Через века

Иногда сегодняшние ситуации вершатся будто под крючковатыми пальцами праматери-ткачихи. Она плетёт свои творенья медленно и с паузами, тогда выходит именно тот узор, что она задумала. Если же её поторопить или же она сама понимает, что запаздывает с изделием к сроку, то тогда появляется ворчливость, колотые до крови пальцы и рвущиеся невпопад нити. Когда работа закончена, то она привстает и, прихрамывая, чуть отходит назад. Любуется. И хоть и стара она, но все еще в ней продолжается борьба - она-то видит в своей работе все изъяны и недоделки, но знает, что чаще всего другому не сможет даже донести их, объяснить... Потому обрадованные односельчане платили ей названную цену и уносили с собой вышитые рубахи из домотканого полотна, кафтаны с запАхом и даже тонко-узорчатые скатерти и ковры. А она потом, по уходу из избы то восторженных, то привередливых покупателей, устало садилась у окна в старинное кресло-качалку и тихо смотрела на яблоню за окном. Когда она родилась, это дерево уже было старым, а сейчас, ей казалось, выглядело ничуть не хуже, чем во времена ее детства. Где-то там, в соседних комнатах, шумно общались любимые ею потомки, а она неотрывно смотрела на яблоню у окна и понимала, что она одна во всем мире смягчала её старость самой своей жизнью, потому что была старше неё.

А в то же время в какой-то параллельной то ли  реальности, то ли времени, ее действия, слова и мысли становились событиями целой семьи. Неторопливость праматери незримо примиряла всех в доме, влекла их друг к другу, приглашала заглянуть в глаза. Если же они сами ускорялись или их против воли волок за собой ритм внешней жизни, возникали ссоры и сбитые локти-коленки об углы, что стояли в их старом доме испокон веков. Но в то же время наступали времена, когда можно было почти замереть и заметить мелкое - злое слово, брошенное слишком яро, невнимание к тому, кому это было в тот миг предельно важным. Забывание о себе внутреннем ради чего-то внешнего. И тогда появлялся шанс что-то изменить. И каждый из них, покончив с обязательным, садился то ли под пледом с планшетом, то ли уютился в кресле с книгой, то ли тихо дремал на диване. Сидя. Для каждого это было наградой за день. Что-то большее, чем могла предложить им повседневная суматошная жизнь...

И однажды кому-то пришла в голову смутная мысль: "А как бы сложилась наша жизнь, если бы эта женщина, что жила добрые сотни лет назад, была не ткачихой, а, скажем, торговкой овощами или подсобницей мужу в гончарной мастерской?" И сама себе ответила, что их сегодняшняя жизнь вряд ли сильно изменилась бы. Потому что она нутром чувствовала, что эта многовековая праматерь привнесла бы в любое дело то же самое, что и в ткачество. Привнесла бы, сохранив верность себе.