маленький кусочек повседневности

За окном темно, но Оля проснулсь и стала ногами искать разбросанные с вечера тапки. Странно, но она встала сама, не по звуку будильника и требованию ребенка. Будильник молчит уже месяцев восемь, может быть и больше. Оля не помнила, когда в последний раз ходила на работу. Как ценный сотрудник коллега и от части даже руководитель. Ее не боялись, но за спиной не язвили. Уважали, наверное, думала Оля, пробираясь по темной квартире, стараясь не издавать звуков.

За тонкой хрущевской стеной чутко спал ее сын. Маленький полугодовалый человевечек. "Хоть бы поспал еще часок, - думала Оля, - хоть душ приму и голову помою". Это оказалось плохой идеей. Залезая в ванну, Оля очередной раз с грустью увидела свое изменившееся тело. Вечером или днем, впопыхах, в вечной погоней за временем, она просто не успевала смотреться в зеркало, тем более в обнаженном виде. А сейчас открывшаяся ее взору картина заставила болезненно сжаться грудь. Стоя под струями воды, Оля беззвучно плакала. Она дала волю чувствам. В этот редкий момент,когда появилась наконец минутка, она решила пожалеть себя.

Над швом от незажившего еще кесарева появился уродливый жировой валик. Про него нельзя было не думать, его нельзя было не замечать. Ненавистная складка упрямо вылезала из-под любых брюк, которые Оля и так с трудом застегивала, торчала под платьями и над юбками. Сейчас она зачем-то мяла ее руками, захватывала пальцами, представляя себя хирургом, который вот-вот избавит ее от лишнего куска тела.

Раньшей ей нравились короткие топы. Она носила их в любое свободное от работы время. До беременности она даже проколола себе пупок и щеголяла с изящными "сережками", украдкой оголяя живот перед коллегой или подругой. Пирсинг был своеобразным пережитком юношесткого максимализма и некоторого хулиганства, которым Оля до конца не переболела в свое время. Она ужасно гордилась собой, но с беременностью сняла экстравагантное украшения сразу с момента первого посещения врача.

Сейчас она вряд ли бы показала кому-нибудь свой живот. Не только из-за жировых складок, малинового рубца после операции. Вся ее кожа была испещрена розовыми полосами. Живот, грудь, даже ноги - все было поражено растяжками. Некоторые постепенно бледнели, но продолжали быть на ее теле. "Это навсегда, навсегда, не будет уже так, как раньше" - Оля стояла под льющейся водой, и комок в горле все сильнее сдавливал ее шею. "Нельзя плакать больше, нельзя. А то муж встанет, еще утешать начнет", - старась не смотреть в зеркало, Оля наспех вытерлась и набросила халат.

Как и миллионы супругов, новоявленных отцов, олин муж стойко выдерживал испытание нытьем жены по поводу потерянной красоты. Конечно, он не мог не заметить, что жена увеличилась на два размера. Но он всячески доказывал или скорее рассказывал Оле, что она и так самая красивая, желанная, любящая и заботливая. Но она не могла не чувствовать в минуты близости, что отношение мужа изменилось. Он спешит, закрывает глаза, а порой в его взгляде на ее тело проскальзывало что-то, что Оля не совсем могла понять. Не любовь, не нежность, а равнодушие или разочарование. Она не смогла сохранить свою красоту. Не успела, не занялась вплотную здоровым образом жизни во время беременности, наверное, пользовалась не тем кремом от растяжек или ела много сладкого. Сейчас ведь тоже ест, чего греха таить. И хлеб, и конфеты. Готовить себе супы, жаркое, гарниры, накрывать стол в обеденное время для себя одной - это просто смешно, да и неинетерсно. Никто не похвалит, не поговрит во время трапезы. Иногда, когда сын спал после прогулки, Оля высыпала в мисочку кукурузные хлопья и таскала по одной, пока телевизор пытался развлечь ее очередной пошлой юмористической передачей. порой это были крекереы или черешня. В эти моменты Оля растворялась в своих мыслях, погружалась в легкую дремоту, думала о своих планах, поездке с ребенком на дачу, покупке новой коляски, развивающих игрушек. Так проходил час, сынок просыпался и начиналась привычная беготня.

Однажды муж, в благостном состоянии духа, искренне переживая за жену, предложил Оле поработать из дома, удаленно. Ведь ее профессия бухгалтера вполне сочеталась с домашним образом жизни. Оля отказалась, сослалась на занятость ребенком. Она не могла признаться мужу, что очень, очень хочет снова работать, что она скучает по ощущению "нужности", цельности себя. Но как ему объяснить, что она многое уже забыла, упустила, а наверстывать нет никакого желания. Вообще никакого. Ей было страшно начинать с нуля как стажер на испытательном сроке или показывать худщие результаты. Лучше лишний час поспать, решила Оля, чем сесть в "лужу" и опозориться перед коллегами, привыкшими к ее неизменным успехам.

Оля старалась много гулять с ребенком. Он спал в своей люльке, а Оля разглядывала прохожих. Ей казалось, что все эти люди сильные, бесстрашные и безмерно счастливые. Они ходят на работу в деловых костюмах или на свидания, или в театр. Оля завидовала даже школьницам, которые, нелепо, по-детски, одевшись, спешили утром к первому уроку. Глядя на их худые ножки, Оля вспоминала себя, без растяжек и лишнего жира, в весе 48 кг, когда победила в очередной гимнастической эстафете. Какая же она была смешная, когда студеткой решила сбросить пару килограммов и села на белковую диету. Она была в то время стройной, стадное чувство и нелепые стереотипы залезли в голову . Промучалась недели две, похудела даже, потом снова вернулась к любимым слойкам и жареной картошке. Сессия все-таки...

Уже давно Оля носила дома мужские рубашки. Они сидели свободно даже при ее нынешней фигуре, не создавали проблем при кормлении. Иногда, выходя на улицу, забывывала переодеться, в свое, женское. Во что-нибудь балахонистое, скрывающее все, что ей не нравилось. Будь ее воля, она бы и платок бы одела, и лицо бы закрыла.

Оле было страшно. Страшно прийти к своему парикмахеру с копной неухоженных волос. С вечным бесформенным хвостиком. С отросшими корнями, которые еще 3 месяца наза д надо было покрасить. Ей не хотелось чувствовать жалость коллег и подруг, поэтому не ходила в гости, прикрываясь хлопотами и заботой о ребенке. Садиться на диету? Ходить в спортзал? Низачто. Вдруг не получится... Оля продолжала провожать взглядом прохожих, вынимая по одной сушки из кармана.

Вам бы, дорогой читатель, хотелось бы прочитать светлое, жизнеутверждающее завершение этого рассказа? Что милая Оля, умница, красавица и прилежная мама, наконец, победила своих страхи, нашла время для себя, свой внешности и перестала злиться на весь мир. Увы, пока этого не произошло... Пока она и тысячи подобных ей женщин томятся в "темнице" собственных страхов, неуверенности и нежелания что-либо менять в своей жизни.