Стройотряд

     В конце учебного года – а для нас: первого курса – на биофаке был создан строительный отряд. Разумеется, при участии Пита. Поэтому моё участие после наших дней на Мироновской ГРЭС было вне всяких сомнений.
     После нескольких неудачных проб, мы нашли, наконец, приемлемого для нас заказчика. Строить надо было сарай для жильцов многоквартирного дома. От фундамента до стен, включительно. И котельную – в том же объёме. Вот только стены у котельной – четыре с половиной метров в высоту!
     Поднимались мы в пять часов. Под громогласное: «Батарея подъём!» Мне этот возглас так понравился, что я научился так орать ещё до армии. А, уж, в армии – там я отвязался по полной!
    После подъёма мы работали до завтрака. Затем работали до обеда. Затем до ужина. После ужина мы работали до тех пор, пока кладущие кирпич видели мастерок. Это в районе половины десятого. Довольно быстро закончили сарай. Ещё работая на сарае, часть бригады перебросили на котельную. После завершения работ на сарае, бригада переехала на котельную полностью. И вот тут-то я увидел, в каких условиях работали укладчики стен. Они работали стоя прямо на стенах! Без каких бы то ни было лесов. Причём, одно дело, когда эти стены высотой один метр. А, когда эта высота достигает трёх метров! Затем четырёх! Но, как бы там ни было, мы достроили и котельную.
     В течение месяца, когда стройотряд трудился, со мной произошли две истории, потребовавшие вмешательства Пита.
     Первая случилась в самом начале строительных работ. Однажды идя к месту работы, в шортах, расстегнутой рубахой и повязанным на шее платком, я изменил маршрут и прошёл мимо довольно внушительных размеров дома. Как оказалось – райкома партии. Я ещё только успел миновать этот дом, как ко мне подошёл мужчина в гражданских одеждах и предложил мне проследовать за ним. Не предполагая ничего дурного, я отправился с ним. Он подвёл меня к дому столь же внушительному по размерам, что и первый. На табличке значилось: районное отделение милиции.
     Внутри отделения, при входе на второй этаж, встречный милиционер процедил недружелюбно: «А, ведёшь!»  – и добавил слова этим же тоном, не позволяющим их вывести за пределы слов матерных. Я обиделся и повернулся было… «Стоять!»  – остановил меня мой сопровождающий. Раздался треск разрываемой материи, и у меня на одну вещь, сходную с таковой у Пита, стало меньше. Мы продолжили путь на второй этаж. Как оказалось, целью моего сопровождающего была доставка меня в кабинет заместителя начальника отделения милиции.
     Подполковник – а, именно в таком звании находился зам. начальника милиции, – набросился на меня, как только я переступил порог его кабинета. Он сказал, что у них тоже верхнее образование, и они способны отличит приемлемое от недопустимого! Не находя с моей стороны, ни должного понимания, ни необходимого для подобных разговоров пиетета, он спросил у меня кто является начальником стройотряда. Если бы в милицию по моему поводу, действительно, пригласили командира отряда – это не внесло бы в ситуацию по отношению ко мне, как минимум, ничего хорошего.
     На мою удачу, Пит и в этом случае не остался без руководящей должности. Он был комиссаром отряда. И в данный момент находился совсем рядом: в том здании, в котором мы проживали. Он лежал на кровати неодетым, так его в предыдущий вечер на стройке задело бревном. И, вот, именно на него я и указал, как на начальника, призванного заниматься воспитанием контингента.
     Пит появился в кабинете, одетым, почти в точности, как я: джинсы, рубаха, шейный платок. И такие же длинные волосы, которые мне – пока не подошёл Пит – зам. Начальника грозился состричь! Меня вывели и завели снова в кабинет не более чем через три минуты. Но Пит уже восседал в кресле с дымящейся сигаретой – хотя Пит не курил – во рту! Это была ещё та картинка!
     Вот, вступил сразу же подполковник: «Сразу видно, что человек прошёл службу. Не то, что некоторые он подыскивал слово, – петушки!» - Он посмотрел на меня внимательно: «А, может, нам его всё-таки остричь, а, Пётр Степанович? – метнул он взгляд на Пита. Пит поперхнулся, то ли он возможности моей остаться без волос, то ли от уважительности тона зам. Начальника: Нет-нет! Мы сами соберём коллектив и примем по отношению к бойцу необходимые меры.
     С тем меня и отпустили.
     Вторая история произошла уже ближе к концу. Ребята, возглавлявшие отряд, подсчитали возможные выплаты, и нашли их весьма скромными. Возможностью эту скромность уменьшить было уменьшение числа  получавших выплаты. Собрали собрание и объявили трёх человек недостаточно интенсивно работающими. За одного из них вступился укладчик кирпича, и он был реабилитирован. В итоге исключили лишь одного. Меня же защитил Пит: Дзюба пахарь, и я прошу его не трогать! – увесисто заявил комиссар отряда.
     Во время работы и внерабочей жизни в стройотряде, формировались мои рабочие навыки и способы взаимодействия с людьми не только в работе, но и вне неё. То же касалось и в отношении Пита. Так постепенно в условиях зримой судьбы тружеников выкристаллизовывались отношения двух близких по духу людей. И эти стройотрядовские дни стали прологом ко времени, которые мы с Питом называем «На помидорах».