной станции...
- Эрнест, - тихонько сказал Леран, слушая Макино, - Свяжись с Инсом.  Нужна по-дробная схема электростанции.  И пусть подберет  десяток надежных  ребят  с  акваланга-ми.  Место встречи у берега Инс определит сам.
- Площадь станции несколько квадратных миль, - Макино наконец перешел в дело-вую тональность, - Бридер,  - так называют реактор, - работает  на  быстрых нейтронах.  Вершина технологии!  Топливо - уран-235.  Бридер делает из него плутоний. Плутоний и служит основным горючим для производства  электроэнергии.  Весь остров держится на одном реакторе.  Вы представляете, что получится, если его взорвать?
Леран понял, что ничего полезного от Макино они не услышат. К тому же появи-лись полицейские с Лу Шанем. Один из них доложил начальнику полиции:
- В складе сырья и готового продукта на несколько  миллиардов долларов.  В под-вальном этаже, - химическая лаборатория.  Людей нет. Мы все опечатали.
Леран посмотрел на ошеломленного Макино и сказал:
- Ваш начальник приказывает:  оставаться здесь.  Ламу держать под прицелом.  Попытается бежать или что еще придумает, - применять оружие без предупреждения.  Никто не должен проникнуть в склад и  лабораторию до возвращения Макино. Но я уве-рен, что наш желтый маленький мафиози будет вести себя тихо...
Лу Шань согласно кивнул, хотя глаза его еще не обрели полного понимания сути происходящего.
В полицейском управлении их ожидал Инс. Молодой детектив выполнил поруче-ние Лерана выше всех похвал.  Собранная им команда изучала скрытые подходы к плаву-чей атомной станции,  готовились катер и  вертолет.
- Полицейские  силы острова приведены в боевую готовность,  отряд из ста человек заканчивает экипировку.
         В одной из комнат управления их ожидала развернутая на столе подробная карта берега, схема станции и ее фотографии, сделанные с высоты вулкана.
Макино, Мартин  и Леран склонились над столом.  Инс давал пояснения.
- Со  стороны океана станция защищена волноломом пятнадцатиметровой высоты. Видите полукольцо? С этой стороны не подобраться. Платформа станции удерживается на месте якорями. Передающий электрический кабель протянут по дну и пока  исправен.  Платформа  представляет  собой квадрат со стороной сто пятьдесят метров.  Высота реак-тора над уровнем моря, - пятьдесят метров. Осадка платформы в воде около десяти мет-ров.  Общий вес более ста пятидесяти тысяч тонн.
Инс перешел к фотографии.
- От  берега платформа отделяется бонами и цепями.  Проскочить по воде или под водой можно только здесь.  Расстояние большое. В аквалангах, - отнимет много времени и сил. Время подлета вертолета около пяти минут.
- Сколько людей на платформе и где они? - спросил Мартин.
Инс вернулся к снимку.
- В центре,  - вон тот серебристый цилиндр, - реактор. Параллелепипед ближе к бе-регу скрывает турбогенератор, агрегаты теплообменника.  Здания  со  стороны моря:  трансформаторы,  устройства защиты,  тут же служба контроля,  столовая и прочее.  Пер-сонал около ста человек.  Два этажа.  Видите иллюминаторы? Мины, скорее всего, будут крепиться к подводной части.  Думаю,  туда и надо направить основной удар. А десант с вертолета отвлечет преступников. Минут десять для тех, кто будет работать в воде. Шан-сов очень мало...
- Молодец,  Инс!  - похвалил Леран, - Большего за это время никто бы не сделал.
Инс покраснел,  некрасивое лицо стало привлекательным. Мартин видел, что ради Лерана Инс готов был на все.
- Вывод:  чем больше людей задействовать,  - тем хуже.  Принимаем план Инса. Он берет группу и на вертолет. Я с Эрнестом иду на катере с берега.  В запасе у нас около трех часов. По сигналу с берега Инс поднимает вертолет и десантируется на платформу. А мы действуем по обстоятельствам.  Макино  остается в управлении и контролирует ост-ров. Задача, - блокировать энергораспределительные центры и прочее.
Его прервал  писк  радиостанции.  На связь вышел Шри Джая.  Леран кратко объ-яснил суть дела. Брахман мгновенно понял свою задачу: параллельно с действиями под-чиненных Макино обеспечить безопасность острова.
- Теперь за тылы можно не волноваться, - оживился Леран, - Спасение зависит от двух десятков людей. Вертолет и катер... Вперед, Инс?
Пока бежали к машинам, Инс сообщил, что дамы отдыхают, он снабдил их всем необходимым.  Мартин даже хмыкнул от удовольствия,  - этот детектив родился с талан-том организатора и был незаменим в сложных ситуациях.
Семь человек в аквалангах,  в полном снаряжении,  ждали их в указанном Инсом месте.  Из естественного укрытия,  - среди поросших серой травой камней, - была видна ослепительно белая полоска надводной части платформы атомной электростанции.  На глазах ошеломленной группы Леран превратил свою одежду в пляжные трусы и спустился к воде.  Мартин взял бинокль и обшарил взглядом платформу, - она выглядела пустынно-спокойной.  Он  догадался,  что  Леран  привлечет к операции Ириана с друзьями-дельфинами. Шансов было не так мало, как предполагал Инс.
Леран вернулся, в ответ на вопросительный взгляд Мартина утвердительно кивнул и показал развернутую ладонь. Ириан будет на месте через пять минут, - понял Эрнест. Но обстановка начала осложняться. Катер полицейской охраны в назначенную минуту не появился. Мартин обратил внимание на моторную рыбацкую лодку, стоящую у берега в пятидесяти метрах восточнее. Леран согласился.
Приказав спецкоманде  дожидаться катера,  он с Мартином,  который предвари-тельно снял верхнюю одежду, открыто направился к лодке.
- Так даже лучше, - Леран шел за Эрнестом шаг в шаг; внимание его было отвлече-но поиском мысленного контакта с диверсантами, - Они наблюдают за берегом.  Двое от-дыхающих бездельников на рыбацкой лодке для них не противник.  Реагировать будут на вертолет и катер. А мы успеем чуть раньше.  Укрепить и настроить заряды в воде непро-стая задача. При всем желании раньше чем через час они не успеют.
Мартин после  безуспешной  попытки  справиться с замком вырвал из земли кол,  удерживающий лодку, и вместе с железной цепью бросил его на дно лодки.  Мотор зара-ботал без капризов.  В миле от берега Леран сказал:
- Дальше идешь один.  Не торопись. Тебе придется вылавливать подводников-взрывников.
И, перевалившись через борт, исчез в воде.
Ириан встретил Лерана в ста метрах от платформы. Дельфин сообщил, что под са-мой платформой три человека. Они успели установить магнитную мину,  но  дельфины  отогнали их и удерживают на безопасной дистанции.  Еще трое людей обеспечивают прикрытие основной группы со стороны берега, у борта платформы станции. Эти ничего не подозревают.
Леран покрепче ухватился за плавник Ириана и дельфин,  не поднимаясь на по-верхность,  доставил его к цели. Тут Ириан поднялся за свежей порцией кислорода,  а фа-эт устремился к людям в аквалангах. Недоумевающие глаза за стеклом масок показали: люди в чужой стихии, союз дельфина с человеком для них невиданное дело.
Заняв точку,  равноудаленную  от всех троих,  Леран вытянул к ним руки.  Три энерголуча, вырвавшиеся из кончиков пальцев обнаженного золотоволосого человека на пятиметровой глубине, привели аквалангистов в ужас.  Готовые к смерти от установлен-ного ими же взрывного устройства, они испугались непривычного,  непредставимого. Обмякшие от электроразряда, диверсанты потеряли контроль над дыханием. Леран разоружил их, - пневматические пистолеты и ножи медленно пошли ко дну, - а вернувшийся Ириан взялся выталкивать их на поверхность.  Лодка  Мартина  будет  их первой камерой задержания. Ухо Лерана уловило едва слышные хлопки: команда Инса приступила к разборке наверху.
С помощью  Ириана  он  преодолел  пятьдесят метров до дна реактора-бридера ме-нее чем за тридцать секунд.  Трое взрывников,  размахивая ножами, пытались отогнать дельфинов, сменяющих друг друга в почти кромешной тьме. Три луча головных фонарей метались в беспорядке, люди ничего не понимали. Поведение дельфинов явилось для них необъяснимой неожиданностью.  Леран «отключил» аквалангистов одного за другим, связал их вместе страховочным шнуром,  протянутым к месту крепления магнитной мины,  один из друзей Ириана потащил всех к  лодке  Мартина.  Все  три электрофонаря  Леран  оставил себе.  В их свете мина выглядела плоской нашлепкой на крашеном железном днище платформы. Килограмм двадцать, не меньше,  определил он.  Запала не было,  дельфины прибыли вовремя.  На изъятие часового механизма понадобилось несколько минут.  Остальное, - задача Макино.
Ириан легко коснулся носом его плеча.  Пора  возвращаться.  Леран отбросил не-нужные фонари, уцепился за плавник. Мартин ждал его у лодки в воде, в дыхательной трубке и маске.
Шестеро смертников,  надежно связанные экс-комиссаром,  встретили Лерана ненавистью и страхом.  Макино прав, они шли на смерть сознательно,  убежденно.  Чтобы обрести такое качество-состояние, нужен не один год психического одурманивания.
Храм, возведенный  лет триста назад для распространения святости, стал рассадни-ком греха,  прибежищем сатаны.  И, опять же, не без творческого участия Арни.
Чтобы освободиться от опасного противника, член Правящего Совета, «император человечества»,  решил без колебаний уничтожить целый остров с миллионом жителей.  Что  скажет на это Учитель-Эрланг, присутствия которого Леран не ощущает много дней?
Мартин подвел лодку к причалу платформы.  Их встречал  Инс,  весь мокрый, с ав-томатом на плече, но чрезвычайно довольный.
- Шеф, задача выполнена! - доложил он Лерану.
- Шеф?  -  улыбнулся в ответ Леран,  спрыгнув на настил причала и протянув руку Эрнесту,  - Брат, Инс! Есть на Земле люди, привыкшие называть себе подобных братьями. Чем мы хуже?
- Ничем, - согласился Инс, принимая поздравление-рукопожатие Мартина.
Детектив заглянул в лодку,  осмотрел задержанных,  увидел часовой механизм, по-нимающе качнул головой, облегченно вздохнул.
- Порядок? - спросил он; и после паузы добавил, - Порядок, брат?
- А как же иначе!  - отозвался Мартин, - Веди нас наверх. Хочется посмотреть на твою работу.
По крутой железной лестнице они поднялись на платформу.  Здесь не обошлось без крови и жертв. Группа Инса потеряла одного, двое были ранены. Пятерых бандитов уничтожили, пятнадцать, в окровавленных бинтах, лежали тесной кучкой у перехода-трапа от реактора на нижние этажи.
- Еще с десяток заперты в морозильной камере.  Рядом со столовой. Сами туда за-брались. Второго выхода оттуда нет, пусть померзнут немного. Крови достаточно, а сда-ваться они не желают.
- Отлично,  - развеселился Мартин,  - Оледенеют немножко,  не  до стрельбы будет.
- А теперь, Инс, - сказал Леран, - Нужен завершающий штрих к картине. Сюда бы всех: Макино, Ананда, прокурора... И прочих.
- Уже сделано,  ш...  брат!  - радостно воскликнул Инс,  -  Через двадцать минут бу-дут. Просили вас подождать.
- Подождем? - повернулся Леран к Мартину.
- Если  так  сильно просят,  почему бы и нет?  - ответил вопросом Мартин.
Ему остро захотелось в бамбуковый дом,  к берегу лагуны.  И чтобы накрытый стол, и корзина с вином. И Лия с Ледой рядом.
«Старею, что ли.., - почти расстроился он, - Работу-то только начали. Сколько еще впереди подобных штурмов!»
- Так ты сказал, около столовой? - спросил он Инса - А где же работнички?  Атом-ные станции еще не стали автоматизированными. Если есть столовая, они что-то пьют?
Инс подозвал одного из полицейских, полушепотом передал ему желание Мартина, и сказал:
- Диверсанты всех согнали на нижний этаж и заперли.  Я подумал, - выпускать их рано. Они там в безопасности, здесь же будет неразбериха.
- Тоже правильно,  - согласился Леран, - Пусть решают те, которые считают себя шефами.
В руках Мартина уже появились фляжка и бутылка.  Он отпил из  них по очереди.
- Виски? Коньяк? - предложил он Лерану, потом Инсу.
Оба отказались.
- Могу и за троих,  - не стал настаивать Мартин,  -  Видишь,  как устроились атом-щики!  Охраны никакой, а сервис, - как в приличном ресторане.
От берега донесся шум вертолета.
Первым был визит к Шри Джая.  Седой брахман прижал к себе золотоволосого   юношу,  затем  обнял  черно-серого,  успевшего  пропылиться экс-комиссара.
- Какие вы разные,  и какие похожие, - сказал брахман, - Знаю, вы спешите. Я поза-ботился о том, чтобы дом ваш встретил вас хорошо.
Больше ничего сказано не было, кроме слов прощания. Мартин понял, что брахман знает о Леране почти столько,  сколько он сам.  И  картину происходящего  на  острове  и за его пределами представляет достаточно полно. Пожалуй, общее знание связало их судьбы прочно.
Второй целью был Лу Шань, пришлось сделать круг. Полицейские сторожили храм старательно, от ламы освободились с единодушным облегчением,  - он внушал им страх своей отрешенной неподвижной позой. Мистика, пропитавшая  воздух острова,  в святилище буддизма концентрировалась в сгущенном виде, и действовала как наркотик-галлюциноген.
Лу Шань покорно занял место в джипе.  Мартин освободил его от наручников,  по-пытался о чем-то расспросить, но лама молчал. Не отреагировал он и на появление Лии, устроившейся на сиденье рядом. Леда в машине сразу уснула.
- Теперь домой,  - сказал Леран,  - Время действий уступило место времени отдыха.
- И тяжелого разговора, - добавила Лия.
Роль ее дяди в последних событиях не была ей понятна; он настолько переменился, что был неузнаваем.
Как и обещал Шри Джая,  дом встретил их празднично.  Будто  знал, что  своим продолжающимся бытием обязан им.  Везде горел электрический свет, в большой комнате  ждал накрытый стол.
- Все-таки некоторые мечты сбываются сами собой! - воскликнул Эрнест, увидев застольное великолепие.
Леран перенес Леду на кровать.  Просыпаться она не желала, он накрыл ее одеялом и,  вернувшись в гостиную, включил телевизор, приглушив звук.
Дальнейшее зависело от него.
- Эрнест,  ты совсем забыл, кто за столом самая важная персона, - заметил Леран.
Мартин нашел свежую корзину с вином, налил четыре бокала.
- Выпьем! - предложил Леран, - Как люди, не думающие друг о друге плохо.
Лу Шань подчинился и последовал общему примеру.
- Хочу  начать  с  одной истории,  - Леран вспомнил уроки Хизра и рассказал о пу-тешествии юного Моисея,  - Из священного предания  можно заключить: никто из нас не вправе судить поступки другого. Но выяснить их мотивы мы обязаны, чтобы каждый мог лучше понять самого себя.
Лу Шань  впервые посмотрел открыто на Лерана,  потом на Мартина и племянни-цу. Самоосознание возвращалось к нему.
- Лу Шань!  - обратился к нему Леран,  - У нас нет к тебе обвинений.  Наша встреча не суд над тобой,  а попытка сделать очередной  шаг вперед.  Всем  вместе.  Только все вместе мы можем устроить нашу жизнь такой,  какой она видится в лучших снах.  Сбрось с себя чужой  груз  и присоединись к нам...
- Прежде чем включать мозги на полную нагрузку, предлагаю подкрепиться,  -  сказал  Мартин, -  Мой желудок не желает ни с кем говорить, кроме как со столом.
«Это будет  первой  попыткой,  -  размышлял Леран,  пока Мартин и вдруг раскре-постившийся Лу Шань уничтожали подарки Шри Джая,  - Первой попыткой  привлечь к своей цели человека с другой стороны.  С землянами будет значительно труднее,  чем с фаэтами.  Со вторыми он  будет говорить через неделю разом со всеми.  С первыми так не получится.  А без общего единства, без объединения землян и фаэтов планета не будет иметь будущего. Эрланг молчит, но все сильнее ощущение приближающейся опасности,  превосходящей любые мыслимые пределы. До своевременного понимания ее одному не  дотянуться.  Сегодняшняя победа,  - вовсе не победа,  а всего лишь исправление прежних ошибок…»
- Я сделал много промахов, - сказал вдруг Лу Шань; он будто услышал мысли Ле-рана,  - Думал, что поднимаюсь к небу, а на деле все глубже утопал в  земле.  Если б не привязанность к человеческим принципам,  чужой разум не смог бы поработить меня.
- Какие принципы,  что за чужой разум? Что с тобой произошло, дядя? - взволно-ванно спросила Лия.
- Принципов много. Мы сделали их островками в болоте. Я привязался к Панча-Шила.  Пять опорных положений человеческой  жизни:  свобода чистой  веры,  гумани-стическое сотрудничество,  национальное единство, учет всеобщего мнения,  равенство всех...  Счастья они не принесли, но мира чистой земли,  мира высшей радости меня ли-шили.  Там, где человеческая политика, все слова теряют чистоту. Я проник к разуму Шамбалы, и снова ошибся, - и там нет совершенства.
- Контакт с Шамбалой произошел на уровне сознания?  - уточнил Леран.
Он уже понимал,  что Лу Шаня отыскали,  ему внушили  идею  поиска Шамбалы.  Лу Шань был близок к Лерану, и это предопределило его роль в будущих событиях.
- Именно  так.  Через  озарение.  Я  всегда  разделял устои школы «Тяньтай», вели-чайшей в буддизме.
Мартин протянул ламе бокал вина, тот отклонил его легким движением.
- В одном мгновении мысли,  - три тысячи проявлений миров Дхармы, - нараспев сказал Лу Шань,  - Вместо того,  чтобы идти лицом,  я пошел пятками, и провалился в мир восьми адов...
- Дхарма, - это как бы атом жизни, - прошептала Лия Лерану, - Они охватывают все состояния, от ада до рая, мира чистой земли.
- Зачем ты привез к Шри Джая мой портрет?
- Мой  разум находился в затемнении.  Чтобы ответить на твой вопрос,  мне надо вернуться в то состояние.  Надо ли?  Но если  ты  захочешь...
- Нет. Ты прав. Ошибки делаются не затем, чтобы их повторять. Память нужна не только для того,  чтобы помнить,  но и чтобы забывать, - сказал Леран и обратился к Лии,- Вы с Лу Шанем родственные души.  Сейчас твой дядя готов на все,  чтобы искупить свои отклонения. Но только ты сегодня можешь сказать, хватит ли ему сил идти с нами.
Лия коснулась ладонью предплечья Лу Шаня.
- Дядя сделал то,  чего не хотел.  Но он не потерял мудрость.  Он пройдет, сколько сможет...
- Хорошо.  Лу Шань,  у нас впереди встреча с теми, кого ты не видел,  но с кем об-щался разумом.  Тебе придется труднее, чем каждому из нас...
- У меня нет другого пути...











27. Эрланг.
Настали дни отдохновения. Остров благодарил своих спасителей.
С рассветов до сумерек голубая лагуна принимала людей.
Погода воцарилась райская, никем не виданная.
Яркое солнце не жгло, а ласкало. Воздух прихотливо менял ароматы: от солено-отрезвляющего до цветочно-эротического.  Вода обнимала материнской любовью, качала детской колыбелью. Солнечного цвета песок грел мягкой постелью. Над головами реяла путаная радуга бабочек.
Четверо безоглядно  ушли в нежданно открывшийся мир земной радости, забыв о прошлом и будущем. Лежание на песке, плавание, игры с Ирианом,  рыбная ловля на удочки... Завтраки и обеды на каменном столе...  Безудержное веселье и женский смех...
Пятый, Лу  Шань,  не снимал оранжевого облачения,  приняв хлопоты хранителя земных потребностей:  встречал и провожал посыльных  от  Шри Джая с емкими корзи-нами, следил за пустым домом, готовил еду, накрывал плоский столовый камень белой волшебной скатертью. У него открылся кулинарный талант,  неведомый до сего и пле-мяннице. Бело-оранжевое пятно на берегу утвердилось неотъемлемой частью ежедневно-го круга  наслаждений.
Леран по утрам на час-два уплывал с Ирианом далеко в  океан.  Однажды они вер-нулись втроем.
- Знакомьтесь!  - крикнул Леран со спины дельфина  загорающим  на песке.
Мартин и Лия повернули головы, Леда вскочила на ноги.
- Ее зовут Элиа, она невеста Ириана. Элиа, скажи людям привет!
Дельфин выпрыгнул высоко в воздух, поднял при падении тучу брызг, окатив Ле-рана, затем высунул голову из воды и засвистел-защелкал.
- Элиа говорит, что счастлива. Она любит вас. Идите же к нам...
Леда бросилась в воду и поплыла к Лерану и дельфинам.
- Ириан вырос и стал взрослым, - вздохнула Лия, провожая взглядом Леду,  - Эр-нест,  а ведь созрел не только Ириан и его Элиа. Комиссар, ты замечаешь, что творится с молодыми?
- А что творится? - невинно спросил Мартин.
- Солнце тебе вредно,  - рассердилась Лия,  - Тебе следует жить в Антарктиде и воспитывать пингвинов.  Ты посмотри, какой стала наша Леда!  Бронзовая красавица... Грудь, бедра... Она переполнена жизненным соком. Художников бы сюда со скульптора-ми...
- Бронзовая она потому, что у нее кровь индейская. Она и родилась красной. Но черной, как я, ей никогда не стать. Не всем дано. А грудь? Я слишком стар, чтобы иметь в этом собственное мнение.
Леран соскользнул с Ириана,  подплыл к Леде, взял ее на руки и посадил на спину Элиа.
- Язык твой говорит одно,  а глаза - другое! Ты не стар, ты лицемер,  Эрнест. А что ты скажешь о Леране? Зрелый мужчина! Все юношеское ушло,  как и не бывало.  Образец для подражания.  Где кинорежиссеры? А как они смотрят друг на друга!? Ты и этого не замечаешь?
- Комиссар все замечает. Ну и что?
- Как ну и что! Они же брат и сестра!
- Ну.., - протянул Эрнест, - Этот недостаток преходящий.
Лия не знала о происхождении Лерана Кронина,  а Мартин не  спешил ей расска-зать.  Истину все равно не скрыть,  не только Лия,  но и Леда все узнает. Так что все идет нормально, в таких делах да в сегодняшней обстановке торопливость не полезна.
- Эрнест,  ты перегрелся! Ты слишком много пьешь вина! Виночерпии дают клятву на трезвенность.
- Придет время,  и я дам такую клятву, - пробормотал Мартин, поднимаясь с песка, - Не понимаю, что я тут с вами делаю. Вы все загораете, а мне зачем? Хорошо, что жена умная, вовремя напомнила.
Он подошел к камню-столу,  разрыл песок со стороны лагуны, поднял влажную темную бутыль.  Лу Шань откинул салфетку от вазы с  фруктами.  Мартина  проблема  видимой  невооруженным глазом любви Леды к Лерану и разгорающегося ответного чув-ства фаэта не волновала.  С  этим,  считал он,  полный порядок. Другое беспокоило: исте-кал срок, отделяющий их от всеземного совещания золотых людей,  фаэтов. Первого со-вещания с участием людей,  то есть землян.  Все так перепуталось,  усложнилось,  что Мартин терялся в значении привычных слов.
А Лерана беспокоил тот же вопрос,  но с иной стороны. От него зависело опреде-ление точного времени совещания,  а он все еще не определился с аргументами,  которые предъявит братьям. Да и способ убеждения в своей правоте не вырисовывался. Самое главное, - он не находил в себе готовности к предстоящему.  И понимал,  почему, - не бы-ло внутренней цельности,  нужной собранности.  Чтобы говорить с фаэтами,  надо  быть больше фаэтом,  чем землянином.  А с каждым днем,  с каждым часом после спасения атомной станции он обнаруживал в себе все больше земного.
Часто по-человечески он не хотел и себе признаться: всему виной его отношение к Леде.  Она захватила все его чувства, и они становились все сильнее. Он завидовал Ириа-ну, - как легко дельфин решил для себя подобную проблему.  В мире океана отсутствова-ли условности мира суши.  Прежде чем открыться Леде, предстояло посвятить ее в свою тайну. В глобальную тайну. Но как это сделать до совещания?
Кроме Леды, существовал еще и Эрланг. Незримый, спрятанный в глубинных сло-ях памяти,  он беспокоил. Без одобрения Учителя пытаться изменить состояние поля Ра-зума на планете он не мог.  Не хватало и  уверенности, и решимости.
Леран видел,  что Эрнест следит за ним, понимает его, думает, чем помочь.  Мыс-ленно рядом с ним и Шри Джая. Но не во внешнем, а во внутреннем пространстве прята-лись ключи ко всем запертым дверям. Внутри...  А разум молчал.
Дни блаженства продолжались, пока не пришел вечер накануне.
Лу Шань постарался особенно. С утра он заказал Мартину свежей рыбы и кальма-ров.  Мартин обратился за помощью к Ириану, с которым успел установить начальное взаимопонимание.
Эрнест с Лией встали с удочками на каменистом обрыве,  уходящем в глубоково-дье,  а Ириан с Элиа согнали туда почти всю рыбу  лагуны.  За полчаса они сняли с крюч-ков все,  что хотели.  Десяток кальмаров Ириан выбросил на мелководье пляжа.
И к вечеру каменный стол источал благоуханье, привлекшее даже Лерана,  питав-шегося скромнее птички.  Солнце склонилось  к  буддийскому раю, остров предложил дорогим гостям приятную прохладу.
Все пятеро собрались вокруг скатерти Лу  Шаня,  дамы  восторженно восхищались его искусством.
- Лучше бы я стал шеф-поваром ресторана,  чем ламой,  -  неуклюже пошутил рас-троганный Лу Шань, - В этом деле от меня больше пользы.
- А я думаю: как ни старайся себя сделать или переделать, достигнешь только соб-ственной высоты, - очень серьезно сказала Лия, - И длина каждой человеческой жизни заложена в гены.  Все предусмотрено.  Лу, сколько людей крепило и крепит тело ради продления лет? Сколько из них умерло от естественной старости?  Огонь,  вода, дикий зверь, случайный камень со скалы... Усилия скольких они свели на нет?
- Леран,  а ведь ты с Бартом занимался и этим,  - Леда вспоминала прошлое без прежней боли, - Что ты думаешь сейчас, скажи.
- Ты считаешь,  за это время я поумнел? - улыбнулся Леран, заглядывая в искря-щуюся высоту синих глаз, - Одни загадки ушли, пришли другие.  Барт спрашивал меня: почему тебя, брат, тянет в небо, к звездам? К свету Сириуса... Я узнал, почему. Завтра и вы узнаете.
Лу Шань при этих словах заметно дрогнул.
- А предопределенность судьбы...  Не так все просто и однозначно. Войны,  эпиде-мии...  Нет в истории людей поколения, достигшего естественного предела.  И малый срок закрепился в памяти, вошел в психику, а через нее в кровь... Люди сами переставили стрелки на часовом механизме своей жизни.
- Но в последние годы не только йога, но и наука удлиняет жизнь, - заметила Лия.
- Такое удлинение,  - растягивание упругой пружины слабой  рукой, - Неразумная  ящерица  восстанавливает  потерянный хвост.  Человек может больше.
- Раскрыть всю мощь разума? - спросил Мартин, - В этом решение?
- И я так думал.  Теперь сомневаюсь.  Разум не первичен. Вот если бы заглянуть в душу, и через нее, воздействуя тонкими энергиями, заменить часовой механизм биоразви-тия.  Или совсем  его  убрать...  Я  вам раскрою одну свою личную загадку.  Мне много раз снится один и тот же сон.  Живой, во всех подробностях. Картинка из жизни какой-то планеты.  Не Земли. Хищные разумные звери, похожие на динозавров, убивают людей, прилетевших к ним с миссией добра с другой планеты. Главное, что непонятно мне:  чув-ство близости,  родства к погибшим людям.  И во сне,  и после него меня не оставляют печаль и тоска.  В чем тут дело?  Я  могу только догадываться. Но догадка, - не ответ.
- Но ведь есть золотые люди! - горячо сказала Леда, - Они сильнее и умнее нас. Надо встретиться с ними, поговорить...
Сама того не зная,  она коснулась узла, стягивающего многие, если не все челове-ческие проблемы.
Леран долго молчал,  он не знал, что и как сказать. Наконец решился.
- Золотые люди?..  Фаэты достигли бессмертия ценой  гибели  родной планеты.  Кто из них может представить себя вне Земли? Думаю, у них не меньше болевых точек.  Знающие о них уверены:  золотые люди,  - высшие существа, они чисты, преисполнены мудрости и доброты. Но если это так, почему на Земле столько зла? Холодный разум не способен помочь...
- У них холодный разум?  - удивилась Леда,  - Леран, разве бывает разумное хо-лодным? Ириан, Элиа, - ведь они как мы!
- Дельфины, - еще одна загадка, - ответил Леран; он говорил с Ледой,  которая меньше других знала о своем брате.  Незнание  давало  ей право и смелость,  - Большая, чем золотые люди. Нет, не разум отвечает на вопросы, разум только придает ответам по-нятную форму...
Леран замолчал.  Эрнест заметил,  как что-то дрогнуло-сверкнуло в золотых глазах. Что-то изменилось и вокруг. Словно остановилось время, застыли все действующие часы. Каждый по-своему осознал и понял перемену.
Лу Шаня коснулся страх: приближался его час, час тяжелого испытания.
Лия замерла от предчувствия новой беды.
Эрнесту стало  жарко,  -  адреналин  вошел  в кровь,  готовя ее к предстоящему дню.
Леда подумала о том,  что сегодняшний вечер не такой, как предыдущие.  А значит, - завтрашний день не будет похожим на сегодняшний. И может не случиться больше таких дней, какими были последние, самые счастливые за все годы.
Леран поднялся.
- Простите меня.  Я должен уйти.  На два или три часа. К Ириану и Элиа...
Закатное солнце окрасило его волосы красным золотом, так что алая повязка на лбу стала не видна. Тело засветилось, выделив жаркими полутонами мельчайшие мышцы.  Только  глаза  сохраняли  дневной  солнечный цвет.
Лу Шань безотчетно склонился перед существом, только внешне сходным с чело-веком.  Мартин чуть не последовал его примеру, но успел вовремя остановиться. Лия смотрела на Леду, которая видела в Леране только человека, но самого в мире совершен-ного, самого близкого и родного.


Ириан с Элиа ждали у выхода из лагуны в открытый океан.  Они выбрали ему ме-сто:  песчаный участок на дне среди кораллового поля, недалеко от рифов. Оставив фаэта одного, дельфины окружили место уединения движущимся кольцом ненавязчивой охра-ны.
Леран лег на песок,  и закрыл глаза. Через несколько минут солнце зайдет, и здесь наступит водная ночь. Только вода, и только ночью позволяла максимально устраниться от внешнего мира и заглянуть в себя.
Он ждал Учителя.  Он понял после вопросов Леды, где живет Эрланг.
Понимание пришло просто и поразительно.
Разум ему не помощник, это так. Только сердце ответит и направит.  В сердце жи-вет его суть, там же обитает Эрланг. Но чтобы достичь собственного сердца, надо освобо-диться от лишнего.
Память, освобождая путь,  первой принесла слова Мейстера Экхарта, человека мо-гучего своей духовной чуткостью.
«Кто меньше всего имеет от мира,  тот самый богатый в мире. Никому не принад-лежит мир в той мере, как тому, кто отказался от всего мира».
И еще:
«Кто хочет быть тем,  чем он должен быть, тот должен перестать быть тем, что он есть».
Кто же он есть? Тот, кем себя считает!
А считает он себя и фаэтом,  и человеком Земли. Он один среди тех и других несет двойной груз. Он как бы рассечен надвое внешними проявлениями:  мыслями и чувства-ми. Перестать быть и тем, и другим, - вот с чего начинается дорога в завтра.  Все это, - только тени, отбрасываемые душой при свете сердца на зеркало ума, и не больше. И все загадки Земли и космоса, - всего лишь тени тайн сердца...
Жизнь, - как сон беспокойного разума. Разум, - земной сон, сновидение души. Освободиться от снов и, пробудившись, - забыть о них...
Но можно отрешиться от тьмы и замереть на грани  света.  Уйти  от имеющегося и не достигнуть желаемого...  Вечная остановка! Увидеть самого себя в центре собственного Я, - есть ли силы на такой шаг у человека или фаэта? А у человека-фаэта? Нет, иначе бы каждый смог бы преодолевать грань внутреннего света в момент желания,  и не осталось бы в мире теней.
Освободившись от внешнего «не-Я»,  ищешь его внутри себя как опору. И если со-храняется желание в очищенной душе,  находишь то  «не-Я», которое ближе к тебе, чем ты сам...
Слова человека,  - лишь средство.  Экхарт пришел,  Экхарт должен уйти.
Хочется иного слова, на том горит желание...
Не осталось ни сомнений, ни печали, ни стремлений, - он уже не человек  Земли. Исчезли мысли о величии самой мысли как продукта разума и рассудка, - он уже не вели-кий фаэт.
И не  желание  горит,  а  светит точка там,  куда он проваливается-возносится. Нет ни верха, ни низа.
Свет приносит  желанное  Слово-указание,  переданное  живым через вестника-пророка:
«Мы сотворили... человека и знаем, что нашептывает ему душа;  и Мы ближе к нему, чем шейная артерия».
Так явилась близкая опора,  и смог он преодолеть грань  света,  и потерять себя в себе...
Увидело Сердце, что не двое в нем живут, а один. Имя ему не Леран Кронин и не Эрланг.  А то, которое он выберет. Нет в Сердце места двоим,  а только сотворенному и творцу. И здесь они соединены в единство, в нераздельность по плану Творения.
«Атман есть Брахман, Брахман есть атман».
Потом было воспоминание.
Он вернулся в сон Земли,  по воле последнего желания. Он уходил в себя для дру-гих,  и вернулся не для себя. Осталось сожаление: посетивший рай не уходит без слез.
Воспоминание... Встреча с самим собой, - как соединение восхода с закатом.
Не было никогда Лерана Кронина. Был и есть Эрланг, - вождь Фаэтона, проводник Высшей Воли.
Но нет уже Эрланга,  - а рожден на Земле Леран Кронин, призванный воплотить в себе незавершенного Эрланга.
Не было Учителя. Был и есть я.
Предстоит прожить еще одну жизнь,  прежде чем вернуться домой,  в светящуюся  точку,  меньшую чем нуль и вместившую бесконечность.  Но о том,  - не воспоминание,  а только вечно длящаяся во времени тень, лишенная узнаваемых очертаний.
На Земле, - можно иметь оба имени. Нужно иметь оба. Когда нужно, всегда не для себя.
Живые ждут помощи. Одни от Лерана Кронина, другие от Эрланга.

«Когда я увидел сердцем неизбежность гибели моего мира, обратился к истокам. Безверие выбросило нас из родного  пространства.  К  безверию  во время Большого Пере-хода добавилась гордыня. Обожествление собственного разума... С таким грузом мы не выживем и у Солнца.
Обращение к  истокам в долгом уединении открыло причину нашей обреченности.  Мы все отдалились от глубин собственного сердца, от живущего  там  Творца.  Отдали-лись и отгородились невежеством и видимостью знания.  Души наши высохли и заскоруз-ли.  Мы забыли, кто мы есть и возомнили себя демиургами с бесконечным будущим.
В ночь просветления пришел мне совет. Решение судьбы моего народа не отменя-лось, нам давалась возможность возрождения. Последняя возможность возвращения жиз-ни и обретения цели,  к которой изначально  стремится все живое.
Я приступил к долгой работе.  К моменту прихода к Солнцу труд мой был  завер-шен.  Личность  каждого  из живущих воплотилась в сжатую копию-программу,  поме-щенную в семя лотоса. Внес я и необходимые изменения,  устранив незавершенность и привнеся желаемое.  Родилась надежда, что в мирах Солнца,  начав свой путь с начала,  мой народ сумеет отыскать верный компас.
Высшее решение свершилось. Моя планета перестала существовать.
Волей провидения  моя  капсула достигла Земли через миллионы лет.
Возродившись из небытия,  я увидел  несовершенную  цивилизацию  людей, стре-мящуюся повторить ошибку Фаэтона. И увидел своих собратьев, нашедших вместо Веры идолов разума и тела.
Годы земного  становления подтвердили мои прежние опасения и верность преду-смотренного мною  при  записи  генетических  и  психических программ.  Я  вложил в свое семя значительно больший потенциал:  но не для обретения новой власти над наро-дом моим,  а для сохранения возможности  корректировки  отклонений.  Часть  себя я вложил в каждое семя, чтобы иметь рычаги прямого воздействия на заблудившихся  и  упорствующих.
Как оказалось,  - в том не было ошибки.  Теперь моя  предусмотрительность позво-лит изменить направленность развития возрожденных, избравших предметами поклоне-ния лотос и существо под именем Эрланг, которым я был на родной планете.  Искус-ственно разделенные две цивилизации Земли слепо идут к завершению своей истории,  так и  не  решив  задачи жизни  всех  и каждого.  Прекращение бытия благотворно и целе-сообразно только в одном случае, - когда сердце очищено и в нем беспрепятственно горит вечный огонь,  предвещая вечное блаженство в мире истоков и первопричины.
Безверие и гордыня снова охватили назвавших себя золотыми. Идолопоклонство и неверие стали уделом тех,  кто зовется землянами. Но ведь они, - одни, нет между ними разницы. И судьба как золотых людей, так и людей-землян, - едина.
Знак-предупреждение уже  явился в небе.  Дана последняя отсрочка, одна на всех.
Я знаю,  что еще можно сделать,  и как сделать.  Но смогу ли убедить?..
Леран-Эрланг возвращался в мир меняющегося бытия материи.
Память восстановила  все,  чего  не было в Леране Кронине.  Новое знание, данное Землей, добавилось к Эрлангу.
Память Фаэтона:  тяжелая многоцветная громада.  Становление, восхождение и расцвет...  Потеря близости к Творцу...  Страдания и войны, взрыв звезды...
На Йуругу погибла вся семья Эрланга:  отец,  мать, сестры. Эрланг уже стал прави-телем Фаэтона.  Пламя ненависти,  ярость и желание мести тогда поработили его. И он прибавил свое в тот костер, который ожег их самих, ненавидящих своих врагов, радую-щихся вспышке второй сверхновой.
Но злом не уничтожить зла, смертному не пристало судить.
Ящеры Йуругу выжили, спасенные избытком зла на Фаэтоне.
И теперь Черная планета приближается к Солнцу, к Земле.
Просветленное сознание воспроизвело траекторию открытого астрономами Земли аномального  космического  объекта,  массой  превосходящего Марс. Начало пути - Сири-ус, система тройной звезды. Конец пути - Солнце,  где они ожидают отыскать свой новый мир.  Законсервированное  зло прольется  черным пламенем на все планеты Солнечной системы,  не минуя Землю...»




















28. Низвержение  Шамбалы.
Правящий Совет здравствовал и продолжал править.  В  его  составе произошла ротация:  Эйбер по собственному желанию расстался с полномочиями руководителя, вышел из Совета и уединился в своем доме в Цитадели. Он стал единственным, кто воспринял рекомендации Лерана. Вождем Совета и, следовательно, фаэтов Земли стал Арни.
Сообщество отказалось  от обсуждения предложенных Лераном проблем и готови-лось объявить его «персоной нон грата» среди собратьев. Единодушия не было,  но боль-шинство наиболее активных пошло за Арни.  В нем видели наследника идей Эрланга.
Узнав об этом,  Леран вначале добился связи с Игорем Бортниковым, обезопасив разговор от перехвата фаэтами.  Люди-махатмы Цитадели получили полное знание о про-шлом Фаэтона и Земли, о настоящем и ожидаемом.  Предложения Лерана они поддержа-ли.  Надо было начинать с переворота  в миропонимании  фаэтов,  и  только после того обращаться к людям Земли.  Бортников поставил условием очное участие в совещании фаэтов  нескольких человек из Цитадели. Остальные будут находиться в состоянии непрерывного контакта с послами.  Леран посчитал, что место и время совещания должны быть выбраны землянами, представляющими большинство носителей разума планеты.  Бортников и его друзья отказались от этой  чести, передав ее Мартину, Лии и Леде.
- Эти люди заслужили право выбора и участия своей судьбой. За ними  нет нашего груза,  - добровольного плена в Шамбале и прожитых нами чужих лет.
Так сказал Бортников.
Леран посоветовался с Мартином.
- Ты  в  последние дни и месяцы менялся непрерывно,  - сказал Эрнест, - Но про-шлая ночь тебя вовсе переродила. Смотрю в глаза и вижу того, кого раньше не знал. Объ-яснение одно: в тебе поселился мудрец, а глаза светят его присутствием.
- Поселился?  Скорее,  пробудился,  - серьезно сказал Леран, - Ты знаешь о фаэтах больше других.  Знаешь и об ожидании ими вождя Фаэтона Эрланга.  Его появление, - в том убеждены все, - только и способно повернуть ход истории. Сообщаю тебе первому: Эрланг, - это я.
Мартину понадобилось  несколько  минут,  чтобы преодолеть замешательство.
- Прости,  крепка закваска... В крови, - преклонение перед вождями,  императора-ми, президентами. Знаю, что не своей волей руководят, а избираются и контролируются свыше, а все равно...
- Пройдет,  - улыбнулся Леран, - Так будем менять жизнь? И искоренять самоуве-ренность моих собратьев? Ни чувства, ни логика не дадут желаемого. Я буду вынужден начинать с принуждения.
- Ты сможешь заставить всех золотых людей согласиться на открытый разговор с участием землян?
- Да,  Эрланг  такое может.  Он предусмотрел подобную ситуацию.  В подсознание каждого,  в основу психогенетического слоя он заложил часть собственной личности и я имею возможность прямого воздействия. При желании я могу принудить всех к согласо-ванным действиям по своему плану...
- Но  такое для тебя неприемлемо,  - продолжил за него Мартин,  - Согласен. Чело-век, будь он фаэт или землянин, остается человеком, пока свободен...
- Да,  только так. Цена поступков и решений стала чрезмерно высокой.  Близко  дни,  когда  каждый  будет  решать судьбу свою и многих.  Единство людей и фаэтов воз-можно только сознательно и добровольно.
- У  людей все равно нет выхода.  Или нас истребят фаэты,  или мы кончим суще-ствование вместе с ними.  А если летит пустая планета?  Без ящеров?
- Совершенно исключено.  Как они выглядят, на что стали способны, не знаю. Но они там, на Йуругу.
- Предоставим выбор Леде и Лие, - предложил Мартин, - Им пришлось труднее, чем нам. Особенно Леде. И позволю себе вопрос человека: когда ты откроешь ей себя?
- Хочу каждый день. Да чего-то не хватает, Эрнест. Тут я не сильней тебя.  Специ-ально не получится. Пусть узнает и поймет сама, на совещании.
- Что ж,  видимо,  это правильно. Идем домой, Эрланг-Леран, вождь всемогущих и робкий человек...
Этот короткий разговор произошел на рассвете; Мартин встречал Лерана у голубой лагуны. А дома их ожидали.
Леде бросилась к Лерану, но замерла, остановленная блеском незнакомых глаз. Гу-бы ее задрожали, страх мелькнул в повлажневших зрачках.
- Вот и узнавать меня перестали! - Леран сделал шаг вперед, подхватил Леду на ру-ки,  прижал к себе, она обняла его за шею и облегченно вздохнула,  сдержав готовые про-литься слезы,  - Итак, родные мои, мы с Эрнестом имеем к вам серьезную просьбу. А где Лу Шань? Пусть и он присоединяется.
Он прошел  к креслу и сел.  Леда осталась на его коленях,  прижав лицо к его гру-ди, закрыв ее россыпью черных локонов.
- Эрнест, возьмешь на себя объяснение? - попросил Леран.
Мартин отыскал бутылку вина,  приложился прямо к горлышку, сделал несколько глотков, откашлялся.
- Леда, Лия... Ваше слово определит, где будет проходить встреча. О ней вы уже знаете. Встреча, - совещание фаэтов, золотых людей. С нашим участием. И еще несколько человек. Подумайте...
- Думать?  - удивилась Леда; она подняла голову, ее локоны смешались с лерано-вым золотом, - Ведь разве не ясно? Если зависит от нас, то пусть будет дома!
- Дома? - не понял Мартин.
- Понятно,  - Леран передвинул кресло чуть в сторону, чтобы лучше видеть всех,  - А вот и Лу Шань.  Надеюсь, ты все слышал? Леда имеет в виду Нью-Прайс.
- Я согласна, - сказала Лия, не отрывая взгляда от Леды и Лерана.
Похоже, Лия  почти  поняла  смысл  слов  Эрнеста о временности их родства.
- У присутствующих есть возражения? - спросил Леран, - Нет. Так и решили. Нью-Прайс. Через двое суток, послезавтра.
- Но  нам еще около суток добираться.  Ведь и подготовиться надо. Или полетим на военном истребителе? - забеспокоилась Лия.
- Подготовиться успеем.  Все участники не бедные нищие. А полетим не самоле-том,  они ненадежны.  Имеется другой транспорт:  и побыстрее летит, и повыше. Как, Эр-нест?
- Само собой, - согласился Эрнест.


Песчаный берег у Нью-Прайса. Здесь Леда обнаружила золотоволосого юношу, вынесенного морем.
Поставленные кругом столы под навесом.  На белой скатерти, - восточные лаком-ства из семян лотоса, фрукты, вино.
Метрах в тридцати,  ближе к горам,  - портретная галерея, составленная из увели-ченных фотографий Марии и Ирвина Крониных,  Барта Эриксона,  Нинель...  Другие рамы пусты.  Их белизна, - знак неизвестности имен многих людей, ушедших из жизни по той же причине.
Южнее, - несколько разных по форме аппаратов универсального  назначения, называемых людьми НЛО. Один из них передан в распоряжение Лерана. У аппаратов сверкает радугой дракон.
На мелководье у берега, - стая дельфинов. Среди них Ириан с Элиа, они прилетели с Лераном.
Дракон и дельфины принимают участие во встрече совместно с людьми и фаэтами.
Фаэты разместились не в доме Крониных,  как было предложено,  а в своих аппа-ратах,  получивших благодаря Леде новое наименование: Юниверы. Игорь Бортников с двумя товарищами из Цитадели остановились в доме Крониных.  Кроме них,  людей представляют Леда, Лия, Мартин, Лу Шань и Шри Джая.
Состав фаэтов: пятеро членов Правящего Совета плюс еще пятеро пожелавших присутствовать очно. Рядом с ними, - несколько психокопий фаэтов, избравших такой способ присутствия; их отличительный признак, по настоянию Лерана, - повышенная прозрачность тел и одежды.
Остальные фаэты сообщества и земляне-жители Цитадели  включены  в единую коммуникационную сеть связи.
Нью-Прайс и  Сент-Себастьян  живут  обычной  жизнью,   территория встречи от-делена от остального мира пространственной завесой-иллюзией.


- На встрече представлены все земляне.  Нас,  обладающих разумом, на планете, - четыре расы. Мы отличаемся количеством и реальной силой, но по сути равны. Открытие встречи взял на себя я, - Леран Кронин. Имя у меня земное,  но я - фаэт,  и известен лично всем участникам совещания. Инициатива встречи принадлежит также мне...
Леран начал первое в истории Земли глобальное совещание  носителей разума.
Эрнест Мартин смотрел на друга-фаэта,  открывающего новую эпоху в истории че-ловечества и всей Земли. Леран стоял в центре делегации фаэтов,  занявших «примор-скую» половину  стола.  Люди-земляне  расположились напротив,  спиной к горам. Серебристая одежда, золотые глаза и волосы, - Леран почти не отличался от собратьев. «Почти» относилось к алой повязке на лбу и юному лицу.  Время за долгие годы потрудилось над внешностью бессмертных, стерев живость, придав отверделости. Да еще, пожалуй, глаза... У Лерана они лучились теплой мудростью, добрым пониманием. Холодный золотой блеск глаз соседей-собратьев утверждал их дистанцирование от нефаэтов.
Люди сидели в своих обычных одеждах,  только женщины нарядились в празднич-ные платья:  Лия в национальное,  расписанное силуэтами драконов,  Леда в свое девичье Нью-Прайсовское с  яркими  бутонами  роз  на светлой  зелени.  Шри  Джая и Лу Шань соответственно в белом и желтом.  Мартин за неимением другого приличного одеяния облачился в полицейскую форму. Бортников сотоварищи в серых рубищах выглядели группой отшельников-пустынников.
Лия с  Эрнестом  подготовили Леду к восприятию любых неожиданностей.  Тем не менее она с трудом удержала себя в руках,  когда  увидела Лерана среди фаэтов и услы-шала его признание,  обращенное ко всему миру.  Личные удары человек переносит боль-нее,  чем даже глобальные  катастрофы.  Правда, Лия накануне успокоила Эрнеста: первое потрясение у Леды очень скоро сменится радостью.  Если уж обрадовалась она,  узнав, что Леран Леде не брат по крови...
- Позвольте сделать заявление с изложением причин, сделавших нашу встречу  не-отложной.  Все  участники совещания осведомлены о состоянии земного человечества. К сожалению, миллиарды людей пока не проинформированы о собственном критическом положении, они и не представляют, кто еще живет в их мире и кто правит им. Между людьми Земли и фаэтами возникла несовместимость,  вызванная и закрепленная нами,  фаэтами.  Сегодня ни один из нас не сможет сказать неправды или скрыть ее.  Правящий  Совет фаэтов имеет план,  обеспеченный технически и с утвержденными сроками.  Суть его такова:  в ближайшие годы люди-земляне переселяются на Марс и Венеру. Эвакуация принудительная. Планета Земля остается фаэтам и драконам. Интересы морского царства дельфинов не рассматривались. Драконы достойны уважения и любви за красоту и силу ума.  Но их немного,  несколько десятков,  они живут компактно в своей долине, и не имеют опыта свободного мыслевыражения. На деле они, - часть цивилизации фаэтов.
С планами Правящего Совета о переселении землян большинство  фаэтов узнали только сейчас, от меня. Думайте, братья! Тайные планы такого масштаба и такого пре-ступно-эгоистического содержания имеют ли право  на  жизнь?  Не проще ли уничтожить людей прямо на Земле?  Как были уничтожены те,  чьи портреты вы видите перед собой,  и те тысячи, чьих портретов здесь нет.  Опыт есть: истребление динозавров, предков наших красавцев драконов. Арни, готов ли ты к такому варианту плана?
Арни, сидящий слева от Лерана, заявил глухим равнодушным голосом:
- Правящий Совет готов к любому варианту.  Вопрос с человечеством решен!  Од-ного я не понимаю, - что мы здесь делаем, рядом с землянами, в присутствии дельфинов?
- Скоро поймешь и это, Арни. Братья! Как быстро наше высокоразумное сообще-ство обзавелось диктатурой!  А ведь даже на Фаэтоне  не  существовало империи.  Разве Эрланг, всеми признанный вождь, стремился к единовластию?  Может быть, Арни, ты в прошлой жизни и был Эрлангом? Не пробудилась ли твоя память?
Арни молчал. Люди напротив замерли. План Правящего Совета о расправе с чело-вечеством явился самой ужасной новостью. Леран посмотрел по очереди в глаза каждому.  Мысленно улыбнулся Леде.  Все были поражены, но страха не выказал никто.
- Перехожу ко второй причине нашей встречи.  Как ни  странно,  ею озабочено не-сведущее человечество. Но фаэты не приняли во внимание нового факта.  Братья, вы дав-но похоронили своих извечных врагов, обитателей Йуругу,  в пламени вспыхнувшего красного гиганта, гаммы Сириуса.  Взрыв произошел менее тысячи земных лет назад. Мы забыли наших ящеров.  А ведь они - раса значительно более древняя,  чем мы. Фаэты только осваивали свою планету, когда они на звездных кораблях проводили разведку  Млечного Пути.  Разведчики Йуругу побывали и в окрестностях Солнца во времена доче-ловеческие, дофаэтовские.
Догоны помнят Бледного Лиса Йуругу.  Помнят как силу, несущую тьму,  беспоря-док,  враждебную свету и порядку.  Они помнят, что Бледный Лис,  - противник Номмо,  то есть нашим изначальным мирам.  Сохранился рисунок,  изображающий приземление Бледного Лиса.  Дорога к Земле  известна  потомкам Бледного Лиса.  А теперь я покажу вам,  что за темная планета с высокой скоростью приближается к Солнцу.
Леран поднял вверх правую руку.  На месте навеса образовался черный круг, и в нем короткая белая черта.
- Я показываю реконструкцию известного участка пути, проделанного неизвест-ным объектом.  Она совершена учеными Земли с помощью космических и наземных теле-скопов. Данные абсолютно точны. Я восстановил пройденный им путь и сделал проекцию будущего. Смотрите.
Белая черта удлинилась в обе стороны.
- А сейчас совместим траекторию со звездной картой.
На черном  круге зажглись звездные точки,  две из них соединились белой чертой. Звезды на ее концах замигали.
- Узнаете? Солнце и альфа Большого Пса. Сириус. Сомнения исключены.  Вчера я побывал у планеты. Она жива. Имя ее - Йуругу. Йуругу повторяет путь Фаэтона.  До Солнца им осталось несколько лет,  они начали торможение.  Земные астрономы отметили замедление собственной скорости объекта.  Следствий отсюда много. Одно, - плану Правящего Совета относительно человечества не суждено осуществиться,  даже если мы все  сегодня его поддержим. Новость означает: ящеры Йуругу предвидели вспышку красного гиганта, они знали, куда ушли мы, и выбрали оптимальный маршрут спасения.  Они будут бороться за околосолнечное пространство.  Бороться с фаэтами, землянами, драконами, дельфинами. И всеми прочими неразумными тварями.  Земля им понравится безусловно. А соседи им не нужны. Может быть, фаэты уверены, что самостоятельно справятся с приближающейся угрозой? Ящеры Йуругу всегда превосходили нас могуществом. Куда в своем развитии они шагнули за миллионы лет?  Ведь их планета цела, они не вращаются  вокруг Солнца и планет в контейнерах,  лишенные бытия.  Они могучи, их многие миллионы. У них сверхразвитая техника, нацеленная на вооруженную борьбу и уничтожение живого. Они готовы к встрече с нами!
Человечество и морское царство перед ними бессильны. Фаэты вместе с драконами не имеют времени для сбора и подготовки.  Миллионы нас все еще в контейнерах-капсулах.  Разобщенный мир Земли обречен. Объединившийся мир Земли может надеяться... Пока только надеться.
Думайте, братья!

Звездная карта погасла,  черный круг снова стал навесом. Молчание повисло над встречей. Молчание охватило всех фаэтов Солнечной системы.  Молчание  пронзило и людей Цитадели.  Замерли в воде дельфины,  исторг клуб пламени и дыма дракон. Изве-стие Лерана потрясло всех.
Только человечество в неведении продолжало работать, любить, рождаться,  уми-рать,  воевать, убивать, грабить, принимать наркотики, искать бессмертия ценой жизни в сектах Агасфера...  Человечество продолжало жить как обычно.
Первым опомнился Арни. Ответственность вождя Правящего Совета, по его пред-ставлению, не позволяла ему быть вторым. Он встал.
- Брат,  твое сообщение меняет нашу стратегию.  Ты прав, наш план откладывается. Но проблема разобщенности или единства рас не имеет отношения  к страшной новости.  Чем может помочь фаэту бессильный землянин?
- Мы предвидели и такой аргумент,  - Леран повернулся вполоборота и оказался лицом к лицу с Арни, - Ты утверждаешь, что превосходишь силой разума и мощью любо-го землянина?
- Любого и всех! - бесстрастно ответил Арни.
- Хорошо!  - Леран повернулся к людям, - Игорь, настал и твой черед.
Седой человек  в  рубище неторопливо и даже замедленно поднялся с кресла.
- Перед тобой,  Арни,  человек из Цитадели. Мы проведем маленький опыт.  Со-ревнование-проверку.  Ты не уйдешь от него,  Арни, ссылкой на ничтожество землян. Те-бе придется доказать свое превосходство. Я предлагаю простую задачу: каждый из двоих попытается мысленно связать другого  и поднять над центром стола.  Признаюсь,  вчера в течение часа я занимался с Игорем Бортниковым.  Но разве за час можно землянина  сде-лать сильнее фаэта, особенно если он, - сам великий вождь Арни? Ты готов, истребитель людей? Давай, Игорь!
Бортников улыбнулся,  скрестил  руки на груди и его голубые глаза нацелились на Арни. Глава Правящего Совета побледнел, покачнулся. Фаэты смотрели на него непони-мающе, среди людей пронесся тихий вздох. Арни выпрямился,  глаза его сузились,  он резко выбросил вперед руки. Из кончиков  пальцев вырвались толстые светящиеся жгуты,  способные силой заряда испепелить тяжелый танк.  Бортников не  шелохнулся,  глаза  его по-прежнему  смотрели  спокойно.  Сгустки  предельно заряженной плазмы коснулись его груди,  окутали тело и пропали.  Человек взял  и  принял энергию фаэта,  и так невозмутимо, будто это были не мегаэлектронвольты, а искры портативной батареи освещения.
- Арни, у тебя остается шанс почетно, без позора признать поражение,  - повернул-ся Леран к нему, - Ты поступил жестоко, ты хотел убить землянина на глазах всех братьев. Неужели среди нас есть еще такие же, способные на прямое убийство в любых условиях? Игорь...
Бортников вновь улыбнулся.  Арни качнулся и медленно поднялся над своим сиде-нием с прижатыми к телу руками.  Затем так же медленно переместился  к  центру стола,  поднялся к навесу,  на высоту около десяти метров.
- Что ты чувствуешь, Арни? - спросил его Леран, - Если захочешь пошевелить ру-ками или ногами, попроси слабого землянина.
Всем было хорошо видно, как поднятый поневоле фаэт напрягает силы психики, ума и тела.
- Перестань, Арни, ты бессилен в этой борьбе. Игорь мог бы сейчас отпустить тебя. И низвергнуть ради уничижения. Как поступил бы ты, если б не стремился убивать. По-смотрим, что сделает человек.
Арни тем же путем вернулся на свое место. Поняв, что свободен, он попытался резким психоэнергетическим ударом поразить Бортникова. И тут же,  шокированный соб-ственной освобожденной энергией, потерял сознание и уронил голову на стол, рядом с тарелочкой  сладкого лотоса.
- Вы все видели,  братья!  Да,  таких, как Игорь Бортников, среди людей мало.  Но они,  - не исключение.  То, что может он, смогут миллионы. Игорь знает в лицо каждого из золотых людей. Он способен в любой момент,  хоть в данную секунду,  определить ме-стонахождение любого фаэта.  Способности его не ниже наших.  И развил их он сам, без помощи со стороны.  Психика землянина не менее глубока,  чем у фаэта.  Хотите знать, почему? Игорь, верни Арни возможность восприятия.

Уже занявший место рядом с Лу Шанем Бортников кивнул. Арни поднял голову и потряс ей.
- Еще в те полузабытые времена,  когда Фаэтон носил другое имя  и вращался во-круг другой звезды, наши братья на звездолетах Йуругу посещали Землю.  Не все разве-дывательные корабли вернулись.  Наши  предки, взятые  в экспедицию не по своей воле,  обрели на Земле вторую родину.  Их было мало,  они не были готовы, и были рассеяны по поверхности планеты.  Но они выжили. Ко времени появления на Земле первых фаэтов люди уже обитали на ней долгое время.  И если бы мы не уничтожили  динозавров, человечество не погибло бы. Оно уже научилось жить рядом с гигантами,  и продолжало бы жить без их истребления.  Общины этих людей,  - потомки  наших предков,  наши братья.  Нет деления на землян и фаэтов, есть две ветви одного народа.  Так кого же пожелал переселить с родной планеты на чужие Правящий Совет?  Посмотрим еще раз на портреты людей, глядящих на нас из небытия, отправленные туда велением императора Земли Арни!
Люди повернулись кругом.  И Леда вместе со всеми смотрела на мать и отца, и ни-чего не понимала. Этот Леран сегодня все запутал. Ее отец, Ирвин Кронин, индеец в бес-численных поколениях, тоже фаэт? Как и мать, Мария, француженка по прадедам? И она сама фаэтянка, как и та прекрасная золотоглазая женщина рядом с Лераном?
- Итак,  братья,  все мы люди.  Имя каждому из нас - человек. Так будем переселять человечество,  после того как  с  помощью  таких  как Игорь Бортников,  отразим удар из космоса?  Будем продолжать стратегию Правящего Совета,  не предусматривающую зем-лянам места на  шкале  вселенского разума? Я закончил свое заявление.
Мартин понял, что Правящего Совета больше нет. Но есть фаэт Арни, рецидивист-извращенец,  по определению Лии. Почему Леран не хочет суда над ним? Фаэты способ-ны решать свои вопросы бессловесно, но люди-то не все Бортниковы! Он почувствовал, что комиссарская форма начинает стеснять его.  Отяжелела видеокамера в руках.  Встречу запечатлевали  несколько стационарно установленных видео и киноустановок,  но Леран настоял на том,  чтобы Эрнест и Лия делали запись по своему выбору. Совещанию пред-стояло вскоре стать сенсацией человечества. И кадры, выбранные произвольно, станут центром всеобщего внимания.
Глазок камеры нацелился на Лу Шаня. Лама зажмурился, как от яркого потока све-та,  поднялся с кресла. Мужество возобладало в нем, и Эрнест приготовился фиксировать для истории личные мнения участников совещания.
- Если  я сегодня не открою то,  что на сердце,  то не смогу себе простить последне-го года жизни,  - Лу Шань поклонился всем, - Я знал о золотых людях,  но истину о них нет.  Фаэты...  Мое стремление к тайне привело меня к тому, что я стал тенью Лерана Кронина. Золотые люди поручили мне незримо следовать за ним...  Это мне пришлось взорвать яхту «Барт Эриксон» со всеми ее пассажирами,  когда  Агасфер  отказался  от продолжения  службы фаэтам.  Задание я выполнил,  Леран оказался среди своих.  Правя-щий Совет определил Лерану Кронину место ссылки, - причиной послужило расхождение позиций относительно человечества.  Я последовал за ним.  Когда Правящий Совет убедился,  что их мятежный брат не желает  отказаться  от привязанности к людям,  мне поручили уничтожить его. Вместе с ним близких ему людей, а также население острова численностью более миллиона. Извержение вулкана принесло бы бедствие на другие острова и континенты.  Объяснение моей деструктивной  деятельности одно: помутнение рассудка, осуществленное Правящим Советом.
Лу Шань рассказал о плане взрыва плавучей атомной электростанции, о его срыве,  о своей связи с мафией острова, о наркотиках... Держался он спокойно,  но голос выдавал внутренние муки,  вызванные трагическим принудительным разрывом между жизненны-ми установками Лу Шаня и практическими действиями в последние месяцы.
Игорь Бортников не выдержал:
- Невозможно поверить тому,  что высшие существа Земли превратили человека,  посвятившего жизнь достижению чистоты и просветленности,  в преступника. Арни рас-топтал совесть другого разумного, сделав это тайно,  не подумав даже открыть Лу Шаню сути предстоящей ему роли.  Живое он превратил в полумертвое, в робота, в механизм. И я знаю, почему подобное стало возможным. Арни не один. Среди золотых людей есть скрытое объединение нескольких десятков... Мне неизвестно почему, но они заменили разум и нравственность расчетом,  они подчинили собственной стратегии не только свои сердца, но все сообщество фаэтов. У золотых людей много проблем, и они слепо доверяли Правящему Совету. Арни и его спутники возомнили себя богами.  Они,  как и последнее поколение  Фаэтона, забыли свое происхождение от Творца,  закрыли единственный канал связи с ним, - сердце. Повторение ошибки, заблуждения, оно приведет к повторению наказания.  Но будет оно более сильным. Ни у кого из сотворенных нет и быть не может всемогущества и непогрешимости... Братья-фаэты! И вы, и мы получили  тяжелый урок.  Но есть еще время!
Фаэты молчали.  И реальные личности,  и психокопии, и находящиеся на связи.
Заговорил, не вставая, Шри Джая.
- Даже если не принять во внимание приближение  Йуругу...  Гибель человечества  означает  гибель  фаэтов.  Золотые люди потеряли связь с Высшим Разумом. У некоторых землян она еще сохраняется. Не все на Земле грязны и преступны.  А сила веры сильнее силы разума.  Люди веры не подвластны даже силе сильных.  План Правящего Совета, - план самоуничтожения.  Вы,  фаэты, не узнали в нас самих себя. Вы потеряли истинное зрение. Наложение времен... Солнце, - это Сириус, видимый от иного горизонта.  Мысль - внепространственна. А вы думаете расстояниями. Мысль - вневременна.  А вы думаете интервалами секунд и лет..,  -  непонятно для Мартина закончил брахман.
До Арни дошло,  что он потерпел  полное  поражение.  Но,  видимо, Бортников угадал, ему еще было куда отступать, было что скрывать. Мартин видел,  что Леран-Эрланг знает тайну Арни,  но не торопится. Арни, подобно Шри Джая, не стал подниматься.
- Меня пытаются представить двойником землянина, изрекшего: «цель оправдыва-ет средства». Но самый непримиримый враг человечеству оно само.  Земляне непрерывно плодятся и убивают друг друга. Вот их основные занятия.  Исключения есть, но они не меняют картины, а лишь придают ей оформленную завершенность.  Возможно,  мне сле-довало действовать более открыто.  Сообществу Агасфера всего несколько тысяч лет.  Но и до него земляне взаимоуничтожались не менее яростно.  Я не признаю суда, организо-ванного братом Лераном.  И не понимаю, почему согласился на встречу. Я подчинюсь только единодушному решению братьев. Или слову великого вождя Эрланга. Другой вла-сти над фаэтами не было и не будет. Гибель Фаэтона - не наказание, а голая случайность, которой всегда есть место во вселенной...

Леран слушал и молчал.  Молчал и смотрел на Леду, не отводящую от него глаз.  Обрушившееся на нее знание несло с собой страх и  ощущение обреченности,  личной и всеобщей. Она потеряла брата, оказавшегося существом с другой планеты.  Внешние,  сверхмогущественные силы  грозили отобрать у нее и всех людей жизнь и родную плане-ту. Она не справлялась с отчаянием и привычно искала опоры в единственно родных зо-лотых  глазах.  А он сидел среди таких же золотоглазых и золотоволосых, холодных и чу-жих.
«Не надо бояться, родная, - мысль Лерана устремилась к Леде, ждущей его слов,  - Все будет хорошо. Мы справимся. Фаэты совсем не всемогущи.  Несмотря  на все грехи человеческие,  фаэты дальше от Бога,  чем люди. Фаэты вознеслись,  возгордились, готовы назначить себя творцами миров. Да,  они всегда трезвы телом и рассудком. А люди Земли безрассудно увлеклись опьянением.  Помнишь, мы читали с тобой откровение Исаии? Пророк говорил:  «Горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином». Мы  напомним  эти  слова  фаэтам, ведь пророки Земли никогда не были ими управляемы. Сила Исаии, Иисуса, Мухаммеда превосходит силу всех золотых.  Ты же видишь,  они увлеклись вином самовосхищения,  наркотиком себялюбия.  Наш дорогой человек Барт пил потому, что потерял надежду, не нашел больше тепла, расстрелянного в нашем доме, и решил, что он бесполезен для себя и других.
Но и теперь,  и раньше,  Барт мне дороже любого золотого фаэта. Я не обвиняю его,  как он не винил меня,  а старался понять. Тогда я был наивен и несведущ.  Да,  люди нас с тобой обманывали и предавали.  Они убили самых нам дорогих... Они пытались убить и тебя, и меня. Но мы не будем судить их,  они слабы и заблудились в своих ошиб-ках.  Уже завтра мы начнем открывать им глаза на мир и на себя.  Мы справимся,  Леда. И мы всегда будем вместе…»
Глаза Леды прояснились, засинели.
Вдруг она вскочила на кресло с ногами,  протянула руку к  морю  и воскликнула:
- Ириан! Элиа!
Леран, а  следом  за ним и все фаэты повернулись кругом.  Десятка два дельфинов соорудили в воде пирамиду,  а на вершине ее застыли двое из них.  Увидев,  что все участники встречи повернулись к ним, Ириан и Элиа по очереди заговорили.
- Фаэты понимают дельфинью речь, - сказал Леран, - Я буду переводить для лю-дей...
«Мы любим  вас,  люди  и фаэты Земли!  Не нужно раздоров и войны! Земля готова приютить всех. Мы приглашаем вас в океан, в свое царство. Мы  поддерживаем нашего друга и брата Лерана.  Он желает мира и спасения. Океан Земли последует за Лераном и его друзьями…»
Пирамида рассыпалась.  Леда  спрыгнула  с кресла,  обежала кругом стола,  прижа-лась к Лерану, коснулась губами его лица и побежала к воде.  Сбросив на песок платье,  поплыла к стае дельфинов,  образовавших круг.  Через минуту она была в центре круга. Рядом с ней появились два дельфина.  Леда поднялась на спину Элиа и,  стоя, махнула рукой оставшимся на берегу.  Элиа развернулась и медленно понесла стоящую на  ней женщину Земли в море.
Земляне и Леран улыбались. Фаэты стояли с непроницаемыми и неподвижными лицами.  Мартин расчистил место на столе, взобрался туда и снимал видеокамерой Леду, уходящую на спине Элиа в океан.
- Эрнест,  что  делается?  Надо же вернуть Леду!  - Лия подергала Мартина за брю-ки.
Он вернулся в кресло и успокаивающе сказал:
- Никуда она не пропадет. Сейчас увидим такое...

Предположение экс-комиссара оправдалось.  «Такое» люди  наблюдали впервые.  Дракон,  лежавший у Юниверов, приподнялся, дохнул синим клубом,  взмахнул крылья-ми.  Засверкала и поднялась к небу радуга. Дракон сделал круг над местом встречи и устремился следом за стаей дельфинов.
Леран повернулся и сказал, обращаясь к Лии:
- Сейчас он вернется.  Прилетит с Ледой. Ей понравится, не беспокойся. Все идет хорошо.
Он сел в кресло, подождал, пока люди и фаэты последуют его примеру.
- Продолжим.  У нас остались неотложные вопросы.  Их могут решить только люди и фаэты.  Объективная необходимость объединения нами всеми понята.  Она несомненна и безальтернативна. Но остается проблема внутренней готовности к равному сотрудничеству. Без обращения к истории мы ее  не  поднимем.  Земная история фаэтов делится на две сосуществующие эпохи.  Первая - становление. Причем в тех местах, где землян не было.  Появляются земляне, и первые фаэты объединяются с ними. Возникают первичные земные цивилизации. Мы не рассматриваем предыдущие времена: кто и как тогда царил на Земле,  нам не известно. Итак, первые цивилизации Гондваны,  Атлантиды,  дофараонского Египта,  многие другие.  Остались свидетельства-знаки совместного развития. Вторая эпоха, - скрытое, независимое существование фаэтов. Вначале в глубинах океана, потом среди недоступных людям горных массивов.  Обособление достигло апогея совсем недавно, около пяти-шести тысяч лет назад. Параллельно развивалось человечество,  историю которого можно условно разделить тоже на две части. Первая, - свободная от давления извне. Вторая, - переход к скрытому рабству. Фаэты успели разочароваться в людях и превратили их в придаток для осуществления своих задач. Желание полного возрождения погибших  ранее, - вот что свело их с верного пути. Все мы исчезли из мира единовременно и не случайно.  То,  что успел сделать Эрланг, - милость не от Эрланга.  И Эрланг, - не Бог, а всего лишь человек. Но ему было разрешено.  Но вы подошли к краю,  и если не остановитесь,  то и сам Эрланг вам не поможет.
Видели фаэты происходящее на Земле,  но не извлекли урока для себя,  а посчитали виденное относящимся лишь к землянам. Будто они живут на другой планете, и судьбы их разделены.
Да, Земля создана благополучной устойчивой планетой.  Но периодически на ней происходят непредсказуемые катаклизмы,  уничтожающие  все живое. И человечество развивается зигзагообразно, всякий раз начиная со старта.  А фаэты передают возродив-шимся народам основы знаний. Не злой ли рок тяготеет над землянами?  И Арни, - лишь венец этого рока? Вместе с Йуругу?
Мне известно,  что  фаэты искали ответа на вопрос:  в чем причина человеческих несчастий?  Но не нашли объяснений ни в космологии,  ни в микрофизике,  ни где-либо еще. Только одну область они не рассмотрели, и потому,  что она закрыта для них,  об-ласть высших чувств, нравственности. Не геология ее объясняет, а религия...

Пришедший в себя Арни сощурил глаза, но смотреть на Лерана не решался.  Он собирал силы для защиты, понимая, что низвержен не только в глазах землян, но и брать-ев-фаэтов.
- Земляне сами влекут к себе беды. Так было и с Фаэтоном. Дело не в луче Сатурна,  и не в потере контроля над  активным  ядром  планеты.  Причина в нас самих.  Так было всегда и во всех мирах, так есть. Так будет. Мы все: фаэты, земляне, дельфины, драконы, - будем сметены ящерами Йуругу,  если не одумаемся. Разум, потерявший связь с сердцем, не имеет жизненных перспектив.
Большинство людей  запуталось  не  без нашей помощи.  Такие,  как Игорь Борт-ников,  не смогут помочь им сами. Их слишком мало, заблуждения слишком сильны. Спа-сая людей, мы спасем и себя.
Я читаю твои мысли,  Арни. Нет никакого вечного проклятия над человечеством.  Как не было его над фаэтами,  потерявшими родной дом.  А был Гнев Высшей Силы.  Гнев Добра.  Идя к своим целям злыми путями, мы обречем себя.  Спасения не будет ни в Шамбале,  ни в любых световых годах от Цитадели.
Очищая от скверны землян,  мы очистимся сами. От гордыни, от поклонения идо-лам:  лотосу,  Эрлангу,  собственному разуму.  Не на том ли споткнулся ваш любимый Египет? На неверии и многобожии, идолопоклонничестве. Напомню, что говорится о та-ких в Священном Писании, едином для всех живущих:
«Это - те,  на которых оправдалось слово относительно народов,  прошедших  до них из духов и людей; поистине, они остались в убытке».
Арни, ты уже убедился в том, что различие между фаэтом и землянином, - только во внешности. Сириус производит золотоглазых и золотоволосых,  Солнце,  - белых,  желтых, черных... И вы бы здесь изменились, став как земляне, если бы не излишняя предусмотрительность Эрланга.
- Как можешь ты осуждать Эрланга!  - поднялся Арни; он счел удобным момент и повод для своей реабилитации и ответного удара,  - Только сам  великий  вождь  имеет право на такие слова!  Ты достоин всеобщего осуждения!
- Крепка сила ложной веры,  - по-человечески усмехнулся Леран,  - Братья, неуже-ли вы все так думаете?
Он помолчал, слушая ответы в себе, и посмотрел на Мартина. Эрнест понял,  что сейчас произойдет главное, то пока единственное, что может образумить фаэтов, повер-нуть их застаревшие, пропитанные грязью эгоизма убеждения в новое русло, в реку чи-стой воды.
- К  счастью,  не все братья разделяют твое мнение,  Арни.  Но на твоей стороне их много,  - несколько сотен.  И потому я обязан открыть свое  первое имя.  То имя,  под ко-торым все вы знали меня на незабытом Фаэтоне. Я, - Эрланг!
Фаэты шумно вскочили на ноги,  лица их,  не привыкшие к выражению эмоций, исказились. И, знамением с неба, от моря донесся шелест крыльев, отсветы движущейся радуги коснулись лиц и одежд вставших людей.
Слегка запыхавшаяся Леда бросилась к Лерану, он поднял ее, прижал к себе, по-смотрел вблизи на ее счастливые глаза. И не только Лия и Эрнест разобрались в значении обоих взглядов.
- Эрланг не стал бы делить любовь с земной женщиной! Ты, - не Эрланг! - закричал Арни.
С расширенными  глазами на испуганном лице он совсем не напоминал прежнего высокомерного и всемогущего вождя Земли.
- Желтокожий Роан!  Как же ты не узнал своего повелителя? - рассмеялся Леран, - Разве не я  разрешил  тебе  прислуживать  Эйберу, когда он помогал мне в работе на про-ектом Возрождения?  Напомнить тебе и всем,  сколько раз я, Эрланг, пытался разбудить в тебе тягу к знаниям,  научить простейшим навыкам творчества? Напомнить уроки, про-шедшие зря?  Ты забыл,  Роан, месяц отлучения от работы за кражу ценностей из лабора-тории Эйбера?
- Роан! - сказали вслух присутствующие фаэты.
Лицемерие ими же высоко вознесенного поразило их.
- А почему молчишь ты,  Олоти?  Разве не Роан-Арни принудил  тебя скрыть свое имя,  за что подарил тебе место в Правящем Совете? Ведь он это сделал только для того,  чтобы обрести преданного слугу, помощника на пути к высшей власти! И Эйбер отдал ему ее, вручил сам.
Я спрашиваю тебя,  Эйбер,  скрывшийся от себя в Цитадели! И ты не знал, что твой преемник в Совете, - желтокожий лицемер Роан? На Фаэтоне ты не любил желтую расу. Как же тебя понимать?
Роан! На Земле тебя поддерживали бывшие желтокожие. Ты сумел пробудить в них чувство былой неполноценности и страх. Ты старался первым узнать,  кто был кем из лотосорожденных,  чтобы потом  использовать  в своих целях.  Как же далеко ты зашел, если и сейчас в тебе нет раскаяния, а господствует один страх!
При записи кода в семена я, Эрланг, учел вредность деления нашего сообщества на две расы,  краснокожих и желтокожих,  на элиту и занятых сервисом.  Я  постарался  не только придать всем один цвет кожи,  но и стимулировал психический потенциал тем, кто в том нуждался. Но добро и зло не были в моей власти.  И вот,  озлобленный несуществующим прошлым голый рассудок привел к неправде, исказил суть многих фаэтов.
Братья! Разве  не  устали  вы сидеть на роановском крючке столько лет?  Эрланг подарил вам равенство, но внутри себя вы храните разделение. Зачем?
Леда выскользнула из объятий Лерана и встала  между  ним  и  Роаном-Арни.
- Леран! Ведь ты не станешь его наказывать? - спросила она, - Ведь он умный, и поймет, будет добрым, я знаю...
- Учись великодушию,  Арни,  у той, чьих родителей расстреляли по твоему  поже-ланию.  Посмотри,  их  лица  перед  тобой.  Смотрите и вы, братья,  на лица Марии и Ир-вина Крониных,  мать и отца Леды и человека Лерана. В них тоже не найти осуждения. Но вся твоя жизнь, Арни, с этой минуты станет непрерывным искуплением.  И ты разделишь боль  Агасфера,  отказавшегося  от твоего подарка,  от долгой жизни, почти вечности, из-за невыносимых мук совести. Да пробудится она у тебя!


...Дом Крониных после длительного ожидания  переполнился  жизнью.  Центр Спасения, - так назвала его Лия. Втроем, - она, Леда и Айла, - женщины заняли самую большую комнату.  Остальные, в том числе пристройки, поделили  Шри  Джая,  Лу  Шань,  Игорь Бортников с друзьями из Цитадели, Ирий, Изан, Олоти и приглашенный Лераном Эйбер. Леран с Мартином почти постоянно находились в большом Юнивере,  способном преодолевать и космические пустоты.
Центр Спасения  разрабатывал  первые шаги новой жизненной стратегии, объеди-нившей фаэтов, людей, дельфинов и драконов.
Леда отдавала половину времени женскому обществу,  - ее особо интересовали женские тайны фаэтянки Айлы.  Вторую половину  проводила  с Лераном и Эрнестом в кабине фантастической машины.
- Айла говорит, что когда соберутся все фаэты, их женские проблемы решатся сами собой. И у фаэтянок появятся дети. Это правда, Леран?
- Возможно,  - улыбнулся он,  - Прежде надо собрать  фаэтов.  Это непросто.  Они рассыпаны по всей Солнечной системе. На сегодня главное для всех нас, - учесть и не по-вторить ошибки Фаэтона.
- О  какой ошибке ты говоришь?  О том,  что фаэты помогли людям в самом нача-ле? Или о том, что они придумали Агасфера?
Заверещал зуммер станции связи: Лерана вызывала космическая лаборатория сле-жения за Йуругу.  Он кивнул Мартину и занялся переговорами.
Эрнест ответил Леде за него:
- Не совсем так, Леда. Ошибка Фаэтона не в том, что фаэты из двух предполагае-мых ветвей разума Земли избрали человеческую. В этом случае решение от них не зависе-ло. Способ решения, - может быть... Ошибка Фаэтона  в  том,  что  фаэты  оторвались от человечества,  отдалились от братьев по разуму и происхождению. А основная причина этой ошибки, - в них самих.  Она, причина, та же, что породила все беды людей-землян, - в вырождении сердец...







29. Под знаком тройной звезды.
А надпись на щите гласила:
 «Тот, Кто этот щит и меч здесь обретет,
 Тот сто коварных дивов победит,
Изрубит их и в прах их обратит.
И в щит и в меч, как в перстень-талисман,
Вписал мудрец великий Сулейман
Таинственнейшее из всех имен,
Которым Бог всесильный наделен.
Перед щитом с тем именем святым
Все козни злобных дивов - прах и дым.
От имени, что боязно изречь,
Остер особой остротой сей меч.
И дар еще ему чудесный дан:
Невинному он не наносит ран,
Зато злодея, по его делам,
Он рассекает сразу пополам».
Навои.  Фархад и Ширин.
(Надпись на щите, который изъят из клада, охраняемого Драконом)

На следующий день после Большой Встречи радио и теле-станции всего мира не-объяснимо произвольно, без всяких санкций, в течение нескольких часов транслировали сообщение о приближении смертельной  опасности,  - Черной планеты,  начавшей путь к Солнцу от тройной звезды Сириус.  Затем,  неоднократно  повторенная,  пошла  запись  Большой   Встречи   в Нью-Прайсе, сделанная Эрнестом Мартином.
Невиданный стресс охватил человеческие массы. Земля погружалась в предапока-липтический хаос. Пали диктаторские режимы, олигархии, распались демократические правительства и все общественные объединения:  от малых преступных групп до органи-зации объединенных наций.  Исчезли все ценности: от золота до человеческой жизни.
Маленький человек остался наедине с собой.
В течение  недели  Центр  Спасения  превратил Нью-Прайс в столицу Земли. Спе-циалисты Цитадели вывели дом Крониных в четвертую координату пространства, и в нем разместились мировые службы согласования.
Подготовку планеты к отражению агрессии из космоса взял  на  себя Координаци-онный Комитет,  разместившийся в Цитадели фаэтов. Директором Комитета избрали Эй-бера. Его эмиссары в течение дней восстановили систему социального управления, за-мкнули ее на Комитет Шамбалы. Первичной целью Координационного Комитета было объявлено создание единой общности разумных рас планеты.
Таким образом, верховным органом глобальной исполнительной власти утвердился Комитет Эйбера-Бортникова.  Центр Спасения в Нью-Прайсе занялся разработкой стратегии и тактики объединенного  сообщества  Земли на оставшиеся до часа «Х» годы.
Сооружались базы на дальних планетах.  Опираясь на них, фаэты готовились при-нять на себя первый удар по Солнечной системе,  остановить Йуругу до начала планетных катаклизмов.  В Шамбале сооружался  военный космофлот  землян.  Первым  построили флагман флота,  - крейсер-Юнивер «Барт Эриксон». Миллионы землян стали кандидатами на овладение профессией поисковика: все они займутся сбором в космосе контейнеров с семенами лотоса. Теплые моря Земли ожидали массовых золотых дождей.
Общая угроза сплотила людей.  Отпали придуманные людьми различия и противо-речия, агасферы всех степеней и рангов лишились опоры в человеческих сердцах.
Леран Кронин  остался Лераном для Леды,  Лии,  Эрнеста,  Ириана и Элиа. Для всех остальных он стал Эрлангом, - создателем и первым руководителем Центра Спасения Земли.
Потому что впереди всех ожидает звездная кара.

Конец первой книги.