Рай и дно жизни

В утренних новостях передали, что закрылись две питерские газеты, в которых работал ее муж и в одной из них – она, где у нее выходила целая полоса. Однажды в редакции газеты, расположенной в бывшем особняке Набокова, выполненном в стиле модерн и украшенном столь несвойственном для русского духа витражами, ей сказали, что приезжает канадская певица Рене Клод.
Она вместе с мужем пошла на концерт в театр эстрады, после которого был фуршет, во время которого она изредка бросала взгляд на одиноко стоящую певицу, одетую во все черное. Скрестив руки на груди,  певица созерцала собравшуюся праздную публику, совсем не обращавшую на нее никакого внимания.
Муж собирался брать интервью. В голове неустанно крутилась мысль: как он будет это делать, не зная ни языка, ни творчества заезжей канадки. На деле оказалось все очень просто, он задавал вопросы, певица отвечала. Вокруг собралась толпа, хотя для интервью место было выбрано очень уединенное. Что там певица, если муж беседовал с такими корифеями кинематографа, как Тарковский. Она не раз поражалась его умению писать все.
Но осознание его умения пришло позже, когда она осталась одна, получив известие о его кончине на той же самой Конюшенной улице, в холле престижной гостиницы. Нет, она не оторопела, а напротив, стала ходить по холлу дл тех пор, когда ее взгляд не уткнулся на людей, молчаливо смотревших на нее.
С тех пор она избегала попадать на эту улицу, меняя свой маршрут. Со временем раны немного зарубцевались, поэтому время от времени она заходила в это небольшое кафе, сохранившее стиль прошлой эпохи, даже не очень сознавая почему: или от ностальгии по молодости, или от усталости, не позволявшей ей пройти еще метров триста по Невскому и придти в другое кафе, спасавшее ее после утраты первого мужа почти двадцать лет назад.
Но порой ей хотелось   побыстрее спуститься в метро, чтобы ехать домой.
В последний раз она зашла в  кафе на Конюшенной перед самым закрытием. Какая-то женщина заняла за ней очередь, и стала приставать с разговорами.
«Ох, уж эти дамочки. Хотят говорить, ходили бы с подружками», - подумала она.
Наконец, пышки получены и чашка с напитком под названием кофе с молоком тоже. Она прошла и села за свободный столик, заваленный использованными «салфетками» из газетной бумаги.
Что-то заставило ее повернуться. Может быть, это «что-то» был украдкой брошенный взгляд одиноко сидевшей женщины лет пятидесяти, очень похожей на одну ее знакомую времен далекой молодости.
Немного поколебавшись, она встала и подошла к этой женщине:
- Простите, вы не Таня?
- А что? – услышала она злой по тону ответ.
- У меня в молодости была подруга по имени Таня…, - пролепетала она, сознавая, что подругами они никогда  не были и, ненароком бросила взгляд на ноги собеседницы. Было начало ноября, а на ней были босоножки.
- Нет, это не я.
Зачем было тогда спрашивать: «А что?»
Она не могла себе «дать отчет» в том, зачем решила посмотреть на ее ноги. Видимо, где-то в «закромах»  мозга, засел ее образ, молодой, красивой, счастливой, одетой в красное платье, развевающееся на ветру. Длинные волосы цвета меди тоже слегка колыхались от ее порывов. Хотя Таня стояла спиной, она ее узнала, по красивым ногам и подошла к ней, спросив:
- Как дела?
- Все хорошо, вот в цирк с французами едем.
- Далековато от гостиницы «Космос».
- Ничего.
- Ну, пока.
- До встречи.
А это встреча свершилась  более чем через тридцать лет, так как Таня пропала. Никто не знал, где она и что с ней.
С Таней она познакомилась на занятиях в «Интуристе», куда попала пройдя большой конкурс. Группа была невелика. Таня явно выделялась среди всех, она, не имевшая специального высшего образования, писала по-французски быстрее и лучше всех. Летом, как и многие, эта молодая девушка работала с туристами, а зимой…танцовщицей в ресторане, в том самом, что народ называл «Красные фонари» по аналогии с голландским кварталом, о котором моряки иногда рассказывали всякие байки. Были ли они в этом квартале, неизвестно. Может быть, просто передавали истории из уст в уста. За давностью времен она не помнила, как появилась Таня в ее квартие, принеся коробку с эклерами. Во время чаепития Таня достала французскую газету:
- Почитай, что пишут про нашу соотечественницу. Вышла замуж за француза, переехала во Францию. А теперь сидит в одной камере с уголовницами.
« И что она мне эту газету принесла? Всякое в жизни бывает. Где взяла? Наверное, кто-то дал. Купить она не могла. Да, если бы могла, то не стала бы тратить деньги. Итак с трудом сводит концы с концами. Такой мороз, а она в легком пальтишке», - пронеслось у нее в голове.
Пауза явно затянулась.
- Приходи в ресторан. Посмотришь, как я танцую.
- Мне неудобно. Меня все знают в этом районе. И что я буду делать? Я не успею за столик сесть, как мужчины приставать начнут, те, которые не знают, иностранные моряки. Нет, нет. Это невозможно.
- Хорошо, не хочешь за столик, будешь держать фонарь.
- Какой еще фонарь?
- Осветительный.
- Я ? Держать фонарь? Бредовая идея. Давай лучше покажи свой танец здесь. Места много.
Таня сразу сникла и засобиралась уходить. Больше она ее не видела в течение десятилетий.
Через несколько лет она переехала из сталинского дома стиля ампир в дом, находившейся как раз напротив ресторана. При ресторане был бар, куда она ходила со своим первым мужем по выходным, где он выпивал рюмку водки, а она – чашку кофе. Каждый раз картина была неизменной, в углу всегда сидели фарцовщики и о чем-то шептались. При их входе, парни на мгновение вскидывали головы, потом, как страусы, старались спрятать их. Конечно, при виде барской внешности ее мужа, делали вид, что незнакомы с ней. Хотя знакомство было довольно продолжительным и иногда настойчивым. В пору задолго до ее замужества один из них не раз приглашал ее в ресторан, но она предлагала  поехать на берег залива, где однажды машина завязла в песке, да так, что пришлось созывать народ. Другой возил  в больницу к мужу, увидев ее одиноко бредущую фигурку по берегу Екатерингфки. У этих фарцовщиков было все, что только душа могла пожелать. Красивые вещи, даже французские книги. Но она никогда не вступала с ними в «товарно-денежные» отношения. Живя над магазином, куда съезжалась вся богема города, она ни разу не переступила через порог этого торгового царства, где  отваривались все, у кого были чеки. А чеков у нее не было, как и денег. Жила она очень бедно. Это было видно по ее внешнему виду, поэтому к ней никто не приставал с просьбой продать эти самые чеки. Она иногда удивлялась и спрашивала у своего будущего мужа:
- Почему у тебя спрашивают чеки, а у меня нет?
- У женщин нет денег. Они созданы для того, чтобы тратить их, а не иметь, - уклончиво ответил  он ей в ответ.
Скромная жизнь и нежелание ее менять,  уберегла от падения и помогла дожить до старости. Да, ходит она в это бедное кафе. Но потому, что устает  и ей тяжело пройти метров пятьсот. хочется спуститься  побыстрее спуститься в метро, чтобы ехать домой.
Раздумья были прерваны появлением Тани, обогнавшей ее. И она опять посмотрела на ее ноги в босоножках на платформе. Не в этих ли босоножках была она, тогда у автобуса, рядом с памятником Шарлю де Голлю.
Где была она все эти годы, нетрудно догадаться, она, потерявшая квартиру в престижном районе города, где жила когда-то вместе с папой.
Таня промелькнула, как молния на ночном грозовом небе, а женщина из кафе остановилась и что-то спросила.
- Вы о чем? Я вас не понимаю. Нахожусь под впечатлением от встречи с женщиной, отказавшейся от самой себя.
- Просто ей не хотелось признаваться в том, что это она.