Страница 21-я Как Вас величать, сударыня?

       
Видимо, Судьбой мне предначертано служить добру и стать тем человеком, о котором окружающие часто говорят: «он бессребреник и отдаёт себя служению добру». И, ничуть об этом не жалею. Даже имя, данное мне моими родителями, являющееся синонимом имени Архангела Гавриила, само обуславливает моё предназначение на этой земле. По совести говоря, прожить иначе не смог бы: как рыба без воды, как орёл без неба, как земля без солнца... Были в моей жизни как радостные, так и печальные моменты, но я никогда не унывал и не сожалел о своей участи и предназначении на этой бренной земле. Получилось так, что я по велению Её Величества Судьбы – родился в одном государстве (в Иране), жил в другом – в СССР в Баку), в настоящее время проживаю в третьем – в Российской Федерации (на Кубани). Однажды я весьма близок был к смерти – буквально в шаге от этой коварной беды, отчётливо чувствуя её дыхание. И здесь, Судьба, словно волшебная птица Хомаюн, уберегла меня.
               



                I
 
Все мои мечты были уничтожены одной фразой руководителя моего отдела:– Поездка Ваша, отменяется!
– Энвер Ахмедович, – взмолился я, – управделами обещал завтра выдать загранпаспорт, у меня и вещи сложены...
– Всё решено! Вам поручается не менее ответственная миссия: организация и проведение Международной конференции Красного Креста. Ожидается приезд представителей ЮНЕСКО.
Всё это означало – мне уже не видать Кубу! В мечтах я уже находился в Гаване, пожимал руку самому Фиделю Кастро, кумиру нашей молодежи. Чего уж греха таить, ребята из моего отдела завидовали мне: «Глядишь, – говорили они, – познакомишься с какой-то красивой мулаткой!..»
– Ну, почему выбор пал именно на меня?! – всё спрашивал я себя. Ведь в отделе столько толковых сотрудников. Нет, только на мне, почему-то, сошёлся клином белый свет. Огорчённый, а скорее яростный, я вышел из кабинета начальника.

   




Всю дорогу ругал своего руководителя, а попутно, и всех, даже не знакомых мне людей, которые приедут к нам на конференцию. Чтобы успокоиться, я направился к любимому месту – на Набережную, к «Девичьей башне». Эта старинная часть города особенно мне нравилась. Ещё со студенческой поры здесь я обдумывал свои радости и огорчения, искал пути выхода из различных ситуаций. И на этот раз, не изменяя своей привычке, я пришёл сюда, к многовековой башне. Дул ветер, распространяя приятный аромат Каспия. В Баку этот ветер называют «хазри», что означает ветер с моря. Возможно, он и помог мне найти разумный выход. Постепенно стал успокаиваться и больше не злился на весь свет, гнев мой утих.
– Пусть что будет, то и будет. А будет так, что предначертано самим Всевышним,    – подумал я,– значит, так мне суждено и огорчаться просто нет смысла.
С этими мыслями и вернулся домой.
Утром, определив первостепенные вопросы, связанные с предстоящей конференцией, я вошёл в кабинет начальника, как ни в чём не бывало. А неделю спустя, мы уже встречали гостей.
    


 
В назначенный день конференция начала свою работу. Безусловно, забот у нас было хоть отбавляй, но к своему удивлению, я получал огромное удовольствие от общения   с участниками форума. Конференция проходила в атмосфере дружественного единения людей – служащих гуманной цели. На прощальном банкете грани между хозяевами и гостями словно были стёрты. Лично я со своими подопечными – руководителями    делегаций афганцем Нур-Али, иранцем Фариваром, турком Омаром и русской Светланой – так подружился, что будто мы сто лет жили вместе душа в душу. Они обращались ко мне уважительно – Джебраил-джан ... Светлана, эта голубоглазая, светловолосая девушка, была украшением нашей «пятёрки». С первого взгляда она понравилась нам, особенно мне. Скажу я вам по секрету,   для меня светловолосые люди являются, как    бы сказать, одинаковыми, неразличимыми, так же как корейцы, китайцы кажутся одинаковыми для жителей европейских стран. Но эту девушку я не спутал бы ни с кем и никогда.

 




Вернёмся к прощальному банкету. Восторженные тосты, бесконечные разговоры, благодарные глаза... Мои подопечные будто, сговорились: – За здоровье Джебраил-джана, благодарим, нашего Джебраил-джана... О, Аллах, вот где кроется культ личности. Что подумают мои сослуживцы?! Не я ли подговорил их хвалить себя?! Лицо моё словно горело огнём. После банкета, попрощавшись со своими подопечными, я направился на Набережную, к «Девичьей башне», чтобы вспомнить подробности всех встреч с Светланой. В памяти всплывали те редкие эпизоды общения, в которых она рассказывала немного о себе: работает в Москве, мать и брат проживают в Краснодаре. Любит свою работу, маму, брата, свой город, где родилась, да и Москву тоже... Я был в плену у этого человека, и всё время спрашивал себя: «Может это мимолётное настроение?! А может это судьба?! Может, добрый или злой ангел, сыграл с тобой эту милую шутку и добавил в слово «Куба» пару лишних букв?! Ты ведь мечтал поехать на Кубу, а голубоглазая манит тебя на Кубань?!
Успокойся Джебраил, на всё воля Аллаха»... Уже было поздно. Я направился в сторону дома. «Утро вечера мудренее», – говорила бабушка Гюль Санам, царство ей небесное. Ей-то уж Света точно понравилась бы. «Снова, за своё, Джебраил?! Завтра проводишь её, тогда всё будет ясно!» – возник мой внутренний голос.
 Не спалось. Встал, вторично принял холодный душ. Через полчаса спал как младенец. Утром на прощанье я поцеловал ручку Светы. Внутренний голос не оставлял меня в покое: «Для знакомства со своей мамой она, наверняка, пригласит тебя поехать вместе на Кубань! Успокойся, Джебраил, надо пойти, доложить результаты работы». «Баста, о девушке даже думать забудь!» – твердил другой голос.







На совещании начальник отдела Энвер Ахмедович одобрил работу некоторых сотрудников, при этом, не миновал и меня.
– Мы не ошиблись, поручив столь важную миссию молодым специалистам во главе с Джебраилом Халиди, – сказал он, взглянув на меня. – Предлагаю: так как я не отпустил Халиди на Кубу, прошу поддержать просьбу о направлении его на отдых в Подмосковье, в спецсанаторий «Дружба».
– Подмосковье, так Подмосковье, – равнодушно подумал я. – Будь что будет! Придётся поехать и двадцать четыре дня наслаждаться ароматом берёзовых и сосновых рощ. И тут вдруг меня будто током пронзило. Ведь Светлана работает в Москве! Вот и думай: удача или везение! Такое возможно только в кино! Моя судьба, будто изначально была кем-то расписана, сначала знакомство, затем в Москву, к ней в гости...




Совещание закончилось только в полдень. Вернулся я на работу. Секретарша, многозначительно взвесив меня взглядом, ревниво заявила:– Халиди, с утра у Вашего телефона трубка раскалена. Всё звонят и звонят. Особенно одна девушка из Москвы. Она попросила: «Как вернётся Джебраил-джан, пусть срочно позвонит, номер телефона он знает», – выпалила она.
– Фируза, что за философия, к чему всё это?! – строго спросил я.
– Философия! Вот вам и философия! – фыркнула она, как только я вошёл в свой кабинет.
– Ах, эти девушки, сам Аллах вас не поймёт, – подумал я и стал набирать заветный номер. Услышал, ставший родным для меня голос:– Я Вас слушаю!
– Здравствуйте, Светочка, это я. Как доехали?! Всё ли в порядке?!
– Благодарю Вас, Джебруся. Знаете, я позвонила домой в Краснодар, рассказала о конференции, о Вас...
Голос её задрожал.
– Что же Вы рассказали обо мне?! – улыбаясь, спросил я, чувствуя, как сильно стало биться моё сердце.
– Обо всех впечатлениях, о Вас... – ответила она.
– Не могу я без Вас, Света, что же Вы со мной сделали?! – неожиданно даже для себя решился я.
– Что с Вами сделала, то же и Вы со мной, – услышал в ответ её дрожащий голос.
– Целую я Вас, дорогая.
– Я тоже, Джебруся.
 И в правду поцеловал я трубку телефона. Оглянулся. Слава Всевышнему, секретаря на месте не было. Видимо делилась с кем-то новостями сегодняшнего дня.
Задумавшись, я снова и снова прокручивал в своей памяти наш разговор.
«Целую, дорогая! Странно, «дорогая». Тридцать лет не думал о женитьбе, «жених», а нынче, на тебе, надумал...» Мальчишество, но я решил преподнести Светлане сюрприз своим неожиданным приездом в Москву. «Поедешь, отдохнёшь, а затем куда поведёт кривая, туда и будешь держать путь», – подсказал внутренний голос.






Через несколько дней я любовался ланями, беспечно прогуливающимися в лесу возле санатория «Дружба». Всё было мне незнакомо, дивно и интересно. Но образ голубоглазой не давал мне покоя. Вот было бы здорово, если бы Светлана была здесь, рядом.
Первый день был на исходе, как я приехал в Москву. Неделя прошла с тех пор, как мы расстались с ней. Всего семь дней, а будто семь лет. «Странно, неужели это любовь?! Берегись, Халиди!» – вновь проснулся мой внутренний голос.
«Да, ты многим бы пожертвовал ради встречи со своей Светой. Пойди, позвони ей, сообщи о своём приезде» – твердил второй голос. Так я и сделал. Но сослуживицы её сообщили, что она неожиданно уехала в Краснодар к маме. Огорчению моему не было предела. «Нет, не смогу эти 24 дня находиться здесь без неё... Непременно и сию же минуту надо поехать в Краснодар, где находится сейчас моя Светлана!»
С этими мыслями направился я к администратору.
– Неужели Вам у нас не понравилось? – удивилась она, услышав о моих намерениях уехать. – Может, Вас кто-то из персонала обидел или наш сервис Вам не по душе?! Скажите, мы устраним, только не уезжайте! Вот, только что приехали испанцы, греки, советую Вам не уезжать.
Я был непоколебим. Взял свою сумку и вышел. У главного корпуса стоял «Икарус». Не обращая ни на кого внимания, хотел пройти мимо автобуса. Услышал столь знакомый и милый для моего слуха голос: «Джебраил!» Будто пригвоздили меня к земле. Оглянулся. Навстречу ко мне бежала Она – моя Светлана! Не может быть такого?! Это Сказка. Это Сон! Мираж! Видение! А может, скорее, Провидение! Я уронил свою сумку на асфальт, стремглав подбежал к автобусу, крикнул: – Светочка!

 




Все оглянулись. На шум выскочила администратор, которая минутами раньше меня уговаривала не уезжать. Светлана в слезах прижалась ко мне. Я обнял её.
– Джебруся, родной ты мой. Вот это встреча. Знаешь, я не смогла остаться в Краснодаре. Позвонила к вам на работу. Сказали Вы уехали отдыхать. Но, куда, не сообщили. Приехала к себе на работу. Вручили мне путёвку сюда за мою работу на конференции, – на одном дыхании сказала она.
– Мне тоже, дорогая!
 Я поцеловал её. Почувствовал нежную взаимность. Глаза, губы, дрожащее, как осиновый лист тело девушки, говорили мне о многом.
– Счастье ты моё, Светочка! – тихо произнёс я. – Когда сослуживцы Ваши сказали о том, что ты находишься у мамы, решил уехать к вам в Краснодар. Без тебя и отдых не в радость.
Она с нежным взглядом глянула на меня. Глаза её сияли, слегка розовые щёки отражали внутреннее состояние девушки. Взяв под руку, повёл её в бюро приёма отдыхающих.
 Администратор была в радостном расположении духа. Она, оказывается, наблюдала за нами.
– Деточка, как Вас зовут?
– Светлана Николаевна!
– Так, вот, дорогая Светлана Николаевна, у меня для Вас сюрприз. Номер, который я хочу Вам предложить, мы обычно оставляем для особых персон. Вы меня понимаете, – многозначительно подчеркнула она. – Вот ключ от номера суперлюкс с видом на лес и озеро Долгопрудное...
Поблагодарив администратора за заботу, мы тут же помчались в сторону лифта. Вот и обещанный номер с видом на озеро. Он был действительно самым лучшим! Даже в многозвёздных отелях «Хилтон» я не чувствовал бы себя так уютно, как здесь. Ведь, недаром в народе говорят: – С милым и в шалаше рай! И если здесь, в таком райском уголке, рядом со мной милый мой человек, то мечтать надо о таком рае.
               
               


                II

 
 Неожиданно всё вокруг приобрело иное звучание, иную окраску. Привычные улицы родного города Баку: и дома, и деревья, даже небо, словом всё, что окружало меня, мгновенно преобразилось. По-другому уже стучали колёса вагонов метро. Мне казалось, что даже листья деревьев, шелестя, повторяют милое имя – Светлана! Мысленно возвращался в Подмосковье, где она с такой любовью и восторгом рассказывала о своей родине – Кубани, где родилась и выросла, о богатой природе казачьего края, о родителях. Внутренний голос мой всё твердил: «Раз это твоё счастье, езжай к будущей тёще, познакомься с ней. Ведь недаром же говорят: «Посмотри на маму, после этого женись на дочке!»
Решение о поездке на Кубань с каждым часом всё больше и больше укреплялось. Я даже не заметил, как ноги сами привели меня к фуникулёру, на переговорный пункт. Решившись, набрал заветный номер.
– Здравствуй, дорогая! – произнёс я, и от волнения тут же в горле пересохло.
– Здравствуй, Джебраил-джан! Что-то голос твой мне не нравится. Не простудился ли ты?! – тревожно спросила Светлана.
– Нет, дорогая, просто... просто поперхнулся, – нашёлся я, быстро взяв себя в руки. Затем, неожиданно объявил ей: – Хочу поехать в Краснодар, к твоей маме!
– А ко мне в Москву приезжать не хочешь?! – спросила она и затем полушутя добавила: – А-а-а, как же я могла забыть твои слова: «На востоке, для того чтобы жениться на девушке, необходимо видеть её маму!» Так, по-моему, ты говорил тогда?!
– Да, дорогая, я решил поступить именно по-восточному!
– Пришёл, увидел, победил – принцип Юлия Цезаря! – с ноткой иронии добавила Светлана.
– Выходит так!
– А на востоке, когда смотрят на маму, дочки могут при этом присутствовать?!     – полушутя, полусерьёзно сказала Светлана, продолжая начатую игру.
– Присутствие дочки при этом, дорогая, весьма обязательно! - произнёс я, чувствуя при этом сильный стук в висках.
– Джебруся, и когда собираешься ехать в Краснодар? – на этот раз уже серьёзно спросила она.
– На днях, – с ноткой уверенности прозвучали мои слова в трубке телефона.
– Мама попросила меня через неделю приехать к ней. Но раз так – поеду завтра. Буду ждать тебя там у неё!
– До встречи! Целую тебя, дорогая! - сказал я ей на прощанье, невольно вспомнив нежную улыбку и голубые, полные любви глаза Светланы. А когда вышел с переговорного пункта, хазри, так называется в Баку ветер с моря, стал безжалостно трепать мои волнистые волосы. «Всё, я скоро лечу на Кубань к своей Светлане!»  Мне захотелось кричать от счастья во весь голос, чтобы все узнали о моей радости и любви...


 



Этот день оказался везучим во всём. Судьба была благосклонна ко мне, даря улыбку во всей своей красе. К счастью, начальник отдела Энвер Ахмедович был на месте. Надо сказать, он относился ко мне всегда по-отцовски и поэтому, не таясь, я рассказал ему обо всём. К тому же, несколько месяцев назад, именно он был инициатором моей поездки в спецсанаторий «Дружба» в Подмосковье.
– Мне необходимо побывать на Кубани. Возможно, скоро вернусь, – как-то робко произнёс я.
 Услышав мои слова, начальник, пристально посмотрев на меня, изумился: – А возможно и нет, так выходит? Вы что, Халиди, решили переехать в Краснодар?! А как же любимый город, друзья, работа?!
– Да нет, просто я так, к слову сказал...
Словом, пришлось долго его уговаривать, пока не добился положительного решения. Через два дня уже шёл на посадку в воздушный лайнер. Оставив позади Апшеронский полуостров, город Баку, самолет взял курс на Кубань.






В аэропорту Краснодара издали заметил Светлану, а рядом с ней молодого человека, чем-то удивительно похожего на итальянского киноактёра Адриано Челентано.
– Познакомься, Джебраил, – обратилась Светлана ко мне, – это мой брат Григорий.
Что интересно, смуглого Григория, можно было принимать за кого угодно, но не за русского.
– С приездом Вас, Джебраил! – обратился он ко мне, протянув руку для знакомства.
– Рад знакомству с Вами, – сдержанно ответил я, всё ещё изучая брата Светланы.
– Только хочу предупредить Вас, – вдруг доверительно сказал Григорий, когда мы уже направились к остановке такси, – Мама наша очень сложный человек. Как Васса Железнова, может даже хуже. Она не очень-то воспринимает чужих, особенно людей с кавказской наружностью. Если что, не обращайте на это внимания.
– Не волнуйтесь, - понимающе кивнул я, – ведь, у каждого человека свой характер...






Вскоре мы уже были во дворе маленького, но уютного частного дома по улице Тургенева, возле кинотеатра «Северный». У калитки дома стояла круглолицая черноглазая женщина средних лет. Она очень напоминала Светлану цветом волос и глаз, только с разницей в возрасте. Подойдя поближе к ней, я, в знак уважения, поцеловал ей руку: – Здравствуйте, Анна Авраамовна! Светлана о Вас мне очень много рассказывала...
Она изучающе, и как говорится, с ног до головы, оглядела меня.
– Здравствуйте. Мне тоже о Вас рассказывали, но думаю, восточные люди весьма сложны, их не очень-то легко сразу распознать, – как-то с заметным сомнением произнесла Анна Авраамовна, продолжая изучать меня. Со своей стороны, я успел уловить в её взгляде неподдельную искренность и простоту. Говоря по совести, первые впечатления никогда в жизни меня не обманывали. И с другой стороны, вновь мой внутренний голос напомнил о себе, повторив, восточную мудрость: «Посмотри на маму, женись на дочке!». Мне она, безусловно, понравилась, даже очень. По-моему, предупреждения Григория были напрасны, – мысленно подытожил свои впечатления, – эта женщина ни капельки не походила на Вассу Железнову.
Много-много лет спустя мне довелось узнать об истинной причине её недоверчивости. Оказывается, во время войны, или цыган, или грузин, собрал у жителей нескольких станиц Кубани деньги и пообещал на них привезти муку. Непонятно почему, но этот мошенник при этом назвался иранцем. Разумеется, никто так и не увидел после ни того «перса», ни муки. Вот с той поры Анна Авраамовна и возненавидела не только иранцев, но и даже всех кавказцев. Узнав от дочки, что её избранник принадлежит к этому народу, она сразу воспротивилась: – Нет! Люди этой национальности мне не нравятся. Нехорошие они, эти иранцы. Тогда, во время войны обманули, и сейчас на них нет надежды...
       



В гостиной был уже накрыт стол. За ужином я невольно продолжал наблюдать за хозяйкой дома. Она показалась мне простой и бесхитростной. Несмотря на властный характер и суровый взгляд, глаза её излучали тепло. Вероятно, жизнь не очень-то баловала Анну Авраамовну, в результате чего у неё и выработалась подобная защитная реакция. Поэтому Григорий полусерьёзно, полушутя и называл маму «Вассой Железновой». Думаю, что в этом он как раз сильно ошибался. Во всяком случае, понять какая она на самом деле, мне сразу помог случай за столом. Эпизод этот стал для меня весьма примечательным. Мы сидели вчетвером, хотя столовых приборов было сервировано, почему-то на пять персон. В начале я подумал, что хозяева дома ожидают кого-то ещё. Но когда Анна Авраамовна, с дрожью в голосе, предложила выпить за мужа, Николая Григорьевича, то я всё понял. Рядом с моим прибором стояла тарелка и накрытая хлебом рюмка с водкой. Это было предназначено главе дома, вот уже шесть лет тому назад ушедшему в мир иной.
– Это место, где Вы сидите, принадлежало моему Николаю Григорьевичу, – объяснила хозяйка дома, и при этом глаза её непроизвольно наполнились слезами. Смахнув их платочком, она добавила: – Сегодня, как исключение из правил, мы посадили на это место Вас – нашего гостя с востока...
– Весьма признателен Вам за это, Анна Авраамовна! – поблагодарил я её.
– Давайте, почтим, светлую память моего Николая Григорьевича! – предложила она с грустной ноткой в голосе.
      



Чтобы разрядить сложившуюся обстановку, Григорий рассказал одну занятную историю: – В прошлом году я работал водителем маршрутного такси. Был конец смены. Двое пассажиров, а оказались они узбеками, попросили меня помочь им с устройством в гостиницу. Я объездил с ними все гостиницы города, но, увы, свободных мест не оказалось. Пришлось привезти их к нам домой.
– Привёз и после «получил» за это от мамы – вмешалась в разговор Светлана.
– Я знал, что мама меня за это не похвалит, – согласился с ней Григорий, – но бросить своих пассажиров уже не мог. Словом, приютили мы своих узбекских гостей, а на следующий день, когда гости стали прощаться, один из них попросил дать им наш адрес. Каково же было наше удивление, когда несколько недель спустя мы получили от них бандероль. А в нём были две шкурки каракульчи, и, что удивило и рассмешило нас до слёз, так это письмо, вложенное в бандероль, где было написано: «Благодарим Вас, дорогие Анна Авраамовна, Григорий Авраамович, Светлана Авраамовна»... Так мы никогда не смеялись до этого, особенно после смерти отца.
– Что ты, Гриша, – заступилась за них Света, – наши узбекские друзья видимо подумали, что мы все имеем одинаковое отчество. Ведь у них в Средней Азии, вообще не принято обращаться по отчеству...
Рассказ Григория разрядил обстановку. Заметно было, что у Анны Авраамовны глаза слегка повеселели. Между тем на улице уже стало темно и, как говорится, пора было и честь знать. Поблагодарив за радушие хозяев дома, я встал, собираясь возвращаться в гостиницу, забронированную заранее.








Ожидая, пока Григорий привяжет собаку, я стоял на улице, любуясь божественной красотой ночного звёздного неба. Но тут вдруг невольно услышал голос старшей хозяйки дома, которая негромко заметила дочери: – А наш иранец, кажется, не дурён. Оказывается, доченька, и среди иранцев бывают хорошие люди...
Дорогого стоили эти слова Анны Авраамовны. Вскоре мы втроём: Григорий, Света и я – шагали по ночным безлюдным улицам города в сторону гостиницы «Кавказ». Не припомню, о чём именно мы говорили по дороге, но то, что я всё время думал об Анне Авраамовне – это точно. Безусловно, она мне понравилась.  А Света, дочь такой женщины, не может быть иной – она достойна своих родителей.               
В ту ночь я ни на минуту не сомкнул глаз. Из окна моего номера были видны кроны деревьев, растущих вдоль улицы Красной: ели, туи, каштаны, берёзы. Всё, что было связано с казачьим краем, природа, люди, интересовало меня. Я не был знаком с местным укладом жизни – но меня, как магнит, притягивала гостеприимная семья, проживающая в этом красивом городе. Частица моего сердца - Светлана, и её семья были связаны с этой землёй. За короткий промежуток времени, я уяснил для себя неоспоримую истину: в моей судьбе предначертано: жить, делить радость и горе вместе с ними.







До полёта оставалось около трёх часов. Мы со Светой решили поехать в аэропорт вместе: её московский рейс был немного раньше, чем мой, бакинский. До калитки дома нас проводила Анна Авраамовна. Было приятно и трогательно наблюдать за прощанием мамы с дочкой. По старинному русскому обычаю мы присели перед дорожкой. На прощание я поцеловал руку Анны Авраамовны, которая, как мне показалось, уже по-матерински смотрела на меня. У неё мгновенно появились слёзы на глазах.
– Сынок, Джебраил, направьте по приезду весточку о том, как доехали.
– Непременно позвоню или напишу, Анна Авраамовна!
Через час мы уже были в аэропорту. До её рейса оставалось менее часа. Сдав багаж, не спеша стали мы прогуливаться по аллейке аэропорта. Мне хотелось много добрых слов сказать Светлане, но от волнения ничего не мог произнести.
Вскоре объявили посадку на Москву. Мы не хотели расставаться.
– Дорогая, как только управлюсь со своими делами, обязательно приеду к тебе в Москву, – заверил я, прижав девушку к своей груди и почувствовав её быстрое сердцебиение. Заметил, как капли слёз скатываются по щекам Светланы. Поцеловал её соленые от слёз глаза. Она с доброй улыбкой глянула на меня и тихо произнесла:   – Буду ждать тебя, Джебруся!
Заговорила диктор аэропорта: – Завершается посадка на рейс «Краснодар-Москва»... Мы быстро направились на регистрацию. На прощание Света обернулась, и её взгляд ещё больше ранил мою душу. Я махал ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду.



                III



Оставшись один, я присел на скамейку. Мысли мои были только о Светлане. Перебирал все свои впечатления последних дней. Очнулся от слов, обращённых ко мне: – Вах, кого мы видим?! Халиди! Вот не ожидали тебя здесь встретить!
Это были приятели из Баку: Нариман и Парвиз.
– Что с тобой, друг, корабли твои потонули в море, что ли?! – пошутил Парвиз, при этом сильно пожав мне руку.
– Здравствуйте, ребята. Просто взгрустнулось, не обращайте внимания, – ответил им, стараясь скрыть от них истинную причину.
– Наверное, здесь без девушки никак не обошлось?! – хитро подмигнув Парвизу, сказал Нариман. А тот, в свою очередь, подливая масла в огонь, добавил:                – А краснодарские девушки во всём Советском Союзе самые красивые! Похоже, наш друг стал пленником одной из таких красавиц! Так или не так, а?!
– Придёт время, обо всём узнаете, – сказал я, уйдя от ответа. – Лучше скажите, откуда путь держите и какими судьбами, оказались на Кубани?!
– Ездили во Львов на барахолку, накупили всего, – словоохотливо поделился Парвиз, – кстати, мы решили подарить тебе вот эти подтяжки «Вранглер», – он достал из дорожной сумки широкие джинсовые подтяжки, – Можешь примерить!
Чтобы не обидеть друзей и отвлечь их от дальнейших расспросов о приезде на Кубань, мне пришлось примерить подарок. Они оказались как раз по мне.
– Я же тебе говорил, что они ему подойдут, – Нариман обратился к Парвизу.
Наконец объявили наш рейс. Мы влились в общий поток пассажиров, прошли предварительный досмотр и вскоре уже были у трапа самолёта АН-24. Наши места были рядом, у багажного отсека, на первом ряду. Конечно, было очень шумно от моторов. Кто летал самолётом АН-24, тот меня сразу поймёт. Через некоторое время мы уже были в полёте. В пути до Баку нас ожидала пересадка в городе Грозный. За нами, рядом с Нариманом, сидела старушка, которая обратилась к нам с просьбой: – Когда будет Грозный, прошу помочь мне отнести мои тяжёлые авоськи до остановки такси.
– Поможем, не беспокойтесь, – обещали мы.
      




Как только наш самолёт приземлился в Грозном, не нарушая своего обещания, мы с Парвизом помогли женщине. Вспоминая прошедшее, никак не возьму в толк, почему никто не стал нас останавливать, даже когда мы вернулись обратно. Подойдя к автобусу, который должен был подвезти нас к трапу самолёта, услышали сердитый голос стюардессы Алины. Она говорила одному из пассажиров, мужчине плотного телосложения: – Молодой человек, Вам никто не дал право ругаться, – затем обратилась ко всем, – Уважаемые пассажиры, прошу вас, имейте терпение! В Грозном на наш самолёт продано шесть билетов, а прибыли пять...
– Я же сказал тебе, – продолжал возмущаться пассажир, – шестой Танаев, но его не будет. Он изрядно напился и попал в вытрезвитель, испортил все мои дела, гад. Его...
– Не ругайтесь, пожалуйста, я сейчас же всё выясню, – сказала стюардесса и вернулась в кабину досмотра.
– Я наведу здесь порядок! – не успокаивался неугомонный пассажир.
 У этого пассажира было продолговатое лицо с горбатым носом. Покрасневшие глаза его, говорили о бессонной ночи или об изрядном употреблении спиртного.
Вернулась стюардесса и крикнула водителю: – Можно ехать!
 Вскоре объявили: – Пассажиров из Краснодара прошу занять свои места. Пассажиры из Грозного, ждут, пока рассядутся транзитные!
– Порядка никакого нет, – снова встрял вечно недовольный пассажир из Грозного,   – я наведу здесь порядок! – буркнул он, при этом, оттолкнув рядом стоящую женщину с ребёнком, попытался протиснуться в толпу транзитных пассажиров.
– Я, кажется, по-русски сказала, – настояла на своём бортпроводница – сначала транзитные пассажиры, а затем...
– Давай я ему пару «тёплых» слов скажу, – обратился ко мне Нариман, направляясь к тому дебоширу, но я преградил ему путь: – Не связывайся, Нариман, – сказал я другу, – для этого в самолёте есть служба безопасности, пусть они и занимаются своими делами...


      



Наконец-то мы сели на свои места. Возле Наримана кресло пустовало. Не успели даже пристегнуть ремни, как назло к нам подошёл тот пассажир из Грозного.
– Свободно здесь?
– Нет, – сердито, сквозь зубы, буркнул, Нариман, – особенно таким, как ты...
– Тогда орехов не получишь грецких, тонкокорых – гортанным голосом протрубил пассажир из Грозного. Парвиз по-азербайджански обратился к Нариману: – Да чёрт с ним, с этим парнем. Нариман, пусть он сядет рядом с тобой. Зато мы орехи получим...
Нариман нехотя отодвинулся, новый пассажир с торжествующим видом присел и, в знак благодарности, будто понимая смысл слов Парвиза, порывшись в своей сумке-портфеле, передал ему горсть орехов.
Парвиз, чтоб не быть обязанным, отдал ему гранат. Тот сразу же отгрыз часть граната вместе с горькой кожурой и, как мне показалось, вскоре слегка протрезвел, не то от кислого граната, не то, успокоившись тем, что уже находится в самолёте. Портфель пассажира из Грозного был чёрного цвета с двумя замками-застежками, которыми в семидесятые годы, в основном, пользовались студенты. Наш новый сосед без конца доставал из сумки орехи и передавал их нам. Честно говоря, его навязчивая услужливость начала нам надоедать, но обижать человека тоже как-то не хотелось.       
    





Вскоре, судя по всему, орехи нашего соседа закончились. Он, демонстративно оставив свою сумку в проходе между сиденьями, тем самым загородил дорогу бортпроводнице.
– Прошу Вас, уберите из прохода свою сумку, – с этой просьбой не раз обращалась к нему стюардесса. И каждый раз звучал его грубый ответ. В очередной раз, когда она повторила свою просьбу, тот снова стал выражаться нецензурными словами:– Да пошла ты ...и так далее...
Нариман не выдержал: – Может, прекратишь, в конце-то концов! – строго сказал он соседу, при этом заметил, как у него стиснулись зубы, и сжался кулак...
– Нариман, не вмешивайся, не наше это дело, – снова успокоил я его, - потерпи немного, скоро прилетим в Баку.
    Тут стюардесса вернулась к нашему креслу в сопровождении лётчика.
– Уберите портфель из прохода! – строго сказал пилот, обращаясь к неугомонному пассажиру.
– Некуда! Под ноги не помещается! – недовольно пробормотал наш сосед.
– Для этого существует багажный отсек! – еле сдерживаясь, сказал пилот.
– Я подумаю о твоём ценном указании! – с иронией буркнул мужчина из Грозного.
– Думайте быстрее! – сквозь зубы произнёс пилот.

       





После того, как пилот со стюардессой ушли, наш сосед, взяв свою сумку, прошёл в багажный отсек и быстро вернулся. Сел на своё место и, подождав пока пилот вернётся в свою кабину, Махмуд – так он нам представился – быстро встал и прошёл в хвостовую часть самолёта, куда недавно направилась бортпроводница Алина.
 Впоследствии, со слов Алины, мы узнали, что Махмуд, подойдя к ней, велел:        – Дай мне воду, но лучше продай!
 Стюардесса принесла ему минеральную воду. Выпив её, Махмуд протянул Алине большую купюру денег: – Бери за воду!
– Я воду не продаю !
– Всё равно я брошу их здесь, лучше бери!
Стюардесса, не найдя иного выхода, обратилась за помощью к пассажиру в военной форме. Через некоторое время лейтенант привёл Махмуда обратно. Но даже после этого он не находил себе места, всё вертясь без конца бормотал: – Я всё равно наведу здесь порядок!..
 Тут он резко вскочил и направился в багажный отсек, закрыв при этом дверь за собой.

      





В самолётах АН-24 между кабиной пилотов и пассажирским салоном расположен багажный отсек. А наши места находились в первом ряду как раз возле двери этого багажного отсека. Было очень шумно от моторов. Я посмотрел на своих друзей. Парвиз щёлкал орехи, Нариман, закрыв глаза, о чём-то мечтал. Монотонный шум не давал мне покоя. Чтобы избавиться от него, я заткнул уши ватой и с упоением стал читать «Аэропорт» Артура Хейли.
 Вдруг услышал сильный металлический щелчок. Это послышалось мне – так как я был с ватой в ушах. А для моих друзей этот звук говорил совсем об ином – они отчётливо услышали выстрел. Парвиз, похлопав меня по плечу, произнёс:            – Сосед наш, Махмуд, кажется, сейчас там, в отсеке, стреляет...
Честно говоря, я не поверил ему, ответил: – Глядишь, сейчас бабахнем!
– Не шути, лучше давай откроем дверь отсека и посмотрим, что этот пьяный гад там делает?! – одёрнул меня Парвиз, и обратился к Нариману – Позови сюда стюардессу!
Нариман быстро направился в хвостовую часть самолёта, где в это время находилась бортпроводница. Мы с Парвизом попытались приоткрыть дверь, но нам это не удалось. Дверь была завалена чемоданами, маленькая щель не позволяла определить, что же происходит за дверью?
– Видишь, ничего страшного, – обратился я к Парвизу. – Просто чемоданы упали, и загородили дверь.
В это время прозвучал очередной выстрел, и гортанный голос Махмуда заставил нас, словно очнуться ото сна. Да, что-то серьёзное происходило за дверью отсека.
– Я же говорил, что этот Махмуд, что-то натворил там, – сказал Парвиз.
– Есть ли у вас связь с пилотами? – спросил я бортпроводницу. – В багажном отсеке находится вооружённый человек!
По выражению лица молодой бортпроводницы было заметно, что она смертельно напугана. На мой вопрос Алина растерянно ответила: – Над вашей головой возле кнопок света и вызова, есть кнопка экстренного сигнала.
Парвиз нажал ту кнопку. Вскоре мы получили ответный сигнал – вырубку света, что означало: сигнал получен. А бортпроводница всё ещё плакала.
– Не время для слёз! – строго крикнул Нариман, – лучше пойдите и сообщите службе безопасности самолёта о террористе...
– Этой службы в АН-24 нет! – снова в слезах произнесла она. – Что же делать, мамочка?!..
      





Хриплый голос Махмуда заставил нас действовать решительнее. С той стороны двери нам послышались крики и сильный хлопок. Втроём подтолкнули дверь отсека, которая несколько поддалась. Сквозь щель увидели яростное лицо Махмуда и испуганного пилота, минутами раньше помогавшего стюардессе успокоить Махмуда. В это время террорист обернулся к нам и гневно крикнул: – Не лезьте, собаки, кауры!
Мало того, раздался выстрел в нашу сторону, следом второй, на этот раз куда-то в другую сторону. Ситуация была критическая. Надо было что-то предпринять. Что же делать? Вдруг меня осенило! А что если привязать ручку двери багажного отсека к шляпной перекладине, и таким образом, не позволить террористу вернуться в пассажирский салон!
– Нариман, Парвиз, у вас есть ремень или верёвка?! – спросил я.
– Мы не надели свои подтяжки, они в чемодане, – ответил Нариман, при этом, пожимая плечами, спросил: – А зачем тебе ремень?
 Я вспомнил об их подарке, достал из дорожной сумки свои подтяжки и привязал дверь к шляпной перекладине. Но резина могла деформироваться и в любую минуту подвести нас. Надо было подумать о надёжном укреплении. Ведь террорист через щель двери легко мог разрезать подтяжки. Тут к нам подошёл тот военный, который несколькими минутами раньше помогал бортпроводнице утихомирить Махмуда.
– Хлопцы, я смогу помочь вам обезвредить того парня. Только отойдите от двери, я с разбега открою дверь и...
– У тебя есть оружие? – перебил его Парвиз.
– Нет, оставил в части...
– А какого чёрта лезешь? Нам второй Матросов не нужен. Лучше помоги стюардессе,  – строго сказал Нариман.
– Девушка, – обратился я к стюардессе, – лейтенант вам поможет. В салоне, возможно, есть сообщник террориста. И ещё, отыщите, пожалуйста, верёвку, ремень или ремешки от дамских сумочек, для фиксирования двери багажного отсека, указал на свои подтяжки. Так как дверь, за которой стояли мы, не могла защитить от пули, каждая минута для любого из нас могла стать последней. Поэтому Нариман предложил военному и стюардессе немедленно пересадить пассажиров первых рядов салона.
– Первые три ряда, встаньте и пройдите, пожалуйста, в хвостовую часть салона, может быть перестрелка.
После слов стюардессы, пассажиры в панике стали освобождать первые ряды. Слышны были стоны, крики... Словом, страх предстоящей катастрофы мгновенно породил хаос. Я заметил как огромный парень, расталкивая пассажиров, детей и женщин, одним из первых помчался подальше от опасного участка.Лейтенант и стюардесса с трудом успокаивали пассажиров. После того как настала относительная тишина, стюардесса Алина передала мне ремень. Привязывая рукоятку двери для надёжности, я спросил у Алины: – Скажите, хотя бы ваши пилоты вооружены?!
– У командира был пистолет – прошептала она.                Её ответ, немножко успокоил нас. Но всё-таки, кажется, нам повезло. Как только успели привязать ремнём дверь, со стороны багажного отсека прозвучал тот же голос, уже на этот раз на внятном русском языке: – Откройте дверь, кауры, иначе, взорву самолёт!...
Раздался выстрел. Совсем близко, возле двери, под нашими ногами пуля пробила обшивку стенки багажного отсека. Оглянулись. Слава Всевышнему, все были живы. Минуту спустя раздался ещё выстрел. На этот раз далеко от нас. Честно говоря, у меня вдруг даже закралась неожиданная мысль, что этот проклятый Махмуд уже перестреляв всех пилотов, не может управлять самолетом, и мы вот-вот ударимся о высокие горы на подступах к Баку. Даже никто не узнает, при каких обстоятельствах и по какой причине мы погибли.







Прошло ещё несколько минут. В иллюминаторе уже отчётливо виднелись взлетные полосы аэропорта. И хоть аэропорт этот был мне не знаком, он был не бакинский, но чтобы успокоить пассажиров, нервы которых итак были на пределе, я крикнул, чтоб все услышали: – Мы уже в Баку, друзья, потерпите ещё немножко, Баку!.. Тут раздался очередной выстрел. За дверью багажного отсека послышался стон раненого человека. После последнего выстрела прошло несколько минут. А самолёт наш стремительно приземлялся. Казалось: авария неминуема. Секунды длились словно вечность! Но судьба была благосклонна к нам. Самолёт наш произвёл посадку. Люди в камуфляжной форме с автоматами в руках, в бронежилетах и в необычных овчинных жилетах мгновенно окружили наш самолёт. Двоякое чувство охватило меня. С одной стороны, с облегчением подумал, что мы не погибнем, разбившись о скалы, так как уже находимся на земле. С другой стороны ещё одна навязчивая мысль не покидала меня: даже на земле мог раздаться взрыв, организованный сообщником террориста, если таковой ещё был...
      



               


Подали трап. Часть вооружённых людей поднялись по трапу к нам в салон, а другая, со стороны пилотской кабины, через люк, вошла в самолёт.Мы пока не осознавали полноты серьёзности происходящего...Первым мы заметили мужчину высокого роста, с огромным чёрным пистолетом в руке. Взгляд у него был весьма суровым. Подойдя к нам, оттолкнув нас от двери отсека, приказал:– Дайте пройти!
Лейтенант, увидев его, отдал честь и хотел уступить дорогу.
– Сергей, - тихо обратился я к нему, – мы не знаем, кто этот человек. А может он сообщник Махмуда, откуда нам знать?! Пусть предъявит документы!
Лейтенант Кузьменко был в недоумении, не знал, как ему поступить. Немного колеблясь, спросил: – Ваши документы, товарищ?!
– Отойди, молокосос! – буркнул незнакомец.
– Ваши документы попросили, кажется! – с несвойственной мне грубостью потребовал я, повторив слова лейтенанта.
Опешив от такого напора, незнакомец выругался на своём языке, но при этом предъявил удостоверение. Владелец его оказался полковником комитета государственной безопасности Дагестана.
– Товарищ полковник, – сказал Сергей, отдав ему честь, – мы выполнили свою миссию, сдаём Вам пост!
      





После того, как стюардесса кратко доложила полковнику создавшуюся обстановку, тот обратился ко всем: – Просим пассажиров без паники, не торопясь выйти. Внизу у трапа самолёта вас ждут сопровождающие. А этих пятерых пассажиров и стюардессу прошу остаться.
Спустя десять минут полковник допрашивал нас по отдельности, затем всех вместе для уточнения деталей происшествия. В ворохе вопросов у него, как бы невзначай, проскальзывали иногда и каверзные.
– Какой у вас автомат? – спросил, к примеру, он Парвиза. А тот, ни с того ни с чего, ответил: – Обрезанный!
До полковника, не дошёл истинный смысл этого слова, и он переспросил: – Обрез, что ли?!
– Нет, – ещё больше разозлился Парвиз, – не обрез, а обрезанный, я мусульманин, вы, товарищ полковник, тоже, кажется... А что оставалось ему ответить этому солдафону! По-моему, он имел полное право на такую дерзость! В то время как мы, пять человек, не считая лётчиков, во имя спасения пассажиров, рисковали своей жизнью, этот полковник, наслаждался у себя в Махачкале...
    






Примерно час спустя, вернулся к нам командир самолёта Богатов. Рядом с ним был офицер, по всей видимости, чином повыше, чем полковник.
– Доложите обстановку! – обратился он к дагестанцу.
– Товарищ генерал-лейтенант, обстановка такова. Полковник стал докладывать.         Выслушав его внимательно, генерал повернулся в сторону багажного отсека и заметил мои подтяжки и ремень, привязанные к двери отсека, спросил у командира самолёта: – Что за «бандуры эти висят здесь?!
 Богатов, в свою очередь, посмотрел на стюардессу, которая с полуслова поняла своего командира: – Если бы не эти «бандуры», как изволили сказать Вы, то террорист давно бы предпринял непредвиденное, – смело отпарировала стюардесса.
– И благодаря усилиям вот этих джигитов, ему не удалось угнать самолёт, – с гордостью посмотрев на нас, сказал полковник, при этом широко улыбнулся.
– К чему ваш смех, товарищ полковник?!
– Товарищ генерал, если бы знали, о чём говорил этот черноволосый парень,        - полковник показал на Парвиза, – то и Вы не удержались бы.



 



Полковник вкратце рассказал генералу об «обрезе». Внимательно выслушав его, генерал пристально посмотрел на Парвиза, и усмехнулся: – Как же Вы, молодой человек, обращаетесь со своим «обрезом?!»
– По необходимости! – и на этот раз дерзко ответил Парвиз. Мы, догадываясь о чём идет речь, громко рассмеялись... Затем полковник, уже серьёзно обращаясь к генералу, заметил: – Эти ребята не испугались моего внушительного вида, и даже оружия, потребовали предъявить документы...
– Правильно сделали! – одобрил генерал, – бдительность никогда не бывает лишней!
– Товарищ генерал, обратился я к нему, – откуда же нам знать, что человек, который входит к нам первым, после вынужденной посадки самолёта – не является сообщником террориста. Террорист – горец, и товарищ полковник тоже из этих мест...







– Молодцы, ребята! – похвалил генерал. Затем он попросил нас присесть поудобнее, и, как-бы невзначай, предложил: – А теперь прошу каждого из Вас рассказать подробнее о происшествии с начала до конца, не упустив ни одной малейшей, даже на первый взгляд кажущейся незначительной, детали.
Мы поочерёдно стали рассказывать об этой истории, начиная от грозненского аэропорта, который, как нам стало известно, он не охранялся, до вынужденной посадки. Генерал и на этот раз одобрительно покачал головой. В это время врач, который осматривал тело Махмуда, констатировал: – Террорист застрелил себя.
Генерал, глубоко вздохнул: – Конечно, собаке – собачья смерть! Но, жаль, что мы не сможем выяснить, кто был этот человек в действительности, так как мёртвый не ответит на вопросы...
– Товарищ генерал, – Парвиз обратился к нему, – террорист, ещё при посадке, в гневе называл фамилию какого-то Танаева, который якобы «хоть и спортсмен, но выпил изрядно и попал в вытрезвитель в Грозном, тем самым испортил все мои планы». Может это незначительная деталь, но...
– Как Вы сказали фамилию?! – переспросил генерал, помня о народной мудрости «утопающий даже за соломинку хватается».
– Танаев! – уверенно ответил Парвиз, – у меня хорошая память, товарищ генерал!
– Благодарю Вас, молодой человек – мы обязательно проверим эту версию, сказал генерал, и скомандовал: – Товарищ полковник, Вы всё слышали! Запишите фамилию и сделайте срочный запрос в грозненское отделение! Пусть действуют!
– Слушаюсь, товарищ генерал! – ответил полковник и резко покинул самолёт.








– Товарищ генерал, – пользуясь случаем, обратился я к нему, – можно ли мне забрать свои подтяжки?!
– Нет, к сожалению, пока они как вещдок, будут необходимы в следствии – заявил он и, отодвинув нашу «бандуру», прошёл в багажный отсек.
Прошло несколько часов. По настоянию генерала наша «пятёрка» всюду сопровождала его. Как потом мы убедились, генерал являлся опытным специалистом в расследовании подобных происшествий, и каждый раз находил такие детали, которые, порой на первый взгляд, казались мелкими, незначительными, но на деле оказывались чрезвычайно важными. Пришёл телекс из Грозного. При нас передали его генералу. Прочитав его, он, несмотря на свой огромный вес, чуть было не подпрыгнул: – Всей вашей группе огромная благодарность за содействие в проведении следствия! – внимательно глядя на нашу «пятёрку», пожал нам руки, добавил, – версия с Танаевым оказалась верной!
– Товарищ генерал, разрешите! У нас есть раненый, второй пилот Донченко Павел! – обратился к генералу командир самолёта Богатов, – только, что мне передали записку, написанную им в медпункте. Прочтите, пожалуйста, его письмо и, если что-то будет не ясно, то я добавлю. Врачи пока не разрешают входить к нему в операционную. Донченко попросил медсестру, чтобы она передала эту записку мне.      Письмо было написано на клочке бумаги карандашом. Генерал развернул сложенный вчетверо листок и стал читать: «Меня ранил террорист, который приказывал изменить курс и полететь в Турцию. Я замешкался от неожиданности и отскочил назад. А началось всё это так. Мы с командиром самолёта Богатовым, когда услышали сигнал о помощи с пассажирского салона, подумали, что кому-то из пассажиров требуется помощь. Так как в условиях полёта мы часто встречаемся с различными ситуациями – кто-то не переносит высоту, кого-то укачивает и многое другое – я взял с собой несколько пакетов, хотел пройти в салон и тут заметил направленное на меня дуло пистолета того пьяного пассажира из Грозного. Я резко отскочил назад и чудом остался жив, благодаря тем, кто стоял за дверью багажного отсека и старался приоткрыть дверь. Я хотел отскочить назад и закрыть за собой дверь нашей пилотской кабины, успел, но при этом получил рану в ногу, в щиколотку. Пуля застряла в кости...»
– Вы говорите, что ему делают операцию? – спросил генерал.
– Да, врачи экстренной хирургии Махачкалы в данный момент оперируют его.
    







Когда Донченко вернулся в пилотскую кабину и рассказал о том, что в багажном отсеке вооруженный бандит, товарищ генерал, признаюсь, в какой-то момент я растерялся. Ведь, мы не знали, сколько же бандитов в пассажирском салоне?! Как назло в нашем самолёте не было службы охраны. Я срочно сообщил о террористе в аэропорт Махачкалы и получил добро на посадку. Затем, туго перетянув жгутом ногу Павла Донченко, резко пошёл на посадку. Бандит в это время всё ещё стрелял за нашей дверью. Он кричал, угрожая взорвать самолёт, если мы не полетим в Турцию. Донченко, теряя сознание от невыносимой боли и большой потери крови, часто повторял – если в салоне есть сообщник террориста, то мы погибли. Слава Богу, всё обошлось.
    







В специальном зале, где проводилась работа следственной группы, нас встретили весьма радушно. Только по окончании дела мы почувствовали, как проголодались, и поэтому не стали отказываться от щедрого предложения полковника отведать махачкалинского шашлыка. Но как только мы сели за стол, к нам в комнату буквально ворвалась женщина средних лет, волоча за собой какого-то парня высокого роста. Первым делом мелькнула мысль: поймали сообщника! Все насторожились, особенно стюардесса. Тут я вспомнил эпизод с верзилой, который, расталкивая всех, искал для себя безопасное место. Да, это был тот парень. Полковник резко встал, пропуская женщину в комнату.
– Кто здесь самый главный?! – спросила она,– мне надо с ним поговорить!
– Я слушаю Вас, – ответил генерал, предлагая ей присесть.
– Благодарю Вас, товарищ генерал, – сказала женщина, – этот мерзавец – мой зять. В трудную минуту он бросил нас: меня, это полбеды, он бросил своего сына, жену, спасая собственную шкуру. Убежал, как последний трус. А эти ребята, - показала она рукой в нашу сторону, – не щадя себя защищали нас, да и этого подонка тоже, который называется моим зятем...
– Мама, прекратите, – пробормотал парень.
– Я тебе не мама! Вот вернёмся обратно в Грозный, посмотрим, останешься ты в нашей семье или нет?! – в сердцах крикнула женщина. – Эти ребята спасали нас, а ты – трус несчастный! Товарищ генерал, – снова она обратилась к генералу, – присуждайте этим джигитам награды, в противном случае я самому товарищу Брежневу напишу, пусть он лично поощрит их...
– Спасибо Вам, гражданка, за Ваши добрые слова в адрес этих молодых людей. Мы найдём способ для их поощрения.
– Мама, пойдём, – парень нерешительно взял тёщу за локоть. Женщина, словно брезгуя, резко оттолкнула руку верзилы.
– Тамбовская волчица тебе мама, не я. Отстань от меня, нашей семье предатель не нужен! – сказала она и, гордо держа седую голову, закрыла за собой дверь.
 


   





Рюмки уже были наполнены. Генерал, как старший по чину, встал и, обращаясь к нам, сказал: – Товарищи, позвольте по обычаю древних горцев осушить этот рог, за смелый поступок этой пятёрки джигитов, хотя среди них одна красавица Алина! За вас дорогие наши! Так держать! Молодцы вы! Гейдару Алиеву направлена телеграмма, он уже в курсе дела. А со своей стороны я поздравляю Вас со вторым днём рождения! Запомните, 9 ноября, ваш общий день рождения! Предлагаю выпить за настоящих джигитов!
 А часом позже наш новый самолёт взял курс на Баку. Как только мы приземлились в Бакинском аэропорту, к трапу нашего самолёта подъехала правительственная машина. Открылась дверь «Чайки» и вышел человек в погонах, который, минуя остальных пассажиров, подошёл к нам.
– Ваши фамилии?
Не дождавшись нашего ответа, сам стал называть наши фамилии: – Молодые люди, от имени Правительства Республики и лично Гейдара Алиевича, благодарю вас за смелость в обезвреживании государственного преступника. Вот моя визитка. При необходимости, обращайтесь!
Передав, каждому из нас свою визитку, он крепко пожал нам руки, затем как внезапно приехал, так и незаметно уехал.
И только по прошествии многих лет я осознал, что оказывается, мы с друзьями находились весьма близко к смерти, буквально в шаге от неё, отчётливо чувствуя её дыхание. А Её Величество Судьба, словно волшебная птица Хомаюн, раскрыв крылья, защитила нас.







Примечание.
Во-первых: Некоторые фамилии и имена изменены.
Во-вторых: В мартовском номере газеты «Труд» была напечатана статья под заголовком «Схватка в воздухе», где руководство Аэрофлота и КГБ СССР благодарило группу людей, препятствовавших угону самолёта.
На следующий день после происшествия по радио «ВВС», в передаче на персидском языке, прозвучало следующее: «В то время, когда в Иране разворачиваются революционные события, в Советском Союзе инсценируется угон самолёта в Турцию. Господа, разве это не вмешательство во внутренние дела Ирана!»  А если корреспондент радио «ВВС» узнал о том, что в том самолёте, о котором шла речь, отличились двое иранцев, вышеизложенные фразы, по-видимому, были бы такими: «Десант в Иран не состоялся!»
 Проследив дальнейшую судьбу экипажа АН-24, на котором произошла та история с угоном, автору этих строк удалось выяснить следующее: командиру самолёта Николаю Богатову, второму пилоту Павлу Донченко и стюардессе Алине Зубовой были присуждены медали «За доблестный труд». Вскоре стюардессу перевели на более комфортабельный самолёт Ту-154, и не раз она после этого совершала полёты за границу. А командиром самолёта был её отец. Автор с великим сожалением констатирует факт, что в одной из поездок на север бортпроводница Алина вместе с отцом попали в сильнейшую непогоду и их самолёт разбился. Второй пилот из-за ранения оставил свою работу в качестве пилота и, после окончания юридического факультета Кубанского государственного университета, стал юристом. Что касается вашего покорного слуги и его друзей, то имена наши записаны в Почётную книгу Аэрофлота, и мы награждены именными подарками и денежными премиями.

 

               
                IV



После свадьбы мы с женой Светланой отправились в Ялту. Был знойный август. Чисто случайно, первым нашим гидом по городу стал водитель такси, который с огромной теплотой рассказывал о необыкновенной природе и всех знаменитых людях родного города. Гостиничный комплекс, где мы планировали отдохнуть, по словам местного всезнающего водителя, был введён в эксплуатацию только год назад. Оставив жену дышать ароматным воздухом на скамейке, под вековым платаном у фешенебельной гостиницы «Ялта», я подошёл к администратору и вежливо представился. Внимательно выслушав меня, она привычно отчеканила: – Мест нет, особенно в августе...
Но, после долгих моих уговоров, сжалившись, администратор предложила: – Вам может помочь только генеральный директор гостиничного комплекса Михно, и то, если захочет! – с ноткой сомнения бросила в след.








И вот я уже на приёме у него. На первое моё слово: «Товарищ Махно!» он резко повернулся ко мне и недовольно буркнул: – Михно я!
– Извините, товарищ Михно, меня зовут Джебраил, я из восточной страны (назвал её) со своей женой. У нас медный месяц!
– Какой месяц Вы сказали?! – переспросил он.
– Медный месяц!
– Видимо Вы хотите сказать медовый? – поправил он, внимательно глянув на меня.
– Какая разница?! – недоуменно ответил я.
 Хозяин кабинета усмехнулся. Я не понял причину его смеха. Продолжая улыбаться, он жестом предложил мне присесть. Затем, подобрев, гостеприимно налил кофе и для меня, с любопытством спросил: – Чем, собственно говоря, я могу помочь Вам, если у Вас «медный месяц?!»
– Мы с женой хотим поселиться у Вас в гостинице, а нам говорят, мест нет!
– Да, это так. Номера у нас заранее распределяются, и только по официальным заявкам...
– Товарищ Мах..., извините, Михно...
– Не беспокойтесь, – уже снисходительно прервал меня Михно, – мою фамилию часто путают с фамилией Нестора Ивановича. К тому же Вам простительно, Вы у нас гость с Востока…
– Я так много слышал о дивной природе Крыма, хоть будет о чём вспоминать, как я отдыхал в городе Ялте, в свой медный, ну... медовый месяц!
– Раз у Вас «медный месяц», так и быть, я Вам помогу, – широко улыбаясь, расщедрился мой собеседник. Тут же, при мне, нажал кнопку селектора: – Олеся, позвони в гостиницу «Ореанда» и распорядись от моего имени поселить там нашего гостя с Востока с супругой. Поручи Алексею, пусть отвезёт их туда на моей машине и о результатах доложит лично мне!
 Поблагодарив радушного хозяина кабинета, я, словно на крыльях, выбежал на улицу. «Для счастья, оказывается, не так уж много надо!» – подумал я.
Вскоре мы уже были в гостинице «Ореанда», в бывшем особняке дореволюционной постройки, расположенном в ста шагах от моря.









Администратор, как мне показалось, с почтением вручила мне ключи от номера. Но когда я открыл дверь, то к великому моему удивлению, обнаружил, что наш номер трёхместный!
– Видимо, ты не смог по-русски объяснить ему, что у нас медовый месяц! – огорчённо обратилась жена ко мне, – А если они к нам ещё кого-то подселят?!
 Я стоял в недоумении.
– Ведь я же ему говорил, что у нас медный... ну, медовый месяц, – стал оправдаться я, – он будто бы правильно меня понял. Не беспокойся, дорогая, сейчас же пойду и позвоню ему!
Я быстро спустился в регистратуру. Узнав истинную причину моего волнения, администратор, понимающе усмехнулась, объяснила:– Мы Вам этот 301-й номер весь отдали, специально из резерва самого Михно. Считайте, что это Вам его свадебный подарок!
       Впоследствии мы с женой не раз вспоминали эту историю, и каждый раз с улыбкой.

               
                V

 
Когда встречаешь по-настоящему интересных людей, то невольно начинаешь гордиться тем, что ты живёшь в одной эпохе и рядом с такими личностями. Мне, кажется, повезло в жизни. По воле случая, я встретила таких людей на Международной конференции в городе Баку. Первые впечатления. Первые знакомства. Дни конференции пролетели незаметно. Нашим гидом был молодой человек невысокого роста, с огромной копной чёрных волнистых волос на голове. Звали его Джебраилом, но как-то сразу все мы стали обращаться к нему на восточный манер Джебраил-джан, что означает - дорогой Джебраил. Удивительно, но этот человек, кроме нашей российской группы, одновременно успевал курировать турецкую, афганскую и иранскую делегации, и со всеми он объяснялся на их родных языках. Порой я даже изумлялась: «Надо же, какой, казалось бы, внешне не очень-то заметный, но в то же время такой «моторный» и так ловко ладит с людьми». Глядя на его работу, я невольно вспомнила высказывание Ральфа Эмерсона: «Хорошие манеры состоят из мелких самопожертвований». Видимо, Джебраилу это всё же стоило больших умственных и физических усилий...









Возвратилась в Москву. Мне было предложено отдохнуть в санатории «Дружба». Честно говоря, в своей жизни я отдыхала крайне редко. В основном отдых мой закончился после того, как я потеряла очень дорогого для меня человека – отца. Его не стало шесть лет назад, было ему всего лишь пятьдесят шесть лет. Для меня это была огромная трагедия, потому, что он был мне не только замечательным отцом, но и настоящим другом. После его смерти я работала без отпусков, претворяя в жизнь свою мечту: поставить ему памятник, такой памятник, о каком он, возможно и сам мечтал. Это может показаться смешным, но однажды отец приснился мне, показав памятник, сказал: «Вот, доченька, такой я хочу. Буквы, пожалуйста, не пишите золотым, а выбейте просто на граните...»










И вот эта встреча во сне, слова отца и послужили выполнению его последней воли. Памятник был установлен, а отдыха так и не получилось. И тут, через шесть лет после смерти отца, такое предложение: отдых в санатории. Предложение было неожиданное, но заманчивое. Дело в том, что последние годы я работала в Москве, а мама и брат Григорий жили в Краснодаре, поэтому свои отпуска я обычно проводила со своими родными.
Вернёмся к поездке в санаторий. Возле ворот санатория «Дружба» – куда нас, группу отдыхающих привезли, я из окна «Икаруса» вдруг заметила того смуглого парня из Баку и тут же окликнула его. Он изумлённо оглянулся и тут же, узнав, бросился ко мне: – Светочка! Мне передали, что Вы в Краснодаре, у мамы... – порывисто сказал он. Мы обнялись. Оказалось, что Джебраил, прервав свой отдых, собирался уехать ко мне на Кубань. Но, к счастью, я окликнула его...









Дни отдыха в санатории неумолимо сменяли друг-друга. Как-то вечером Джебраил предложил мне пойти подышать свежим воздухом и покормить ланей, свободно прогуливающихся вокруг санатория, расположенного буквально в лесу. Я, мучительно раздумывая, замешкалась с ответом. В то время мне страшно было подумать даже о прогулке с ним наедине. Дело в том, что я работала в Российском комитете Красного креста. Джебраил, как сам мне говорил, был сыном иранского политэмигранта. Мои родители с детства привили мне строгие правила не только в воспитании, но и в собственном поведении. Поэтому я деликатно отказала ему, сославшись на ранее данное обещание испанской семье, что пойти с ними в кино.
– Можно ли и мне присоединиться к вашей компании? – вдруг спросил он. Я чуть не расхохоталась. Зрительный зал санатория был огромный, мест было хоть отбавляй. Отказать ему было уже неудобно.
В тот вечер демонстрировался фильм о войне, где от имени пожилых людей шло повествование о событиях тех лет. Он, наклонившись ко мне, тихо стал рассказывать о дедушке и бабушке, как бы вторя героям фильма. Я была приятно удивлена. Ведь многие люди порой о родителях не говорят с такой любовью и искренностью, как он рассказывал о своих предках. Одним словом, в этот вечер меня приятно поразила щедрость его души и преданность к своим корням. Тем временем незаметно закончился фильм. Немного прогулявшись под вековыми соснами общей компанией, мы стали расходиться. На прощание, я поделилась с ним, что завтра, по неотложному делу, должна поехать на работу. Он тут же предложил своё участие, и я согласилась – за что, в знак благодарности, Джебраил поцеловал мне руку.


      







Утром, раньше условленного времени, он  уже терпеливо ждал меня. Вскоре мы были в кабинете моей наставницы по работе Натальи Алексеевны. Увидев нас вместе, хозяйка кабинета лукаво обратилась к нему: – Молодой человек, не боитесь, что Светлана заберёт Вас в Москву?!
– А может, я её отвезу в Баку?! – не остался в долгу он, но при этом украдкой глянул на меня. От их слов мне стало как-то не по себе, и я опустила глаза. Заметив это, Джебраил стал прощаться: – Светлана Николаевна, Вы решайте свои служебные вопросы, а я буду Вас ждать у станции метро.
В знак согласия я кивнула ему. Последнее слово всё же осталось за Наталией Алексеевной: – Нельзя упускать такую девушку, молодой человек!..
От неловкости моё лицо снова вспыхнуло румянцем, слава Богу, Джебраила уже не было в кабинете. Когда мы встретились, я была поражена неожиданным его сюрпризом. Он пригласил меня в цветочный магазин, объясняя это так: – Я, не зная Вашего вкуса, не мог остановить свой выбор на достойном букете, поэтому отложил сразу три. Выбирайте, какой Вам больше нравится!


      







Безусловно, мне это было приятно. Я выбрала букет с крупными чайными розами. На этом сюрпризы не закончились. Обед застал нас в летнем кафе, возле Манежа и меня изумило то, что Джебраил спросил моего разрешения: – Можно ли выпить нам шампанского?
– Если по чуть-чуть, то можно, – ответила я.
Подошедшему официанту он тут же заказал два фужера шампанского. Я еле сдержала себя, чтобы не засмеяться и не обидеть этим его. Оказывается, как он потом признался, не знал, что в кафе шампанское подаётся строго в бутылках, которые откупориваются только при клиентах. Но я опять-таки для себя сделала вывод, что он не из тех, кто выпивает. Таким образом, за короткое время нашего знакомства, я невольно почувствовала, как привязываюсь к этому человеку. Даже на первый взгляд казавшиеся мне, наивные черты его характера, оборачивались, в конечном счёте, в его пользу. Чего скрывать, его поступки с каждым разом оставляли в моей душе неизгладимый след. Подобные чувства такта и культуры в мужчине, не только внешние, но и внутренние, увы, явление нечастое.
       









А в городе-спутнике Москвы Зеленограде между нами произошёл удивительный случай. Сейчас, когда я вспоминаю тот день и тот случай, мне становится и смешно, и грустно. По просьбе своей наставницы, Натальи Алексеевны, мне надо было передать посылку её родственникам, проживающим в Зеленограде. Город действительно оправдывал своё название, как зелёный град среди вековых деревьев, вблизи села Крюково. Мы с ним с трудом, после долгих поисков, отыскали нужный нам дом. Но, к сожалению, хозяйки дома не было, поэтому нам пришлось оставить посылку её соседям. Как нарочно, в этот день солнце заволокло тучами, внезапно похолодало, и стал изредка накрапывать дождик. Когда мы вышли на поляну, у меня появилась необходимость ненадолго отлучиться. Перед тем, как зайти в «дамскую комнату», я попросила своего спутника подержать зонтик, так как в это время уже стало выглядывать солнце. Спустя некоторое время я вернулась к нему. Но в ответ на свою улыбку и приподнятое настроение, я вдруг заметила свирепое выражение его лица. Непонятный гнев в глазах и его слова словно пронзили меня: – Заберите свой зонтик, без него мы здесь не заблудимся!..
Похолодев от мелькнувшей мысли, что я совершила какую-то нелепую ошибку, что этот человек маньяк-шизофреник, сейчас же меня здесь убьёт, и никто не узнает где я, и кто это сделал?! Было жаль свою мать, которая ждала меня в Краснодаре. Меня стало трясти оттого, что я так глупо поступила – совершенно не зная человека, оказалась с ним наедине в лесу! В глазах у меня сразу потемнело, словно настала ночь. Я даже напрочь, забыла, что был ясный день, и солнышко вовсю пробивалось сквозь кроны деревьев. Внутренне собравшись, я пыталась ускорить свои шаги к станции электропоезда, до которой было уже рукой подать.









– Света, давайте где-нибудь пообедаем...
На его запоздалое предложение, полуживая от охватившего страха, я пролепетала:    – Я не голодна...
Но, самое смешное заключалось в том, что когда мы сели в электропоезд, то он настойчиво попросил меня закрыть глаза. «Ну, всё, – обречённо подумала я,        – пользуясь тем, что электричка полупустая, он уже точно совершит задуманное. Судя по всему, мне не суждено жить на этом свете...»
– А можно ли, чтоб они были открыты?! - я сделала последнюю попытку отказаться.
– Нет, прошу Вас, закройте глаза на минутку!
Внутренне готовая уже ко всему наихудшему, я всё-таки решила подчиниться и тут почувствовала его поцелуй. Изумлённая, открыла я глаза и услышала его пылкое признание: – Когда я там в лесу увидел такую сияющую и лучезарную девушку, то меня сразу обуяло страшное желание наброситься на Вас, прижать к груди, обнять, целовать... Но, побоялся за себя, что не смогу сдержаться и натворю бед. Вот почему, разозлившись на себя и не найдя иного выхода, второпях придумал отговорку с зонтиком. А остальное Вы знаете сами...
Но, даже это открытое признание его не послужило моему избавлению от жуткого страха, который преследовал меня всё это время. Кроме того, я ужасно стеснялась нашего контраста: у меня были светлые распущенные волосы, а он был такой смуглый, с громадной копной чёрных волос. Мне почему-то казалось, что в электричке все очень плохо думают обо мне: что я такая распущенная и скверная девушка. Поэтому старалась своё маленькое колечко с камушком «невзначай» держать перевернутым, будто обручальное кольцо.
       









В тот вечер я не вышла к ужину – у меня поднялась температура. Видимо я не только перенервничала, но и достаточно перемёрзла. Сеньора Фаустина – испанка, которая сидела с нами за одним столом, принесла мне маленький самовар, заварку липового чая, мёд на подносе и лукаво пояснила: – Всё это передал сеньор Джебраил. Он сам постеснялся прийти, объяснив, что время позднее для гостей и сеньоре Светлане необходимо отдохнуть. Поэтому он пожелал тебе скорейшего выздоровления и просил обязательно употребить этот чай с мёдом перед сном, заверив о том, что его бабушка не раз лечила его этим «восточным лекарством».
Снова что-то тёплое и приятное всколыхнулось в моей душе. Я была весьма удивлена, что начинаю привязываться к этому человеку...
Настал прощальный вечер. Перед тем, как улететь ему в Баку, сеньора Фаустина предложила: – Сеньора Светлана, сеньор Джебраил, предлагаю всем до утра не спать. Долой сон в последнюю ночь! Надо устроить прощальный праздник! Америго тоже, думаю, поддержит меня. Не так ли дорогой?! – обратилась она к мужу, тот в знак солидарности, кивнул головой. – Итак, решено!
Была интересная компания: испанская семья и мы с Джебраилом. Вдруг, в начале вечера, ни с того ни с чего Джебраил задал мне каверзный вопрос: – Как Вас величать, сударыня?!
– Светлана Халиди, сударь! – подыграв ему, пошутила я. Позже я не раз спрашивала себя:– «Почему же я ответила именно так?! Или это сделала за меня Судьба?!»..
      










Рано утром, прощаясь, Джебраил как-то смело, даже отчаянно посмотрел в мои глаза и спросил: – Можно ли приехать в Краснодар и познакомиться с Вашей мамой?! Не помню, что именно сказала я ему, но положительного ответа он от меня не дождался. Мне не хотелось обнадёживать его, так как я точно знала, вряд ли когда-нибудь соединю свою судьбу с нерусским человеком. И не потому, что это было своеобразное табу моей семьи, это, скорее, был запрет моей души. На прощанье он крепко обнял и поцеловал меня.
– На моей родине, – загадочно сказал он, – когда молодой человек хочет жениться на понравившейся ему девушке, непременно должен увидеть её маму. Даже есть такое крылатое выражение: «Хочешь жениться на дочке, наблюдай за её мамой!»
      







В «Икарусе», по пути домой, вспомнила забытый мною случай, который произошёл в Краснодаре, когда мне было всего лишь пятнадцать лет. Будучи в гостях, шутки ради, я попросила мамину знакомую тётю Шуру, чтоб она погадала мне. Она, внимательно взглянув на линии моей ладони, вдруг серьёзно сказала:– У тебя Светочка, вначале не очень-то складно сложится жизнь, но на твоём пути появится надёжный, очень серьёзный и оберегающий свой дом человек, с предложением руки и сердца. Но, по-моему, – неуверенно добавила она, – он даже будет нерусский». Не успела тётя Шура произнести последнюю фразу, я резко прервала её: – Нет, нет, тётя Шура, этому никогда не бывать! Я думаю, дальше просто гадать нет необходимости...Но, как только наш автобус выехал на трассу, оставив позади посёлок Долгопрудный и наш с Джебраилом любимый санаторий, у меня отчего-то перехватило дыхание. На протяжении всего пути я сидела и потихоньку плакала, стараясь, чтоб никто не заметил. Это происходило независимо от меня, сама не понимала, что со мной творится, зачем плачу, но мне казалось, что я теряю что-то такое родное, сокровенное и очень дорогое...
      









В положенное время вышла на работу и сразу, как говорится, попала с корабля на бал. Совещание за совещанием, подготовка актива и многое другое...
Но, однажды утром, едва я вошла в свой кабинет, следом тут же появилась секретарь: – Светлана Николаевна, какой-то приятный мужской голос вчера вечером несколько раз звонил из Баку и спрашивал Вас...
По интонации секретаря Зои я почувствовала, что этот звонок уже стал достоянием всего коллектива. Все коллеги знали мой нрав и черты моего характера, часто за глаза меня называли «Не преступным замком!» И вот для них появился отличный повод для пересудов. – Светлана Николаевна, – многозначительно добавила она следом, – голос из Баку передал, что  позвонит сегодня в 18-00...
– Спасибо, Зоя Афанасьевна, – спокойно ответила я и, как ни в чём не бывало, стала перебирать какие-то бумаги. А сама всё время думала о телефонном звонке. Кто же хозяин голоса из Баку?! Может Джебраил?! Но мы же с ним тогда решили не возвращаться к тому разговору... Весь день была сама не своя, частенько, украдкой поглядывала на часы. А мои сослуживицы, как назло, в тот вечер видимо обязались работать по-стахановски. У многих, как мне показалось, ушки были на макушке. Создавалось впечатление, что мы все ожидали важного звонка, постоянно бросая взгляды на телефонный аппарат. Честно говоря, наблюдая за ними, меня разбирал внутренний смех. Они, как дети, любой ценой находили причину, чтобы дождаться телефонного разговора из Баку. Самое удивительное заключалось в том, что была пятница – короткий день. Полчаса назад уже закончилось рабочее время, а они, в ожидании загадочного звонка, не торопились с уходом. И дождались!
      









В точно назначенное время телефон зазвонил. Мои сослуживицы мгновенно замерли: установилась оглушительная тишина. Я взяла трубку телефонного аппарата. Голос телефонистки объявил:– Вас вызывает Баку! Вскоре раздался взволнованный голос Джебраила:– Что Вы со мной сделали, Света?! Я постоянно слышу Ваш голос и вижу только Вас! Я не могу без Вас!..
Телефонный аппарат был с усилительным эффектом. В спешке я забыла уменьшить звук, и мои коллеги услышали весь наш разговор. Может, поэтому я и не смогла ничего конкретно ответить ему, только поблагодарила за звонок и положила трубку. Тётя Надя, уборщица, сидевшая в углу коридора, как бы про себя, пробормотала: – Даже я, старая, больная женщина, не устояла бы после таких слов, а эти молодые, какие-то жестокие, чёрствые, заставляют страдать человека...
Конечно, я сделала вид, что не услышала её слова, но всё-таки мне было вдвойне приятно: и за то, что Джебраил думал обо мне, и за заботу коллег о моём будущем счастье...
      



                VI



Взволнованная, приехала я к себе домой, позвонила в Краснодар, рассказала маме обо всём. Но странно – не получила от неё ни положительного, ни отрицательного ответа. Мама лишь сказала:– Решай сама дочка, слушай своё сердце!                В ту же ночь я написала Джебраилу подробное письмо. После этого у нас завязалась оживлённая переписка. Отдельные выдержки из его писем я иногда читала по телефону маме. Как ни странно, но с каждым письмом Джебраил становился для меня всё роднее и ближе. Когда же однажды он написал о том, что, возможно, скоро уедет на Родину в Иран, так как считает своим долгом защищать свою страну, по-настоящему мне стало страшно. Я даже мысли не допускала, что я его больше никогда не увижу. Поэтому расплакалась и тут же позвонила маме. Она стала успокаивать меня:         – Подожди, доченька, не надо так страдать. Ещё ничего не решено. Думаю, всё будет хорошо, не плачь...
Всё же с мамой решили пригласить Джебраила в Краснодар. А когда он приехал, моя мама, самый любимый и дорогой для меня человек, глянув на него, на его громадную шевелюру, неудачно надетую вязаную куртку (модную тогда красно-синюю «Феррари», которая ему не шла), была крайне удивлена моему выбору и отсутствию, как она выразилась, «элементарного вкуса»... После ужина, когда наш гость ушёл в гостиницу, у меня с мамой состоялся нелицеприятный разговор. Она была в недоумении: – Я крайне разочарована тобою и твоим выбором, этим молодым человеком!..
Мне стоило больших трудов как-то успокоить маму, напомнив ей пословицу «встречают по одёжке...» На следующее утро, словно нарочно опровергая мамины слова, Джебраил явился к нам аккуратно постриженным и одетым в костюм кофейного цвета, который необыкновенно ему шёл. Мама, оценив по достоинству его преображённый облик, тихонько шепнула мне: – А он вроде бы и ничего...
 
               
      






Прошли годы. И только после многих лет я вдруг поняла, что моя мама по-своему любит его. И он, в свою очередь, души в ней не чает. Ведь она заменила ему и маму, и бабушку! Недаром же он с такой любовью называет её мамой Анной! Я сейчас так говорю о ней потому, что её уже нет с нами. Маму Анну, царство ей небесное, мы очень ценили и любили!
Вернёмся к Джебраилу. Прошло ещё некоторое время. Он несколько раз приезжал ко мне и в Москву, и в Краснодар. Маме и брату Григорию наши "затянувшиеся отношения" крайне не нравились. Они опасались за мою репутацию. Поэтому, честно говоря, я ждала его в последний раз для того, чтобы сказать ему: – Нам, наверное, лучше расстаться... А он приехал  ко мне со встречным предложением: обручальными кольцами и огромным желанием быть навсегда вместе! На следующий день мы уже отправились отдыхать в Ялту, и свой медовый месяц провели вначале там, а затем в Баку. Это было интересное и удивительное время, которое запомнилось нам на всю жизнь!
       








Вот уже около сорока лет мы живём с ним  вместе, и с уверенностью могу сказать: я всё-таки счастливая женщина! У меня есть любимый, который заменяет мне и отца, и мать, имеет статус мужа и родного Человека! Есть у меня также сын, невестка-дочь и внучка Марианна! Мечтаю о том, чтобы сын поступал в жизни так же, как поступает муж – его отец, и как поступал мой отец Николай Григорьевич по отношению к Женщине, к Матери! Это дорогого стоит! Я, благодарна Всевышнему, подарившему мне Джебраила! Низко кланяюсь перед памятью его бабушки и дедушки, и все самые прекрасные слова, которые можно сказать, я адресую им! Вечная им память за то, что они воспитали его таким, какой он есть: отзывчивый, великодушный, добрый! Очень мне хотелось, чтобы молодое поколение нашей семьи, на всю оставшуюся жизнь сохранили тепло сердец по отношению друг к другу, как мы с Джебраилом берегли его! Тогда мы были бы спокойны и, уйдя в мир иной, были бы уверены, что наши дети также счастливы...

  Краснодар,
ноябрь, 2015г.