Копировщицы

Когда-то, в пору отсутствия компьютерного проектирования, процесс этот производился конструкторами вручную.
На большом белом листе ватмана, прикреплённом кнопками к доске кульмана, всё вычерчивалось с соблюдением чертёжных правил: с разрезами, вырывами, чтобы показать, что находится внутри, пунктирными линиями, чтобы обозначить резьбы. Соблюдались масштабы, субординация, когда справа, внизу листа, выписывалось имя исполнителя, промежуточного проверяющего, ведущего конструктора, нормировщика и технолога.
 
Последних не любили, потому что нормировщик мог заставить исправлять чертёж из-за несоблюдения толщины линии или ещё что-то, что вначале молодым конструкторам казалось совсем неважным, но постепенно они начинали понимать, как это важно во время производства.

Чертежами пользовались токаря, слесаря, инструментальщики и многие другие, которые были обучены пользоваться этими чертежами довоен- ными специалистами, а те дореволюционными мастерами-немцами, которые «округлять углы» не позволяли. История производства имела свою историю, свои законы и накладывала ограничения издалека! 

Но самым главным препятствием для сдачи оконченной работы было получения подписи технолога потому, что процесс изготовления чего-то мог просто не соблюдаться. Неправильно выбранный металл, инструменты для его обработки, или последовательность обработки и т.д. Поэтому и были длинные совместные «посиделки» ведущих конструкторов в начале проекта и множество последующих стадий разработки самого проекта.

После окончания проекта и получения всех подписей, начинался этап копирования всех листов разработанной конструкции, размножение, обрезание и складывания их определённым образом.

Копирование производили копировщицы, прикрепив, вначале чертёж, который был на ватмане на чертёжную доску кульмана, на него прозрачную кальку - вощёную бумагу, и тушью, с помощью различных рейсфедеров и более удобных, для умелиц, плакатных перьев, переносили на кальку всё детали чертежа.

К.Б. было большим: только в нашем отделе сидело 54 человека, а таких отделов было немало. Заказы были – К.Б. было известным, надёжным, проекты «выпекались» быстро, поэтому копировщиц было около 300, и сидели они в огромном актовом зале.

Это было большое женское царство с особями разных возрастов, особой иерархией и отношениями между, создавшимися со временем, кланами. Работа была непыльной, и не прибыльной, но можно было с гордостью заявить подругам и знакомым где работаешь, потому что в коридорах бродили стада конструкторов разных категорий – кандидаты и доктора наук, зарплаты которых в 4 - 5 раз превышала зарплату копировщицы. Изредка, в поисках библиотеки или архива, в коридоре появлялся, новый «охламон» и легенды актового зала рассказывали о возникающих, то у одной, то у другой из этих женщин возможностях «охомутать» какого-нибудь из этого стада, лишённого истинной женской, заботы.

Это была прицельная охота со своими манками и тайными приёмами. Дверь в актовый зал – широкая стеклянная дверь была, открыта на всю ширину коридора, а чертёжные доски повёрнуты так, что большинство зала могли осматривать происходящее в коридоре. Официальной версией было то, что кондиционеров в К.Б. не было и в жаркие летние дни нужно было устраивать сквозняки, открывая двери и окна.

***

Надежды молодых девушек, невостребованность женщин среднего возраста, тоска стареющих, повернула головы в сторону нового объекта и зажгла надежды на, хоть какое-нибудь изменение в тоскливой повседневной жизни.
Ноги, под кульманами, прикрывающими верхнюю часть тела, зашевелились и начали занимать выгодную для демонстрации, отработанную заранее, позицию.
 
***

Вечером вышли в город для того, чтобы посмотреть знаменитый фонтан Треви в вечернем освещении.
Подсветка минимальная – это не Америка, и даже не Франция. Людей в этом таинственном полумраке много. Сидят на ступенях, фотографируются, разговаривают. Большинство молодёжи.

Это суббота. Конец рабочей недели. Многие магазины работают допоздна. Пиццерии, траттории и другие «едальни» полны.
Молодёжь (такое у меня создалось впечатление), ждёт чего-то своего, неожиданного и полны внутреннего этого ожидания.

Девушки, в этом полумраке, особенно притихшие и таинственны. Ребята хорохорятся. Агрессивности, которую я помню по своей юности на Украине, нет. Есть ожидание внутреннего толчка, какого-то зова.
Возможно, это влияние новых времён, когда эмансипация привела к наказаниям за проявление мужской активности, поэтому ребята берут то, «что падает в руки» - в саду это зовётся «падалицами», а не то что хотелось бы. Если это так, то экстраполируя ситуацию, можно прийти к «закукливанию» полов и прекращению деторождения.
Возможно, я ошибаюсь, и их поведение - это результат длительного воспитания в этой стране.

Но все ждут!

Девушки, нуждающиеся в опоре, верном друге, надёжном любовнике и, может быть муже, ждут и ищут глазами где же он – ждут!

Парни, стоящие неподалёку от них, ждут взгляда, который им подскажет что это та, которая для него – ждут!

И это всё!

Знание языка, пару зовущих взглядов, просто взять за руку и сказать насколько ласковых предложений, пригласить в ресторан или приличную тратторию, бутылка вина, и любая - твоя.

Осень! Приближается холодная, мокрая зима с одиночеством! Не нужно обязательств! Только бы не быть одинокой, быть кому-то нужной. Не более!

Не даром в Скандинавии самый высокий процент самоубийств!

***

В совсем неожиданном месте нашли «Upim», рекомендованный магазин в котором можно определить реальный уровень цен.
Здесь я провёл эксперимент с молоденькой красавицей-продавщицей, которая серьёзно смотрела на покупателей.
Жестом, раздвинув указательным и большим пальцем краешки своих губ, предложил ей улыбнуться, но встретил непонимающий взгляд.

Знакомо!

Отвернулся, но через некоторое время посмотрел опять и бровями изобразил вопрос. Тут же последовала ослепительная улыбка (жена рядом). Классическое лицо, прекрасные зубы, фигура, рост. Ну просто картина!

Я улыбнулся ей в ответ, подарив мгновение тепла в душе, и пошёл за женой. Каждый раз, когда, уже уйдя далеко в большом магазине от отдела, где она работала, даже в полуобороте, я издалека видел её, улыбающуюся мне (немолодому, давно потерявшему юношескую стройность, одетому, для удобства блуждания, не франтовато, с женой, идущей рядом).

Не мне она улыбалась, а желала ещё, хотя бы небольшой порции тепла!

Одиночество, несбывшиеся мечты, потеря надежды. Девочке лет 20!

***

Бродим ночным Римом придерживаясь только направления, карту пока не вынимали. Основной принцип – не ходить там, где уже были. Добрались почти до Ватикана.
Мы уже хорошо понимаем расстояния!

Ощущения праздника нет, но интимность соблюдается!

То тут, то там, целуются. То тут, то там сидит на ступеньках, или в машине, рядом с пустым шофёрским местом девушка с таким выражением лица, что ясно – нет надежды – он ушёл по своим делам, возможно к другой, но она ждёт! Ждут и пожилые женщины (кто на перекрёстке с большим букетом в руках), а кто, увидев нас, стеснительно производят телодвижения, показывающие занятость - сейчас он появится и скажет…. Была одна, обратившая внимание на нас безрезультатно ждущих автобуса (вчера, когда поехали не в ту сторону), красиво одетая, «накосметиченая», вроде так это всегда, как бы положено, долго открывала двойную раму своего окна, затем решётку и, глядя вдаль, медленно выкуривала сигаретку, демонстрируя в окошко лицо.

Римляне и римлянки среднего возраста просто пижонятся, хорохорятся. Это не смешно, а даже приятно. Так они прикрывают то, чего уже нет и, возможно, никогда и не было.
Молодые в надеждах!  Мне, еврею из России, убеждённому в том, что всё в наших руках, прожившего большинство сознательной жизни в прошлом столетии это неприемлемо. Жизнь твоя – бери и делай.

Нет, ждут своего «сцясця»!

***

Обобщённый женский организм актового зала с шумом вздохнул – новый объект был молод и выглядел хорошо, поэтому началось активное, довольно громкое, и бесстыдное обсуждение, первоначальной целью которого было смутить парня.

Затем было замечено на нём обручальное кольцо, и пошли замечания о том, что «жена – не стена, можно сдвинуть».

Парень почувствовал себя неудобно, но не смутился – подобная женская бесцеремонность была ему знакома, хотя он и не ожидал её встретить в стенах такого достойного заведения.

Он не был ангелом, монахом или ханжой, и смотрел те же фильмы «про любовь», что и женщины, напротив, но у него были развиты здоровые брезгливость и нюх, позволившие мгновенно определить кто из них алчные охотницы.

Обведя взглядом зал, он обратил внимание на глубокие печальные глаза довольно молодой женщины, которые тоже следили за ним. Заметив, что он тоже смотрит на неё, глаза потеплели – они нуждались в небольшой доле внимания.

Это не ускользнуло от внимания зала. Мгновенно был определён объект и головы повернулись, оценивая в чём её преимущество перед ними.

Женщина занервничала, покраснела и опустила глаза к доске. Она, явно не была избалована вниманием, а в переговорах в зале появились нервные визгливые тона. Ноги под кульманами заняли удобное положение и зал вернулся к своему обычному режиму. Это не было женской солидарностью, но и враждебностью здесь тоже не пахло.

Женщина была новой в зале и, если раньше, ветеранки, погружённые в тонкости своего совместного бытия, на неё не обращали внимания, то сейчас к ней решили присмотреться.

В один из дней, он, дождавшись окончания рабочего дня, встретил её, и они познакомились.