Саксофон

САКСОФОН


Она играла на саксофоне,
Он выглядел бледно на её фоне.
Как можно дальше старался держаться,
О чувствах своих не смел заикаться.

Вот только однажды, взяв саксофон,
Не заиграла она, запела, песню услышал он.
О жизни, о бедах и радостях она пела,
Он слушал песню, а она пела
И на него влюблёно смотрела.

Не доверял он своим глазам,
Не доверял своим или чьим-то слезам.
Но она продолжала петь
И на него влюблено смотреть.

Однажды ездила в командировку на несколько дней. Вернулась, Милый обрадовался, хотя, тут же, по-привычке, начал ворчать, что меня снова долго не было, а то, а сё, а это.
Меня иногда знакомые называют Удавом Ка, потому что из равновесия меня можно вывести, только имея особый талант. Но, терпение любого нормального человека тоже не беспредельно, и это закономерно. Поэтому, чтобы не исчерпывать его запасы, решила побыстрее смыться и заняться текущими делами.
Я объяснила, что пришлось немного задержаться, умолчав о подробностях, пополоскалась в душе, приготовила вкусную еду. Милый к этому времени немного отошёл от своих переживаний и прокрался на кухню, когда я мыла скопившуюся за неделю посуду.
-- Привет, -- сказал он, обняв меня за плечи.
Я от неожиданности подпрыгнула так, что едва не выронила тарелку.
-- Да что за привычка вот так тихонечко подойти и попытаться меня напугать?
-- А ты пугаешься очень забавно. Да ладно, извини, я просто пришёл на запах, вкусно пахнет. Кстати, как умею, так и хожу. Я соскучился, тебя опять слишком долго не было.
-- Лапушка, меня не было всего четыре дня. Как смогла, так и приехала. Обстоятельства там были свои.
-- Какие, конкретнее?
-- Сейчас не важно, мой Лап. Сейчас давай покушаем, еда уже почти готова.
А после ужина меня прорвало – на медицинском жаргоне это называется «откат».
Я стояла перед окном, смотрела, что там происходит и переживала произошедшее – как перевернулась машина, как на меня упал водитель весом примерно сто пятьдесят килограмм, как я из-под него выползала, а вокруг метались перепуганные деревенские бабушки. А я, когда из машины выбралась, спокойно спрашивала  у них, где тут телефон можно найти. А они всё предлагали вызвать мне «скорую». Я сказала, что «скорую» ему вызвать нужно, ткнув пальцем в водителя, он валялся, бедолага, без сознания. И пошла на почту,  как выяснилось, там был единственный в этом селении телефон. 
Кувыркнулись мы, конечно, ой-ёёй как –с обрыва, на самое дно оврага. Не знаю, каким образом у меня ничего не сломалась. Наверное, судьба такая. Повезло, синяками и ссадинами отделалась. Но, когда на тебя грохается тушка в полтора центнера, а машину всё продолжает тащить по инерции, это нечто, словами описать сложно.

Я стояла около окна, вспоминала всё это, переваривала и тихонько плакала.  Милый немедленно успел меня потерять. На этот раз он топал как слон и настолько же громко трубил:
-- Счастье моё, а ты где?
-- Здесь.
-- А что ты тут делаешь?
-- В окошко смотрю.
-- Ну-ка, посмотри лучше на меня! Да повернись же! Почему слёзы? Я тебя уже успел чем-то обидеть?
-- Нет, ещё не успел.
-- Расскажи мне, в чём дело. Пожалуйста.
Я повелась на «волшебное слово» и рассказала. Как обратно поехала на служебном грузовичке, потому что поезд был только вечерний, а я уже утром закончила все дела. Как водитель не рассчитал траекторию, пытаясь на узкой дороге объехать встречную машину. Как он сначала «поцеловался» с рулём, а потом грохнулся на меня. Как я из-под него выползала, чтобы вызвать помощь. Как прибежали эти бабушки, махали руками, ахали и охали. Как я потом сидела в этом овраге и прикладывала мокрую тряпицу к его голове, ожидая «скорую» и подкрепление, чтобы вынуть грузовик. Хорошо ещё, что в воду не грохнулись, мы же кувыркнулись, едва-едва миновав мост, под которым текла узкая, но довольно глубокая речка. Даже если бы сама выбралась, не захлебнувшись, эту тушку своими силами я бы точно не вытянула, хотя и старалась бы изо всей мочи.
«Только не вздумай меня жалеть, только не вздумай меня жалеть» -- думала я. – «Я живая, относительно здоровая, сильная и всё это уже почти переварила».
Возможно, какая-то форма телепатии между близкими людьми всё же существует.
Милый меня осторожно обнял, покачал, как дитё и, тоже глядя в окно, сказал:
-- Я тут на днях, когда тебя не было, зашёл на кухню, чай сделать. Было около четырёх утра, но мне как-то не спалось. Да ещё духотища такая… Я окошко открыл пошире, по инерции во двор выглянул, глянуть, какая погода. Вдруг вижу, идёт человек к скамейке. А над скамейкой же как раз фонарь торчит, что-то разглядеть можно. Сначала мне показалось, что это парень – брюки, в одной руке какая-то бутылка, в другой саксофон. Ну, думаю, всё, приехали. Окончательно и бесповоротно. Сейчас будет сосать пиво и что-то там пиликать по своему, что ухо человека в принципе воспринимать не может.
Я смотрела на эту скамейку, слушала и старалась дышать потише, чтобы случайно не перебить.
-- Так вот, уже под светом фонаря я разглядел, что это девушка, бутылка в руке какая-то пластиковая, очевидно с водой. Она села на скамью, продула, как это называется, не помню, но, не важно, вот эту свистульку. Глотнула водички и заиграла.
Думаю, я был не единственным слушателем, мало ли людей не спят в это время, тут два огромных домища. Но я стоял, как завороженный, дослушал до конца и потом ещё продолжал стоять, пока она не ушла домой. Она играла эту сольную мелодию Квинто из фильма «Ва-банк». Причём играла так точно, так прекрасно и душевно…
Милый обнял меня ещё крепче, прижал к себе, прошептал:
-- Не боись, малыш, прорвёмся. Пока в мире остаются такие люди, ещё не всё потеряно. Я не знаю, что там у неё случилось, возможно, что-то и произошло. Но как она играла… это был шедевр. Ты… ты…
Милый зарылся носом в мои волосы, сказал:
-- Ты так вкусно пахнешь. И хорошо, что ты не умеешь играть на саксофоне. А то либо в доме был бы постоянный шум, либо тебе тоже приходилось бы выходить во дворик. А если зима? Простудишься ещё. Тренируй своих учеников, пиши свои книжки, даже езди в командировки, если надо. Только возвращайся всегда, ладно? Я очень люблю тебя.



Галина Ковалёва
Июнь 2009 г.