Чудесное исцеление от рака

Что только не передумал Геннадий пока ехал из областного центра до деревни. Поехал-то просто так на медосмотр, а диагноз оказался приговором - рак, да такой железы, про которую в обычной жизни говорить неудобно. Ну есть она и есть.  Врач, молодой парень, деликатные слова для такого случая, дабы не огорчить больного не подбирал, так прямо  и бухнул: у вас рак нужна операция и назначил явку через две недели. Геннадий врачу ни слова не проронил, да и что скажешь. Купил на автостанции билет до своей деревни и поехал обратно.
  Стояла осень, сырая,  очень тихая, нежная северная осень. Та же дорога, те же скошенные поля да сосновый лес, только внутри у него всё поменялось, оттого и лес, и поля стали другими, такой невероятной пронзительной красоты, какой он никогда не видел, вернее видел, да не замечал. Задумчиво смотрел в окно, разговаривать ни с кем не хотелось, а что больному и не просто больному, а смертельно-больному разговаривать со здоровыми.  У тех забот полон рот, а у него какие теперь заботы –хотя есть одна забота, наверное одна из самых важных в жизни человека -подготовиться к смерти и уйти так,  чтобы добрую память о себе оставить.
  Как знать, думал он, как всё обернётся, увидит ли эту дорогу ещё раз, болезнь- то может быть и скоротечной. Только что он ехал на рейсовом автобусе в областной центр и чувствовал себя почти здоровым, прихватывало иногда, но так, ерунда.  В попутчики попался сосед Валерка, смеялись всю дорогу над тем, как в том году Валеркин тесть собрался умирать, сам смастерил себе гроб, поставил в него ящик водки, по мере надобности ходил занимать у себя, будущего покойника, так весь ящик в долг и уговорил. Умереть, конечно, умер всё-таки под девяносто, но через год.
  Будь как будет, решил Геннадий, не буду никакую операцию делать, проживу сколько Господь отвёл и бабке своей ничего не скажу, а то та расстроится, а то ещё пойдёт к соседке узнавать, где эта мужская железа находится, у него-то много не узнаешь, а там и вся деревня будет знать. Решил молчать о своей болезни. Вот заблестела извилинами речка, автобус пошёл под уклон и упёрся почти в ворота родного дома.
  - Что так долго в городе,  я уж стала беспокоиться, всё ли ладно – засуетилась жена.
  - Да билетов не было, только на последний рейс достал, пришлось бы ещё ночевать у свояка.
  Всего-то неделю Геннадия не было дома, а ему показалось месяц, он уже соскучился по запаху своего дома, дивану просевшему местами под его формы, новому телевизору, купленному в том году, да просто по  своим стенам. Отработали с бабкой всю жизнь по совести,  а оставить детям и внукам особо и нечего, ну если только старенький дом, да тот же телевизор.
  Геннадий выключил свет, ворочался, скрипел пружинами дивана, не уснуть,  тяжело думать о том,  что всё, что ты любишь, и что тебе дорого, через малый промежуток времени уже не увидишь никогда. Вот так же будут приходить люди, так же стоять их зелёный домик  с черёмухой в палисаднике, бабка вечером так же поставит чайник на плиту, заглянет сын с внуками проведать стариков, вернее не стариков, а старуху, а его, Геннадия,  уже не будет.
  Утром, пока пил чай и собирался с удочкой на реку, наткнулся на статью в журнале «Здоровье», где молодой мужчина делился тем, как он прооперировал рак желудка, и как всё удачно прошло,  да так, что он   почти забыл о своей болезни и  даже женился. Так всем и  советовал, если назначили операцию не тянуть время, а делать как советуют врачи.
  Геннадий накопал червей и спустился вдоль своего огорода к реке. Река у них не широкая,  омутки то тут,  то там закручивают водную гладь, тут и водится рыба. Чёрт его знает, может действительно согласиться на эту операцию, вон мужик пишет, даже забыл про болезнь, как её и не было. А ему Геннадию, хватило бы ещё хотя бы пяти лет жизни. Он бы внуков научил рыбачить, показал все коряги да омуты где рыба водится. Поехал бы с ними на перелёт, пусть парни вникает в мужские дела, он бы эти пять лет дорожил каждым днём. Даже приободрился от мысли, что поможет ему операция.
  Так и сделал, через две недели отправился в областной центр, в тот же день оформился в приёмном покое, сдал анализы и стал ждать день операции,  раз уж решил, куда деваться.
  Утром повезли в операционную.  Геннадий сосредоточился, старался думать о хорошем,  да о той же рыбалке. Медсёстры сновали у стола, бряцали железные инструменты, врач наклонился над ним в марлевой повязке. Одни глаза, брови густым лесом,  голубая шапочка, Слышно, как кто-то открыл дверь в соседний с операционной кабинет и хлопнул не придерживая со всей силы. Неожиданно для всех затрещала стена, отделяющая операционную от этого кабинета, немножко выдержала паузу и грохнулась, слава Богу что в сторону того же  кабинета, а не операционной,  да так грохнулась, что  клубы пыли поднялись почти до потолка и заполнили оба помещения.
 Геннадий аж подскочил на своём столе, хорошо не успели усыпить. Все засуетились, даже можно сказать забыли про него. Он вышел из операционной, в палате надел свои ботинки, куртку, которые предварительно не стал сдавать в гардероб, а спрятал в пакете под кроватью и отправился на автостанцию. Отменяется операция, пока там новую стенку сделают, не факт что крепче этой, смотря какой цемент используют, да какие работники попадутся.
  Стал жить как жил, зиму перезимовал, тут уж и весна на дворе. Он дал себе слово не думать про свою болезнь,  если каждую минуту прислушиваться к себе, так и  жить невозможно, да он и раньше про своё здоровье  особо не думал. Господь сам знает,  как его жизнью распорядиться.  Так и стал жить  полной жизнью, ни на что не жаловался,  ходил на рыбалку,  растил внуков,  научил их и рыбачить и охотиться,  старался жене во всём помогать,  только делал теперь всё как-то радостнее, охотнее, ничего на потом не оставляя, будет ли это потом да завтра, а жить надо сейчас, сегодня.
  Так и прожил семь самых счастливых лет своей жизни, а умер по возрасту, да и то не от рака, а можно сказать от старости, сердце.