Bittersweet...

Как пел пересмешник сегодня на рассвете!  Ранняя рань, теплый влажный обволакивающий сумрак.
Облака мороси на крышах, на верхушках деревьев. Тучи темно-синим крылом над парком.
А под этим крылом, где-то в ветвях огромных кленов, птичье пение - разливистые золотые звонкие рулады, прозрачный шелковый узорный чистый щёлк. И посвист, и причудливые трели. Как будто с неба сыплются хрустальные горошины, поют маленькие сказочные флейты, дудочки, свирели...

И просыпаются, и вторят ему другие окрестные птицы.  Та сонным голосом окликает округу, та выдает  бесхитростную барабанную дробь, та звучным гортанным контральто старательно выговаривает странные фразы...Вот я слышу, одна таким нежным, "женским" голосом очень отчетливо выговаривает: Поразительно, до чего чисто у нее это получается!  Нарочно не придумаешь! 

А рядом в ответ гораздо более низким голосом проникновенно и явственно курлыкает другой говорун: "Терпи-Игорь-Игорь-Игорь...три-четыре ....терпи-Игорь-Игорь-Игорь...три-четыре".  Причем, его раскатистое "р" звучит вполне по-человечески!  И "ч", и "т" ...уму непостижимо!  А пересмешник пытается его переубедить: "Филя-Филя-Филя!"!

Сплю у самого окна. Окно затянуто тонкой сеткой, но всю ночь открыто,  створки нараспашку. Так на рассвете на эти створки усаживаются в ряд воробьи, с откровенным любопытством заглядывают ко мне в комнату и во все горло, не стесняясь, судачат обо мне - какая, думают, наверное, ленивая - рассвет, такое утро распрекрасное, а эта и глаз не разомкнет!  Трескотня стоит почище, чем у симферопольских бабушек на скамеечках у подъездов! И я сквозь дрему в ответ им только улыбаюсь...

Суббота. Раннее утро. Торопиться некуда. А не спится. Что меня будит в такую рань?
Будит и погружает в странное состояние - не сон и не явь.
Становлюсь невесомой, невидимой. Плыву и парю над спящим миром.
Ах, как хорошо видеть весь мир убаюканным, умиротворенным, окутанным безмятежностью выходного дня!

Нет волнений, боли. забот - нет проблем в моем заколдованном утреннем мире.
Спите, люди, отдыхайте в блаженном забвении - спите, бедные нервные измученные ежедневной житейской суетой...Спите, сейчас у нас с вами все хорошо и бездонно, бестрепетно, благословенно.

Благословенно, благословенно... Сливаюсь каждой своей нематериальной клеточкой с беззвучным дыханием волшебного утра и сама становлюсь кисейной тишиной и нежностью...нежностью бесцветного рассвета, дрёмой, рассеянностью над всем белым светом.

А белый свет - как белый дым, дымка с высоты птичьего полета.
И в этой дымке, далеко внизу чуть приметные искорки.
Тайными острыми сладкими брызгами - в просыпающееся сердце.
Искорки-иголочки, бесценное мерцание... это шлют мне привет родственные души.
Мои, мои...судьбой дарованные, светлые, святые.
Святые, близкие - до слез изнеможения, до стона.

Горько-сладкое счастье - быть во власти судьбоносного соединения душ... bittersweet...
Высшая сила божественным пером и огненным мечом обозначила неизбежность нашей встречи.

Неизбежность страдания, ожидания, пылкости, боли.

И спустилось небесной радугой обозначенное предначертание, и завеяло, унесло от реальности, от здравого смысла, от привычных уюта и тишины. Погрузило в волшебный хаос ничего не понимающее сердце.

Больно, больно, сладко, сладко...Таинственно-сладко смотреть со стороны на себя, растерзанную незнакомым внутренним огнем, неподвластным волнением, порывами сомнения, нежности, упивающуюся собственным стоном. Насквозь, как на меч, наколота на собственное воображение. Нет от него спасения...Разбудил бы кто-нибудь, выдернул из этой пылающей синим пламенем дремы, твердой рукой вернул бы на твердую землю.

Но земли не видно. До нее лететь и лететь. Лететь или падать...А надо ли? . Этот волшебный полет еще  не закончен. И в таинственном тонком тумане столько щемящих тайн ждет впереди...