Хранитель Светлого Меча

В ту осень, в тринадцатый день Ягуара первой недели Ветра тринадцатого года Ножа, широкие поля на левом берегу студёной Кипящей реки укрыла не листва и не иней.

На засеянной озимыми чёрной земле, подрагивая и сочась кровью, неведомо откуда появились широкие лоскуты сочащегося кровью и сукровицей мяса, испускавшего запах болота. Лоскуты мяса жили своей тёмной жизнью, беспорядочно передвигаясь по мокрым  комьям  пашни, и чудилось, будто с высоты смотришь ты на необъятное стадо несчастных раненых зверей.

Мясо шевелилось и шуршало почвой весь день, пока не начали его клевать вороны. Тогда оно вдруг покрылось плесенью и стало гнить. На следующее утро всё мясо пропало, не оставив по себе ни следа.

Поражённые невиданным происшествием земледельцы принесли многочисленные жертвы Тому, Кто Сделан Из Земли, а потом под угрозой смерти выгнали в поля нескольких колдунов. Те, подбадривая себя заклинаниями и звоном колокольчиков, удалились вглубь полей для беседы с духами и навсегда растворились в рассветном тумане.

А спустя семь суток родился Зимний Змей.

***

– Знай и помни, мальчик: это не твой дом, ибо ты – воин и слуга. Твой долг и твоя обязанность – война, ты дашь Солнцу пищу и питьё… – Прошептала в маленькое ушко новорожденного сморщенная ветреными годами повитуха. Потом она вложила стрелу в маленькую ручонку, побуревшую от крови, и протянула сына отцу.

Зимний Змей заплакал, как и полагается всем порядочным детям, а потом громко чихнул и зябко поёжился. Новый мир показался ему отвратительно холодным, в сравнении с только что покинутой материнской утробой. Под смех отца Зимний Змей выронил стрелу и всем тельцем потянулся к окровавленному влагалищу, капризно захныкав.

– Держи его крепче, – хмыкнула знахарка, – не то вновь ходить жене твоей с бременем под сердцем!..

Поздно ночью Зимний Змей заплакал снова, когда вдруг стал мёрзнуть в своей колыбели. Мать покормила его, но он всё ещё дрожал и был холоден, словно ледышка. Отчаявшаяся мать укутала ребёнка во все тёплые платки и одеяла, что нашлись в доме. Похныкав Зимний Змей наконец успокоился и заснул.

На следующее утро Зимний Змей мёрз даже закутанный с головы до ног. Не помог и жарко растопленный очаг. Лёжа на полу мальчик, синий и ледяной, тихо беспомощно плакал без слёз, глядя в пляшущий огонь.

Будучи одним из военачальников местного гарнизона Империи Детей Страны Белой Цапли отец Зимнего Змея снарядил гонца в соседнее селение с поручением: во что бы то ни стало его властью привести колдуна. Колдун долго упирался, боясь приближаться к местам, недавно покрывшим себя дурной славой, но, после угрозы гонца отсечь тому голову, прекратил сопротивление и, подгоняемый руганью, отправился в путь…

Мать, под печальным взором отца, укачивала замерзающего сына почти у самого огня, в попытке хоть как-то отогреть маленькое тельце, когда в дом вошёл колдун. Лицо его раскраснелось от бега и было покрыто бисером пота, но, ступив в дом, колдун вдруг отпрянул и побледнел, вмиг постарев на три десятка лет. Неведомая сила оглушила его, сжала мысли, обожгла холодом. После некоторого молчания колдун пробормотал что-то на неизвестном языке и, опустившись на четвереньки, пополз по земляному полу, скуля, словно пёс.

Мать едва не выронила сына, так велико было её изумление. Но взяв себя в руки она почтительно поздоровалась с гостем и протянула ему ребёнка, дрожащего от невыносимого холода. Колдун принял дитя с бесконечной осторожностью, словно некую драгоценность, стал ему что-то объяснять и, удивительное дело, казалось, ребёнок ответил!

– Великая мать, – тихо обратился колдун к женщине и, стоя на коленях, поклонился ей до пола, не выпуская между тем Зимнего Змея из рук, – Вы дали жизнь святому существу. И уготована ему судьба – стать Хранителем Светлого Меча. А с нынешнего дня будут покровительствовать вам Дымящееся Зеркало и Птица-Левша.

С этими словами колдун поднялся на ноги и удалился с ребёнком на руках, под молчание родителей. Так Зимний Змей нашёл свою судьбу, а чуть позже потерял имя.

***

Ветер был сух и безжалостно холоден. Он порывами носился над степью, волнуя рыже-бурую шерсть её трав, подёрнутых сединой инея. Краски тихо угасали, изредка всплакивая короткими дождями. А нынешним утром осень испустила последний свой вздох, впустив в свои владения нежеланную гостью – зиму. И та не замедлила прилететь  верхом на ветре, осыпая  увядшие травы ледяной крупой…

Тяжкие тучи, с трудом несущие груз снега, низко нависая наступали на Империю Детей Страны Белой Цапли. Тучи казались застывшими, но стоило замереть и присмотреться, и словно неведомая сила тянула тебя за плечи вслед небесным странникам, столь уверенно и мощно было их совместное движение от горизонта к горизонту.

Ветер над степью громко зашептал о смерти над бескрайней равниной, в самом сердце которой шипел влажной землёй затухающий костёр. Ветер трепал слабые, полупрозрачные ниточки огня, что изо всех сил тянулись вверх и поблёскивали в глазах сидевшего перед ним крепкого вооружённого воина. Молодой человек был совершенно безучастен и к теплу огня, и холоду снежной пыли, овевавшей бритую по бокам голову. Его глаза смотрели в ничто, в глубокой задумчивости. Плечи под кожаными, покрытыми ярко-зелёными перьями, доспехами ровно и сильно поднимались, отмечая каждый вдох, а бледные пальцы потирали деревянный эфес обсидианового меча, лежавшего на коленях воина.

И вдруг воздух задрожал от низкого рыка. Взгляд юноши ожил, но сам он не пошевелился, всё также глядя перед собой. Из-за спины его призрачной тенью появился чёрный ягуар. Едва слышно шурша по снегу широкими лапами он обошёл юношу и заглянул ему в лицо. Глаза в глаза. Подняв губу зверь рыкнул и, резко развернувшись, пружинисто нырнул в белый мрак вьюги. Человек словно ждал этого, как знака. Он рывком поднялся и, с места в карьер, побежал неспешной солдатской рысью. Снег повалил гуще, сильно ухудшив видимость, но, полагаясь на природное чутье, молодой воин лишь поправил на спине доску, с плотно привязанным к ней снаряжением и продолжил путь на север, вслед длиннохвостому вестнику Дымящегося Зеркала.

Шаги его быстро стихли, поглощённые снежной пеленой.

Недолго помаявшись угасло и пламя.

Снег спешно усыпал труп костра белыми лоскутами.

***

Тяжкий грохот лавины заполнил собою расщелины меж хребтов Курящей Горы и Горы Белой Женщины, подняв высоко в воздух в чистом холодном свете ослепительного солнца сверкающие хороводы снежинок. Эхо долго прыгало по каменным стенам, пока вновь полдень холодом и покоем не объял белоснежные склоны…

Снег вдалеке мерно скрипел под чьими-то шагами. В синей тишине послышались тихий плач грудного ребёнка и хриплые утешения голосом пожилого мужчины. Ребёнок успокоился и вскоре над перевалом показался огромный мохнатый силуэт одетого в шубу человека с Зимним Змеем на руках. Мальчик был закутан в массу тёплых шкур и тряпок и всё же только искусство колдуна не позволяло ему умереть от лютого холода.

Остановившись на длинном гребне Курящей горы колдун осмотрелся глубоко вздохнул, тут же подавившись сухим морозным воздухом. Гулкий кашель встряхнул тишину. Откашлявшись старик затаил дыхание и прислушался. Где-то далеко внизу едва-едва слышалось звучание воды.

– Ну вот, маленький повелитель мой, мы уже почти на месте, – шепнул колдун. Он осторожно скользнул вниз, к краю обрыва, пока не оказался возле узкой козьей тропы, и начал опасный спуск. Там в волнах пара брала начало Кипящая Река, обрамлённая тёмно-зелёными полосами скользких водорослей.

Клочья тумана текли вверх, мешая разглядеть камни в коварном снегу под ногами. Влага тяжестью напитывала тёплую одежду путника с младенцем, скапливаясь над бровями, заливала глаза, текла по спине неприятным ручейком. Камешки с дробным стуком выскакивали из-под ног. Но колдун не позволял себе отвлечься от опасного пути, нащупывая дорогу больше чутьём, чем ногами. Спуск длился очень долго и лишь когда снег на мощных плечах гор окрасился красноватым отсветом заката, колдун остановился у подножия обрыва, с еле видимого в вышине края которого шумно низвергался горячий водопад.

Старик скинул с плеч отяжелевшую от влаги шубу и, освободив Зимнего Змея от многочисленных покрывал, решительно вошёл в густые клубы пара, облаками обволакивавшие всё вокруг. То и дело оскальзываясь на серых камнях, скрытых в быстрых потоках воды, колдун отыскал широкий плоский лежняк, похожий на стол, и опустил на него ребёнка. Горячий дождь водопада густо сыпал сверху шумные капли, разлетаясь вокруг мелкими брызгами. Зимний Змей счастливо улыбался. Кожа его стала розоветь, он нежился в долгожданном тепле, сцепив пухлые ручки. А колдун, тем временем, завёл монотонную ритуальную песню, дробными шажками огибая столообразный камень и перебирая чётки в руках.

– Да пребудет земля наша вечно!
Да стоят нерушимо горы!..

Будто колокольчики журчала вода, подпевая словам старика. Шлепки его ног отбивали чеканный ритм.

– ..Пусть насытят всех без изъятия
и румяное зерно, и горячий напиток.
Да пребудет вечно земля!..

Песня резко оборвалась. Колдун замер, печально глядя на довольно гукающего младенца. Руки старика опустились было, но решительно выдохнув он простёр ладони над маленьким тельцем и словно бы перекрестил его, одновременно проведя правой рукой по направлению ото лба до паха, а левой от правого плеча к левому. Ребёнок вдруг замолчал, вытаращил глаза и рывком выпрямился.

Слёзы его были тут же смыты горячим водопадом.

***

Старик, тяжело дыша, взобрался на вершину обрыва. Его шуба превратилась в звенящую сосульками глыбу льда. Лицо посинело от ночного холода. Веки покрылись инеем. Подъём истощил последние силы колдуна и теперь это был обычный пожилой человек, смертельно уставший и замёрзший до костей. Промокшая насквозь в воде и паре Кипящей Реки одежда совершенно перестала защищать тело от мороза и с трудом сгибалась, сопротивляясь каждому движению старика.

Изнемогший он с кряхтеньем присел у большого камня, оперевшись о него спиной, и закрыл глаза. Дыхание со свистом вырывалось из простуженных лёгких белыми облачками. Лёгкие снежинки падали в глубокие морщины на остывающем лице. Но постепенно свист и хрипы стихли.

Звёзды в чёрном небе перемигивались с гудящим среди вершин ветром. Тепло исчезло из этого мира. Остались лишь мрак и мороз.

***

Тонкие крепкие пальцы со сточенными ногтями отскребли от валуна буро-зелёную плёнку водорослей и, смяв её в комок, отправили в рот. Довольный вздох эхом пролетел в тумане над Кипящей рекой. Глаза его бездумно обшарили ближайшие камни в поисках пищи, но здесь еды больше не было. Прошлёпав выше к водопаду человек, держа спину исключительно прямо, присел у ещё одного скопища камней и вновь принялся скрести пальцами.

Так проходил каждый день прошедших двадцати пяти лет: поиски пищи и вынужденные прогулки вдоль реки.

Где-то в пятистах шагах вниз по течению вода Кипящей реки остывала уже настолько, что было невозможно двигаться дальше, так что его мир был очень мал, узок и однообразен. Если бы ему было с чем сравнивать… Но с рождения он не знал другой жизни. Он только ел и спал, был или сыт, или голоден. Мелодия журчащей воды заменяла ему песни, причудливые узоры клубов тумана были для него всей природой, горячий водопад был его личным дождём.

Время не имело значения. Каждый день был похож на предыдущий.

Он был по настоящему счастлив.

***

Снег валил уже несколько часов. Мокрый и тяжёлый.

Падающий Орёл без конца обхлопывал отсыревшую одежду, стряхивая оледеневшие комки. Человек опасался, что давно уже заблудился, но ещё больше боялся остановиться, чтобы не быть занесённым пургой. Упрямо опустив голову, Падающий Орёл пробивался сквозь стену мятущихся хлопьев. И вдруг, неожиданно гнетущий снегопад остался за спиной. Путник буквально ввалился в бесснежное тёплое пространство, заполненное паром и моросящим дождём, в который превращался снег.

— Кипящая река, — прошептал себе Падающий Орёл и опустил руку в тёплую журчащую воду. Напряжённо вслушавшись он уловил слабый шум падающей воды и, устало поднявшись с корточек, побрёл вверх по течению. Горячий водопад оказался совсем недалеко.

Поток обрушивался откуда-то сверху, со скрытой испарениями большой высоты, и пока долетал до дна рассыпался на маленькие упругие капельки, омывавшие зеленоватые гладкие камни. Пар разлетался кругом толстыми рваными лоскутами, скрадывая очертания окружающих скал, под бормотание воды казавшиеся серыми и призрачными.

Падающий Орёл долго всматривался в шёпот воды и с трудом уловив тень, шевельнувшуюся в водопаде, решительно вошел в горячий дождь.

***

Он дожёвывал полуистлевшую тушку ненароком обварившейся птицы, когда посторонний шум привлёк его внимание. За всю жизнь он не слышал ничего, кроме плеска своих шагов и пения падающей воды, и потому крайне удивился. Не вынимая изо рта тушки птицы он вскочил на ноги и бросился на звук.

***

Услышав быстрые шаги Падающий Орёл поднял меч и изготовился к бою. И тут из белой мглы на него бросилось скользкое человекоподобное чудовище с безобразно изуродованным лицом. Падающий Орёл громко ахнул от ужаса и сокрушительно рубанул мечом. Змей жалобно застонал и упал на колени, выронив останки птицы изо рта в побуревшую воду.

И словно ребёнок, всхлипнул.

Меч рассёк его грудь от ключицы до живота.

Падающий Орёл в потрясении сделал шаг назад и выронил из рук меч, чтобы больше не прикасаться к нему. Он наклонился к смертельно раненому и поднял его голову.

— Ты Зимний Змей? — Спросил он его, но Змей только беспомощно пускал кровавые пузыри. Взгляд его стремительно угасал. Воин обессиленно замолчал и опустил замершего Змея на камни.

Тёплая вода, перекатываясь через тело убитого, вымыла кровь из обширной раны, и там Падающий Орёл увидел небывалое: из глубины грудной клетки торчал светящийся костяной эфес обсидианового меча. Падающий Орёл погрузил руку в горячее мясо и рывком, с хрустом и треском, извлёк из тела Зимнего Змея Светлый Меч…

Падающий Орёл подавился рвотой…