Квотербек

Краткое содержание: Кэнайна Биверскин приходит в Абердинскую среднюю школу имени Уильяма Гаррисона в начале ноября, ближе ко Дню благодарения. Настырная, надменная и нос дерёт, как и не давалка-скво вовсе. Питер Вильямс точно знает, что она — давалка, все скво такие...


Кэнайна Биверскин появилась в Абердинской средней школе имени Гаррисона в канун Дня благодарения. Настырная и надменная — нос дерёт, как и не давалка-скво вовсе.
Питер Вильямс точно знает, что она давалка, все скво такие. Он своими ушами слышал, как отец говорил: все скво, мол, давалки те ещё. Отец тогда как раз пил пиво в гостиной после дежурства и смотрел новости по телику вместе со своими сослуживцами — мистером Мерфи и мистером Пайксом. Отец не ошибается, он же коп.
Питер гордится отцом и тоже мечтает пойти в полицейскую академию после школы и колледжа. Не для того, чтобы служить и защищать, — ещё чего! — а чтобы властвовать.
Чтобы каждая грязная скво знала своё место.
Пит хочет, чтобы и эта гордячка Кэнайна Биверскин знала своё место. А то вон как она выделывается на занятиях: поднимает руку и мелодичным голоском на совершенно правильном английском отвечает на вопросы училки, а эта старая грымза мисс Муди лишь кивает одобрительно!
Мисс Муди может сколько угодно талдычить про толерантность к разным ублюдкам: педикам, ниггерам или краснокожим. Но Питер точно знает, что все они — последний сорт, нелюди. Педики — мерзость, даже в Библии запрещённая. Ниггеры воняют: в раздевалке после матча это особенно заметно. Питер уверен, что сам-то он уж точно не воняет. Квотербеки футбольной команды, звёзды Абердинской средней школы не воняют!
Ну а краснокожие — самые последние из распоследнего сорта. Здесь, в Дакоте, всем известно, как они борзеют, если им потакать. Правительство с ними цацкается: отец говорит, что им всякие поблажки положены, налоговые льготы и квоты при поступлении в колледж — если ты «коренной американец», то есть попросту дикарь!
Грязный дикарь.
И эта гордячка Биверскин — просто грязная скво!
Но когда по ночам Питер Вильямс, квотербек футбольной команды и звезда Абердинской средней школы, лежит без сна, перед его зажмуренными глазами предстаёт вовсе не Марла Хиггинс, белобрысая тёлка, которую он регулярно лапает на заднем сиденье отцовского «доджа». И не какая-нибудь грудастая фифа из тех журнальчиков, что он втихаря покупает в аптеке.
Питер видит перед собой гибкую фигуру Кэнайны Биверскин. Её замкнутое смуглое лицо, её тёмные, как смола, глаза, уголки которых чуть приподняты к вискам, её яркий, чётко очерченный рот.
А утром он, как не раз делал это раньше, улучив момент, толкает Кэнайну Биверскин на шкафчики в коридоре — под одобрительный гогот парней из своей команды. И глумливо наблюдает, как она поднимается на ноги — мгновенным гибким движением, и лицо у неё всё такое же бесстрастно-гордое, замкнутое. Хоть бы раз заплакала или пожаловалась преподам!
Ей будто бы всё равно, что никто и никогда за неё не вступается.
Вот бы облапать её по-настоящему, запустив пятерню под подол длинной скромной юбки…
Святое дерьмо, да он только и думает, что об этой грязной скво, будто запал на неё!
Питер злится на себя и тренируется до изнеможения, чтобы не позориться со стояком, возникающим всякий раз, когда он представляет себе грязную скво Кэнайну Биверскин.
Но ещё больше он злится на неё. На Кэнайну.
И вот однажды ему везёт.

* * *
После тренировки Питер выходит из раздевалки последним, намывшись в душевой как следует. Рассеянно приглаживает влажные волосы — и вдруг замечает, как из девчачьей раздевалки выскальзывает она.
Кэнайна.
Она, наверное, ходила в тренажёрный зал: Марла как-то болтала, что скво, мол, туда ходит. Питеру это неинтересно. Он понимает только, что они с Кэнайной наконец-то одни в длинном, гулком, пустом коридоре.
Кэнайна только раз взглядывает на него, стремительно разворачивается и бежит к выходу на лестницу, бежит, оскальзываясь на кафеле. Но Питер — квотербек, и он мчится следом, как привык мчаться на поле, и догоняет её парой длинных прыжков.
Он уже ни о чём не думает — думать он разучился, едва почувствовав в своих руках её горячее, отчаянно бьющееся тело. Кэнайна вырывается, как бешеная кошка, не просто кусается, а рвёт его зубами, но к боли он привычен. Он только ликующе смеётся, зажимая ей рот ладонью и втаскивая в свою раздевалку.
Он запирает дверь изнутри. У него есть ключ, как у капитана команды. Правда, ему приходится на минуту выпустить Кэнайну, но он точно знает, что та никуда не денется.
Сейчас он уделает её, как надо, эту паршивую скво, он, квотербек, лучший из лучших! Пусть радуется, тварь!
Питер поворачивается и жадно оглядывает Кэнайну, вжавшуюся в угол у шкафчиков. Она молчит, не просит пощады, не зовёт на помощь. Её чёрные, как сажа, волосы растрёпаны, длинная юбка разорвана по шву. Но в глазах её нет страха, только ненависть.
Питера прямо-таки колотит от возбуждения, когда он вновь хватает Кэнайну за волосы и наматывает на руку эту густую жёсткую гриву. Вторую руку он наконец запускает под её затрещавшую кофточку и нашаривает грудь, восторженно щупает, сопя и задыхаясь.
Он хочет, чтобы она визжала и корчилась. Но откуда-то точно знает, что она не завизжит, эта гордая сучка!
Он на секунду ослабляет хватку — и тут же её колено взлетает, чтобы врезаться ему в пах. Матерясь, Питер успевает увернуться — квотербек! — но Кэнайна тем временем тоже успевает вырваться и отскочить в сторону. Она бросается прочь — не к двери, а к окну раздевалки, и распахивает его настежь.
Питер откровенно ухмыляется: третий этаж, куда она собралась бежать, эта дура? Или она надеется, что он не успеет схватить её?
Продолжая усмехаться и глядеть в её узкие, как лезвия, тёмные глаза, Питер идёт к ней, демонстративно расстёгивая ширинку.
И когда в лицо ему с пронзительным карканьем летит чёрный ветер, он не успевает ни отпрянуть, ни прикрыться руками, хоть и квотербек. Клюв огромного ворона с чудовищной меткостью насквозь пробивает ему правую глазницу и вонзается в мозг.
«Кэнайна, сука, что ты наделала?!» — хочет закричать он, но, рухнув на линолеум к её ногам, успевает прохрипеть только:
— Кэнайна…
Он уже не видит, как она наклоняется над ним, брезгливо вглядываясь в искажённое болью лицо с кровавой дырой на месте правого глаза. Левый, ярко-голубой, изумлённо и мёртво таращится на неё.
Ворон, плавно взмахнув огромными крыльями, вылетает обратно в окно, садится на ветку старого вяза и так же брезгливо вытирает об неё окровавленный клюв.
— Пила майа, Канги Скан, — спокойно говорит ему Кэнайна. Поворачивает в двери ключ и выходит из раздевалки.

(Примечание: "Спасибо, Небесный Ворон")