Коррупция

Предлагаем вниманию читателей «Военно-промышленного курьера» интервью с Валентиной Мельниковой, ответственным секретарем Союза Комитетов солдатских матерей России.
{{direct}} – Валентина Дмитриевна, комитеты солдатских матерей России на протяжении двух десятилетий фактически в основном занимаются тем, что отстаивают права военнослужащих. Придуманы ли наконец действенные меры их защиты от унижений, издевательств, поборов, избиений?
– Без ликвидации призывной системы унижения и поборы в воинских частях не исчезнут. Сейчас солдат по призыву – бесправное существо, не упомянутое даже в законе «О статусе военнослужащего». Получение медицинской помощи, достойных бытовых условий (теплое жилое помещение, доступность санитарно-гигиенических процедур – душа, бани), сохранение личного пространства, контакта с семьей и друзьями – эти простые и необходимые права недоступны солдатам. Как в советское время, командиры не несут ответственности, даже если заболевшие солдаты умирают без медицинской помощи.

Спасать избитых солдат помогают телефоны доверия. Главная военная прокуратура и командование Внутренних войск имеют такие «горячие линии» немедленного реагирования. А вот Управление по работе с личным составом Минобороны сопротивляется.

– Почему, как вы думаете?
– Потому, что сор из избы придется выносить. И действительно разбираться, что произошло, отвечать людям, которые обратились за помощью. Кстати, Анатолий Сердюков отдавал распоряжения, чтобы ему представили план создания и порядок функционирования такой «горячей линии». Однако статс-секретарь министра обороны Николай Панков явно не в восторге от этого замысла. Однажды мне довелось услышать: «Ну как это, дежурный офицер будет давать указания, у него же нет полномочий». А почему во Внутренних войсках дежурный офицер на «горячей линии» может дать указания? Наделите его такими же полномочиями. Нет. Не хотят.

Мы боремся с Управлением по работе с личным составом как с наследием советских политических органов. Требуем, чтобы чиновники действительно работали, быстро реагировали на тревожные сигналы, не боялись общаться с родителями солдат, которые с жалобой обратились или с вопросом. А то вместо помощи начинаются поучение: «Ваш сын не хочет служить, вы его плохо воспитали…»

Правда, в штабах округов и родов войск ситуация иная, офицеры намного более живые, отзывчивые, особенно ракетчики, авиаторы, десантники.

– О многих бедах Вооруженных Сил вы знаете не понаслышке. Чем они, на ваш взгляд, обусловлены в первую очередь?
– Сохранением призыва, коррупцией и воровством. Именно из-за коррупции невозможно по-настоящему проводить реформу Вооруженных Сил.

Коррупция и воровство тормозят военную реформу
Коллаж Андрея Седых
Пока, к сожалению, отсутствует должный контроль над расходованием средств оборонного бюджета. Получателей денег множество. Эти деньги распыляются по разным управлениям, структурам. Все финансовые потоки очень трудно отслеживать. А у Счетной палаты России, например, совершенно недостаточно возможностей для проверки. Она может выполнять только те поручения, которые ей дает Госдума. Выйти за рамки парламентского поручения она не может. В результате очень сложно, выявив системные проблемы, добиться привлечения чиновников к ответственности.

– В каких структурах военного ведомства, по вашему мнению, особенно много нечистых на руку чиновников?
– Думаю, почти в полутора тысячах районных военкоматов, 82 военных комиссариатах в субъектах РФ. Через них проходят ежегодно около трех миллионов граждан призывного возраста, а также родителей этих парней. И, безусловно, это самая взяткоемкая российская структура, где вымогательство и коррупция существуют вплоть до самого верха. Все они подчинены Главному организационно-мобилизационному управлению Генерального штаба. Призывные структуры обросли мошенническими псевдоюридическими фирмочками, вытягивающими у призывников по 100–200 тысяч рублей за обещание освободить от призыва.

Традиционно подвержена коррупции сфера военных закупок и поставок. К сожалению, чаще виновники «откатов» и взяток по какой-то причине неуязвимы, несмотря на компрометирующие материалы, представления Главной военной прокуратуры, громкие уголовные дела. Впрочем, имеются и иные примеры. Достаточно вспомнить участь экс-начальника Главного управления по воспитательной работе Башлакова, бывшего начальника Главного военно-медицинского управления Белевитинова.

– Вы не упомянули военное образование…
– Мне в 70-е годы довелось жить с мужем в ГДР. Мы, молодые в ту пору гражданские специалисты, дружили с семьями военных из Группы советских войск в Германии, все вместе гуляли, праздники отмечали. Офицеры и их жены рассказывали, как их распределяли, определяли им гарнизоны для службы. Ничто не обходилось без взятки. Так было в советское время и в постсоветское…

Как с этим обстоят дела сейчас, не знаю. Многие военные вузы объединили или закрыли, в оставшихся обучение приостановили. Твердо уверена в одном – наше военное образование нуждается в коренных переменах. Об этом говорили еще лет 20 назад офицеры и генералы, не разучившиеся мыслить самостоятельно и не приверженные стереотипам. Аналогичные предложения выдвигают эксперты Совета по внешней и оборонной политике.

То, что отечественная система военного образования абсолютно не годится, отстала от всего мира навсегда, было видно уже в конце 80-х. Что сейчас удается в ней изменить, трудно сказать, потому что сопротивление модернизации этой сферы бешеное.

– Громкие скандалы разгорелись, когда начались выплаты дополнительного денежного вознаграждения некоторым офицерам…
– Как говорил Черномырдин, хотели как лучше, а получилось… Это связано с прежней советской системой взаимоотношений в войсках. Премии наиболее эффективным, исполнительным людям в принципе благо – в банке или на заводе, в торговой фирме. Что мешает награждать добросовестных служащих, рабочих? Ничего. Если, допустим, начальник цеха попросит работягу отстегнуть ему энную сумму, тот его пошлет куда подальше и все.

А в армии такая реакция почти не случается. Есть одна маленькая хитрость. Военнослужащий обязан выполнять приказы вышестоящего начальника. Даже устные. Если начальник приказал: «Отстегни!», офицер считает, что обязан отстегнуть. Как бы идиотски это не выглядело. Мне недавно звонили контрактники из Чечни. Сослуживцам приказывают из каждой зарплаты по тысяче рублей отдавать на нужды роты. И они не могут отказаться, должны деньги заплатить. А потом, если солдат пойдет куда-то жаловаться, кто поверит услышанному? Приказ-то был устный!

Это порок системы. Министр обороны Сердюков руководил Федеральной налоговой службой. Там, думаю, практикуют такие премии. Поэтому он решил, что в армии тоже можно ввести такое поощрение. Слишком хорошего мнения Анатолий Эдуардович о нашем офицерском корпусе.

– Произошли ли какие-либо изменения в ситуации с коррупцией в Вооруженных Силах?
– Да. Министр обороны, его ближайшие помощники, советники и заместители стремятся с ней бороться. Предшественники же Сердюкова не были этим озабочены. Противодействия расследованиям со стороны главы Министерства обороны нет.

В общем, Анатолий Сердюков – молодец и Дмитрий Медведев – молодец. Но, боюсь, без них все посыплется и реформы «накроются». Потому что продолжение военной реформы, полагаю, держится сейчас на авторитете трех руководителей: Медведева, Сердюкова и Макарова.

– Какие положительные перемены вы еще хотели бы отметить?
– После принятия закона о денежном довольствии уменьшится количество доплат, надбавок, все это будет урегулировано, что должно уменьшить коррупцию. Ведь понятно, что от каждого вида доплаты надо «откатывать».

В Минобороны пытаются упростить порядок перечисления денег. Из казначейства – в воинскую часть. Вот есть платежка – и отчетные финансовые документы. А сейчас? Сначала управление бюджета и финансов, потом в округа, потом в гарнизоны, потом еще куда-то.

Считаю, перемены в области военных закупок, система тендеров тоже направлены на пользу Вооруженным Силам. Движение в лучшую сторону идет, хотя и очень медленно. Это, впрочем, неудивительно: львиная доля офицерских кадров в Минобороны – люди старой закалки, старых привычек, повязанные со старыми друзьями. Пока-то они уволятся.

Для меня показатель того, как сопротивляются в Министерстве обороны изменениям, в том числе антикоррупционным, – активное неприятие женщин, попытка изгнать советников Сердюкова по образованию, по бюджету. А они очень квалифицированные специалисты, пытаются сделать прозрачными, вывести из тени процессы решения финансовых и кадровых вопросов.

Безусловно, эффективная и нужная мера – составление электронного реестра очередников жилья.

– А что вы думаете о ротации?
– Мне она представляется несколько нелогичной. В перемещении офицеров должна быть какая-то служебная необходимость. Кроме того, можно переводить офицера из гарнизона в гарнизон, если у него будут везде одинаковые бытовые условия, служебное жилье. А такого нет. Поэтому мне кажется, это искусственная мера. Хотя, вероятно, на каком-то уровне ротации и нужны. Любые кадровые вопросы должны решаться по-деловому. А не по принципу карусели.

– Как вы смотрите на расширение полномочий надзорных органов (ГВП, Следственный комитет) в войсках?
– У них сейчас достаточно полномочий. Тут надо говорить об изменении практики. До сих пор живет и здравствует кастовость. Часть прокуроров и следователей – выходцы из офицерского корпуса. С кем-то они учились в училище, с кем-то служили в гарнизоне, с кем-то в баню ходили. Существует система круговой поруки надзорного и силового ведомств. Она, конечно, сейчас слабеет. И Главная военная прокуратура ведет себя почти безукоризненно.

Но все равно у военных прокуроров и следователей пока нет мотивации для того, чтобы пытаться не только «надзирать», когда уже что-то случилось, а эффективно предупреждать преступления. Меня не удовлетворяет это.

Зачастую комитеты солдатских матерей выполняют обязанности следователей, дознавателей, офицеров по работе с личным составом: просвещают военнослужащих в области законодательства, выявляют и предупреждают правонарушения, собирают информацию для расследований, участвуют в судебных процессах, вплоть до Европейского суда по правам человека. Мы трудимся параллельно с прокуратурой уже 23 года – ровно столько, сколько существуем. У прокуроров защита прав военнослужащих является должностной обязанностью. У наших активисток больше душевной мотивации, они думают о сохранении жизни людей и занимаются этим не карьеры ради, не из меркантильных побуждений, а по велению сердца.

Но есть один процесс, который наверняка нужно предоставить только военным следователям и прокурорам. Это дознание внутри воинской части. Нужно успеть попасть туда до того, как дознаватели уничтожат улики. Напомню, дознание назначает командир воинской части. Вот так устроено по уставам и законам. А мы уже 23 года настойчиво повторяем, что дознание должны вести люди со стороны. У МВД следователи свои, они же никому свое следствие не передают. Почему в воинских частях неквалифицированные «замполиты» сначала что-то там исследуют. Хорошо, если попадется честный офицер, который во всем разберется. А если нет? Он же тоже не заинтересован вынести сор из избы.

Валентина Мельникова
Беседовала Валентина Пинигина(Сбродовкая)
Подробнее: http://vpk-news.ru/articles/8297