Тоска

Тоска ела, глодала, сжигала внутренности, отдавалась болью в сердце.
Тоска и одиночество.
Вокруг Насти было много народу: на работе, соседи по дому, но тоска завладела всем ее существом. Тоска хозяйничала в ее разгоряченном, взбудораженном мозге.
Настя говорила, что-то доказывала кому-то, смеялась беззаботно и весело, а тоска забивалась в самые отдаленные уголки сердца и напоминала о себе покалыванием в сердце, легким головокружением.
Настя приходила к себе домой, стены давили на нее, туман мозг воспоминаниями. От Насти ушел муж. Двадцать лет они прожили вместе дружно и даже счастливо, а на двадцать первом году он встал, собрал вещи и ушел в никуда. Насте он никак не объяснил своего решения.
Настя думала, вспоминала их совместную жизнь, анализировала, искала свои ошибки и не находила их. Мужа она любила, он знал об этом. Ей казалось, что муж тоже любит ее. Евгений, врач – терапевт работал в городской больнице. Настя – библиотекарь.
Они никогда не расставались и им завидовали. Каждый отпуск они ездили на море или в санаторий на Кавказ.
Настя и Евгений были одним целым. Насте шел сорок пятый год, а Евгению перед самым уходом стукнуло пятьдесят. В свои годы он с подтянутой спортивной фигурой, моложавым лицом выглядел на тридцать пять. Недаром говорят, что «в сорок пять – баба ягодка опять». Женя так и звал свою Настю ягодкой: по-молодому стройная, тонкая, с пышной русой копной на голове, Настя привлекала к себе внимание мужчин. Настины родители говорили, что Настя и Женя созданы друг для друга, а Женина – что Женя и Настя – пара, хоть куда, просто загляденье.
Отношения у Насти с Женей между собой были тонкими, внимательными, заботливыми.
Жили, не тужили двадцать лет вместе, а вот взял и, ничего не говоря, ушел.
На работе, в библиотеке, среди книг и читателей Настя еще забывала о своем горе, но когда посетителей в библиотеке не было, она оставалась одна наедине со своими мыслями и ей становилось невмоготу. Она представляла, что сейчас он вернется домой, а дом пуст.
Настя даже не знала, выписался ли Женя из квартиры или нет. Ее это совершенно не волновало, и какое-то странное чувство удерживало Настю узнать, прописан ли Женя в квартире или нет. Такая неопределенность ее даже устраивала: она вселяла надежду, а вдруг он вернется… Не было ни объяснений ни слов прощения. Настя была на работе, а когда пришла домой, увидела открытый шкаф для одежды: вещей Жени в нем не было. Она долго сидела в отупении и никак не могла понять, что произошло, почему и куда ушел или уехал Женя, даже не оставил записки…
- Бросил ее? Ушел к другой? Или появились непредвиденные причины из-за которых он вынужден был уехать от нее? Куда и зачем он уехал?
Несколько дней Настя ждала весточку от Жени. Ее не было. И все равно она надеялась, что Женя как-то даст знать о себе.
- Не любил? – Нет! Любил! Они совсем не ссорились, причин для этого не было. Их интересы совпадали во всем. Оба были уступчивыми. Да они просто друг без друга жить не могли.
 - Где он теперь? С кем?
Настя узнала, что и с работы Женя тоже ушел. Она позвонила Жениным родителям, и мать, и отец очень удивились новости, которую сообщила им невестка. Они долго недоумевали, куда же делся их сын.
Спустя месяц после Жениного ухода ей позвонил друг мужа, Александр, тоже врач, хирург.
- Настя, здравствуй!
- Здравствуй, Саша!
- Ты, одна?
- Да, одна.
На какое-то мгновение Саша замолчал.
- Ты, конечно, удивилась тому, что Женя ушел от тебя?
- Удивилась?! Не то слово! Я обескуражена! Я до сих пор в отупении! Что с ним произошло? Ты в курсе?
- К сожалению, в курсе. По-моему ты тоже виновата в этом.
- В чем моя вина?
- Да в том, что ты чересчур доверяла ему! Ты никогда не требовала объяснений, где он был, что он делал!
- Зачем? Когда надо, он сам обо всем рассказывал. Если бы я заставляла его отчитываться о каждом шаге, мы бы уже давно разбежались в разные стороны и жили бы каждый сам по себе.
- Черт! Ты права! Извини. Мне просто нелегко говорить о том, что просил сказать тебе Женя.
- Пожалуйста! Говори! Не молчи! Любую правду говори! Лучше плохая правда, чем неизвестность!
- Хорошо! Сейчас наберусь смелости и скажу.
И Саша опять замолчал.
- Ну же, Саша!
- Он вынужден был это сделать!
- Что сделать?
- Уйти от тебя!
- Что хоть его на это толкнуло?
- Ты знала его медсестру?
- Да, знала.
- Ну так вот, она от него беременна.
У Насти из рук выпала трубку. Опустошение почувствовала Настя и… тишина.
И вот уже много месяцев, как вокруг Насти стоит тишина… Конечно, все шумы, что были вокруг Насти остались! Но наступила тишина в Настиной душе. Эта тишина так давила на нее, что ей стало все безразличным, и жила она по инерции.
Настя не слышала родного и любимого Жениного голоса чуть ироничного и шутливого:
- Настя! Ягодка моя! Да брось ты возиться на кухне, поедем-ка в ресторанчик! Сегодня у нас с тобой выходной! Я не хочу тебя видеть только в домашнем халате, а хочу лицезреть мою русалочку в роскошном платье, с сияющими глазами и завистливые глаза мужиков, которые не сводили бы с тебя взглядов.
- Ты как, хочешь?
- Еще бы!
И Настя быстро переодевалась в самое красивое платье, укладывала свои волосы в прическу, и они отправлялись в самый лучший ресторан их небольшого городка.
Теперь в квартире не было слышно шума льющейся воды в ванной и Жениных просьб. Если он ушел в ванну, то обязательно что-нибудь забывал взять с собой: то белье, то чистое полотенце.
- Настюш, подай, пожалуйста, тапочки!
Или
- Настенька, принеси, пожалуйста, полотенце!
И Настя подавала, приносила, летела к нему по первому его зову. Это была ее жизнь.
Раньше Настя с удовольствием варила, пекла, стряпала на кухне, чтобы видеть с каким наслаждением уплетает ее стряпню Женя.
Теперь она почти и не заходила на кухню. Утром она вообще не завтракала, в обед из библиотеки ходила в кафе, вечером – чай с бутербродами.
Бывало Настя приходила домой с работы раньше, чем Женя и до его прихода протирала пыль на шкафах, пылесосила ковры и паласы, наводила идеальный порядок в их двухкомнатной квартире. Последняя сияла от чистоты.
Сейчас она и не помнит, когда бралась за пылесос.
Продуты из магазина обычно привозил Женя. Он сдавал вещи в прачечную и сам же забирал оттуда чистое белье.
Теперь Настя забегала за продуктами сама и не знала, что купить: в холодильнике было все, как и раньше, только готовить было не для кого, а самой просто не хотелось есть.
Работа для Насти была просто работой, а личная жизнь, посвященная любимому мужу – это было основой ее жизни.  Теперь в ее жизни качнулся стерженек, надломилась ее жизнь.
Удар, нанесенный мужем, настолько был сильным, что одной ей было не под силу справиться. Ее разделилась на две части: до Жени и после Жени.
Настя не кляла Женю, а жила воспоминаниями.
Детей у них не было. Врачи говорили, что есть возможность Насте забеременеть, но шло время, а долгожданная беременность не наступала.
Женя успокаивал Настю:
- Да, ты у меня сама как ребенок! Я люблю тебя такую, какая ты есть! Если у нас будет ребенок, то мы уже с тобою не будем свободными, как сейчас. А так, захотели – пошли в театр, захотели – поехали в круиз.
Казалось, что он вполне доволен своей жизнью  вдруг…
Для Насти предательство мужа было крахом.
Тяжелее всего было ночью.
Телевизор работал до полуночи, но Настя его не смотрела. Она лежала на диване, устремив взгляд в потолок, и в ее голове кадр за кадром проплывала ее счастливая жизнь с Женей.
- И, все-таки, я была счастлива! У нас было столько хорошего.
По телевизору шел фильм о любви. Она слышала шум прибоя и вспоминала, как однажды они с Женей целый месяц отдыхали на берегу Азовского моря. На Черном море они были много раз, а тут решили побывать на Азовском. Жили они в домике на две семьи. У каждой семьи была своя комната и общий холл.
Море в основном спокойное, теплое и возле берегов совсем неглубокое. Женя брал напрокат моторную лодку и они уплывали далеко от берега в море. Лодка мирно качалась на волнах, Женя кидал в воду удочку и напряженно вглядывался, когда же поплавок уйдет под воду.
Настя ему не мешала. Она наслаждалась тишиной и покоем. Изредка пролетали над ними чайки и возвращались к берегу.
Иногда Женя и Настя проплывали несколько километров вдоль берега до устья небольшой реки с камышовыми заводями. Не подплывая близко к берегу, чтобы не запутаться в водяных зарослях, они часами стояли на одном месте. Женя ловил рыбу, а Настя читала книгу и отрывалась от чтения лишь тогда, когда рыба шлепалась о дно лодки и от довольного Жениного голоса: - «Ага! Попалась!» Он отцепливал рыбу от крючка, Настя бросала ее в бидон с водой – и опять умиротворение  покой.
Это были незабываемые чудные дни в Настиной жизни.
- Я не верю, что он променял меня на кого-то! Не верю, что он забыл наши ночи, полные любви и ласки! Не верю! Не верю!
Но действительность была, вопреки Настиным убеждениям, реальной и пустой.
Жени уже нет с ней. Он где-то! Он – с кем-то! Ей невыносимо было представить, что он кого-то обнимает, кого-то целует и кому-то говорит нежные и полные любви слова, как ей «ягодка моя».
Утром Настя шла на кухню, ставила на плиту чайник и ей казалось, что сзади стоит любимый. Он только что вышел из-под душа, с влажными волосами, обернутым вокруг туловища полотенцем, вот сейчас осторожно обнимет ее и поцелует в шею, а также прислонит свои горячие губы к ее уху и чуть слышно прошепчет «люблю».
У Насти от воспоминаний ломилась голова, гудело в ушах…
Она помнит каждый его жест, каждое его слово. Двадцать лет, что прожито в полном смысле «бок о бок» с Женей – это, как прекрасный сон.
Случалось, что спорили, но не ругались. Оба были уступчивыми. Если Настя доказывала свою правоту, Женя поднимал руку и говорил:
- «Ладно! Ладно! Тебя не переспорить!» Настя тут же улыбнулась и оправдывалась: - «А ты не заводи меня. Слушай! Забудь о чем мы с тобой спорили, жизнь подскажет, кто из нас прав, а кто виноват!»
Так оно и было.
Все было хорошо на протяжении двадцати лет и вдруг предательство. А, может быть, и не предательство, а непредвиденные жизненные обстоятельства?
Настя не предпринимала никаких мер найти Женю, узнать о его жизни с медсестрой. Кстати, она узнала от Саши, что медсестру зовут Ангелиной, что она молода, ей всего двадцать один год.
- Она же в дочери ему годится! – изумилась Настя.
- Годится, не годится, но вот так случилось и теперь уж ничего не поделаешь!
- Он любит ее? – только и спросила Настя.
- Вряд ли, - ответил Саша.
- Так как же это все произошло? Если он ее не любит, как она могла оказаться беременной от него? – искренне недоумевала Настя.
- Молодость Ангелины. Надо признать, она красивая, а еще – чисто человеческий рефлекс, видимо, Женя не устоял перед ее обольщением.
- Все! Больше об этом я никогда не заговорю!
И Настя действительно больше об этом ни с кем не говорила. Да и с кем говорить? Родители от нее далеко. Коллеги по работе не лезли к ней в душу с расспросами, так что Настя оставалась наедине со своими мыслями.
Она шла домой и думала: - «Чем сейчас заняться, чтобы не думать о Жене».
Настя разделась, повесила пальто, сняла туфли и села на тумбочку в прихожей.
Ни о чем не хотелось думать, ничего не хотелось делать.
Потом стряхнула с себя лень, открыла дверь в зал и оторопела: на своем любимом месте, в кресле напротив телевизора, в плаще и в туфлях, сидел Женя. В руках у него был свадебный альбом.
Женя слышал, как вошла Настя в квартиру, как раздевалась, а потом несколько минут бесшумно находилась в прихожей.
Оттого, что она увидела, у нее глаза от удивления, в прямом смысле, полезли на лоб.
Женя поднял голову и устремил на Настю умоляющий, усталый взгляд. Ни у Жени, ни у Насти не хватало сил говорить первым.
После года и семи месяцев со дня неожиданного исчезновения Женя впервые появился в квартире.
Он отложил альбом на журнальный столик, подошел к удивленной Насти и, глядя в упор своими прекрасными голубыми глазами в ее глаза, произнес:
- Прости, любимая!
Настя не ответила. Она мгновенно оказалась в Жениных объятиях. Настя не противилась. Она, как и прежде, ощутила запах его любимых сигарет «Мальборо», его горячее дыхание и губы на своих губах, щеках; ласки нежных и в то же время крепких мужских рук.
Настя обняла Женю своими тонкими руками за шею и, как обычно, всем телом прижалась к нему. Потом чуть отстранилась и произнесла:
- Любимых не бросают.
- А я и не бросал. Я только на время уехал от тебя.
- С Ангелиной, - съязвила Настя.
- Сначала с Ангелиной, а потом я уехал в Германию и жил там один.
- Не верю!
- Твое право, но было действительно так.
- А зачем сейчас ко мне пожаловал?
- Хочешь, верь, хочешь – не верь, но за тобой.
Так они переговаривались, стоя возле двери.
Настя не предлагала Жене раздеться, а сам раздеться он не решался.
- Ты же беспричинно сбежал от меня.
- В то время поступить по-другому я не мог. Так сложились обстоятельства.
 - Нет! Поверь, это не так…
- А как? Как? – начинала злиться Настя.
- Можно? – Женя достал пачку сигарет из кармана и, не дожидаясь ответа, прикурил.
- Мне трудно об этом говорить, но я, видимо, приглянулся Ангелине. Она начала флиртовать со мной, ну я и не устоял… Настя, я же еще и просто мужик…
- Тебе пятьдесят, а ей – двадцать один.
О какой любви может вестись речь?
- Я много раз говорил ей о нашей огромной разнице в возрасте, а потом, я честно говорил ей, что люблю только тебя, но …, - и Женя беспомощно развел руками.
- Можно подумать, что тебе не нравилась молодая, красивая девка? – съехидничала Настя.
Женя с укором посмотрел на жену:
- Не хочу врать! Мне было приятно, что молодая и красивая девчонка влюбилась в меня, в старика.
- Короче! Можешь дальше не рассказывать, слышать подробности вашей связи – выше моих сил!
- Хорошо! Не буду! Только поверь, я жить без тебя не могу!
- А как же Ангелина!
- В конце - концов через месяц после нашей совместной жизни у нее случился выкидыш, и я, если честно, был рад этому.
Я сразу же ушел от нее. К тебе возвращаться было стыдно, и я уехал в Германию по приглашению моего друга юности, Черкасова Юрия. В пригороде Берлина у него частная клиника. Он взял меня заведующим терапевтическим отделением, дал мне приличную зарплату. Пока я снимаю комнату в ближайшем пансионате.
- А как ты собираешься жить там, в Германии со мной?
- Ты хорошо владеешь английским языком. Найдем и тебе работу. Юрий пообещал. Сменим квартиру.
Настя верила Жене. Они помирились.
На следующий день к Насте на работу пришла высокая, белокурая, очень красивая девушка. Одета она изысканно, модно.
Когда Настя вышла ей на встречу, девушка спросила:
- Вы, Анастасия Сергеевна Царицына?
- Да.
- Я, вторая жена бывшего вашего мужа Евгения Александровича, Ангелина.
- У Евгения Александровича, как я знаю, есть только одна жена – это я.
- Вы не обижайтесь, пожалуйста, что так все получилось, просто мы полюбили друг друга.
- Девушка, извините, но мне с Вами не о чем говорить, - и Настя собралась развернуться и уйти от Ангелины.
Ангелинины слова точно кипятком ошпарили Настю. Сначала Настя покраснела, а потом почувствовала, как кровь отливает от ее лица. Настя стала бледнеть, и ее лицо приобрело серовато-земляной оттенок.
Настя никак не рассчитывала на встречу с соперницей.
- Я знаю, что Евгений Александрович вернулся из Германии, мне очень нужно его увидеть. Он у Вас?
  - Да, он дома.
- Дайте мне, пожалуйста, ваш домашний телефон, я позвоню ему.
Настя, как заведенная, написала на листе свой телефон и безропотно отдала его Ангелине.
В голове у Насти все смешалось, она даже не заметила, как Ангелина вышла из библиотеки.
Примерно минут через 10-15 зазвонил рабочий телефон. Настя подняла трубку.
- Настя, это ты дала Ангелине наш домашний телефон?
- Я. Она сказала, что ей необходимо поговорить с тобой. Сказала, что она твоя вторая жена, - оправдывалась Настя.
- Какая она мне жена?! – возмущался Женя.
- Она решила меня шантажировать!
- Я ничего не понимаю, разбирайтесь сами! – и Настя со злости бросила телефонную трубку.
А еще через полчаса перед Настей явился сам Евгений.
- Настя, Настенька, мы же договорились… -  Евгений стал хватать Настю за руки, говорил быстро, умолял, прости, но Настя к его словам была глуха, в ее голове болью отдавались Ангелинины слова «я - вторая жена Евгения Александровича».
- Настя! – Женя резко повернул ее к себе.
- Ты меня слышишь?
Настя подняла голову и печальными глазами смотрела на Женю:
- Хорошо! Хорошо! Я слышу тебя. Ты езжай сейчас домой. Через два часа я кончаю работать и буду дома.
- А ты подала заявление об увольнении с работы, как мы договаривались?
- Подала, - успокоила Настя.
Как только Женя вышел из библиотеки, Настя направилась в кабинет заведующей библиотекой.
Маргарита Васильевна сразу заметила неестественный цвет лица у Насти. Она вышла из-за стола к Насте на встречу и заботливо усадила ее на стул.
- Что-то случилось?
Настя разрыдалась. Плакала долго, никак не могла успокоиться.
Маргарита Васильевна утешала Настю, она знала, что от Насти ушел муж к другой женщине.
- Да брось ты думать о нем! Ты еще баба – хоть куда! Да захоти – у тебя еще будет море, поклонников!
- Мне никто не нужен! Люблю только его! И забыть не могу! Он вчера приехал домой. Мы договорились, что уедем с ним вместе в Германию, а сегодня совсем недавно ко мне заявилась Ангелина, - и Настя опять расплакалась.
Немного успокоившись, продолжила.
- Она искала Женю.
- Вот кабель! – рассердилась Маргарита Васильевна.
- Я никак не пойму, что хочет от него Ангелина.
- Что? Что? Мужик видный, образованный, интеллигентный. Его она хочет! А что тебе говорит Женя?
- Говорит, что любит меня, что без меня жить не может, что Ангелина его шантажирует…
- Ну, так чего же тебе-то еще нужно?
- Сомнения у меня… Не верится, что все так просто…
- Плюнь на все и езжай вместе с Женей.
Я на твоем месте только так и поступила бы, а ты – сомнения…
Возьми пока за свой счет отпуск на месяц и попробуй новую жизнь с Женей, не получится – вернешься домой. Место твое на работе я пока сохраню.
Так и сделала Настя, оформила отпуск на месяц за свой счет и окончательно решила ехать с Женей в Германию.
Кончала свою работу Настя в десять часов вечера. Когда вышла из здания библиотеки, на порожках при входе в библиотеку увидела Ангелину. У Насти ёкнуло сердце, но она спокойно направилась прямо к Ангелине.
Ангелина курила, но когда увидела Настю, бросила сигарету в урну и, виновато улыбаясь, проговорила:
- Простите, но нам надо поговорить.
- О чем?
- О дочери.
- Чьей дочери?
- О дочери моей и Евгения.
- По-моему Вы обращаетесь не по адресу…
Это обсуждайте с Женей. Кстати, мне он сказал, что у тебя был выкидыш.
- Он врет. Нашей дочери идет уже второй год. Он любит Вас, но не хочет принимать участия в воспитании дочери.
- Я вам ничем помочь не могу, - Настя решительно направилась к автобусу, который только что подошел к остановке.
- Наша дочь больна, - донесся до нее голос Ангелины.
Ангелинины слова обдали Настю будто бы «ушатом с ледяной водой». «Наша дочь больна» - отдавались эхом слова Ангелины в голове Насти.
На первой остановке Настя вышла из автобуса и бездумно побрела по тротуару, вдоль налепленных впритык друг к другу торговых палаток. Палатки были закрыты. Над входом каждой горела электрическая лампочка. Глаза Насти «вырывали» из окружающей обстановки отдельные предметы, она видела, слышала, но была опустошена и безразлична ко всему, что  ее окружало.
Народу на улице было не так уж и много.
По проезжей дороге двигался в двух направлениях бесконечный поток машин.
Настя открыла свою сумочку и проверила, на месте ли ее паспорт, пересчитала деньги в кошельке. Денег как раз хватало на проезд до города, в пригороде которого жили ее родители.
Настя купила на вокзале билет и вышла на перрон. Поезд отходил через пол часа.
Время тянулось мучительно медленно.
Успокоилась она лишь только в вагоне, наблюдая из окна, когда поезд тронулся, как за окном мелькают яркие огни города, в котором она прожила в любви и согласии более двадцати лет с Женей.
Время было позднее, приближалось к полуночи, но Насте не спалось.
Она лежала на второй полке плацкартного вагона с открытыми глазами, и прислушивалась к мирному стуку колес.
- Вот так и жизнь: бежит, бежит, а потом – раз – и остановка! – думала Настя. К родителям обычно Настя с Женей ездили на своей машине, так что за долгие годы она впервые одна ехала на поезде.
Поезд часто и надолго останавливался, люди заходили и выходили, стараясь не будить пассажиров, а в неспокойной Настиной голове звучали то Женины слова, убеждающие ее в любви к ней, то, вкрадчивые слова Ангелины о том, что у них с Женей есть больная дочь… - и в конце-концов она и не заметила, как задремала и проснулась от слов проводницы: - «Вам выходить на следующей остановке».
Мать и отец, видя дочь, обрадовались. Они не стали занимать ее лишними вопросами, накормили, напоили и уложили спать!
Настя уснула сразу. Спала долго и крепко, до тех пор, пока солнечные лучи не добрались до ее подушки и своим теплом и ярким светом не разбудили Настю.
Только утром Настя обо всем рассказала своей маме, доброй и понимающей дочь.
И отец, и мать – люди в годах, всю свою жизнь прожили в большом селе. Мать – бывшая учительница, а отец – агроном. Всю жизнь они трудились в семье, как в народе говорят, «в поте лица».
Настя была их единственной дочерью. Все радости и печали дочери, родители воспринимали как свои.
Удар, который получила Настя от мужа, был для ее родителей не менее болезненным. Своего зятя, Евгения, они воспринимали как собственного сына. В глазах Настиных родителей Евгений был эталоном настоящего мужчины: прежде всего – порядочного человека; мужчины, умеющего заботится об их дочери; умного, обеспеченного, «не хватающего звезд с неба», но стабильного и надежного. И даже после того, как зять оставил их дочь и ушел к другой, им трудно было поверить, что Женя способен на измену. Даже в этой ситуации они искали ему оправдание.
- Знаешь, дочь, наверное в чем-то и ты была виновата перед мужем, - со свойской ему прямотой сказал отец Насте за завтраком.
- Понимаешь, папа, я самокритична, но в данном случае моей вины перед Женей никакой нет.
- Мне не верится, что он способен на измену. За двадцать лет вашей совместной жизни в глазах твоей матери, да и в моих тоже – он ни разу не дал повода усомниться в том, что когда-нибудь тебя предаст.
- Однако, предал. Хотя теперь утверждает, будто он ушел к Ангелине помимо своему желанию и воли.
- Мать сказала, что он зовет тебя в Германию с собой?
- Это так, но, когда Ангелина сказала, что Женя обманывает меня, будто у них с Ангелиной нет детей, а она говорит, что у них растет дочь, да еще больная, как мне теперь ему верить?
- Думаю, что Ангелина не хочет отпускать его от себя, вот и идет на шантаж.
- Папа я не маленькая, я все понимаю, но мне сейчас очень трудно найти верное для себя решение. Мне не хочется еще раз обмануться…
- Евгений не знает, что ты сейчас у нас?
- Нет. Не знает. Я и сама себя не понимаю, как я на это решилась…
- Вот видишь. Вот и Евгений, наверное, был в подобной ситуации, когда ничего не говоря, ушел от тебя к Ангелине. Разве ты разлюбила Евгения?
- Ничуть!
- Так поверь ему и постарайся простить. Все люди ошибаются.
Таково мое мнение. Впрочем, поступай так, как сама решишь.
Это твоя жизнь, но нам она не безразлична. А как с работой?
- На работе все хорошо, а сейчас я взяла на месяц отпуск за свой счет.
- Ну, раз у тебя отпуск – отдыхай.
Вот только сейчас осень, конец октября, заняться – то и нечем: ни в лес не сходить, ни на речку.
- Ну почему же? – возразила Настя – Вспомни, я любила бродить одна по осеннему лесу, любила мечтать, даже стихи писала.
- Натура у тебя поэтичная. Поступай, как знаешь. Будет плохо на душе, поговори со мной, с мамой. Глядь, чем-нибудь да поможем.
- Спасибо, папа! Хоть мне не так уж мало лет, но в вашем присутствии я чувствую себя совсем девчонкой и так приятно, что обо мне есть еще кому-то заботиться, брать мою боль на свои плечи, - и она обняла отца, как когда-то в детстве и в юности.
На улице еще было темно, когда проснулась Настя.
Родители же были на ногах. Слышала, как они не громко переговариваются. У них было небольшое хозяйство: два поросенка да куры.
Отец ушел кормить поросят, а мать возилась возле плиты. Настя лежала с открытыми глазами, глядела в темную пустоту, но вставать и зажигать свет не хотелось.
Потом резко встала, включила свет, вытащила из маминого шкафа старый, потрепанный роман – газету. В их селе роман – газету выписывала только Настина мама, но читали пол села.
Настя часто во время своих редких приездов к родителям, пересматривала старые еще семидесятых годов роман - газеты, но редко какой выбирала для чтения.
Она не любила, когда в книгах много место уделяется политике, описанию слишком правильной жизни. Настя любила житейскую, без прикрас правду. Самым любимым ее писателем был Иван Бунин. Его все произведения были в мамином шкафу.
Перечитанные рассказы по много раз Настей еще в юности, были для нее настолько жизненными и правдивыми, и несмотря на большую разницу во времени, с тех пор, как они были написаны Буниным, до сего дня, ей казалось, что его герои живут и сейчас, и их можно встретить в людской толпе, если пристально вглядеться. Разве мало таких девушек, как Оля Мещерская, возможно с другим именем и фамилией, в другой одежде?
Настя задавала себе вопрос:
-  Почему в жизни бывает так, тому, кто безумно любит жизнь, тому, которому жить бы да жить и наслаждаться всеми жизненными благами – судьба уготовила смерть и человека превратила в ни что? Как Митю из повести «Митина любовь».
Почему? Почему так близки между собой Любовь и Страсть, олицетворяющие жизнь, с Безумством и темной бездной Смерти?
- Ответа не находила. Как и не находила ответа на вопрос:
- Почему единственный, любимый и всегда желанный ее муж, Женя предал ее?
Сейчас, когда свободного времени у Насти было предостаточно, она с особым ощущением новизны, хотя почти чуть ли не наизусть знала все повести и рассказы Бунина, перечитывала их и открывала для себя каждый раз что-то новое, а может быть, просто все события, описанные Буниным, пропускала через годы, прожитые в любви и счастье с Женей.
Легкий октябрьский морозец со скрученными в трубку осенними листьями, слегка хрустящими под ногами, наводил на мысль, что ничто не вечно, что надо жить полной жизнью пока живется и любить надо, пока любится. Но кого любить?
Однажды мама уговорила Настю пойти вечером вместе в сельский клуб на какой-то вечер. Чтобы не обидеть мать, Настя согласилась.
В клубе Настя встретила знакомых подруг по юности и Михаила, бывшего одноклассника, безумно влюбленного раньше в Настю. С ним впервые когда-то Настя поцеловалась. С ним весенними майскими вечерами, кажется, это было то ли в девятом, то ли в десятом классе, бродили над их деревенским прудом в бывшей помещичьей усадьбе и слушали заливистое пение соловьев, одурманенные смешанными запахами сирени и жасмина. И целовались долго и забвенно.
Домой приходили под утро. Настя сразу крепко засыпала, а утром, как будто так и должно быть, легкая и счастливая бежала в школу, а на аллейке перед школой ее встречал Михаил.
Ах, как это давно было!
В фойе клуба Настя увидела Михаила, крепкого, уверенного в себя, мужчину, деревенского труженика, комбайнера. Рядом с ним, ему под стать, такая же здоровая, с румяным лицом, упитанная, дородная, его жена Катя. Они выглядели счастливой семейной парой.
- Ну, и дай Бог им счастья! – от души про себя пожелала Настя.
На одно лишь мгновение она представила себя рядом с Михаилом:
- Ну и пара была бы! Гусь да гагара!
Бог знает, что делает.
И Настя среди этих простых, добрых и хороших людей опять почувствовала себя одинокой, и тоска по Евгению с новой силой вспыхнула в ней.
Тоска! Неужели она так и будет преследовать меня до последних дней моей жизни?
Это невыносимо!
Настя была плохой актрисой, и ее мама, пристально взглянув на дочь, крепко сжала ее руку и тихо проговорила:
- Крепись! Жизнь продолжается!
А Настя откровенно и тоже не громко ответила:
- Да, мама! Я все понимаю! Но я по-прежнему люблю только Женю и мне очень плохо без него!
Она мило улыбалась всем знакомым, но на вопрос, где же ее Женя, отвечала, что он уехал в загранкомандировку на неопределенное время.
В зале, где шло представление, Настя сидела с отсутствующим видом, хотя реагировала на все происходящее как все: все аплодировали выступающим, и она хлопала, все смеялись на шутки артистов, и она улыбалась. Только улыбка ее была неестественной, вымученной.
Она не могла смеяться всем своим существом, от души потому что не было рядом Жени, потому что не ощущала своим плечом плечо лучшего человека в мире, плечо Жени, не чувствовала пожатия теплой жениной руки, не слышала его родного голоса.
Для нее – ощущать присутствие Жени – это значит жить.
А без него – все кругом не мило!
Но жить она хотела! Хотела, как раньше: видеть, слышать, ощущать, сливаться с окружающим миром, полно и вдохновенно: глядеть на небо и радоваться днем – чистому, безоблачному, с особой октябрьской синевой, небу, ночью – полной, манящей в безбрежные космические дали и загадочной луне. Хотелось вдыхать полной грудью свежий, ядреный октябрьский воздух.
- Надо привыкать жить в этом мире, одной, без Жени, с грустью подумала Настя.
Иногда ночью, лежа в постели без сна и, глядя в окно (она не любила закрывать на ночь окна шторами) думала:
- А где же он, Женя, сейчас?
Даже чувствовала, что и ему без нее плохо.
Что-то необъяснимое их связывало между собой даже на расстоянии. Женя ни на минуту, ни на секунду не выходил из ее памяти.
Настю не тянуло, как раньше в осенний лес. Раньше она часами могла бродить по осеннему лесу со спокойной, умиротворенной душой даже без Жени. Но раньше у нее даже не возникали мысли о том, где он, чем он занимается. Она знала определенно, где бы он ни был, чем бы ни занимался, он и она при любых обстоятельствах – одно целое.
А теперь Настя воспринимала себя очень маленькой частичкой того целого, что прожила более двадцати лет рядом с Женей.
Был нарушен весь стереотип ее жизни.
Ее душа кровоточила, плакала, но Настя никак не могла найти нужного решения, единственного выхода из создавшейся ситуации. Она не видела лучика света в длинном и темном туннеле с именем «надежда».
Любовь к Жени и тоска по нем не покидали Настю. Она понимала, что жить без Жени – значит только существовать.
- Но почему в жизни так бывает: кругом столько людей, а в силу обстоятельств человек порой ощущает себя одиноким?!
- Настя не находила ответа на этот вопрос.
Не дождавшись окончания отпуска, тем более, что он был без сохранения содержания зарплаты, Настя вернулась в город.
Еще в доме родителей она крепко решила, если Женя не уехал в Германию, она сама найдет его и откровенно скажет, что жить без него для нее не жизнь, и, что она на любых условиях согласна остаться жить только с ним. Пусть он помогает Ангелине лечить дочь. Дай Бог, чтоб девочка выжила! Го дочь для меня будет Жениной частичкой, я не буду ее врагом!
Иногда, правда, мелькали мысли, но почему он не ищет ее, Настю. Ведь он ни разу не позвонил ее родителям.
Настя вернулась на работу.
Работа немного отвлекала ее от грустных мыслей и воспоминаний о муже.
В квартире абсолютно все было по старому, на работе тоже не было никаких изменений.
Заведующая библиотекой сказала ей, что после Настиного отъезда в библиотеку приходила Ангелина и спрашивала о Насте.
Ангелине сказали, что Настя с Евгением уехала в Германию, кстати, все так и думали.
Прошла неделя с того времени, как Настя вернулась на работу. Один раз даже сходила в театр. Только вот руки не налегали, чтобы навести порядок в квартире.
- А для кого теперь нужен этот порядок?
Кто его оценит? Кто ей теперь скажет:
- Ну, хлопотунья моя! Уже все успела поделать! Дай-ка я тебя, ягодка моя поцелую!
- Кто теперь ее поцелует, благодаря за порядок?! Евгения-то нет.
Однако, не выдержала и в свой выходной Настя принялась за уборку. Начала с того, что разобрала почту, накопившуюся за время ее отсутствия, разложила по местам в тумбочке газеты, журналы.
И, вдруг, когда перебирала газеты, упал конверт с заграничным штампом. Это было письмо от Жени.
Читала письмо Настя, стоя, жадно хватала глазами каждую строку: «Любимая! Родная! Самая дорогая на свете! Настенька, ягодка моя! Люблю тебя! Жизнь мне не в радость без тебя! Ни одному слову не верь этой подлой девки! Она блефует. Никого у нее от меня нет. Я несу слишком тяжелый крест за свои ошибки! Только ты, единственная, желанная, есть у меня на свете. Приезжай ко мне! Жду тебя! Я закрываю глаза перед сном только с мыслями о тебе. Молю Бога, чтобы ты мне приснилась. Утром встаю с мыслями о тебе. Приезжай ко мне, любовь моя! Жду и буду ждать тебя вечно, пока не увижу тебя. Целую. Только твой, Женя».
Настя  почувствовала, как тяжесть спадает с ее плеч, как темная волна тоски заполняется светом радости и надежды. Она присела на кресло и подумала.
- К чему теперь эта уборка?
Я уеду к своему Жене! Совсем скоро увижу его.