Мои первые

               
                Воспитательница

         Не помню, сколько в детском саду у меня было воспитательниц, но запомнились лишь две: Валентина Кузминишна и Евгения Ивановна. Как ни странно, о первой в памяти не осталось ничего, кроме имени да любви, которую я к ней испытывал. От общения со второй остались обида и, как следствие,  нелюбовь и, видимо, это закономерно, так как уже в то время Евгения Ивановна имела среди детей прозвище «Евгеша».
 
       Довольно часто в моей группе находился мальчишка из более мелких – внук нашей нянечки. Насколько это была замечательная женщина – настолько же борзым был её внук. Правила поведения и распорядка его не касались и это меня отталкивало. Имени его я не помню, поэтому пусть будет «внучок».

       Как то осенью нам пришлось убирать территорию от опавшей листвы. Мне достались грабли. В какой-то момент на моём пути оказались три близкорастущих дерева. Я заковырялся, да тут ещё, естественно неработающий, «внучок» устроился меж стволов с наблюдательной миссией. Понимая, что могу его задеть, попросил отойти. Куда там? Стою, где хочу.
С чувством выполненного долга я отвернулся и грабанул. Черен попал ему в глаз. Дикий вопль. Евгения Ивановна что-то кричала и в том числе: «У тебя руки чешутся? На, почеши». С этими словами она драла мои ладони о кору деревьев. Что-то доказать было бесполезно.

       Надо отдать должное нянечке – никакого отторжения с её стороны я никогда не ощутил.
               
                Общение с девочкой

       Не помню, играл ли я с девчонками в детском саду и вне его, но недостатка в мальчишеском общении никогда не испытывал. Всегда тянулся за старшим братом и его друзьями, да и своих хватало. Но вдруг однажды я встал как вкопанный перед девчонкой одногруппницей. Она держала в руке что-то невыразимо красивое и неспеша, с нескрываемым наслаждением, поедала.  Это был гранат, которых я до сего дня никогда не видел. Блеск его рубиновых зёрнышек до сих пор не потускнел в моей памяти.  Моя семья, будучи многодетной, постоянно испытывала материальные затруднения, поэтому мы все часто банально недоедали.

       Я попросил девочку (её звали Ириной) дать мне кусочек.
       - Скажи: «Анюта» - загадочно ответила она.
       - Анюта – не задумываясь, повторил я.
       - Я тута – Ира с довольной улыбкой сложила пальцы в кукиш…

       Через пару месяцев наступила зима. Я шёл домой из  детского сада, везя на санках товарища (в ту пору на дорогах машин почти не было, а о маньяках и не слыхивали). Нас догнала Ирина и попросила подвезти и её. «П…а» - выдал я матом с чувством. «Я всё расскажу воспитательнице» - взвизгнула она и отрулила.

       Некоторое время всё было спокойно, но вскоре Ирина  на прогулке группы  попросила у меня санки (она была безлошадной) покататься. Я отказал, она же повторила свою угрозу и помчалась доносить. В наказание  мне пришлось простоять всю прогулку рядом с Евгешей  у стены здания. Но Ира не успокоилась и опять подошла за санками. Я опять отказал. Со словами: «Сам не катаешься и другим не даёшь» - Евгения Ивановна вырвала из моих рук верёвку и отдала попрошайке. Мне оставалось только наблюдать…

                Учительница

       О школе я мечтал, я ею грезил. Старшие братья и сёстры учились, рассказывали родителям какие-то стихи, зубрили правила, имели школьную форму, носили и гладили красные пионерские галстуки, а главное - у них был секретер. Это такой шкафчик с откидной горизонтальной дверцей, которая превращала его в даже лучше, чем парту. У брата и сестры были отдельные полки с аккуратно сложенными принадлежностями, и я мечтал о том же.
И вот она школа. Учёба давалась просто, и я чувствовал себя комфортно.

       Однажды я отправился в гардероб, который располагался в школьном подвале и был обустроен под бомбоубежище (была такая практика в Советском Союзе). Помещение без окон с мощными стальными дверями. На входе и выходе на переменах обычно следили за порядком мальчишки из дежурного класса, но толку от этого было мало. Учителя туда практически не заглядывали, и дети чувствовали себя там вольготно. Навстречу шумно, с одеждой в руках пронеслись два одноклассника. Они просто озоровали, хотя взрослый сказал бы, что они бесились. Естественно, в пылу своей дружеской потасовки они пообрывали вешалки на десятке – другом одежды и неудосужевшись поднять её, умчались. Я забрал своё пальтишко и, наверное, никогда бы не вспомнил эту ситуацию, если бы не последствия.

       К этому небольшому разгрому добавилась пропажа варежки у одной из девчонок,  и начался разбор. Кто-то назвал мою фамилию и на глазах всего класса моя первая учительница начала прессинг. Все обвиняли меня, и единственная защитная речь моего друга потонула в общем хоре. Я настолько был ошарашен, что даже не вспомнил о настоящих организаторах. «Иди куда хочешь и найди эту варежку» - таков был приказ. Весь в слезах я бродил по пустым коридорам (шли уроки), гардеробу, не понимая, что мне делать и куда идти. Спросил вахтёра, но чем она могла мне помочь?
Затем, видимо, включились защитные функции организма, потому что я совершенно не помню, что было дальше.

       С этой учительницей я доучился до пятого класса (курс начальной школы), а вскоре после этого она исчезла. Много позже я узнал, что её заставили уволиться всвязи с тем, что для учителя она была слишком неграмотна. Как то на 1-е сентября она появилась в школе на первой линейке. Девчонки, уже повзрослевшие, радостно кинулись к ней…
Я не подошёл.
               
                Сочинение

       После каждых летних каникул всех учащихся нашей школы (а возможно и не только нашей) ждало сочинение на тему «Как я провёл лето». Сам я человек математического склада ума и написать сочинение для меня всегда было пыткой. Хотя всю жизнь, развивая левое полушарие, я пришёл к выводу, что развивал не то. Меня всегда удивляли и восхищали люди, владеющие языком. Читал я достаточно много, но что? Хороших книг в магазинах было не достать, а в библиотеках они были под прилавком. Все мои мысли укладывались в пяток предложений (с тех пор ничего не изменилось) и застывали в ступоре. Уже, будучи старшеклассником, проводил эксперименты. Тщательно пытался запомнить рассказанное учительницей истории (в моём случае она была профессионалом высокого класса) и сравнивал это с текстом параграфа дома. Всё сходилось один в один, ничего более, НО…В учебнике всё умещалось в страничку, прочитанную мною за три минуты, а учительница спокойно растягивала тот же материал на тридцать минут. Поэтому за сочинения я обычно получал трояки.

       Где-то после третьего-четвёртого класса (видимо на меня нашло вдохновение или желание наконец-то переломить ситуацию с отметками) я честно описал свой отдых. Жил я в лесной зоне, которая от посёлка была отделена оврагом. По дну оврага постоянно протекал ручей малоочищенных сточных вод  с посёлка и завода. Все называли его «вонючкой», и я посчитал целесообразным упомянуть его в сочинении. Переломить ситуацию мне действительно удалось. Вся страница от края до края была перечёркнута красными чернилами и внизу красовалась огромная двойка. Точно не помню, но, раздавая тетради, учительница, по-моему, ещё и прошлась негативно в мой адрес. Этот урок я запомнил на всю жизнь.
 
       Правда часто непривлекательна и её лучше держать при себе. Для всех гораздо более предпочтительна красивая ложь.
               
                Любовь

       Очень часто я жалею, что не имел в своей жизни наставника. Ещё хуже, что я не стал наставником своему сыну. Конечно, дети берут что-то от своих отцов исподволь, но я не об этом. Не повезло мне встретить в детстве или юношестве человека, которому бы я мог доверить сокровенное и от которого бы, услышав совет, мог исполнить его, не задумываясь и не анализируя. По определённым причинам не стали такими людьми для меня и мать с отцом. Наверное, в этом и заключается смысл судьбы – не копировать чужое.

       Первый раз я полюбил девочку в четвёртом классе. Она была моей одноклассницей, училась хорошо и была тихоней. Дружить я с ней не дружил и признаваться ей в своих чувствах даже не помышлял. Своё признание я изложил на открытке и спрятал её в какой-то учебник. Сохранить тайну надолго не удалось. Вскоре на эту открытку наткнулась моя старшая сестра. Её издевательские насмешки продолжались не менее года, но в тот момент они были просто невыносимы. Я впал в истерику. В какой-то момент рядом оказалась мать, на поддержку которой я инстинктивно рассчитывал, но ошибся. Она просто сделала замечание сестре и занялась своими многочисленными делами. Сестра продолжала ехидно цитировать на разные лады моё признание. В первый и последний раз в своей жизни я выкрикнул в сторону матери: «Гады» и выбежал из дома. Забился в дальний угол чердака в сарае и не знал что делать. Мать появилась довольно быстро, силком вытащила меня и привела домой, но и только.

       Постепенно, но всё такие же болезненные для меня, насмешки сестры стали редеть и сошли на нет. Как это ни глупо, но результатом этих событий стало перерождение моей влюблённости в одноклассницу в ненависть к ней. Так ведь часто бывает – обожжёшься и клянёшь последними словами огонь. А виноват сам.