Спецхимики. Арсеналы перестали взрываться или Геор

                Арсеналы перестали взрываться
                или
                ГЕОРГИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ КЛИМЕНКО,
       д.т.н., профессор, дважды лауреат Государственной премии.

     История отечественной спецхимии середины XX-века, включая военные годы, хранит немало крупных изобретений и свершений, которые намного опережали достижения всех наших «партнеров» и врагов. Некоторые из них остаются неповторимыми до сих пор. Однако из-за глубокой засекреченности работ замечательные люди, авторы этих открытий и свершений многие десятилетия оставались в непроницаемой тени государственной тайны.
 
    Сейчас, в славную эпоху гласности и защиты прав человека, практически все они описаны в энциклопедиях, справочниках, монографиях, но эти толстые книги опубликованы мизерными тиражами и доступны только специалистам. А специалисты в большинстве своем, увы, склонны без конца говорить о своих заслугах и очень неохотно, буквально сквозь зубы, вспоминают о своих коллегах, особенно о более успешных.
 
      Я не хочу здесь писать о тех трижды заслуженных и всемирно знаменитых, которые широко известны в спецхимии и при жизни получили множество титулов, званий и наград. Получили, в основном, за свою высокую должность и нередко ценой оттеснения в тень и забвения истинных героев науки и техники. Недаром в нашей среде есть неофициальное грустно-юмористическое деление опытно-конструкторских работ на этапы, и там есть этапы  «Наказание невиновных» и «Награждение непричастных».
 
    Но я просто обязан рассказать о человеке, который, в отличие, например, от дважды Героя соцтруда, академика  РАН Б.П.Жукова, от Героя соцтруда, академика РАН Г.В.Саковича, в отличие от многих других организаторов науки, - именно организаторов науки, но не ученых, - не стал ни академиком, ни Героем, но в реальной истории отечественной спецхимии должен стоять на одном из первых мест. А по человеческим качествам другого такого я вообще никогда не встречал.

    Георгий Константинович Клименко родился в 1908 году и в 1932 году закончил КХТИ, который через 28 лет окончил и я. Следующие 55 лет он работал в Москве, в одном и том же НИИ, который сменил несколько наименований и в окончательном варианте стал ЦНИИХМ Министерства машиностроения. Сразу после студенческой скамьи и до самой смерти!

    Можно ли коротко описать заслуги талантливого человека, одной фразой охарактеризовать его вклад в отечественную и даже мировую науку? Пожалуй, можно. Например, С.П.Королев, - конструктор ракет, А.С.Яковлев – конструктор самолетов, Ж.Я. Котин – конструктор танков и тракторов. Ну, и т.д. Причем, чем известнее человек, тем короче будет оценка. Но такая сверхкраткая формулировка ничего не говорит о самом человеке.
 
    О заслугах Г.К.Клименко тоже можно сказать лаконично, хотя не так коротко, как о великих корифеях. Коротко его главная заслуга звучит примерно так: он научил спецхимиков делать надежные,стойкие пороха, ракетные топлива и ВВ. А это очень серьезная заслуга. Такие работы ведутся уже больше ста лет, и Г.К. Клименко в нашей стране заслуженно стоит на первом месте.
 
    Чтобы понять суть дела, вернемся в прошлое. Целых 1500 лет в военном деле применялся один только черный порох, - от первых бамбуковых ракет и фугасных зарядов китайцев, через «греческий огонь» Восточного Рима, до пушек и штуцеров Крымской войны. Крымская война в середине XIX-го века оказалась последней, в которой использовали черный порох. Кстати, в той войне довольно широко применялись ракеты на черном порохе английского инженера Конгрева.
 
      Но уже все армии мира требовали новый порох, ибо черный, у нас он называется ДРП – дымный ружейный порох, имел малую мощность и при выстреле давал огромное количество дыма, который застилал все поле сражения и не позволял прицельно стрелять. Как говорили остряки: «бой в Крыму, все в дыму, ничего не видно».
 
    Вскоре после этой войны французский инженер Вьель научился превращать похожий на вату мощный взрывчатый пироксилин в пластичную массу, которая горела спокойно, и стал делать из этого пластичного пироксилина мелкие пороховые элементы для зарядов пушек и стрелкового оружия.  Франция первой получила очень мощный и совершенно бездымный порох. Началась эра бездымного пороха.

   Как принято у нас с нашими бездарными правителями, Россия оказалась чуть ли не последней европейской страной, которая стала применять бездымный порох. Первое маломощное производство на Охтинском заводе около Санкт-Петербурга давало много брака и оказалось совершенно нерентабельным.  И здесь основную роль в налаживании нового производства и выводу его на мировой уровень сыграл Д.И.Менделеев. Когда ему поручили организовать современное производство бездымного пороха, он для начала попросил отправить его в командировку на пороховой завод во Францию. Французы, естественно, встретили любознательного русского не очень приветливо. Но Менделеев успокоил бдительных французов. Он, мол, будет изучать не секретное пороховое производство, оно ему совершенно не интересно, а хочет ознакомиться только с замечательной экономической стороной его, которая позволила французским пороходелам  иметь баснословные прибыли.

    Против интереса Менделеева к экономике производства нового пороха французы ничего не имели. Менделеев спокойно и совершенно открыто получил точные данные, сколько какого сырья потребляет пороховой завод в сутки, в месяц и в год. Остальное для Менделеева было проще пареной репы. Он вернулся на родину и отладил производство пироксилинового пороха. Но он не остановился на этом, а разработал технологию получения самого стабильного по свойствам пироксилина – пироколлодия. К сожалению, как это тоже принято у нас, пироколлодий ни правителей России, ни русских капиталистов не заинтересовал.
 
    К концу XIX века практически все армии мира перешли на бездымный порох. И тут, при всех преимуществах, через десяток лет обнаружился крупный недостаток этого замечательного метательного средства.
 
    В 1907 году на рейде Тулона ни с того, ни с сего внезапно взорвался и затонул броненосный французский крейсер «Иена».  В 1909 году такая же судьба постигла японский броненосец «Микаса». В 1911 году на том же  Тулонском рейде неожиданно взорвался французский броненосец «Либерте». А в 1916 году на Севастопольском рейде взорвался крупнейший и новейший линкор России «Императрица Мария». В те же годы в разных странах от неустановленных причин взорвались еще несколько кораблей различного класса. Каждый раз взрывы приводили к большим человеческим жертвам.
 
     Все эти аварии расследовались самым серьезным образом лучшими специалистами. И каждый раз подтверждалась одна и та же тревожная причина взрыва: саморазложение бездымного пороха в погребах и крюйт-камерах стальных кораблей. Замечательный пироксилиновый порох при хранении самопроизвольно разлагался, и продукты его разложения ускоряли процесс вплоть до взрыва, - в химии это называется автокатализом. А в теплых южных морских портах стальные борта кораблей раскалялись на солнце, и это тоже ускоряло разложение пороха. Особенно опасными в этом отношении оказались зарубежные нитроглицериновые пороха: английские кордиты инженера Абеля и баллиститы Альфреда Нобеля. Спецхимики всего мира лихорадочно искали способы стабилизации бездымных порохов и как-то решали проблему.
 
     В СССР дело осложнилось еще тем, что стабилизатор химической стойкости баллиститного пороха Н для первых в мире ракетных снарядов массового производства синтезировали только в Германии, и после 22 июня 1941 года германские поставки централита в СССР прекратилась. Производство ракетных зарядов для «Катюш» практически остановилось.
 
    Волею судьбы Г.К.Клименко пришлось заниматься проблемой химической стойкости и физической стабильности всех энергонасыщенных систем: пироксилиновых и баллиститных порохов, ВВ, пиротехнических изделий, а затем смесевых твердых ракетных топлив. И он блестяще справился со всеми задачами. А задач возникало немало, и все они оказались крепкими орешками. Сейчас можно уверенно говорить, что все советские пороха, ракетные топлива, ВВ и пиротехнические изделия обязаны своей высокой химической стойкостью и физической стабильностью именно Г.К. Клименко.
 
      Он стал непререкаемым авторитетом для всех отечественных спецхимиков, и не только в области стойкости и стабильности. Трудно сказать, какая конкретная задача оказалась для него самой серьезной, но он все их решал. Он исследовал физико-химические процессы, проходящие при изготовлении и хранении самых разнообразных энергонасыщенных систем. Он разрабатывал методы и приборы для таких исследований. Он рассчитывал инженерные критерии стойкости и стабильности порохов и ВВ. Он составлял инструкции и практические рекомендации для спецхимиков на заводах и в НИИ.
 
     Г.К.Клименко множество лет координировал работы своих коллег в СССР, руководил всеми такими работами в стране. Он стал бессменным председателем всех в отрасли комиссий, советов, конференций, симпозиумов и семинаров, касающихся стойкости и стабильности «спецпродуктов».  Можно смело назвать его лучшим химиком из всех спецхимиков.
 
      Очень сложной, если не самой трудной, оказалась проблема стойкости в процессе изготовления крупногабаритных зарядов из баллиститного пороха. Эта проблема возникла при разработке первой советской твердотопливной ракеты среднего радиуса действия РТ-1. Пороховая шашка для этой ракеты имела диаметр около метра и весила несколько тонн. На изготовление такой шашки уходило несколько суток, и все это время малостойкий баллиститный нитроглицериновый порох находился при повышенной температуре и давлении в несколько десятков  атмосфер.
 
    Чтобы исключить при этом неизбежный, казалось бы, тепловой взрыв пороха, потребовались колоссальная работа и буквально революционные решения. Г.К Клименко такую работу провел и такие решения нашел. Кстати, все попытки спецхимиков США и других стран организовать производство крупногабаритных ракетных зарядов из нитроглицериновых порохов потерпели полный крах именно из-за того, что там наши «коллеги» не сумели решить проблему теплового взрыва.

    Г.К Клименко кроме знциклопедических познаний имел золотой характер и стал буквально любимцем советских спецхимиков. Когда он начинал интересоваться очередной неразрешимой задачей, все облегченно вздыхали: Клименко найдет решение. Но этого мало. Он был удивительно душевным человеком. От одного его присутствия вас охватывало теплое чувство искренней доброжелательности и спокойной уверенности.  Ну, а уж женщины…  Да что с них взять, с женщин?

    Я хорошо помню Клименко по комиссиям, конференциям и симпозиумам. Чуть выше среднего роста, худощавый, стройный и подвижный, в неизменной черном берете, залихватски сдвинутом на одну бровь, он производил впечатление задиристого элегантного кавалера из золотого восемнадцатого века, вроде блистательного и благородного д,Артаньяна. Так и представлялось, что вот сейчас он выхватит шпагу и отделает любого невежу и обидчика. И действительно, на одной отраслевой конференции, по-моему, в Перми,  он явился однажды утром на заседание с большим синяком под левым глазом.
 
    Советские люди любили гуртоваться. Даже пьяницы предпочитали выпивать «на троих». А всякие торжественные партийные, профсоюзные, «научно-практические» конференции и прочие партхозактивы шли по необъятной стране бесконечной чередой. И после каждого такого сборища, - от скромной конференции трудового коллектива кирпичного завода по обмену передовым опытом до межведомственного координационного совета  Военно-промышленной комиссии при Совмине СССР и ЦК КПСС, - организаторы в обязательном порядке устраивали банкет. Там стирались должностные различия и забывались титулы. Хорошо помню, как на одной отраслевой конференции под конец банкета, когда большинство участников сильно «притомились», по залу бродил Клименко в неизменном бретерском черном берете и вызывающе бормотал:

    - Эх вы, химики-гуммиарабики! Знаете ли вы формулу ваксы?
 
    А я навсегда остался перед ним в огромном неоплаченном долгу. Перед самой защитой докторской диссертации у меня в семье стряслась трагедия. Близкий мне человек попал в тюрьму по откровенно ложному, но очень мерзкому обвинению. У меня до сих пор остается сильное подозрение, что эту подлость организовал кто-то из моих «доброжелателей». Я несколько лет искал правды, ездил и писал жалобы в соответствующие инстанции, но получал стереотипный ответ: «Вина осужденного подтверждена объективными доказательствами, и приговор пересмотру не подлежит».
 
     И вот, когда я уже потерял надежду добиться справедливости, мне однажды позвонил Г.К.Клименко и попросил приехать к нему в НИИ. Я приехал, мы поговорили о делах, и вдруг Клименко спросил меня о моей беде. Я рассказал. Георгий Константинович проговорил:

    - У меня есть связи в ЦК. Попробую что-нибудь сделать. 
      Однако месяца через полтора-два Г.К.Клименко умер. Он не дожил всего год до восьмидесяти лет. Я искренне сожалел о его явно преждевременной смерти, и огорчался, что он не успел мне помочь. Но я ошибался. Еще примерно через пару месяцев я получил официальное письмо. Верховный суд СССР, - не РСФСР, куда я обращался, а СССР! – отменил приговор!

    Значит, Георгий Константинович все-таки успел сделать еще одно доброе дело, для меня - самое важное в жизни. А я его даже не поблагодарил.

   Вот такой это был человек.