Воробьиная ночь

               



«Тиха украинская ночь,
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Сребристых тополей листы..»
   
   Бывают летом в наших краях ночи, я вам скажу, просто сказочные, а если точнее выразиться, то даже мистические.  Совершенно в большом отличии от тех, о которых так сладко поет поэт, от тех, которые так душевно описывает то ли русский, то ли украинский, странный Гоголь:
   «…С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь!...»
   Они то, конечно, правду воспевают. Реальными видениями очарованы. Но для нас это дело привычное. А как же быть иначе? Мы тут живем, и ни в какие Бурги не собираемся переезжать. Но, извините, бывают-то и другие ночи украинские, Бывает месяца не видно недельку целую, хоть граблями небо подпирай, а то придавит. Бывает, даже снегом пахнет под утро, но это редкость большая, и я такое мало помню по той простой причине, что крепко сплю в этот час, и не чувствую  совершенно коллизий природных.
   А вот, если небо дыбом становится, если плюсы с минусами бой делают и освещают просторы ночные так, что опоздавшую пчелу видно, если собака  плакать боится, а петух молчит и не просит, если с неба летит Ниагара и от звука этого глохнет жеребец вороной, если воробьи инфаркт получают и выскакивают из своих укрытий спасения искать в море небесном, слепнут и падают вниз, а земля от этого, словно разорванная подушка перьями покрыта, и только к утру , когда черти бьются на кулачках, приходит свободное дыхание, то такую ночь мы называем Воробьиной. И об этом тоже есть у классиков свои мысли правдивые, но я и так уже далеко отошел от планов своих рассказать вам историю  из жизни своей. Больше тысячи знаков настучал, а все из другой оперы. Занесло меня, уж не казните, а лучше дослушайте и поймите.
   Был у меня дружок в детстве один. Сашкой Путятиным его звали. Он, конечно, и сейчас жив - здоров, дай бог и дальше ему не хворать, но жизнь раскидала нас по разным лагерям и видеться  мы не можем, хотя и проживаем в одном регионе. На худой конец, для поддержания дружбы детской и душевных воспоминаний, мы не имеем даже номеров телефонных. И это печально, я думаю. Слышал только, что он строителем устроился надолго, и сейчас имеет годы практики  и глаз набитый профессией, а берет то ли 30 , то ли 70 за метр квадратный стяжки половой, и зависит это от  ботинок, в которых заказчик  пришел услугу просить.
   Росло нас во дворе тогда человек пятнадцать и все были, примерно, одного  возраста. На компании деления не было, нами правило равенство и увлечения. Трое из нас  до поздней ночи играли в карты. Остальные, как раз поделившись поровну, играли часами в футбол. И если, кто из взрослых решался спросить, как прошло лето, то одни отвечали – деберц, а мой  ответ был  - футбол.
   Однажды, это была суббота, я это помню, как сейчас, моя команда проиграла последний матч в недельном дворовом турнире с разницей в один мяч. Но при этом нас было на одного игрока меньше. Дело в том, что тот самый мой дружок Сашка Путятин не вышел на этот матч, совершенно без всяких пояснений. Не знаю, то ли родители его не выпустили играть и он имел провинность домашнюю, то ли обиду таил на одного из нас, тогда это было не важно. А отдышавшись после матча, мы решили всей командой его проучить, и были даже предложения помять его морду круглую, скажу честно.
   Путя, а мы так его называли между собой, жил в нашем дворе на первом этаже двухэтажного дома и окна его комнаты выходили прямо в небольшой абрикосовый сад. Деньки стояли жаркие, а кондиционеров тогда еще не было, и форточка в его окне всегда была открыта.
   Дождавшись темноты, и отпросившись погулять максимально допоздна у своих родителей, наша команда, не скрою, под моим руководством, по ранее придуманному плану, выдвинулась в сторону гаражей. Кирпичные гаражи стояли в ряд  метрах в ста от жилых домов, и на них совершенно не попадал свет из окон и столбов. Полный мрак. Крыши гаражей были покрыты обычным  восьмиволновым шифером. Под этим шифером, как раз в той части, где волна его поднимается вверх, жили, вернее, ночевали воробьи. Этот факт знал каждый. Так вот! Вся наша дворовая и футбольная команда, придерживаясь максимальной осторожности и тишины, насобирала тогда в мешок 97 воробьев. Количество было известное, потому, как каждый из нас отчитывался о своей добыче. Собрали бы еще, но птиц больше не оказалось. Естественно, всей толпой мы двинулись в сторону окон Пути.
   Стоял июльский, душный вечер, где-то вдалеке  блистали молнии, но раскатов грома не было слышно. В воздухе едва слышалась свежесть озона, доходившая со стороны ярких небесных вспышек.  Вокруг нас звенела такая тишина, что если остановиться и замереть, то можно услышать дыхание каждого. Все говорило о том, что приближающаяся ночь и будет той самой Воробьиной, о которой я говорил выше.
   Не знаю, сколько в тот момент показывали часы, мне кажется, это было около 12 часов ночи, но  в любом случае, к этому времени свет в окне нашего дружка уже не горел и он спал.  И, как вы уже поняли, после несложных приготовлений и при поддержке своих друзей, я высыпал весь мешок воробьев в открытую форточку окна.   
  «И небо дыбом стало, и плюсы с минусами бой творить начали и осветили просторы ночные так, что опоздавшую пчелу видно , и собака  плакать не решилась, а петух замолчал  и не просил, и с неба полетела Ниагара и от звука этого оглох жеребец вороной,…»
   Комната Сашки Путятина была небольшой, около 12 метров, в ней стояла кровать, на которой он спал, шкаф и тумбочка с телевизором. Как позже выяснилось, в тот вечер перед сном, он смотрел фильм ужасов «Птицы» и на момент происшествия, спал, но телевизор продолжал работать.
Что происходило дальше в его доме догадаться не сложно. Одно скажу- трусы и постельное белье моего дружка попали в туже ночь  в стиральную машину, а отец его запил.
Воробьиная ночь.
Настоящая.