12 - Долина

   12

   Невесомый сталепластовый балкончик опоясывал Гостевую Башню Цитадели узкой серебряной змейкой. К перилам, по всей окружности, были приторочены ребристые ящики для цветов, густо засаженные сочной декоративной зеленью. Байрон стоял на балкончике, небрежно утопив локти в разлапистых листьях какого-то тропического лопуха, и курил.

   Среди живописных холмов, к западу от Цитадели, виднелись яркие черепичные крыши Цветочного города - одного из трёх основных поселений Долины. В Цветочном городе всё было крохотное и миниатюрное - проходя мимо его игрушечных домиков, Байрон мог бы коснуться рукой карнизов второго этажа и чувствовал себя там великаном. Улицы городка были покрыты булыжной мостовой, на маленьких площадях били фонтаны и стояли бронзовые скульптуры зверей и птиц.

   Два других поселения были совершенно не похожи на первое. Футуристический Метрополис, на севере, походил на грандиозный парк аттракционов, а в Лихолесье, на юго-востоке, жили на деревьях – в домиках, соединённых между собой подвесными мостками и верёвочными лестницами. И там, и там Байрон тоже успел побывать.

   Юный разрешил ему остаться в Долине до Праздника Выбора, когда каждый её обитатель должен решить, что ему предпочтительнее – взросление или вечное детство. В этот день, Байрон должен будет покинуть Долину через Портал – сенсорные врата, выпускающие всех, а впускающие только детей без необратимых признаков взросления. Юный объяснял насчёт их избирательности: что-то связанное с гормонами и эндокринной системой, но Байрон мало что понял. Главное, что он уяснил – взрослые не могут попасть в Долину, а дети свободны шастать туда-сюда когда им вздумается.

   Байрон тоже волен был уйти через Портал в любое время, если бы решил не дожидаться Праздника Выбора, который, по традиции, проводился в ночь летнего солнцестояния. Юный взял с него слово, что тайна сталепластового мостика умрёт вместе с ним, однако не преминул предупредить, что если у Водопада будет замечена хоть какая-нибудь подозрительная активность - проходы Пещеры будут дистанционно обрушены - их уже заминировали.

   Кроме как через Портал (если не брать во внимание мостик за Водопадом) попасть в Долину было невозможно: со всех сторон её окружало мощное силовое поле, созданное ещё до Эпидемии, когда здесь располагался секретный научный центр занятый проблемами практического бессмертия. Автономные источники питания располагались здесь же, на территории центра и обеспечивали силовое поле энергией на сотни лет вперёд. Они же питали излучатель, дарящий жителям Долины вечное детство.

   Излучатель создал отец Юного, когда-то руководивший научным центром. Он оказался иммунным к «ускорёнке» (так называли темпоральную чуму – болезнь, которая в те годы косила человечество, как расторопный жнец созревшие колосья) – и продолжал совершенствовать свои разработки ещё годы спустя после того, как великая цивилизация Предков превратилась в руины. Это именно он спас Юного и десятки других детей от чудовищной участи: повзрослеть и состариться за считанные годы, оставленные темпоральной чумой человеку после заражения. Но всех остальных он спасти не смог.

   Байрон любил слушать истории Юного о тех страшных и романтических временах. Правитель Долины оказался на редкость хорошим рассказчиком: словоохотливым, с живым образным языком – Байрону, мнилось, будто он видел всё своими собственными глазами.

   Впрочем, кое-что он и в самом деле видел: в Цитадели оказалась небольшая фильмотека, и Юный с удовольствием позволил Байрону просмотреть записи старинных видеохроник.

   В Долине, вообще, было много удивительных и загадочных вещей, которые давно исчезли во внешнем мире, уничтоженные вандалами и стихией, но Байрон довольно быстро ко всему привык и перестал поражаться.

   Ход его мыслей прервал Вано, как всегда, неслышно возникая рядом. Он стоял чуть позади и, снизу вверх, вопросительно глядел на Байрона.

   - Угу, - Байрон закивал головой, поспешно затягиваясь, и затушил окурок в рыхлой жирной земле, наполняющей цветочный ящик. – Уже иду.

   Сегодня они собрались посетить восточную часть Долины, где дети, подобно Вано мечтающие об автономии и независимости от взрослых, занимались натуральным хозяйством: возделывали поля, выращивали животных и домашнюю птицу, сучили пряжу, ткали холсты, изготавливали одежду и обувь. Байрону всё это было не особенно интересно, но он хотел порадовать Вано, который очень гордился достижениями своих товарищей и мечтал, чтобы Байрон тоже восхитился предметом его гордости.

   Он очень привязался к Байрону, полагал его поступок верхом благородства и самопожертвования – чувств, на которые большаки, как он считал раньше, вообще были не способны в принципе. Он даже пересмотрел свои взгляды на пользование транспортными средствами большаков, чем очень порадовал своих друзей.

   Когда их с Байроном привезли в Цитадель, от большаков уже доставили ампулы с антидотом. Юный лично сделал им инъекции и Вано быстро пошёл на поправку - видимо, Байрону всё же удалось отсосать большую часть яда, а иммобилизация конечности не дала его остаткам сильно распространиться по организму.

   Самому Байрону повезло гораздо меньше: антидот не вызвал существенного улучшения его самочувствия - вероятно яд уже успел поразить нервную систему. Выздоровление шло крайне медленно и Вано, окончательно оправившийся уже через двое суток, не отходил от него ни на шаг, меняя холодные компрессы, поднося питьё и вытирая блевотину.

   «Это Вано меня выходил, - подумал Байрон с неожиданной нежностью. – Я в долгу перед этим мальчишкой, не меньше, чем он передо мной».

   Они спустились на нижний ярус и зашагали к посадочной площадке – она напоминала блюдо на отставленной в сторону руке. На площадке, вращая лопастями стоял маленький лимонно-жёлтый геликоптер, а из его кабины, поверх больших солнцезащитных очков, глядел рыжий Юрась с вечной незажжённой сигаретой в зубах.

   - Здорово, штурман, - сказал ему Байрон.

   - Здорово, большак, - ответил тот, перебросив сигарету из одного угла рта в другой.

   Байрон улыбнулся, а Вано угрожающе глянул на Юрася и недовольно засопел. Он никому не позволял называть Байрона большаком, но Юрасю готов был спускать многое.

   Они протиснулись на узкое заднее сиденье, пропеллер зажужжал громче, набирая обороты, и Юрась, восторженно заорав, свечкой бросил геликоптер в высокое синее небо.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/25/1097