Надежда и Сухарь

                Надежда и Сухарь



    Листая университетский альбом, смотрю на  фотографии друзей. Молодые  красивые лица, полные ожидания любви и счастливого успешного будущего.
    Многих уже нет в живых, о многих я ничего не знаю. Разбросала нас жизнь по городам и странам, каждый выбрал свой путь, не пересекающийся с моим.

   Надя, Надежда...

     Срезавшись на физический, Надя пришла к нам, к математикам. Невысокого роста, плоское лицо, коротенькие кривоватые ноги. Пегие кудряшки никак не желали укладываться в модный «начёс», веснушки украшали короткий вздёрнутый носик. Но Надя не унывала, улыбка не сходила с её лица. Она очень быстро обжилась в общежитии, на тумбочке - кружевная салфетка, на стене над кроватью – веером фотографии ребят.  Надя утверждала,  что все они -  её поклонники.  Мы с девчонками хмыкали, никто  не видел, чтобы Надежда с кем-нибудь встречалась.

   Надя первую сессию сдала на все пятёрки и очень собой гордилась, но не зазнавалась. Всем желающим предлагала  помощь, конспекты, тетрадки и личные занятия в свободное  время. Вторую сессию  чуть не завалила, была под угрозой исключения, но пересдала и впоследствии плавно перешла в разряд устойчивых троечников.
   Как ни странно, но Надя получала много писем и с удовольствием зачитывала нам пылкие признания в любви от Коли, Феди, Серёжи и остальных… я уже не помню имён. В день 8 марта являлась в общежитие с охапкой цветов. Мы недоумевали, пока  не открылась Надина тайна.
   Люба, её соседка по комнате, девушка острая на язык, не признающая ничьих авторитетов, любительница употреблять не нормативную лексику, явилась к нам в комнату, едва мы вернулись после лекций.
    Привожу её яркую речь в переводе на удобоваримый язык, хотя она блекнет по сравнению с оригиналом:
   - Девки! Сядьте, а то вы  сейчас свалитесь под кровати. Эта Надька,  собака женского рода, до чего додумалась! – Люба сделала эффектную паузу. – Она сама себе письма пишет! И цветы эта нехорошая гулящая девушка сама себе покупает.  Никого у неё нет!
   Люба молчала, наслаждаясь произведённым эффектом.
   - Погоди, - спросила я, - ты откуда знаешь?
   -  Ой, подумаешь, проблема. Я сегодня на пары не пошла и сделала обыск в интересующей меня части комнаты.  Нашла письма в наволочке, её почерком написанные. Она у меня получит…  ну, в общем, я ей всыплю.
    Я пользовалась у девчонок авторитетом, к моему слову прислушивались. Может потому, что была старше. Провалившись дважды при поступлении на медицинский, махнув рукой,  подала документы на математику.
   - Люба, оставь Надю в покое. Ты поступила некрасиво, рывшись в её вещах. Она тоже может всем рассказать, что ты посягала на её личную жизнь. Нравится ей этот выдуманный мир, но Надя никого не трогает, никому не мешает жить.
   Люба недовольно пожала плечами, но промолчала.  Надя больше письмами не хвасталась, видно заметив, что кто-то проверял её тумбочки.

   Пребывая в состоянии перманентной влюблённости, Надежда влюблялась без разбора во всех подряд: в однокурсников, в медиков и химиков, не выбирая особых красавцев, руководствуясь какими-то, одной ей известными, критериями. Её не смущало, что выбранный ею объект не обращал на неё никакого внимания. На еженедельных танцульках она не страдала, что остаётся в одиночестве скучать у стенки. Схватив за руку ближайшего кавалера, прижималась  и танцевала, обхватив кавалера за шею.
   - Девочки, - заявляла она, влюбившись в очередной раз, -  какой же Толик, (Витя, Марат, Вовка, Серёжа...) замечательный! Я чувствую,  на сей раз всё серьёзно. – Она встряхивала короткими кудряшками. - Он на меня так смотрел на переменке. Хотел что-то сказать, но не решился. Чувствую, всё у нас получится,  мы поженимся, и отправимся в свадебное путешествие в Сочи…  Я ещё никогда не видела море…
   Люба  не выдерживала:
   - Замуж? В Сочи? Ну, ну… Кстати, а как же земляк Лёня? По-моему, ты за него собиралась выходить замуж и отправляться к морю? Ты, Надька… нехороший человек…
  - Нет, девочки, с Лёней мы расстались.  Я поняла, что он не мой человек. Видите, всё к лучшему. Иначе я бы не встретила Колю (Васю, Серёжу…)
   Я Надежду не осуждала, не всем же так везёт, как мне - встретить в детском садике своего любимого и, как я тогда считала,  единственного.

   На четвёртом курсе Надя влюбилась в Сухаря.
   Юрий Петрович Сухарёв преподавал дифференциальную геометрию. Был он ещё молод, едва за тридцать, но выглядел старше. Худой, сутуловатый, в  постоянных тёмных пиджаках и серых рубашках, он читал лекции, не поднимая глаз, высматривая что-то в потёртом старом паркете аудитории. Сплетники донесли о какой-то несчастной любви, то ли он девушку бросил, то ли она его, но Юрий Петрович с тех пор никаких отношений с дамами не заводил, а в нас видел только тупых студенток, которых можно третировать на экзаменах.

   Но… Пылкая влюблённость Нади не осталась не замеченной. Что-то нашёл Сухарь  необыкновенное в Надиных серых глазках и рыжих веснушках. Что-то подсказало Сухарю, что жизнь ещё не кончилась,  напомнило ему о том, что он - мужчина и совсем не старый.
   Математики ахнули, когда Сухарь предстал перед аудиторией в белоснежной рубашке. Подняв высоко голову, внимательно переводил взгляд с парты на парту, увидев нас, по-моему, впервые, и математики ахнули второй раз, разглядев какие у него красивые  голубые глаза в обрамлении густых тёмных ресниц.
   Третий раз математики ахнули увидев Сухаря у входа с букетом тюльпанов, встречающего Надю после занятий.
   Девушка решительно сорвала со стены фотографии «многочисленных поклонников», упаковала вещи и перебралась к Сухарю.
 
   В конце июня после летней сессии они сыграли комсомольскую свадьбу в столовой медфака. Надя, трогательно некрасивая, в коротком белом платье трапецией, открывающем её, далёкие от идеального, ноги, в нелепой фате, абажуром торчащей на  пегих кудряшках, выглядела так, словно всё происходящее её не касается.
   Когда со своего места поднялась Люба и попросила слово, я, замерев от нехорошего предчувствия, дёрнула её за край юбки. Но Люба успокоительно качнула головой, вытащила из-за пазухи исписанные мелким почерком листки.  Дождавшись тишины,  стала читать с выражением стихи:

       Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать,
       Вот стою я перед вами, словно голенький…

   Зал замер. Толстая аспирантка вытащила  физиономию из тарелки. Студенты не знали, что делать – смеяться или встать и уйти.
   Первым не выдержал Сухарь и, расхохотавшись, чуть не подавился куском ветчины.
   Студенты от смеха икали и держались за животы.
   Когда Люба дошла до:

  У них первый был вопрос - свободу Африке!
  А потом уж про меня - в части "разное".
  Как про Гану – все в буфет за сардельками.
  Я и сам бы взял кило, да плохо с деньгами,
  А как вызвали меня, то сник от робости,
  А из зала мне кричат - давай подробности ! –

   слёзы ручьями потекли из глаз. Я вытирала их руками, размазывала краску по щекам.
   Закончила Люба тостом:
   - За советскую семью образцовую! Горько!
   
   Многие считали, что это стихи Высоцкого, об Александре Галиче ещё мало кто знал. Где Люба достала этот текст, она никому не призналась. Её счастье, что заканчивался четвёртый курс, она уезжала домой на полгода проходить учительскую практику. Иначе «плакал» бы её институт вместе с комсомолом.

   Лишь невеста сохраняла полную невозмутимость. Слышала ли она хоть слово? Или витала где-то в своих сказочных мирах вечной влюблённости, лишь послушно подставляя молодому мужу губы для поцелуя?

   Вернувшись  после летних каникул, услышала новость, потрясшую меня до озноба, до шока.  Сухарёв погиб, попал под машину. Это было так нелепо, просто не укладывалось в голове.
   Встретились мы с Надей в деканате, куда я пришла переоформить документы. Выйдя летом замуж, спешила получить диплом на фамилию мужа. Увидела Надю, всю в чёрном, похожую на тёмное грозовое облако. Надежда забирала документы, переводилась в другой город.
   Стоя рядом, не знала, что  сказать. Что говорят в таких случаях?
Надя отозвалась первой:
   - Тебя можно поздравить?
   - Да… Надя, как это всё случилось? Если тебе тяжело говорить, не отвечай…
   - Он вышел за хлебом, просто вышел утром за хлебом, выбежал из подъезда, а сосед въезжал… Ладно, мне пора. Завтра уезжаю.
   Я больше Надю не видела, не знала, как сложилась в дальнейшем её жизнь. Она  ни с кем не переписывалась, не поддерживала отношений. Пропала…
  Не очень-то я Надю и искала, мы никогда не были близкими подругами. Мне хватало и своих проблем. Как показало время, я зря так торопилась менять фамилию, пришлось потом изменить её дважды, уехать в другую страну, пережить смерть родителей и многих  близких и дорогих людей.

   Прошло сорок лет. Появился интернет, социальные сети, «Одноклассники». Зайдя как-то на страницу бывшей соученицы, в списке друзей  нахожу Надю, узнала её по фотографии, старой фотографии студенческих времён. Любопытство превысило, я вошла посмотреть.
   Никакой информации я не почерпнула, только то, что она живёт в Киеве. Но фотографии…  Я не могла поверить тому,  что вижу. С десяток чёрно-белых фотографий молодых  юношей, на мой взгляд, тех же самых, что висели в своё время над её девичьей студенческой кроватью.   И под одной из них как  крик души надпись:
    «Помогите найти Алексея Белого. Физмат. 1970»
    Никакого упоминания о семье, детях, внуках. Она словно осталась, застряла в тех далёких годах нашей юности. Короткая семейная жизнь с Сухарём вылилась в ничего не значащий эпизод, вернула Надежду в блаженное время вечной неразделённой влюблённости.
   Я не стала оставлять сообщение, рассудив, что Надя, увидев меня в качества гостя, нанесёт ответный визит.
   Но это вряд ли. Последний раз она посещала свою страницу четыре года назад.
   Возможно, Надежда всё же нашла своего Алексея Белого и живёт с  ним дружно и счастливо.
   А иначе это наводит на грустные размышления…

                КОНЕЦ

* - Александр Галич. «Красный треугольник или Товарищ Парамонова». Написано в период 1964-1966 годов.

 

  22.11.2015