Беспризорник

Падал в обрывы, овраги, заметал следы, метановыми кочками, грезами султанов, спустившихся на плечи. Плед кусала змея, где имя вылиняло на гладком алом ситце.

Взлетал тонкой струйкой дождя, беспальцевым методом написания запредельных книг. Был у них маленький мальчик из вражьего стана. Они им игрались и любили его без меры совершенно. Посылали они его за три моря, а поди-ка принеси нам молока и били его по возвращении, так как решали они, что должен бы был пиво принесть.

А плосколицый, размазавшись по свежеполитому дождями асфальту, стекал в рукава ушедших в небытие монахов. Там его выжимали до сухих рук и возвращали на грешную землю, но уже в новом до самонеузнаваемости обличие.

И никто чувств тех не поймет, не вспомнит. Только бравые солдаты с веселыми жесткими усами помнят как в груди рождалось Нечто выше самой любви. И дивились многие из них, как в пустой груди чувство прекрасного парит золистым облаком.

И никто не слушал меня, и была песнь моя странна, уныла и безысходна.