VI. F - Сказки Тейе

Ave, Вергилий! Знаешь, что я сейчас делаю? Я шатаюсь по кривым улочкам Вены, собираю по бусинкам свои сны, живу фантазиями.
Сегодня напишу тебе в тональности Фа, опус — шестой. Vi — Virgil, Vienna.
Я не очень люблю этот город, мне эмоционально холодно здесь. Особенно когда я одна, как сейчас. Но знаешь... это не столь важно. Я здесь ненадолго и исключительно ради соборов. Что-то подсказывает мне, что именно в соборной тишине и душной темноте, наполненной благовониями, я обрету новый фрагмент истории моей души. Возможно, в одной из взвившихся кинжалом в небо башен, подобно мотыльку, парит всеми позабытое и незамеченное ни священнослужителями, ни даже дотошными туристами, и твое лилово-золотое ДНК?
Итак, центральный собор. Собор Святого Стефана. Стоит на костях. Многие, если не все, крупные города и соборы мира замешаны на человеческих костях. В детстве истории захоронений казались мне жуткими, позже, когда я стала подростком, то с показной смелостью смеялась над смертью. Сейчас же мне кажется, что приправа в виде перетёртой костной муки — это необходимая мера. Возможно, это помогает любому живому городу проложить свой нелёгкий путь в Элизиум.
Круговые лестницы собора, а также тёмное подвальное помещение, полное гнетущей темнотой и ухмылками мертвецов, заставляют меня вспомнить родной храм — Церковь Сердца Девы-Матери в Городе Роз. У нас выходом в Элизиум служили не кости, а Camera Obscura, четвёртая камера Сердца Госпожи. Камера Таинства. Именно в ней я молилась, когда Ринальда вызвала меня на разговор...
- Ты собираешься покинуть Церковь? Но почему? - Вырвав меня из молитвы, спросила она довольно громко.
- Я молюсь Госпоже, Рина. Поговорим позже.
- Хорошо.
И она спустилась ждать меня в преддверие Гранатовой Камеры.
Заранее зная, что любые мои доводы будут бессильны перед праведным гневом Рины, я решила сказать ей правду.
Встав перед сестрой в Госпоже в Гранатовом преддверии, я произнесла как можно резче и быстрее, чтобы не жалеть потом:
- Потому что я одержима, Рина. С 14 лет в мой сон входит демон. Сказать, чем мы занимаемся? Беспокойство пожирает меня, и мне хочется лететь прочь!
Она отшатнулась от меня, словно громом пораженная, и, зажав серебряную Розу Госпожи (символ инициированных нашего храма) в правой ладони, трижды прокричала:
- Сгинь, Лилит! Сгинь, Лилит! Сгинь, Лилит!
А следом начертала три Ангельских имени у меня на лбу, сердце и правой ладони.
Думаешь, я сгинула? Как бы не так! Лилит, возможно, тут же с шипением бы уползла, растворившись, как морок, в алых лучах, торжествующе лившихся из соборных окон. Да вот я не Лилит. Я даже и не поморщилась. Лишь мой голос стал внезапно ниже, напевнее — словно отдалённое эхо твоих слов, разнёсшееся по горам, да глаза внезапно потемнели.
- Меня впустила Госпожа. Я Госпоже верой и правдой служила. Этим голосом я ей пела — разве ты не слышала, как я пою? В этих залах я под её кровом и защитой, душевно обнажена перед ней, как если бы была новорожденной её дочерью — каждая моя мысль, казалось бы, случайно промелькнувшая, каждая искра чувства... И Госпожа всё сохранила в молчании. Она, заметь, меня не гонит — почему же гонишь меня ты?
Рина тем временем немного продышалась. Подошла ко мне, опасливо, но всё же не столь враждебно, как прежде.
- Ты не Лилит, я знаю, Лилька...
- И я знаю, что ты знаешь. Послушай, Рина... Он не просто демон... Он мой Даймон, и Госпожа меня приняла в 18 лет — а значит, с ним вместе...
- Молчи. С кем бы ты там не спала, ты мне сестра по Матери.
И Рина искренне обняла меня. А после мы обменялись в Гранатовой Камере в знак примирения белыми лилиями. Правда, от меня не укрылось, что в течение всего ритуала она сжимала серебряную Розу Госпожи в правом кулаке. Но это уж Дева-Матерь с нею. У всех свои странности.
- Береги себя, Лили-Тейе, - сказала она мне на прощание.
- Рина, я остаюсь твоей сестрой и дочерью нашей Матери, где бы я ни была. Просто я хочу попасть к тому, кто будет меня не терпеть, а любить — так же, как люблю его я...
- Да исполнит Госпожа твое желание.
И, поцеловав Рину, я, как обезумевшая, выбежала в ночь. Скоро отправлялся мой поезд.
Надеюсь, ты простишь, что я обозвала тебя демоном, Вергилий? Ты нечто иное... нечто... прекрасное и необъяснимое. Как спокойное море в котором плывут отражения ночного неба. Я знаю. Ты — моё зеркало, мы с тобой глядимся друг в друга, как это небо и море, которого в моём городе нет, но о котором я постоянно мечтаю.
Но, согласись, в тебе была толика демонического, когда мы встретились? Почему мы до сих пор плывём сквозь ночь вместе? И как ты, будучи демоном, вырастил в себе такое огромное небо, Вергилий, почему? Отчего растут в нас небеса?
Я молюсь в стенах храмов, я молюсь под небом, усыпанным звёздами — взываю к Творцу, чтобы сохранил землю, что носит тебя и небеса у тебя внутри, которые ты бесстрашно расстелил влажным ковром передо мной, по которым я плыву в хлипкой лодочке, без весел, доверившись ветру и невидимому течению...


***


Чтобы плыть, Вергилий, нужна карта. Одна из карт даётся человеку при рождении. Это тело человека.
На каждом теле обозначены вехи Пути, пометки автора, печати...
По шрамам ты читаешь историю своих гонений, своей боли и горечи.
По родинкам — историю своей Любви.
У меня мало шрамов. Да и те, что появляются, всегда проходят быстро. Зато я вся усыпана родинками — пятнистая, словно леопард. Некоторые родинки покидают меня, когда поставивший печать уходит, когда себя исчерпает наша связь. Но появляются новые.
Есть среди них у меня и любимая. Группа из пяти крупных родинок  - словно бабочка или две взаимоотражённые грани пирамиды. А может, клепсидра часов? Так можно нарисовать две стаи птиц, летящие навстречу. А ещё эти родинки похожи на одно из близких мне созвездий — созвездие Кассиопеи или Древа. Если бы я была небом, полагаю, они были бы яркими звёздами — дарили бы надежду морякам.
Знаешь, Вергилий, древние люди верили, что созвездия когда-то были особенными живыми людьми: одаренными в искусстве музыки, любви, жизни или войны...
А что, если и у Того, кого мы зовём Брахмой, Творцом, Святым Духом, Отцом-Сыном, Девой-Матерью есть свой Путь, а звёздами помечены его вехи?
Мне не дано этого знать. Возможно, ты знаешь?