Прошлое в сигаретном дыму

Женщина сидела у окна и курила. Дым загадочными слоями поднимался к потолку  и принимал странные очертания. Вот сейчас он похож на старинный замок вокруг которого много деревьев, как в Гатчине.
Когда она была маленькой, вся их семья жила в Гатчине и она очень любила гулять в парке около полуразрушенного замка.
 Её отец – офицер войск связи, получил в пригороде Ленинграда, три комнаты и перевёз сюда свою семью из Западной Украины. У них была странная семья: отец был из Пскова, имел многочисленных сестёр, военнослужащий и верный партиец, а мать- из зажиточной польской семьи, верующая и образованная. После Гражданской войны она пошла работать сестрой милосердия в военный госпиталь где и познакомилась со своим будущим мужем. Родители, сколько она помнила, всегда ругались, а причиной была ревность матери, ей всюду чудились отцовские измены. Мать была старше отца на десять лет.
 Она зажгла новую сигарету. Дым  попал в полосу сквозняка и стал похож на горящие избы, там на Украине, куда их эвакуировали в 1941 году.
  Она вспомнила суетные сборы в Гатчине, растерянную мать, запихивающую столовое серебро в наволочки и делового отца, который собирал документы и очень часто прижимал её к себе.





Первые два месяца они жили относительно спокойно у родственников матери, но без отца. Дом был чистый и ухоженный, в нём было много икон, пахло ванилью и разговоры между родственниками велись на польском языке. Потом как-то совершенно внезапно в город вошли немцы и ей казалось, что никто особенно и не удивился. Через неделю их собрали на площади и сообщили о том, что их отправляют в Германию.
  Вагоны были страшными и вонючими, голова всё время чесалась, во рту стоял привкус железа. Люди в вагоне плакали и боялись, думая, что их везут на расстрел. Многие на ходу поезда выбрасывались из вагонов, хотя немцы и говорили всем, что они «рабочая сила Германии». Она была почему-то абсолютно спокойна и только мать раздражала её своими бесконечными молитвами.
 В немецкой камендатуре, её определили в семью, для помощи за хозяйством. Она помнит, как ей стало стыдно за мать, которая упала на колени перед немецким офицером и стала умолять его, чтобы их с дочерью не разъединяли. Вымолила. Её назначили в ту же семью, но только на скотный двор.
 Как ей было стыдно!
Стыдно за мать, которая знала три языка и имела медицинское образование и ещё была женой советского командира. Стыдно было и за себя, комсомолку страны Советов, которая не выпрыгнула из поезда, а осталась жива и служит фашистам!
 Сигареты кончились. Дети и внуки ругаются и говорят о вреде табака, а ей так хочется курить и вспоминать, вспоминать, наверное она стареет. Сейчас она достанет ещё одну пачку…
 В немецкой семье, где она служила, к ней очень хорошо относились и это было очень обидно. 


Она хотела ненавидеть их и не могла. Вечером, лёжа в постели, она вспоминала клятву комсомольцев Великому Вождю, товарищу Сталину, о беспощадной ненависти к врагам Отечества, но и это не помогало. Ей нравились эти люди, ей нравился порядок и достаток в их доме, ей нравилось, как они работали.
 Семья Шульцев состояла из пяти человек: муж с женой и три девочки, от двух до десяти лет. Они очень тепло отнеслись к их приезду: накормили, выдали   одежду и разместили в маленьких комнатах.Её оставили в хозяйском доме, а остальных работников и её мать, поместили в доме, рядом со скотным двором.
 В её обязанности входило готовить завтрак для прислуги,  уборка хозяйского дома и прогулки с девочками.
 Мать она видела нечасто, та занималась сельскохозяйственными работами и уходом за коровами. Когда она виделась с матерью, то всегда почему-то стыдилась. Ей было стыдно за материнскую покорность, за грязные тонкие руки и за взгляд полный звериной тоски, когда она смотрела на дочь. На Рождество хозяева подарили ей шерстяной платок и плитку шоколада, она весело провела время с детьми и только вечером вспомнила о матери. Как стыдно! Ведь она даже не думала о ней, не спустилась к ней, а только помахала рукой из окна.
 С годами стыд за себя не исчезал, а только становился сильнее. А уж когда мать , спустя много лет умерла, он стал совсем невыносимым. Последние годы мать плохо ходила, ноги и руки были опухшие и говорила она очень тихо, часто путая польскую, русскую и немецкую речь. Как стыдно, за себя стыдно!
 После Рождества хозяин повёз всю семью в Берлин, взяли и её. Город потряс её воображение! Она раньше думала, что кроме Ленинграда и Москвы, лучше городов нет. А тут такая красота и чистота!


Хозяин с хозяйкой купили на рынке ей вязанную шапочку и сказали, что она очень подходит к её серым глазам и поинтересовались, хотела бы она что-нибудь в подарок для матери? Она смутилась и отказалась. Когда они вернулись, к ней бросилась мать и стала целовать и трогать её, а она яростно вырвалась из её рук и убежала в дом. Господи! Как стыдно!
  Война стала заканчиваться внезапно. В доме все стали нервными и хлопотливыми. Всё чаще стали слышны звуки кананады, через их город потянулись военные машины. Хозяева всё чаще стали уединяться и ездить в банк. Коров хотели продавать, а работников распускать. И Однажды хозяин спросил у неё напрямик, хочет ли она поехать вместе с ними или останется здесь, дожидаться русских войск? Тогда она впервые пошла к матери на скотный двор за советом.    
То, что она услышала от матери, повергло её в ужас!
Мать орала, грязно материлась, проклинала хозяев и её, кричала об отце, о Родине, о Сталине, а когда немного успокоилась, велела дочери собирать вещи.
 Советские войска вошли в город внезапно. На улицах стало шумно и весело, было много цветов. Её переполняли чувства, одновременно хотелось и плакать и смеяться. Они кидали сирень на проходившие мимо танки и обнимались с незнакомыми людьми.
 Хозяина дома расстреляли и никто толком не знал за что, а хозяйка с девочками успела убежать и спрятаться. Ей было искренне жаль этих людей, которые честно работали и никому не делали зла.
 Их вывезли на границу, где стали проверять благонадёжность и политические взгляды. Большего унижения она не испытывала никогда! Как их только не обзывали, как их оскорбительно осматривали и щупали. Спасло их от расстрела только то, что отец оказался жив и награждён медалями.    
Они вернулись в Коломыю, на Родину матери, а спустя два месяца, её зверски изнасиловал комендант города, полковник Султанов. Пользуясь своей властью, он две недели держал её взаперти, как депортированную и только благодаря вмешательству отца оформил с ней официальные отношения. Человеком он был неуровновешенным, со сломанной психикой. Она боялась его до обмороков. Слыша его шаги ещё во дворе, впадала в ступор и ходила по дому, как испуганный ребёнок.
 В последствии, выяснилось, что у него в Баку есть законная жена и сын- её ровесник. Долго они с отцом ходили по различным инстанциям, доказывая, что она тоже его жена, но на них смотрели косо и отвечали брезгливо. Самого же полковника, парторганизация комендатуры, быстренько отправила в Баку, к семье.
В итоге она родила двух мальчиков, которые внешне очень были похожи на отца. А спустя некоторое время ей пришло уведомление о недействительности её брака с полковником. И она стала считаться матерью-одиночкой, что для маленького городка было большим событием.
 Дым новой сигареты принимал очертания зловещих гномов с уродливыми носами и короткими ручками.
  К детям она всё время приглядывалась, в город с ними не ходила- гуляла во дворе. А они росли и были такими разными! Один был хитрый и умный. Он всегда знал как подластиться к взрослым, а второй нервный и честный- как она сама. Ему-то и доставались обычно все наказания.
 Первое время она очень хотела вернуться в Гатчину, где прошло её детство, но её не пустили. Это ведь пригород Ленинграда, а она жила в Германии. Вдруг она шпионка?
Пришлось остаться и маленький город превратился для неё в пожизненную тюрьму. Всё здесь было мелко и однозначно.
Опять хочется курить.
Отец старел, стал носить очки в роговой оправе, ходил на собрания фронтовиков, а мать полнела, болела и иногда заговаривалась. Этот маленький город подо Львовом уже не так её раздрожал. Она уже привычно смотрела из окна и на черепичные крыши вокруг дома и на ореховое дерево во дворе и спокойно общалась с людьми, которые всегда помнили о том, чот она жила в Германии. И только жуткий клёкот горлиц будоражил иногда мысли о смерти. Жизнь шла тихо и неторопливо. Дети выросли как-то сами по себе. Старший-хитрый и вёрткий, пробился в большие начальники и всегда добивался того, что задумал, а младший был неудачливым и запойным, как в браке, так и в карьере. Её личная жизнь никак не складывалась да иначе быть не могло, ведь в этом маленьком городке всё было на виду и мать постоянно за ней следила подслеповатыми глазами в которых не было материнской доброты.
Сигаретный дым опять стал похож на замок в Гатчине. А как там наверное хорошо сейчас! Там белые ночи, большие дубы и школа №348, в которой она училась. А в Ленинграде Нева и по праздникам люди ходят весёлые с воздушными шарами и поют песни. Зимой снег чистый и его много, с Финского залива дует ветер и дышится там совсем по другому.
Что-то последнее время сердце стало болеть. Дети правы, курить надо меньше. Но воспоминания всплывают только в сигаретном дыму, а так многое хочется вспомнить… Германия. Эрфрут. И девочки во дворе хозяйского дома так весело смеются. Грусные мамины глаза в доме напротив. Прости меня мама…
 Сердце что-то очень болит…