Коррупция и измена

  Ситуация была следующая. Из подъезда выбегает молодой мужчина и бежит вдоль улицы сломя голову. По стилю бега можно было сразу понять, что он не спешит догнать кого-либо, не просто спешит на встречу, и, конечно, это не выглядело спортивной оздоровительной пробежкой.  Мужчина явно убегал. Он стремительно мчался вдоль домов то и дело, оборачиваясь назад. Его глаза были широко раскрыты, и  выражали такой ужас, такой страх, что можно было подумать, мужчина стал свидетелем убийства раскаленным копьем в левое ухо насквозь. Волос взъерошен. Белая мятая рубашка была расстегнута до самого пояса штанов, которые в свою очередь едва держались на узких бедрах. В обеих руках у него были кожаные туфли коричневого цвета, и это указывало на его мгновенное решение бежать.

   Так и было. Не прошло и минуты, как из  того же подъезда выбежал еще один мужчина. Он выглядел чуть старше убегающего, одет был во все черное, кроме идеально белого накрахмаленного воротника рубашки,  имел нежные усики, как у мушкетера Атоса, ну или Арамиса. Не важно. В руках догоняющий держал металлический прут, очень напоминающий одну из частей корпуса кровати. А, возможно, это были лестничные перила из подъезда. И это не важно. Погоня была недолгой, убегающий бежал явно медленнее догонявшего по той простой причине, что был босиком, и брусчатка не позволяла разогнаться до своего максимума, хотя бы до двухсот километров в час. К тому же, пробежав каких-то сто метров, он споткнулся о лежавшего прямо на дороге бездомного и упал, растянувшись  вдоль улицы вперед руками.
     Происходило это примерно в обеденное время, улицы города, а это был Рим, были многолюдны. Погода стояла ясная и совершенно безветренная. Тысячи торговцев ненужной никому разной всячиной, праздно шатающийся народ проявили к этой ситуации неподдельный интерес. Вокруг упавшего мужчины начали собираться зеваки. Толпа явно выражала довольство увиденным. Некоторые сразу узнали лежавшего на брусчатке мужчину. Но это была первая часть уличного представления.

      Далее происходило следующее. Догнав убегающего мужчину, преследователь всем своим, пусть и небольшим весом, ловко забрался сверху него. В одной руке он по-прежнему держал металлический прут, очень напоминающий одну из частей корпуса кровати. А, возможно, это была часть лестничных перил из подъезда, а второй рукой, сжав в ладонь в кулак, начал колотить его по носу. Серия ловких ударов продолжалась минут пять, кровь брызгала во все стороны крупными каплями, а после того, как она залила и ему лицо, он прекратил бить по носу и стал той же рукой душить. Некоторые, стоявшие плотным кругом зеваки, насчитали двадцать семь прямых попаданий в нос, другие утверждали, их было не менее сорока. Остальная часть не умела считать потому и молчала.

   Вскоре, полностью разбитый нос, начал пускать кровяные пузыри, а изо рта вырывался глухой хрип. Лежавший внизу мужчина не предпринимал ни каких усилий для собственной защиты. Внешне картина выглядела, как обычное избиение уже бездыханного тела. Толпе это не нравилось и она начала громко призывать дать отпор обидчику.
    Если в театре на сцене висит ружье на стене, значит, оно в конце представления выстрелит. Так же произошло и с металлическим прутом, очень напоминающего одну из частей корпуса кровати. А, возможно, это была часть лестничных перил из подъезда.

    Сидевший сверху мужчина, не получил полного удовлетворения от своих действий. Ярость его нарастала.   Вдруг он резко вскочил, и начал наносить, по корчившимуся от боли телу ногами. Некоторые, стоявшие плотным кругом зеваки, насчитали двадцать семь прямых попаданий в нос, другие утверждали, их было не менее сорока. Остальная часть не умела считать потому и молчала.

   Но и это было еще не все. После ударов по голове ногами, постояв как-то время и отдышавшись, мужчина с  металлическим прутом в руке, очень напоминающим одну из частей корпуса кровати, а, возможно, это была часть лестничных перил из подъезда, начал применять и его. Удары приходились на туловище в области ребер. Сомнений не было. Ребра не выдержали удара металлом и треснули.

    Кровавое избиение остановили прибывшие гвардейцы. На место происшествия прибежала и, кем-то вызванная на помощь мать дерущихся, если можно так сказать..
    Да! Это были два брата. Два родных брата с фамилией Бернини. Одного звали Джованни, другого Луиджи.
     А предыстория такая.
Старший брат по имени Джованни имел серьезный роман с одной замужней дамочкой. Отношения их зашли так далеко, что они, практически, жили вместе. По крайней мере, вели общее хозяйство, а она частенько оставалась у него ночевать, не говоря уже об утренних сексуальных потехах. Муж  дамы  по каким-то причинам не замечал этого, а все рассказы окружения относил к сплетням. Но, что самое интересное, возлюбленная Джованни так любила секс, ну так любила секс, что в один прекрасный день соблазнила  его родного младшего брата.  Того самого Луиджи, который теперь имеет разбитый нос и поломанные ребра. И произошло это, как раз в доме своего старшего ближайшего родственника прямо на ступеньках в позе «Башня». Дамочку звали Констанция.

      Джованни узнал об этом от «добрых языков» и сразу же решил проверить. Сомнения о ее  преданности и до этого скребли его душу. А после того, как ему передали пьяный и хвалебный рассказ своего брата о неимоверно упругих бедрах Костанции, о ее молниеносной скорости возбуждения и увлажнения, о ее сверх чувствительных сосках каштанового цвета,  и способности получать оргазм даже от поцелуя, о любимой позе «Царский трон», пришел в ярость и твердо решил отомстить.  Позже, по команде Джованни, его слуга исполосовал лицо спящей изменницы предметом похожим на острый нож..   

    Джованни Лоренцо Бернини был обвинен в нанесении особо тяжких телесных повреждений и покушении на убийство. Ему грозил большой тюремный срок. Возможно даже лет двадцать.

    За такое тяжелейшее преступление избежать наказания даже в те времена было, а это был семнадцатый век, не возможно. Даже если ты Величайший скульптор и второй Микеланджело, даже если ты автор двух экстазов - «Экстаза Блаженной Людовики Альбертони» и «Экстаза Терезы», даже если в честь тебя назван кратер на Меркурии, не спасет тебя и авторство «Фонтана четырех рек» и « Кафедры Святого Петра». Тебя ничего и никто не спасет.
Только Папа Римский.