Встаёт

Вдоль маленьких домиков жёлтых, мимоза уже отцвела. Амёбная, вялая Света, за МКАДом жила не жила. Ее напряжённые нервы, затянуты на..уй в жгуты. На платье, прожжённом от пепла, сквозь дыры, мелькают кроты. Ни с кем и не спит наша Света, Ни ест, - лишь бухает одна, И в свой день рожденья тридцатый, она на работе одна. Не зря с порицаньем прилюдным, соседи глядят из окон, когда на работе и дома, ко рту она тянет флакон. В асфальтном стекле отражённом, в осколках бутылок и вен, аморфная пьяная Света, не может подняться с колен. Что делать ей с этой бедою, Как выжить в угарном бреду, Как пить перестать ей, что делать, в своём онанизма плену? Спросите об этом Егорку, что в городе рядом живет. Он именем этим повязан, и только на Свету встаёт. Недаром на каменных плитах, где милый ботинок ступал, "Когда же ты дашь мне, Светлана",- в отчаянье он написал. Не может людей не растрогать, Егорки упёртого прыть. А Пушкин в гробу первернулся, узнав, как возможно любить. Егорка наш станет известным, покинет пенаты свои. И город ему станет тесным, для этой огромной любви. Преград ему больше не будет, Ведь Света ему всех милей, На всех перекрестках планеты, напишет он - Светка, будь же моей! На полюсе Южном - Ван Клифом, Шопаром - в кубанских степях, на русских полях - Ямомотой, Картье - на бездонных морях. Он в небо залезет ночное, все члены себе обожжет, но вскоре над бля..ской Землёю, созвездие Светы зажжёт. Пусть будут ночами светиться, над снами твоими Москва, на синих небесных страницах - красивые эти слова. И Света проснувшись однажды, задравши ко небу глаза, увидев знакомые буквы, воскреснет от пьяного сна..