Великому Жан-Жаку Руссо. Письмо XXIV

К Юлии (Отрывок.)

  Стоит любви проститься с честью и она лишается самой большой своей прелести, словно изумляющего искусства;
дабы чувствовать всю цену любви, сердцу надобно восхищаться ею и возвышать нас самих,
возвышая предмет нашего чувства.
Лишите её идеи совершенства – и вы её лишите способности восторгаться;
лишите уважения – и от любви ничего не останется.
     Да может ли женщина чтить человека, обесчестившего себя?
Да может ли он сам боготворить ту, которая решилась отдаться гнусному соблазнителю, даже  любя?
Итак, вскоре они станут презирать друг друга; любовь для них превратится в постыдную связь.
Они утратят честь, но не обретут блаженства. Из такой любви не создашь чудо-вязь.
    Иначе бывает, моя Юлия, со сверстниками, когда они горят одной страстью, пусть и с лишениями,
соединены взаимной привязанностью, не ограниченной другого рода отношениями,
когда они свободны в своем выборе и никто не вправе запретить им обменяться обетами любви.
Суровейшие законы приговорят их лишь к одной каре – к любви.
    Единственное наказание за то, что они полюбили друг друга – это обязательство любить вечно;
если и есть на свете такие злосчастные края бесчеловечные,
где узы невинной любви бывают разорваны по воле изверга, то, без сомнения,
он и несёт возмездие за это, ибо стеснение свободы порождает преступления.

Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза. Письмо  XXIV.
К Юлии. (Отрывок.)
Стоит любви проститься с честью, и она лишается самой большой своей прелести; дабы чувствовать всю цену любви, сердцу надобно восхищаться ею и возвышать нас самих, возвышая предмет нашего чувства. Лишите ее идеи совершенства, и вы ее лишите способности восторгаться; лишите уважения, и от любви ничего не останется. Да может ли женщина чтить человека, обесчестившего себя? Да может ли он сам боготворить ту, которая решилась отдаться гнусному соблазнителю? Итак, вскоре они станут презирать друг друга; любовь для них превратится в постыдную связь. Они утратят честь, но не обретут блаженства.
  Иначе бывает, моя Юлия, со сверстниками, когда они горят одной страстью, соединены взаимной привязанностью, не ограниченной другого рода отношениями, когда они свободны в своем выборе и никто не вправе запретить им обменяться обетами любви. Суровейшие законы приговорят их лишь к одной каре — к любви. Единственное наказание за то, что они полюбили друг друга, — это обязательство любить вечно; если и есть на свете такие злосчастные края, где узы невинной любви бывают разорваны по воле изверга, он, разумеется, и несет возмездие за это, ибо стеснение свободы порождает преступления.