Бред возле пинты Bacardi Anejo

Пятница.  Вечер.  И семья , и соседи - все разошлись.
Тихо... так тихо вокруг.  Только большие настенные часы за спиной отбивают секунды.
Это сухое хрусткое тиканье сжимает меня со всех сторон.  Надо остановить часы.
Тесно от них в огромной комнате.
Я одна.  Я одна.

Я одна не только сейчас, сегодня или в этом году.  Я вообще одна на этом свете.
И была одна всегда.  Но этот человек... фантом... он просто приснился мне?
Я не могу забыть этот сон.


Вальс Георгия Свиридова.  Роскошный зал...
Бесценные причудливые люстры заливают этот зал светом, под которым сверкает всё - позолота на мебели, стекло изысканных фужеров на дорогих подносах, бриллиантовые колье и броши танцующих дам.
Бал, бал, званый бал в уютном старинном поместье в горных лесах Пруссии.

Звон стекла, счастливый и возбужденный смех гостей и музыка... музыка, музыка...
Этот невероятный вальс, гордый, величественный, обжигающий своей жаркой силой, силой, восхищающей за пределы мира ...
Сила и нежность, сила и нежность - неразлучные спутники сумасшедшей, пламенной, головокружительной страсти...

Как сияют твои глаза!
Как ты смотришь на меня...
Как надежно держат меня твои сильные горячие руки! 
Люстры над головой становятся одним скользящим сияющим ореолом,
венчающим зал и всех в нем присутствующих.
Мы не видим никого.  Мы вместе. вместе, вместе, наконец...
Кружится голова.  Все исчезло - и нет ничего, кроме твоих рук, твоих губ... твоих глаз...
Эти глаза, ореховое сияние... нежность, пылкость...

Эти глаза говорят мне столько, что не нужно никаких слов.
Я утопаю в их глубине, чувствую их физическое притяжение...
Как молоды мы с тобой!  Как прекрасен мир, где есть ты... ты - мой...
И как ты замечательно танцуешь!  Я чувствую себя пушинкой в твоих руках.
Тебе нравится мое чудное бальное платье? Я выбирала его, думая о тебе.

Пройдут годы, и, однажды, увидев в шкафу это платье, мы вспомним, как молоды и счастливы были когда-то, как трепетно, бережно хранили наш светлый радостный союз.  Вальс нам поможет запомнить все это.


То был особенный сон, звездный неповторимый...  В мире, пронизанном музыкой.

Струнно-небесная, звенящая медовым вкраплением, бьющая током в каждое нервное окончание.
На нее отзывались струны сердца.  Получалось такое созвучие, что не надо было плакать, потому что весь мир, казалось, рыдал в экстазе безутешно. И не стоило радоваться, потому что моя радость была - ничто в хоре торжествующих многострунных ангельских голосов, возносящих душу за пределы человеческого восприятия.

И был человек. Человек или фантом?
Сводило с ума его магнитное поле... и плавала, и плавилась вокруг золотая теплая счастливая тишина.
И ясно было, что это не фантом.   И, в то же время, человека, как такового, рядом не было.

Были его мысли, слова, его тепло, его абсолютно трогательное понимание каждого движения моей души.
Было блаженство от его присутствия, неиспытанный прежде комфорт всей моей сути.
Было привлечение к его глубинной силе.  И был трепет.
И я знаю, знаю - он любил меня, он любил меня всегда, искал, отчаивался и искал.
Метался по всем вселенным и отчаивался, и искал.
И нашел, и приник теплотой своего сердца, своей глубиной, радостью, облегчением.

Это длилось один миг.
Параллельные миры пересеклись в своем движении и стряхнули меня на прежний скучный и убогий клочок Галактики.
Должно быть, предполагалось, что не вспомню ничего из приснившегося. Это был бы лучший выход.
Потому что жизнь, которой живу сейчас - это не жизнь, это ожидание, настороженность,
это хрусткий счет секунд за спиной.

Чего я жду?... Я никогда не слышала его голоса, но каждый телефонный звонок идет как бы ОТТУДА.
Мне не удалось увидеть, какой же он, мой единственный, но я слышу его шаги и тороплюсь открыть дверь.
Я даже заглядываю в почтовый ящик, почему-то считая, что он знает мой адрес.

Я должна бы сойти с ума.
Но этого не случится, потому что многие годы до этого странного сна
весь земной мир убеждал меня в том, что на Земле я - одна.

Не жди, не ищи, не верь, не надейся.

Жестокий мир сделал все, чтобы вбить это в голову.
Внедрилось в гены, стало панцирем, моей хитиновой оболочкой, защищающей от ударов извне.
Что и спасает сейчас от сумасшествия.
Как роботу, позволяет ритмично функционировать во внешней жизни, дает терпение.
И я терплю всё. Всё, кроме тиканья больших настенных часов.
Поэтому я встаю и останавливаю их. И время останавливается...