Эстафета

Савелий Потапович решил пойти в фото-студию, чтобы отпечатать памятные фотокарточки. Но все операторши были заняты. Савелий Потапович встал в огромную очередь, которая извивалась между золотыми лепными рамами, полками, сувенирами, выходила на Старо-Невский проспект, поворачивала на Полтавскую улицу, а затем по Мытнинской улице выходила к Александро-Невской Лавре, так что встать в эту очередь можно было сразу выходя с кладбища. Что же там такое случилось, подумал Савелий Потапович. Оказалось, что случилось страшное. Свои свадебные фотографии проявляла немолодая женщина. Она стала разглядывать полученные фотокарточки, чего не любят в фотостудии. “А как Вам вот такая фотография? “ – энергически спросила она у операторши. На фотографии в дымке и тумане немолодые в белом платье и фраке спиной к фотографу удалялись на газон. Очень Эффектная, столько тайны, столько романтики… Стала сопереживать операторша. Эффектная??? Закричала жена. Да у мужа головы нет! Воскликнула она. Оператроша присмотрелась. Действительно, муж был сильно выше жены и стало понятно, что оператор, засмотревшись на спину невесты, совсем кадрировал мужа так, что виден был только ворот его рубашки и угадывались черные локоны. Вы бы сказали, что не нужно кадрировать – включилась в полемику операторша. Оператор кадрирует в размер  автоматически. Оператор автоматически отрезал моему любимом его светлую голову. Несколько театрально стала убиваться немолодая жена…И так далее и так далее… Савелий Потапоич намотал на голову теплое мокрое полотенце с портретами Н.Д. Крупской, которое уму подарили во время экскурсии по кондитерской Фабрике и которое он с тех пор всегда носил с собой на случай скандала в гастрономах, которые случались так часто. Поняв, что ничего особенного сегодня в фотостудии не дают, ажиотаж сам собой устранился и прохожие разошлись, а очередь в течение получаса сама собой рассосалась. Подошла очередь Савелия Потаповича. Фотокарточки понравились Савелию Потаповичу, но все были на разном фоне. А нельзя ли было сделать их все одинаковыми? Спросил он. Вы бы сказали, что не нужно корректировать тон – включилась в полемику операторша. Оператор тонирует автоматически. Савелий Потапович, будучи по природе человеком интеллигентным и нежелающий выглядеть полной невестой с мужем с отрезанной головой, проглотил горькую пилюлю с тон-коррекцией опертора и удалился. Он должен был встретиться с Владимиром Алексеевичем, своим старым добрым другом, чтобы вернуть ему туфли на высоких каблуках, который тот одолжил ему для вечернего похода в кардабалет, где вечераи в женском макияже подрабатывал Савелий Потапович. Жизнь неустроенного преподавателя с философским образованием и стажем работы в детских садах толкнула его на такой отчаянный шаг. Друзья встретитлись на Полтавской улице и пошли к Суворовскому проспекту. Вечерело. Смеркалось, а город только весь зарделся огнями и тайной скорой встречи, которой Ленинград горит каждый пасмурный вечер. Чем темнее, тем больше тайны и беспричинных ожиданий… Савелий Потапович предложил зайти в недорогую рюмочную или “тошниловку”, как он любил называть недорогие стоячие чебуречные. Но Владимир Алекссевич, будучи человеком интеллигентным, своего рода эстетом, остановил свой выбор на ресторане Венеция. Гнутые кованые кресла и столики и большая гандола в центре зала оттолкнули Савелия Потаповича. Тогда Они прошли далее и увидели Мексиканскую распивочную, что показалось Савелия Потаповичу слишком дорого. Изможденные, изморенные голодом, путники облокотились на крылечко недорогой кондитерской Гарсон, что на Старо-Невском проспекте. Это было очень дорого для Савелия Потаповича, но Владимир Алексеевич убедил его, что никогда  не заходит в  места дешевле этой кондитерской, что это его планка, и этим убедил Савелия Потаповича.




Стиснув зубы, Савелий Потапович понимал, что должен будет танцевать трое суток, не смывая грима, чтобы вернуть своему щедрому банку кредит за этот французский каприз.
Молодые мужчины ввалились с холоду в уютное гнездышко кондитера. Миловидная женщина приняла заказ. На тарелочке Савелия Потаповича оказалась кучка теста с посыпочкой, называемая шоколадным печением и большой стакан молока, подслащенные черно-смородиновой эссенцией. Он понял, что эти несъестные припасы гламурнйо цивилизации – его крест. В кондитерской было так жарко, что Савелий Потапович обнажил свои шрамы от колки дров и в одной ночнушке вышел на Невский проспект, чтобы немного охладиться. Владимир Алексеевич стойко терпел, стоя у кассы в большой кашемировом пальто до пола и шейном платке и высокой овечей папахе и не теряя достоинства не подавала вида. Что в кондитерской +45 градусов и даже плинтуса потеют.
Джентльмены насладились десертами и Савелий Потапович торжественно передал Владимру Алексеевичу Туфли в целлофановом пакете, показав ему новые набойки на каблуки, которые ему пришлось поставить после жаркой маскарадной ночи. Владимир Алексеевич был счастлив, что обувь вернулась в лоно семьи и повесил их на большой кованый крюк в центре зала. Друзью отужинали и стали одеваться. Теплые коктейли и пирожные разлили по их телесам доброту и порядок. Хотелось новый открытий и любви. Друзья поскакали искать кучера. Но в момент усадки в повозку, Савелий Потапович заметил, что с Владимиром Алексеевичем что-то не так. Пакет его был худоват. Мужи ахнули. В целофане зиял только один туфля из пары Владимира Алекссевича. Они хватились. Сначала Савелий Потапович сказал не горевать, так как теперь модно сочетать туфли разных моделей и предложил подобрать пару его сапогу. Друзья ринулись к обувщику. Владимир Алексеевич сел на скамейку примерить, будут ли сочетаться высокий сапог на молнии и каблуке из кордовской коньячной кожи, но как-то не один Сапогов не подходил. Тогда друзья пошли искать сапог по Полтавской, Мытнинской, Новгородской и Старо-Невскому. Они находили разную обувь, потерянную видимо в порыве страсти или признания в любви, или в погоне за избранницами другими фатами и франтами, были даже похожие зеленые и темно-синие сапоги из крокодила и змеиной кожи, но коньячных на Старо-Невском проспекте в этот день не теряли. Тогда они решились на отчаянный поступок – вернуться к кондитеру и истребовать у него туфлю! Стемнело совсем и огни стали тушить, так как прохожих почти не было и не для кого было жечь дорогой газ. Ощупью, друзья нащупали в темноте мрачное крылечко Гарсона. Но оно оказалось закрыто! Стали стучать и разбудили седого бородатого  сторожа. Он спал на прилавке среди булочек. Сторож не понимал через дверь что им надо. Владимир Алексеевич кричал на него и беспорядочно жестикулировал, указывал себе на ноги, но на них было два одинаковых отполированный франтовских штиблета и проблему сторож не углядел.! Сторож ушел спать. Тогда Савелий Потапович предложил Владимиру Алексеевичу одеть на ногу один сапог и полу-босиком предстать перед своим спасителем! Путем долгих матерных увещеваний, стоя на коленях на пороге кондитерской, ученые мужи убедил заглянуть под крючок в центре зала. Одев свои турецкие туфли на каблуках и молнии без задников, Владимир Алексеевич счастливый и спасенный взял упряжку из шести вороных, оделил стряпчего жирным рублем и, раздосадованный, но удовлетворенный, полетел в коляске в свою усадьбу на торфяную дорогу.

17 октября, 7 часов 57 минут, утро на о. Голодай после концерта Жени Любич.