Зимняя радость

Я проснулась глубокой ночью. В большой комнате было почти светло. Луна и звезды лили свой свет на землю, а он отражался от чистого белого снега, который прошел накануне и украсил мир новизной и белизной.

Я не зажигала свет, а оделась в полумраке и пошла во двор. В длинном и темном коридоре было страшновато, но входная дверь была не закрыта на огромный кованный крючок. Я отворила дубовую дверь и вышла во двор. Собака во дворе узнала меня и даже не обратила никакого внимания. Что такое? У нас во дворе кто-то был!

Я всмотрелась в неясную тень.

Мой отец, который в ту пору казался мне человеком степенным и пожилым (ему было уже тридцать семь лет), катался с нашей зимней горки. Да! Он катался на нашей большой ледышке, которую я сама наморозила на обратной стороне куска фанеры. Я лила воду из колодца, давала ей застыть, а потом подливала воды ещё. Кататься с ледяной горки на ледяной катушке было настоящим удовольствием.

Горку зимой нам строил отец. Он сооружал её из старых досок, из бревен, из большой железной бочки. Горку устраивали поперек большого огорода, чтобы раскат был длиннее. Её обсыпали снегом и заливали водой из колодца. И вот с этих пор наш двор был самым популярным во всей округе. Кого только здесь не было. Приходили даже очень важные старшеклассники и старшеклассницы, чтобы съехать с высокой горки и насладиться этим скольжением. Если народу собиралось много, то иногда возникала куча мала. А шум во дворе стоял такой, что даже собачий лай нашего огромного пса Рыжика не был слышен в этом гаме.

Отец любил смотреть на катание с горки со стороны. Я и подумать не могла, что ему тоже хочется промчаться с ветерком по крутому спуску.

А теперь, при лунном сиянии, он в распахнутой телогрейке, в домашних больших валенках в плохонькой шапке на голове, без рукавиц катался с горки раз за разом.

- Эха! - кричал он звонко, когда на ледяной катушке мчался вниз.

Скатившись, он поднимал самодельную катушку, бегом бежал к горке, поднимался по ступенькам с удивительным проворством.

- Йэха! - кричал он опять по-мальчишечьи и скатывался вниз.

Я хотела окликнуть отца, но потом подумала, что ему будет неловко от того, что его застали за таким детским занятием.

Я тихонько прошла в туалет, отец меня не заметил. Вернулась, прошла в свою комнату, где за занавеской ситцевой стояла кровать и моих родителей. 

Я шмыгнула на свое место и стала ждать возвращения отца. Я знала, что папа мой был солдат на войне, которая была незадолго до моего рождения. Я знала, что он был герой, и что он совершил около двухсот прыжков с парашютом. Я знала, что отца все уважали за его трудолюбие и честность. Я видела портрет отца на городской доске почета в центре города.

Его ночное катание с горки поразило меня. Я пролежала в полной темноте довольно долго, но возвращения отца так и не дождалась, крепко уснула на матрасе, который был сшит мамой из старых гимнастерок и набит сеном. У меня был на кроватке настоящий ватный матрас, но мои умные старшие сестры сдали его летом старьевщику, который взамен дал им десять воздушных разноцветных шариков. По мнению десятилетней Лидочки и восьмилетней Людочки сделка была равнозначной. Один матрас из ваты вполне стоил десять воздушных шариков.

Я была на стороне сестер и искренне не понимала, за что их наказали четырехчасовым стоянием в углу. Я ревела вместе с ними. Тем более, что щедрые девочки один красный шарик подарили мне. А замена матраса ватного матрасом сенным меня даже радовала. Особенно приятно было спать на таком матрасе, когда его только что набивали сеном. Одно было плохо - матрас вскоре проседал и трава в нем сплющивалась в блин, который острыми остьями колол мне тело.

Я никому не рассказала про катание отца с горки. Так и до конца его дней не открыла ему этой маленькой тайны.

А когда мои дети говорили, что у них - самый лучший дедушка в мире, я с ними охотно соглашалась.